1.
Познаваемое наукой бытие организма, принимаемое за исчерпывающее жизнь бытие, в случае человека есть бытие функционального органа, орудия.
Оно – как жизнь ока, через которое я смотрю в мир. Глаз сам живет, дышит, омывается, поддерживает свою структуру, питается, обновляется и т.д. Во всем этом Я - активный субъект не принимаю никакого участия. И, тем не менее, главное в бытии глаза – это Я. Без меня мое око перестает быть глазом человека, оно становится глазом животного.
2.
Субъект часто говорит – «это я» – там, где должен бы сказать: «это мое». При этом указывает не на себя, поскольку «Я» не имеет места, но на я-образ, который притяжает к себе.
Отношение притяжения (присвоения) вычленяет из многослойной чувственной и сигнальной данности «Фигуру присвоения». Если субъект не будет отождествлять себя ни с какой частью фигуры присвоения, то «Я» стянется в безразмерную точку в динамическом центре фигуры присвоения.
3.
Перманентное самосотворение как безосновная сущность бытия – это спонтанность существования, которая не может быть прекращена никаким недеянием.
Обладая бытие-образующей силой, мы не можем избыть свою свободу и ответственность за существование.
4.
Субъект свободы не знающий себя и своей жизнетворящей силы находится в ситуации отчуждения от себя. Он стоит перед лицом собственных порождений, воспринимаемых как чуждые ему.
Субъект свободы не может не творить экзистенцию: он находится в позиции оператора-камикадзе, руки которого привязаны к рычагам управления «черным ящиком» бытия. Он неизбежно воздействует на «ящик», а тот, в свою очередь, непредсказуемо воздействует на него.
5.
Все социо-организующие идеи суть отчужденные императивы духовного становления личности. В социум-организующей активности осуществляется имитация Становления или приуготовление к нему.
6.
Социальное тело несет на себе символ. Более того, можно сказать, оно есть символ; и это - ключевое определение.
В то же время оно есть тело, как носитель смыслонагруженной формы, и живет по законам тела, которому смыслы чужды.
Хотя направляющая Становление идея порождает социальное тело – которое не могло бы образоваться естественным путем – последнее, тем не менее, принадлежит Идее лишь формально.
Поэтому субъект свободы, испытывающий становление внутри социума, неизбежно обнаруживает в нем двойную ложь: с одной стороны, он видит, что идеалы не осуществляются в истине, и видимость их существования основана на взаимной выгоде и насилии; с другой стороны он видит, что идея мертва, и жертвование ей есть род актерства на подмостках общественной сцены.
Обнаружение субъектом для себя этой лжи означает, либо срыв Становления, либо отделение субъекта от социального тела и субъективацию Идеи, - так что он персонально становится её воплощением, вопреки "порочному" миру.
7.
Объективирующая само-творящая (себя-созидающая) деятельность субъекта свободы заключается в том, что субъект выносит нечто из себя вовне с тем, чтобы этот продукт извне обратно воздействовал на своего создателя.
Такое полагание себя вовне и отчуждение от себя своего продукта может приводить к автономизации отчужденной компоненты существования. Это тем более справедливо, когда объективация совершается неотчетливо, неосознанно. Отчужденные объективации могут обобществляться.
Обобществленные объективации, не принадлежа никому конкретно, и существуя во времени дольше, чем длится жизнь отдельного человека, имеют статус общественных, традиционных и даже божественных установлений.
Прикоснуться к «святыне» обобществленной объективации, присвоить ее, оживить и изменить, значит выбиться из общих рядов и ступить на путь творческого самообеспечения собственной духовной жизни.
8.
Личность осуществляется в общении с другой личностью, поэтому для жизни нужен друг. Однако мертвую форму отношений субъект способен производить сам, в саморефлективной игре: выступая по отношению к себе в качестве формального Другого – персонификации коллективного тела.
Но, поскольку при этом отсутствует реальный другой, одинокий субъект судит и оценивает себя сам. Из этого часто развивается особая болезнь – когда субъект высасывает изо всех мыслимых ситуаций сахар социального одобрения. Больной этим социальным диабетом, съев сахар заранее, уже не хочет переживать реальные ситуации отношений с ближними.
9.
Когда субъект свободы хочет подчинить себе чувственного человека, душа оказывается ареной соперничества двух творящих воль: собственной и внешней (со стороны мира). Субъект свободы хочет ослабить воздействие среды, поскольку боится пленения сотворенным извне человеком: особенно его сильным проявлением – эмоцией (страха, например).
10.
Плотин говорил, что в начале душа подобна чистой девице и послушна только богу. В мире душа становится гетерой.
Усилие овладения собой, против гетерономности души, это усилие, утверждающее автономию Субъекта свободы. Но в успешном усилии, в победе над внешним воздействием Субъект свободы может явиться для своей души умертвляющим началом. Он убивает душу убогой интенцией и абстрактным идеалом. Так что иной раз оказывается, что лучше плыть по течению и позволить миру во всем его богатстве определять тебя, нежели подменять мир своим абстрактным насилием.
11.
Вопрос о свободе внутри социальной системы – именно, о свободе нравственной, - возникает в связи с необходимостью противостоять циркулирующему в системе ложному императиву, который обладает исполнительной силой лишь на основании своего происхождения из управляющей подсистемы.
Антиномия возникает из того, что в социальной системе всякий функциональный акт есть одновременно человеческий, гуманистический акт в отношении ближнего. И вокруг сего ближнего сталкиваются два суда: небесный и земной. Свобода лица осуществляется в выборе между этими судами. Это критическое испытание совести.
12.
Автономию личности вкупе с единством всех людей обеспечивает только открытие человеком Единства внутри своей единичности.
13.
Внешние побудительные причины делятся на чувственные и логические. Внешние воздействия, проводимые чувствами, побуждают непосредственно. Логические причины опосредуются Я-концепцией, - так что к действию подвигает не сама логическая причина, а стремление к поддержанию Я-конструкции, к сохранению Я-образа.
В связи с этим делением в поле зрения попадают конкурентные побуждения, когда непосредственному чувственному побуждению препятствует опосредованное «Я-образом» логическое побуждение.
Переживание возбужденное внешним воздействием на чувства обусловлено включенностью в биоту или замещающую искусственную среду.
Переживание возбужденное логической причиной обусловлено включенностью в человеческий коллектив, в функциональное коллективное тело. Я-концепция служит фильтром, в котором обрабатывается логическое воздействие (коммуникативное и ситуативное).
Модус существования, в котором Я-концепция (Я-образ) непременно выставляется в качестве фильтра коммуникаций, не является единственно возможным для человека. Он характерен для «атомарного» человечества как контингентной совокупности единичных творцов.
Бытует и «молекулярное» человечество, состоящее из коммунионов, спаянных любовью. Эти гуманистические экзистенциальные «молекулы» могут быть разной величины. Именно: пары, семьи, дома и царства (= города).
14.
Такова сила роста в детстве, блеск новизны мира, что довольно простых движений свободного творца для полноты жизнеощущения. Субъект произвольной активности как бы едет верхом на потоке переживаний возбуждаемых извне. Своим многообразием жизнеощущение целиком обязано окружению. Собственное действие субъекта может сводиться к простой локомоции, обеспечивающей смену впечатлений.
Но вот биологическое развитие заканчивается, вместе с ним исчезает и сила роста. Внешний мир уже изучен…. Простыми действиями уже не обойдешься. Краски жизни тускнеют. Наркотики – временное продление агонии детства.
15.
Переживание глубокой недетской озабоченности и неопределенного трагизма, порождаемое созерцанием внезапно открывшейся истины бытия – вот высшее переживание детства. Этого рода переживания образуют ряд впечатлений параллельный ряду обычных детских впечатлений.
Память о недетских переживаниях не вписывается в систему чувствований объединенных социальным «Я». Указанный разлад создает смутноощущаемую двойственность детского существования. Ребенок живет как бы двумя жизнями: одна скрытая, редко проявляющаяся, глубокая; другая поверхностная, бурливая.
Эти две жизни остаются навсегда или до поры разъединёнными, пока субъект свободы на дороге жизни по видимости удаляется от абсолютного Бытия, но на деле совершает непрямое движение навстречу последнему.
16.
Субъект свободы в своем бытии без бога пытается вдохнуть жизнь в себя, заимствуя силу из величавого созидания. Он берет на себя роль мирового менеджера. Возбуждает себя напоминанием о нестроениях мирских, как предмете его озабоченности. Он заботится о мире, как помещик о своем имении.
17.
Дьявол шествует рядом с Богом и восхищает творения Его – этой универсальной мифологеме отвечает со-бытие двух субъектов в человеке Нового Времени. Они – как две струи в деятельном устремлении помянуто человека: одна – стремление к мироупорядочению; другая – стремление к свободе. Эти два устремления подразумевают двух субъектов – Мирового менеджера и субъекта Благодати, или благодарствующего субъекта.
18.
Субъект свободы не обладает самостью, сколько бы не воображал себя самостоятельным. Он принадлежит либо миру, либо богу.
В отлучении от бога он определен миром. В боге субъект независим от мира; но он служит миру в боге, поскольку бог возлюбил мир.
Пребывая в боге, субъект свободы не оглядывается на мир, предоставляя людям самим находить оправдание его поступкам в боге, - как они знают бога в самих себе.
19.
Субъект свободы, отпочковавшийся от мира как разочарованный эскапист, но не пришедший к Богу, не живет органично, поскольку не прилепился к Жизни. Он – демиург, творец: оживляет принцип, схему, понятие. Его нравственное нутро, его тайное отношение к Богу сказывается в выборе схемы, которую он собой оживляет (персонифицирует).
Однако самость нельзя построить, и субъект создает облик, фантом, мираж etc.
Он, хотя отделился от мира, не перестал быть мирским: эманирует мир из себя, как поведенческую валентность. Если эта валентность реализуется в установлении связи с другим беглецом, образуется ячейка нового мира. Так создавались монастыри – будущая ячейка средневекового космоса.
20.
Новый субъект появляется как член конкретного сообщества, но по сути своей способен отделиться от всякого конкретного сообщества. Если он научится творить из коммуникативных знаков смыслонесущие конструкции, транслирующие его собственный опыт, он сам может породить социум.
21.
Различая качество своей непустоты, мы бытуем как рождающие субъекты. Воплощая программное слово в искусственном орудийном движении, мы бытуем как орудийные субъекты-строители.
22.
Истинная свобода воли глубока: принадлежит истинному человеку.
Орудийная воля может походить на свободную и ошибочно считать себя таковой. Её свобода по отношению к природной телесной душе исходно есть способность действия по социальной команде в соединении со способностью самому продуцировать такую команду. Выступая по отношению к себе персонификацией общества, субъект определяет себя силой общности, подчиняя природного индивида.
23.
Мы ищем знания, мы в муках вырабатываем его. Этим обнаруживаем себя, как симуляции субъектов свободы.
Орудийный муляж субъекта свободы не может без знания. Он осуществляется в орудийном действии. И ему нужна программа, проект, план, чертеж…. Когда он знает, что делать, он видит свое существование во временной перспективе. Когда же не знает, теряется и тонет в волнах природной воли.
24.
Отчего Дьявол так привлекателен? Почему он так легко приобретает себе адептов? В частности оттого, что Люцифер знает. Знание позволяет деятельно жить.
В эпоху «технэ» и ментального господства науки соблазн знания превосходит соблазны романтизма, пиетизма и сентиментализма.
25.
До того как Субъект свободы находит истину себя и своей свободы, он соблазняется ложной Люциферовой свободой. Надеется овладеть жизнью посредством знания, то есть орудийно. Но поток жизни не имеет длящейся формы, не имеет застывшей структуры, которую можно было бы знать. То, что застыло, есть смерть. Именно смерть мы знаем.
Человек сеет смерть в природе: он вклинивается с помощью орудия в зоны взаимоотчуждения природных существований; туда, где у Природы слабые места, где существа не узнают друг друга с точностью, и человек воздействует подобием истинного, обманывая малых сих. Они влекутся, куда зовет их человек. Так, создавая поле, человек обманывает электроны. Они срываются со своих мест и летят к катоду.
При этом разрушается жизнь, и человек питается выделяющейся смертью – энергией, высвободившейся в умирании.
26.
Орудийный субъект-созидатель – не вершина бытия человека, и не истина. Он вырывается вперед, хочет быть всем в порядке экзистенции, но не может. Его активность, его усилия созидания жизни истощают и убивают его. Как сказано в книге Иова, заблудшего рвение погубляет. И в своих поисках и потугах начинает ощущать, что его независимость губительна, что удел его – Ад. Тогда он ищет подчинения высшему его.
Когда он подчиняется Христу, с ним вместе Люцифер – хотя огрызаясь и злобствуя – подчиняется Христу, как хищный зверь своему хозяину.
27.
В беседе с Пилатом Иисус сказал: «Я царь небесный». Этим он явил знание себя как Свободного. Он не сказал: «Я царь земной», ибо это означало бы присвоение себе функциональной роли в реальном политическом теле, минуя институты и установленные процедуры.
Нет, он знает свою функциональную роль подданного, платящего налоги Кесарю…
28.
Забавно наблюдать, как бестелесное «Я» приписывает себе такие характеристики, как рост, вес и т.п. При этом «Я» связывает себя не столько с телом, сколько с образом или проектом себя.
Бестелесный субъект привычный находить за каждым именем вещественный денотат (считающий, что слова есть обозначения предметов) находит тело в качестве того видимого предмета, на которое указывает слово «я». Любопытно, при этом, что тело это он находит главным образом в зеркале. То есть, «Я» связывается с образом тела, а не с самим телом.
29.
Слово есть та плоть, в которую инкарнируется дух. Не зря о богочеловеке сказано, что он есть Слово. Физическое тело участвует в этой инкарнации постольку, поскольку его движения вовлечены в письмо знаков, в речь.
30.
Но Субъект свободы свободен не потому, что владеет словом. Настоящий источник свободы находится за пределами воплощенного. Через слово субъект соприкасается с миром духов и оттуда получает определения воли, независимые от социальной функциональности.
31.
Если Субъект свободы не осуществляет потенции свободы, то образуется «Я» как символ-несущее культурное информационное тело, включенное в знаковые обмены и транзакции общества.
32.
Свободный субъект ощущает и смутно осознает, что внутри личного существования заключено нечто большее всякого внешнего: нечто имеющее право безусловно быть. Социально это выражается в суверенном достоинстве субъекта, независимом от социального статуса; достоинстве, заключенном в способности и праве на сугубо личный поступок, не обосновываемый и не санкционируемый.
Это суверенное достоинство, рефлексируемое Водителем собственной тени, может выступить в облике претенциозного самоутверждения, в виде маски суверена.
Маска суверена для самосохранения стремится избавиться от случайной динамики опутывающих связей с другими, поскольку подвергается постоянной опасности быть сорванной с лица ребенка в неустойчивом динамическом потоке социального существования.
В самоизоляции маска достигает бледной и призрачной стабильности, которая оказывается ещё более уязвимой.
33.
Ложная миссия, взятая на себя от недостатка собственной значимости, обнаруживается в том, что субъект поднимает знамя высоких ценностей и утверждается в роли неформального нравственного судьи как носитель высших ценностей, как представитель возможного лучшего мира…
Этот механизм преодоления социального давления неизбежно приводит субъекта к аутсайдерству. Социальное тело сохраняет свои ценности и, подобно каравану, идет своей дорогой. И аутсайдер, вынужденный, в силу однажды сделанного выбора, утверждать альтернативные ценности, подвергает себя опасности репрессии.
34.
В какой-то момент своего развития Субъект сознает себя свободным. Конкретно это сознание выражается в том, что все свои зависимости и обязанности Субъект видит как добровольные.
Практическое освобождение совершается в волевой практике, опирающейся на знание природы и механизма самозакрепощения.
Сказанное принадлежит определенной теории свободы и несвободы.
Истинный Субъект свободы свободен в выборе между Жизнью и Смертью. Он знает себя именно в этой свободе.
35.
Жизнь никогда не приходит извне. Извне приходит только смерть – веселящая в начале и опустошающая в конце. Жизнь приходит «изнутри». Не изнутри тела…. Она приходит также и в тело, но – через душу. Возникает из ничего. Без локуса. Мы говорим «изнутри» чисто отрицательно – что не извне; не причиняется, а рождается.
Витальность собственно субъекта обычно не фиксируется в рефлексии, поскольку субъект и не знает себя как такового. В качестве себя он почитает образ тела и ролевую маску. Поэтому рождающаяся нигде жизнь начинает существовать для субъекта только в одушевлении тела, в благоприятном самоощущении: впервые замечается субъектом в виде тонуса тела.
Источник этого одушевления субъект ищет вовне, поскольку его внимание сковано потоком коммуникаций с множеством других существований.
Между тем, волна внешнего возбуждения не идет далее воплощенного: она хотя и приковывает к себе субъекта, но нисколько не сообщает ему Жизни.
36.
При биологическом рождении человек получает определенный набор генов, кодирующий видовую специфичность индивида.
Точно так при социальном рождении – к моменту выхода из обряда посвящения, то есть к моменту окончания стандартного процесса воспитания и обучения – человек получает нечто в виде набора социальных генов.
Спонтанно возникая из ничего, Свободный субъект обнаруживает себя закованным социумом.
37.
Вышелушение свободного «Я» из социальной оболочки не в последнюю очередь есть изменение структуры сознания: архитектоника его определяется теперь откровенными истинами.
Откровенные истины знаменуются свободой от мира: они отличаются от политических и научных истин.
Субъект обладающий откровенным знанием имеет абсолютную систему отсчета, лежащую вне мира, и потому не подвержен разлагающей силе относительных истин.
38.
Субъект отождествляет себя с управляемым им телом. Это чисто человеческое заблуждение. Животное воспринимает свое тело как посторонний себе предмет. Так же воспринимает тело и младенец.
Иллюзия отождествления с телом не случайна. Орудийный человек вырывает тело из естественных связей Природы, превращает его в орудие, и тем совершает гораздо большее присвоение тела, чем это обусловлено Природой.
Подчинение тела программе орудийного действия позволяет сделать последнее воплощением умозрительных схем и невещественных функциональных отношений.
Отождествлению себя с образом тела мы обязаны изобретению зеркал. У представителей «примитивных» племен самосознание субъекта гораздо в большей степени привязано к имени, чем к телу. Отсюда такие многосложные имена.
39.
Я спросил Учителя: как узнать, какое мировоззрение ближе к истине жизни?
Учитель ответил:
Твое мировоззрение должно быть таким, что если мир вдруг переменится, то и тогда твое мировоззрение должно остаться прежним и сохранить свою жизненность.
40.
Хорошей иллюстрацией тому, что всякая реальность относительна и принадлежит субъекту, может служить эпизод общения А. Маршалла с аборигенами Австралии.
По его просьбе они рассказывали ему свои предания и различные примечательные истории, приключившиеся с ними самими. Истории эти мало разнились от мифов. В них непременно присутствовали духи, великаны, оборотни и прочие «чудеса». На этом основании Маршалл счел эти истории выдуманными – небывальщиной. И попросил, чтобы ему рассказали о чем-нибудь «реальном»: о каком-нибудь обыкновенном случае из жизни; о том, что было «на самом деле».
Его информанты не только не сумели ничего рассказать ему, но оказались не в состоянии понять, чего он от них добивается.
41.
Обязательная смерть в человеческом качестве, как барьер, без преодоления которого нельзя приобщиться к богам – знание об этом выразилось в предупреждении, которое делают Арджуне стражи счастливой Северной Страны, извещая его о том, что нельзя человеку приблизиться к ней и остаться живым.
42.
Всё, что видим, слышим, ощущаем, понимаем, разумеем; всё, что знаем как мир, вселенную, материю, реальность и прочее; то есть всё, данное субъекту есть сообщение на иерархически вложенных один в другой языках. Соответственно этой «матрешке» генерального сообщения воспринимающий субъект обладает всей иерархической структурой приятия сообщения, так что оно прочитывается разом на всех языках: неощутимых полей, ощущений, восприятий, чувств, образов, символов, логики и речи; принимается на всех своих уровнях.
Сообщение, в котором организованно соединены проявления и обращения ко мне и друг к другу множеств бытующих рядом со мной субъектов всех уровней бытия, от камня до человека, перманентно формируется и перманентно прочитывается мною. Это сообщение и есть та «реальность», в которой я ориентируюсь и осуществляюсь.
43.
Можно выделить три кардинальных уровня общения живых между собой:
Первый, высокий уровень, это персонифицированное или межличное общение. Когда другой открыт мне как лицо и понимает меня как лицо.
Второй уровень – индивидуализирующее или эротическое общение, в котором выделен индивидуум как партнер общения.
И третий уровень – уровень субъектно-отчужденного, не индивидуализирующего общения. Когда стороной, с которой я в общении выступает не субъект, а неразличенное сплоченное множество чуждых мне субъектов. На этом уровне сплоченное единство неразличенных иных существ воспринимается мною в форме запахов, вкусов, осязаний, звуков, поля зрения и общей динамики среды.
При таком, не индивидуализирующем общении, множества других выступают по отношению ко мне массообразно. Я не различаю минералов в теплом камне, на котором сижу.
В Природе мы наблюдаем, что индивидуализация существует только в пределах популяции, и немного распространяется на близкие виды. В остальном отдельные субъекты не различаются, а воспринимаются «скопом». Например, такое сложное сообщество живых как почва, слоном воспринимает лишь как опора ног.
44.
Совершенно новое, не находимое в природе общение живых между собой, есть межличное общение. Соответственно, личности как термины этого общения также не существуют в природе. Личному общению имманентна свобода, поскольку личность сама открывает себя другой личности. Индивидуализация предшествует открытию личности, но индивидуализирующий эрос не обязательно открывает личность другого, хотя способствует таковому открытию.
Однако без эроса происходит вырождение обмена: ложная индивидуация, - когда истинная индивидуальность партнера замещается имиджем, заимствованным из культурного банка имиджей и проецируемым на партнера.
45.
В большинстве известных культур дыхание связывается с жизнью, по признаку отсутствия дыхания у трупа.
Из отождествления дыхания и жизни рождается понятие души, как живой сущности, обитающей в теле и покидающей его в смерти.
На уровне Жизни, получаемой во втором рождении, понятие души преобразуется в понятие духа, как мужа души (anima v. Animus).
Если душа ещё может отождествляться с физиологическим дыханием, или телесной душой, по Аристотелю, то дух уже никак не соединяется с дыханием, кроме как этимологически. В европейской культуре дух это, скорее, нечто ментальное, близкое к сознанию.
В русском языке слово дух еще сохраняет связь с дыханием как синонимом жизни, тогда как в европейских языках дух это скорее призрак, привидение. Отсюда спиритизм, как практика вызывания духов.
Следовательно, русский язык обнаруживает себя метафизичным, тогда как западные языки – персоналистскими.
46.
Феноменальное понятие «личности» соединяется с ноуменальным понятием «духа». Эзотерическая традиция духовности свидетельствует, что дух, и с ним истина лица, обретается в духовном, или втором рождении.
Персона или ролевая маска является изображением истинствующего лица в мире постольку, поскольку мир есть изображение небесного Города.
47.
Если глядеть на человека умственными очами и умосозерцать его в полях коммуникаций, вне которых он вообще не мыслится корректно, то мы никогда не обнаруживаем одного субъекта, но всегда – группу; по меньшей мере, двоих, пребывающих в общении, связи и отношении друг к другу.
Отсюда, элементарная ячейка человеческой экзистенции это не единичный деятель, а двое пребывающих во взаимной любви. Это человеческий «атом»: неделимый, потому что с его расщеплением уничтожается и сам человек.
Вспомним, в связи со сказанным, что истинный совершенный Человек суть двое: сын и отец в любви друг к другу.
48.
Метафизика рисует нам душу как поток, перегороженный плотиной со шлюзами, и мужа, открывающего и закрывающего шлюзы.
Более релевантная структура души – коммунион. Душа осуществляется в диалоге.
49.
У Христа Иисуса совсем иной род стойкости, чем у детей Дьявола. Причащающийся Противнику побеждает слабости плоти, с целью превратить себя в стремительную пружину, способную нанести удар, победить в конкуренции существований. Он агрессивно противостоит нормоустанавливающему авторитету мира, преступает границы Бога, мужественно терпя угрызения совести.
Иисус же терпит слепоту людей, их злобу, несправедливость и неблагодарность; не позволяет родиться в душе презрению к тем, кто меньше его.