Почти полная темнота кругом, приглушенный тёплый свет от ночника, атмосфера полумрака, пальцы одной ноги касаются мягкого ворса ковра, концентрация на этом приятном приятном контакте. Одним локтем упираюсь в колено второй ноги, а другую руку держу на чужом бедре, крепко сжимая на нём пальцы. Чуть задрав голову и по скошенной диагонали сверху вниз глядя в блестящие в таком свете жёлтые глаза, улыбаюсь и немного надавливаю пальцами не касающейся ковра ноги.
- А-а, - отрицательно мотаю головой.
Рассчитанно вжимая пальцы ноги в его горло, пяткой упираясь ниже ключиц, дёргаю уголком губ в усмешке.
Шакал только запёрся домой на ночь глядя, заглянул в спальню и тут же оказался повален на пол чётким, не причинившем боли ударом, а сверху на него забрался я, усевшись с гордым видом победителя и надавив пальцами на его шею. На его горло. Легонечко, почти неощутимо поглаживая.
Непонятно, как он к этому отнёсся и что испытал, что прокрутилось у него в голове, что но подумал. Никогда с ним ничего непонятно. Кажется, чуть улыбается. Шире улыбаюсь в ответ и радостно, гордо на него смотрю.
- Всё не простишь нашу первую встречу? - хриплый голос звучит в тишине тёмной комнаты.
Просто слова. Просто звуки. Просто звуки, образовавшие слова, из горла человека. А почему тогда так.. неприятно?
На кольнувшем ударе пульса, напрягаюсь, происходит расфокусировка зрения, и я чувствую, как у меня сжимаются зубы и наверняка темнеют глаза, сощуриваясь. Ослабляю хваты везде и поднимаюсь. Перешагиваю через него и прохожу к креслу, где свалена одежда, чтобы одеться. Он тоже поднимается и приваливается плечом к косяку.
В кармане джинсов бряцает ключ, прохожу мимо него, замершего у косяка, поглаживающего по голове подошедшего босерона, и направляюсь в коридор. Обуваюсь и подхватываю свою куртку.
- Не забудь придти первым! - бросает вслед.
Сжимаю пальцами несчастную ручку двери, рискую её раздавить, но удерживаю себя от этого, и открываю дверь спокойно, зато с размаху хлопаю ею и нашариваю в кармане куртки сигареты и зажигалку. В лифте типа не курят, да. Спускаюсь по лестнице.
Чирканье зажигалки, вспыхнувший огонёк, осветивший мой подбородок, и тёмные ступени передо мной, ведущие в черноту. Свет в подъезде не пробовали чинить?
Он считает, что я не простил тот первый раз. Когда, не имея возможности сопротивляться из-за накатившего приступа долбанной недо-астмы, я целовался с грязным асфальтом по воле Шакала, прижавшего меня к земле тяжёлым ботинком, поставленным на мою спину. Когда я единственный оказался под огнём, расплачиваясь за то, чего не делал, но априори был причастен как член группы. ****ый падальщик. Я?! Я - и не простил?! Ты так считаешь, да?!
Скончавшийся окурок летит с балкона, а кулаки врезаются в бортик.
- ..б-****ь, сука!
Больно же нахрен!
С ненавистью смотрю на бездушную перегородку, а ей глубоко плевать и на мой неосмотрительный удар, и на мою справедливо полученную боль. Перевожу взгляд на переполненную пеплом и окурками пепельницу, вздыхаю и захожу в тёплую по сравнению с балконом квартиру.
Я уже туеву кучу времени не могу его понять. Не могу понять, как он ко мне относится, для чего я ему нужен, игрушка я ему так, на поиграться, или же не просто игрушка, с какого хрена он меня уламывал - и ведь уломал же! -, какого хрена я ему сдался. Я, блять, ему сдался и дался, а он считает, что я не простил? Что я помню? Да, я помню. Что я точу зуб? Нет, я этого не делаю.
Я не собираюсь мстить за то, что было полгода назад, за то, как ты меня унизил, вмазав мордой об асфальт, как прижимал грязную подошву своего ботинка к моей куртке, не давая подняться, как обязал на долг тебе. Меня, второго в своей группе, на долг тебе, наркотическому падальщику. Как я умудрился связаться с тобой? Почему именно на меня ты тогда натолкнулся? За каким хреном я туда поехал? Зачем, боже, боже, боже, зачем, чёрт побери?
Что ты хочешь от меня постоянно? Как тебя понять? Я тебе нужен или ты сам не знаешь этого? Почему ты то притаскиваешь меня к себе, то ведёшь себя так, я в лучшем случае - весёлая зверушка для тебя? ****ый падальщик.
Какого хрена я так на тебя реагирую? Любому другому я бы уже въебал по первое число, если бы не застрелил тут же. Я же нервный, издёрганный, неуравновешенный. Почему ты ещё жив? Ты же не сильнее меня. Я тебя в рукопашке сделаю, я стреляю лучше тебя, я даже на волевом уровне на той же ступени, что и ты.
Ты никогда не задумывался, что, желай я действительно тебе отомстить, то я наверняка бы уже это сделал, и, плюс, я, который ненавидит интриги, сделал бы это просто пулей в тебя. Ну может ещё бы измордовал. Но я ведь этого не сделал, а ты мне говоришь, что я не простил. Что я хочу отомстить. Что потому я люблю быть сверху на тебе. Что из-за этого мне нравится восседать на твоих бёдрах и смотреть в твои глаза, смотреть на тебя свысока.
Говоришь, не простил. Не забыл. Да, блять, не забыл! Но и не помню специально. Отодвинул, посчитал недоразумением, принял всё другое, что у нас есть. У нас же много хорошего.
И нет, я к тебе не поеду первым. На этот раз не поеду, я же не виноват. Не я же тебя фактически послал и сделал так, чтобы ты ушёл, надавив на нужную кнопку.
Я так и не пришёл к тебе, взорвал себе мозг поисками ответов на перманентно существующие и бесконечно возникающие вопросы, выкинул ещё не один окурок с балкона, ещё не раз посмотрел на унылую грязную пепельницу. Потом я пошёл в магазин за жратвой. Наткнулся на тебя, ты выбирал... бананы. Мы друг друга заметили, и я развернулся, направляясь к коробке с киви, чтобы получить связкой бананов от тебя по башке, ответить тебе киви в глаз, а вечером прошептать: «Ублюдок, я же тебя простил...».
И снова не понять, как ты на это отреагировал в глубине своей непонятной души.
5.6.2011