Алик Малорос
Содержание
1. Врачи в Ближнем Зарубежьи
2. Достойнейшие занятия в Ближнем Зарубежьи
3. Женитьба в Ближнем Зарубежьи
4. Женская жизнь в не очень дальнем Зарубежьи
5. Как снять квартиру в Ближнем Зарубежьи
6. Новые возможности в близком Зарубежьи
7. Русские магазины в Ближнем Зарубежьи
8. Русское Хоровое Общество в не очень дальнем Зарубежьи
Врачи в Ближнем Зарубежьи
Никуда не убежишь от старости и от болезней. От старости никакие врачи не вылечат, но болезни могут лечить, иногда даже вылечить. Лечить болезни в современном цивилизованном мире пытаются врачи, а также шарлатаны, и сами болящие. Врачей в Ближнем Зарубежье масса, в большом городе на каждой улочке можно увидеть таблички либо зубных, или глазных, отоларингологов, терапевтов, хирургов, невропатологов, и других. Врачом здесь быть престижно и доходно, а если уж у лекаря есть мастерство, или талант, а лучше и то, и другое, то его частная практика процветает, что описано лучше всего у английского писателя А. Кронина, который жил на столетие раньше. Но с тех пор появилось много новых медицинских приборов, устройств, методов, средств лечения болезней, открыто было немало и новых болезней. Но автора в этом рассказе интересует взаимодействие наших бывших соотечественников со страховой медициной в Ближнем Зарубежье, в частности, гостеприимной Германии.
От поликлиник к частным практикам
После приезда на ПМЖ в Германию и определения в переходные общежития, где иммигранты привыкают к местным условиям, их сразу направляют на первичное медицинское обследование, чтобы выявить наиболее опасные заразные заболевания, и определить состояние здоровья. Многим нашим бывшим соотечественникам, лечившимся в поликлиниках в бывшем Союзе, само понятие «частная медицинская практика» кажется чем-то несовершенным, неправильным, а врачи, там практикующие, ненастоящими специалистами.
Мой знакомый г-н Б. сразу после приезда познакомился с местными стоматологами, заставила нужда. В учреждении, где он работал, ещё в той, доперестроечной жизни, был свой медпункт и зубной врач, который пломбировал зубы не очень опрятно, в результате чего пломбы быстро, за пару лет, вылетали. Из небольшого кариесного пятнышка образовалась вначале небольшая каверна, которая и привела нашего больного г-на Б. к немецкому стоматологу. Праксис располагался в респектабельном районе, и врач произвёл на Б. неплохое впечатление. Когда ему предложили на выбор металлическую или белого цемента пломбу для ликвидации этой каверны, он выбрал белую. Впоследствии г-н Б. пожалел о своём опрометчивом решении, так как эта пломба тоже бысто покинула своё место, и выкрошилась за пару лет. За это время г-н Б. снял квартиру в другом районе, нашёл другого врача-стоматолога, который опять почистил каверну, теперь она уже была в ползуба, и поставил новую металлическую пломбу. И все эти операции были проведены совершенно бесплатно для пациента г-на Б., за всё платила его больничная касса, ему нужно было только не забывать приносить с собой медицинскую карточку из пластика с нанесенной на ней магнитной лентой с его личными данными. Врач приветливо здоровался с ним за руку перед началом лечения, и уважительно прощался, тоже с рукопожатием.
Но через три года у г-на Б. стал ныть корень этого зуба, и он попытал счастья уже в клинике, где принимали профессора-стоматологи. Его там тоже стали уважать, осмотрели все его зубы, сделали рентген больного места, а само лечение под присмотром врача-куратора осуществлял практикант, но благородных кровей, потому как его фамилия была фон Такой-то. Всё лечение было чистым и опрятным, корень почистили, запломбировали по новой методе вначале резиновой временной пломбой, под которой зуб продолжал портиться, а затем поставили постоянную белую пломбу. Этого лечения тоже хватило на пару лет, после чего уже в новой частной практике стоматологом из бывшего Союза, русским немцем, был решительно удалён весь этот зуб с его корнями. Остальные зубы г-на Б. держались, несмотря на многочисленные попытки всех предыдущих и последующих врачей очищать зубы от налёта, полировать и отбеливать их. Г-н Б. попробовал все эти операции по разу, но больше врачам в лапы не давался, являясь разве что на обязательный годичный осмотр всех зубов.
Наши люди ищут наших врачей
Плохо быть больным, но быть больным и, вдобавок бедным, хуже во много раз. Г-ну Б. удалось поработать здесь, в Германии, на настоящем огромном предприятии, где тоже был свой медпункт. Возвращаясь с работы на велосипеде в дождливую погоду, он получил травму на территории предприятия, поскользнувшись на мокрых рельсах. Предприятие приняло на себя заботу о больном, направило к врачам-рентгенологам, дало несколько дней на восстановление здоровья. Работая, г-н Б. не чувствовал себя бедным, и лечили его в частных врачебных кабинетах хорошо. Он спокойно общался с местными врачами на немецком языке, который у него, конечно же, «хромал», но не был совсем непонятным, как у многих иностранцев, недавно приехавших в страну. Однако, на приёмах он чувствовал себя скованно, иногда не поспевая за быстрой речью врача, ощущал неловкость, и волей-неволей пришёл к тому же, что и его бывшие соотечественники, давно уже выбравшие себе «домашнего доктора» тоже из бывших наших. Раньше г-н Б. был самоуверен, и даже домашнего врача себе выбрал из немцев, приехавших в этот южно-германский город из бывшей ГДР. Тот понимал русский язык, немного разговаривал на нём, и держал у себя в кабинете медсестру тоже из бывших наших. Прошло несколько лет, г-н Б. потерял работу, не смог найти новую, такую же хорошую, получал пособие по безработице, и почувствовав себя неуютно среди уверенных пациентов, нашёл русскоговорящего домашнего врача.
Стоит ли идти к врачу из бывшего социалистического лагеря?
Курьёз случился с г-ном С., страдавшим сильными изжогами. Он пошёл на полное исследование, рекомендованное ему терапевтом, к врачу-выходцу из Чехословакии. Гастроэнтеролог г-н Немечек на первичном собеседовании показал себя вежливым, и пообещал полную проверку желудочно-кишечнго тракта г-на С. Когда пациент уже лежал на топчане для исследований и готовился уснуть под действием наркоза, доктор из бывшей дружественной нам Чехословакии обратился к нему со словами:
-Спи спокойно, дорогой товарищ-
на неплохом русском языке. И г-ну С. сразу расхотелось впадать в «медвежью спячку»…
Очнулся он через два с половиной часа. Его жена Лена, сопровождавшая мужа, видела, как один за другим пациенты заходили в комнаты для такого же исследования, как и у её мужа, и через 20-30 минут таким же бодрым шагом выходили оттуда. А Лена вся извелась от ожидания и неизвестности, и через полтора часа стала теребить медсестёр, которые стандартно отвечали ей, что процедура продолжается, и с пациентом всё в порядке.
Врач, бывший чех, вздумал отыграться на пациенте из бывшего советского Союза за 1968 год, хотя моему знакомому С. тогда было где-то 20 лет, он учился в ВУЗе, и в Чехословакии никогда не бывал. Ох, и поиздевался г-н Немечек над пациентом, показывая группе студентов-медиков его внутренности на экране небольшого монитора. Он и его студенты взяли штук 11 биопсий из его желудка, хотя обычно берутся 2-3 образца ткани желудка Об этом пацент узнал лишь через несколько лет. А дозу наркоза он «вкатил» пациенту, не скупясь, как бывшему «товарищу» по социалистическому лагерю. Вот и отходил страдалец от наркоза, лёжа в глубине гастроэнтерологического праксиса, находившегося на севере южнонемецкого мегаполиса.
Вообще, врачи из стран бывшего социалистического лагеря, Польши, Венгрии, Чехословакии, которые теперь живут в Германии, относятся к нашим бывшим соотечественникам особо. Одна бывшая киевлянка была страшно недовольна, попав на приём к женщине-врачу, хорошо понимавшей русскую речь, в стоматологическом праксисе, где ей почти два с половиной часа удаляли зуб мудрости, вконец искрошили его, а довершать работу пришлось немецкому врачу из соседней частной практики, который в пять минут удалил сложный корень.
«Наши» врачи не хуже местных
Приехавшие в Германию врачи-медики из бывшего Союза по правилам должны здесь подтвердить свою квалификацию, и обладать знанием немецкого языка. Совсем старые, уважаемые там врачи разных специальностей, в большинстве своём не смогли преодолеть языковой и квалификационный барьер здесь, и остались без работы. Только молодые и очень энергичные, сохранившие оптимизм и настойчивость врачи, смогли здесь организовать свои частные практики, или пристроиться «под крыло» своих немецких коллег. К ним довольно быстро находят дорогу наши пожилые русскоязычные больные, сидят к ним в больших очередях, ведут разговоры исключительно на русском языке, и исключительно о болезнях.
-Каких трудов стоило нашей Машеньке (врач-терапевт из этой частной практики) попасть в этот праксис! Экзамены сдать, всем доказать, что она умеет лечить не хуже немцев.-
В это время «Наша Маша» принимала очередную пациентку, которая рассказывала ей всю подноготную своих болезней, родных своих упомянула, не забыла похулить плохую работу в другой частной практике. Она описала свою прошлую, и пикантные подробности настоящей жизни, сделала короткий прогноз лет этак на двадцать вперёд. Конечно, всё это с упоминанием своих болезней и недомоганий, и их лечения врачами в бывшем Союзе. «Наша Машенька» терпеливо выслушивала пациентку, попутно измеряя кровяное давление, та рассказывала о своём повышенном давлении, которое она измеряет миниатюрным прибором.
-Его можно купить в любом супермаркете, и стоит он всего до 20-ти евро,-
добавляла пациентка, значительно кивая головой в знак подтверждения своих слов.
Тут «Наша Машенька» вставила, что эти дешёвые приборы сильно завышают давление пациента, и добавила:
-Вот Вы говорите, что Ваше давление 170 на 120, а я сейчас измерила, и получила 135 на 90. Хотя дела Ваши не столь и плохи, я выпишу Вам лекарство от давления.-
Какие разные пациенты…
И врач прописывает пациентке совершенно безвредное лекарство, надеясь на самовнушение, и свою установку на улучшение состояния посетительницы. И кивает головой в такт безостановочно льющимся словам этой Безусловно Достойной Дамы, занося в компьютер её персональные данные, диагноз, лекарство, рекомендации бывать больше на свежем воздухе, сходить к окулисту. Ибо «Наша Машенька» знает по предыдущим визитам Безусловно Достойной Дамы, что в конце приёма та вручит ей скромный подарок, букет цветов и неизменную коробку конфет в шоколаде московской кондитерской фабрики «Красный Октябрь». Время, затраченное на эту пациентку, иногда перехлёстывает за один час, а норма на пациента составляет 30 минут, судя по длиннейшему списку желающих попасть на приём. Но врач не особенно торопит уважаемую Даму, ибо знает, что есть Просто Достойные, и вовсе Недостойные Дамы, а также пожилые мужчины, на каждого из которых можно потратить не более 15-ти минут, если не давать им потачки, и заставить говорить только по существу. Просто Достойные Дамы одеты с изыском, но вещи их вовсе не новые, поэтому врач не задерживает их больше положенного получаса. Соответственно и благодарность таких посетительниц скромна, хотя и постоянна: это те же цветы, и конфеты.
-Я скоро диабетом заболею от этих бесконечных конфет,-
думает «Наша Машенька», с внутренним содроганием беря очередную коробку от Просто Достойной Дамы.
И подарки бывают разные
Но сегодня врача ждала неприятная неожиданность: в коробке оказалась фарфоровая фигурка светской дамы с веером из Западной Европы 18-го столетия. Когда аналогичную фигурку врач получила в первый раз, это показалось ей оригинальным, интересным и достойным внимания подарком. Но теперь эти фигурки уже заполонили её жилище, их приходится выставлять в рабочем кабинете в праксисе.
-Господи, чего только ни дарили мне пациентки: книги, камни-самоцветы, кремы, духи, не говоря уж о цветах, конфетах. Давали бы только деньгами, и довольно. А то Просто Достойная Дама пойдёт на базар-фломаркт, да выторгует у продавщицы фарфоровую фигурку за одно евро, и тащит сюда. Хорош подарочек! А если бы она мне это одно евро принесла бы, и в конвертике монету подала, было бы лучше?- саркастически улыбается врач.
Очередь на приём к врачу и внеочередники
С внутренним смехом продолжает «Наша Машенька» приём, серьёзно кивает головой, выписывает рецепты, и Просто Достойная Дама выплывает из комнаты. Врач идёт в комнату ожидания, «не замечает» приподнявшуюся следующую по очереди Недостойную Даму (пусть посидит, невелика птица!), и вызывает из конца списка ещё одну только появившуюся Безусловно Достойную Даму, у которой она приметила в руках добротную сумочку, в которой тоже, конечно же, находится достойный подарок. Ещё один час уходит на приятные воспоминания новой пациентки, а в конце приёма последовала и награда за терпение врача: достойный врача подарок, букет роз кремового цвета, и коробка с шоколадно-вафельным тортом «Киевский». За этой пациенткой пришлось принять пожилого хорошо одетого господина, который особенно не страдал от болезней, а больше от мнительности, тоже долго разглагольствовал, и за утешения, и безвредное лекарство «заплатил» подарком.
-Слава богу, без цветов и конфет обошлось,- подумала «Наша Машенька», ощущая необыкновенную благодарность к этому г-ну. Из-за подаренных цветов и фигурок на неё косятся немецкие врачи этого праксиса, хотя она и работает больше остальных, у неё самая длинная очередь. А уж скольких пациентов принимает она без очереди, просто по телефонному звонку-просьбе влиятельных людей.
Восстановленная справедливость
Выходя из кабинета, врач замечает стоящую у регистратуры Недостойную Даму, одетую в поношенные вещи, видимо, тоже купленные на фломаркте, улавливает, как та на хорошем немецком языке объясняет медсестре, что она явилась вовремя, а её не принимают по очереди, и тут же «Наша Машенька» разряжает ситуацию, приглашая жалобщицу в кабинет. Там она гасит недовольство этой пациентки, прослушав её стетоскопом, измерив давление, заглянув в рот, назначив несколько анализов и направив в врачу-специалисту. Тут же выписывает несколько подходящих лекарств. Уложившись в полчаса, она отправляет пациентку умиротворённой, успокоенной: ей показали путь к выздоровлению, и уделили должное внимание, хотя и пришлось посидеть в очереди лишних 2 с половиной часа. Естественно, от этой пациентки благодарности ожидать и не приходится. Та благодарит на словах, и уходит, оставляя у «Нашей Машеньки» лишь чувство хорошо исполненного долга.
Немного о враче
«Наша Машенька» не просто хороший врач, а представитель многих поколений врачей: её бабушка и дедушка, мать и отец были врачами. Да и она, уроженка небольшого городка, училась искусству врачевания в одной из столиц, северной Пальмире, или бывшей купеческой Москве, а не в её родном городе, где тоже был мединститут, в который принимали только национальных кадров. И при этом забывали о надоедливом меньшинстве с иудейскими каплями крови, «отравлявшими» паспорта и само отношение к этим способным людям, стремившимся тоже получить свою долю равноправия. А затем «Наша Машенька» работала несколько лет в поликлинике, пока Перестройка не возвратила надоедливое меньшинство в состояние, близкое к тому, что было в славные годы управления страной Царём-Батюшкой. И пришлось ей, как одному из героев романа А. Рыбакова «Тяжёлый песок», уезжать за рубеж, искать там спасения и счастья. В Германии ей повезло, и она приложила огромные усилия в принявшей её сперва на птичьих правах врачебной практике уважаемого г-на Мюллера, подтвердила квалификацию, приняла целое море больных, вначале бывших наших, а затем и поверивших в неё местных пациентов. И наконец добилась, что её поставили в длинный перечень местных докторов в рекламном проспекте этого праксиса, как называют здесь частную практику. Правда, именуя остальных немецких врачей Доктор-Такой-То, в проспекте «Нашу Машеньку» называют просто Г-жа-Такая-То, но не Доктор-Такая-То. Ну что же, в чужом монастыре и устав свой… Зато теперь «Наша Машенька» может жить в своей квартире, с выплаченным полностью кредитом, «поишачив» полтора десятка лет на хозяина праксиса, и больше не платить квартировладельцу чувствительную квартплату, как в первые годы жизни в Германии.
«Наш» стоматолог – хозяин частной практики
-Знаете, сколько затратила наша Верочка (врач-стоматолог из праксиса) на оборудование и разрешение? Ведь эти установки и приборы стоят сотни тысяч евро, и когда-то она всё это окупит, бедная?-
Такие или похожие разговоры можно услышать, сидя в очереди в частном праксисе стоматолога-женщины, пережидая бесчисленных «частных» пациентов, спешащих мимо комнаты ожидания прямиком в кабинеты, и монотонно там что-то повествующим медсестре, или самому врачу. Эта женщина с именем Вера сразу внушает больному Надежду с большой буквы, что здесь-то ему, страдальцу, правильно починят больной зуб, заодно проверят и остальные, и сделают его улыбку белозубой, почти такой же, как у кинозвёзд и моделей. Как и у врача «Нашей Машеньки», у г-жи Веры все пациенты тоже делятся на три вида: Самые Важные, Важные и Неважные. Самые Важные идут всегда вне очереди, зная, куда и когда, предварительно договорившись по телефону. Договорённость и здесь подкрепляется чем-то исключительным. Важные идут в порядке очереди, вызывает их врач или медсестра. Ну, а Неважных вызывает медсестра после двух-трёх часов ожидания. Обслуживает всех сама г-жа Вера, ремонтирует зубы, удаляет, если нужно, негодные, наводит во рту полный порядок, разумеется, за несколько приёмов.
«Русские немцы»
Врач Вера происходит из «русских немцев», фамилия у неё тоже вполне немецкая, ещё молодой она приехала в Германию, на родину предков, а специальность приобрела в Союзе, и здесь её успешно подтвердила. После ряда лет упорной работы приобрела самостоятельность и частную практику. Как и все «русские немцы», она недолюбливает евреев, приехавших как контингентные беженцы в Германию, и оспаривающих благосклонность народа и правительства страны с ними. По мысли «русских немцев», именно они имеют на это право, «а паразиты – никогда», как пелось когда-то в революционной песне «Интернационал». К тому же, происходя из России, они усвоили отношение к евреям, как к нижней касте, и привезли его с собой сюда. Поэтому пациенты- и пациентки-контингентные беженцы вначале попадают у врача Веры в категорию Неважных, и соответственно этому иногда жалуются на некачественную работу Веры. Но по прошествии времени они вспоминают, чем можно повысить свой статус у врача, в ход вступают подарки, и протезы, пломбы, вставные челюсти доводятся до мирового стандарта, но потом, когда пациент стал «сообразительным».
Слава всем врачам, победителям болезней
Все иммигранты в Германии стремятся иметь дело с врачами из «своих». Но не все врачи из бывшего Союза стремятся иметь своими пациентами бывших соотечественников. Не все немецкие врачи стремятся видеть среди своих пациентов контингентных беженцев. А один немецкий врач, специалист по болезням щитовидной железы, у такой пациентки с большой силой и «страстью» «исследовал» состояние этой железы, и потом на шее у пациентки были вначале красные пятна, а затем и синяки. Естественно, что пациентка к этому врачу больше не пошла. Местные врачи у пациентов из контингентных беженцев не находят болезней, от которых те в действительности страдают, и были в Союзе на диспансерном учёте, или даже на инвалидности. Но почти все пациенты, бывшие наши соотечественники, успешно преодолевают преграды на пути к хорошему здоровью. А неуспешные, или не очень успешные попытки лечения наблюдаются у Недостойных Дам и Господ, и Неважных пациентов, мающихся зубами. К счастью, они не составляют большинства, так что демократия всё равно торжествует. Слава медикусам!
Достойнейшие занятия в Ближнем Зарубежьи
Вот и новое столетие разменяло свой первый десяток, бывшие советские граждане успели обжиться на новой Родине, эмигрировав среди прочих стран и в Германию. Обжившись, они наладили новую жизнь, молодые, до 45 лет, почти все нашли работу, некоторые пожилые тоже работают, остальные приспособились, получая социальную помощь, или пособия по безработице. И так же, как и в бывшем Союзе, желающих жить только на такое пособие мало.
-Ну как можно прожить на это пособие?- восклицала одна знакомая госпожа Д.
В разных вариациях эту мысль повторяют почти все бывшие наши соотечественники. А в самом деле, можно ли прожить на социальное пособие? Этих денег вполне хватает человеку, чтобы оплатить съёмную квартиру, питаться из магазина, и покупать себе новые вещи раз-два в году, то есть скромно, но достойно существовать. И даже лучше выживать, чем нашим бывшим старикам-пенсионерам в Союзе. Другая знакомая, госпожа А. во время Перестройки работу потеряла, и не смогла найти другую, поэтому её семья в последние годы перед отъездом в Германию была в отчаянном материальном положении несмотря на то, что глава семьи, Г-н А. работал, но предприятие нерегулярно выплачивало зарплату, на пару месяцев, даже на полгода её задерживало. Поэтому жизнь в Германии этой семье А. показалась сущим раем. Та же госпожа Д. рассказывала нам, что в Союзе она ела лишь у подруги, и то раз в день. А здесь, в Зарубежье, она точно не должна сушить хлебные корки, и собирать их под кроватью, но она почти сразу по приезде нашла подработку – нянчить ребёнка, как она говаривала, «подработать хоть какую-нибудь копеечку».
А какие же возможности есть ещё для подработки в Зарубежье? Есть такое понятие в Германии, как миниджоб, к примеру, разноска рекламных газет и листков, чисто женская работа уборщицы, и мужская дворника. Газеты и рекламные листки разносят раз в неделю, разбросал в своём районе в почтовые ящики по газете – вот и твои 600-900 экземпляров распространил (за время от 2 до 24 часов), и за это получишь 30-35 евро, а в месяц получается около 120 евро. Есть, правда, и свои подвохи: на многих почтовых ящиках стоит запрет на вбрасывание как раз рекламы, газет и листков всякого толка, рекламы магазинов, товаров, услуг. Такие почтовые ящики я бы рекомендовал разносчикам рекламы избегать, а то потом замучают жалобами, и в конце концов с этой работы уволят. Есть районы, где много небольших домов, и сплошь на почтовых ящиках знак STOP, понятный даже и нашему совковому ежу, и как работать разносчику в таких районах, непонятно. Многие распространители просто выбрасывают в мусорные ящики для бумаги целыми пачками оставшиеся газеты или листочки, и про себя негодуют на такое расточительство. Такие подвохи оставляют горечь от подработки, но 120 евро заставляют совесть спать. Столько же примерно стоит и уборка помещений: за 2-3 часа работы раз в неделю уборщица получает те же 120 евро в месяц. Работа дворника, уважительно называемого здесь Мастер Дома, приносит солидные 200-400 евро в месяц, на которые здесь всё равно не проживёшь, поэтому остаётся пособие, правда, в укороченном виде. Конечно, это легальные виды заработка, и получателям пособий по безработице из них остаётся примерно 100 евро, а остальные 20 евро он «дарит» обществу. Это шутка, ведь на самом деле общество ранее чужой нам страны содержит иммигрантов, и вправе, наполнив их «корзинку», забрать излишки. Это и есть социальная справедливость, от которой в Союзе были лишь осколки.
А нелегальный заработок, называемый здесь «чёрной работой», утаиваемый от финорганов, здесь преследуется по закону, и однако имеет место. Некий господин Б. в возрасте за 60 лет живописал свою тайную работу на стройке, его заработок составлял примерно 1000 евро в месяц. Правда, он лишь однажды поделился этими сведениями, весьма опасными для него, между прочим. Долгое время тех же супругов А. принимала Одна Дама, знакомая им по курсам немецкого языка для иммигрантов, коими они стали, эмигрировав из Союза. То, что Дама рассказывала, звучало фантастично: она подрабатывала уборщицей сразу в трёх-четырёх местах. Методика уборки была проста и экономична: она убирала мусор пылесосом, и влажной тряпкой протирала лишь загрязнённые места пола, мебели. Ей везло на места работы: это всё были небольшие фирмы, следовательно, и небольшие помещения, примерно двух-трёхкомнатные квартиры. Работу она выполняла за 30 минут, затем добиралась до следующей работы, и там совершала уборку по той же схеме. Работала Дама один или два раза в неделю, одну из работ заявляла в социальные органы, про остальные умалчивала, работала «по-чёрному». Её муж, тоже пожилой человек, подрабатывал, где мог. На «большую» работу он не замахивался, так и не усвоив премудростей государственного языка, как и его супруга. Поэтому он разносил газеты, грузил мебель на машины при переездах «по-чёрному». Интересным занятием было для него посещение базара, именуемого здесь фломарктом. Муж нашей знакомой Дамы появлялся на базаре к закрытию, и из непроданных и выброшеных предметов умудрялся выбрать для себя вполне пригодные вещи и приборы, и одевался он исключительно с фломаркта. В то же время Дама с подругой проводила свободное время в центре города, но осматривала она не его достопримечательности, а ломящиеся от товаров полки достойных магазинов и универмагов, выбирая себе вещи хоть и на распродажах, но в дорогих магазинах. Потом Дама свысока смотрела на своего мужа, перемывая ему кости с подружкой, она даже слегка презирала мужа за его привязанность к фломаркту, что было по его мнению достойным занятием, а по её мению совершенно наоборот, недостойным занятием. Но всё это, свысока смотрение и лёгкое презрение, она благоразумно держала при себе, не охлаждая рвения мужа: ведь ей тоже иногда что-то «вкусненькое» с фломаркта перепадало. И когда это случалось, она даже проявляла к своему незадачливому мужу снисхождение со всеми вытекающими подробностями и последствиями, несомненно укрепляющими их супружество.
Ах, как я мог забыть ещё одно достойное мужское занятие, приносящее чистый, незамутнённый сомнениями доход. У этой же Дамы случалось бывать на приёмах по случаю праздников. Новый год, 1-е Мая, а также её дни рождения она проводила у себя в квартире, подавая к столу яства из дорогих магазинов, вина куплены были, правда, в обычных дискаунт-магазинах PENNY, LIDL, NORMA, PLUS, или самодельные наливки, но изделия из мяса и рыбы, пироги, штрудель вызывали немое изумление. И однажды автор, набравшись храбрости, спросил гостеприимных хозяев о цене и происхождении заморских кушаний. Хозяйка улыбнулась с чувство превосходства над гостями, неразумными, и поведала, что некоторые из украшений на столе её муж (короткий благодарный взгляд на мужа, скромно потупившегося от этой похвалы, что легче ветерка) принёс из «раздаваловки», где простому советскому эмигранту, живущему на пособие, и другим страждущим выдают продукты раз в неделю, из расчёты на человека столько, чтоб хватило на убой. Главное, что это совершенно бесплатно, безвозмездно, и просто даром. Столько сортов хлеба, сыра, овощей, есть мясо, молочные изделия, зелень, что и в двух сумках не унесёшь. Поэтому, как объясняла нам гостеприимная дама, лучше всего купить тележку на колёсиках, есть недорогие в магазине «WALMART», записаться в «Красном Кресте», и бегом в очередь. Два часа позора, зато потом целую неделю у тебя есть хлеб и картошка, и к ним всякие разности, ешь - не хочу. Это автор от Дамы впервые о пищевой помощи услыхал, а потом и от многих других знакомых тоже, вроде как она, Дама, для автора информационную блокаду прорвала. Или автор раньше не умел это услышать. А тут на праздничном обеде автор вслушался в то, что от его сознания, как дождинки от непромокаемой ткани, отталкивалось.
Давайте посмотрим на эту очередь со стороны. Во-первых, название «раздаваловка» звучит немного презрительно, гораздо благороднее звучит её истинное название „St;dtische Tafel“, которое можно перевести, как «Городской стол». Это как бы приглашение малоимущим посидеть за общим столом, где можно досыта наесться, и попробовать яств немецкой и международной кухни. Во всех районах города есть места, где нуждающиеся граждане этого района по удостоверениям в указанное время раз в неделю собираются, согласно своим номерам образуют очередь, медленно продвигающуюся вдоль столов с продуктами, напитками, овощами, фруктами. Персонал выдаёт продукты по числу едоков предъявителю удостоверения, следит за порядком в очереди, проверяет подлинность удостоверений, сверяя со своими списками, согласованными с социальным ведомством. Очередь во время стояния распадается на отдельные личности. Небольшая группка мужчин из бывшего Союза обсуждает политические события в России, спортивную хронику, рассказывают старые анекдоты. Одним словом, привычно коротают время, проведшие в Союзе почти треть дневной жизни в очередях.
Есть здесь и женщины из бывшего Союза, они обсуждают более насущные проблемы своего существования. Описывают поиски нового жилья, перемывают косточки своих невесток, зятьёв, мужей, не забывают помянуть и детей, гордятся их успехами по службе, умалчивают про неудачи. И внуки, внучки, конечно самые-самые талантливые, участвуют в турнирах по шахматам, плаванию, ездят по миру со своими одноклассниками. Поступают в ВУЗы уже здесь, в Германии, умные, сразу получают стипендию от государства, прилежные, не имеют хвостов, грызут твёрдый гранит, а кто и мягкий мрамор науки, техники, права, предпринимательства, разных ремёсел, специальностей. И вот-вот определятся с профессией, с работой, с парнем или девушкой, и образуют семью. Короче, жизнь стоящих в очереди прожита не зря, молодая поросль их внуков готова заменить их, усталых от хлопот Там, от трудностей привыкания Здесь.
Запрет на курение в общественных местах, кажется, никого в очереди не волнует. Местные фрау дымят почём зря, все по-соседству вынуждены глотать дым, а фрау невдомёк, что её курение может кому-то не нравиться. Зато она занята, а эти иностранцы, белые, жёлтые, чёрные, толпятся, громко шумят на своих языках и на плохом немецком. Многие чёрные с колясками, из них торчат эбеновые головки их деток, красивые чёрные мордашки, девочки с бантиками, кудряшки упрятаны в тугие пучки косичек, розовые губы мальчиков, а вот и плач раздался, мамы успокаивают, и белая старушка-немка с разрешения мамы берёт на руки плачущего младенца, он сразу успокаивается, прижавшись головкой к белой «бабушке». Вызывается номер чёрной мамы, и коляска с двумя качающимися головками исчезает в узком проходе на рынок, гле присоседились возле стены изнутри столы „St;dtische Tafel“. Из этого прохода выходят отоварившиеся очередники. Вот едва держащийся на ногах бывший учитель рисования из Союза, здесь всем представляется художником, старый, недавно потерявший свою жену, волочит за собой колясочку с большой сумкой, наполненной продуктами, он тоже экономит, собирает эти евро, чтобы внучки умершей жены раз в месяц навещали теперь и его, всеми забытого и заброшенного. За ним тоже наш, румяный, ещё крепкий, знаток политической жизни в современной России и её окрестностях, вывозит коляску с приделанной к ней высокой и просторной сумкой, доверху набитой дарами от „St;dtische Tafel“. Он радостно прощается с ожидающими своей очереди знакомыми, ветерок обвевает его большую голову с редкими седыми волосами, сверкает его рыжая с сединой борода. Он снимает с груди удостоверение, бесполезное за пределами рынка, и прячет его в карманчик своей сумки. И катит свою коляску вверх, по направлению к остановке метро. Он – добытчик, выстоял очередь, теперь он и его жена, обоим за шестьдесят, целую неделю могут не заботиться ни о хлебе, ни об овощах.
До свидания, до следующего раза, через неделю.
Женитьба в Ближнем Зарубежьи
1. Розовые цветы любви
Любовь приходит внезапно, и даже здесь, среди эмигрантов из бывшего Союза, иногда поражает своей слепотой и награждает розовыми очками наших бывших соотечественников. И соотечественниц, разумеется. Русскоязычные газеты в Ближнем Зарубежье наводнены объявлениями «Он ищет Её», «Она ищет Его», причём предполагается, что Она – это та единственная, на всю оставшуюся жизнь, Настоящая Любовь. И Он тоже находится на самой вершине чувств любви и томления, и брак забросит его на Олимп счастья. Но давайте наденем волшебные очки, которые позволят нам увидеть этих счастливцев вблизи, их долгий путь к супружеству, и исполниться тихой радостью и не завистью, нет, но желанием самим когда-нибудь тоже попасть если не на Олимп страстей, то хотя бы спокойно посидеть у его подножья.
Вот Он, мой первый герой, он – мастер на все руки, назовём его Миша. Там, в бывшем Союзе, Миша до 26 лет был холостым, но встречался с Наташей, которая хотела уехать с ним в Ближнее Зарубежье, когда подойдёт Его очередь уезжать на ПМЖ, и там свить гнёздышко (за Его счёт, разумеется). Но ожидать Наташе пришлось не дни, не месяцы, а долгих 4 года, и она отказалась от Миши, разузнав, что в Ближнее Зарубежье суженый не смог доказать при ознакомительных туда наездах свою полезность и значительность, исполняя на современной лире произведения Баха, и других популярных среди местного населения композиторов просто на площадях и скверах города N. Родители Миши уже жили в этом городе, недавно переехав из бывшего Союза, и постепенно налаживали свой быт. Мама Миши, сильно опечаленная отказом Наташи, попыталась было уговорить её, всё же сопровождать её сына в Ближнее Зарубежье, но Наташа отказала ей так же, как и её отпрыску.
Но у матери Миши был ещё и запасной «игрок» в команде, предназначенной осчастливить и её, и сына. Была на примете Хорошая Девочка, с которой Миша был знаком целую вечность, назовём её Анна, кстати, подружка Наташи. А хорошая она была просто по определению: не пила, не курила, картами и другими играми, даже компьютерными, не баловалась, и мечтала, нет, просто жаждала посвятить пока ещё неведомому Ему свои дни и ночи, словом, найти своё бабье счастье. И как в сказке, озабоченная мама Миши совершенно случайно попала в дом Анны, вспомнив давних знакомых, её родителей, не просто уважаемых людей, а очень уважаемых людей, которые просто знакомых держали на расстоянии, в дом кого попало не звали. Но матери Миши посчастливилось: она и её муж уже перешли в категорию уважаемых людей, и родители Анны, слегка поморщившись, но понимая нужды своей дочери, всё же провели обряд сватовства, обручили дочь с Мишей, уже прикидывая, к чему можно приспособить свалившегося, будто с небес, жениха. Но он свалился в нужный момент, и в нужном месте, и тянуть со свадебкой сильно не стали, бракосочетание назначили через месяц, так как и Анна, и Миша тогда ещё жили в бывшем Союзе.
Узнав от бывшей подруги, что её парень Миша женится на Анне, а не на ней, Наташе, последняя, раньше бывшая первой в очереди на установление брачных отношений с Мишей, метнулась было к своей, разумеется, первой и единственной любви, к Мишеньке, и постаралась из последних сил оживить в нём былой огнь любви и страсти, но не успела: Анечка, ещё не связав себя брачными узами с Мишей, уже отдала ему первые цветы своей невинности, и радовалась, что зародился первый плод их с Мишей любви. А тут и свадьба состоялась, проведенная по древним обычаям древнейшего из народов, после обычного заключния брака в ЗАГСе. И навеки сгинула Наташа, а стала счастливой Анна, и её муж, разумеется, тоже стал счастливым, а через восемь месяцев родился первенец. По совершенно счастливой случайности родился этот мальчик уже в Ближнем Зарубежье, обретя таким образом законные основания стать в положенные сроки гражданином Германии. Везёт же людям: иные и язык немецкий должны знать в совершенстве, и историю с географией Германии выучить, и в современной политике страны разбираться, и много ещё чего нужно, чтобы это гражданство заслужить, а младенцу, сыну Миши только надо вырасти для этого. И язык в него немецкий войдёт играючи, и все сведения нужные и ненужные он будет с пелёнок узнавать в этой стране счастья, и станет он страны этой гражданином, не побывав в шкуре иммигранта. Да, отличные всходы дают только тщательно подготовленная почва и сортовые семена, какой же агроном этого не знает. А уж мама Миши, так и хочется назвать её с заглавной буквы: Мама,- оказалась на высоте. Теперь у Анны и Миши уже несколько детей, есть своё жилище, мечта многих иммигрантов, и работа, и живут они хорошо, а говорить правду, насколько хорошо, не стану, а то, читатели, вы позавидуете, пожалуй, а я хотел бы пробуждать этими строками чувства исключительно добрые.
2. Плоды и колючки
Но давайте посмотрим через мои волшебные очки в другую сторону, где находятся не такие уж и уважаемые люди, но всё ещё достойные и хотя бы себя уважающие. Они пытаются сами соединиться, не используя помощи такой удачливой свахи, как Мама упомянутого счастливчика Миши, при этом действуют с известной долей риска, и вынуждены сами нести материальные затраты, не перекладывая их на могучие родительские плечи. Они ищут объект противоположного пола (речь идёт здесь не о сексуальных меньшинствах), рискуя разочароваться, когда увидят воочию этого доброго человека без вредных привычек, возраст 35, рост 175, вес 70. А чтобы увидать воочию человека, живущего подчас на восточной границе бывшего Союза, нужно оплатить приезд и возможный отъезд в случае негативном, вот тебе и материальные затраты. Хотя бы себя уважающие бывшие наши соотечественники-мужчины, конечно, обладают необходимыми средствами, иначе не выбирали бы Её для дальнейшего знакомства из такого, к примеру, объявления:
«Она, 36/165/58, очень симпатичная и заботливая. Хочу создать семью с мужчиной с серьёзными намерениями, порядочным, добрым. Проживаю в Казахстане. Не боишься расстояния – звони! Телефон 007-xxxx-xxxxxx».
Но не только расстояния препятствуют соединению двух душ и сердец, бывают препятствия и другого рода. Да вот хотя бы взять одну знакомую, зовут её Валентина, учительница из Украины, вышла на пенсию ещё полной сил, с мужем развелась уже давно, сразу после Перестройки ввиду его несостоятельности, её дочь после учёбы в Ближнее Зарубежье вышла замуж за молодого человека с ПМЖ. Теперь Валентина тоже жаждет перебраться вслед за дочерью в Ближнее Зарубежье. Тем самым она хочет убить двух-трёх зайцев сразу: обеспечить себе достойную старость в достойной стране, быть поближе к дочери и родившейся недавно внучке, а также найти себе Большую Любовь. Как современная дама, Валентина пользуется Интернетом для исполнения главной задачи – найти себе спутника жизни. Также она пользуется помощью подруги Жанны, которая давно уехала на ПМЖ, открыла небольшую фирму, помогающую найти свою половину жителям разных стран, встретиться и заключить брак счастливцам, нашедшим свою Любовь. Вот уже третий год Валентина ездит с месячными визитами в Ближнее Зарубежье, чтобы повидать дочь с внучкой, и себя показать многочисленным претендентам, которые хотят обрести Верную Подругу Жизни. Желающие увидать «свою» Валентину, по договору с фирмой Жанны обязаны платить ни много, ни мало 500 Евро – плата за приезд возможной Нежной Спутницы, а также отъезд, и её проживание в Ближнее Зарубежье. Скромненько, но со вкусом. А добрая Жанна к приезду Валентины подбирает 3-4 кандидатов, каждый из которых старается при встрече с Валентиной не ударить в грязь лицом, и Валентина непременно желает не только огласить весь список претендентов, но и побывать у каждого в доме и пожить пару-тройку дней, примеряя будущее Незамутнённое Счастье. Уже состоялось три приезда нашей скромницы и умницы, бывшей учительницы из Украины Валентины, и со всеми кандидатами, которых набралось неполная дюжина, у неё не состоялась «термоядерная реакция» любви; как у Н. Гоголя в «Женитьбе»: то нос у жениха нехорош, то оклад не такой. Возраст у Валентины, конечно, далеко не девичий, уже бабушка, как-никак, и такая переборчивость просто вызывает недоумение. Несмотря на свои неудачи при сватовстве, Валентина утешалась тем, что какую-никакую копеечку у трёх-четырёх кандидатов она всё же вырывала, да ещё деньги на приезд-отъезд с мужа дочери слупила, и притом каждый раз. Ну, и Жанна тоже не внакладе осталась, свой процент от Валентины получила: дружба – дружбой, а денежки… счёт любят. И всем бы хорошо было, да один непонятливый претендент, Василием зовут, из русских немцев, что достремились-таки до Родины предков, пристал к Валентине, как банный лист к… ну, вы знаете, к чему в бане листы пристают: отдай, мол, деньги подъёмные, мои кровные 500 Евро, я – пенсионер, и с какой-нибудь другой девушкой знакомиться буду. Но у Валентины нашей характер – кремень, недаром мужа своего, как кутёнка провинившегося, со двора согнала, в школе с непослушными детьми обращаться наученная, и так ему отрезала, что бедного Васеньку унесло тотчас бурным жизненным потоком в такую сточную канаву, что и не видать его больше, и не слыхать, и не булькает даже. Единственная загвоздка у Валентины, как деньги эти, честным трудом заработанные в постелях у нуждающихся в Подруге Верной, фискальному ведомству своей страны показать, а налогов чтобы на них не платить. Но Валя – дама образованная, с Интернетом «на ты», несколько иностранных языков знает, а уж по части защиты собственных интересов – просто дока, с этой проблемкой тоже справится.
В зрело-перезрелом возрасте соединитьсялюдям, приехавшим из Союза, конечно, трудно, слишком много требований друг к другу, да и желание оставаться в покое тоже немаловажно, а уж свар да ссор никому не хочется. Другое дело – молодые и незамужние, желающие найти не просто подружку, или друга до первого поворота, но создать семью. Сейчас в Ближнее Зарубежье много иммигрантов, и женятся они в основном на своих. Интересной особенностью таких браков с людьми, не обременёнными Большими Достоинствами, является то, что они происходят зачастую не по географической близости, но по другим притягательным мотивам, так что, например, Хороший Мальчик из Ближнее Зарубежье женится на Просто Золотой Девочке, живущей в Израиле. И Девочка переезжает к своему мужу, а потом они живут счастливо, наживая достаток и детишек, числом, как правило, три. А почему три, что за число такое магическое, семья с тремя детьми? Есть и на то причина. В Германии таким семьям дают возможность обзавестись собственным жильём, и чем больше детишек, тем больше и льготы в его приобретении. Конечно, для десяти детей в семье льготы будут ещё больше, но в такой семье родителям легко затеряться, и не встать на вершине иерархической лестницы, совсем как в звериной стае. Поэтому благоразумные родители выбирают оптимум, а это и есть три ребёнка. К тому же такие дети чаще всего не сильно отличаются по возрасту. Да что это я заболтался о других проблемах, ведь собирался же вам рассказать о женитьбе и любви. А тут дети...
Алёна, девушка из бывшего Союза, нанялась в гувернантки в страну Ближнее Зарубежье, и одновременно училась там же чему-нибудь и как-нибудь в университете. Возраст 24, рост 162, вес 50. Три года по программе AU-PAR отработала, отучилась, и пора уж ей и честь знать, уезжать обратно в свою незалежную, а ей ох, как не хочется. И платили ей здесь мало, и работодатели прижимали, да всё норовили обсчитать: вначале давали ведомость подписать, а потом говорили ей, что уже и деньги выплатили, раз она вперёд расписалась. Алёна попервах попалась, а вдругорядь уж не попадалась, сперва, говорит, денежки мне за работу выплати, а уж потом и расписываться стану. Поэтому хозяева её больше года и не держали у себя в гувернантках, а в четвёртый раз она себе и места не сыскала, ей давали рекомендации хитрющие, вроде и хвалят её вовсю, а новые хозяева нанимать по этим рекомендациям не спешат. Алёна с подружками исправно на дискотеки ходила, но молодёжь местная и золотая, и серебряная, да даже и медная, узнавая по неуловимым приметам, что она – гувернантка, нос воротили, и знакомиться с ней не спешили. Однако случай подкинул-таки Алёне уже не молодого, но ещё до сорока Павла, который тоже на дискотеки изредка заглядывал, работы постоянной не имел, и жил на пособие. Принялась наша гувернанточка его обхаживать, про любовь ему вкручивать, про нежные чувства свои излагать, и как она детишек любит, и своих ей парочку хочется, причём именно от нашего Павлика. Он натурально варежку открыл, никогда ему никто до этого такие речи не втюривал, а идея о собственных детишках ему понравилась, и родители его тоже ему это прямо на днях, или раньше, талдычили, так мол, и так, подавай нам внучков, а то мы уже старые, голоса детские в семье своей ещё услыхать хотим. И Павлик тут же Алёну под белые ручки берёт и жениться в Данию навостряется. Там, в Дании, за одни сутки жениться можно, королевство ведь, ещё Андерсен писал, что там чудеса возможны. Правда, за эти чудеса и платить надо деньги чудесные, но всего раз в жизни женишься, подумал наш Павлик, не жаль и поясок подтянуть. Поясок он подтянул, а денег не прибавилось, пришлось ему по друзьям и знакомым пройтись, денег в долг взять. Однако, друзья его и приятели уже за Павликом слабость такую знали, что занимать-то деньги он мастер, а вот отдавать долги ещё только учится, и всё время в одном классе двоечником по этому предмету остаётся. Оттого взаймы ему давать друзья не стали, мол, нету у нас, вот вчера бы ты попросил, так дали бы, а сегодня не проси, денег уже нету. И карманы выворачивают, Павлу показывают, а там пусто, хоть карманы и не дырявые. А в кошельке только кредитная карточка и есть, а денег нету. Тогда Павлик к папе-маме помчался, благо, они в одном с ним городе жизнь коротают. И под будущих деток родители дали ему, сколько смогли, но всё равно денег чудесных не получается, надо ещё где-то занимать. Тут уж Алёна поняла, что наступает её черёд, деньгами грядущее своё подкрепить, только её жаба давит, деньги терять свои кровные, заработанные не хочется. И надумала она, Павла своей маме показать, и его подговорить, у её мамы денег занять, а уж отдать Алёна его заставит. Повезла Алёна своего женишка в Украину, а там её мама дочь и зятя будущего по струнке построила, своё благословение дала, и денег под проценты ссудила, благодетельница. Тут же молодые в Данию кинулись, самолёт их живо доставил, такси домчало до свадебного бюро, где у них сразу деньги чудесные взяли, и с улыбками потом поженили. Тут Алёна наконец свободно вздохнула, а Павел к узде привыкать стал. Рука у Алёны, хоть тоненькая и слабая с виду, крепко за Павла держалась, оторвать невозможно. Первое время после возвращения из Дании Алёна ещё слегка ворковала Павлу о своей большой любви и желании деток с ним завести, а потом другие речи пошли. Нам эти речи неинтересны, там ни слова о любви, о слиянии душ. Ровно два года Павлик скучные речи своей жены слушал, ни днём больше, потому что как эти два года истекли, так жена Павлика и бросила, к англичанину перебежала, и с ним в туманный Альбион слиняла. Так Павлик без детей остался, да и без денег, которые Алёна с собой увезла. Ну, ничего, хоть помечтал о хорошем наш Павлик, правда, почитай, все два года провёл ночи на диванчике в коридоре, куда его Алёна определила. Сама же спала на двухспальной кровати, что родители Павлика ему на свадьбу подарили, спала и видела, как бы за иностранца замуж выйти, и потом барыней жить. За просторечные слова и выражения в этом правдивом описании Большой Любви Алёны и Павлика прошу пардону, но я с ними повёлся, от них и набрался их словечек да выражений.
3. Суета и непотребство всякое
Как правило, мужчины раньше приказывают нам долго жить, как будто, если они не прикажут, мы жить будем коротко! Их вдовы долго ещё за могилками мужниными ходят, цветочки поливают, порядок поддерживают, хотя это и происходит в Ближнем Зарубежье. Вот так у могилки и познакомились Вдова с Вдовцом. Вдовец только недавно похоронил жену, на её могилке стоял, мысленно с ней прощался, а рядом женщина цветочки высаживала, мужа год как потеряла. Вдова сразу глазками засверкала, тут же стала за могилкой жены вдовца ухаживать, как за своей собственной, простите каламбур, дорогие читатели! Вдовец покорно, и даже с удовольствием принял ухаживания вдовушки, а вскоре они покинули последний приют усопших, и очутились в опустевшей квартире безутешного вдовца, где за столом помянули своих дорогих покойников, а потом, уже вечером, попытались любовью вылечить страдание. Но назавтра вдовец уже собирался в путь, в далёкую Украйну, где его ждала ещё одна вдова, знакомая с давних лет. Когда-то в юные годы они вместе учились в университете, она не замечала его, а он желал её. Теперь она была рада его предложению выйти за него замуж, и его грубоватому ухаживанию, ведь он так и остался слегка неотёсанным парнем с окраины. Но именно эта грубоватость, настойчивость и напор позволили в темпе преодолеть все препоны к будущему счастью, долгожданному со стороны мужчины, и последней надежде на ПМЖ, забугорную радость, с её стороны. Через месяц вновь испеченные супруги чинно прогуливались в Ближнее Зарубежье по чисто вымытым частыми дождями тротуарам, ездили на велопрогулки по узким велодорожкам города, который встал из руин и пепла после методичных американских бомбёжек во второй мировой, как сказочный феникс. Одно время автору показалось, что эта прогуливающаяся супружеская чета представляет собой самых счастливых людей из всего нашего русскоговорящего зарубежья. Его новая жена рядом с ним и при посещении могилки предыдущей жены, стоит печально склонив голову, думает о своём бывшем муже. Далеко осталась его могила, за 2000 км отсюда. Эту сцену с завистью наблюдает та, первая Вдова, которой так и суждено одной ходить на могилу своего мужа, пока её ноги носят. Да, Любовь её обошла стороной, а бывший Вдовец теперь дышит запахом увядших осенних цветов, и пытается оживить образ той молодой сокурсницы, которая теперь рядом с ним, но всю жизнь была так далека.
Иногда женитьба в бывшем Союзе, и последовавший за ней переезд на ПМЖ по странной случайности рождает развод по прошествии небольшого времени. Вдова солидного учёного Л., скоропостижно скончавшегося от лейкемии, вышла замуж немного спустя за желающего уехать на ПМЖ в Ближнее Зарубежье, и вскоре очутилась в Германии, на языковых курсах. Однако, немецкий язык давался ей с трудом, точнее сказать, не давался ей без труда, и на уроках она просвещала своих соседей обо всём понемногу. Так, она поведала, что с мужем живёт раздельно, поскольку здесь, в Ближнее Зарубежье есть такая возможность. Учёба длилась несколько месяцев, и в середине обучения г-жа Л. поведала всем желающим во время занятий, что она разошлась с мужем, а в конце обучения она мужа похоронила. Мавр сделал своё дело, мавр может уйти. Зато теперь г-жа Л. с дочерью старшей живёт в одном городе, коротает одинокие вечера разведённой женщины, возится с внуками. А о муже, как водится, или хорошее, или ничего. Хороша была Танюша, краше не было в селе! Теперь г-жа Л. на вечера и посиделки ходит, где мужчины бывают, стишки свои читают или рассказики, от невозможности в душе удержать приятные и всякие воспоминания. Если, конечно, её внуки не ангажируют с собой посидеть. Только что-то у неё не клеится, третью Великую Любовь свою отыскать. Ведь поэтишки эти больше о признании пекутся, чем о встрече роковой с красавицей невозможной. А вторая дочь г-жи Л. в бывшем Союзе осталась, и там реализует, что бог пошлёт, то бишь, что мама её из Ближнее Зарубежье посылками шлёт: то мать в Красном Кресте ради Христа выпросит шубу норковую, хоть и ношенную, да почти новую, то лекарств дорогущих вымолит на поправку здоровья, подорванного смертями внезапными двух своих мужей дорогих.
Напоследок замолвим слово о бедной женщине, чувствами которой беззастенчиво сыграли ради наживы, использовав опять-таки брачные отношения. Один местный поэтишка, который, конечно, считает себя поэтом, хоть и не с большой, но всё же буквы, был сильно озабочен судьбой своей младшей дочери, которая собиралась выехать на ПМЖ, ждала только разрешения. Лет ей было под тридцать, замужем не была, и её отец, вращавшийся в разных, но важных кругах, решил её женить, а заодно и заработать на этом, найдя страстно желавшего попасть на постоянное место жительства приличного молодого, а хотя бы и не совсем молодого, человека, а можно и не совсем приличного, лишь бы заплатил приличествующую случаю сумму папаше, так сказать, презент, или калым за невесту в 5 тысяч долларов США. И эдакий человечек приискался, неженатый, сам папаше паспорт чистый представил, без напоминания, в котором никаких жён не значилось. А если бы паспорт не предъявил, то папочка бы напомнил, уж не сомневайтесь, своего не упустит, да и чужое прихватит, не постесняется. Папаша дочкин даже договорчик с этим женишком подписал, где тот обязался на младшей жениться, и выехать с ней за рубеж. В договоре этом был и тайный пункт, совсем как в пакте Молотова-Риббентропа, в котором была этому жениху после свадьбы полная свобода предоставлена по части проживания, внебрачных связей, и полная денежная независимость обеих сторон. Означало это то, что брак был просто формальность, фикция. Правда, папа дочку об этом пункте не уведомил, расстраивать раньше времени не хотел.
Вот молодые в бывшем Союзе свадьбу сыграли, и до отъезда вместе пожили, а потом в Германию прибыли, и начали в общество немецкое интегрироваться. Папаша уже раньше в том же городе интегрировался, да так удачно, что чуть ли не с бургомистром на «ты», ну, а если не с самим бургомистром, то с его заместителем непременно раз в месяц встречался, и ему свои проблемы обсказывал на ломаном немецком наречии, где основную роль три важных слова играли, не скажу вам, каких, а то вы ещё последовательность их перепутаете, и получится не во благо, а наоборот. Да и незачем вам это, уж лучше язык учите, а папаше нашему старенькому, 70 с гаком, это и простительно. Так вот, папаша этому важному лицу из муниципалитета стишки свои почитывал, и тот головой кивал, носом клевал, и просыпался только, когда наш поэт кулаками сильно взмахивал в ударных местах, и всё своё «гут, гут» твердил. И вот после приезда дочки с мужем вдруг она в слезах к папаше своему пришла, и ему жалуется, что муж с ней жить не хочет, оформил себе раздельное проживание, и ушёл от неё. Деток у них ещё не было, и теперь, по всему видно, и не будет. А папочка денежки-то от зятя получил, и неловко ему дочери признаться, что с его стороны это просто афёра была, на зятя надавить он не может. А тот распоясался, к себе из Грузии любовника выписал, с ним живёт, в его квартире дым коромыслом, и вообще собирается на родину возвращаться. С папашей не стал даже разговаривать, мол, я тебе денег дал, чего тебе ещё, старче? И развода требует, пришлось папашке, как ужу на горячей сковородке повертеться, дочь умаслить не удалось, в конце концов она всё поняла, или добрые люди объяснили, всю правду выложили. Теперь обманутая дочь отца возненавидела, ничего хорошего в душе её не осталось, ни семьи, ни матери. Из её брака сплошной брак и вышел, только и осталось у неё воспомининие, как женихался некогда этот сексуальный меньшинец, ей цветы дарил, как всем остальным невестам женихи дарят, целовал, и она тогда себя настоящей женщиной почувствовала. А теперь осталась ей одна тоска. И пустота.
А поэт всё так же стихи свои читает о любви, чести и благородстве, половину Германии со своими стихами объездил, будит в других лучшие чувства. Жаль, что он себя не слышит, а то, может быть, стал бы лучше? И проснулся бы когда-нибудь, ведь стать человеком, пока ты живёшь, никогда не поздно.
Женская жизнь в не очень дальнем Зарубежьи
В Зарубежьи наши зрелые женщины значительны уже тем, что в бывшем Союзе были заметны: либо красивы и умны, либо красивы, или… всё прочее. А вырвавшись навсегда за границу, оставив там, на Родине свою молодость и неисполнившиеся надежды на признание, собираются в сообщества по интересам, пытаясь в них выделиться. Ах, как они танцуют в своих танцевальных кружках, мелко переступая ногами, выделывая руками такие штуки! А глаза, глаза горят неутолимым огнём, жаждой найти наконец-то Его, Того, кого тщетно искали всю жизнь. Муж и дети не в счёт; отцветает сокровенное женское, так и не насытившееся вешними водами юности. Близится последний всплеск живого любовного томления, а что за ним? Лишь остывающий пепел старческого доживания, да сочувствия детей и знакомых. Да где они, мужчины, в танцы они не играют, где-то прячутся, или смотрят по-молодому на расцветающих юных девушек на улицах, по телевизору, в Интернете. И не замечают своих спутниц, готовых слегка попроказничать, флиртуя, разогревая чувства и кровь. Они, мужчины, заняты своей работой, бизнесом, добычей тугриков, долларов и евро, приходят с работы усталые, им не нужны эти вечера-посиделки, где зрелые женщины ведут друг с дружкой зрелые разговоры, умело раскрывают коварные замыслы отсутствующих подружек, планируют, как вернее отбить у глупой, недалёкой гусыни её лопуха-мужа. И тема тем, это где подешевле купить лучшие туфли, платья, и всё-всё, в чём нуждается просвещённая и продвинутая Женщина.
Вот и в городе N изумлённый автор был не раз очарован, околдован, ошарашен, и даже, стыдно сказать, околпачен в многочисленных Тёплых Домах, Литературных Гостинных, Поэтических кружках и Вечерних Чаях, куда его с дальним прицелом приглашала почитать свои стишки очередная хозяйка салона, дородная в ширину, вся лучащаяся добром, которое только из глаз её и лилось, с хорошо поставленным голосом драматической актрисы. И автор, прижимая к груди тетрадку с заветными, ещё не знавшими публики стихами, с очередной надеждой приходил. И читал. И с выражением. И с чувством. И с толком. И с расстановкой. И, случалось, неплохие строки. Одна только беда: не было у автора, ну, этого, знаете ли, шарма, одет кое-как, не носит на шее золотой (на худой конец, серебряной) цепочки с крестом, частенько небрит, от волнения запинается, в неожиданных местах дыханье спирает от чувства, того и гляди, заплачет неуместно… А слушательницам смеяться в тех же местах хочется: ну какие там в нанешнее-то время чувства, что там автор за розовенький сиропчик льёт, и малиновым желе заправляет? А брюки-то неглаженые, рубашка без галстука, и футболка из-под рубашки торчит. И обувь хозяйка салона сразу разглядела: стоптаные каблуки, верх нечищенный, шнурки, поди, тоже разноцветные. Да и сам автор из города заштатного приехал.
А в салон этот приходят писатели, поэты эмигрировавшие из Москвы, Петербурга и Киева! Вот те читают важнецкие строки, сразу и не поймёшь, о чём написано, зато писавший их – выдающийся Член Союза Писателей, Поэтов, Художников, при параде и в гастуке. А один так уморительно анекдоты рассказывал, грозился, и стишки свои почитать, да только с собою не принёс, потерял при переезде, а наизусть ни одного не помнил. Салонные кумушки тут же свой конкурс проведут, на Самого Перспективного Поэта, Писателя, или Художника, в кулуарах обсудят, с приговором медлить не станут. И после окончания заседания Вечернего Чая, или Тёплого Дома все приятные дамы около победителя толпятся, наперебой его на следующее заседание, зависание, залежание приглашают, причём каждая – к себе. И не только в салон. От такого усиленного внимания, к примеру, один Самый Перспективный Поэт в городе N вскорости загнулся, через год после него второй Перспективный Поэт отдал концы, так что поэты теперь что-то не жаждут на заседания в такие салоны являться.
Поэтому нашим дамам приходится самим и стишки писать, бывает, и в рифму, так что теперь им среди себя впору и самим конкурсы поэзии проводить. И темы для стихов достойные: дождёшься, или нет своего Долгожданного, нет, не мужа, конечно, а Его… Или же почему Он её бросил, чем она хуже других? Или же страх одиночества, вот поистине лейтмотив сотен дрянных дамских стишков, которые просачиваются в периодическую печать, наводняют Интернет за отмиранием дамских розовых альбомов. Ну нету сейчас Пушкиных, и альбомы стали не нужны! А одна дама, только приехав в город N, тотчас заразилась вирусом стихосочинительства, и сразу стала известной. Её нынешний муж – известный рифмоплёт, такого наплёл, ввек не расплести, и её в свои затеи впутал, теперь не рад, у неё ещё лучше стишки получаются, так на пару и выступают: он длинно и бестолково, она кратко и изящно стишки свои читает. И ещё одну пару хочу упомянуть, не могу, не смею умолчать об этой паре. Тоже муж с женой. Он, как в юности у костра посиживал, гитарные струны пощипывал, да голосом своим звонким песни задушевные певал, так и продолжает, только теперь песни на свои слова и музыку поёт. А жена его, как когда-то в молодости к его крутому плечу молодецкому привалилась, да тонким голоском песни ему подтягивала, так и теперь подпевает высоким голоском, тонким, таким тонким, что страшно становится: а вдруг, порвётся голосок-то. Жена поёт, поёт, да по сторонам поглядывает, и от мужа ни на шаг. Он – такой крупный, высокий мужчина, так бы дамочки вокруг него и вились, в хороводы свивались, да жена начеку. На чужой каравай рот не разевай! Остаётся безмужним дамам ожидать своей очереди, когда у долгожителя-мужа жена раньше сроку в ящик сыграет.
Как снять квартиру в Ближнем Зарубежьи
Приехав в чужую страну, эмигранты из бывшего Союза, привычно распуская хвост перед своими, представляются на ранг, а то и на два выше, чем были Там. Простой инженер скажет вам, что он был главным конструктором Уралмаша, и поди проверь, так ли это. Да и кто проверять станет, ну главный, так главный. Главнее, что ты себя сам уважаешь, и, по Райкину, ты и есть уважаемый человек. Я видывал кандидатов всяческих наук, которые здесь, в Ближнем Зарубежьи представляли себя докторами. Простые учителя рисования слыли художниками, танцоры кордебалета – солистами, учителя средних школ становились журналистами, а журналисты – писателями, поэтами, художниками слова. Но все эти пышные жабо, которыми окутывают себя иммигранты из наших, не срабатывают при встрече с чиновниками в учреждениях, и коренными немцами, которые к выходцам из Союза симпатий не питают. Исключение составляют молодые, или красивые, или и то, и другое, женщины, русские, украинки, казашки, словом, любые, кроме ярко выраженных евреек, которых даже собственная диаспора отталкивает. Наверное, им не прощают всех грехов иудейского народа, совершённых во все времена, ведь они – продолжатели рода иудейского, они несут в себе те черты, которые и самим евреям ненавистны: неблагородные крючковатые носы, глубоко запавшие глаза, или, напротив, глаза навыкате, толстые ноги, животы, груди. А эта речь с завываниями, как у местечковых евреев, эти стоптанные шлёпанцы и грязные халаты у старух!
Но я уклонился от темы, хотя симпатии к иммигрантам – это большая редкость в любой стране, и в Германии эти симпатии пытаются насадить сверху, а снизу растёт густой мох недоверия и неприязни. И при поисках квартиры, в постоянной сутолоке и беготне, находясь в толпе таких же иммигрантов, расталкивающих локтями конкурентов, застряёшь именно в этой опутывающей ноги неприязни и неприятии местных жителей. А они тоже борются за свои права, за право жить на своей земле, за право не слышать односложных просьб о помощи на скверном немецком языке с ужасным русским акцентом, да просто они не знали прежде нас, эмигрантов из Союза, нашей показной вежливости в лицо, злословия в сторону, нашей беспомощности в делах, и надежд на доброго дядю, который всё сразу решит. Только бы найти этого доброго дядю, а уж мы ему заплатим, сколько нужно.
-Герр Х. нам симпатизирует, он может помочь, позвонить насчёт квартиры, ну, вы сами понимаете, не за одно спасибо. Что вы, что вы, немцы взяток не берут, упаси вас бог от этого, они категорически неподкупны. Но подарок, хороший армянский коньяк из русского магазина, конфеты московской фабрики, хороший коньяк, или на худой конец водка высшего качества – вполне достойный подарок, вполне. И цветы, хорошие дорогие цветы из магазина, непременно цветы!-
Кто не слыхал таких рекомендаций от счастливчиков, прошедших через игольное ушко выбора жильцов на квартиру в Ближнем Зарубежьи, и снявших квартиру в хорошем районе, большую, на пределе возможностей оплаты социальной службой, иногда даже и за этим пределом! Какие же на самом деле нужны предпосылки для снятия квартиры в достаточно неблагоприятных условиях, описанных выше, для наших иммигрантов?
Все приезжавшие на ПМЖ из бывшего Союза сразу попадали под крыло ведомства по приёму беженцев, которое оплачивало их первичное пребывание в стране, проживание в общежитии, и требовало изучения немецкого языка, как основного средства общения и интеграции в общество Ближнего Зарубежья. Без изучения языка о квартире, нормальных жилищных условиях не могло быть и речи. Языковые курсы оплачивала биржа труда, разрешение на поиски квартиры давало социальное жилищное ведомство по окончании языковых курсов. Но без денег при поисках квартиры не обойдёшься. Квартир для сдачи внаём множество, объявления об этом появляются в газетах, но для того, чтобы звонить по этим объявлениям, нужен хороший немецкий язык. С «плохим» языком ответ, как правило, один: квартира уже сдана. Поэтому волей неволей, а приходится обращаться к маклерам за помощью. Расходы на снятие квартиры составляют маклерские услуги, или провизион, что привычно русскому слуху, залог за квартиру, и месячная оплата вперёд. Есть маклеры русскоязычные, из наших, редко из немцев, но тоже встречаются, и коренные немцы, по-нашему аборигены.
Немецкие маклеры вежливо выслушивают наших жаждущих квартир, берут их телефоны, охотно одаряют своей визиткой, и никогда не позвонят, не предложат квартиру. Хотя исключения бывают, но практически невозможно попасть в жилище, расположенное в хорошем районе, где нет бедных иммигрантов, где всё чинно, благопристойно и тихо, из окон не гремит поп-музыка, во дворе не гоняют мяч дети пришельцев из Востока, по вечерам не раздаются душераздирающие крики избиваемых женщин и детей, и редко слышны звуки приветствий, коротких обменов новостей соседями, когда они возвращаются с работы, и в остальное время благотворная тишина, которая даёт простор жить всем, детям и взрослым.
Немецкие маклеры, готовые сотрудничать с русскоязычными клиентами, редки, но одному знакомому Л. однажды «посчастливилось» с таким встретиться, назовём его условно г-н Швиндлер. Он вежливо выслушал знакомого Л., когда тот просил маклера заняться поисками квартиры для него с женой, и предложил Л. подписать с ним договор об этом. В договоре значилось, что за каждое посещение показываемой им квартиры Л. обязан заплатить ему определённую, и немалую сумму. При этом не было каких-либо уточнений типа «в случае успеха», и г-н Швиндлер при первом показе Л. квартиры, в которую Л. сперва даже не хотели пускать для осмотра, и от которой он отказался, взял с Л. тем не менее свой договорной гонорар. Поняв, что попал в ловушку, знакомый отказался от услуг этого маклера, разорвав с ним договор. Было ещё несколько маклеров, что готовы были искать для Л. жилище лишь при условии заключения с ними договоров на невыгодных условиях для клиента. И от их услуг знакомому пришлось сразу отказаться.
Впрочем, расскажу курьёзный случай взаимодействия другого знакомого с таким маклером. При первом посещении квартиры Яша, назовём знакомого так, сообразил, что квартира ему подходит, хотя там не был сделан ремонт, и не было стены, которой можно было бы отделить комнату от блока приготовления пищи. Известно, что для нас, выходцев из Союза, наличие хорошей, большой кухни рассматривается, как огромное удобство и преимущество. В этом жилище кухни не было, но её можно было создать, и когда знакомый стал «разговаривать» с хозяйкой, то есть объясняться на ломаном немецком языке с применением нескольких известных слов и выражений, с «подсказкой» словарика, выяснилось, что квартирант мог бы произвести ремонт за свой счёт, установить стенку и настелить полы из ламината. Яше очень захотелось снять эту квартиру, но не хотелось платить г-ну Швиндлеру гонорар, и он объявил маклеру, что квартира ему не подходит, и когда тот начал спорить, то Яша просто погнал его вдоль улицы, как обманщика и вымогателя. Г-н Швиндлер не стал раздувать эту историю, и продолжал пытаться ловить в свои сети жаждущих и легковерных иммигрантов из наших. Ну, а наш ловкач Яша связался с другим маклером из наших иммигрантов и, зная адрес желаемой квартиры, вновь пришёл к той же хозяйке, в конце концов снял эту квартиру, затем отремонтировал её, и прожил там несколько лет.
Поневоле нашим бывшим соотечественникам приходится обращаться к нашим маклерам, которые приспособились к местным условиям, изучили язык лучше других, и не всегда безуспешно пытаются организовывать показы квартир. Сведения о таких наших маклерах легко добываются желающими через знакомых, родственников, из русской прессы. Есть законные маклеры, с оффисом, клиентурой, законным провизионом (маклерским вознаграждением), они работают чаще всего «под крылом» немецкой фирмы недвижимости с нашей клиентурой. Есть посредниками, которые связывают клиентов, не знающих язык страны, и немецких маклеров. За сдачу внаём квартиры они требуют свою мзду, которая, увы, целиком незаконна. Такие, с позволения сказать, комиссионные на сегодняшний день составляют примерно 1000 евро за комнату, и являются чистой воды вымогательством.
Как появляются такие «специалисты»? Автору рассказали историю об одной такой полузаконной маклерше, назовём её Лия. Эта дама врастала в общество, находила эту «питательную» нишу, приспосабливала себя к ней, создавала себе имя, и ловко избегала неприятностей. Простой учительницей из России приехала сюда, в Ближнее Зарубежье, Лия с мужем. Уже по приезде у неё были знания немецкого языка в объёме языкового ВУЗа. Здесь, в Гёте-институте, она пополнила знания и заговорила, смогла общаться в различных учреждениях, отстаивать свои и мужа интересы. Однако, этих познаний всё ещё нехватало, чтобы пойти работать в школу. Поэтому она стала работать помощницей учителя, работая в группе продлённого дня. Попутно Лия восполняла те базовые знания чужого языка, которые можно приобрести только в детстве, и без которых речь никогда не станет беглой, свободной. Она завязывала многочисленные знакомства с местными жителями. Говорят, что теперь она разговаривает, почти как немцы.
Языковая практика Лии началась в общежитии, где она буквально не выходила от комендантши, вела с ней длинные беседы. И тем самым убила двух зайцев: получила практику разговора, и подружилась с этой женщиной, в которой почти все видели лишь строгую чиновницу. В дальшейшем г-жа комендантша помогла Лие получить хорошую квартиру в прекрасном районе города, поручившись за неё. Выбирала квартиру Лия дотошно, и познакомилась с маклерами, наблюдала их работу. Новая квартира Лии находилась в доме, где прежде ни одного иммигранта не было. А пустые квартиры постоянно появлялись, зарождая в будущей благодетельнице человечества в лице Лии мечты о настоящих зароботках. В общежитии подолгу «засиживались» семьи, которым никак не удавалось найти квартиру, хотя уже давно были окончены языковые курсы. Лия рвалась в бой, и стала хлопотать для нескольких семей сразу, когда возник первый же вариант. Намереваясь устроить аукциончик, она чуть не просчиталась, выбирая самого «благодарного» клиента.
Одной претендентке на квартиру отказало социальное ведомство, другие клиенты отказались сами, не помещаясь вдвоём в крохотной кухне. Более худые клиенты, которые поместились вдвоём в кухне, согласились, и получили квартиру, несмотря на ожесточённое сопротивление Лии, передумавшей, и пожелавшей взять большие деньги за услугу. А с худых клиентов, она это чувствовала, взять будет почти нечего. Да и особой благодарности худые не показывали, видя нечистую игру Лии. И всё-таки подарок Лия и с худых сорвала, побоявшись взять деньгами. Вот такой первый опыт был у Лии, настоящий блин-ком. Дальше последовал ряд более успешных операций, в результате чего в прежде чисто немецком доме появились русскоязычные жильцы, не все из них не разговаривали громко на русском языке, находясь на балконе, не включали громкую музыку, не кричали пьяными голосами середь ночи, и не бросали во двор окурки. Теперь у Лии появился лихорадочный блеск в глазах, она жадно смотрела на окна и, заметив опустевшую квартиру, мигом кидалась в жилищное управление, к хозяину квартиры, и пыталась её сдать. Но её целью, как и прежде, было не улучшить жилищные условия своих бывших сограждан, а получение от них комиссионных за свои неоценимые услуги по таксе (см. выше). Много других подвигов и геройств совершила Лия, но они находятся вне сферы поисков квартир, и мы не будем говорить о них.
Десять лет назад в городе N. слыла известной русскоговорящей маклершой Лиля. И она работала с клиентами, пожилыми эмигрантами из Союза, на конкурсной основе, из толпы претендентов для осмотра квартиры её намётанный глаз сразу выделял нескольких достойных, их-то она и водила показывать квартиру. Остальным обещала показать квартиру в следующий раз. Тогда ещё функционировала немецкая марка, и «гонорар» Лили за квартиру из двух комнат составлял 400-500 марок. Однажды мы с женой увидели её в деле, когда тоже пошли на открыый осмотр сдававшейся квартиры. Лиля отобрала из достойных самого перспективного, видного, высокого, уверенного в себе мужчину, который сразу занял к ней место поближе и негромким, хорошо поставленным голосом что-то Лиле поверял, очевидно важное и значительное, потому что после осмотра квартиры она продолжала разговор только с ним одним, отпустив остальных до лучших времён… Одному моему знакомому Лиля нашла квартиру в тихом зелёном районе на цокольном этаже, взяла комиссионными 400 марок, знакомый и его жена остались довольны, живут там и поныне. Но мы в ней разуверились после того единственного раза, и больше не пытались ходить на её «открытые» просмотры квартир.
Что случается в том случае, когда в общежитии иммигранта не хотят держать, а квартиру он всё же не нашёл? Ему дают дополнительный срок в две недели, которые «умельцы» растягивали до месяца, полугода, а иногда и поболе, чтобы он продолжал поиски квартиры. Или сразу переселяли эту семью, или этого иммигранта в пансион, частное заведение, хорошо описанное Диккенсом. С той поры многое изменилось, но пансионы, и строгие хозяйки, запирающие их дверь на ночь, остались. Многие семьи вначале пытаются найти квартиру без маклера, или идут в немецкие агентства недвижимости, но чтобы избежать пансиона, полностью «созрев», готовы платить доброхотным «русским маклерам» их «законные» комиссионные.
Есть и нестандартные методы, например, действовать через церковь. Одна знакомая, мы её звали Шарон из-за её округлой фигуры и круглого лица, ещё живя в Украине, в зрелом возрасте стала сильно набожной. Работала воспитательницей в детском саду, а после работы изучала иврит и религию предков. После переселения в БЗ нашла нетрадиционную церковь, которая пыталась объединить всех верующих под одной крышей, и прижилась там. Там же ей помогли найти квартиру, и даже работу. Когда она ещё жила в общежитии, то, приходя к знакомым, семейным людям, подолгу засиживалась у них, и после обычных преамбул переходила к своей излюбленной теме, бичеванию греха. Мужа у неё не было, поэтому в конце концов она громила словесами грехи совокупления, половой жизни. И так как она часами призывала к праведной жизни, не обращая внимания на время дня и ночи, в очередной семье в конце концов не выдерживали, и попросту выгоняли её вон. И вскоре в общежитии у неё не оказалось друзей. Теперь свои разговоры она ведёт в кругу своих новых знакомых, а старые, завидев её, отворачиваются, и идут мимо, не здороваясь. Зато жильё она получила одной из первых, а её знакомым ещё долго пришлось собираться с духом, чтобы нанять маклера.
Для молодых и молодо выглядящих женщин, попавших в БЗ из Союза, теоретически существует шанс, выйти замуж за местного богача, и сразу получить квартиру, а также будущую обеспеченную жизнь со всеми местными удобствами. Для этого необязательно быть сплошной красавицей, но непременно нужно быть или стать одинокой, и по возможности беззащитной. Для ещё замужних, но уже мужем недовольных, нужно с мужем развестись, но так, чтобы в случае неудачи к нему ещё можно было вернуться. К примеру, дама Ш. приехав сюда с мужем, нашла себе приятеля-югослава, уже давно здесь жившего и работавшего, а мужа оставила на скамейке запасных, так, на всякий случай. Она долго добивалась дружбы с её знакомым из Югославии, демонстрировала ему горячую заинтересованность игрой в шахматы, которой он баловался долгими летними вечерними часами, и через какое-то время её уже можно было видеть с новым другом на прогулке под ручку. Муж в это время сверкал своей лысиной где-то неподалёку, но оставался почти незаметным для новой парочки, бродя теми же тропами. Теперь уже не было желающих поиграть в шахматы, и громадные кони вместе с другими фигурами уныло ждали игроков в стойлах под скамейками в парке, чтоб порезвиться на шахматной доске. Шахматная тема для разговоров с новым другом потихоньку исчерпалась, и вскоре югослав поменял местожительство, а неверная супруга опять стала верной своему мужу, с которым она на всякий случай не развелась. С той поры они оба ходят под ручку по тем же дорожкам парка, и не смотрят в сторону шахматного уголка. А их квартирная проблема была уже давно решена с помощью маклеров.
Молодые дочери наших иммигрантов сразу по приезде стали усердно искать немца, к которому можно было бы присоседиться, конечно, с целью выйти за него замуж, но вначале, в качестве испытательного срока, пожить с ним просто так. Заодно и квартиру можно не искать. И знаете, пару-тройку таких дружеских связей типа русский с китайцем – братья навек, автор мог бы указать. Да что там указать, лучше я вам о них расскажу. Но так, осторожненько расскажу, мол, дело было где-то там, в тридевятом царстве, в тридесятом государстве, и ясное дело, не здесь. А то обиды будут, если случайно кто-то почти про себя прочитает, и скажет, а почему так неточно написано, что за перевирание моей жизни. Да вот потому, что случай-то в тридевятом царстве!
Сказка о принцессе заречной Редине
Жила-была одна принцесса Редина, поменяла свою сторону на чужую, глядь, а прынцев-то нет, все в расхвате. Она с дитятком была, потому из стороны своей ушла, да не сама, и родителей своих прихватила, царя с царицей. Хоромы на чужой стороне все были уже заняты, и сняли они сперва две квартиры, в одной родители, в другой принцесса Редина с дочерью. Бывшим царю с царицей пенсию положили не большую, не маленькую, а так, чтоб до старости прожить смогли, но на балы да на выезды четвернёй уж не хватило бы. Значит, воспитывали их в чужой стороне, мол, у себя там пожировали, и будя.
Ну, а дочь их, принцесса заречная, свою дочку растит, и работать стала, на гуслях раньше для души играла, а теперь своих соотечественниц из простых, да ранних, игре на гуслях обучает, вот и денежки появляются, всё ж себе и дочке на молоко с хлебом хватает. А в мире мода пошла, чтоб принцессам женихов из простых выбирать, вот Редина выбрала себе не молодого, и не старого, из обычных, не царского роду, но не дерётся, и на том спасибо. Квартиру вместе сняли, и живёт принцесса с ним, как в вольном свете принято, свободно, без печатей разных и ЗАГСов.
Принцесса сначала стала на базаре вещи царские продавать, что от себя и родителей остались, они все теперь в простых одеждах ходят, им царское носить не пристало, а вещи хорошие, не выбрасывать же. А потом приловчилась, и в продавцы пошла, вот славно стало, теперь и она, и дочь её не только молоко с хлебом едят, но и на кашу остаётся. Друг её сердешный работает, как проклятый, и все денежки заработанные к себе же на книжку и кладёт, а бывшей принцессе Редине твердит, мол, ты тоже с руками-ногами, на себя сама зарабатывай. А дочке государство деньги на прокорм даёт, чтоб её родительница с приятелем голодом не уморили. Но у Редины этого и в мыслях не было, она в своём царстве-государстве моральный кодекс строителей царства справедливости наизусть выучила, и даже применяла. Её родители, царь с царицей, этому научили, и при ней кодекс этот неукоснительно соблюдали, чтоб дочке не подавать дурной пример. Но говорят, со своим уставом в чужой монастырь не суйся, и принцесса Редина отвыкла от всех своих прежних привычек в чужой земле, и только с дочечкой своей о прежнем вспоминала, чтоб самой не забыть, да и дочка чтоб дальше что-то тёплое, семейное своим детям передала. А с другом своим даже на языке чужом говорила, и о своём былье в родной стороне никогда не заговаривала. Глядь, и дочь её выросла, язык родной забыла, и сама не хотела на нём с матерью говорить, отвечала всегда на чужом языке. А как школу окончила, дочь Редины себе жильё нашла, и стала там с подругой жить. Стыдно ей за мать было, что та никак язык чужой не смогла до конца выучить, так с ошибками и говорила. Её мать хотела, чтоб дочь дальше училась музыке, но та только на гуслях умела, а в чужой стороне на других инструментах играли, вот дочь и оставила мечту, дальше музыке учиться. Ведь то не её мечта, материна была.
Сказка о Елене Прекрасной из Подземного Царства
Совсем из другого, подземного царства приехала принцесса Елена с мужем своим и двумя детьми, что уже и школу кончали. Привыкла она под землёю жить, вот и смотрела всё время вниз, а не в глаза собеседникам. Только иногда головку вскинет, да обожжёт собеседного мужчину взглядом-кипятком, тот сразу и готов, сварился, мягкий стал, и только на неё и глядит. Она его после того даже за руку не лержит, он сам за ней куда угодно идёт, и всё в укромные уголки забирается, чтоб ей в любви признаться, и потом за ней, куда глаза глядят, идти. Елену в стороне родной, то бишь под землёю, Прекрасной Еленой звали, других краше не было. Видно, Елена в царстве подземном огня набралась, и теперь он из неё так и пышет, из глаз ярким светом вылетая.
Принцесса Елена мужа своего, невзрачного мужичонку, невзлюбила ещё у себя в царстве за то, что заставил её работать, на воротах дежурить, пропуска в их царство проверять у принцев и принцесс заморских, что с визитами приезжали. Так этого мало, ещё и у простолюдинов проверять пришлось, каково!? Но её в охране, при воротах стоявшей, все любили за то, что строгая была и спуску не давала: принц ты, или не принц, а пропуск покажи. А так не пропустит ни за что. Вот за это любили. И ещё за многие её достоинства. Ну, конечно, ведь она Прекрасная Елена была. Как её не любить. Но на подземный люд её огненные взгляды не действовали. Зато чужой какой, пропуск ей протягивающий, часто столбом оставался стоять у ворот, когда она фотографию на пропуске с оригиналом сличала. Как взглянет, так и готово, новый поклонник у неё. А муж её злится, злится, а поделать ничего не может: он, хоть и принц, да из простых, всё его принцство только на жене и держалось. Вот и терпел.
А как царь с царицей в том подземном царстве померли, царство им небесное, так их должности упразднили, и Елене мягко намекнули, что теперь её услуги на воротах не нужны, мол, мы турникеты поставим, билеты станем продавать, автоматы будут люд пропускать, а на кассе уже наш человечек сидит, ты туда и не мылься, уж место занято, так что иди-ка ты восвояси, мы тебя в этом царстве не требуем. И мужа её должность сократили, он раньше смотрящим работал, за охраной наблюдал, а нынче охранять некого, так что и его под зад коленкой пнули. Вот так семья Елены в Чужой Земле и очутилась. Как беженцев их там приняли, между стен тесных поселили, про их звания прежние забыли, хорошо ещё, что кормили-одевали, да учиться заставляли. Елена наша к начальнице Приюта этого пришла, языком-то местным она владела, всё ж царского роду, хоть и подземного, и потребовала палаты просторные для себя и сына с дочкой, а муж, дескать, пусть где хочет живёт, главное дело, чтобы подальше. Вот так она его не любила, надо же! Начальница подивилась такому нахальству, ведь приняли их, голодранцев, всё им дают, а они ещё требуют палат просторных! Но потом остыла маленько, и мужа отселила, его к простым мужикам жить послала. А Елене Прекрасной, что на Начальницу всё глазищи свои вскидывала, сказала, мол, на меня, да и на весь мой народ подземный огонь твой не действует, так что не старайся, любушка, наших ничем не прошибёшь. И прибавила, чтоб впредь не приходила, а то хуже будет.
Ничего не попишешь, пришлось Елене с детьми в одной комнатке ютиться, зато мужа ненавистного теперь не видно, он только на улицах за Еленой, как собачка побитая, бредёт, и то в отдалении. А то придёт к деткам, всё ж папаша, мусор вынесет, продуктов принесёт, подарков к праздникам. Принцесса это милостиво разрешала, но прицыкнуть на него всё ж не забывала, пусть место своё знает! Между тем Елена всё искала, кем бы ей мужа заменить, да такого взять, чтоб дальше с ним по жизни на его горбу ехать. Точно как Начальница сказала, местные знатные горожане от взглядов Елены Прекрасной не слабели, да вовсе не замечали, на них огонь не действовал. А горожанки только злились, да злобились; они видали, что эта приблуда красива, и за мужей своих немного опасались, но только самую малость. У них своё приворотное средство было, так что их мужья видали в них самых распрокрасавиц, даже если они уже совсем седые и некрасивые были. Да мужьям их и некогда амуры было крутить, всё работа, да работа, и во сне мужьям снились их начальники, как они их повышают, да хвалят, а красавицы заморские и заречные им в снах никогда не являлись, видно, дорожку не могли отыскать в их сны.
Пришлось Елене в Приюте высматривать для себя подходящего, а там принцев больше не было, но её намётанный глаз отыскал-таки достойного мужчину, он в стране одной Главным над прграммистами был, привык к власти и покорности. Но сколько Елена его взглядами ни обжигала, на него это тоже не действовало. Думала, она, думала, а потом сообразила, что Главный очки волшебные носит, вот они-то его и защищают. И как-то раз она исхитрилась, очки эти, словно ненароком, рукой сбила, и вскинула на него свои очи опасные. Тут-то он и пропал, но ненасовсем, а как только очки свои надел, так снова в силу вернулся, правда, не в полную. С той поры она рядом с ним, и на занятия, и с занятий, и в магазины, и в театр, и всё гворят, говорят, а жена Главного, как побитая собака, за ними идёт, слова вставить не может. Да Елена с Главным на неё и внимания не обращают, а как только жена попытается слово начать, так Елена на неё глазищи свои вскидывает, и жена голоса лишается. Двигает губами, а ничего не говорит. Елена Главного Программиста по-всякому уговаривает, жену свою безголосую бросить, к ней перейти, да тот остатками своей силы отбивается, никак не соглашается. И очки свои накрепко к носу приладил, как Елена ни старается, сбить или снять их не может. А вскоре Главный получил хоромы, его достойные, да и отбыл из Приюта в неизвестном направлении, а Елена кинулась, ан глядь, всё пропало, увели мужика из-под носа. То-то жене Главного теперь радость, муж опять в семье, и голос к ней вернулся. А сын Главного теперь от отца ни на шаг, и вместе делами занимаются.
Елена всё такая же Прекрасная, ни досада, ни злость её не коснулись, высмотрела в Приюте Яшу-ловкача. Тот тоже с женой и двумя детьми, но очков не носит, защиты против Елены у Яши никакой, и как-то на лестнице в Приюте Елена полыхнула в него жаром-взглядом, он не успел глаз отвести, как в коленках ослаб, и на ступеньки присел, глаз от Елены не отводит. Маленько отдохнул, поднялся, и за Еленой пошёл, в её комнатку тесную, да так там и остался до ночи. Яша давно курить бросил, а тут на кухню Елены вышел, закурил, и тут ему полегчало, огненный дым чары Еленины перебил, и тут он очнулся, к себе в комнатку поспешил. А жена его, тоже красивая, как матрёшка расписная, ждёт-пождёт, уж и плакала, и искала, да не нашла. А он сам явился, и жене рассказал всё, как было, что наваждение на него нашло, и он не помнит, где был, что делал, а только помнит, что принцесса Елена его взглядом заворожила, и он пошёл туда, куда она, а дальше что было, не помнит. Вот такие у них, в подземном царстве, взгляды опасные. И понял Яша: нужно очки носить, хотя бы солнцезащитные. Утром тут же побежал, купил очки, с тех пор не снимал, и бог миловал, больше Елене на зубок не попадался.
Попробовала Елена Прекрасная на других, хоть и простых мужиков, поглядывать, но, как на грех, всё очкарики попадались, Елена в них взглядом полыхает, а с них, как с гуся вода, весь жар отражается, да норовит в Елену попасть, тут уж она сама стала остерегаться. Да ну их, очкариков, думает, что с них возьмёшь, вон Женя тоже очкариком был, хоть и Главный Программист, и оказался пустым номером. И надумала она снова своего мужа приблизить, всё же принцем был, хоть и через неё. Только чуть было не опоздала, присмотрела его какая-то сударушка, из простых, но цепких, насилу своего кровного Елена вырвала назад, и потом уж на квратиру собрали все денежки, что были, да маклеру своему сунули, маклер им квартирку-то и сыскал-расстарался. И стали они опять семьёй жить, Елена недовольна мужем, но зато муж за двоих доволен, им этого довольства за глаза хватит. Наверно, и сейчас живут вместе, а сын и дочка совсем взрослые стали, и от них отделились
Ну, а о простых девушках, не принцессах, нечего байки рассказывать, о них и в двух словах сказать довольно, что искали, да нашли, потом расстались, и снова нашли, а некоторые из них даже замуж вышли. Да только судьба их, коли за местного замуж вышли, не сильно от судьбы принцессы Редины отличается. Разве что при расставании им местные помогли квартиру снять. Всё ж польза!
Новые возможности в близком Зарубежьи
Каждый уважающий себя графоман знает, как трудно «пробить» свои прозаические, или поэтические опусы в большую печать. Литературные издания в лучшем случае вежливо отвечают: «В связи с недостатком места мы вынуждены отклонить Ваше произведение…», а в худшем случае не отвечают вовсе. Есть масса промежуточных состояний переписки с издательствами, но не о них речь. Развивающийся капитализм в бывшем Союзе породил массу новых возможностей для удовлетворения желания рядового графомана (этот термин не воспринимается, как оскорбительный, он обозначает человека, одержимого манией писательства, как поясняет нам редактор газеты ближнего Зарубежья «Город-Плюс»).
Интернет даёт такую отдушину в виде специальных литературных сайтов: зарегистрируйся, получи свой домен, и вали туда всё кулём, потом разберём, все свои очерки, рассказы, стихи, и даже романы. Вот так, уважаемый автор, ты и возвел не руко-, но перотворный, карандашетворный памятник себе, и пока существует Интернет, ты знаменит. К тебе лениво заглядывают другие нерукотворцы, иногда даже соизволивают дать комментарий, отзыв, или рецензию, а если есть что слямзить, то непременно кто-нибудь это и сделает, уж не сомневайтесь. Твои знакомые попервоначалу так и валят на твою страничку, привлечённые обещанием, что они найдут там что-нибудь эдакое, твои секретики, твои тайночки, чтобы подобраться к тебе ещё ближе, чтобы ухватить тебя покрепче за… словом, их очень интересует твоё творчество. Ну очень! Но через некоторое время, поняв, что ты не Лев, и даже не Толстой, а просто очередная Моська, они перестают толпиться у тебя на странице, поняв, что их просто провели, и твоё наследие – это синтез из новых попроманов, попрассказов, попстихов, с хорошо забытыми рассказами и стихами классиков, или пересказы пересказов эпопей, которые так и хочется назвать опупеями. Или твой собственный, личный и пережитой опыт, который ты по крупицам собрал, и в виде плохо приготовленного пюре из картофеля в мундире, сдобренного солёными огурцами чужих анекдотов выложил на своём сайте. Это
оч-ч-ч-ень интересно… для тебя, ты сам смеёшься, как ненормальный, прочитав ту или иную твою «козырную» фразу, мысль.
Можно подумать, что автор считает себя таким кондовым пис-сателем, но это не так. Автор признаётся, что он тоже графоман, но в смысле газеты ближнего Зарубежья «Город-Плюс», со смягчающими обстоятельствами. Он любит писать, и для него девиз «Ни дня без строчки!» – не пустой звук, когда-то автор требовал от себя писать в сутки (иногда писалось и ночью, притом лучше, чем днём) не менее четырёх четверостиший, 16 строчек стихов, или того, что автор считал стихами. А что, рифма там иногда была… Теперь же автор не то, чтобы стыдится своих стихов, но считает их стишочками, и с головой бросился в бушующее море прозы, холодной, как Балтика зимой. Зато можно себя рассмешить, иногда такое напишешь! Особенно, если прочитаешь через пару дней. Да что это я о себе в третьем лице, скоро и до «Мы, Иван-Не-Дурак-Третий» дойду. Ну нет, успокою прежде всего себя, остановлюсь на «Я, Иван-Не-Дурак-Третий».
В Близком Зарубежье почти все русскоязычные графоманы (в хорошем смысле) обзавелись компьютерами, доступом к Интернету, и вполне удовлетворили первое сосущее чувство стать известным посредством публикации на литературных сайтах (проза.ру, стихи.ру, литература-плюс.де и многие другие). Но не все останавливаются на достигнутом, есть члены этого цеха, которым мало электронного, всё же непечатного слова, им надо новое корыто, новое боярское звание, новые палаты, одним словом, им хочется ПЕЧАТНОГО СЛОВА! И некоторые его получают. Да как, спросите вы меня, если все печатные органы завалены на месяца вперёд сценариями для сериалов с запахом дорогого душистого мыла обо всех сторонах нашей новой, на лицо ужасной, прекрасной с изнанки действительности. Да, но за «мыло» издатели платят гонорары авторам, а вот продвинутые издатели пошли навстречу народу, то бишь нашим графоманам (в хорошем смысле). И вот уже, глядишь, авторы сами платят за издательство своих трудов. Свои кровные денежные знаки, отложенные для жизни потом, когда будет тяжело на пенсии, сами авторы с охотой несут в издательство, и там не скупятся на расходы за его, автора, счёт, и публикуют его книжки.
Некоторые авторы-ловчилы находят простаков-спонсоров, которые надеятся поймать доморощенного Стивена Кинга, и на нём недурно заработать. Но на всех графоманов (в хорошем смысле) спонсоров не напасёшься, так что за такой печатный монумент (зато с ISBN-номером, и всеми прочими серьёзными атрибутами!) нужно заплатить, скажем, за 100 экземпляров около 1000-1500 евро. Потом автору остаётся только выйти с оставшимися от дарения знакомым и родичам книгами на рынок, и попробовать продать свой продукт, своё know-how, то есть свои книжки. Из чужого опыта автор может сказать, что выручить удаётся примерно по 50 центов за книгу. Так что от гонорара рядовому графоману (в хорошем смысле) приходится отказаться, эти деньги выброшены на ветер, только за пыль славы, которая быстро улегается. Зато интересно и много поперемещались по полю, как говаривал футбольный комментатор Озеров, скрывая бессмысленную толчею 20 здоровых дылд в центре поля, вдали от обеих ворот.
Что вы, что вы, дорогие графоманы (в хорошем смысле), я не призываю склонять выю, складывать руки, впадать в уныние, или того хуже, уходить в депрессию. Если уж очень неймётся опубликовать свои опусы, то публикуйте. Вам доставят это удовольствие за ваши, естественно, кровные. Вы хотите выйти на неведомый вам рынок печатной продукции? Пожалуйста! Только свободный рынок любит поглощать свободные капиталы, и не всегда возвращает дивиденды, и капиталы обратно. Ох, не всегда. Будьте к этому готовы. И если вы всегда готовы, то очертя голову, бросайтесь в эту стихию. Но не забывайте о подводных камнях и акулах бизнеса.
Вот сайты проза.ру и стихи.ру в ответ на опубликование на их страницах каждого произведения, то ли стиха, то ли рассказа, сходу предлагают автору его публикацию в красивого вида приличном сборнике, примерно по 500 рублей России за страницу. Затем эти сборники предлагается разместить во всех приличных библиотеках страны, и даже за рубежом. Вот только будут ли их спрашивать читатели прозы, избалованные Тургеневым, Толстым, Буниным, Горьким, Чеховым..? Или читатели поэзии, воспитанные на стихах Пушкина, Лермонтова, Пастернака, Ахматовой..?
Многочисленные конкурсы поэзии, прозы выявляют лучших, и публикуют их произведения. Но как жалки порой эти победители с их суконными рассказами, ничем не отличающимися от простого трёпа кумушек в очереди. Или стихов без рифмы, смысла, и поэзии. Или рассказов без «зерна», «изюминки», простого бытописания без новизны, и показа того самого света в туннеле, что так нужен всем в смутные времена. Почему большие поэты и писатели не хотят участвовать в таких конкурсах? Может быть, тогда побеждали бы настоящие поэты, настоящие рассказчики? Хотя большая поэтесса Ольга Бешенковская в своё время не смогла повлиять на жюри поэтического турнира в Дюссельдорфе, судившего участников турнира не по поэтическим критериям. Она сама порой уступала настырным авторам, и продвигала их в ряды победителей этого турнира с ущербом для поэзии. И во всех этих конкурсах за издание произведений платят авторы, и тоже постранично. И это является лучшим лекарством для авторов плохих стихов: в другой раз не сунутся.
Газета «Город-Плюс» тоже проводит конкурсы рассказов, стихов, разумеется, за деньги.
А почему бы и нет? Если есть спрос, то появится и предложение. И есть даже интересные рассказы. Например, с большим интересом прочитал начало сатирического рассказа «Русское Хоровое Общество в ближнем Зарубежье». А потом вдруг вспомнил, что это же я и написал, и опубликовал на страницах сайта literatura.plus.de. Да, иногда стихи хорошие в газете «Город-Плюс» стали появляться, жаль, редко. Так что, уважаемые графоманы (в хорошем смысле), новых возможностей для публикации сколько угодно, были бы деньги. А за большие деньги вы станете, пожалуй, и победителями конкурса, и ваши труды опубликуют. За отдельную плату.
Русские магазины в Ближнем Зарубежьи
Всяк народ хвалит свою кухню, вот и выходцы из Союза, по разным программам собравшиеся в Зарубежьи, охотно закупают продукты в магазинах, открытых их бывшими соотечественниками. Тут тебе вобла к пиву, медовик на усладу, икра кабачковая и баклажанная, бочковая селёдка, засоленная целиком, с потрохами, а однажды автору попадалась селёдка с глистами. Пардон, прошу прощения, надеюсь, не испортил вам аппетит, но правда превыше всего. Кому надоели кислосладкие огурцы в маринаде, тот может купить в русском магазине солёные и малосольные огурчики, да и квашеная капуста есть лишь тут. Много яств, лишь нам, эмигрантам из Союза, милых и приятных, найдёшь здесь: халву, изделия фабрики «Красный Октябрь», барбариски, леденцы, конфеты «Раковая шейка», «Гусиные лапки», шоколадные «Красный мак», «Кара-кум», «Белочка», «Мишка». Даже сладкие подушечки «Гематоген» есть в продаже, хотя их качество не очень. Есть и общие с немецкими магазинами продукты, как правило, они продаются по более высоким ценам, чем в дискаунт-магазинах.
Но не только продуктами жив человек, он хочет в «русском» магазине также и кусочек русской культуры приобрести. Раз есть спрос, есть и предложение. Во всех таких магазинах появились книжные, газетные полки, а также полки с музыкой и кинофильмами на CD и DVD-дисках. Наконец, есть и прокат фильмов: взял на сутки DVD-диск, и смотри фильмы на родном языке всего лишь за 1 евро. А если повезёт, то многосерийник на двухстороннем DVD-10, от 8 до 20 серий на двух сторонах! Такие фильмы сильно ужаты, изображение не очень качественное, списки актёров прочитать нельзя, лишь догадываешься, кто же сыграл так интересно эпизодическую роль злодея, или праведника. Однажды мне не повезло: в центральном «русском» магазине я приобрёл DVD-диск с Евгением Леоновым в главных ролях в восьми фильмах. На обеих сторонах диска на поверхности были странные наплывы, как озерца. И два фильма не читались совсем, хорошо, что остальные фильмы в чёрно-белом варианте удалось посмотреть. Хозяин этого магазина назад испорченный диск не хотел брать, и с ним удалось договориться только как о прокате DVD, вернуть удалось лишь часть денег. Конечно, шесть фильмов-то я просмотрел. Фильмы на русском языке, да ещё тех, советских лет, напоминают о той, навеки ушедшей жизни, о которой наши внуки уже знать не будут. Да и теперешние, 2000 - 2010 годов выпуска русские фильмы всё ещё несут в себе оттиск нашего менталитета, поэтому охотно берутся напрокат и раскупаются посетителями.
Кажется, прошла эпоха увлечения голливудскими лентами среди наших бывших соотечественников, многие также через русские магазины сделали себе спутниковое и кабельное русское телевидение, и смотрят, смотрят длинные многочасовые сериалы. В первое десятилетие нового тысячелетия хорошо шли боевики, выпущенные в России, а теперь, кажется, центр интересов смещается в сторону житейских проблем, всё ещё в основном возникающих в кругах деловых и успешных людей, шагающих в ногу с жизнью, где сплетаются любовь, беззаконие, жажда денег, преступления и отбывания повинностей. Интересными стали и семейные проблемы не только работодателей, но и их наёмных тружеников, и отверженных обществом людей – бомжей и бомжих. С интересом наблюдают любители русского фильма за процессами в семьях разных уровней, успешно, или неуспешно преодолевающих ступени жизни. Поскольку из-за жёсткой конкуренции некоторые люди теряют не только средства к существованию, но и жильё, иногда и жизнь, то появилось большее количество сирот, и детей в детских домах, чем прежде. Вот и фильмы возникли на эту тему, например, «Семейный дом», который также охотно берут в прокат.
Посетителей в таких магазинах и магазинчиках не так много; здесь, как правило, тесно, пройти куда-либо трудно, экономия площадей просто зверская, пять-десять покупателей заполняют некоторые из магазинов полностью. Приглядимся к самым шумным из покупателей. Вот уважающая себя Дама отобрала пучок зелени, сласти для внуков, пакетики солений, баночки с икрой, полуфабрикаты, и поверх всего DVD-диск с многосерийным фильмом. Она громко обращается к просто одетой женщине, спросившей у неё, как зовут продавца, он же и хозяин заведения:
-Вы что, не знаете, что в Германии называют по имени, и не называют по отчеству?-
Эта женщина явно вызывает неуважение Дамы тем, что долго стоит у полок с книгами, выискивает классику, теперь вовсе не ходовую, и хочет купить потрёпанный томик. Даме хочется рассмотреть, какого же автора эта книжица. И она, ожидая продавца, отошедшего на минутку и, видно, забывшего про покупателей, не желая прямо спросить у женщины, какой автор написал столь нужную ей книгу, начинает говорить обиняками, дескать, сейчас приоритеты поменялись, то, что раньше считалось классикой, теперь не в ходу, вот есть современные авторы, среди них выделяется Дина Рубина, которая печаталась ещё при советской власти в хороших журналах, а ещё Берсенёва пишет исторические романы, да и другие интересно пишут о жизни выдающихся людей теперешней России.
-Как, вы не читали Дину Рубину?-
почти с негодованием спрашивает она у женщины, которая держит книгу так, что и не подсмотришь название и автора. И до прихода продавца, ещё крепкого мужчины, она продолжает просвещать эту женщину, все покупки которой потянут едва на пару евро. Чтобы показать женщине, что она значительная персона, Дама, потеряв терпение, кричит на весь магазин:
-Эй, Станислав, скоро ты там? Я уже долго жду!-
Сама Дама солидно отоварилась, продавец посмотрел на горку купленных ею товаров, и уложил их в два пакета, всё стоило ~ 18 евро. Довольные друг другом, продавец и покупательница расстались, она называла его по имени, он уважительно пообещал ей, что через пару дней завезут заказанную ею рыбу, а продолжение сериала, взятого ею напрокат, скоро появится у них в магазине. Да, Дама хотела бы ещё газетку с TV-программами России. Продавец говорит цену, 30 центов, и Дама вынимает кошелёк, расплачивается ещё и за газету, и наконец-то покидает помещение. Следом за ней уходит женщина с зажатой под мышкой книгой классика, которую вследствие её ветхости уценили до двух евро. А модные романы, художественно офромленные, стоят
на полке, и цены у них гордо не спускаются ниже 6-10 евро.
Из других покупателей интересен импозантный Господин с развевающимися волосами, почти ещё не седыми, который взял бутылки с белой жидкостью, чистой, как слеза, и крепкой, как водка. Да это и есть водка, только не простая, бутылка мудрёной формы, на ней гравировка, золотые буквы сообщают имя производителя, который, оказывается, делал её в России ещё чуть ли не сто лет назад. А к водке у него в лукошке закуска тоже не из простых, и всё «тянет» на сорок евро. Вот это уважающий себя человек! Да, если в стране бродят денежные знаки, то кому-то они перепадают, это уж точно. Ну, а обычные посетители, не такие важные, как Дама и Господин, тоже покупают, одни икру, и не только кабачковую да баклажанную, но и красную, и паюсную, иные пельмени и мороженую рыбу, торты и печенья. И берут бесплатные газеты, «Южно-германский вестник», «Город-Плюс», в которых есть реклама, и немного анекдотов, а также парочка кроссвордов, где можно прочесть хоть что-нибудь на русском языке.
Не все «русские» магазины выдерживают конкуренцию, недавно возле нас работало сразу два таких магазина, а теперь остался лишь один. Цены в этих магазинах на одни и те же товары могут различаться, так что иногда выгоднее поехать подальше, купить подешевле. И вам даже выдадут чек на купленные товары, в котором, в отличие от чеков из немецких магазинов, отсутствует наименование товара, за который вы заплатили. А в одном центральном «русском» магазине милая продавщица, как в бывшем Союзе, обсчитала нас на несколько центов, при этом и сдачу недодала. Правда, и в немецких магазинах такое случается, но очень редко. Зато в том же магазине очень широкий спектр услуг! На одних наших соотечественниках выручку не сделаешь, это хорошо поняли в наиболее успешных магазинах. Их хозяева привлекают и рядового немецкого покупателя, предлагая ему кофе с булочкой в рабочий перерыв. А для наших покупателей вообще предлагаются билеты на гастрольные концерты, кинофильмы, спектакли, путёвки для отпуска, поездки за рубеж, билеты на автобусы и самолёты. А на десерт предлагают поучаствовать в разных конкурсах, детских праздниках, утренниках, вечерах... Да, «русский» магазин здесь, в Ближнем Зарубежьи, может накормить, снабдить литературой и газетами, фильмами для детей и взрослых на русском языке, позаботиться о вашем переезде, отпуске и туристической поездке. И сам внакладе не останется...
Русское Хоровое Общество в не очень дальнем Зарубежьи
Хоровое Общество (ХО) города N. в стране Шёнгена предоставляло своим членам возможность два, а то и три раза в неделю собираться, петь и беседовать, обмениваться новостями на русском языке, скрашивая нагрянувшую старость и бедность. Нет, не все хористы были бедны, как церковные мыши, но иногда мыши бывали богаче. В Хоровом Обществе были отделения, где пожилые эмигранты занимались научным творчеством, изобретательством, а также сочинением небольших стишков, на что не требовалось много труда и времени. Также и энтузиасты танца собирались особо, разучивая несложные па и фигуры, и танцуя в хороводе под народную и классическую музыку, под руководством опытных танцоров. Раз в год в ХО проводился Конкурс Поэтов, на коем зачитывались рифмованные спичи на заданную тему. Лучшие из конкурсантов по выбору жюри посылались в город NN. на заключительный тур конкурса, избиравший из участников Небожителей Поэтического Олимпа, долженствующих нести далее в века знамя Высокой Поэзии, некогда подхваченное Лермонтовым из рук павшего на дуэли Пушкина, и затем передававшееся из рук в руки значительными русскими поэтами, по странной случайности продолжавших умирать насильственной смертью. Выживали, и тоже по странной случайности, лишь те из них, кто искал себе пристанище на чужбине, вне великой, но неблагоприятной для русских поэтов России. Очевидно, сказывалось большое удаление России от Олимпа с его целебным воздухом, прямо наполненным поэзией, и благорасположенностью к словесным витиям. Неудивительно, что в городе N., о коем идёт сейчас речь в этих скромных заметках, посвящённых Хоровому Обществу, было целое множество признанных Поэтов, в то время, как в оставленной России их было только два, возвышающихся, как утёсы: А. Вознесенский, и Е. Евтушенко.
Жюри Конкурса Поэтов города N. состояло, что вполне естественно, из участников Хорового Общества. Некоторые из состава жюри были Членами Союза Писателей всея Великия, Белыя и Малыя России, с членскими билетами и длинными списками коротких публикаций в разного вида сборниках, придававшихся там, в бывшем нерушимом, в качестве нагрузки к дефицитным подпискам классиков, распространяемых в сообществах любителей книги. По тайному уговору членов жюри, не членов Хорового Общества, представлявших свои стишки на Конкурс Поэтов, всячески затирали, затюкивали и остракировали вплоть до осмеяния, и полного незамечания. Сочинения членов Хорового Общества оценивались жюри сперва по стажу участия в ХО, а затем по прежним заслугам на бывшей родине. Ценились также длинные, сложные, запутанные и непонятные стихи, поощрялось умеренное количество цитат из классиков, Пушкина, Лермонтова, а также Блока. Есенина разрешалось приводить целиком ввиду сложности вырезания законченных цитат. Поскольку ни одного настоящего поэта, живущего за счёт издания своих стихов, в ХО не было, то в Конкурсе Поэтов побеждали всегда дружным и сплочённым рядом шесть очень заслуженных, все под семьдесят, уважаемых членов ХО, Поэт № 1, Поэт № 2, … Поэт № 6. Совсем недавно почил в Бозе Поэт № 1, так что к ряду возможных победителей Конкурса Поэтов был добавлен Поэт № 7, а номера поэтов были соответственно сдвинуты, так что № 2 стал № 1, № 3 стал № 2, и так далее. А вновь добавленный стал Поэтом № 6. Весь конкурс в описываемом мною году проходил в большом зале, заполненном членами ХО, их домочадцами и знакомыми. Слушатели разбивались на партии, поддерживающие каждый своего кандидата в Победители Конкурса Поэтов. Им выдавались приготовленные жюри бюллетени с именами претендентов, и против каждого имени после прочтения им сочинения слушатели выставляли баллы от 0 до 5. Затем после прослушивания всех кандидатов, заполнения слушателями бюллетеней голосования, последние передавались в жюри, которое рассматривало все оценки, внося в листки с ошибочными, по мнению членов жюри, оценками конкурсантов, необходимые корректуры. После этого оценки по каждому кандидату суммировались с поправкой на ветер (откуда дует?), приглаживались Председателем Жюри, объявлявшим окончательный результат. Первое место, естественно, занимал Поэт № 1, второе место – Поэт № 2, и так далее, в порядке очерёдности. На вполне понятное возмущение участников – не Членов Хорового Общества, не попавших в число победителей, Жюри отвечало презрительным и высокомерным невниманием, а также даванием полезного совета, стать действительным Членом Хорового Общества, и подождать, пока не освободится место Поэта № 6.
Сразу после образования Хорового Общества в Жюри Конкурса Поэтов привлекалась известная поэтесса Underground’а, которая, как пчела, чувствительно жалила Организацию Признанных Поэтов доперестроечной Родины своими свежими, эпатирующими стихами, добавлявшими к звукам эоловой арфы Поэзии современные ноты, извлекаемыми из водопроводных и канализационных труб. Поэтесса Underground’а, сидя в Жюри, живо реагировала на свежие и нестандартные строчки конкурсантов, но сравнивала их со своими эталонными строками, и с этой точки зрения сочинения конкурсантов тотчас же помещались ею в рубрику «нарочно не придумаешь, или утехи графоманов». Посему и она соглашалась с мнением остальных членов Жюри, что побеждает всегда Поэт № 1, а остальные располагаются в порядке их номеров. Но все мы смертны, в свой час умерла и Великая Поэтесса Underground’а, и жюри очистилось от малейших признаков ереси, стало ещё более единодушным – бездушным, и это положение сохраняется по сю пору. Как и положено в хорошем клубе, в ХО есть свои глашатаи, вожди, заводилы, гении и злодеи. Есть свой полупечатный орган. Организаторы ХО получают от общины эмигрантов небольшую зарплату за каждодневные скромные подвиги в поощрении литературы и искусства, и создание приятной атмосферы самовыражения, самореализации, споспешествования выпуску бессмертных стишков, аккумулированных у Поэта № 1, № 2, … и так далее в сборники с выразительными названиями, содержащие интересные стихотворные поздравления домочадцев, друзей, знакомых, а главное, спонсоров, позволивших сделать возможным сам выпуск трудов Поэта № X.
Пока автор ещё ничего собственно не сказал о хоре, который поёт, исполняя песни разных народов на разных языках, причём иногда одновременно. Аккомпаниаторы хора помогают Поэтам с № 1 по № 6 создавать песни на их слова, предлагая на выбор мелодии известных советских песен, из коих иногда удаётся скомпоновать недурное попурри. А Поэты № 1 - 6 тоже не отстают, беря иногда актуальные цитаты из стихотворений, использованных в известных советских песнях, естественно, для украшения своих песен. Эти песни исполняются с неизменным успехом на вечерах Музыки и Поэзии солистами хора. Солисты поют в микрофоны, звук многократно усиливается, наполняя зал, и порой даже забываешь, что ты не на концерте Hard Rock’а, а этот свист, что всё время сопровождает песню, не молодецкий посвист Соловья-Разбойника, а просто недостаток микрофона.
В связи со смертью Великой Поэтессы Underground’а, её место в Жюри Конкурса Поэтов стало вакантным. И внезапно появившаяся в Хоровом Обществе, грудастая особа на длинных тонких ножках и с беспокойно бегающими глазками на некрасивом лице, громко заявила свои претензии на роль Поэтессы № 1. На ближайшем же вечере Музыки и Поэзии она прочла стихотворение на тему своего полного душевного одиночества в супружестве, и второй стих, составленный из строчек первого, прочитанных в другом порядке. Оглушительный провал не последовал, также и оглушительных аплодисментов не было, поэтому глашатаи, вожди и заводилы ХО провозгласили Первую Подругу Великой Поэтессы – Поэтессой № 1, достойной преемницей Великой Поэтессы Underground’а, и включили её в состав Жюри. Так как муж Поэтессы № 1 оказался всего лишь хорошим программистом, и стихов не писал по причине младенческого (до 50 лет) возраста, то она стала искать Поэтического Друга, способного поддержать её поэтическое «напряжение» на высоком «вольтаже». Она ищет Поэтического Друга довольно давно, но пока безуспешно, поэтому и поток её поэзии иссяк, и свой поэтический сборник она пока не издаёт. В самом деле, что это получится за сборник из одного стихотворения, вначале напечатанного как стих № 1, а затем с переставленными строками стиха № 1, в качестве стиха № 2? Это же получится чёрт знает что за сборник, на одну страницу текста нужно давать предисловие, затем послесловие, отдельно оглавление, слово от редактора, наконец, обложку. Поэтому в благородных целях экономии бумаги, Поэтесса № 1 о печатании сборника произведений пока помалкивает, за что ей признатены будущие спонсоры и читатели.
Нельзя не упомянуть здесь некоторых достойных членов Хорового Общества. Среди прочих выделялся, хоть не ростом и статью, но живостью, переходящей в игривость, член Хорового Общества Шайзек Варцман. Он пел, рассказывал недавно побритые анекдоты, успешно выступал на вечерах с воспоминаниями об умерших членах ХО. Член Союза Писателей бывшей Родины Иксфайл Шпитцель делился и в печати, и на выступлениях впечатлениями от своих путешествий по странам и континентам, от встреч с знаменитыми писателями и поэтами. Он с необычайной скромностью читал свои четверостишия, метко ударяющие хоть в лоб, а хоть и по лбу разных находящихся далеко карьеристов и взяточников, хорошо замаскированных подхалимов и даже негодяев, явно не годившихся даже на то, чтобы быть упомянутым пофамильно в четверостишиях. Вследствие недостатка места не буду упоминать других тоже заметных членов Хорового Общества. Ну, и конечно, в конце этого обозрения выражу общее мнение, что петь хором – это хорошо, и что дай Бог всем членам Хорового Общества здоровья и долгих лет жизни.
5 июня 2011 г.