Пелевин В.О. – «Т» - М.: Эксмо, 2009. – 384 с. Тираж 20 100 экз.
С большим запозданием я прочитал эту книгу. Основные темы Пелевина остались на своих местах: философия солипсизма и стремление обстебать всё в пределах видимости.
«Так у кого же возникает чувство «я есть»? Надо с самого начала разобраться. У автора? У персонажа? У читателя?
Вот говорят – потерял сознание. Как странно…
Однако ведь кто-то действительно теряет и находит. Это я наблюдаю на своём опыте. Но кто? Раз он теряет сознание, значит, он не сознание, а что-то ещё?»
И если первую четверть текста мне пришлось преодолевать с некоторым сопротивлением, то последующее чтение уже шло с нарастающим интересом. А всего-то нужно было понять такую простую штуку: книга написана от имени литературного героя. И цель автора – показать творческий процесс «бригадного подряда» современных скрипторов (ну не писателями же называть этих «литературных негров» - Гришу Овнюка, Митеньку, Гошу Пиворылова и «Ариэля»).
Основной линии сопутствует неисчислимое множество боковых «побегов», безжалостно отсекаемых при изменении экономического положения торгово-издательского дома «Ясная Поляна».
Первый заказчик хотел получить «на выходе» книгу о том, как граф Толстой доходит до Оптиной пустыни и мирится перед смертью с матерью-церковью. Эдакая альтернативная история…
Но тут ударил кризис, и стало понятно, что книгу с такой сюжетной линией читателю не впарить. Да и крыша у издательства сменилась.
Если раньше они ходили под силовыми чекистами, а теперь надо идти под крышу чекистов либеральных.
Разница между ними в том, что по теории силовые чекисты сами должны вариант с церковным покаянием продавливать, потому что они за косность, кумовство и мракобесие. А либеральные чекисты, наоборот, должны бабло отжимать с помощью кризисных менеджеров, потому что они за оффшор, гешефт и мировое правительство. А на практике выходило с точностью до наоборот. Такая вот диалектика.
Как у Фауста в Мефистофеле – «я часть той силы, что вечно хочет бла, а совершает злаго…»
Но обыкновенному читателю все эти перипетии – до фиолетового барабана. Интересовать такой текст может исключительно тех людей, которые сами хоть каким-нибудь боком причастны к пресловутому «литературному процессу».
Среди литературных героев романа есть не только «граф Т» и Достоевский, но и знаменитый таинственный старец Фёдор Кузьмич. И в уста великого молельника вложено учение о том, что «…Русь есть плывущая в рай льдина, на которой жиды разжигают костры и топают ногами, чтобы льдина та треснула и весь народ потонул – а жидов ждут вокруг льдины в лодках».
Отдельные «развлекательные» эпизоды блистают едкой иронией. Хор гарлемских евреев поёт песню «черный moron, я не твой», а в другом эпизоде появляется тёмный властелин по имени Батрак Абрама.
Очень впечатляют философские отступления. В одном из диалогов даётся такое понятие буддистского толкования Пустоты (приписываемое философу В. Соловьёву):
«Представьте себе грязный и засранный нужник. Есть ли в нём хоть что-нибудь чистое? Есть. Это дыра в его центре. Её ничего не может испачкать. Всё просто упадёт сквозь неё вниз. У дыры нет ни краёв, ни границ, ни формы – всё это есть только у стульчака. И вместе с тем весь храм нечистоты существует исключительно благодаря этой дыре. Эта дыра – самое главное в отхожем месте, и в тоже время нечто такое, что не имеет к нему никакого отношения вообще. Больше того, дыру делает дырой не её собственная природа, а то, что устроено вокруг неё людьми: нужник.
А собственной природы у дыры просто нет…
Учение Будды заключается не в наборе прописей, которые две тысячи лет редактирует жирная монастырская бюрократия, а в том, чтобы переправиться на Другой Берег на любом доступном плавсредстве.
Вот и Читатель, благодаря которому возникают на свет литературные персонажи, совершенно для них невидим и неощутим. Он как бы отделён от мира, созданного Автором – но при этом весь литературный мир возможен только благодаря ему! В сущности есть только он, Читатель. Но он же полностью отсутствует в той реальности, которую создаёт в своём рассудке.
Слова – очень древний инструмент. Их создали для удобства охоты на крупного зверя. Можно сказать: «рука, дубина, мамонт».
Действительно, можно взять в руку дубину и дать мамонту по морде.
Но когда мы говорим «я», «эго», «душа», «ум», «бог», «пустота», «абсолют» - всё это слова-призраки. У них нет никаких конкретных соответствий в реальности, это просто способ организовать нашу умственную энергию в вихрь определённой формы. Затем мы начинаем видеть отражение этого вихря в зеркале собственного сознания. И отражение становится так же реально, как материальные объекты, а иногда ещё реальней. И дальше наша жизнь протекает в этом саду приблудных смыслов, под сенью развесистых умопостроений, которые мы окучиваем с утра до ночи, даже когда перестаём их замечать. Но если реальность физического мира не зависит от нас, то ментальные образы целиком созданы нами. Они возникают из усилий ума, поднимающего гири слов.
А наша сокровенная природа не может быть выражена в словах по той самой причине, по которой тишину нельзя сыграть на балалайке.
Слова, предназначенные для одного человека, ничего не дадут другому. Слова живут только секунду, это такая одноразовая вещь, как condom, только наоборот - condom, так сказать, на миг разъединяет, а слова на миг объединяют. Но хранить слова после того, как они услышаны, так же глупо, как сберегать использованный…