Трижды от колосса к коллапсу и обратно
ЧАСТЬ 2. АЗИЯ, ПРИТВОРЯЮЩАЯСЯ ЕВРОПОЙ
КТО У НАС ТЕПЕРЬ «ХОЗЯИН ЗЕМЛИ РУССКОЙ»?
Иностранцев часто вводит в заблуждение обилие латинских слов в русском языке: император, секретарь, президент, министр, генерал, партия, парламент и т.д. Они наивно полагают, что российский император — это что-то вроде германского или австро-венгерского, советский генеральный секретарь — что-то вроде американского государственного секретаря, российский президент — вроде французского или того же американского, российский министр или генерал — действительно министр или генерал, какого они привыкли видеть в своих странах. Что партия — это партия, а парламент — парламент. В действительности здесь такая же специфика, как с турецким султаном, китайским богдыханом, персидским шахом, японским микадо или тибетским далай-ламой. Если не учитывать исторических национальных особенностей, можно впасть в серьезную ошибку. В данном случае латинские слова употребляются для обозначения приблизительного иностранного аналога, чтобы иностранцы хоть немного понимали, чем отличается один государственный пост от другого. Да и в самой России издревле любят латинизмы и эллинизмы — еще со времен Петра Первого. Они выглядят в глазах русских респектабельно, но совершенно не отражают сути дела.
Первый раз с этой проблемой больше столетия тому назад столкнулся последний русский император Николай II. Ему пришлось заполнять анкету Всероссийской переписи населения 1897 года, где, среди прочих, стоял вопрос о роде занятий. Чем занимался русский царь? Царствовал? Но это тавтология.
Царь, наверное, долго размышлял над ответом. Зато наконец действительно выдал, что называется, абсолютную истину в последней инстанции. Он написал: хозяин земли русской. Соответственно, императрица должна была написать: хозяйка земли русской.
Попробовал бы только написать что-нибудь подобное Вильгельм II или Франц-Иосиф I. Какая буря поднялась бы в берлинском и венском парламенте! Какой скандал разразился бы в печати! А вот султан, богдыхан и шах сочли бы ниже своего достоинства отвечать на какую бы то ни было анкету. Не написали бы «хозяин земли японской» или соответственно «хозяин земли тибетской» микадо или далай-лама — живые воплощения бога на земле. Видите, какие тонкости?
Прошло около ста лет, и с той же проблемой в конце 1992 года столкнулся российский президент Борис Ельцин. Ему надо было разъяснить журналистам, почему он довольно невежливо прервал свой визит в Китай и неожиданно вернулся в Москву. «Я получил сегодня ночью сведения: что-то там слишком рьяно стали бороться за портфели, разбирать посты в правительстве, — заявил он. — И надо, чтобы вернулся хозяин и навел порядок». Примерно так же мог ответить более тысячи лет назад первый император (великий князь) Восточно-Европейской империи Рюрик (почти современник императора Западно-Европейской империи Карла Великого), 400 лет назад — тезка Ельцина царь Борис Годунов, 90 лет назад — председатель Совета народных комиссаров Ленин, 60 лет назад — генеральный секретарь компартии Сталин, 20 лет назад — президент СССР Горбачев. И это была бы чистая правда. Но не вся правда.
Дело в том, что в России вот уже более тысячи лет существует личностно-авторитарный (или, как его еще называют социологи, авторитарно-патриархальный) режим правления. И никогда не существовало никакого другого с древнейших времен до наших дней. Под разными названиями, в разных формах — но именно такой, ничего иного. Не такой, как в османской, персидской, индийской, китайской, японской империях (в каждой из них — тоже своя специфика). Но и не такой, как в империях Западной Европы. Свой собственный, своеобразный. При всех национальных спецификах, однако, авторитарность всюду одинакова. Она означает, что на всех уровнях — от главы семьи до главы государства — имеет место всевластие хозяина. С оговоркой, что семья на Западе и в России вот уже более полувека в развале, и тут сочетание авторитарности-эгалитарности может быть разным, как и чувство личной зависимости «челяди» — начиная с членов семьи и кончая всеми подданными государства. В отличие от Востока, чувство не групповой (родоплеменной), а уже личной зависимости. В отличие от Запада, чувство зависимости, еще не доросшее до понятия человеческого достоинства и верховенства права. Именно в этом, на наш взгляд, основная специфика евразийской, в том числе российской цивилизации, промежуточной между западной и восточными цивилизациями.
«Хозяина земли русской» долгое время именовали государем, штатгальтером, буквально «держателем земли» — чтобы иностранцам легче понять. Он был вправе казнить или миловать любого, совершенно так же, как «держатель семьи» вправе был забить до полусмерти или до смерти жену, выпороть детей. Он обращался ко всем на «ты» — совершенно так же, как сегодня 30-летний «хозяин» обращается к 50-летнему шоферу или к 60-летней домработнице. А его должны были величать на «вы» даже его собственные дети (эта традиция до сих пор сохранилась кое-где — например, на Украине). Да и к каждому «хозяину» всех степеней долгое время обращались, как к монарху: «милостивый государь!» (сокращенно «сударь»). И добавляли: «ваш покорный слуга». Еще раньше: «ваш раб», «ваш холоп». Что полностью соответствовало действительности. Сегодня так не говорится — подразумевается само собой. А когда «сударя» упразднили, заметались в растерянности между чуждыми евразийской цивилизации «гражданином» и «товарищем», пока не остановились на нейтральных, но малоуместных «мужчина» и «женщина».
«Хозяина земли русской» долгое время именовали не просто «государь», но еще и «самодержец всероссийский». Вообще-то слово само по себе смешное, потому что неясно, кто и за что сам себя держит. Но это просто буквальный перевод с древнегреческого: «автократор», абсолютный, ничем не ограниченный монарх. Вся правда заключается в том, что точно таким же «автократором» чувствовал себя не только «хозяин земли русской», но и «хозяин области», «хозяин ведомства», «хозяин учреждения» и так далее вплоть до «хозяина семьи». Абсолютным монархом по отношению к своим подданным». И «покорным слугой» по отношению к вышестоящему «хозяину». В этом — ключ к пониманию российской специфики.
Формальное название одной из моих должностей в свое время было «заведующий сектором исследовательского института». Но на самом деле я был «хозяином» сектора и в принципе мог заставить своих сотрудников написать за моей подписью статью или «помочь» мне на даче, как генерал использует солдата. Многие мои коллеги так и делали. Мне просто не требовалось ни того, ни другого. При этом я оставался «покорным слугой» директора института, который в свою очередь мог заставить меня написать за себя статью или даже целую диссертацию (один из моих коллег до сих пор зарабатывает себе на хлеб именно таким ремеслом). И мог запросто выжить меня из «своего» учреждения (один из моих начальников именно так и поступил). Утешаться можно было только тем, что над моим «хозяином» висели две точно такие же всевластные инстанции, не считая партийно-правительственных. И каждый вышестоящий мог так же легко расправиться с нижестоящим, как вышвырнуть из своей комнаты неудобный стул.
По одной из других своих работ я был профессором университета. Там моим всевластным «хозяином» был заведующий кафедрой — «покорный слуга» декана, тот — ректора, а у ректора было полно своих «хозяев» в министерстве и в обкоме/горкоме компартии. В точности так же, как «хозяином» области был первый секретарь обкома партии, министерства — министр, посольства — посол. Кстати, именно поэтому послом мог быть сослан в почетную ссылку любой достаточно высокий «хозяин», понятия не имевший ни о дипломатии, ни о стране, в которую его послали. И, наоборот, должность посла могла быть наградой — что-то вроде «кормления» бывших князей-воевод. И такая практика вряд ли осталась в прошлом.
Конечно, со стороны может показаться, что каждый «хозяин» на своем уровне правит в соответствии с законами страны. Но при этом нелишне вспомнить отзыв одного иностранного путешественника позапрошлого века, который удостоверял, что «неописуемая жестокость российских законов умеряется тем обстоятельством, что их никто не исполняет». Было бы преувеличением полагать, будто такая оценка не распространяется на Россию последующих веков.
Сравнительно недавно первый президент России поссорился с парламентом из-за того, кому назначать министров. После долгой перебранки очередному «хозяину земли русской» надоело такое безобразие — вполне естественное в любой цивилизованной стране мира. Он разогнал парламент артиллерией, как в свое время Наполеон. И приказал «исправить» Конституцию России так, чтобы парламент впредь не мешал ему «хозяйничать» вволю. И Верховный Совет был заменен Государственной Думой, которая сначала вполне безобидно для «хозяина» скандалила — да так, что надолго сделалась одной из разновидностей национального посмешища. А затем была приведена, так сказать, к единому знаменателю: в ней составилось абсолютное большинство «покорных слуг хозяина». Получился перегиб: Дума как парламент, контролирующий правительство, превратилась скорее в разновидность советских профсоюзов — простого «приводного ремня» правящей партии и правительства. Теперь решается задача посложнее квадратуры круга: как разделить «покорных слуг хозяина» на две якобы разных партии (ни у той, ни у другой, как и у правительства в целом, нет своей идеологии)? Все остальные политические группировки, гордо именовавшиеся «партиями», на протяжении 1990-х годов настолько осрамились, что даже к концу первого десятилетия нового века не имеют никаких шансов стать хоть сколько-нибудь значительным оппозиционным меньшинством, не говоря уже о претензиях на роль правящей партии. Мало того, не осталось ни одного политического деятеля, который мог бы потягаться с действующим президентом страны хотя бы с минимальными шансами на успех.
Эту Иронию Истории нам придется особо рассмотреть в заключительной части книги.
Но если в постсоветской России так и не сложилась правящая партия — партия, формирующая правительство, ответственное перед партией, парламентом и всем народом за выполнение своей политической программы (каковой, по сути, нет до сих пор), то о каком «разделении властей», о какой «демократии» может идти речь? С учетом того, что судебная власть целиком подчинена все той же иерархии «хозяев», «четвертая власть» (пресса, СМИ) — тоже, а роль «правящей партии» играет «команда президента» — это скорее из области политического футбола или хоккея.
Жупел «демократии» давно — по меньшей мере с 2000 года — используется в качестве идеологического и политического оружия НАТО против России. На «внедрение демократии» в бывшие республики СССР (а фактически — на вовлечение их в орбиту НАТО против России) официально ассигнуются десятки и сотни миллионов бюджетных долларов США. Все это не имеет к собственно демократии ровно никакого отношения.
Ясно одно. Никакой «демократии», характерной для западной цивилизации, в Евразии быть не может по определению. Даже на Западе выборы нередко оборачиваются жульничеством и скандалом. В Евразии это норма. Даже на Западе в парламенте происходят скандалы и драки. В Евразии «парламент» — либо сплошной скандал, либо смешная декорация. На Западе чиновник как огня боится депутата и судьи, а тем паче — огласки в СМИ. В Евразии, как уже сто раз говорилось, чиновник — всевластный «хозяин», в том числе и по отношению к депутату, судье, журналисту.
Так уж исторически сложилось, что евразийская цивилизация — это иерархия «хозяев», произвол которых может ограничить только «соборность»: земский собор разных уровней, составленный не из выбранных и тем более не из назначенных депутатов, а из представителей достаточно авторитетных общественных организаций типа Комитета солдатских матерей.
Понимание этого привело к созыву ежегодных сессий Земского собора (правда, без должных полномочий) и к учреждению Общественной палаты (с тем же изъяном). Будем надеяться, что реальная соборность в конечном счете восторжествует и заставит считаться с собой как исполнительную, так и законодательную, а также судебную власти.
В заключение этого раздела хочется сделать несколько дополнительных разъяснений.
Во-первых, мы говорили только о верхушке политической надстройки России. Но это сделано исключительно для того, чтобы раздел не перерос в книгу, а то и в многотомник. Просим поверить на слово, что все то же самое можно отнести к любому уровню социального управления в стране — до последнего самодура-управдома включительно.
Во-вторых, мы говорили только о России. Но это исключительно для того, чтобы не обижать ее соседей по несчастью — так называемое «ближнее зарубежье». Там во многих случаях дела обстоят точно так же, а в некоторых случаях — еще хуже.
В-третьих, приносим извинения, если некоторые определения данного раздела показались обидными читателю. Мы старались придерживаться наиболее мягких цензурных выражений, хотя тематика порой очень затрудняла это.