Мы живем вопреки силе тяжести, -
Цикенбаум вздохнул у Оки,
Даже если лучик привяжется,
Все равно мы блуждаем средь тьмы…
- Но в тьме лона моего тебе приятно
Блуждать сегодня как вчера,
Стонать, кричать, летать туда-обратно, -
Шепнула ему дева у костра…
- Ну, что ж и ты по-своему права,
Но воспламеняясь страстной жаждой,
Не утолим эту жажду никогда, -
Цикенбаум прошептал, - еще мне страшно…
Что из бездны черная рука
Нас когда-нибудь к себе во тьму утащит!
Да, Боже мой! Взгляни, блестит река,
И всякий смертный здесь сокровище обрящет! –
Поцелуем жадно дева горячо
Цикенбаума склонила к своей цели, -
Он в лоне тонет, укусив плечо,
Потом на отмели лежит на ее теле…
- И даже после этого скажу, -
Опять вздохнул несчастный Цикенбаум, -
Вся наша жизнь подобна миражу
И кто-то гонит пастухом людей ораву…
Но вот, куда, зачем и почему?!
- Ты – сумасшедший! – дева рассмеялась,
Они вошли с ней в теплую волну
И снова лоно воссоздало его ярость…
Всю ночь профессор проникал в звезду,
Но даже в эту восхитительную сладость,
Прокралась мысль, хватая на лету,
Завлекая разум, но в другую странность…
Через час он вновь глядел со вздохом
На этот тающий в покое вечном мир,
И в лоне девы растворяясь, часто охал,
Созерцая в безрассудстве чудный пир…
- Кто мы такие?! – прошептал профессор,
Взглянув на кучку остывающих углей…
- Ты не устал?! – взглянула дева с интересом…
- О, нимфоманка всех трепещущих частей!...
И Цикенбаум еще раз в нее зарылся,
Он, то стонал от счастья, а то с мукой вопрошал,
Ища везде какой-то тайны, смысла,
Он поднимал в душе идей безумный шквал…
И лишь Ока текла спокойно-тихо
И дева в волнах уловившая оргазм,
Профессора вздымала очень лихо
Океаном-лоном бесконечных ласк…