(Из воспоминаний полковника П.)
Рядовой Мамедов страдал.
Этот процесс длился уже минут пять.
Дневальный свободной смены Мамедов машинально нарезал круги перед армейским клозетом, тщетно пытаясь обнаружить среди окружающего однообразного ландшафта какую-нибудь случайную палку или кусок толстой проволоки, ещё плохо представляя, как приспособит их для решения свалившейся на него проблемы.
Отчаянье горячими волнами накатывало откуда-то изнутри, переполняя крепкий солдатский организм и, добравшись до затылка, стекало ледяным потоком вниз… по спине,.. к пояснице…и дальше - под колени, делая ноги ватными и неродными.
Ну, надо же! Как такое могло случиться?! И почему именно с ним?! Лишь недавно жизнь была прекрасна. Отпросившись у дежурного по роте, он зашел в туалет по понятным человеческим надобностям, снял ремень со штык-ножом, аккуратно свернул его и, обнажив необходимую часть себя, присел.
Мозг, предоставив телу возможность самостоятельно довершить процесс, стал увлечённо перебирать картины предвкушаемой поездки в отпуск: вот он на станции,.. а вот – уже в вагоне с симпатичной проводницей (конечно же, симпатичной(!), - каких ещё проводниц может встретить вырвавшийся из армейской рутины боец?!); вот райцентр,.. а вот и родная улица, дом за деревянным зелёным забором…
Ротный обмануть не должен, раз обещал отпустить на родину за успехи «в боевой и политической» и хорошие результаты, продемонстрированные перед строгими проверяющими из штаба соединения, - отпустит...
Скорей бы уже удалось завершить служебные дела: без «залётов» сдать наряд, дождаться официального объявления результатов проверки и «оргвыводов», выписать необходимые документы…
Завершив начатое, солдат встал, застегнул брюки, одернул хэбэшку и, собираясь надеть ремень со штык-ножом, левой рукой машинально взялся за края почему-то свесившейся наружу бляхи, стараясь не касаться её начищенной до блеска поверхности (как она оказалась снаружи, он потом долго пытался понять… но – безуспешно).
Это было ошибкой. Ремень мгновенно раскрутился и штык-нож, нехотя, как бы «с укором», плавно скользнув по ремню, отделился от него и, обретя свободу, как был - вместе с ножнами, исчез в тёмном неприветливом отверстии, именуемом в народе «очком». О завершении непродолжительного полёта он информировал владельца глухим всплеском, напоминавшим сказанное шепотом короткое: «плюх».
После «плюха» наступила почти мёртвая тишина. «Почти» потому, что нарушал её стук сердца, бешено заколотившегося в молодой необстрелянной жизненными потрясениями груди бойца. Пульсирующая плоть, казалось, с нарастающим ритмом поднимается всё выше и выше, словно намереваясь вот-вот выпрыгнуть из глотки и броситься вслед за бездарно утраченным личным оружием…
Мамедов оторопел.
Ещё не до конца осознав, что произошло, скорее - интуитивно ощущая непоправимость случившегося, он вышел из туалета и стал бродить, беспомощно озираясь по сторонам. Территория была вылизана под чистую. Ни ветки, ни проволоки, ни палки – всё было убрано перед завершившейся недавно проверкой.
Мамедов побрёл в роту, сознавая, что там его ожидает... кирдык.
Что такое «кирдык» он едва ли смог бы толком объяснить. Однако понимал, что по последствиям это - значительно превосходит самое «строгое дисциплинарное взыскание», по форме - грубее, изощрённее и, в чем таилась главная неприятность, - не-пред-ска-зуе-мее. От этого тянущего ощущения загадочной неизбежности, противно заныло где-то «под ложечкой»…
Возле одноэтажного казарменного барака, он неожиданно вспомнил, что не успел сдать старшине полученный для тренировки ОЗК - общевойсковой защитный комплект.
Утопающий, как известно, «хватается за соломинку»!
- Вот ОНО - то, единственное, что может спасти в сложившейся ситуации, - решил солдат.
Тихонько войдя в казарму и приложив палец к губам на вопросительный взгляд дневального «на тумбочке», Мамедов быстро прошел в свой кубрик, достал свёрнутый ОЗК, противогаз и, подойдя к приоткрытому окошку, аккуратно выкинул комплект наружу – не тащить же его на виду!
Скороговоркой бросив дневальному: «Щас вернусь…», - он вышел, поднял спасительный свёрток, прижал его к себе, чтобы тот случайно не развернулся раньше времени, и осторожной трусцой, как ему казалось, - «незаметно», - устремился к злополучному деревянному строению.
На его счастье ни поблизости, ни позади туалета никого не было. Мамедов развернул ОЗК, и, стараясь не думать о том, как потом оправдается перед старшиной, сноровисто вставил ноги в чулки из прорезиненной ткани с резиновой подошвой, завязал тесёмки (чтоб не наступить ненароком), натянул противогаз, влез в резиновые перчатки и, призвав на помощь известных ему немногочисленных святых, сдвинул в сторону дощатую крышку люка для откачки фекальных масс. Осторожно спустившись, он нагнулся и, стараясь не оступиться, едва поднимая ноги, скользнул в темноту преисподней армейского клозета.
Оказавшись в "подполье", боец неожиданно обнаружил, что некоторые вещи изнутри выглядят несколько иначе, чем казалось снаружи... Поступавший через шесть круглых отверстий над его головой тусклый свет, вовсе не нарушал царившего здесь полумрака. Единственными источниками, откуда били относительно яркие лучи, были щели между досками. Но строители работали на совесть - для нормального освещения щелей явно не хватало. Солдат в нерешительности остановился...
Где-то далеко наверху скрипнули дверные петли, света на мгновенье стало чуть больше, но тут же, хлопнула, закрывшись, дверь, и всё снова погрузилось в полумрак. Послышалось несколько приглушенных шагов. Затем через ближайшее «очко» непривычно высоко над собой он увидел задумчивое лицо рядового соседней роты Куйянбаева – худенького и невысокого казахского паренька, которого, несмотря на необычный ракурс, сразу узнал.
Тот, погруженный в собственные мысли, совершенно не ощущая устремлённый на него снизу настороженный взгляд, торопливо расстегивал брюки, готовясь в самое ближайшее время воспользоваться «очком» по прямому назначению. Пока Мамедов в нерешительности думал, как поступить, бледный зад сослуживца, словно наплывшее на Луну облако, неотвратимо навис над очком, закрыв просвет и грозя замершему в полуметре Мамедову новыми испытаниями.
Смущенный неординарностью ситуации Мамедов, понимая, что бездействие «равносильно смерти», неожиданно для себя громко (чтобы преодолеть «акустическую преграду» скрывавшего его лицо противогаза), задал вполне невинный в обычной ситуации вопрос: «Э-э-э! Куйянбаев! У тебя спички есть?!».
Что он, с надетыми на руки резиновыми перчатками, будет делать со спичками и как именно они помогут ему в поисках, он ещё не решил…
Тщедушный и суеверный Куйянбаев вопрос не дослушал. При первых же звуках обращенного к нему глухого, словно потустороннего, неестественно вибрирующего голоса, больше похожего на эхо, он стремительно слетел с «насеста» и, едва не вынеся перед собой дверь, оказался снаружи, где и растянулся, запутавшись в зацепившихся за коленку брюках. Придерживая их одной рукой, и опираясь другой о неприветливую потрескавшуюся от жары землю, он попытался подняться, и даже сделал ещё несколько торопливых шагов, но, споткнувшись, вошел в крутое пике и снова упал.
В это время в разбитой неподалёку огромной армейской палатке, временно исполнявшей роль солдатского «клуба», замполит роты Симонов, периодически отхлёбывая из эмалированной кружки горячий зелёный чай, готовился к проведению политзанятий. Истекая потом, он как раз заканчивал очередной пассаж о «роли армейского комсомола в обеспечении боеготовности подразделения», когда привычный ход его мысли был прерван воплем со стороны туалета. Через откинутую полу входа он увидел выскочившего оттуда бойца.
Неуставное положение тела военнослужащего в пространстве и его безуспешные попытки передвижения, навели замполита на мысль о неординарности происходящего. Офицер, оторвался от конспекта, оттолкнул назад серую крашенную табуретку, и, надев на ходу фуражку, поспешил на помощь.
На его вопрос: «В чем дело, Куйянбаев? Что с Вами?», - тот, справившись, наконец, с брюками, вытянув руку в сторону туалета, с выражением суеверного ужаса на лице, только и мог произнести: «Шайтан! Шайтан там!».
В «шайтанов», а также «бабаев», «чертей» и прочих персонажей мифологии Симонов, в отличие от бойца, не верил. Это противоречило его должностным обязанностям. Но весь вид Куйянбаева, и в первую очередь его неподдельно взъерошенный взгляд, свидетельствовал о том, что некто всё же вселил смятение в солдатскую душу. А поскольку задача замполита как раз и состояла в том, чтобы оберегать эту душу от всяческих напастей, Симонов направился на разведку...
Мамедов того, что происходила наверху, не видел. Но стремительного взлёта бойца со «стартовой площадки» клозета не заметить не мог.
- Э-э-э – «чурка нерусский»! - выругался про себя Мамедов, досадуя на впечатлительного сослуживца.
Поняв, что предпринятая им поисковая экспедиция в выгребную яму потерпела фиаско, а на крик Куйянбаева, виною которому – он сам со своим идиотским вопросом, сейчас сбежится вся часть, Мамедов решил ретироваться. Да, по правде, и оставаться в этих, приближенных «к боевым», условиях ни смысла, ни возможности больше не было.
Тем же путём, как проник внутрь, он благополучно выбрался наружу, где и застыл, обтекая, в состоянии крайнего огорчения и растерянности: куда теперь в «таком виде»?.. За обдумыванием этой непростой задачи, его и застал добросовестный Симонов, который, не обнаружив «шайтана» в уборной, решил на всякий случай провести «рекогносцировку прилегающей территории», и обошел сооружение с тыла...
***
Пока Мамедов чуть не плача пытался очистить бесполезно загубленный ОЗК, старшина (в практике которого подобный опыт, вероятно, уже имелся, о чем история умалчивала) раздобыл где-то здоровенный магнит. Завернув его в большой полиэтиленовый пакет, который, как предполагалось, должен был, обезопасить ценную железяку от контакта с «агрессивной» средой, старшина привязал получившийся свёрток к прочной бечевке и торжественно вручил снасть Мамедову: «Держи, боец! Ща на «рыбалку» пойдём!».
Втроём (лишние глаза в таком деле – ни к чему) старшина, Мамедов и замполит Симонов (взявший на себя осуществление идейного руководства), отправились для проведения «поисково-спасательной» операции. После нескольких неудачных попыток Мамедов под руководством начальников осторожно извлёк штык-нож из неприступных глубин и почти счастливый от того, что всё разрешилось столь незатейливо и успешно, отправился к пожарному гидранту приводить в порядок «улов», а также - магнит, который подлежал возврату.
Вместо эпилога.
Испытавший стресс Куйянбаев вскоре пришел в себя и, поняв, в чем дело, даже пытался улыбнуться.
Правда, сослуживцы обратили внимание на то, что по ночам он ещё некоторое время вел себя беспокойно, вскрикивал во сне, порывался вскочить, а перед тем как лечь, украдкой заглядывал под кровать…
Но постепенно прошло и это: здоровый упорядоченный быт – лучшее средство от неврозов и суеверий, которые стыдливо улетучиваются под пристальным взглядом невыразительных армейских будней.
***********
Все персонажи являются вымышленными, любое совпадение с реальными событиями - случайно.