Самоубийство великий грех. И Господь доказал мне это с присущей ему убедительностью. Вот уже четвёртый час я жду Исхода. А вот какого.... как Бог даст.
Ещё утром было ясно, что жизнь полное бессмысленности дерьмо с предсказуемым результатом.
Мартин и любовь ушли навсегда, а беспросветное прозибание в снимаемой Мартином двушке без любви уже не имеет смысла. Увольнение перекрыло тонкий ручеёк евро на каждый день. Шайзе. Всё шайзе. И уходить надо красиво.
Огуречный бум давал мне этот шанс. Такое не снилось даже Марии Медичи с её шипастым перстнем протравленным мышиными экскрементами.
Уже в восемь утра я стояла перед лавкой зеленщика с придирчивостью выбирая огурец, от которого мне предстояло уйти. Хотелось увидеть формы радующие глаз. Эстетика последних минут вещь немаловажная и одна известная актриса опускала порезанные вены в вазы с красным вином, сидя в кресле усыпанном лепестками роз. Бедная, у неё не было огурцов.
Молодой зеленщик, видя мои муки, вышел из за прилавка и предложил помощь. Фрау уже седьмая за утро, выбирающая продукт с такой придирчивостью. Он ничего не может понять. Конечно, он и сам не сторонник этих новомодных электрических вагинальных штучек. Но почему все переключились на огурцы?. А не бананы, например, которые так же радуют глаз своими совершенными формами. Не желает ли фрау банан?.
В отместку ему я купила целых два огурца. Что он понимает в этой жизни?. Шут. Напоследок, завёртывая товар, он шутил, что фрау имеет горячее сердце и так красива, что он согласен быть даже третьим. Плевать. В конце концов летальный огурец в желудке вряд ли сохранит искомую форму. И этим можно пренебречь.
А потом был Торжественный Уход с оливковым маслом и укропчиком, посыпанным поверх Последнего Прости этой жизни. Слегка посоленный и поперчённый, как она раньше любила.
И вот, когда Марта уже второй час с закрытыми глазами представляла себе своё тело, лежащие среди цветов в зале для прощаний, и раздался этот роковой звонок.
Нудный голос из нотариальной конторы сообщал о прискорбной смерти тёти Эммы, оставившей ей наследство в размере нескольких десятков сотен в твёрдой немецкой валюте и уютного домика в ближайшем пригороде.
Девяностолетняя тётушка не выдержала овощного апокалипсиса, поддавшись настроениям царящим на телеэкранах. По русски тётушка понимала плохо, но программы российские смотрела с завидной регулярностью, утверждая, что русская речь будит в ней приятные воспонимания позволяющие не стареть душой.
Так вот - после выступления Онищенко, утверждавшего, что немцы мрут исключительно из за отсутствия ряженки в свободной продаже, доверчивая тётушка промчалась по близлежащим магазинам, убеждаясь в правоте главного российского эпидемиолога. Ряженки, сковывающей микроб на корню, не было. В третьем по счёту магазине старушка устроила скандал, с требованием выдать ей ряженки, а иначе она лично напишет херру Онищенко и в Гаагский трибунал.
Труднопроизносимость фамилии Онищенко, в купе с магазинным стрессом, сыграла с тётушкой злую шутку. Херр Онищенко теперь не узнает о своей популярности в странах запада из письма доверившейся ему Эммы. Нотариус так и сказал – все беды от русских. Старушке ещё бы жить да жить.
Но по факту, со смертью тётушки моя жизнь заиграла новыми красками. И вот теперь я тупо жду Исхода, наполняя желудок кислым молоком. Если пронесёт - сегодня же полечу к старушке. Впрочем, старушка обождёт. Сначала к зеленщику, обещавшему поддержку.
А если нет..... считайте это предсмертной запиской... Жизнь дерьмо.... поскольку при этом варианте от встречи с тётей я уже ничего не выиграю.
Марта, Ганновер, от сего числа.