Глава 1. Побег
Станислав страдал чувством повышенной порядочности и интеллигентности, что объяснялось его каким-то шляхетским, польским происхождением, поэтому в стремные бандитские еще времена друг и одноклассник Никита, крупный к тому времени, воротила – ресторатор, пригласил его в бизнес без колебаний. Деньги были нужны. А они всегда водились у СтанИслава — именно так его называли с детства, ударяя в имени букву «и» на польский манер. Да и мозги у Стасика были, что надо, как раз для коммерции. Наследственное, гены — другого объяснения не найти.
Дела шли настолько хорошо, отношения между товарищами были такими открытыми, доверительными и джентльменскими, что исчезновение в один день всех денег со счетов, а Никиты — из Москвы стало для Станислава ударом, почти сердечным.
— Ну, что? Никаких следов? Не звонил? — Катарина открыла входную дверь, взяла портфель из рук мужа, присела на пуфик у входа.
— Никаких. Он уже не появится, Кэт. Можно не ждать, — Станислав развязал шнурок одной туфли, но потом опять туго затянул и прямо в обуви прошел на кухню.
— И что делать, Стасик? Как думаешь? Может, его убили… — Катарина (она тоже когда-то с удовольствием свое русское имя разрешила изменить на западный вариант) щелкнула чайником и присела за стол напротив.
— Слушай, жена. Нужно срочно что-то предпринимать. Его ищут очень не те люди. Мы тоже в опасности. Естественно. Я хоть по бумажкам и — никто, это значения особого не имеет. Очень не те люди, Кэт. Стой! Не снимай трубку! Не снимай! — Станислав успел ухватить за руку Катарину, которая уже двинулась в прихожую к зазвонившему телефону, — И мобильный пока не снимай. Вообще. Даже, если мать позвонит.
— Что, все так серьезно, Стас? — Катарина побледнела и присела на место.
— Серьезно, Катя. Я думаю. Думаю…
— Стас, не пугай. А что может быть-то?
— Нам бежать нужно. Нам тоже нужно бежать. Что делать, я пока не знаю, но оставаться дальше в Москве нельзя уже ни минуты.
Станислав встал и начал мерить прихожую шагами, поскрипывая тревожно паркетом, нетерпящим обуви.
— Стас, только не за границу! Ненавижу, — заплакала Катарина.
— Кать, а куда еще?! Пока есть визы, и пока живы, только туда, здесь нас найдут по любому, хоть и не менты ищут. Там все повязано, все заодно. Уже партнеры все панику подняли, и кто мне поверит, что даже я не в курсе, жив он, где он… Блин… Надо собираться, милая. Хорошо, что хоть ты у меня есть. Я боюсь назвать Ника предателем, и это — то, чего я боюсь больше всего в жизни.
— Стас, я в командировках больше десяти дней не выдерживала, я не хочу никуда: ни в Америку, ни в Финляндию, ни в Италию. Я не смогу. И остаться не могу же. Я без тебя пропаду, — Катарина перешла на тихие рыдания, — Уж лучше в тайгу, в Сибирь, чем за кордон, Стас. Не могу, не хочу я, мне там плохо.
— В тайгу? Не могу? Катя, да речь идет об очень простом и понятном сейчас — нам в живых остаться нужно, это — программа минимум и даже максимум на сегодня. В тайгу, в тайгу, в тайгу… — Стас стал ходить все быстрее, все мельче и осторожнее, туда-сюда, туда-сюда.
Вдруг замер, еще раз подумал о чем-то и подошел к ревущей жене, опустившись на одно колено перед ней.
— Кэт, есть выход! Едем в тайгу! Собирайся! Никаких вещей. Пару джинсов мне и тебе, пару маек, сарафан возьми легкий, комплект постельного, документы я сам подготовлю, деньги наличные все собрал, тысяч сто у нас на жизнь есть. Вставай, вставай, собираемся!
— Куда мы? Cтас! Станислав, какая тайга?! Прекрати! Никуда не хочу-у-у-у… — и Катарина опять залилась слезами, — Я к ма-а-аме-е-е хочу-у-у-у…
— Ладно, все. Перестань, Катюша. Ты можешь остаться, но я и за тебя боюсь, не тот случай. А потом, Катя, — он обнял ее крепко за плечи, — у меня, кроме тебя никого теперь не осталось, одна ты не предала меня ни разу. Я тебя так люблю, котенок! Безумно-безумно.
Они постояли какое-то время, обнявшись и молча, и стали быстро собирать вещи. Станислав несколько раз поглядывал в окно на припаркованный у подъезда джип.
Уже километрах в ста от Москвы, когда тревожное и напряженное молчание переросло в просто молчание, Катарина вздохнула и повернулась к мужу с терзающим ее вопросом.
— Стас, скажи теперь серьезно — куда мы? Правда, что ли, в тайгу? На машине, что ли? План какой-то есть у тебя? Не молчи.
— Катя, не горюй! Я сделаю тебя помещицей! Ты помнишь, рассказывал тебе про заброшенную усадьбу под Польшей, прабабки моей Адельки?
Катя напряглась, стараясь припомнить все прежние рассказы Станислава про шляхту, про польских помещиков – шляхтичей, про богатую бабку и про кинутую много лет назад, усадьбу в глуши белорусских лесов на самой границе с Польшей.
— Ну, что-то смутно… Так, а вдруг, там уже нет ничего? А кто нас туда пустит? А как там жить, Стас?
— Много текста, Кэт. Сам ничего не знаю. Но, во-первых, нам лучше не самолетом, во-вторых, внутри страны я не могу придумать, куда податься. Еще одно обстоятельство — в Белоруссию едем, не пересекая границ, а в случае чего — рядом Польша, перейдем туда. Дальше — по обстоятельствам. Почему не проверить? Кстати, в Польше можно и родственников Аделькиных поискать, я с ними встречался, когда еще в школе учился. А пока… поедем к Адельке, пусть помогает правнуку беглому, дома и стены спасают, а это ж — родовое гнездо. Посмотрим. Не горюй, кот!
— А долго ехать, Стас?
— Заночуем под Минском где-нибудь, а там уже останется пару часов — дороги хорошие.
***
На въезде в Брест путешественники – беглецы остановились. До открытия магазинов оставалось полчаса. Станислав решил тут купить кое-что из продуктов, а самое главное, подключиться к местной мобильной связи и интернету, купить новые телефоны, ноутбук и бензопилу. Он помнил, как в детстве они с дедом без пилы никуда не отправлялись — лесную дорогу постоянно заваливало падавшими от грозы деревьями.
***
На въезде в пущу виден был только намек на бывшую лесную просеку, ведущую к бабкиному дому. Вся эта, вырубленная когда-то, широкая тропа поросла деревцами. Через каждые сто метров приходилось глушить машину и выпиливать очередную сосенку, елку или осину. Через пару часов между листьев березняка, окружающего усадьбу, показалась ее старая черепичная крыша желто-зеленого цвета — поросла временем и мхом.
— Ну, вот… приехали, Катарина – помещица! Похоже, что дом цел, пошли смотреть, кто в теремочке живет, а?
Бросив машину у развалившегося сарая, Станислав и Катарина пошли на разведку к усадьбе.
Глава 2. Усадьба
К порогу дома, вернее, к тому, что осталось от порога, Станислав пробирался через высокие заросли крапивы, репейника и молодых кустов орешника — понятно, что давным-давно внутрь здания никто попасть даже не пытался. Все окна и двери были заколочены широкими нетесаными досками, почерневшими от времени. Окна второго этажа, однако, остались совершенно целы. Только в некоторых местах — разбиты стекла, и то, очевидно, ветками деревьев во время какого-нибудь ненастья, об этом говорили торчащие из рам хворостины со скрученными черными листьями.
Пришлось долго повозиться с входной дверью — ржавые гвозди срослись с деревом намертво. Пока Станислав боролся с входом, Катарина обошла дом вокруг и вернулась с известием, что одно из окон с торца дома открыто. То есть, рама сидит неплотно — понятно, что именно это окно служило кому-то когда-то входом.
Но вошли все-таки в дверь, которую, в конце концов, Станислав «уговорил» впустить своего нового, но, в принципе, законного и единственного теперь хозяина.
— Господи, Стас! Наверное, в таких домах снимают фильмы про привидения, — Катарина в ужасе приложила к щекам ладошки, — Смотри, я такой паутины, плотной, как простыни, и черной, в жизни не видела. Да и на картинках — никогда… А тут, смотри, сколько бутылок каких-то, бочек, трубы вот… Господи, что за свалка?!
— Буты-ы-ылочки, так-с… — нараспев ответил Станислав, держа брезгливо двумя пальцами за горлышко пыльную бутылку из-под какого-то винища, — Год у нас тут какой? Ага, понятно. Хоть я и не следователь, могу констатировать, что последняя попойка была тут примерно лет… пятнадцать назад. Во как!!! Сюда, похоже, народ тропу совсем забыл.
Он дальше пробрался через хлам, которым была завалена огромная гостиная, темная, подсвеченная только щелями из окон.
— Ага, железо, говоришь… бочки, бачки… Короче, Кэт, могу рассказать про последних посетителей. А было так… Там у леса, за садом прямо, большой пруд, я тебе покажу. Вот наше с тобой поместьице облюбовали, видно, когда-то самогонщики — им для «производства» нужен пруд обязательно. А тут — весь их инструментарий: бачки, шланги, трубки разные, бочки, фляги, тара для розлива. А потом, видно, их тут накрыли. Вот с тех пор никого и не видел дом, это очевидно — деревьям, выросшим на дороге с Аделькиному поместью, как раз лет пятнадцать – семнадцать, думаю.
Станислав и Кэт обошли весь дом, Стас при этом вспоминал с легкостью предназначение каждой комнаты в те его, детские годы. Вот тут была кухня и столовая, тут, в огромном зале, они играли в жмурки с польскими дальними родственниками – детьми, а здесь родителей спальня летом была, кабинет прадедушки, ванная комната, туалет, много-много одинаковых комнат – спален на втором этаже. Во многих комнатах сохранилась даже массивная старинная мебель, хоть и казалось, что стоит до нее только дотронуться, и все развалится и превратится в золу и пепел. Во всех без исключения проемах стояли «родные» двери, крепкие и совсем не скрипучие.
— Слушай, Стас, странно так — смотри, сколько добра тут, а не растащили до сих пор, да?
— Какое добро? Разве что, двери дубовые. Так сейчас и проемов таких не делают — смотри, какие широкие. Да их еще и утащить надо попробовать, они ж весят тонну! Вот и остались. Ручки только все поснимали, видишь? А ручки с замками были знатные, помню. А остальное что? Хлам, теперь хлам.
— Нам бы сюда пионерский отряд какой-нибудь, да? Тимуровцев, человек двадцать — дом бы очистили, помыли…
— Ладно, сами потихоньку справимся. Сегодня, давай, спаленку одну выберем, да к ночи подготовимся, а там уж как-нибудь. Устал я, ты тоже, вон, вся уже никакая. Пошли, погуляем, окрестности посмотрим, пруд?
Остаток дня Станислав и Катарина провели на улице, гуляли, говорили, молчали. Очистили одну комнату, в которой была довольно крепкая кровать с недоеденным мышами матрацем, помыли, приготовили постель и, обнявшись, уснули еще ранним вечером.
На следующий день, позавтракав сухим пайком, прихваченным по дороге сюда, Станислав и Катя отправились искать ближайшую цивилизацию — нужно было купить многое по хозяйству, да и вообще, как-то переключиться на новую жизнь, новое окружение, новое настроение. Неопределенность положения и дальнейшей перспективы ничего хорошего не сулила.
Первое большое село находилось километрах в тридцати. В центре оказался неплохой и довольно крупный рынок: и продукты, и хозтовары, какие-никакие, были в минимальном, но вполне достаточном ассортименте.
Уже на выходе, Стас остановился у ворот — мужик с сизым лицом торговал дверями, какими-то рамками для картин, скобами, петлями, ручками и кнопочными замками.
— По чем ручки дверные твои? — полюбопытствовал Стас, — А двери сам такие делаешь? — он обернулся к Катарине, — Смотри, какие тут мастера живут — качество — в Москве поискать такое!
— Замки недорогие, как в магазине, а двери я не сам делаю, — засуетился мужик – продавец. Это Алгис, литовец. Сосед мой. Он – мастер, у-у-у-у, какой!
— А что тут у вас литовец-то делает? — сам не зная, зачем, спросил Станислав.
— Ай, у яго там… абы што, короче. Жонка смылася с другим, уехала, а сын тутака, с бабкой остался. Они в разводе. А бабка вот памерла, так он приехал сына доучивать в школе, потом уедет назад в свою Литву и сына забярэ, кали ен у Минску не паступе у институт..
— Ах, вот какое дело, поня-я-тно, — Стас уж не рад был, что зацепился разговорами с алкашом. А тот продолжал все. Видно, тема тут была у местных любимая.
— Ен все умее делать, ен корабли в порту строил. Все-все. И работящий такой, за любую работу хватается тут, чтоб прожить было как. Только молчун такой, вообще не разговаривает ни с кем, слова с него не вытащишь, а еще…
— Ладно, ладно, хорошо, спасибо, — еле остановил Станислав дядьку, — Пошли, Катарина.
Станислав завел машину, тронулся, потом опять заглушил и со словами «Вот кто нам с тобой нужен, Кэт!», вышел и направился назад к воротам рынка.
Глава 3. Бусинка
Катарина даже не выходила из машины, когда они въехали во двор двухэтажного дома. Станислав ждал у подъезда, пока мужик – продавец замков не приведет на переговоры литовца – чужака.
Она через тонировку окна наблюдала, как муж что-то говорил этому Алгису, тот же сначала вообще никак не реагировал, затем долго думал, обтирая грязные руки о кожаный рабочий фартук. Потом, в итоге, махнул головой что-то вроде «да» и опять исчез в темном подъезде.
— Ну, все, договорился, — довольно доложил Стас, вернувшись за руль, — Завтра перезвоню ему, скорее всего, он согласится. Я предложил ему пятьсот баксов за то, что наведет быстро порядок в доме и во дворе, починит, подремонтирует все, что надо. У него сын как раз завтра в Минск уезжает поступать, и на курсы какие-то. Он ему там общагу оформил, а сам остается, свободен, слава богу. Ну, как мужик? Ух, и здоров, да? Гераклу до него далеко, видала, какие бицепсы? Прибалты все какие-то здоровяки, а этот — еще и моряк бывший. В возрасте, а глянь, каков?!
Уже на следующий день к обеду Станислав привез работника. И вовсе никаким молчуном тот не был. Это ему, видно, с местными разговоры разговаривать было не о чем. А тут даже нечто вроде резюме устного сделал — о себе рассказал кратко. Но все — самое главное и, понятно совершенно, без преукрас и бахвальства. Родился, женился, работал, учился, развелся, уволился, живет…
Сразу же закипела работа полным ходом. Катарина только успевала командовать: это вынести, это сжечь, здесь прибить, сюда повесить, тут помыть.
Алгис ничего не спрашивал, что тоже особенно понравилось хозяевам, никаких вопросов не задавал, однако, совет дал дельный сразу же о том, что, неплохо было бы в сельсовете заявление оставить о том, что, мол, Станислав претендует на наследство. А вовремя, спустя полгода после смерти тетки, дочери Адельки, мол, оформить не мог по веским причинам. Ему самому уже приходилось иметь дело с подобным случаем, вот и решил подсказать.
— Это там, в городе, в столице, сложно все с доказательной базой, — пояснил он, — а тут могут и просто переписать на нового хозяина, да и все дела. Да еще и рады будут — какой - никакой налог пойдет в местную казну, еще и помогать станут, если понадобится что-нибудь, что в их силах.
На следующий же день, собираясь в город за стройматериалами, Станислав захватил и документы, подтверждающие родство, чтобы заглянуть в сельсовет в разведку.
— Стас, слушай, а почему мы совсем не обсуждаем планы? Мы что, здесь навек обосноваться собираемся или как? Ты, вообще, думаешь о том, что делать дальше? Я совсем не понимаю, честно говоря, зачем мы такой тут ремонт грандиозный устраиваем? — Катарина присела в машину рядом с мужем, — Или ты не собираешься меня посвящать? Или ты сам — в панике?
— Кэт, мы тут, если и не на несколько лет, то, по крайней мере, на год, точно. Мне пока никуда высовываться нельзя, мне нужно искать Никиту. У меня есть план, но пока рано. Я только могу догадываться, что произошло и, почему он так поступил, но точно не знаю ничего, включая и сам факт его жизни или смерти. Жди, разберусь. А пока постарайся все устроить здесь так, чтобы было уютно. Вот самое время для нас и о ребенке подумать. Деньги есть, и, если даже не получится официально с наследством, значит, выкуплю нашу усадьбу. Наладится жизнь в Москве — останется нам летняя резиденция. Так что, командуй парадом — устраивай наше родовое гнездо. И… раз уж мы не можем изменить обстоятельства пока, будем менять свое отношение к ним — не я придумал, кто-то из умных.
Алгис в это время выходил из леска с охапкой хвороста — готовился разводить огонь в импровизированной печи, которую сам и соорудил только что. Увидев, что Катарина сидит в машине, он споткнулся о корч и чуть не растянулся во весь свой недетский рост, рассыпал дрова.
— Ой, что-то мне тревожно за тебя, жена! — рассмеялся Станислав, — Похоже, наш Атлант на тебя глаз положил.
— Не говори ерунду, Стас. Он — нормальный мужчина, — встала на защиту Алгиса Катарина.
— Ну а я о чем? Нормальный такой мужчина, а ты у меня — красавица, а у него жены нет… Временно. Ага, ага, — не унимался Стас.
— Стас, ну как ты, вообще, можешь на такую тему шутить со мной? Кажется, у нас с этим все нормально, или ты меня считаешь…
— Перестань, кот, не обижайся! — Станислав обнял жену, — Ты же знаешь, что ты у меня — единственная и единственное в этой жизни, за что я держусь. Я люблю тебя, Катенька, спасибо, что ты у меня есть, — и он не дал больше сказать ей ни слова, целуя в капризно оттопыренные губы.
***
Алгис явно старался не встретиться взглядом с Катариной, когда джип плавно утонул в зелени леса и звук мотора растаял, уступив опять птицам лесное пространство. И снова заработала эта птичья «консерватория» — все наперебой пытались перепеть, перекричать друг друга, лишь иногда примолкая тревожно, чтобы кукушка успела сосчитать чьи-то оставшиеся годы, дни или часы.
После неудачной шутки мужа, безобидной и ничего не значащей, Катарина чувствовала себя неуютно до безобразия. Ни с того, ни с сего, вдруг включилось ее неуемное воображение, о существовании которого она подзабыла с тех самых пор, как бросила любимую работу дизайнера. А когда-то ей, единственной из группы, известный голландский дизайнер, держатель брендовой арт-студии, делал даже предложение о сотрудничестве, приглашал на работу. Катарина могла дофантазировать полную картину какого-нибудь восточного интерьера, оттолкнувшись от бусинки – жемчужины, которую подсмотрела в ювелирной лавке предметов старины. Если была задана тема моря, она делала шторм, торнадо; если деревенский пейзаж — изучала историю не в интернете, а бродила по деревням, присматриваясь к каждой соломинке и кружеву решетки кованой кровати, и уже даже наброски и проект пахли стариной и свежескошенной травой.
Сейчас она знала, что бороться с собой — труд из самых бесполезных. Подглядывая в окно за работой Алгиса во дворе, она прямо-таки ощущала это облачко – фантазию (так рисуют в комиксах мысли героев), висящее теперь постоянно над ней и изображающее отдельно выдернутые из общего потока воображения, самые наглые и самые яркие картины.
Вот она идет по пшеничному полю в неизвестность, в нетронутые волны колосков, оставляя за собой примятую, несмелую дорожку. А он, Алгис, шагает следом, и намертво приминает колосья пшеницы к земле, смело и уверенно следует за нею. И она слышит приятный запах его мускулистого тела и уже физически ощущает предстоящие объятия его крепких рук.
Она не сравнивает его с мужем. Их сравнивать нельзя. Стас — очень красивый мужчина, утонченный и телом, и духом. У него тонкие «музыкальные» длинные пальцы, острый подбородок и добрые, четко очерченные, толстые губы, он всегда опрятен, от него пахнет тем парфюмом, что только-только появился в рекламе мужских туалетов, он… Он просто не такой. Другой.
От мыслей становилось страшно, Катарина честно и добросовестно их гнала прочь. Но это она гнала, они же не уходили!
Алгис работал без перерыва, посвистывая, и время от времени оборачивался по сторонам. Она понимала, что он ждет ее, и она уже сегодня, как вчера, не могла просто пройти мимо него к пруду или встать рядом и поговорить о переделках. За какой-то час с небольшим появился барьер, непреодолимая преграда, стопор, перерастающий уже в ступор и онемение физическое.
На ее счастье, вернулся Станислав. Вернулся с хорошими известиями. Он рассказал, что председатель сельсовета встретил с распростертыми объятьями, решив сразу, что на такой крутой тачке, скорее всего, прибыл чиновник по какой-то личной нужде — чиновники в майках и шортах по государственным делам и на своих джипах не ездят. Узнав же, по какому «пустяшному» делу явился проситель, расцвел и наобещал «обстряпать все мигом», да еще и с электричеством и прочей ерундой помочь, ежели есть нужда. Стас не стал опровергать догадки председателя и подтвердил, что да, именно с целью развития в районе сети экотуризма он и явился сюда из столицы Всея Руси на ПМЖ и желает вложить деньги в свой «родны кут».
— А почему бы, кстати, и нет? — Алгис оживился с приездом хозяина и был заметно рад тому, что напряжение, электрическим столбом протянутое от него к Катарине, было хоть как-то ослаблено, — Здесь, в Белоруссии, это дело совершенно не освоено, а показать есть что — вон, какая красота вокруг, какие леса, озера! А все без дела стоит, туризм совершенно не развит, природа не работает на человека, а какую прибыль можно из всего этого извлекать! Я бы подумал на вашем месте. Простите, конечно, за то, что вмешиваюсь. А усадьба какая — ей стоять еще пятьсот лет. Завидую вам, это — богатство, очень дорогое наследство, не оцененное, на ваше счастье, никем из местных.
— Алгис, какие на завтра дела у тебя? Чем займешься? Давай, распланируем. И мне тоже поручи что-нибудь, чем в силах заняться мне.
Станислав взял листок бумаги и карандаш и придвинулся вместе со стулом к своему помощнику.
Катарина встала из-за стола.
— Я пойду, покупаюсь, пока вы тут…
— Сидеть, жена! — Стас схватил игриво Катарину за подол сарафана, — Как это, «пойду, покупаюсь»? А наше совещание по дизайну? Кто из нас дизайнер-то?
— Я предлагаю, Станислав, начать с самого главного — туалетной комнаты и ванной. Все-таки, в доме есть женщина, это — самое необходимое для дамы — комфортная ванная комната, я считаю. Даже в лесу.
— Верно, верно! Пойдемте, пойдемте, все вместе, посмотрим! Я покажу, где была раньше ванная комната, там сейчас какая-то кладовка, хламушник, наверняка, пойдемте! — подхватился с места Стас.
Алгил боролся полчаса с массивной дубовой широченной дверью, пытаясь ее открыть и гвоздодером, и топором снизу от порога, чтобы не повредить резное темное полотно. Наконец, когда тяжелая дверь покорилась, все замерли и разглядывали полумрак, завешенный огромными тряпками черной, как сажа, паутины.
— Жуть какая… — прошептала Катарина, — Трудно поверить, что здесь может быть свет и вода. И розовая пена… Княжна Тараканова не в такой ли темнице умирала?
— Чудеса бывают! — ответил Алгис, не оборачиваясь на голос хозяйки, — здесь не так уж и страшно. Нужны светлые стены, маленькое окошко прорежу вот здесь в стене, ручки в дверь поставлю, плитка… а вывод для канализации есть, а тут…
— Ну, вот, видишь, какой у нас с тобой мастер есть — дай только задание — все сделает мигом! А, Катарина?
Катарину ужасно раздражало это веселье мужа и явно наигранный, деловой тон Алгиса, совсем не соответствующий взволнованному голосу. Его, как и ее, просто душило непонятное пока, но уже еле сдерживаемое, чувство.
На следующий день, с самого утра, Станислав опять засобирался в город, чтобы купить все, что внес в список хозяйственных покупок Алгис.
— Можно, я с тобой? — как за спасительную соломинку, ухватилась за желание не оставаться здесь, в усадьбе, Катарина.
— Здрасссьте, милая?! А обед нам, мужикам, кто сварит на этой дивной печи? — отшутился Стас, — Я все привез для щей по твоему заказу, ты щи нам сбацай ароматные, лесные, жена. Акей?
Катарина решила, что пока во дворе работает Алгис, лучше удалиться подальше. Она переоделась в купальник, взяла найденный в хламе, старинный журнал «Нева» и пошла к пруду.
***
На обратном пути Стас вспомнил всех чертей и прилагающийся для их описания лексикон матершинника — дорогу перегородила елка диаметром в полметра.
— Твою мать, вроде ж и урагана не было, откуда ж ты тут свалилась, бл... — ругался он, скорее, сам на себя, — И хотел же взять на пожарный случай бензопилу, чего не положил, твою мать, болван?! Топай теперь пешком за ней!
Он достал телефон, подумав, что неплохо бы попросить Алгиса выйти навстречу. Но долгие гудки так ничем и не разродились.
— Черт, как нарочно… — Станислав свистнул сигнализацией и побрел в сторону усадьбы, — Не слышит, блин, забыл где-то в доме, что ли…
По дороге он еще пару раз набирал и Катарину, и своего помощника, но, в конце концов, понял, что они оба закинули где-то телефоны за ненадобностью и заняты каждый своим делом.
— Наконец-то, — сначала обрадовался Станислав, но тут же вспомнил, что теперь столько же км придется топать назад, да еще и с пилой, и погрустнел. И опять вздохнул облегченно — пилу-то может нести и Алгис, вдвоем эту елку убирать все равно придется.
На печи, расплескивая на шипящие угли потухающего огня остатки щей, стояла и дрожала от бульканий закопченная кастрюля.
— Эй, жена, ты щи взглядом на расстоянии, что ли, варишь?! — крикнул Стас, переступая порог дома.
Тишина ему не ответила. На втором этаже тоже было пусто.
— Где вас носит, блин… разбрелись по лесу, как лешие. Алгис! — крикнул он, но пролетающий по каким-то своим делам высокий самолет, заглушил крик.
Глава 4. Купание
Катарина заложила листком подорожника страницу, про себя отметив, что не помнит, о чем читала, и вошла ледяную из-за бьющего родника воду. Она резко присела, ахнула и дальше уже поплыла, удивляясь, что пруд вовсе не холодный, а на поверхности и вовсе — теплый, как молоко.
Птицы, как назло, пели как-то по-особенному нежно, мешая мыслям переключиться на что-то другое. Даже переход из-под горячего солнца в холодный пруд не помог выключить опасные фантазии — она вышла из воды и, спрятавшись за прибрежными густыми кустами, наблюдала, как Алгис колол дрова для печи. Он закатал джинсы выше колен, снял майку, и Катарина не могла оторвать взгляд теперь от упругих мышц, играющих своей силой так красиво, что перехватывало дух. Длинные густые волосы, всегда собранные в хвостик на затылке, он сейчас отпустил на волю, и они закрывали лицо при каждом взмахе топора. Катарина поймала себя на мысли, что хотела бы видеть это лицо днем и ночью, каждый день и каждую минуту. Алгис положил топор и направился прямо в ее сторону. Легкими и большими прыжками, как испуганная охотником рысь, Катарина вернулась на мостик и быстро легла лицом вниз, чтобы невольно не выдать себя ни дыханием, ни взглядом.
— Катарина, дрова готовы, я сейчас растоплю печь, а вы можете готовить все для супа. Кастрюлю принес, мясо и овощи — тоже.
— Спасибо, Алгис. Хорошо, — еле выдавила она из себя понарошку сонным голосом.
— Вы сгорите, вы уже долго на солнце. Вода холодная? — спросил Алгис, отойдя чуть в сторону и стягивая с себя джинсы.
— Хорошая. Только сразу страшно, а потом даже хорошо. Очень, — Катарина сама удивилась своим, каким-то небезопасным, словам и тону с сексуальным, томным оттенком.
— Да…— войдя по щиколотку в воду, поддержал Алгис, — главное — не бояться, а сразу и резко… с головой… у-у-уххх!!! — и он без разбега, в один прыжок нырнул, накрыв Катарину волной и миллиардами брызг, как салют сверкнувших на солнце перед падением.
Катарина понимала, что бежать некуда. И бежать не хотелось. Она замерла, боясь поднять глаза. Но даже с закрытыми видела, как его красивая, идеальная фигура приближается к мостику, на котором, ни жива – ни мертва, лежит она, в состоянии давно или вообще никогда не знакомой приятной амнезии.
Он подошел к краю мостика и, стоя по пояс в воде, положил локти прямо к ее лицу, тихо спросил: «Ну, с чего мы начнем, Катарина»?
Отвечать она не могла, да и отвечать было нечего на такой недвусмысленный и глупый вопрос. Катарина чувствовала, как пересохло горло. Одно его прикосновение — и она улетит в рай, ей казалось, что для этого достаточно уже только того, чтобы вот сейчас он просто коснулся губами ее мокрых волос.
Она увидела, как мелко дрожат пальцы ее ладошки, и от этого стало еще страшней. Алгис накрыл своей большой и грубой рукой эту, бьющуюся, как птица, ладонь. И по тому, как напряжены мускулы, она поняла, что и все тело его сейчас находится в таком же возбуждении и надрыве. Она успела подумать, что вот так, наверное, натягиваются все канаты причала, пытаясь не выпустить в штормовое море свободолюбивую яхту.
Больше подумать она не успела ничего — ее несло в самую бурю, а сопротивляться не было ни сил, ни желания — она же сама хотела вырваться из погоды, штиля, тишины…
***
— Да где ж вы оба, черт… — Станислав обошел всю усадьбу и только теперь, подходя к пруду, замедлил шаг — какие-то совсем не лесные звуки заставили остановиться. Картина, открывшаяся ему из-за кустов орешин, превратила тело в застывший камень. Станислав почувствовал только, что сердце и душа его сейчас находятся в одном месте, пытаясь общими усилиями вырваться из груди.
Он стоял очень долго и даже уже не видел ничего, смотрел сквозь, куда-то, на солнце, отчего в глазах становилось все темнее и чернее.
Когда опять звуки птиц стали не фоном, а основным звуком, взгляд Стаса вернулся от солнца к главным действующим лицам. Алгис уже сидел на мостике, опустив ноги в воду, а Катарина, положив голову на его колени и обхватив его руками, так крепко, будто боялась выпустить на секунду, что-то нежно и грустно мурлыкала. Алгис пушистой длинной травинкой щекотал медленными и осторожными движениями ее фигуру: ноги, спинку, ягодицы, и дальше, дальше, дальше…
Станислав не видел, но собственной кожей понимал, как сейчас волнуется ее тело, покрываясь мурашками неги.
— Иди ко мне, — тихо сказал Алгис и, опустившись в воду, взял на руки. Катарина крепко обхватила его шею руками, и сейчас они уже кружились на середине пруда, освещенные наглым и игривым солнцем.
Стас прокашлялся, чтобы проверить, есть ли у него голос.
— Баба сеяла горох, ох, ох! Обвалился потолок, ох, ох! — заорал он и вышел на мостик.
От этого громкого, резкого и нервного крика мужа, Катарина, испугавшись, вырвалась из объятий и стала захлебываться. Алгис, опешив и не пытаясь помочь кашляющей, бьющейся в воде Катарине, замер на месте, пока не понимая, видимо, ситуации до конца.
Станислав поднял с мостка джинсы и швырнул в воду. Алгис дотянулся, взял их и продолжал ждать следующих действий хозяина. Катарина рыдала и кашляла, повернувшись к мужу обнаженной спиной.
— Ты уходи! Сделай так, чтобы больше мы никогда не встретились, — совершенно спокойным и каким-то обреченным голосом сказал Станислав.
Алгис пошел к противоположному берегу и, выйдя из воды, не оборачиваясь, удалился неспешно в глубь леса. Катарина последовала к тому же берегу, и на минуту Станислав даже решил, что она, вот такая нагая и сгорбленная от всего случившегося, последует за своим любовником туда, в лес, в неизвестность.
Но она, выбравшись из воды, побежала в сторону дома. Станислав, вдруг почувствовав себя полуубитым зверем, с ревом, скорее напоминающим плач, последовал быстрым шагом за ней.
Катарина стояла посреди гостиной и пыталась натянуть на мокрое голое тело платье. Стас вырвал платье из рук, оторвав весь подол – оборку и, собрав всю силу, которая в нем накопилась за эти полчаса, залепил звонкую пощечину. Пока эхо прошлось по всем уголкам огромного пустого здания, Катарина успела спрятаться в ближайшем укрытии — бывшей и будущей ванной комнате – темнице.
Станислав последовал за ней.
Глава 5. Зачем?!
— Зачем? Зачем ты это сделала?! — кричал и рыдал он, — Зачем ты меня предала? Ты — мой самый дорогой человек! Я тебе доверял больше, чем самому себе, а ты… Ты… ты… Ты помаешь хоть что-то?! Как ты могла?! Заче-е-ем, Катя?!
— Не бей, Стас, — она стояла в глубине, в самой этой черной паутине, словно сейчас пыталась прикрыться грязью и темнотой. Она не видела Стаса — на фоне света в дверном проеме стояла страшная, огромная мужская фигура, а ее мужа там не было. Все тело ее покрылось от страха и холода этой сырой комнаты не мурашками, а огромными муравьями – мутантами, она ощущала этот материализовавшийся страх физически, муравьи – пупырышки ползли по коже, впивались внутрь, создавая волны дрожи и ужаса.
— Я не буду… тебя бить… — Стас как-то обмяк и повис плечом на косяке двери, от чего Катарине стало еще страшнее. — Мне легче тебя убить, Катя… Мне что сейчас делать?! — опять взревел он, — Мне куда?! Зачем ты так со мной… Ты предала меня! Ты! Ты! Ты меня предала ради… Ради чего, Катя?! Ты видишь его второй день! Хотя… — Стас опять утих, заплакал, — Какая разница… какая разница… какая разница — его голос рос с каждой фразой, и, в конце концов, разродился диким ревем, — Заче-е-е-е-е-е-е-м??!
Катарина стояла боком к мужу, пряча свою наготу, и только сейчас, когда дверь с грохотом, похожим на взрыв, захлопнулась, она повернулась к ней лицом и расслабилась — самое страшное — позади, он ушел. В ступни врезался мгновенно леденящий, колющий холод бетона, лицо, окутанное паутиной и слезами, горело от пощечины раскаленным утюгом. Катарина прижалась спиной к двери, сползла на корточки и тихо и горько заплакала.
Стас и сам от звука хлопнувшей двери вздрогнул и сразу пришел в себя, словно протрезвел от видения. Он сходил в их спальню на втором этаже, достал из-под кровати чемодан, спустился опять в гостиную и, распахнув этот сейф с самым ценным, достал пачку денег, упакованных банком, отсортировал документы, забрав только свои личные.
Он осмотрел бегло то, что осталось на столе, словно желая удостовериться , что не забыл ничего. Он твердо знал, что больше сюда никогда не вернется. Распахнутый чемодан, в нем — документы его… теперь уже не жены, документы на дом, свой телефон положил рядом с новым мобильником Катарины… и много, много банковских увесистых упаковок зеленого американского цвета.
— Я заработаю, а это — мои отступные, ж-ж-жена…— пробормотал он под нос и крикнул в сторону двери ванной, — Прощай, Кэт!
На пороге Стас инстинктивно тормознул, чтобы вырвать пробивающееся через бетон деревце, но потом передумал и вышел, оставив распахнутой входную широкую дверь.
***
Он не думал ни о чем, все ближе и ближе продвигаясь к границе. И только, когда его окликнул пограничник – поляк, встрепенулся и от его голоса, и от голоса, как ему показалось, Катарины, молящей ее простить.
***
Катарина не помнит, как долго просидела так, на корточках. И только, когда поняла, что замерзла совсем, окончательно, и что встать на занемевшие ноги не может, постаралась подняться.
— Стас, лучше убей меня, правда! У меня оправданий нет. Выпусти меня, мне холодно. Я заболею. Ста-а-а-с! — из последних сил она кричала и пыталась вытолкнуть дверь. Но эха в этом каземате быть не могло. Ее крик к ней же и возвращался. Она снова и снова стучала в дверь, толкала ее, пыталась выдавить рассохшееся дерево наружу и продолжала просить, — Стас, подойди ближе, я скажу тебе важное. Не подумай, что ради того, чтобы простил. Не прощай. Но у меня… у нас… то есть, Стас, я, кажется, беременна. Я понимаю, что тебе сейчас это слышать противно, но выпусти меня, умоляю. Ста-а-а-а-а-с!!!
***
— Станислав, а почему ты ничего не хочешь мне рассказать про вашу ссору с супругой? — спрашивал Никита, помешивая соломинкой шампанское в бокале, — его желудок не переносил пузыри, — Я, честно говоря, даже представить не могу, что ты и Катарина можете не просто рассориться, а разойтись. Где она, все-таки? Не в Москве же? И сюда, в Вену, ты говоришь, с тобой не приезжала?
— Ник, ты перестань меня спрашивать, прошу. Тем более, сейчас, тут, на банкете — самое время и место, я бы сказал, для такого откровения. Пусть пройдет время. Давай, все урегулируем здесь, а вернемся домой, вместе ее найдем, повидаемся. Я знаю, где она. Надеюсь, на год жизни ей средств хватило, я все оставил ей.
— Ну, а ты хоть звонишь, интересуешься?
— Не у кого интересоваться. Да и незачем. А она телефон не берет. Не брала, по крайней мере. А теперь недоступен. Вот уже почти год.
— Да уж… У вас все не по-детски, похоже. Ладно, молчу, брат.
Глава 6. Дежавю
По дороге он еще пару раз набирал и Катарину, и своего помощника, но, в конце концов, понял, что они оба закинули где-то телефоны за ненадобностью и заняты каждый своим делом.
— Наконец-то, — сначала обрадовался Станислав, но тут же вспомнил, что теперь еще столько же км придется топать назад, да еще и с пилой, и погрустнел. Потом опять вздохнул облегченно — пилу-то может нести и Алгис, вдвоем эту елку убирать все равно придется.
На печи, расплескивая на шипящие угли потухающего огня остатки щей, стояла и дрожала от бульканий закопченная кастрюля.
— Эй, жена, ты щи взглядом на расстоянии, что ли, варишь?! — крикнул Стас, переступая порог дома.
Тишина ему не ответила ничем. На втором этаже тоже было пусто.
— Где вас носит, блин… разбрелись по лесу, как лешие. Алгис! — крикнул он, но пролетающий по каким-то своим делам высокий самолет, заглушил крик.
Станислав пошел к пруду, догадавшись, что Катарина забыла про все на свете и загорает там на мостике.
— Кэт! Я так и знал! Там щи наши уже на дне остались, а ты тут лежишь, мечтаешь о чем-то…
— Ой, Стас, милый! — очнулась и вскочила от неожиданности Катарина. Подбежала к мужу, обняла и расплакалась.
— Боже, что такое? Что случилось? Я, вон, прошел километров десять — дерево упало на дорогу — и то не плачу, а ты? — улыбнулся Стас.
— А я… ой, мне нельзя одной оставаться, мне тут такое привиделось… — застонала жалобно Катарина, — Ты же знаешь, как я умею из мухи слона…
— О, да! У нас с этим делом серьезно! Больше не оставлю, promise! А где работничек-то наш? Я уж подумал, может, тебя тут домогается, — наигранно серьезно погрозил Станислав пальцем.
— Стас, ну ты – дурак, он даже не подходит близко, я же — в купальнике, он порядочный дядька, я ж говорила. Он там, в ванной окно наружу прорубает, я его попросила сделать это в первую очередь, а то не комната — каземат. Не дай бог, там ручке сломаться — не выберешься.
— Правильно, молодец, жена. Пошли, проверим работу, и надо топать, выручать машину. Халатик накинь-то.
— Ну, конечно, — слегка возмутилась Кэт и застегнула все кнопочки наглухо.