ПАРТИЗАНСКАЯ БЫЛЬ
Есть такая трава, в народе ее еще горцем или птичьей гречишкой называют. Некоторые- травкой- муравкой. Зеленая, по земле стелется, стойкость в ней небывалая, жизненность великая. Кажется, истопчут ее. Выбьют людскими каблуками, а она чуть дождик взбрызнет- опять топтун- трава зеленеет. Но речь не о ней, а о людях , стойкостью своей равных этой топтун- траве.
Случай свел меня с представителями этих людей в конце шестидесятых годов в Москве на Казанском вокзале, шумном и переполненном народом. Ноги мои гудели от ходьбы по городу, хотелось присесть куда-то, но не было свободных мест. А до отправления нашего поезда «Удмуртия» оставалось еще несколько часов.
Ходила я , измученная, среди людей, не находя свободного места даже у колонн или стен, чтобы прислониться. И вдруг услышала приветливый с украинским выговором голос: « Сидайте с нами». На большом пестром узле, возле ног сидящих у скамейки сидели женщина, мужчина и трое ребятишек- двое мальчуганов постарше и маленькая девочка лет семи- восьми.
Все были светловолосы , голубоглазыми, улыбчивыми. « Сидайте, сидайте, места хватит!" я опустилась на узел, с наслаждением вытянула усталые ноги. Маленькая черная собачка, сидящая у ног ребятишек. То же дружелюбно посмотрела на меня и помахала приветливо хвостом. « А мы вот семьей на родину, на Украину ездили». Женщина рассказала, что ожидают тот же наш поезд, только вагоны у нас были разными.
Рядом с этими людьми мне стало сразу легко и свободно. Глядя на них, на их улыбчивые открытые лица, почувствовала, как что-то непрошенное и свернутое комом развернулось в душе, оттаяло, и потеплело. « Хорошие у вас дети», -сказала я, наблюдая за спокойными добрыми ребятишками. « Вторые они у нас, сказала женщина и в светлых глазах ее пробежала грусть, -другие ребятишки». Я молчала, так как смысл слов не сразу дошел до моего сознания. « Да, вторые», -задумчиво сказал мужчина и погладил девочку по голове, покрытой простым ситцевым платочком. Мальчики тихо улыбнулись. « Отлучусь- ко я, мать. ненадолго», сказал глава семейства, встал с узла и тут я увидала, что вместо одной ноги у него была деревяшка. « Фронтовик?» спросила я.
« Да, сказала женщина, -все мы из пекла. Сколько горя война дала. Места наши были под оккупацией. Иван на фронте был с первых дней войны. А я в своем селе партизанам помогала, связной была. Ночами в отряд ходила. Перед войной мы неплохо жили. Ребятишек трое было. Не этих-других…» На миг она замолчала. Вернувшийся муж ее сел рядом и чувства его выдавали глаза, они отражали и грусть и муки пережитого… «Почти каждую ночь уходила я на задание. Тогда в последний раз видела детей. На сердце было тяжело. Оставила своих деток спящими. Мои два хлопчика и дивчинка были совсем малые. Поцеловала, одеялом укрыла, закрыла на замок и пошла.
Надо было свое сердце слушать, не ходить в ту ночь. Сосед полицай заприметил, что я ухожу ночами, немцам донес…» Женщина примолкла на некоторое время. « Рассказывай, Марья. Дальше»-сказал муж. « Утром пришла я. Сердце беду чуяло, гудело и стонало в груди. К деревне пришла- несколько человек встретила, глаза отворачивают. Побежалая к своему дому. Только дома не было. Одни обгорелые яблони вокруг, да груда закопченных кирпичей. Где дети? Народ подошел. Молча стояли. А я волосы на себе рвала, по пеплу ползала, косточки ребятишек отыскивала. Немного нашла, весь пепел через пальцы пропустила. С головы платок сняла, сложила косточки в него, узелок завязала, пошла в лесок, да и зарыла там то, что от деток могло остаться. Крестик из сучка сделала, в холмик воткнула. Когда опомнилась- уже ночь была. Так и лежала я головой на холмике. Потом люди нашли меня и увели…Освободила наше село Красная Армия. А через год Иван вернулся- без ноги. пришел туда, где дом наш был, подошла я к нему. « Где дети, Мария?» « Нет их»-сказала я и повела его в лес, к березке. Долго мы стояли над маленьким бугорком. Тяжело было. Решили уехать подальше, сил не было в своей деревне оставаться. Все напоминало о горе.
Приехали в Удмуртию, в Завьяловский район. В районе приняли нас не особенно с желанием. Какие уж мы работники – один - баба немолодая - я тогда старухой выглядела. Да мужик без ноги. Отправили в колхоз. «У меня легкого нет», - встретил нас председатель. «А нам, что потяжелее». Удивился он. А для нас работа как лекарство нужна была, только труд мог спасти истерзанные наши души. Отвезли нас далеко от села. У леса домишко стоял, да сарай, где свиноферма была небольшая. Животные в грязи по уши.
Худые, неухоженные. «Вот, - сказал председатель, - сюда никто не идет». А мы с Иваном рады были. Вгрызлись в работу. С утра до ночи. Медленно излечивались от тоски сердечной. Ферму в порядок привели. Уважать нас стали. Приняли нас в колхоз, так и работаем до сих пор. Через несколько лет детки у нас стали нарождаться. Хлопчики и дивчинка. Жизнь свое взяла. Объявили посадку на поезд, и я распрощалась со своими знакомыми. Прошло много лет, ноне забывается эта встреча. Я помню простые лица этих людей, светлые, добрые, промытые горем , слезами глаза и думаю, что такими людьми славится и держится наше Отечество, потому мы и выстояли страшную войну и еще выстоим и преодолеем
другие беды.
Я НАЙДУ ТЕБЯ, МАМА!
( рассказ, в основу которого положены достоверные события)
В конце июля Алексей Михайлович получил очередной отпуск. « Собирай меня в дорогу, Надюша» - сказал он жене. « Господи!- вздохнула она, - ты у меня, как одержимый. Сколько можно себя мучить? Из года в год- напрасная попытка. Сколько лет прошло. Нет, наверное, ее в живых.» « Нужно же, Надя,. Может найду мамину могилу, поклонюсь маме…»
Алексей Михайлович из года в год искал свою маму, которую потерял много лет назад, в далекие годы войны. Шестой год ему шел тогда в грозный 41-й. война вошла в их маленькое село внезапно. Потемнело и заполыхало небо. На улице люди толпились у столба, где висел репродуктор. С тревогой слушали они голос Левитана, передачи с фронта.
Проводили отца. Он поднял Алешу на руки и прижал к себе, вскочил в грузовик, который уже трогался и был полон мужчин и парней с вещмешками. Ночью не спали, собирались в эвакуацию. Нужно было дойти до районного городишка. В дорогу двинулись утром- длинная вереница людей- беженцев.
Страх и тревога казалось висели в самом воздухе. Люди торопились. мать держала Лешу за руку и шагала почти в самом конце толпы. Идти ей было тяжело, она ждала ребенка. Леше мама повесила через плечо свою сумочку и наказала беречь ее, чтобы не случилось. Там положила она документы его, адреса родных, фотокарточки- на всякий случай, вдруг потеряется малыш. Женская мудрость, ее предусмотрительность, эта сумочка помогли им найти друг друга, но случится это через долгие годы.
В городе, на площади у вокзала они долго ждали поезда. Состав тронулся только ночью. Ночью спали спокойно, но утром налетели немецкие самолеты, поезд остановился. Люди разбежались по полю. Несмотря на то, что прошло столько лет, Алексей Михайлович все помнит тот день- тупорылые самолеты с крестами, взрывы бомб, панику и крики людей.
Он бежал по горящему полю и мама его с трудом бежала за ним и спотыкалась. Ей было трудно в ее положении. Она упала в придорожную канаву и крикнула сыну : « Беги вон туда в лесочек! Любочка, крикнула она девушке,- бери его, бегите в лес.» Люба подхватила Алешу на руки. И побежала через поле к лесу. Они уже забрались в лесок, но черный самолет проревел над ними, почти касаясь вершин осин, сбросил бомбу. Взрыв… Убило девушку, а малыша отбросило далеко и он потерял сознание.
После бомбежки женщины нашли Любу, долго искали малыша. На мать было страшно смотреть. « Пойдем, Ивановна!" « Не могу. Здесь останусь я. « И не думай! Здесь скоро немцы будут. Сберечь тебе себя надо, не одна ведь ты». Так и ушла мать от этого места, онемевшая от отчаяния и горя. Женщины тянули ее за руку, отрешенную от всего мира, покорную и безвольную.
Она двинулась за ними на своих опухших ногах. Где-то в степи, не доходя до большого города, мать отстала от путников, и свернула к одиноко стоящему сараю. Там она родила второго ребенка- девочку. Мать добралась до берега Волги, вымылась сама и обмыла ребенка. Потом засунула дитя в головной платок, и пошла к городу. В нем было много эвакуированных и беженцев.
Она устроилась работать в госпитале санитаркой. Через двое суток по тому лесочку, где немецкий самолет разбомбил состав с беженцами, пробирались, выходя из окружения, двое советских солдат. Днем они лежали, и продвигались только короткими летними ночами. Один их них был ранен в ногу. Приходилось часто останавливаться, делать передышки. На одной из остановок до слуха одного из солдат –Кузьмы- донеслись слабые всхлипывания.» Ваня! Послушай-ка, кто-то плачет». Второй солдат прислушался. « Небось, собака где- то скулит! Дожидайся меня туточки.» . И Кузьма пошел на звуки. Ночь была лунной, и Кузьма увидел поваленное дерево корнями кверху. Всхлипывния слышались отчетливо. Солдат позвал . кто-то затих и замер. Кузьма ощупал землю и наткнулся на тепленькое худенькое тельце ребенка.
Ребенок был привален корнями и землей. Кузьма вытащил его. « Милый ты мой!" Замученный дрожащий мальчонок припал к груди солдата, посмотрел на него и, закрыв глаза, затих. « Вот нашел горемычного!- сказал Кузьма Ивану,- ладно услышали. Пропал бы малыш. В поле убитых полно. Видно с поезда он, который разбомбили».
Через несколько дней солдаты догнали своих. Кузьма донес ребенка до санитарного поезда. Там он отдал его начальнику поезда. Начальник спросил, как его зовут. Малыш назвал себя- Алеша, а фамилии он не сказал. Он не мог ее вспомнить, и только все звал, повторяя: «Моя мама». « Запишите на мою фамилию, - сказал Кузьма,- дай бог, вернусь с войны, отыщу малого, усыновлю». Он поцеловал мальчика и ушел в кромешный ад войны. И не суждено ему было вернуться- сложил голову Кузьма в тяжелом бою под Курском.
Алешу долго везли сначала на одном поезде, потом на втором, на третьем. Привезли его в город Воткинск. Там встретил его старичок с большой бородой и женщина. Алешу укутали в тулуп и повезли на лошади. Алеша смотрел на проходящие мимо деревянные дома длинной улицы, потом на поле, а затем дорога пошла лесом. Алеша любовался высокими елями , укутанными снегом. Они были такими высокими, что вершины их, как казалось, доставали до мерцающих звезд в черном небе.
Алеша заснул. Спящего малыша дед- завхоз( он же конюх) занес в помещение детского дома одного села. Утром Алешу ввели в столовую. Несколько мальчиков и девочек окружили новенького. « Вот вам, деточки. Новый братик- Алеша». Детский дом размещался в длинном одноэтажном деревянном здании.
Здесь, в этом окруженном лесом селе нашли тепло и заботу несколько сотен детей – сирот, потерявших родителей в страшном горниле войны.
Замечательные трудовые честные люди этого удмуртского села обогрели, воспитали, вырастили их, сохранили им детство. Алеша помнит, как праздновали День Победы. А потом в детдом стали приезжать родители и увозить некоторых ребятишек. Но за ним не приехал никто. Алеша ждал маму. Ни на минуту не забывал он ее. Она приходила ему во сне, он слышал ее голос, чувствовал прикосновение ее рук, тоскуя о ней.
Алеша помнил дом в далеком городе, маму. Отца, как провожали они его. Он разыскивал маму, писал компетентным организациям. Шли годы. Часто просыпался он утром и слушал по радио передачу, где объявляли имена детей, потерявшихся в годы войны. Как много их, обездоленных войной.
Вот уже и сам Алексей Михайлович поседел и сын вырос, а Алексея Михайловича не покидала надежда найти маму. В поисках мамы его двигало неосознанное чувство душевной боли и памяти. Он должен, должен найти маму.
Однажды в воскресенье Алексей Михайлович с сынишкой случяйно зашел на выставку приезжего художника. И вот среди картин его внимание привлекла одна, где на фоне голубого неба была изображена златоглавая белая церковь. Алексей Михайлович вздрогнул и стал всматриваться в картину. « Папка, ты чего, как приклеенный?» « Здесь есть кое- что интересное.» Алексей Михайлович стоял и стоял. Боже мой! Ведь он же видел когда- то и где-то этот собор. Содержание картины дало толчок давно выпавшему из памяти, да, да Алексей Михайлович вспомнил жаркий день, жгучее солнце над площадью, толпу людей, крики, мычание коров, тревогу и панику- это было тогда, когда они с мамой спешили уехать из города,который уже бомбили.
Он помнил, как мама несла его на руках, как в толпе , оттиснутые со всех сторон, пробивались к теплушкам длинного состава , на котором они уехали из города. Алексей Михайлович вспомнил все. Через несколько дней, узнав адрес художника, приехал к нему, нашел на шумной улице нужный институт. Художник- бородач внимательно выслушал его и назвал городок в Белгородской области, где он с натуры рисовал этот храм. Вот теперь примчался Алексей Михайлович в этот городок. Нетерпение охватывало его. Он еле- еле дождался утра, переждав на вокзале остаток ночи. Да, сомнений не было, это был его родной городишко. Он не помнил своей родной улицы, да и разобраться в заново отстроенном городе было трудно. Ему посоветовали зайти в городскую школу- там есть музей боевой славы. Учитель истории встретил его. Алексей Михайлович не помнит. Как он задрожал у снимка бойцов среди которых был его папа- гвардии рядовой. Он узнал отца. « где Вы нашли это фото?»-спросил он. Одна женщина передала.
Двое ребят – старшеклассников привели его на улицу в один из домов. Алексей Михайлович наконец понял почему не могли найти его и почему его поиски не увенчивались успехом. Его фамилия была не настоящей. Он вспомнил, как назвал его старый солдат и понял, что носил фамилию этого человека. Жена художника приветливо приняла его, показала ему сумочку.
« Сумочку эту я в лесу нашла»- сказала она ему. Маленькая кожаная сумочка висела на длинном ремешке. Эта была та, которую он потерял, когда бежал и споткнулся. В сумочке нашел он письмо отца, документы. Фотографии мамы и отца.
Алексей Михайлович разыскал адрес отца. Послал телеграмму жене и сыну, сел на поезд до Саратова. Сердце его бешено колотилось, когда он подъезжал к городу. Прохожие помогли ему отыскать нужный дом. Алексей Михайлович медленно подходил к нему. У ворот он нажал на красную кнопку звонка. Скрипнула дверь, ему открыла какая-то женщина средних лет.
« Вам кого?» лицо женщины показалось ему очень знакомым. Нет, конечно, он не видел ее раньше. Но ведь такие же шелковые брови и серые глаза были у его сына, у него самого. Неужели? Догадка пронеслась в мозгу Алексея Михайловича .«Как зовут вашу маму?» спросил он, стараясь скрыть сильное волнение.
Алексей Михайлович слушал ответ женщины. « Что же с Вами?» почти крикнула она, увидев , как переживает незнакомец. « Мне нужно видеть Лидию Ивановну.» « Мама болеет. Кто Вы, наконец?» -спросила она резко. « Я брат Ваш. Старший брат.» Женщина вздрогнула и заплакала. Он зашел за ней в дом. Она помогла снять ему пальто, дрожащей рукой взяла за локоть. « Мама здесь». Она показала на проем в заборке, ведущей в боковую комнату.
Алексей Михайлович зашел, остановился. Седая, худая старушка полулежала на высоких подушках. Несколько мгновений он смотрел на нее, а потом опустился на колени у кровати. «Мамочка, =пролепетал он». « А, сынок.» Она дрожащей рукой взяла его за руку . давнула между большим и указательным пальцем. « Да. Это ты, ты сын мой. Вот эта меточка. В детстве чайник на ручку опрокинул.» Сухая рука ее с трудом поднялась и опустилась на его голову. «Поседел уже.» Слезы катились из ее глаз. Весь день и вечер Алексей Михайлович просидел возле мамы. На ночь он прилег на сундучок, на который принесла постель его сестра.
Ночник освещал милую маму. Она забылась глубоким сном. Алексей Михайлович с тревогой прислушивался ее тяжелому дыханию. Утром он проснулся от ее взгляда. «Дай мне твою руку!"- попросила она. Он сел. Она расспрашивала его о жизни, семье своим изменившимся голосом. « Мамочка, тебе трудно так много говорить!"- несколько раз прерывала их сестра. « Дай мне поговорить с сыном!" – строго сказала мама. Под вечер она заснула.
Алексей Михайлович забылся возле нее и через несколько мгновений проснулся, как от толчка. Мать глядела на него несколько необычно своим светлым взглядом. « Сыночек, чуть слышно прошептала она, -дети мои» и , закрыв глаза, вздохнула в последний раз.
« Мамочка,- прошептал Алексей Михайлович,- я нашел тебя. Но как недолго мы были вместе!"
ЖИЛ- БЫЛ ДЕД
( Ветеранам Великой Отечественной Войны посвящается)
Жил- был дед. В маленьком домике возле самой дороги. По ней бежали машины и трактора, и проезжавшие часто видели высокую , сутулую фигуру старика, стоявшего возле покосившихся ворот и внимательно смотревшего на дорогу.
Дед был единственным жителем деревни Петровка. Название ее было обозначено на голубой дощечке возле мостика через речку. Дорога шла параллельно бывшей улице деревни, где разоренные усадьбы обозначились буйно разросшимися кустами смородины, сирени, калины, деревьями черемухи .несколько полуразрушенных сараюшек, обрывки изгородей и единственный ветхий домик на краю деревеньки- обитель одинокого старика.
Пошел второй год, как дед схоронил свою подругу жизни, и теперь жил без соседей и близких. Была ранняя весна , медленно сходил снег с полей, шумела весенняя вода в речушке, и апрельское солнце еще не очень баловало своим теплом старика, уставшего за долгую снежную зиму.
На старой березе во дворе висела пожелтевшая от времени скворешня. К ней прилетала скворчиха, та самая, что была в прошлом году- дед узнал ее по белому клюву. Усталая, обессилевшая птица, увидев старика, слетела на забор. Дед вынес пригоршню крупы и посыпал ее на столбик. Скворчиха начала медленно склевывать зерна, с отдыхом, закрывая глаза. « Устала, бедная. Далеко лететь было из Египта на Родину свою» - вслух говорил дед. « Вот прилетишь будущей весной, кто встретит тебя, кто поддержит. Не будет здесь меня. В дом старости уеду.». Федор Максимович вошел в дом, поднял гирьку часов- ходиков, что тикали на стене. Было 8 утра. Дед собирался этим днем сходить на кладбище. Он одел чистую рубашку. Собрал узелок, вышел на крыльцо, закрыл дом , и направился вдоль бывшей улицы деревни к дороге, пролегавшей через поле. Было тихо, и только жаворонок в высоком апрельском небе звенел своей переливчатой песенкой.
В последнее время старик часто вспоминал свою жизнь. Вставали перед глазами события, люди. Жившие когда-то рядом. Кто уехал, кто умер… нет людей, нет деревни- всех разметала какая-то странная, невидимая сила. Дед дошел до погоста. Там под сенью старых деревьев лежали те, кто когда- то любил его, нуждался в нем…могилы отца, матери, жены Меланьи, сына Васятки. Все были здесь, и только один он маялся на свете.
Федор Максимович опустился на скамейку и прикрыл глаза. С недавнего времени стал думать он , что жизнь каждого схожа с книгой. Кому- то толстую прочесть суждено, а кому- то вовсе тоненькую брошюрку. Живешь, как будто читаешь страницу за страницей свою книгу- жизнь он уже почти дочитал, немного листов осталось.
Дед знал, что будет записано на них. Вспоминались прожитые годы. Яркой страницей- жаркий летний день, когда уходили на фронт, и женщины голосили по ним. Раненым вернулся он домой, встретила жена, а сына Васятки уже не было. Умер от менингита. Прошли послевоенные годы. Жили трудно, работали в колхозе. Помогали воспитывать племянников. Только где они теперь, далеко уехали и весточку не шлют. Федор Максимович возвращался домой и не знал, и не думал, что в его жизни скоро произойдут неожиданные события,
За несколько километров от этих мест на большой шоссейной дороге ехал в сторону Ижевска груженый грузовик. Вел его молодой шофер-Анатолий. Командировка не радовала его - дома оставались жена с больным сыном, которого увезли в больницу. Валя проводила его молча. В больших серых глазах ее застыло выражение муки и отрешенности. Она чувствовала себя беспомощной.
Это пугало Анатолия. Если бы Валя плакала. Что- то говорила. Ему было бы легче. Когда он уходил из дому. Валя сидела в уголке, застывшая, абсолютно безучастная ко всему. И большой, сильный Анатолий приходил в отчаяние от своей беспомощности. Не радовало ничто- ни эта буйная весна, что шествовала по земле, ни голубое небо, ни вековые ели, что вышли навстречу и стали стеной с обоих сторон дороги. «Валюшка. Валюшка…»- думал Анатолий и как хотел он, чтобы судьба ее женская была счастливой м спокойной. Да нет. Не вышло.
Жили они в своем городе в каменном доме на пятом этаже. За грядой крыш за окном поднималась высоко в небо фабричная труба. Из нее временами выбрасывался желтый дым, и когда ветер дул в их сторону, сквозь щели форточки просачивался в комнату едучий смрадный запах. Анатолий пронаблюдал зависимость извержения из этой трубы и заболеванием своего Мишутки. Малышку начинал мучить сильный кашель. Личико синело, он задыхался. Анатолий перед отъездом зашел к лечащему врачу. «Скажите, есть ли надежда? – спросил он его.». Врач, высокий, худощавый, с озабоченным и усталым лицом, не сразу ответил на его вопрос. «Болезнь прогрессирует…к сожалению . организм устал бороться. Где вы живете?» Анатолий ответил. «Да, -сказал врач- самый дымный район города…» «Неужели нет лекарства?- спросил Анатолий- неужели нельзя помочь?» «Лекарства не помогут…может спасти лишь одно…» «Что?- почти крикнул Анатолий, глядя доктору в глаза». «Кристально чистый воздух!"
Обо всем этом думал Анатолий, ведя машину. Вдруг впереди у обочины дороги заметил он фигуру человека, махавшего руками. Анатолий увидел. Что впереди шедшие машины затормозили. И человек вышел на дорогу. «
Слушай, друг. – обратился к нему мужчина, - помоги. В километре отсюда застряла моя легковушка». Анатолий посмотрел в его лицо, светлые глаза незнакомца смотрели на Анатолия умоляюще.
«Выручи друг».Анатолий посадил его в кабину и они съехали с асфальта на обочину, где начиналась разбитая проселочная дорога. «Председатель колхоза «Заря» я ,- сказал мужчина- вот здесь наши поля.».они проехали недолго и Анатолий увидел председательскую машину в низине среди массива грязи.
Российское бездорожье! С помощью длинного троса подцепили они легковушку, и Анатолий вытащил ее на сухой пригорок. «Спасибо!- сказал председатель и улыбнулся Анатолию. Вытер брызги грязи с лица платком. Снял шляпу. Светлые волосы рассыпались по лбу. Был он сероглазым. С открытым простым лицом и располагал к себе сразу6 в его облике сочетались доброта и интеллегентность.
Анатолий протянул ему руку, назвал себя. «Идем- ка, Толя, подкормимся». В машине председатель Иван Андреевич развернул пакет с едой, налил чаю из термоса. «Вот езжу с утра. Целый день в городе. Посевная начинается». Разговорились. Иван Андреевич умел слушать и Анатолий , почувствовав к нему расположение. Рассказал о себе, как часто бывает в жизни, неожиданно, что открываешь свою душу незнакомому собеседнику.
Анатолий говорил долго. Иван Андреевич слушал внимательно, глядя в утомленное лицо его. И когда Анатолий закончил свое невеселое повествование, председатель некоторое время молчал, облокотившись на руль, и лицо его было сосредоточено и серьезно. Потом провел рукой по лбу, поднимая светлые пряди и сказал: «Знаешь, Анатолий, отвези груз, заезжай к нам на обратном пути. Есть у нас деревушка, живет там один геройский дед. Места красивые: лес, речка. Приезжай, посмотришь».
Федор Максимович, вернувшись домой, истопил печь, поужинал в одиночестве, и задремал на диване. Он озяб и устал за день и сейчас тепло от печи разморило деда. Он покачнулся и чуть не упал на пол, вздрогнул и снова склонил седую голову , забывшись в коротком, неглубоком сне. И не было родной души, которая пожалела и прониклась бы сочувствием к его немощи и старости…Шум мотора машины и стук открываемой двери разбудил деда. Он выглянул в окно. Напротив домика его остановился председательский уазик. Дед обрадовался, пошел встречать. Председатель Иван Андреевич работал в этих краях недавно, несколько раз приезжал в Петровку, разговаривал с Федором Максимовичем; осенью по его распоряжению привезли старику дров.
Дед обрадовался ему, как родному. Иван Андреевич был не один. Рядом шел незнакомый высокий парень. Дед засуетился, стал угощать их чаем. «Максимыч, сказал ему Иван Андреевич,- не возьмешь ли на постойэтого парня? Выстроим дом ему за лето. Семью он привезет сюда». Дед даже растерялся от неожиданности, но осознав все услышанное, ответил: «Конечно, Иван Андреевич, пусть Анатолий живет у меня. Рад буду живой душе. Совсем одичал в бобылях».
Анатолий приехал через неделю. Приехали люди с центральной усадьбы- бревна, доски привезли. Выбрали место для будущего дома и взялись за работу. Вечерами, утомившись за рабочий день, Анатолий наскоро ужинал и ложился отдыхать. Дед рад бы поговорить, да постоялец был не особенно разговорчивым. Ночами дед слышал, как вздыхал он от своих дум и иногда метался во сне.
Утром дед сказал ему: «Вижу, кручинишься ты, парень. Знаю, о семье тоскуешь. Мальчонка- то большой у тебя?» «Шесть лет скоро будет. Болеет все…» «Анатолий! - сказал дед, - поезжай–ка ты за ними без промедленья.» « А где же жить, Максимыч?» «В моем доме, парень, всем места хватит. Дело к лету». Анатолий пристально взглянул на стрика.через пару дней уехал он за семьей. Дед стал ждать их. Он стал выходить к дороге и всматриваться туда, где за поворотом появлялись машины. Вечерами прислушивался каждому звуку, долго сидел на крыльце в ожидании.
Сгущались сумерки уходящего весеннего дня, где-то в кустах за огородом заливался соловей. Они приехали ночью. Анатолий внес в комнату спящего сына. За ним вошла женщина, похожая а подростка- жена его Валюша. Она протянула деду руку и улыбнулась застенчивой , почти детской улыбкой.
На следующее утро Анатолий и Валя уехали по делам, попросив Федора Максимовича посмотреть за сыном. Дед оберегал его сон, старался не ходить, не скрипеть половицами. Он задернул занавеску на окне, когда яркий солнечный лучик коснулся щеки ребенка. Душа деда переполнилась каким- то теплым чувством. Он подумал, что по непреложному закону жизни человека уходящий должен соприкоснуться с человеком, приходящим в этот мир.
Мальчик проснулся, увидел перед собой незнакомого старика и долго всматривался в его морщинистое лицо. « Кто ты?- спросил он старика». « Я дед Федор, сынок». « А я- Миша, где папа с мамой?» « Уехали, скоро вернутся». Миша сполз с кровати. Он стоял на полу , как маленький, тоненький стебелек, и солнце , струившееся из окна, освещало его болезненное личико. Миша обвел взглядом незнакомую комнату, пошел вдоль длинной лавки, остановился возле прялки бабушки Меланьи, потрогал ее пальчиками.
Он , казалось, не видел деда и был полностью погружен в себя. Старик подумал, что Миша напоминает маленького котенка, которого только что принесли в незнакомый дом, ион долго ходит и изучает новое место своей обители. Миша подошел к стулу, где прикрытая тряпицей стояла старая фронтовая гармонь Федора Максимовича, ощупал ее, потрогал кончиками пальцев белые пуговки- кнопки, повернулся к деду и спросил: « Что это?» «Гармонь, сынок! Яна ней играл когда-то». Миша пощупал рукой потертые меха и попросил: «Сыграй, дедушка!" « Не могу!"- ответил дед. « Почему?» - взглянул ему в глаза Миша. « Застыло здесь все!- ответил дед и приложил руку к груди. « Совсем. Совсем?»- спросил Миша. « Совсем, милый!"
Малыш замолчал, подошел к окну и стал внимательно смотреть вдаль. Дед подошел к нему. « Что там?»- спросил Миша. « Дорога, поле, а дальше лес. « Лес… Я никогда не был в лесу». « Поправляйся. Сынок , и мы пойдем туда гулять». Миша поднял на него свои темные глаза: « Ты поведешь меня в лес?» В взгляде его было столько надежды и радости, что у деда что- то поднялось и перевернулось в душе. « Господи! Жил ребенок в городе, в этом каменном мешке, и не видел, как земля дышит…»
Наступил май. Во всю царствовала весна. Майским днем, в день Победы, распустилась черемуха и терпкий аромат стоял в воздухе. Дед с Мишей каждый день уходили в лес. сначала недалеко то дома, потом все дальше и дальше по мере того, как набирался сил мальчик. В лесу Миша зачарованно смотрел на распустившиеся листья березы, на траву, которая с каждым днем становилась все выше и гуще.
Он мог долго стоять возле муравьиной кучи, наблюдая за движением муравьев, и возле растения медуницы, над цветами которой трудился медлительный мохнатый шмель, или за бабочками, летающими над лугом; слушал птиц, чьими песнями звенел весь лес. Каждый день приносил новые впечатления.
Федор Максимович отвечал на бесчисленные вопросы мальчика. Иногда Миша. Набегавшись в лесу, надышавшись свежего воздуха, притомившись, засыпал у деда на коленях. И тот дремал, согревшись под лучами ласкового майского солнца, наслаждаясь общением с этим беленьким существом, чувствуя, как что-то оживает, возрождается в его душе. Так исцелялись они постепенно среди природы, старый - от тоски душевной, малый- от хвори своей.
« Дедушка, - звенел голосом Миша, иди сюда! Посмотри, здесь речка!" « Да не речка, сынок, ручеек лесной. Вон там , за кустами родник из земли бьет, край-то родниковым зовется». Дед подвел ребенка к тому месту, где в углублении сквозь прозрачный слой кристально чистой воды из земли пробивались несколько струек родника, шевеля желтые песчинки.
Миша долго и неотрывно смотрел на струящуюся воду. Потом попросил деда: « Давай посмотрим, куда бежит речка…» Пошли дальше в лес. журчала вода и над ней порхали стрекозы. « Дедушка. Дедушка!" – вдруг изменившимся голосом позвал малыш,- посмотри, что здесь!" дед подошел и увидел, что в кустах папоротника лежит убитый лось. « Дедушка, кто его?»- спросил Миша. « Плохие люди, сынок». Он хотел было отвести малыша в сторону. Но тот приблизился к голове лося и смотрел в открытые застывшие глаза животного.
Цвели травы, пели птицы, и тяжело было видеть смерть живого существа среди этой благоуханной природы.
Федор Максимович взял мальчика за руку и почувствовал, как дрожат его пальчики. Миша побледнел и закрыл глаза. Ему становилось плохо. Дед поднял ребенка на руки и сколько было сил быстро пошел из леса. В деревне его встретили Анатолий с Валюшкой: « Что с ним?» дед рассказал. Миша задыхался.
Валюшка пошла за лекарством. В глазах ее снова заметались испуг и отчаяние. « Простите меня, - говорил дед,- это я не уберег его». « Что ты, Максимыч! Нет твоей вины. Людская подлость виной всему»- сказал Анатолий. Миша заснул. Федор Максимович, Анатолий и Валя сидели возле его кровати и смотрели на него, боясь малейшим движением спугнуть сон больного мальчика.
Наступил вечер. Догорал вечерний закат. Стемнело. Но они не зажгли света. Было очень тихо и только сквозь приоткрытое окно слышна была песня ночной птицы. Миша проснулся. «Мама,- позвал он, -где дедушка?» «Здесь я, сынок». Дед подошел к нему. Миша обнял деда за шею и прикоснулся рукой к груди , тихо спросил: « Дедушка, у тебя растаяло уже?» дед вспомнил давний разговор с ним. « Да, сынок». « Сыграй, дедушка!" Федор Максимович ушел за занавеску. Открыл фанерный шкаф и снял с плечиков свое солдатское обмундирование, одел его.
Взял гармонь и вошел в комнату. в пилотке с красной звездой, в выгоревшей фронтовой гимнастерке с орденом и медалями , подтянутый кожаным ремнем, стоял старый солдат , олицетворяя собой и правду жизни и всех, кто не вернулся домой, отдав свои жизни за спасение жизни на земле нашей.
« Дедушка!"- закричал восторженно малыш и большие глаза его заиграли восхищением и радостью. Федор Максимович сел у печки на табурет, поставил гармонь к себе на колени. Заскорузлыми негнущимися пальцами тронул кнопки у гармони, растянул меха. Раздался первый неровный звук. Старая гармонь вздохнула перед тем, как запеть. Дед склонил голову и как бы отрешился от всего, весь отдаваясь воспоминаниям. Вместе с мелодией прекрасного фронтового леса всколыхнувшая память вернула лица бывших товарищей, которые слушали гармонь перед страшными боями и после них где- либо в лесу, или в землянке, душевно успокаиваемые гармонью Максимыча от боли душевной, от тоски по потерянным навсегда однополчанам.
Дед играл долго. Анатолий. Валя, Миша слушали. Затаив дыхание, постигая мудрость, чистоту и силу этих песен. Шли дни. Вступало в свои права лето. Миша подрос и окреп. Глаза у Валюшки стали совсем другими. Глядя на них, Анатолий с утроенной энергией работал на строительстве дома. Федор Максимович несколько раз подходил. Смотрел на стройку: « Неужели возродится моя Петровка?» - думал он. Начали строить ферму для бычков, где должны были работать Валя с Анатолием на правах арендаторов.
Однажды привезли Федору Максимовичу письмо с путевкой в Дом Ветеранов. « От кого письмо, отец?»- спросил Анатолий. «Путевка в дом старости пришла,- ответил старик. Он не видел в своей задумчивости , как переглянулись Анатолий и Валя. Дома дед положил письмо под потертую клеенку на столе, постоял молча некоторое время , вышел на улицу.
Дед пошел бывшей улицей по дороге туда, где был когда- то конец деревенской улицы. Там возле речки росли старые могучие тополя. Вот тут когда- то висели качели и в далекие тридцатые молодости Федор Максимович качался на них со своей будущей подругой.
Обострившаяся память вызвала из ушедшего далека светлый образ его любимой, ее ясные глаза, мягкую улыбку, увидел себя юным парнем в косоворотке, вспомнил сердцем ту яркую и далекую весну…
Дед вздохнул. Почувствовал, как кружится голова. «Дедушка, дедушка! –услышал он звонкий голос Миши, -мама ужинать зовет! Пойдем. Дедушка!" он взял деда за руку и они пошли домой. За столом Анатолий сказал старику: « Максимыч, не уезжай ты от нас в этот дом престарелых. Будь нам отцом. Мише ты давно стал родным дедушкой». Федор Максимович посмотрел на них и тихо сказал: « А если занемогу я, ходить не стану, в тяжесть вам буду?» « Не сомневайся. Максимыч. походим , как за родным». « А коли помру…» « Все сделаем , как положено. Не оставим без почестей солдата фронтового. Живи с нами».
Дед почувствовал, как у него перехватило дыхание и несколько слезинок скатилось по морщинистым щекам. И , прижимая к себе прильнувшего Мишу, Федор Максимович подумал. Что никак не предполагал он еще совсем недавно, что последние страницы его книги – жизни озарятся людской добротой.
Декабрь 1990 г.