На следующее утро Ваня чуть ли не первым прибежал на конный двор, во сне ему приснилось, что всех лошадей разобрали, и ему достался Камень. Поэтому Ваня прибежал в конюховку и увидел, что вся сбруя Валета висит на месте, он снял узду, и побежал во двор, к стойлу Валета. На встречу ему, из двора вышел Щукарь, он только что пригнал лошадей с ночного пастбища, и расставил всех по своим стойлам.
- О, Ванька! Ты, что это ни свет не заря примчался? - но, посмотрев на Ваню, сразу же все понял:
- Да не бойся ты, ни кто твоего Валета не заберет,- хотя узду можешь надеть.
Во дворе существовало неписанное правило, если в стойле стоит лошадь в узде, значит, она занята, и ни кто не имеет права ее трогать.
Надев на Валета узду, Ваня со спокойной душой пошел домой, позавтракал и пошел обратно, сегодня он будет работать, как взрослый, и от этого у него на душе было такое праздничное настроение, что казалось за спиной у него крылья, и от этого он не шел, а летел.
Когда он зашел на двор, то многие парни уже вывели своих лошадей на улицу и надевали сбрую, готовясь ехать на поле. Но так-как, на какое поле ехать? Ни кто не знал - то особенно ни кто, не торопился. Для каждого главное было застолбить свою лошадь, за день все утрясется, все будут знать своего коня, и лошадь всех остальных, а на следующий день - ни кто не будет торопиться.
На улице уже собралось полно народу, все стояли в белой одежде, а у кого небыло чисто-белого надевали, что придется,- цветами, в горошек. Все знают,- что на белое не садится, ни овод, ни комар, верней все так думают,- на самом деле попадаются и тупые комары, и овод, видимо они не знают, что на белое садиться нельзя, и кусают там - где сядут.
Белая одежда не так нагревается на солнце, и не так жарко. У всех веселое настроение, женщины без умолку хохочут,- подшучивают над какой ни будь молодой женщиной, которая недавно вышла замуж. А она смеется вместе со всеми и не обижается ни на кого. А мужики деловито собирают весь инструмент, и привязывают его на телеги.
Хоть дорога и не дальняя, но на деревянной телеге все слетит через несколько метров, тряска на них такая, что, когда сидишь на телеге, то кажется - вся земля прыгает перед глазами. Потому, как колеса деревянные и обиты железными ободами.
У Щукаря закончилась смена, но он не торопится домой, потому, как его жена тоже едет на поле. Почему-то Ваня ни когда не видел, чтоб Щукарь, когда ни будь, разговаривал со своей женой при людях, или, чтоб они шли вместе, почему-то он всегда шел впереди а жена шла сзади. Хотя так ходят не они одни. Многие так живут - как чужие.
Она при людях называет его по фамилии, а он когда говорит о своей жене, называет ее (моя баба). При слове (баба), Ваня видит перед собой, огромную стальную болванку, с множеством ручек - этой штукой забивают сваи. Ванин отец, всегда называет свою жену по имени. И Ваня иногда думал про себя,- "что он ни когда не будет называть свою жену, (бабой)".
Щукарь опять на своем месте, и опять что-то рассказывает, но сегодня у него не много слушателей, потому, как все заняты своим делом, а возле него стоят одни старики, сегодня они проснулись рано, и по такому торжественному случаю пришли к конному двору. Каждый вспоминает свою молодость, и рассказывает, как они в свое время работали, и, как убирали сено. Кто-то вспоминал смешные случаи из своей жизни.
Торопиться было некуда, поэтому Ваня привязал свою лошадь к столбу, и пошел к группе стариков, послушать о чем они говорят. На этот раз рассказывал старый и уважаемый человек, отец Николая Трофимыча, видимо какой-то старый анекдот:
- Послал председатель в поле Ерему снопы считать, пошел Ерема в поле - увидел снопы, и стоит - считает:
Сноп, сноп, сноп…
Пришел обратно к председателю и говорит:
- Все снопы!
Все вяло посмеялись, и тут заговорил другой старик:
- А у нас в войну был такой случай, мы в Мирской перемене сено убирали,- а после обеда начала портиться погода, уже тучи заходили, и вот-вот дождь пойдет, все торопятся, сено на стог забрасывают, на стогу Николай стоял,- Еремеича сын, ну вы его знаете... Так вот, только стог закончили, и начал дождь капать, я ему кричу, Николай держи вожжи, мы тебя сейчас спустим! А он в ответ:
- "Не надо! Вы только сена побольше накидайте к стогу, а я так скачусь!"
Ну, мужики сена накидали, и он покатился, метра три до земли не докатился, и, как закричит, я сначала ничего не понял, только услышал,- что затрещало что-то? А он как мешок упал на землю, и лежит без движения. И только тут мы заметили, что из задницы у него торчит обломок граблевища. Наверное, с пол метра ему в кишки вошло. Кто-то поставил к стогу грабли - видимо их сеном закидали, и, в спешке, ни кто не заметил. Сначала все перепугались,- не знают что делать? А потом запрягли лошадь, и повезли его в больницу, но не успели, и трех километров провезти - как он умер...
Мужики поежились, видимо каждый представил себя на месте того Николая.
А Ване тоже стало не по себе, и он не стал больше слушать такие рассказы, потому, что он знал,- после такого рассказа начнутся еще более страшные, а ему не хотелось портить себе настроение в такой праздничный день.
Вскоре вышел Николай Трофимыч, и сказал,- куда ехать - убирать в первую очередь. Все засуетились, женщины начали забираться на телеги, парни стали садиться каждый на свою лошадь, и направились на поле за конный двор. Выстроились в ряд, и приготовились мчаться на перегонки,- до места страды. Как только выстроились,- самый старший - Гришка Андрюков, дал команду, и весь строй взял с места в галоп. Отдохнувшие за ночь лошади мчались, с каким-то особым азартом.
Ванин Валет мчался одним из первых - это еще относительно молодой, и легкий на ногу - мерин. Ваня знал, что Валет может легко обогнать любую лошадь, но он придерживал его, и шел наравне со старшими, если бы он пришел первым, то Гришка Андрюков, обиделся бы, и стал говорить, что Ваня зазнался.
Прискакав на поле, все привязали своих лошадей, и пошли в лес, выбирать березы на волокуши. И как только прибыл основной обоз, работа закипела. Мужики начали готовить баганы для стогов, парни рубили волокуши, а женщины собрались в кучу, и перебирали женские сплетни. Им еще работы небыло. На траве еще лежала роса, и поэтому сено еще не сгребали. Приготовившись к работе, мужики и парни сели на землю, и ждали, когда подсохнет сено.
В самый разгар работы, когда солнце стояло в зените, и стояла неимоверная жара, лошади практически не стояли на месте, их подгонял овод и мухи, от которых лошади пытались убежать,- даже с возом. Ваня увидел проезжающих мимо них две пары лошадей запряженных в косилки. На первой паре ехал Мартис, а на второй Санька. Они только что выкосили очередное поле, и ехали настолько уставшие, что даже покачивались на железных сиденьях косилок, из стороны в сторону. Увидев, в каком состоянии Санька, Ваня даже пожалел его, и, он снова подумал про себя, "Хорошо, что он не записался помощником косильшика".
Уборка на этом поле на столько прошла активно, что уже в четыре часа дня завершили последний стог, не смотря, что обед продлился немного больше обычного. Некоторые даже успели вздремнуть на сене, укрыв лица белыми платками, от мух и паутов. Парни даже не успели устать, и по такому случаю, Гришка предложил, "После работы, доехать до конного двора, снять с лошадей сбрую, и поехать искупать лошадей". Лошади, как будто услышали этот сговор, и домой мчались с неимоверной скоростью, даже Камень не отставал не на метр. Сняв всю сбрую, парни помчались по деревне, поднимая пыль.
За деревней есть место в реке, где лошадей скрывает до гривы. Забежав в воду с разбега, лошади стали пить ее, а потом долго стояли в воде, пока парни их мыли. Лошади тоже любят воду, особенно в жару, в воде их ни кто не кусает. Да и прохладная вода, охлаждает вспотевшее тело. Парни ныряли прямо с лошадей, и снова заплывали на них, а кони стояли, как привязанные, и, не хотели уходить из воды.
В это лето, погода стояла как на заказ, все дни стояла сильная жара, люди боялись, что от такой жары может случиться пожар, а пожар в деревне - это настоящее бедствие. В деревне, конечно, есть пожарная команда, но все равно пожары тушат всем миром. Ни кто не стоит в стороне, как - это бывает в городе. Люди приходят на пожар, как на зрелище, им наплевать, что у людей огромное горе, что они остались без крыши над головой, что у них сгорело все, что они наживали всю жизнь, и они остались без ничего, даже без документов.
А в деревне люди на пожар не идут, а бегут каждый со своим ведром, и пока пожарные тушат дом, люди обливают рядом стоящие дома, тем самым не давая им загореться.
Конечно, пожаров за Ванину жизнь в деревне было не много, но многие дома люди успевали отстоять, благодаря бдительности и активности, как только кто-то заметил начало пожара, тут же прибегают люди, и начинают тушить еще до приезда пожарной. Бывало, сгорали постройки, а дом оставался невредимым.
В последний день, как только закончилась уборочная сена, Щукарь позвал Ваню, помочь ему отогнать лошадей на пастбище. И Ваня с радостью согласился, он верхом на Валете, а Щукарь на Голубке в седле.
Когда они уже почти пригнали табун на пастбище, то увидели на горизонте огромную тучу, она надвигалась с большой скоростью. Едва они успели спутать весь табун, как ударил сильный ливень, они попытались скрыться от дождя под большой елью, но дождь был такой силы, что не помогли и густые ветки ели. Вода текла сплошным потоком, сначала промокла голова, рубашка, а потом, и ботинки стали полные воды. Одновременно сверкали молнии, прямо над головой, а гром был такой силы, что от него тряслась земля. От сплошного потока воды, даже не было видно табун.
Ливень закончился так же неожиданно, как и начался, и вдруг они увидели, как молния ударила в верхушку огромной ели, в пятидесяти метрах от них. Раздался сильный треск, и на их глазах - ель рассыпалась на тысячи щепок и сучков. Сучки кучей осыпались на землю, а щепки от ствола разлетелись на несколько метров вокруг ели, как будто, внутри ели взорвалась бомба. Удар был такой силы, что Ване показалось, будто под ним раскололась земля. В ушах звенело от грохота. Придя в себя, он увидел, что табун мчится от места взрыва, в разные стороны, не смотря на то, что передние ноги у них были спутаны.
Впереди кобылиц мчались молодые жеребята, ноги у них не были спутаны, так что бежать, им было не трудно. Пробежав так, метров пятьдесят, они остановились, и стали со страхом смотреть на то место, где только что стояла огромная ель. Их тела все еще подрагивали от страха. Ваня посмотрел на Щукаря, и увидел бледное лицо, без единой капли крови, его губы беззвучно шевелились, но по выражению лица Щукаря, Ваня понял,- тот материться трехэтажным матом.
Сначала Ваня не понял, почему Щукарь материться без звука, а потом понял - сам он на некоторое время оглох от грохота. В уши словно забили пробки, Ваня начал ковырять пальцами в ушах, и слух понемногу начал появляться. Теперь Щукарь уже матерился в голос, его лицо обрело нормальный цвет. Он стал крутить головой, и искать Голубку, она куда-то исчезла. И через некоторое время он нашел ее в ближайших кустах. Она стояла, крутя во все стороны ушами, и едва подпустила к себе Щукаря. Все ее тело била мелкая дрожь.
Щукарь взял ее за узду, обнял ей голову, и долго гладил по шее, бормоча ей что-то успокаивающе. Она была не против этого, что он закрыл ей глаза, и бормотал ей, что-то на уши. Ваня заметил, что дрожь в ее теле начала постепенно проходить. Хоть Ваня, и был насквозь промокший, но холода он не испытывал,- после такой жары над землей поднималось сильное испарение. И было такое чувство, что он стоит в предбаннике. Гроза хоть и была сильной, но прошла быстро. Ваня вышел из под ели,- под елью все еще капало, а на чистом месте уже нет. Вскоре к нему подошел Щукарь, ведя за собой Голубку:
- Нет, бля, ты видел а?! Вот это х..нуло! А если бы уе…. в эту ель?! Под, которой мы стояли?! Это же полный пи… бля,- я такое впервые в жизни вижу. До сих пор бля по телу мурашки бегают - величиной с воробья. Бля, такую ель до самого корня разъе…, одним ударом, это чё бля за сила такая?!
От такого возбуждения Щукарь забыл, что находится один на один с малолеткой, обычно он матерился только в присутствии взрослых, даже если рядом стоят дети, но один на один с детьми, никогда.
Он еще долго матерился, одновременно садясь на Голубку, а потом опомнился и сказал:
- Ну, че Ванька стоишь? Залазь, поехали, - и он подал Ване руку.
Ваня залез наверх, и сел сзади Щукаря, обхватив его руками за живот. Дорога шла по крутому склону горы, раньше здесь была дорога, видимо по ней таскали с горы бревна, потому что заехать по такой дороге наверх с возом практически не возможно. Слишком круто, по ней можно заехать только верхом.
А сейчас эта дорога заросла травой, и после сильного дождя по ней текла маленькая речка дождевой воды. Голубка спускалась очень осторожно, сильно приседая на задние ноги, пото-му, что на ней был не малый груз, конечно Ваня весил совсем не много, но гора была сильно крутая и к тому же сильно мокрая.
Верней она двигалась практически по ручью. В один момент она поскользнулась и покатилась вниз, с испугу Ваня обняла голубку ногами, за живот, и в ту же секунду он услышал злой визг Голубки. И он не понял почему? Но он взлетел в воздух и, перевернувшись в воздухе несколько раз, упал на дорогу, прямо на задницу, и покатился по водяному потоку вниз с горы. Проехав так несколько метров, он остановился, и увидел, что к нему подъехал Щукарь на лошади:
- Ты чё Ванька сделал такое, что она так лягнула? – хохотал Щукарь.
-Да не чё, я просто обнял ее ногами, чтоб не соскользнуть.
- Ах, вон оно чё, видимо ты задел у нее рану в паху, вот она и не стерпела боли, шрам у нее, еще толком не зажил. Ну, давай залазь да больше не прижимайся ногами.
- Не я на ней больше не поеду, я лучше пешком пойду, - ответил Ваня.
- Да не бойся ты! Сейчас поедем по ровному месту, и не надо будет к ней прижиматься.
Но Ваня настолько испугался, что его сейчас не посадили бы на нее, даже силой.
- Ну ладно, берись рукой за стремя, и поехали, – предложил Щукарь.
Ваня так и сделал, оказалось, что бежать за лошадью,- держась за стремя очень легко, тело практически летело над землей, Ваня лишь изредка касался ногами земли. Может взрослому бежать, держась за стремя, было бы тяжело, а Ванино тело было слишком легким. Щукарь всю дорогу ехал рысью, но Ваня даже не запыхался, и поэтому они очень быстро приехали домой.
Больше Ваня не когда не гонял лошадей в ночное.
Закончилась фабричная уборка сена, и началась для личного хозяйства, если на фабрике было легко и весело, то на своем покосе работа была нудная и тяжелая. Накосить все сено надо вручную, а потом вручную его сгрести, и свозить в одно место. Хорошо, что Ванин отец лесник, и у них есть своя лошадь. А когда он не был лесником, сено приходилось косить, где придется. Народу в деревне было много и покосов на всех не хватало.
Косили, на каких то лесных полянках, потом выносили его на чистое место, чтоб высушить,- в лесу сено не сохнет. Да и к тому же в лесу очень много осиных гнезд, и они часто жалили всех, а Ваню почему-то не разу. Он много раз проходил прямо по гнездам, и не знает, как жалят осы, вот пчелы его жалили часто, от их укусов тело сильно распухало.
А когда отец стал работать лесником, то и покосы ему перешли от прежнего лесника. Они были большими и на чистом месте, а на чистом месте ос практически нет. С помощью лошади сено убирать намного легче, хотя на нее тоже надо косить и больше чем на корову, за это лесникам доплачивало лесничество.
Все когда-то кончается, кончился сенокос, спала жара, хотя на Урале она не такая уж продолжительная. Постепенно подошла осень начались дожди, грязь и слякоть. А это значит, что ходить до самой зимы в резиновых сапогах, а грязь в деревне жирная и прилипучая, хорошо ходить только по траве, но на улицах ее практически нет, вся травка, которая растет по улице, вытоптали и поели домашние животные. Трава есть только за пределами деревни.
А так же осень это пора охоты, Санька Дьяков, Ванин друг любит побродить по осеннему лесу, с ружьем и с собакой. Его собака хорошо находит зайца, белку. Но Санька почему-то не любит ходить на охоту один, и он всегда кого ни будь, с собой зовет. Ваня тоже часто ходил с ним, но когда идешь вдвоем или втроем, то за разговорами забываешь про дичь. А она постоянно - то вылетает, то выбегает из под ног.
Один раз Санька взял с собой большой охотничий нож, а так как ножен к нему не было, то он засунул его в правый сапог, острием вверх. Они уже возвращались домой, и до деревни оставалось километров пять. На пути в лесу попалась поваленная ель, первым перепрыгнул Ваня, следом Санька, и когда он пробегал мимо Вани и острием ножа ударил Ваню в левую икру ноги, получилась очень глубокая и резаная рана, к тому же она очень сильно кровоточила.
Санька снял в ружья ремень, и перетянули Ване ногу выше колена, но он уже успел потерять много крови,- в сапоге хлюпало от крови. Сначала было не больно, но потом нога начала отниматься от потери крови, и холодеть. До дома он добирался оперевшись на Санино плечо. В этот раз они ни чего не подстрелили, но зато ранили Ваню.