8
Если друг
оказался вдруг
И не друг, и не враг,
а так;
Если сразу не разберёшь,
Плох он или хорош, —
Парня в горы тяни —
рискни! —
Не бросай одного его:
Пусть он в связке в одной
с тобой —
Там поймёшь, кто такой.
Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мёртвых воскрешал, —
Потому что если не любил —
Значит, и не жил, и не дышал!
Подавляющее большинство людей — из тех, с кем ты встре¬чаешься ежедневно в крупном городе, — для тебя абсолютно безразличны. И это спасительная психологическая защита. Ты только представь себе, что на каждого из сотен встретившихся за день пришлось бы реагировать радостно или злобно, — с ума сойти! Не то в деревне или малом городе, где все знают друг друга (напомню, что в деревнях и малых городах столе¬тие назад проживало 99% населения земного шара и нашей родной страны, да и полвека назад намного более 90%). Там редко кто для тебя безразличен. Да и в крупном городе не¬сколько десятков более или менее хорошо знакомых тебе лю¬дей всегда отклоняются в ту или иную сторону от нулевого деления на шкале человеческих отношений.
Одни тебе не нравятся, антипатичны, некоторые очень ан¬типатичны, ничего, кроме раздражения и злобы, не вызывают, а иные (правда, редко) поглощают порой все чувства и мысли всесжигающим тебя чувством ненависти. Другие, наоборот, нра¬вятся, симпатичны, некоторые очень симпатичны, ты в них, как говорится, души не чаешь, а иные (правда, редко) поглощают все чувства и мысли прямо противоположным ненависти чув¬ством, которое мы именуем многозначным понятием «любовь».
Если человек, который тебе нравится, — противоположного пола, то при известных обстоятельствах у тебя по отношению к нему может появиться половое влечение, которое нередко ошибоч¬но принимается за любовь. Иногда это влечение может оказаться довольно сильным, и тогда мы называем его влюблённостью или опять-таки ошибочно принимаем за любовь. А иногда, правда довольно редко, влечение способно перейти в качественно иное состояние, когда жизнь другого человека становится для тебя до¬роже твоей собственной, когда твоя жизнь целиком, без остатка как бы растворяется в другой. Типичный массовый пример — мать и её ребёнок (выродки-матери, не любящие своих детей, в данном случае не в счёт). Но иногда — повторяю, очень нечасто — в точности таким же любимым «ребёнком», всецело поглощающим твою душу и жизнь, становится женщина или соответственно муж¬чина. За неимением других терминов, мы и такое отношение на¬зываем любовью. Но ясно, что такая Любовь (назовём её для ясности Любовью с большой буквы) существенно отличается от упомянутых выше любвей — любвишек, любвят.
Дело в том, что половое влечение, как правило, имеет цикли¬ческий характер. Оно зарождается, усиливается, затухает, про¬ходит. Чаще всего весь цикл укладывается в несколько лет, иногда растягивается на много лет, иногда завершается в счи¬танные месяцы, недели или даже дни. Наверное, в обезьяньем стаде это имело какой-то смысл — смертность от болезней и хищников была такая, что стадо, состоящее из «Ромео» и «Джу¬льетт», чахнущих от тоски по сгинувшему любимому, наверняка было бы обречено на быструю погибель. А по наследству это свойство передалось людям и удержалось до сего дня, у некото¬рых даже неотличимо от подобного свойства их далёких стад¬ных предков.
Но в человеческом обществе, в отличие от обезьяньего ста¬да, ориентироваться на одно лишь половое влечение стало че¬ресчур накладно: куда же девать самку с полудюжиной детей на руках мал мала меньше? И горький опыт заставил вме¬шаться в это деликатное дело родителей. Они определяли, кто кому ровня, и вели под венец на всю жизнь по принципу стер¬пится-слюбится. Стерпляющимся часто это не очень нрави¬лось, но что делать? Приходилось мириться — иначе нас с вами попросту на свете не было бы.
Иногда в этом довольно-таки тёмном — во всяком случае, сером — царстве вдруг проблескивал лучик света. Появля¬лись Тристан и Изольда, Лейли и Меджнун, Фархад и Ширин, Ромео и Джульетта. Появлялась Великая Любовь, о которой веками из поколения в поколение передавали легенды. И эта Великая Любовь, Легендарная Любовь служила утешением и одновременно нравственным ориентиром для массы людей, та¬кой любви лишённых и вынужденных довольствоваться глаго¬лом «слюбится».
Влачили люди своё горькое существование и, наверное, ду¬мали: «Ничего, придёт время, когда все наши далёкие потомки будут жениться и выходить замуж не по «стерпится», а по любви, по Великой Любви». То-то будут счастливы! Нечего сказать, оправдали мы их ожидания!
Конечно, Великая Любовь и Великая Дружба встречаются сравнительно редко. Их невозможно сотворить искусственно, умоз¬рительно. Они обрушиваются на человека как водопад и меняют в корне всю жизнь, все помыслы и чувства. С давних пор люди понимали, что Великая Любовь и Великая Дружба — это и есть Настоящая Жизнь (тоже с большой буквы), а всё остальное — прозябание, даже если катался как сыр в масле. С этой точки зрения даже односторонняя Любовь и Дружба, без взаимности, и то — огромное счастье для любящего, для бескорыстного друга. Хотя, надо признать, счастье порядком мучительное.
Да, случается, что и Любовь проходит. Правда, ещё реже, чем приходит. И тогда люди говорят, что это была ненастоя¬щая любовь. Ибо Настоящая Любовь — это всегда на всю жизнь.
Но всё это вовсе не значит, что люди, которых не осенила крылом Великая Любовь или Великая Дружба, так и обречены всю жизнь на прозябание. Достаточно подключить к чувствам хоть каплю разума, проявить чуть больше внимания и понима¬ния в отношении нравящегося и тем более очень нравящегося тебе человека — и можно «распрямить» цикличность полово¬го влечения или поднять приятельские отношения на уровень дружбы. Будут проходить годы и годы, а ваша дружба, ваша «любовная дружба» (когда на её уровень поднимается поло¬вое влечение) будет неотличима от Великой Дружбы, от Вели¬кой Любви. И будете вы счастливы всю жизнь, как Ромео и Джульетта в лучшие секунды их короткой любви.
К сожалению, современный городской образ жизни не только сделал невозможным более частое появление Великой Друж¬бы и Великой Любви. Он породил социальный тип потреби¬теля, который абсолютно равнодушно относится не только к случайным прохожим, но также к своим родным и близким, включая тех, кто в них всю душу вложил и в них души не чает. Из крупного города этот тип массовым тиражом расселился по малым городам и деревням, где встречался и прежде, но очень редко, потому что традиционный сельский образ жизни не да¬вал большого простора эгоизму и паразитизму.
Да вы и сами наблюдали помянутый социальный тип сот¬ни раз и в мужском и в женском варианте (возможно, даже просто с помощью зеркала). Главное — нажраться (не прошу извинения за грубое слово, поскольку оно наиболее точно ото¬бражает в данном случае характер поглощения пищи), загло¬тать всё, до чего дотянется рука, включая спиртное, и оставить после себя заваленный объедками стол и гору грязной посуды. Затем напялить на себя что-либо возможно более модное, ради чего без тени смущения пойти на любую подлость, на любое унижение. Комната или гостиничный номер после одной се¬кунды пребывания описываемого «фрукта» обязательно пре¬вращается в бедлам, а спустя некоторое время — в отврати¬тельную мерзость запустения. Всё свободное от заглатывания или кривлянья перед зеркалом время типаж проводит в балде¬нии от модных ритмов — не решаемся сказать «музыки» — и зрелищ обычно в компании себе подобных. Между делом от¬правляет свои естественные надобности, в том числе и половые. Запросто может проделать это с человеком, который имел не¬счастье полюбить, довериться, рассчитывать на взаимность.
Справит надобность, вытрет ноги как о подстилку и пойдёт даль¬ше. Повторяем: и в мужском и в женском варианте.
Но ведь такие люди хуже крыс. Это — сущее несчастье для человечества. Пока что эгоизм одних в какой-то мере уравнове¬шивается альтруизмом других — обычно родителей или любя¬щих женщин. А порою складывается впечатление, что подающих на стол всё меньше, тогда как «заглатывателей» — всё больше. И что же произойдёт, когда последние пойдут сплошняком? Ведь это всё равно как если бы человечество начало вдруг состоять из одних холостяков. Жутчайший конец стал бы лишь вопросом времени.
В этих случаях особенно важен нравственный ориентир в отношениях между людьми. Использовать ближнего своего в качестве подстилки, о которую вытирают ноги, подменять дружбу выгодными связями, а любовь — отправлением известных на¬добностей — это что, достойно подражания? А Настоящая Любовь, Настоящая Дружба, самоотверженность, бескорыстие, преданность, порядочность — это что, достойно поругания? Нет, и здесь тоже нужен авторитетный голос, рассказывающий людям, что такое хорошо и что такое плохо в отношениях меж¬ду ними.
Поэты испокон веков брали на себя эту важную миссию. Можно даже сказать, что каждый Настоящий Поэт обязательно писал о Настоящей Дружбе и Настоящей Любви. Высоцкий не был в данном отношении исключением. Можно лишь отметить, что у него тема Великой Дружбы занимает большее место в твор¬честве сравнительно с темой Великой Любви, нежели у большин¬ства других выдающихся поэтов. Но эту особенность его жизни и творчества вряд ли можно поставить ему в минус. Тем более что о любви у него тоже прекрасные строки.
Тема Великой Дружбы проходит через всё творчество Высоцкого.
...Надеемся только на крепость рук.
На руки друга и вбитый крюк —
И молимся, чтобы страховка не подвела.
Это из альпинистских песен.
...Наше время иное, лихое,
но счастье, как встарь, ищи!
И в погоню летим мы за ним,
убегающим, вслед.
Только вот в этой скачке
теряем мы лучших товарищей,
На скаку не заметив,
что рядом — товарищей нет.
В этой песне всем ясно, насколько философски широка в данном случае постановка вопроса о подмене святого в жизни суетой в жизни, дружбы — дежурными телефонными звонка¬ми, роскоши общения (А.де Сент-Экзюпери) — мерзостью духовного разобщения.
Как известно, военные песни венчает знаменитая «Он не вернулся из боя» — настоящий апофеоз Настоящей Дружбы:
Почему всё не так?
Вроде — всё как всегда:
То же небо — опять голубое,
Тот же лес, тот же воздух и та же вода...
Только — он не вернулся из боя.
Нам и места в землянке хватало вполне,
Нам и время текло — для обоих...
Всё теперь — одному, — только кажется мне —
Это я не вернулся из боя.
И ещё.
Их восемь — нас двое, —
расклад перед боем
Не наш, но мы будем играть!
Серёжа, держись! Нам не светит с тобою.
Но козыри надо равнять.
Я этот небесный квадрат не покину —
Мне цифры сейчас не важны:
Сегодня мой друг защищает мне спину,
А значит — и шансы равны.
А вот и тема Великой Любви. Настоящий гимн Настоя щей Любви.
Когда вода Всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На сушу тихо выбралась Любовь —
И растворилась в воздухе до срока,
А срока было — сорок сороков...
Я поля влюблённым постелю —
Пусть поют во сне и наяву!..
Я дышу, и значит — я люблю!
Я люблю, и значит — я живу!
Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мертвых воскрешал,
Потому что если не любил,
Значит, и не жил и не дышал.
Кто слышал песню «Ноль семь», помнит, наверное, какая Волна Любви окатывала каждого слушателя, когда Высоцкий одной строфой передавал безмерность счастья пусть хотя бы телефонной встречи с любимой
Для меня эта ночь — вне закона
Я пишу — по ночам больше тем
Я хватаюсь за диск телефона.
Набираю вечное ноль семь.
«Девушка, здравствуйте! Как вас звать? — «Тома».
«Семьдесят вторая! Жду, дыханье затая...
Быть не может, повторите, и уверен - дома!..
Вот уже ответили.
Ну здравствуй, это я!»
Самыми настоящими серенадами двадцатого века назвал бы я песни «Дом хрустальный» и «Лирическая». Помните?
Если я богат, как царь морской.
Крикни только мне: «Лови блесну!»
— Мир подводный и надводный свой.
Не задумываясь, выплесну!
Дом хрустальный на горе — для неё.
Сам, как пёс бы, так и рос — в цепи.
Родники мои серебряные,
Золотые мои россыпи!
Или «Лирическая»:
...Пусть черёмухи сохнут бельём на ветру,
Пусть дождём опадают сирени, —
Всё равно я отсюда тебя заберу
Во дворец, где играют свирели!
Украду, если кража тебе по душе, —
Зря ли я столько сил разбазарил?!
Соглашайся хотя бы на рай в шалаше,
Если терем с дворцом кто-то занял!
Лирика Высоцкого «работает» на формирование нравствен¬ной атмосферы общества и сегодня тоже, как и большинство других его песен.