Роман Любовь крестоносца гл. 9-10-11

Чудесная школа

  Уже остались далеко позади  неприступные стены замка. Слева, немного  поодаль от узкой дороги,    катило свои иссиня-голубые волны Средиземное море. С грохотом обрушивались они на прибрежные скалы.  Небольшая груп-па молодых воинов  с крестами на белых плащах, вздымая тучи пыли,  рысью мчалась по дороге, ведущей к  Акре.
— Как тебе удалось отпроситься у комтура?— спро-сил Бруно у Ульриха.
— Старый пень зауважал меня после того, как ко-лодец наполнился водой. Получается, что действительно Пресвятая Дева выбрала нас для передачи сведений о воде. А сейчас я ему сказал, что у меня было видение, что для ордена будет очень полезно, если мы подружимся со стари-ком лекарем. Мол, потом она откроет, в чем будет эта поль-за.         
 Дорогу к  дому  старика показал  знакомый Ульри-ху торговец лошадьми Хасан.  Недавно у него рыцарь купил вороного жеребца исключительной красоты и мощи. Жере-бец сразу пришелся по сердцу. Лишь только он скосил свой лиловый глаз на парня, тот сразу понял, что у него с жереб-цом получится дружба, и он даже не стал спорить о цене за лошадь. Рыцарь давно мечтал о таком коне, но за таких цен-ных лошадей просили слишком много. И вот он осуществил свою мечту. В этом здорово помогли золотые монеты Лалы.  Друзья честно разделили клад. Досталось даже оруженос-цам по изрядной сумме. Лишь у Ульриха и Гарета не было необходимости помогать семье, остальные планировали передать золото своим родителям и не могли тратить его на свои нужды.
Жеребца Ульрих назвал Лотарем. А с торговцем у него сложились хорошие отношения —  Хасану нравился щедрый крестоносец. И в ответ на просьбу рассказать, где живет странный лекарь-чужеземец, отправил с молодыми воинами своего племянника  показать дорогу.

Слуга в длинной белой рубашке и странных штанах, завязанных спереди узлом,  отворил  небольшую незамет-ную дверь в высокой стене,  и рыцари оказались во внут-реннем дворике дома знаменитого в Акре лекаря из Индии, далекой восточной страны.  Дом прилепился к краю порос-шей невзрачной растительностью небольшой горы, нахо-дившейся  на окраине города.  Но, во внутреннем дворе бы-ло прохладно и уютно. До слуха рыцарей доносилось жур-чание бьющего прямо из скалы холодного ручейка, раздава-лись  крики  павлинов и щебетание разнообразных  птичек в красивом оперении, вольно разгуливающих и летающих в этом оазисе покоя. С решетчатой крыши свисали гроздья винограда, ветки с инжиром и другими мало известными рыцарям фруктами. Уставшие путники присели на прохлад-ные мраморные скамьи,  и дух умиротворения охватил их сердца. Всю дорогу Ульриха, Гарета и других рыцарей одо-левала тревога. Куда приглашал их старик?  Не в западню ли? Пообещал приобщить их к древним восточным тайнам обладания женщиной — Кама сутре. Молодые, истосковав-шиеся по женской ласке воины,  не смогли устоять перед таким соблазном, вопреки строгому уставу Ордена.  И не столько их интересовало искусство обольщения и наслаж-дения, как горели они неукротимым желанием обладать  нежными красавицами, вдохнуть аромат их тел, насладиться их ласками.
  Слуга исчез за ажурными решетками внутренних помещений. Оттуда доносились волнующие рыцарей жен-ские голоса и смех. Слуга-негритенок принес мужчинам несколько кувшинов прохладного, освежающего сока из неизвестных им  фруктов. Совсем расслабившись, рыцари отложили в сторону оружие и распустили тугие ремни.
Вдруг появился знакомый старик, тот самый лекарь,  что приглашал их в свою школу. Приветливо сложив ладо-ни, он сказал:
— Я рад, господа рыцари, что вы нашли время по-сетить наш скромную школу. Это правильное решение. По-сле нашего обучения вы будете желанными на ложе прин-цессы.
Рыцари восторженно зашумели.
— Но, уважаемые господа! От вас пахнет запахом осла! Никакая женщина не сможет приблизиться к вам и на шаг,  не то, чтобы  заниматься  с вами любовными играми, — с этими словами старик, несмотря на гневные взгляды рыцарей ( как посмел ничтожный безбожник грубо обра-щаться к хранителям гроба господня!)  продолжил, — всем в купальни! Это и будет первый урок!
Мраморные купальни были великолепны.   Вода в них была теплой,  и очень приятной из-за аромата эссенции  кипариса, добавленной в  воду. Но перед купанием специ-альные слуги-банщики дочиста вымыли и выскоблили мус-кулистые тела будущих учеников школы, предварительно распарив их и натерев благовонными маслами. Волосы бы-ли аккуратно подстрижены, ногти тщательно подпилены. И лишь тогда было получено разрешение поплавать в аромат-ном бассейне.
 Весело гогочущие рыцари брызгались и игрались как дети, но внезапно замолчали, когда в залу вплыло не-сколько восточных красавиц. Их стройные фигурки были многократно закручены в тончайшие полупрозрачные тка-ни. В полной тишине, нарушаемой только журчанием воды, девушки плавно спустились в бассейн к мужчинам. В  руках их были какие-то предметы.
Вода сделала ткань на их телах еще более прозрач-ной, и рыцари затаили дыхание от  восторга, любуясь  со-блазнительной  красотой женского тела. Нежными движе-ниями девушки начали гладить и массировать тела рыцарей специальными губками, шепча им ласковые слова на неиз-вестном языке.
Гарет не смог больше сдерживаться и резко притя-нул девушку к себе.
— Вы не должны делать этого сейчас! — вскричал появившийся неизвестно откуда старик,— иначе никаких уроков!
— Я прикончу его! — рявкнул Гарет, но тяжелая рука Ульриха легла на его плечо.
— Давай послушаем старика. А то придется огра-ничиться лишь одним уроком. Да еще и до гохмейстера мо-гут дойти наши похождения.
Гарет нехотя отпустил женщину. Она потерла место на руке. Видимо, рыцарь   причинил ей боль, она бросила свою губку и ушла. Как-то неловко стало мужчине за свой грубый порыв,  и он опустил голову. Но массаж продолжил-ся. А к Гарету подошла другая девушка — видимо, их здесь было много.
После этих приятных процедур рыцарей пригласили обратно во двор. Здесь старик долго и нудно объяснял,  как нужно готовить свое тело к встрече с женщиной.
— Для бога любви Камы наше тело источает невы-носимую вонь,— говорил старик, —  уже потому, что мы едим плоть животных. Нам трудно отказаться от мясных блюд. Но, мы можем хоть немного уменьшить зловоние те-ла,  тщательно вымыв его  и умастив благовониями. При этом массаж обострит все ваши чувства. Чакры начнут ис-точать фонтаны энергии…
— Мы и так их источаем, — перебил молодой ры-царь, — скоро из ушей потечет! Все грубо рассмеялись.
— Вы не получите истинного наслаждения, если Кама не посетит ваше ложе в момент высшей фазы соеди-нения! — невозмутимо продолжал старик. —  Служанки подготовили ваши тела к специальному массажу. Сейчас жрицы сделают вам массаж, и вы уйдете отсюда. Вы будете мучаться ночью, вам будут сниться вожделенные сны. И тогда своими желаниями  вы привлечете к своему ложу Ка-му,  и многих других духов и богов. И они возвысят ваши страсти до своих божественных небес, и, наполнившись Камой, ваши души будут трепетать, слившись воедино с душой возлюбленной!
Разгоряченные мужчины расположились в просто-рной комнате. Она была отделена от внутреннего дворика ажурной решетчатой перегородкой, увитой виноградными лозами и  устлана пушистыми восточными коврами. Тихая музыка, казалось, струилась из-под потолка. Вошла, как вплыла девушка, мягко утопая босыми ногами в коврах. Она была очень красива, лет около двадцати, с лицом каким-то  мудрым и детским одновременно.  Ее тело было облачено в полупрозрачную одежду из желтого шелка. Руки, ноги и голова были голыми, если не считать золотых украшений, которые звенели при малейшем движении. Она начала тан-цевать. Красавица излучала сексуальность, в каждом ма-леньком подергивании ее румяных губ, каждом жесте рук, каждом повороте головы, каждой перестановкой ног, каж-дым вращением глаз. Движения ее ноздрей, волнующие из-гибы прямого и гибкого тела были изумительны.
Рыцари застыли в восторге.  Георг от восхищения открыл рот, да  забыл закрыть,  и  так сидел, даже челюсть  отвисла от изумления. Красавица поочередно приближалась к каждому из посетителей и, как-бы нечаянно, касалась  их в танце  своим прекрасным телом. Запах благоухающего  жен-ского тела,  источающего пряный аромат любви, возбудил в молодых мужчинах неукротимое желание обладать ею. Ка-ждый из них готов был  броситься  на нее и подмять под себя   желанное тело, но присутствие товарищей и  заворо-женность  необычной обстановкой сковывало их.
—Знакомьтесь, это Амрита, — произнес материали-зовавшийся  из тени старик, — мое имя Хариш.
В зал вплыли еще молодые девушки, по числу ры-царей. Танцуя, они приблизились к мужчинам и расположи-лись на коленях подле кушеток каждого гостя.
— Вы прибыли сюда не насытить грубую похоть, а научиться предаваться наслаждениям от любовных утех согласно древнему искусству, данному нам богом Камой. Акт любви посвященного в шестьдесят четыре искусства наслаждения отличается от вашего поспешного освобожде-ния от семени, как пир царя от скудного завтрака нищего,— Хариш продолжил свою, слишком длинную на взгляд моло-дых мужчин,  речь.
Женщины запели и, мягко уложив на кушетки муж-чин, начали натирать благовониями и  массировать их тела.
— Они поют гимн любви бога Камы. Вот о чем он,— старик перевел слова незнакомого языка:

При виде стрелы страсти,
натянутой на Цветочный лук,
Драгоценного камня,
наполненного молоком амброзии,
Отливающего маслянисто-красным
коралловым цветом,
Даже дочери богов падут наземь.
Одно касание кончиком
драгоценного камня дает вкус.
             Проникновение подобно сахарной патоке.
             Трение и прижимание — сладчайшему меду.
             Дай мне насладиться разнообразием
             приятных вкусов!

Натирания и пение были чрезвычайно приятны. Мужчины не могли сдерживать вырывающиеся у них стоны и хрипы. И, слыша друг друга, еще более возбуждались.
— Скрепите свои члены! Зажмите свои желания, рыцари креста и бога вашего страдающего! — продолжал тише и нараспев старик,— эти растирания семи важнейших чакр ваших приведут в готовность всю энергию любви ва-шем теле…
— Она давно в готовности, — прошептал Ульрих, стараясь скрыть от товарищей свой возбужденный член.
— Чтобы энергия, заключенная в вас, слилась с зем-ною праной, соединилась с космической энергией  и, слив-шись с потоком энергии возлюбленной вашей, вулканом изверглась до небес! — не обращал внимания на страдания мужчин Хариш. — Наши танцовщицы-девадаси введут вас в великий мир любви, мир бога Камы, сына Вишну и Лакшми. И вы падете жертвами его от пяти цветочных стрел: из го-лубого лотоса, жасмина, чампака, ириса и цветка манго. Древко его лука сделано из сахарного тростника, тетива — из роя жужжащих пчел. Его небесные спутники — танцов-щицы-апсары  и музыканты-гандхарвы.
— А мое древко сделано из железа!— рыцари хрип-ло рассмеялись неприличной шутке Гарета.
Тем временем растирания продолжались. То обна-женной грудью, то локтем,  то бедром девушки, как-бы  не-взначай, нежно касались самых интимных частей тела воз-бужденных мужчин. Они уже были в изнеможении. Ульрих почувствовал острую боль внизу живота.
— Больше не могу терпеть…— думал он. Но тихое монотонное бормотание старика гипнотизировало волю и   усыпляло закономерный гнев, возникающий в затылке.
— Он колдун, право…— думал сонно Ульрих.— Надо изрубить его потом на мелкие кусочки.
— Тогда не будет этих прекрасных фей,— отвечало подсознание.
— Пусть колдует,— покорно соглашался он и ста-рался расслабиться.
— Расслабьтесь и получите удовольствие, а завтра будет продолжение… Старик переводил  дальше чарующее пение:

    Возжелай глаз, возжелай бедер!
                Глаза твои и волосы, вожделеющие
                Ко мне, да пожухнут от любви!
                Льнущей к дланям моим
                Тебя я делаю к сердцу льнущим,
                Чтобы ты попал под власть мою,
                Чтоб склонился к моему желанью.
                О, пусть те, в чьей природе лизание,
                Те, в чьем сердце согласие,
                Сольются в наслаждении!   
                Да сделают тебя для меня могучим!

Наверное, аромат благовоний и воскуриваний был не простым запахом, и рыцарей всех до единого сморил тя-желый сон.
Проснувшись через несколько часов, они обнару-жили, что лежат  уже во дворике,  на мраморных скамьях,  абсолютно обнаженными. Одежда их лежала рядом. После бани и благовонных растираний она показалась им настоль-ко несвежей, что только стыд от пробуждения  обнаженны-ми в незнакомом месте заставил их поспешно одеться.
— Проклятые язычники!— шипел Георг, разминая низ живота,— семя из ушей полезет!
— Где этот Хариш? Я разрублю его на десять  час-тей, по числу заповедей господних,— рычал другой рыцарь.
Но старика не было. Одноглазый длиннолицый слу-га, на вид евнух, молча поджидал рыцарей у ворот.
— Хариш завтра ждет вас,— неожиданно резко про-звучал его голос на чистом французском  языке,— в три пополудни.

Каменистая дорога к замку вернула их к реально-сти. Солнце уже садилось за изрезанные веками скалы, а  на закате ветер обдавал сухим зноем с запахом песков жаркой Аравии.
— Проклятая страна,— думал Ульрих, раскачиваясь в седле.— Где-то далеко наши милые равнины с полями пшеницы и белыми домиками, крытыми черепицей! Как хочется туда! Но наши женщины не такие утонченные…эти чужеземки доставят куда больше удовольствий!
— Послушай, Георг!— уже вслух продолжил Уль-рих,— надо что-то притащить в замок. Как объяснить наше долгое отсутствие?
— Вон араб пасет коз,— указал рыцарь в сторону озера.— Пойдет на ужин…хотя и вонючая же эта козлятина!
— А мы возьмем бабьего племени, они поприят-ней,— загоготали остальные.
— Только не было бы сарацин, — пробормотал Ульрих.— С этой болью в животе только боя не хватало.
С козой, притороченной к седлу,  победители пас-туха застучали копытами своих лошадей по гостеприимно спущенному подъемному мосту.

— Ульрих! У нас в замке нет дамского седла?— спросил Бруно, держась за низ живота и морщась.
— Зачем?
— После вчерашнего урока я,  наверное,  не смогу ехать в седле!
Дружный хохот остальных рыцарей заставил по-краснеть кудрявого француза.
— Если и второй урок закончится ничем — придет-ся разогнать эту школу и вздернуть старого плута на воро-тах,— поддержал француза Георг
. Пятеро молодых воинов креста вскочили на лоша-дей и двинулись к южным воротам Атлита.
— На этот раз с вас бычок! Козлятиной не отделае-тесь!— недовольно пробурчал караульный, спуская подъ-емный мост.
Грандиозные стены Атлита скрылись за очередным поворотом, и отважная пятерка въехала прямо в гущу вос-точного базара. Чужеземцу невозможно было не заблудить-ся в хитросплетении кривых и узких восточных улочек. Од-нообразные стены и калитки сведут с ума кого хочешь. По-этому на рынке рыцарей поджидал одноглазый привратник Хариша. Ульрих тщетно искал, пока тот сам неожиданно не вынырнул из толпы,  и не взял коня под уздцы. Гордый же-ребец Ульриха вздрогнул о такого панибратского обхожде-ния, но немец успокоил его, погладив за ухом рукой в лат-ной перчатке, и он покорно пошел за язычником  по узким улочкам.
Кавалькада вновь оказалась у знакомых ворот. Мо-лодые люди с нескрываемым удовольствием вступили в дворик. На этот раз знакомые им девушки уже ждали их в дворике.
Бруно было присел в поклоне перед Дилип, чтобы галантно, по-французски поцеловать ей ручку, но девушка грациозно склонилась перед ним   до самой земли и, поводя пальцем по пыли у сапог рыцаря, нарисовала ею  точку у себя на лбу между глаз. Остальные последовали ее примеру.
— Она считает тебя своим мужем,— сказал Хариш
— Но это уж слишком,— оробел Бруно,— не так сразу…
— Так ей легче подарить тебе свою любовь, всю,  без остатка… Впрочем, тебя это ни к чему не обязывает, — продолжил старик.
— Смотри только, чтобы и ты сам не нарисовал у себя такую точку после окончания обучения, — поддержал его Ульрих под смех остальных.
Рыцари разоблачились и парами, с уже выбранными ими девушками, расположились на кушетках.
— Достопочтенные рыцари,— начал старик,— се-годня мы посвятим наше занятие поцелуям.
Было видно разочарование, пробежавшее по лицам молодых людей.
— Не расстраивайтесь! По Прачехаде известно больше сотни  видов поцелуев ртом. Наслаждение, которое могут доставить поцелуи, входит в число шестнадцати  на-слаждений и высших степеней экстаза. Вот поцелуи рта, они  различны по значению и выполнению. Простой поцелуй рта называется «нимга». С применением языка именуется «самьяна». А  поцелуй с применением пальцев — «авакум-бана». Поцелуйные игры получили название «юдха», — с удовольствием рассказывал старый индус. И приказал тан-цовщицам:
— Девушки, покажите своим избранникам поцелуи «нимга»
И девушки принялись нежно целовать молодых мужчин различными способами. При этом Хариш пояснял, как называются эти поцелуи.  Все более и более распалялись ученики, и вовсе им бы не уйти с урока живыми, но пере-шли в конце занятия они к поцелуям «юдха».
Ульрих нежно целовал благоухающие и разгоря-ченные ушки Гиты, затем по команде старика перешел на нежную шею, с пульсирующей жилкой посередине, и, нако-нец,  спустился к давно вожделенным бугоркам упругих грудей. Он долго целовал их, не в силах оторваться, блуж-дал по нежным набухшим соскам, зарывался между ними носом, вдыхая благословенный аромат. Гита отвечала сто-нами и ласками на каждое его движение, и это возбуждало его еще больше.
Ненавязчиво старик предложил мужчинам спус-титься ниже, и Ульрих стал страстно целовать нежный жи-вот, и без приказа быстро спустился к тому месту, где нахо-дился вожделенный шелковистый треугольник. Но страст-ные смуглые руки Гиты сдерживали ему голову,  лаская и гладя его при этом.
— В любовных утехах не должно быть поспешно-сти…— шептал старик, — всем местам надо уделить доста-точно внимания. Надо не забыть вернуться назад. И не один раз вернуться. Эти маленькие груди — они уже опять ску-чают без мужской ласки. Тихие  слова неслись как будто из сна. В них всегда менялась интонация. Они то были нраво-учительно громки, то замирали тихим вкрадчивым шепотом, навсегда поселяясь в подсознании. И казалось, это уже не его слова, а твои мысли,  обрывками летящие  как стаи лег-ких облаков.
Руки Гиты судорожно ослабли, и Ульрих достиг желанного бугорка. Он был сильно возбужден и горяч. Она вся трепетала, и  изнемогала от неги.
 — Эти поцелуйные игры юдха—а—а…Нужно це-ловать везде…Уже не надо сдерживаться…Доведи ее до экстаза…Целуй ее сокровенный кончик…— плыли прямо в подсознание тихие слова.
Ульрих прильнул к сокровенному месту Гиты с не-сдерживаемой страстью. И тело ее покрылось испариной и забилось в нежных конвульсиях. Гита, милая Гита, вцепи-лась зубками в подушку,  протяжно стонала и извивалась.
Ульрих получил огромное удовольствие. Он не знал раньше, что наслаждение, подаренное им девушке, принесет и ему такую радость. Она обмякла, прижалась к нему не только всем телом, но как будто  всем своим существом. Вылила на него всю нежность, на какую была способна ее душа. Глаза ее сияли любовью и благодарностью. Их сердца стучали в такт, и казалось, они слились теперь в единое сча-стливое существо.
— При занятиях любовью я всегда думал только о себе, — думал Ульрих, перебирая ее шелковистые волосы, — и как много я терял…
— Высшая радость для мужчины, — старик приос-тановился и оглядел пары,— тем более для рыцаря, — дос-тавить величайшую радость возлюбленной. Но и они не должны забывать своих избранников. Бала! Теперь ты целу-ешь Георга. Покажи, Бала, как нежны женщины Индии.
Бала и все остальные девушки взобрались на муж-чин и начали нежно, но активно ласкать и целовать их. Без подсказок Хариша они знали всю очередность. Бала впусти-ла свои маленькие пальчики в рыжие волосы на груди Геор-га и стала нежно целовать его в подбородок. Она поочеред-но покрыла поцелуями могучие плечи, руки, и кончики пальцев. Затем долго целовала живот, казалось, перебрала на нем каждый волосок. И, наконец, впилась в нежную внутреннюю поверхность бедра. Восставший член его запу-тался в ее кудрях, и это было так приятно! Наконец она в своих ласках добралась и до самого сокровенного места Ге-орга. И нежными поцелуями покрыла каждый его дюйм. Наконец она прильнула к самой чувствительной верхней части его возбужденного копья. И он, уже не в силах боль-ше сдерживаться,  выплеснул  всю страсть, накопленный за эти невыносимо долгие дни. Все затуманилось в его голове — гроздья винограда и пробивающиеся сквозь лозы лучи вечернего солнца засияли разноцветными радугами. По всему телу побежали волны сладкой истомы,  и неперено-симое наслаждение  сдавило горло,  не давая дышать.
— Как она прекрасна!— билось в мозгу, — как она приятна!
В вечерних сумерках, когда уже зажглась Венера, медленно брела кавалькада из пяти всадников к Южной башне. Все молчали. Переживания пережитого наслаждения еще не утихли в их телах и не давали мыслям вернуться к строгой реальности жизни. Лошади чувствовали настроение всадников и также еле перебирали копытами. Им тоже не хотелось в душное стойло. — Что, сегодня с  пустыми рука-ми?— гневно встретил их стражник на воротах.— Ну и за-даст же вам командор! Он уже спрашивал, где вы шляетесь.
Уже несколько месяцев рыцари посещали школу Хариша. Девушки-танцовщицы  довольны были своими лю-бовниками и не меняли их. Отношения между ними  были полны свежих чувств, как будто они были новобрачными. Ульрих как-то даже спросил у Хариша, изменяют ли им их любовницы. Тот серьезно ответил, что пока они встречают-ся с ними, никто больше не приходит к этим девушкам. По-скольку, мол, смена партнеров не способствует появлению высшего удовольствия. Этот  ответ вполне удовлетворил крестоносцев. Они предавались чувственным  наслаждени-ям, а  тем     временем  девадаси деликатно обучали их ис-кусству любви,  так что через пару месяцев рыцари изучили пусть не всю науку бога Камы, но весьма преуспели в ней. И каждое  посещение  дома Хариша приносило им огромное удовольствие. Вот и сейчас, получив от командора разреше-ние отлучиться, они радостно предвкушали встречу со свои-ми смуглыми учительницами: вот они подъезжают к дому Хариша, вот входят в прелестный дворик, навстречу  выбе-гают их любовницы и  бросаются им на шею. А затем — жаркие поцелуи и страстные объятья! 
Но что-то беспокоило их. Почему-то было не так  как обычно, сердца  предчувствовали беду. Почуяв нелад-ное, даже кони ускорили свой бег. Заметив их беспокойство, рыцари встрепенулись и  быстро спешились у  знакомых ворот. И вдруг, прямо под ноги лошадям, с диким воплем метнулась одна из служанок старика. Обученные животные осторожно переступали ногами, стараясь не наступить на женское тело. Девушка вскочила и с  криками: 
— Туги! — понеслась вниз по улочке. Соскочив с лошадей и выхватив мечи,  мужчины бросились во двор. Их глазам предстала страшная картина.
Все было перевернуто в уютном некогда дворике. Везде лежали тела слуг Хариша.  Георг при входе споткнул-ся о труп одноглазого привратника.
— Амрита!— вскричал Гарет, увидев   девушку, лежащую с безвольно раскинутыми  у фонтанчика руками. Англичанин подскочил к любовнице, осторожно приподнял ее голову. На нежной девичьей шее четко просматривался багровый след. Ее задушили — мелькнула ужасная догадка.
Дикая волна ненависти охватила Гарета и, уже не помня себя от бешенства, он ринулся внутрь дома с обна-женным мечом. Остальные тоже кинулись за ним. В  комна-те,  застеленной огромным пушистым сине-красным  ков-ром, в той самой,  где они с таким восторгом наслаждались прекрасными танцами девушек-девадаси,  пятеро бородатых мужчин с искаженными от экстаза темными лицами  стяги-вали просмоленные веревки на шеях у  нескольких девушек из числа жриц храма бога Камы. Старик отбивался кривой сарацинской саблей от широкоплечего, смуглого человека в тюрбане и расшитой восточной рубахе. Но силы были явно неравны, душителей было  слишком много против слабого старика и беспомощных девушек. При виде ворвавшихся в дом рыцарей,  убийцы бросили свою страшную работу и, вытащив из-за широких кушаков кинжалы со странными волнистыми лезвиями, стали осторожно продвигаться к вы-ходу. Их   миндалевидные глаза и плавная манера двигаться  выдавали в них представителей  того же народа, к которому принадлежали Хариш и его танцовщицы. Полузадушенные девушки, упав на колени, натужно кашляли, схватившись руками за поврежденные  шеи. Гарета невозможно было удержать. Обезумевший  от вида своей удушенной  возлюб-ленной,  он бросился на убийц и  коротким выпадом при-кончил крепкого, заросшего густой черной бородой мужчи-ну, а затем  зарубил  другого. Его друзья добили остальных.
— Туги!   — прохрипела Бала,  показывая рукой на  несколько фигур, выскочивших из коридора и метнувшихся в дальние покои. Ульрих и Георг бросились за ними. Вско-чив в комнату, Георг сразу же был сбит с ног молниеносным кошачьим движением одного из чужеземцев. Клубок из пе-реплетенных тел покатился по ковру. Тяжелая кольчуга не давала простора движениям, но и спасла его от предатель-ского бокового удара волнистого кинжала — он со звоном отскочил от стальных колец. Оба противника вскочили на ноги. Но в следующее мгновение туг  оказался сзади, на спине рыцаря. Он, как коня,  оседлал могучего мужчину. Ловким отточенным движением он выхватил шелковый оранжевый платок, к концу которого была привязана про-смоленная веревка. Серебряная монета выпала из платка и покатилась в угол. В следующее мгновение петля уже стя-нула горло Георга. Руками он попытался ослабить веревку, но  цветные круги поплыли у него перед глазами — души-тель был не из слабых, в его действиях чувствовался приоб-ретенный с годами опыт.  Вдруг  петля ослабла‚ и Георг устоял на ногах. Душитель как-то весь обмяк, осел и сва-лился на пол. За ним показалась фигура Ульриха с окровав-ленным мечом в руках.
— Я  видел,— шептал индус бледными губами,— шакал перебежал дорогу, не надо было сегодня…
— И одноглазого было убивать нельзя, — прошеп-тал он и испустил дух.
— Ну,  а двуглазых — тем более,— произнес Уль-рих, хладнокровно вытирая меч об его одежду..

— Положите ее на живот, — прошептал Хариш. Он  был  тяжело ранен и потерял много крови, но с помощью Ульриха и Георга он добрался до ложа  и руководил спасе-нием Амриты.
— Бала! Ила! Сделайте согревающий массаж!! Ди-лип! Согревай ее голову горячей грелкой,  — подруги бро-сились спасать девушку. Тем  временем старик делал какие-то пассы над обмякшим телом и напевал себе под нос не-знакомые слова тайных заклинаний. Рыцари сидели чуть поодаль и с грустным вниманием следили за происходящим. Вдруг Гарет заметил, что лицо девушки стало розоветь, она начинала тихонько дышать и,  к всеобщему восторгу,  через несколько минут открыла глаза. Счастливый Гарет присел перед ее ложем. Он гладил ее ладони, вглядывался в милые глаза. Чувства такой силы сдавили ему горло, что он даже не смог ничего произнести.
— Слава тебе, Пресвятая Дева! Ты не оставила пре-красное создание без помощи и направила нас вовремя! Пусть она и язычница и верит в своих богов, но ведь она просто заблуждается! Велико твое сердце, найдется там ме-сто и для потерявшихся во тьме детей твоих! Ведь мы все твои дети! Спаси и помилуй нас!— так Гарет произносил слова благодарственной молитвы за спасение его прекрас-ной любовницы, которая шла прямо из его сердца.
Девушки испуганно жались к своим спасителям.  В огромных глазах плескался ужас от недавно пережитого. Молодые мужчины не могли понять, кому нужна была смерть этих прелестных созданий и их дряхлого учителя.
— Учитель, — закричала Бала, указывая на бок Ха-риша,— из вас льется  кровь!
—  Вы ранены, Хариш, — подтвердил Бруно. Да, со стариком дела было плохи. Он с трудом добрался до широ-кой скамьи, застеленной цветастым ковром, и лег, тяжело дыша. Ульрих присел возле него и с состраданием держал его холодеющую морщинистую руку в своей ладони, теплой и могучей. Ему было очень жалко старика, он привязался за время их встреч. Ему нравился его живой ум, доброта и ве-селый характер.
— Ведь ты же лекарь, Хариш! Нельзя ли что-нибудь найти в твоих запасах лечебных трав, чтобы спасти тебя?
— Нет, невозможно, это был отравленный кинжал! Я слишком стар. Чтобы справиться с ядом, нужно быть  хо-тя бы лет на тридцать моложе. Да и рана слишком серьезна! Но послушайте меня! Судя  по тому, как холодеют ноги, я умру часов через пять-шесть. Господа рыцари! Я понимаю, что я стар, и скоро моя жизнь закончилась бы и без этой раны. Неизвестность страшит, и я тоже, как любой другой  человек, пугаюсь  неведомого мира. Но хочет человек  или нет, его судьбу решают боги. Каждому в этом мире прихо-дится много раз умирать и вновь воплощаться —  так устро-ен мир наш, великий мир иллюзий богини Майи. И поэтому не надо горевать из-за меня, у меня это воплощение закон-чилось! Но я переживаю за своих воспитанниц. Среди них есть дочь моей сестры, неважно, кто из них она. Мне все мои девочки дороги. Умру я — и они останутся без защиты. Я прошу вас, отвезите их в Каир. Там есть наш храм, и ве-ликий султан поддерживает порядок на землях, подвласт-ных ему. Подлым служителям богини Кали трудно будет безнаказанно добраться до них. Я знаю, что моя просьба очень затруднит вас, вы люди не свободные. Но‚ этот во-прос решаем. Передайте магистру мою мольбу и вот этот алмаз. Он разрешит вам эту поездку. Этот ларец с драгоцен-ностями разделите пополам, одну отдайте жрецу, который позаботится о девочках, другую возьмите себе. А сейчас я прошу всех выйти, останется только господин Ульрих.

— Если у вас, Ульрих, есть вопросы, быстро спра-шивайте. Мое время истекает, — слабым голосом сказал старик.   —  После этого я изложу еще одну просьбу.
— Кто такие туги? Почему они напали на вас? — с недоумением спросил немец.
— Туги, или фансигары, как они себя называют,  поклоняются богине Кали,— продолжал старик,— еще ее зовут Бовани. Она родилась из горящего глаза во лбу Шивы и вышла уже взрослым и совершенным существом. Кали олицетворяет злых духов, наслаждается видом человеческой крови, она наводит моровые язвы и чуму, направляет бури и ураганы и всегда стремится к разрушению. Лицо у нее лазо-ревого цвета с желтыми полосами, взгляд свиреп, распу-щенные, склоченные и щетинистые волосы стоят, как пав-линий хвост, и переплетаются зелеными змеями. На шее у нее — ожерелье из человеческих голов, тело покрыто кро-вью, медленно сочащейся из них. 
Ульрих улыбнулся.
— Тут нет ничего смешного, мой мальчик,— сказал Хариш,— душители-фансигары  убили сотни  тысяч людей, принося  жертвы своей богине Кали.
; И они тысячи миль добирались до Палестины, чтобы принести еще несколько жертв,— скептически про-молвил рыцарь.
— Это дело немного сложнее, — прошептал старик, и было видно, что ему становится все хуже. — Мы поклон-ники бога любви Камы. Наши храмы соседствуют в Эллоре. Это город в Индии. Многие богатые и бедные люди прино-сили пожертвования в наш храм. Они просили бога Каму о любви, о счастье! Их дары предназначались прекрасному, любящему богу. Многие из них пропали по дороге, попав в кровожадные лапы этих убийц. Но этого им показалось ма-ло, и они похитили  сокровища из нашего храма, заявив, что все в  мире принадлежит Кали, — старик замолчал, чтобы отдохнуть.
—Нам удалось выкрасть свои сокровища обрат-но….  пришлось бежать вместе с ними. Душители преследо-вали нас до самого Тебриза, но нам удалось скрыться от них. Нет, не удалось! — вздохнул старик, — нашли и в Ак-ре.
— Я слабну, Ульрих, — после паузы продолжил Хариш,— поэтому буду краток. Он обвел взглядом вокруг и продолжил шепотом:
— Они в Петре. Ты должен забрать их, воин! Слу-шай меня! Пойдешь прямо по дороге в Петру. Найдешь там большую квадратную скалу — идол бога Душара. Когда родится новый месяц,  положи ночью в щель  с восточной стороны идола у его основания эту рупию царя Ашоки.
И старик протянул дрожащей рукой рыцарю золо-тую монету с дыркой, в которую был продет желтый шну-рок..
— Следующим вечером  на закате тебя  будет  ждать у дома Хазны брат мой Чандан, — продолжал ста-рик,— у него на шее будет висеть эта рупия. Вот тебе поло-вина карты. Другая у него.
Тут Ульриху показалось, что кто-то еще находится в коридоре. Он бросился туда и увидел, как слуга Хариша, встав на колени, вытирает кровавые пятна на полу. Успоко-ившись, он вернулся к умирающему. Старик, поняв его бес-покойство, стал шептать ему на ухо:
— Он тебе ее передаст. Когда карта будет у тебя, нанеси вот эту жидкость на карту. Ложные знаки исчезнут. Она станет несколько иной  и укажет дорогу к кладу.  Забе-рите ценности и пустите на правое дело. Это благодарность вам за спасение моих девочек. Передай половину  сокровищ моему брату. Он передаст их нашему народу.  Стоимость половины клада так велика, что сделает вас счастливыми на всю оставшеюся жизнь. Не говори пока никому, не подстав-ляй никого под удар богини Кали. Сразу не нужно ехать в Петру. Возможно, за вами следят. Через год. Или через два. Если с братом что-нибудь случится, его заменят. Этот риту-ал передадут, как и положено,  другому жрецу. Это наш секретный камень для связи, и он действует сотни лет. Главное, сохрани эту рупию древнего царя, волшебника Ашоки. На ней специальный знак. А теперь уходи. Пришло мое время!
 
Соперник
     Русь, Псковское княжество, 1242 год


Прошло несколько дней. Ульрих стремительно шел на поправку. Почти не кашлял, хорошее настроение не по-кидало его. Во время процедур вел себя как послушный ре-бенок.  Он понял,  что напугал ее и решил не торопить со-бытия.  Рыцарь согласился с ее небольшой просьбой —  от-рекомендоваться эстонцем —  посланцем ее двоюродного брата из Ревеля. Мол, заехал известить, что брат скоро забе-рет ее, Радмилу,  к себе в Ревель. Но потом простыл и  забо-лел. Так, мол‚ и застрял в ее доме.
  В сосновом лесу, окружающем избу Радмилы, на-ступила настоящая весна. Природа как  будто  понимала,  как мало отпущено теплого  времени на севере  и спешила изо всех сил. Моментально появилась молодая листва, и убогость маленького домика была надежно прикрыта рос-кошной  буйной зеленью.
— Еще неделька — и в орден, — думал Ульрих. Но отчего-то  все время откладывал день отъезда.  Почему он не спешит домой, к братьям, рыцарь и сам до конца не по-нимал. Даже в глубине души он не желал себе признаться, что его спасительница и есть основная причина такой мед-лительности. Зарождающее чувство к прекрасной язычнице пугало его и настораживало. После разбитой первой любви Ульрих наглухо закрыл свое сердце, а с женщинами  встре-чался лишь в случае крайней необходимости.
Перестав его опасаться, Радмила тащила мужчину   в лес. С восхищением показывала выводок куропатки, ма-леньких лисят, гревшихся на солнце. Все это время Ульрих спрашивал у нее слова незнакомого языка. Записывал на кусках бересты, чтобы получше запомнить непривычно-сложные чужие слова. В свою очередь, и Радмила не отста-вала от него. Они  с удовольствием обучали один одного. И уже довольно хорошо понимали друг друга.
Как-то раз они поехали на  речку, где Ульрих нало-вил рыбы, а Радмила, подвесив котелок над костром, свари-ла вкуснейшую уху. Май выдался в этом году теплым, и они, расстелив дерюжку на молодой зеленой траве, улеглись на  солнышке, греясь в его ласковых лучах. Вокруг было очень приятно, цвели полевые цветы, летали нарядные ба-бочки, жужжали трудовые пчелы. Цветы, на первый взгляд  не очень роскошные, благоухали  необыкновенно сильно и сладко. Эти запахи, безмятежная жизнь всевозможных ма-леньких существ,  стрекочущих,  порхающих возле  разо-млевших на солнце молодых людей,  вызывали у Ульриха странные, никогда раньше не посещавшие его мысли.
Молодой мужчина, шесть лет проведя среди жесто-ких,  фанатичных воинов-монахов, с этой стороной жизни уже совсем распрощался. Оказывается,  мир самодостаточен и прекрасен, и люди, которых они считали язычниками,  живут в гармонии с ним. Они были бы счастливы, если бы проповедники распятого  бога, который и сам себя не смог защитить от страданий, оставили их  в покое. Радмила спас-ла его из сострадания — чужого воина, человека, который был послан алчными вождями,  чтобы забрать у ее народа право на ту жизнь, какую они выбрали для себя сами. 
— Интересно, как бы поступила немецкая женщина, если бы в таком же положении оказался русич? — он не сомневался, что, например, Хильдегард, сразу же  сдала бы  раненого русича властям. Значит, он видит  солнце, голубое небо, цветы, слышит журчание воды в реке лишь потому, что у этой девушки другие представления о том, кто должен жить, а кто умереть?
 Опираясь на локоть, он искоса наблюдал за краса-вицей.  Она лежала, прикрыв ладонью глаза от горячих лу-чей солнца. Было жарко, и она немного развязала   свою рубашку. Ее очаровательное лицо были безупречным. Золо-тисто-каштановые  локоны выбились из косы и крутыми колечками обрамляли слегка вспотевший  высокий лоб.  Длинные шелковистые  ресницы, небольшой носик, изящно очерченная линия подбородка….  алый рот восхитительно мал, так и манил к поцелуям.
 Он стал водить травинкой по пухлой нижней губке. Потом тихонько прикоснулся губами  к  соблазнительному рту. Моментально взметнулись опахала ресниц, и василько-вые  озерца с укоризной посмотрели в нахальные зеленые глаза Ульриха.
— Но я не виноват, что ты так красива,  дорогая! Это просто не в моих силах ;  находиться рядом с тобой и не мечтать о поцелуе. Тебе говорили русские парни, что ты прекрасна?
— Ульрих, тебе было когда-нибудь жаль тех людей, у кого ты и твои друзья отнимали жизнь?  Ведь они тоже мечтали о счастье, о любви?—  вдруг внезапно задала она странный вопрос, который совершенно не соответствовал этому чудесному дню и романтическому настроению рыца-ря.
— Но ведь все мужчины убивают, дорогая! И здесь я ничем не отличаюсь от русских. Такими нас создал бог!— серьезно ответил он.
— А бог ли? Может, это змей Индрик соблазнил вас гордыней и алчностью! Каждый сам должны сделать свой выбор, не оглядываясь на других! Ты,  конечно,  не можешь не защищаться от разбойников, но жить убийством, строить свое счастье на крови? Неужели нет никакого другого выхо-да?
       — Какие грустные разговоры ты заводишь в такой чудесный день! Обещаю подумать о твоих словах, если раз-решишь поцеловать себя! Это очень хороший способ пере-воспитания мужчин! — распутный взгляд Ульриха спустил-ся ниже, где рубашка, развязанная из-за сильной жары, от-крывала пухлые белоснежные бугорки.  Рука совершенно самостоятельно, без какого-либо приказа  с его стороны, пробралась под девичью рубашку и стала поглаживать пол-ную грудь девушки.  Желание,  так долго подавляемое ры-царем, становилось неуправляемым — от  боли даже скру-тило низ живота.
— Ах, какой ты коварный!— испугалась Радмила. Злонамеренная рука моментально была удалена  с девичьей груди. Но парень одним ловким движением  приподнял кра-савицу и уложил на себя, покрывая бешеными поцелуями лицо девушки, нежную шею.  Затем  страстно впился в воз-мущенный ротик.
— Пусти меня! Это неправильно! — Радмила пере-пугалась не на шутку. Ее так никто не целовал, она не была знакома с этой стороной жизни. Она почувствовала что-то твердое внизу своего живота — ее охватила паника. Но сил отбиться от могучего рыцаря ей явно не доставало. Тогда она трогательно попросила:
— Милый Ульрих!  Прошу тебя, отпусти меня! Ведь неизвестно, будешь ли ты моим суженым!  Я никогда не была близка с мужчиной!
Эта тихая просьба лучше всякого сопротивления охладила возбужденного рыцаря, и  ему стало неловко за свое недостойное поведение. Он с сожалением опустил ис-пуганную Радмилу и лег на живот, чтобы своим восставшим естеством еще больше не напугать невинную девушку.
— Прости, что испугал … но хотелось только поце-ловать тебя! Ну почему ты все время так меня боишься? Я рыцарь, а не насильник, и без твоего согласия не трону тебя! Но все же надеюсь, что хоть  немного нравлюсь тебе, и ты не откажешь мне в одном поцелуе, — он нежными поце-луями  убирал слезинки на испуганных синих глазах.

Шли дни. За этот месяц Ульрих  так привязался к девушке, что твердо решил забрать ее  и поселить   поближе к орденскому замку.  Ей не придется лечить людей за день-ги, чтобы заработать себе на жизнь. За шесть лет службы у него скопились изрядные суммы. Хватит, чтобы содержать не одну женщину, а целый гарем.
В общем-то, за время службы в ордене он подзабыл и свою злобу на родных, да и на обидчицу Хильдегард. Воз-можности, которые предоставлял орден, уже перестали ка-заться такими бесценными. Ульрих  несколько  раз был  серьезно ранен. И никто не навещал его, потому что он на-ходился  далеко от родного дома. Пустая жизнь. Ради чего они проливали свою и чужую кровь? Он давно понял,  что высшие чины не говорят всей правды, а в основном все эти громкие слова прикрывают  обычное желание пограбить. После шестого крестового похода орден сильно разбогател. Он сам, как проверенный рыцарь,  долго и верно служив-ший ордену, был посвящен в тайну хранилищ, где находи-лись награбленные на Востоке ценности. Ульрих понимал, что эти средства предназначены для верхушки ордена. А они, простые братья,  получают ничтожное вознаграждение за свою пролитую кровь и отречение от простого человече-ского счастья. Правда,  в бога он верил и считал, что все, кто нарушает законы божьи, будут жестоко наказаны. И тут же вспоминал несчастного брата Фридриха, наверно,  самого верующего из всех его друзей. Где он сейчас, в раю ли? Хо-рошо, если мертвым ушел под лед, а если живым? 
Но встреча с языческой богиней Майей и чудесное исцеление сильно поколебала его веру. Он никогда не видел своего бога, которому так истово служил, а прекрасная бо-гиня язычников как живая стояла у него перед глазами. Или это был всего лишь сон? Он молил своего бога показаться ему хотя бы во сне, чтобы укрепить его веру Но его просьбы не были услышаны. И молиться он стал  теперь не каждый день,  и  как-то более формально. Прежней  страсти в  его обращениях  к богу уже не было. Мысли его крутились воз-ле того как хорошо утром никуда не спешить, никому не подчиняться, иметь свой дом, а не постылую казарму.
Да и влечение к красивой  язычнице стало перерас-тать  в большое чувство, ранее им  не испытанное. В про-шлом рыцарь никогда не задумывался, есть у женщин душа или нет. Он просто удовлетворял свои мужские потребно-сти, а разговоры насчет вечной любви и верности считал просто болтовней слабаков. В конце мая Ульрих был абсо-лютно здоров. Часто ездил на охоту, приносил много дичи.  Радмила была в восторге.  Отношения между ними были прекрасные. Ульрих осторожно продвигался к намеченной цели. Приучал девушку к себе, к своим прикосновениям. Садил ее на Лотаря, а сам устраивался сзади. Она неуверен-но  протестовала, но он не обращал на это никакого внима-ния. Да и в общем-то,  и Радмиле было приятно в крепких мужских объятьях, нравилось ощущение безопасности и спокойствия, чего она давно не ощущала после смерти ро-дителей. В тоже время какое-то-то  неведомое чувство раз-ливалось по телу девушки, когда Ульрих, снимая ее с коня, так  притягивал ее к себе, что Радмила  плотно укладыва-лась на его могучую грудь. Он прижимал ее к себе так близ-ко, что она чувствовала  его восставшее мужское естество. Ощущая прикосновения твердого  фаллоса, девушка вспы-хивала стыдливым румянцем, а бессовестный совратитель нахально усмехался. На большее рыцарь пока не отважился,  и ругал   себя за непривычную нерешительность.
И как-то  раз он  не выдержал. Будучи очень опрят-ным, Ульрих топил баню через день-другой и мылся по рус-скому обычаю — с вениками и парилкой. Радмила приноси-ла холодного квасу из погреба — им хорошо было охлаж-даться после жара парилки. После парилки он шел в избу, следом мылась Радмила. Но однажды он забыл свой кувшин  в предбаннике  и вернулся за ним. Радмила,  уже искупав-шись,  вытирала влажные волосы. Увидев его, она замерла. Наконец рыцарь смог рассмотреть ее без этой бесформен-ной одежды. Девушка была сложена как греческая богиня, скульптуру которой он видел, будучи проездом в  Риме.  Высокая   грудь прекрасной формы, увенчанная  розовыми сосками, тончайшая талия — он, наверно, мог обхватить ее двумя руками. Крутые бедра изящной формы плавно пере-ходили в стройные длинные ноги с маленькими, совершен-ными по красоте ступнями.  Нет! Не могла родиться в кре-стьянской семье такая красавица! Тут что-то не так.
     Как зачарованный,  он подошел к ней, обхватил  ее лицо двумя ладонями и приник к ее губам в страстном по-целуе.  Этот поцелуй  был таким  долгим, что у бедняжки  остановилось дыхание. В маленьком предбаннике, напол-ненным влажным воздухом, пахнущим березовыми листья-ми, было очень тихо, только было слышно,  как учащенно и гулко стучат их сердца.  Радмилу уже не держали  ослабев-шие ноги. Ульрих, почувствовав, что ее тело стало податли-вым,  подхватил на руки, обернул  тканью, которой она вы-тиралась, и понес. Ногой толкнул дверь избы и положил на кровать. Кровь бешено пульсировала в висках,  от охватив-шего его желания мутилось в голове. Встав на колени, он отбросил ткань и покрыл бешеными поцелуями ее лицо, нежную шею,  потом поднял голову
Девушка молча смотрела на него испуганными, ог-ромными глазами, ее щеки горели жарким румянцем. Он склонился к ее груди и тихонько подул  на один сосок, а потом на другой. Ульрих  лизнул один, потом другой, затем стал осторожно посасывать.  Затем он уделил внимание дру-гой груди, что вызвало у девушки удовлетворенный вздох. Рука его осторожно легла на мягкий холмик, покрытый каш-тановыми кудряшками. Осторожные пальцы раздвинули нежные лепестки и, проникнув  внутрь, стали поглаживать чувствительный бугорок. Тело Радмилы будто пронзила молния,  она испытывала острое удовольствие. Голова кру-жилась,  все плыло перед глазами. От блаженства  она том-но стонала. И только чей-то голос  сурово говорил ей:
— Убери его руку, распутница!  Он тебе не муж и не жених, и скоро  отсюда уедет! — Радмила попыталась убрать тяжелую руку. Но все ее попытки были тщетны.
— Все, пропала, — мелькнуло в голове.— Нет…. Не надо, прошу тебя! — она стала отталкивать  его изо всех сил. Но распаленный мужчина легко, одной рукой сводил на нет все ее усилия. Другая рука медленно раздвигала ее ноги.
— Уступи мне, дорогая! Я доставлю тебе большое удовольствие!  Заберу тебя из этой бедности! Не надо так сопротивляться, я ведь нечаянно причиню тебе боль!
— Радмила! Где ты, старой  боярыне худо, за тобой посланы!— раздался со двора гнусавый голос сельского старосты.
— Пусти меня!— шепотом сказала она и закричала:
— Сейчас выйду!
Девушка  вскочила, оделась, быстро собрала свои травы, села в тележку и уехала.  Неудовлетворенное жела-ние так скрутило мужчину,  что некоторое время он  не мог даже двигаться.
Дьявол бы ее взял эту старую рухлядь!  Теперь на-чинай все сначала, ведь почти моя была. Ну, ничего, девуш-ка горячая, не удержится! Но какая  красавица, лучше ее у меня никогда не было!

Радмила задержалась в селе на целый день. Там был целый переполох.  Приехавшая из города  боярыня Авдотья Никитична Путятина  остановилась у старосты. Ей нужно было увидеть,  в каком состоянии было село после пожара. Случилось непредвиденное. Грузная боярыня  поскользну-лась во дворе на вылитых глупой девкой помоях и поломала ногу. Пока Радмила вправляла сломанную кость,  ставила  лубки,  наливала снимающую боль травку, —  так и день прошел. Про происшествие  в бане она пыталась не думать, но  стыд разливался ярким румянцем у нее по лицу. Вся в  мыслях об этом случае,  она не сразу заметила, что на нее с интересом смотрит молодой, плечистый, хорошо одетый мужчина. Потом, почувствовав его пристальный  взгляд, спросила у служанки старосты:
— Кто это?
— Да это молодой боярин вернулся из Новгорода, мать сюда привез. Он   служит сотником в дружине   князя Александра Ярославича, с немцами на Чудском озере бился.  Герой! Юрий Всеволодович — так его зовут. Какой видный, Радмила!— с восторгом сказала девушка.
— Да, парень  хоть куда! — подумала Радмила. Рос-лый, широкий в плечах, чернокудрый, со жгучими черными глазами, которые он не отрывал от Радмилы,  пока она за-нималась со старой  боярыней.
В конце дня ее накормили, наградили за честный труд, и сам молодой боярин взялся ее отвезти домой, хотя она и не соглашалась. По пути он подсел поближе, попытал-ся обнять:
— Да ты вон какая красивая, что же кавалера нет?
— Да еще молода. Рано мне! — сказала девушка.
— Говорят, одна живешь? — парень придвинулся ближе.
— Нет, не одна! Двоюродный брат из Ревеля  при-слал мне весточку со своим человеком — он у меня живет. Скоро брат сам за мной приедет. Пустите меня, мы уже приехали, а то его человек увидит и  брату перескажет.  Брат заругает меня! — испуганная девушка отталкивала наглеца что было сил. 
— А чего заругает? Я тебя к матушке в услужение заберу. Будешь в Пскове  жить!  Только слово ласковое ска-жи мне, хоть одно! — он спустил ее с тележки, но руку ее не отпускал. Девушка испуганно вырывалась — боярин держал крепко.
— Пообещай, что позовешь к себе на ночь, тогда отпущу!— чувственно улыбался наглый красавец.
Ульрих увидел все это из  открытого оконца, безу-держное бешенство охватило его. Он выскочил из избы и гневно сказал по-эстонски:
— Отпусти  девушку!  А не то я сообщу ее брату! — Кто ты такой, чтобы со мной так разговаривать!  Не забывайся, смерд!  ; молодой боярин гневно обернулся.
— Я тебе не смерд, а  свободный человек! Меня по-просили защищать ее,  и, если ты не отпустишь девчонку, я снесу твою глупую голову! — от волнения Ульрих перешел на ломаный русский. В руках у него зловеще поблескивал тяжелый меч.
Против меча с кинжалом не поспоришь. Боярин от-пустил руку девушки, дернул поводья.
— Ну, ладно, пока твоя взяла, а девка все равно моя будет, — свистнул, лошади понеслись  галопом.
— Тебе  нельзя  жить одной! Ты должна уехать со мной, — кипятился ужаленный острой ревностью немец.
— Куда ты меня заберешь? И в качестве кого? Ты же крестоносец! Сам говорил, что у тебя нет своего дома!
— Зато у меня есть деньги,  чтобы купить  хороший дом и достойно содержать женщину. Тебе не надо будет ждать,  когда кто-нибудь пригласит тебя полечить его. Ты сможешь иметь прислугу. И будешь счастливо жить в своем домике, и все,  что я потребую от  тебя — быть мне  верной! Я хочу тебя…  никогда не звал никакую другую  женщину стать моей постоянной подругой, ты первая! — сказал Уль-рих, удивляясь хмурому выражению ее лица. О такой судьбе и мечтать не могла бедная селянка.
— Я знаю, я тебе не безразличен!  Как иначе объяс-нить то,  что ты дважды спасла мне жизнь? Может даже,  позже ты меня полюбишь, — он приподнял ее грустное ли-чико за  подбородок.
— Да. Я тебя люблю, поэтому и  спасала. Я всех люблю! И любого человека спасала бы, и коня, и собаку — всех! Так велит  бог Крышень,  ибо он сам любовь! В каж-дом  существе живет он! Мы считаем, что все живое имеет душу! А по вашей вере  даже женщина, которая вас родила, не имеет души. Вот вы и клянетесь своему богу, что не ис-пачкаете себя женитьбой! — ярко-синие глаза  горели воз-вышенным огнем.
— Ой, не ври,  девушка, придумала — спасала бы и коня,  и собаку! Зачем ты сама себя обманываешь? Ты что, никогда не хотела побыть с мужчиной? Если бы нам не по-мешали вчера вечером,  сама раздвинула бы  ноги. Хочешь, я тебе докажу, что тебе желанны мои ласки?  И как ты дума-ешь, почему я задержался в твоем доме… что вообще здесь  делаю? Я день и ночь только о тебе и мечтаю! Но при том хочу, чтобы ты сама загорелась желанием!— Ульрих подо-шел к девушке и  подхватил ее за упругие ягодицы,  прижи-мая к своему возбужденному естеству.
— Чувствуешь, как я мучаюсь,  если твой бог гово-рит,  что нужно быть добрым — облегчи мои страдания, уступи!  Мне ничего не стоит взять то,  что мне нужно си-лой, но я твой должник! — мужчина  подхватил ее на руки и усадил к себе на колени. Испуганная Радмила поняла, что надо действовать какой-нибудь хитростью.
— Подожди, Ульрих! Я очень устала —  занималась со старой боярыней весь вечер и день, — она попыталась соскочить с его колен.
  — Я думаю, любая усталость пройдет от удовольст-вия,  которое ты сейчас получишь! — он задрал подол ее платья, и его рука стала поглаживать внутреннею сторону ее бедер, затем  добралась до пухлого холмика.
— Я вижу,  у тебя нет никакой воли. Похоть силь-нее тебя. Пойми, я отдам свою невинность только тому мужчине, кому принесу клятву, и буду ему верна всю жизнь. Почему ты мне отказываешь в праве сохранить свою честь?— ведь это будет так важно для моего мужа!
— Ты отлично знаешь, что я связан обетом и не мо-гу ни на ком жениться! Я  предложил тебе все, что я имею!— распаленный мужчина  спустил ее с колен и стал стягивать с нее одежду.
Девушка поняла — если он ее разденет, она его уже не остановит.— Послушай!  Через неделю праздник Ивана Купалы!  Пусть боги укажут, что ты мой суженый, и я уеду с тобой. Мне не нужно твое христианское венчание, ты бу-дешь моим мужем перед моими богами…. я  буду хранить тебе верность всю жизнь, что мне отпущена в мире Яви! Если нет, ты не будешь принуждать меня. Обещай мне …
Ульрих вздрогнул, услышав эти слова, болезненная судорога пробежала по лицу. Руки его опустили подол ее одежды,  он несколько раз тяжело вздохнул, чтобы успоко-иться.
— Хорошо. Но помни и свое обещание. Я тебя не пощажу, если ты меня обманешь.
— Если на то воля богов, я буду верна тебе до тех пор, пока Мара не заберет меня к себе!— девушка легонько прикоснулась к его губам.
После сегодняшних событий у Радмилы  не было никаких сил, и она решила взбодрить себя вечерней прогул-кой. Походив возле дома по лесу, она вернулась. Уселась на  скамейку — боялась идти в избу. А потом подумала:  все равно! Если не крестоносец увезет, то от боярина уже точно не отбиться!  Кто ее защитит? Что же этот двоюродный брат запаздывает? Все же она была вынуждена честно  признать-ся сама себе, сильно тянуло ее к пригожему Ульриху. Прав-ду он сказал. После ужина он не пошел как обычно, на свою лежанку, а молча повел  к кровати. Снял с нее верхнее пла-тье, оставив одну нижнюю рубашку,  затем сбросил с себя рубашку.  Подхватил ее и посадил к себе на колени.
— Ты сказала, что у меня нет воли, но я тебе дока-жу, что у меня она есть: все неделю до вашего праздника буду обнимать и ласкать тебя, но не трону твоей девичьей чести. Так что не бойся меня. Даю слово,  что в течение не-дели ты сохранишь свою невинность. Наслаждайся моими ласками без опасения. Сегодня  я буду учить тебя правильно  целоваться  и ничему более.
 

Праздник Купалы

       Радмила очень любила праздник  Ивана Купалы  ; весьма важное событие в ее  монотонной жизни. На этот  радостный летний праздник собиралась вся  молодежь из окрестных селений. Утром, собрав цветы и красивые листья, девушки наплели венков. Они заранее припасли трав-оберегов, полыни, зверобоя, крапивы, чтобы хватило всем участников праздника. Разрумянившаяся от удовольствия Радмила принимала активное участие в этих веселых тру-дах. Даже Ульрих помог ей сплести пару венков. Девушка закончила плести   венки и стала наряжаться на праздник.  Она надела свою любимую рубаху из тонкого белого льна с красивой вышивкой. Сложный орнамент, вышитый разно-цветными нитями в виде волн, покрывал края рукавов, гор-ловину, подол рубахи. Поверх надела шерстяную пеструю поневу — юбку, состоящую из трех несшитых прямоуголь-ных полотнищ.  Туго заплела толстую косу голубой лентой.
Девушка с замиранием посмотрела на себя в люби-мое серебряное зеркальце.
          — Чего-то не хватает…ага…еще обруч! И колты !
Радмила достала свои украшения из серебра с чер-нью ; венец со сложными таинственно-прекрасными пере-плетениями  и массивные подвески  с изображениями  зага-дочных птиц с женскими лицами. Эти украшения были очень ценными, они принадлежали ее матери, а до матери — бабушке. Когда Радмила одевала их, ее посещало стран-ное чувство приобщения к какой-то тайне. Она каждый раз с интересом вглядывалась в прекрасно- злые лица этих чудо-вищных птиц с женскими головками. Ей было так интересно узнать об этих существах — кто они?  И  почему их больше нет?  Радмила была уверена в том, что они раньше сущест-вовали. Она думала о тех женщинах, которые когда-то вла-дели этими украшениями. Представляла их судьбы. Их пер-вая владелица не могла быть простой горожанкой. Может, кто-то из ее предков нашел древний клад? Люди рассказы-вали, что в лесах должны еще быть клады, покрытые про-клятьем. Говорили, что кто-то давно нашел клад, но не смог им воспользоваться. Клад свел с ума этого человека.
Радмила  аккуратно надела венец, завязала сзади под косой тесемками, прикрепила к нему эти загадочные подвески. Она была готова. Для Ульриха у нее тоже был  наряд. Матушка как-то привезла  из Пскова красивую муж-скую одежду — белую вышитую  рубашку с косым воро-том, хорошие шерстяные штаны, сапоги. Когда девушка спросила, кого она собирается наряжать, она с усмешкой сказала:
        — Будешь замуж выходить, подаришь жениху!
  И одежда, и сапоги были впору рыцарю, что  очень удивило девушку. Как на него шили, вот чудеса!    
       
С шумом и гамом  парни поставили заранее сруб-ленную березку   высотой в два человеческих роста. Ее  ус-тановили на берегу  реки. Девушки украсили дерево цвета-ми и разноцветными лоскутами. Дерево теперь называлось «купала». Под деревце усадили  изображение Ярилы —  куклу из веток величиной в половину человеческого роста.  Ярилу облачили в одежду, украсили венком, цветами и лен-тами. Впереди у него был приделан символ мужского дос-тоинства и плодородия — деревянный гой  внушительных размеров, окрашенный в красный цвет. Перед  Ярилой на блюде  располагались яства.  Неподалеку от деревца  были сложены два костра. Один, большой, Купалец, высотой до четырех ростов человека ;  в середине его установили вы-соченный шест, на вершине которого было прикреплено деревянное просмоленное колесо.  Другой костер, сложен-ный в виде колодца, был не столь велик, лишь до пояса мужчины. Этот костер был погребальным, для сожжения лика Ярилы. 
. Праздник начался  два часа пополудни. Все вы-строились вокруг березки. Приехавшие из города боярские сыновья тоже пришли поучаствовать в веселом празднике. Каждый из них выбрал себе зазнобу из числа хорошеньких селянок и надеялся, что девушка не обидит отказом. В про-шлые годы Радмилу  всегда окружала толпа поклонников, но на этот раз злобные взгляды молодого боярина Юрия Путятина и Ульриха сразу отбивали желание крутиться воз-ле красавицы.  Ульрих не стал строиться вместе со всеми, объяснив, что он христианин. Он уселся поодаль на камне, ревниво наблюдая за черноглазым соперником. По рядам пустили   ковш с хмельным напитком. После прославлений Ярилы вокруг деревца  завели  хоровод, заиграли  гусли,  стали ударять в бубны, звонить в колокольцы  Все запели песни проводов Ярилы.  Когда спели обрядовую песню, один из парней, пляшущих внутри хоровода, ненароком задел чучело Ярилы, и оно упало. Девушки стали кричать, что Ярила умер. Хоровод остановился. Мужчины подняли Ярилу, и стали тормошить его, стараясь разбудить. Девушки запричитали: 
— Ой! Помер он, помер! 
     Шествие дошло до погребального костра, поверх которого положили идола. Костер зажгли и, пока он горел, Ярилу поминали, пили медовый напиток, ели яства, говори-ли о его возрождении по весне. 
  Проводив весну, стали встречать красное лето. Все выстроились вокруг березки. Старик волхв, встав перед Бо-гами и подняв руки к небу, обращался с просьбой к Купале об удачном годе.
— Гой Купале Сварожичу! Гой!
  Волхв от каждого  собрал подарки Купале: хлеба, блины, пироги, зерно,  печенья  и положил их на капище. Затем, выбрав самый большой каравай, прошел  с ним вдоль ряда. Каждый  коснулся хлеба правой рукой, загадав жела-ние.  Радмила, поглядывая на хмурого Ульриха, тоже косну-лась каравая. Какое-то желание загадала девушка? Она про-сила Купалу подтвердить   ее выбор своим знаком,  просила Бога  дать счастья с возлюбленным, просила мира для своей измученной войной земли.
Но вот девушки завели хоровод вокруг березки и запели  веселую песню. Парни на этот хоровод совершали «набеги», не в полную, конечно, силу, стараясь выхватить березку.
Первому удалось это ловкому боярину Юрию,  он побежал  к реке, где дождался остальных. Деревце кинули в воду, а девушки  и парни стали  бросать в воду цветы, освя-щенные травы, и обнажившись, начали купаться,  потом  прыгать через костры. Но Радмила, как и всегда,  не стала участвовать в  купании, ей было неловко. Она подошла к Ульриху:
          — Ну, чего такой невеселый?
          — Я наблюдаю за вашим обрядом. Раньше не ви-дел. Радмила,  как может женщина показывать свое тело посторонним мужчинам?— хмуро спросил он.
          —Мы не считаем, что смотреть на  женское тело постыдно. Ваш бог не любит женщину, он ее не считает рав-ной мужчине. Ее винят за то, что она вводит его в грех. А сами эти хулители не родились  в результате греха? Или их родили мужчины? И вообще у нас это таинство  происходит один  раз в году, на праздник светлого Бога!— запальчиво возразила девушка.
          — Все равно я не хочу, чтобы тебя видели обна-женной!— надменно заявил он.
          — Я никогда не купалась ни с кем в озере, потому что не выбрала никого из парней, и венок мой ни с кем вме-сте еще  не плыл. Прошу тебя,  не сиди тут один, пойдем пускать венки, я хочу знак от Бога получить! — девушка  поцеловала  Ульриха в губы.
— Ну, пойдем!
Поцелуй все решил. Сразу поднялось настроение.
          — Хорошо, я, пожалуй, искупаюсь. Особенно, если ты обнажишься для меня. Но пойдем чуть дальше, где тебя никто не увидит. ; Мужчина сгреб девушку в охапку и бы-стрыми шагами направился к реке.
Когда они добрались до пологого берега, их вни-мание привлек какой-то странный звук.  Чей-то сладостра-стный смех, будто пение русалки, доносился из густых за-рослей.  Голос определенно был женский, хотя  потом Рад-мила услышала хрипловатый, явно мужской, стон. Ульрих со странной усмешкой потянул ее за рукав платья:
          — Уйдем отсюда, выберем другое местечко! Мы наверняка  им помешаем.
Но Радмила  присела за кустами и  осторожно раз-двинула ветки.
Среди зарослей кустарника, на небольшой, порос-шей густой зеленой  травой полянке,  белели два обнажен-ных тела.
Мужчина так придавил женщину своим  тяжелым телом,  что сначала Радмила подумала, что  он ее насилует, а неизвестная женщина  ; тень от кустарника скрывала лицо незнакомки ; не в состоянии с ним справиться. Но на самом деле, никакого сопротивления  с ее стороны не было.  Мужчина  упорно двигался, его мускулистое тело было на-пряжено как  натянутая струна, его темная рука сжимала белоснежную грудь  незнакомки. Ульрих уже не тянул ее, предоставив любоваться необыкновенным зрелищем.
Вдруг раскинутые белые руки  обхватили широкие плечи мужчины, пальцы впились в загорелую спину любов-ника, стройное тело задрожало.          
— Ах, сейчас, милый! Прошу тебя! — послышался глубокий стон. Мужчина резко ускорил свои движения, ка-залось, он разорвет тонкое тело пополам. Но она не возра-жала, лишь жалобно постанывала, обхватив белыми изящ-ными ногами мускулистые ягодицы мужчины, и вдруг за-кричала. У ее любовника также  вырвался дикий хриплый стон, по его телу прошла судорога, и он замер, обмякнув на покорном теле любовницы.   
     Радмила была потрясена и, в то же время, заворо-жена этим зрелищем.  Она  была совершенно не знакома  с этой стороной жизни,  но ее женская суть  шептала:
          — Ах, как  хотелось бы узнать, что она чувствова-ла!— Все ее юное тело было взбудоражено и  пылало незна-комым жгучим огнем. Сердце стучало и, казалось, вылома-ется из груди.
          — Вот видишь, они не стали дожидаться знака от Бога! — прошептал ей Ульрих, обдавая теплым дыханием ее маленькое ушко, когда они тихонечко отошли от укромной полянки.       
       — Это решает каждый за себя сам, я не волочайка, и выбираю себе суженого  один раз!— сладострастный угар постепенно покидал ее тело.
          — Ладно! Давай искупаемся! — молодой человек стащил рубаху и принялся за штаны.
          — У, бессовестный! — девушка  залилась румян-цем и стыдливо отбежала в сторонку.
— А чего стесняться? Все равно ты скоро станешь моей! — он мгновенно нырнул в прозрачную голубую рябь.
Время шло, а он все не появлялся.  Испуганная Рад-мила быстро сбросила свой наряд. Серьги и ожерелье  ; это все, что осталось на ней. Бросилась в реку и поплыла.
Нужно его спасать! Видимо, судорогой  свело  ноги,  ведь  он   не привык  к такой  холодной   воде!
 Внезапно с громким всплеском тевтонец появился из-под воды, вздымая мириады сверкающих брызг, и Рад-мила, зардевшись, успела заметить его обнаженный живот и то, что она никогда раньше не видела.
Повернувшись, он снова нырнул, чтобы вскоре опять оказаться на поверхности. Он подплыл, взял девушку за руки,  и настойчиво потащил ее за собой. Она сопротив-лялась, однако Ульрих с веселым смехом продолжал увле-кать  ее дальше.  Вода уже доходила им до пояса. Тогда он, схватив Радмилу в объятия, вдруг лег спиной на воду и под-нял ее над собой. Уложив ее на себя, он прижал ее ягодицы   к своему телу. Его восставшее естество упиралось в низ ее живота. Лицо у Ульриха было искажено, он  с трудом сдер-живал страсть. Она  не ожидала такого нападения  и с виз-гом стала отбиваться. Ульрих отпустил ее  и стал покрывать шею и лицо девушки жаркими поцелуями, добрался до тор-чащих о холода сосков, глубоко вобрал один в рот и стал жадно посасывать. Одна рука поддерживала ее за талию, другая  нахально пробралась вниз и, осторожно, кончиками пальцев ласкала очень чувствительное местечко внутри ее лощинки, высекая  вспышки томного огня, разбуженного его умелыми  ласками.
          — Ой, отпусти, я  замерзла!  — девушка хватала воздух  раскрытым ртом, руки ухватили мужчину  за  бугри-стые плечи. Радмила боялась поскользнуться на илистом дне речки.
          — Мы сейчас согреемся! — он приник к ней стра-стным поцелуем, буквально смяв ее нежный рот.
          — Нет, нет, после! Если венки соединятся, ты же обещал!— Радмила наконец вырвалась  и побежала к бере-гу, вздымая  кучи брызг.
Ульрих глубоко вздохнул и поплыл на середину реки — ему нужно было срочно охладиться.
Она определенно сведет меня с ума…    чтобы я ко-гда-нибудь связывался с этими целомудренными девствен-ницами!
 Он опустил руку вниз. Его естество было твердым как древко у боевого копья.
Радмила вытерла своей рубашкой мокрые волосы и стала их расчесывать, искоса наблюдая за пловцом. Тот ле-жал на спине, могучие мышцы блестели в золотистых лучах заходившего солнца. День закончился.  Наконец он послед-ний раз нырнул и быстро поплыл к  берегу.   
Вдоволь насладившись купанием,  все собрались  возле костра. Разжигать его полагалось  девушке.
— Пусть Радмила подожжет! — красавец Юрий    протянул ей горящую ветку.
— Пусть Ульяна! — толкнула она к боярину хоро-шенькую селянку.  Та взяла горящую ветку, и яркое пламя озарило все вокруг.
Тут уж и началось гулянье. Шум да гам,  рожки да бубны, трещотки,  девушки запели песни. 
       Праздник удался на славу,  — ходили ряженые, уст-раивали игру в ручеек, парни бои на потеху показывали. Повеселевший Ульрих принял активное участие в поедин-ках.  Это уже он умеет,  с десяти лет военное дело изучает. Равного  ему по силе и ловкости среди сельских парней, конечно,  не нашлось.
Девушки наблюдали, как бьются их суженые. И Радмила также исподволь посматривала, как ловко сражает-ся  тевтонец. Молодой боярин заметил, что Радмила отпра-вилась купаться с  белобрысым  «эстонцем». Бешенство скрутило ему душу:
  — Что, чужак, вольно тебе мальчишек молоденьких побарывать?  А с мужчиной справишься? ; засучив рукава, он принял боевую стойку. Радмила  придержала Ульриха за рукав, он мягко оторвал ее руку.
— Не вмешивайся в мужской спор, женщина, — резким рывком он стащил рубаху,— не хочу испортить твой подарок.
  Ульрих всматривался в черные глаза русича, тщет-но пытаясь найти там хоть искорку страха. Либо хоть мгно-венное сомнение, неуверенность в своих силах. Это бы при-дало еще больше энергии Ульриху. Но жесткие глаза Юрия пылали ненавистью, и еще какая-то насмешка чувствовалась в них. Как будто смеялся  русич над ним. Знал заранее, что побьет нещадно чужестранца.
— Кураж, — вспомнил русское слово Ульрих и  подумал. — Вот она, причина наших неудач. Мы идем не-умолимой железной стеной, как боевая машина! А эти смельчаки смеются, им весело в бою, они бьются  играясь…
Мужчины в боевой стойке передвигались,  как бы очерчивая круг. Никто не решался первым броситься и на-нести удар — не было очевидного превосходства ни у кого. Вдруг Юрий чуть споткнулся, и Ульрих, уловив момент,  бросился в атаку.  Мощный удар пудового кулака был на-правлен прямо в лицо Юрию.
— Прямо в «хлебалово»!— с восторгом закричали из толпы.
Но косым тычком сбоку левой рукой Юрий сбил направление удара чужака, и тот всей своей массой полетел мимо русича в сторону. Правой же рукой Юрий с сильным замахом хотел нанести сильнейший удар прямо сверху по затылку. Он, несомненно,  лишил бы сознания «эстонца», но промахнулся и гулко ударил по спине между  лопаток. Уль-рих  под дружный хохот полетел лицом вниз. Но вовремя подставил руки и выпрямился. Нагнавший его Юрий замах-нулся сзади, но его остановила поднятая вверх рука старей-шины.
— Не трошь сзади!
Юрий усмехнулся и отступил. Оскорбительный удар по спине вывел Ульриха из себя. С удвоенной силой он бросился на русича,  неистовая  злоба  помутила сознание. Не помнил, как и удары наносил. Опомнился только, когда его схватили парни за руки — Юрий лежал под ним и за-крывал лицо руками.
— Не бей лежачего!— старейшина с негодованием взглянул в лицо Ульриха.  Было видно, что он недоволен развитием боя. Праздник превращался в зверское побоище.
Опять бойцы топтались друг против друга.
— Теперь ты мой!— думал Ульрих, крепче сжимая кулаки.
Но в этот момент Юрий выпрыгнул вперед, резко присел низко-низко, как танцуют русские, и мгновенно уда-рил ненавистного соперника  снизу ударом в челюсть. При этом удар был такой силы и такой неожиданный, что Уль-рих почти оторвался от земли и полетел в пыль. Но в сле-дующее мгновение остервеневший Ульрих вскочил на ноги и,  как тигр, бросился на молодого боярина.  От неожидан-ности бойцы почти ударились разъяренными вспотевшими лицами и схватились бороться.
— Не чапать кулаками!— вскричала толпа. И сра-жающихся растащили.
Они уже хрипели от ненависти друг к другу. Соле-ный  пот заливал раскрасневшиеся лица. Еще мгновенье — и каждый был готов зубами вцепиться в горло противника.
— Кончай потеху!— поднял обе руки старейши-на.— Не дам в праздник крошить друг друга. Купала оби-дится крови. Чего не поделили? Девицу? Ей решать, а не вам, бугаищам.  Силушку свою на ворога оберните, а не ка-лечьте своего. Баста кулакам!

Когда костер прогорел да сел,  начался  выбор су-женых. Девушка хлопала парня по плечу и убегала, а тот бежал ее догонять. Поймав, вел ее к костру, через который они прыгали, держась за куклу на палке. Если при прыжке руки не разойдутся, то пара составилась. А разойдутся, то каждый искал себе другую  пару. Радмила хлопнула Ульри-ха по широкому плечу и, взвизгнув, бросилась в лес. Возбу-жденный мужчина бросился за ней. Теперь и праздник ему нравился, и кровь бурлила у него в жилах. Как будто верну-лась его юность,  и не было  этих шести прожитых жестоких лет и в помине, все отошло напрочь.  Что-то дикое  запыла-ло в душе. Может, память прошлых жизней всплыла в душе, когда  он, распаленный дикарь, гнался по сумрачному лесу за полуобнаженной девушкой.
Радмила бежала изо всех сил, при  одной только мысли, что он сделает с ней,  если поймает, ее лицо пылало жарким румянцем. Тело помнило о тех сладких прикосно-вениях его рук и шептало ей:
— Ах, остановись, так хочется ощутить его жаркие ласки! — дальше девушка боялась думать, что он с ней бу-дет делать, если поймает. Все кончилось довольно быстро. Через пару минут  бега он догнал ее, притянул к своему мускулистому телу и стал покрывать неистовыми поцелуя-ми. Страсть скрутила его, мелкие судороги  пробегали по его могучему телу.
— Ах, девушка, какая ты жестокая! Ты меня све-дешь с ума! — он взял себя в руки, поднял свою извиваю-щуюся   добычу и легко понес к костру.
Когда все пары составились, старейшина спросил:
— Все ли простили обиды? — и сурово посмотрел на молодого соперника Ульриха. Чтобы избежать прилюд-ного суда,  боярин подтвердил:
— Нет обиженных! — он бросил недоброжелатель-ный взгляд в сторону обнявшихся Ульриха и Радмилы.
       Подле костра устроили пир — медовые пироги, яйца, сало, блины,  пиво. Каждому в руки дали по куску ос-вященной еды, принесенной с капища.     После, в ночи, за-жгли деревянное колесо и покатили его к воде. На реке су-женые обменялись венками, после чего каждый положил свой венок на плотик из веток и соломы и пустил его по во-де. Девушки запели:
 
«Ой на святого 
Ой на Купалу 
Девки гадали 
Венки кидали 
Кидали в воду 
В воду быструю 
Скажи, Лелюшка 
Про жизнь молодую 
С кем, Купалушка
Век вековати 
Кого из парней
Любым назвати      
Неси Желча венок 
Не дай потонути»

Пустили свои венки на плотиках  и Радмила с Уль-рихом, молодой боярин тоже отправил свой венок по реке. Все с волнением стали наблюдать за волей богов. Когда вен-ки влюбленных, встречаясь, продолжали плыть вместе, раз-давались радостные крики, благодарящие Купалу. И, о чудо!  Три плотика, Радмилы, Ульриха и Юрия,  поплыли рядом, покружились немного, сцепились вместе, ласковое течение подхватило  их и понесло…вот она, воля Купалы! Ульрих, потрясенный этим таинством, приподнял подбородок Рад-милу и осторожно прикоснулся сухими жаркими губами:
— Теперь ты моя навсегда! — обнял за узкую та-лию и повел с берега речки.
 ; Купала не дал ясного знака,  ; возразила Рад-мила. ; Помни о своем обещании.
       На берегу зажгли огонь,  остальные пары, обна-жившись, стали купаться  в ночной реке, а после, обняв-шись, скрылись в укромных местечках, чтобы заняться лю-бовью. Не нашедшие пары устроились при костре — Ку-пальце.  Кто спать пошел, кого старейшина отрядил до утра стоять на страже — охранять праздник от ворогов. Волхв  стал собирать целебную купальскую росу. А среди влюб-ленных пар послышалось дерзкое предложение:
— Кто тут смельчак? Пошли, поищем в ночи цвет папоротника. Несколько пар направилось  в сторону густого подлеска, темной таинственной стеной окруживший ярко горевший костер.
— Пойдем, милый! Вдруг Купала укажет цветок! Это к счастью,  если отыщем,— Радмила  потянула его за руку.
— Я подарю тебе этот цветок!  ; Ульрих был уве-рен, что найдет это волшебный подарок чужого Бога. Нико-гда еще он не чувствовал себя таким живым и могучим,  он сравнил с этот праздник язычников с его грустной жизнью в комтурстве, наполненной молитвами по несколько раз в день. Неужели он рожден для того, чтобы служить ревниво-му суровому богу с его обещанием расчета в загробной жиз-ни, о которой никто и не мог ничего рассказать,  поскольку с того света никто не возвращался.
— Обожди. Я позову Лотаря, сразу и домой по-едем,— он свистнул, и верный конь подбежал к хозяину. Оказывается,  он пасся невдалеке. К седлу было притороче-ны  и оружие, и теплый плащ крестоносца,  с которого пре-дусмотрительной Радмилой был спорот черный крест. Так вместе они и направились в таинственный лес. 
Радмила стала объяснить Ульриху, почему так важ-но найти этот дивный цвет.
— Купальская ночь самая короткая в году, этой но-чью никто не должен спать. В эту ночь деревья переходят с места на место и разговаривают друг с другом. Их разговор — это шелест листьев, шелест ветвей.  Беседуют между со-бой животные …а травы этой ночью наполняются чудодей-ственной силой. Ночные травы цветут Огнем.  Иной цвет пылает неподвижным, сильным пламенем, иной имеет вид молнии, призрачного огня. Такова  черная папороть, царе-царь, трава-лев, ;  говорил дедушка Земибор, тот, что тебя от смерти сберег,  — росточком  невелика, а видом как лев кажется. В день ее и не приметишь, сияет она по ночам. На ней два цвета, один желтый, а другой красный, ночью как свеча горит. Около нее поблизости травы нет, а которая и есть, и та преклоняется перед ней. Она  раскрывается силь-ным огненно-красным   цветом только на несколько мгно-вений, в Купальскую Ночь. Тому, кто найдет его, волшеб-ный цветок дает возможность  узнать его будущее. Но надо, чтобы сам Купала захотел ее указать тебе, иначе ни за что не покажется. Но нельзя никому рассказывать, что тебе цве-ток поведает. Иначе большое горе будет.
Все дальше и дальше углублялась молодая пара в темные заросли. Верный Лотарь брел рядом и, насторожен-но фыркая,  нервно прядал ушами. Радмила  и сама была не рада, что попросила парня поискать цветок папоротника. И  уже придумывала, как бы отказаться от этой затеи. Вдруг Ульрих дернул ее за рукав.
— Тихо. Остановись! Ты внимательнее посмотри! — и показал на маленький огонек, который передвигался в густой траве,— это же маленькая фея!
— Что ты! Это же обычный светлячок,— облегчен-но рассмеялась испуганная девушка.
Молодой мужчина опустился на колени и осторож-но прикоснулся к живому огоньку. Это действительно была прекрасная маленькая фея, в чудесном переливающемся платьице с прелестными крылышками. Она удобно уселась на краю мужской ладони, и в голове у Ульриха раздался тоненький голосок.
— Идем за мной, Ульрих фон Эйнштайн! Моя гос-пожа Майя поручила мне указать дорогу к цветку! Оставь здесь девушку. Ей не откроется папороть-цветок.  Но по-спеши! А то пропустишь цветение!— фея соскочила с ладо-ни и полетела вперед, указывая дорогу своим светящимся крошечным тельцем.
— Милая,  подожди меня тут. Так велит фея. По-будьте с Лотарем на этой поляне,— и он устремился за свет-лячком.
Фея  так быстро летела, что мужчина едва успевал за маленькой  проводницей. Наконец она остановилась на большой  поляне. Посредине  поляны светился небольшой  красный огонек. Ульрих подошел поближе. Да,  это было невысокое  растение со светящимся холодным красным све-том цветком. Именно таким,  как рассказывала Радмила.
Фея описывала круги, махая нежными крышками.
— Час настал!— раздался голос. Он явственно про-звучал у молодого  мужчины в ушах,  но он не увидел нико-го, кто бы произнес  эти слова.
— Час настал, час настал, настал! — звенело и пе-реливалось отовсюду. Шептали травинки, шелестели ли-стья, пели невидимые  колокольчики. Возле маленькой феи закружились сонмы таких же, как и она,  восхитительных крошечных созданий.
И вдруг яркий свет озарил всю поляну. Зачарован-ный Ульрих перевел взгляд  на красный огонек. О чудо! Он весь, горел, переливался ярким алым пламенем.
— Расцвел!— мелькнуло в голове.
На темном,  безлунном небе появилась маленькая  звездочка, она росла, увеличивалась, превратившись в яркий луч. Он ударил прямо в середину папороть-цветка, превра-тившись в большой, светящийся бледным светом столб. Он раздвинулся и из него заструился мерцающий туман. И вдруг туман сконцентрировался,  и оказалось, что на поляне стоит невероятной красоты женщина в роскошном  красном сарафане. Великолепный головной убор богини, ее одеяние, казалось, были изготовлены из пылающих красных рубинов; прозрачные руки держали пылающий алый скипетр.
— Богиня Майя!—  он моментально узнал свой сон.
— Да, это я, Ульрих фон Эйнштайн! Боги разреши-ли тебе узнать свою судьбу. Но ты сам будешь принимать решения, как тебе действовать, чтобы предсказания сбы-лись. Боги не будут делать  того, что ты должен сделать сам. Твоя воля и упорство решат  все. Но помни — нельзя ничего рассказывать о том, что поведает цветок! Иначе  все изме-нится для тебя.
Да, волшебный цветок заговорил! Его ответы на вопросы рыцаря звучали в голове молодого мужчины так явственно, как будто кто-то стоял рядом и разговаривал с  Ульрихом. Лишь несколько минут цвел прекрасный цветок, потом все погасло, чудесное видение растворилось, лишь рой светлячков кружился на поляне возле небольшого кус-тика. Богиня исчезла так внезапно, что стало казаться, а бы-ла она на поляне вообще?  Вышла луна и осветила место, где стоял Ульрих  неяркими, сумеречными лучами. Он вздохнул и пошел назад. Но радость от чудесных предсказа-ний переполняла его.
Радмила терпеливо ожидала Ульриха, сидя на белом рыцарском плаще,  пока он узнавал у царя цветов свою судьбу. Полянка, на которой  они расположились, была не-велика; могучие ели, вперемежку с белоствольными берез-ками и стройными соснам, почти смыкались  над ней, ос-тавляя небольшой кусочек неба, на котором виднелась яркая луна, заливающая бледным призрачным светом все неболь-шое пространство. Где-то поодаль смачно похрустывал  травой  конь крестоносца. Наконец  под тяжелыми ногами Ульриха захрустели  сучья, и тевтонец, отодвинув колючие  еловые лапы, вышел на поляну.
— Ну, что?— взволновано спросила девушка.
— Нельзя ничего рассказывать, ты же сама зна-ешь!— сказал  молодой мужчина.  Но его счастливое лицо говорило само за себя.
— Да, да, конечно, я знаю. Ну, если все, тогда по-едем домой. Вон и конь заждался,— торопливо сказала де-вушка, отводя глаза от его лица. ; Становится холодно!

Дорогой читатель!
На этом сайте мною удалена вторая часть книги. Ты сможешь купить ее полностью за небольшие деньги здесь:
магазин smashwords –точка- com профайл AlexandraLorentz
В дальнейшем я буду пополнять этот список.
Я понимаю, что купить книгу в интернете в нашей стране не так уж и легко: нужен компьютер, всякие там счета-карточки, да и просто умение это делать. Читать бесплатно намного проще.
Но поверьте – автору очень обидно, что его труд не вознаграждается никак. В наше время никто и пальцем не пошевелит без оплаты, а ведь написать роман – это много времени, труда над клавиатурой, да и талант нужен. Кроме того, писатель тоже человек, и он нуждается в деньгах, как ни странно!
Да и унизительно это, когда все, кому не попадя – и пиратские библиотеки, и ничего не платящие, с виду благообразные, торговые площадки – все зарабатывают на тебе, а тебе ноль.
Так что прошу понять правильно – я буду вам благодарна от всего сердца за признание и небольшую материальную поддержку.