(17 рассказ из 10600 или третий закон Ньютона в жизни)
В 92-ом полётов было немного и Игорь, с которым мы летали ещё в Архангельске, привёл меня на Биржу и стал учить меня зарабатывать там. Мне это даже понравилось.
Необычным был рейс в Батуми.
Грузия так стремилась к независимости, что даже забыла, что энергоресурсы, подобно мандаринам, на деревьях не растут и Турция здесь им не помощник.
Но то, что может понять народ, не могут понять руководители этого народа. Голова у них занята другим. А поэтому в Грузии 90-х, электричество давали более чем нормировано, керосина кроме как,
в аэропорту не было. Бензина, правда не было, почти тоже нигде, но зато народ мог вполне чувствовать себя независимым от денег - зарплаты и пенсии в 5-20 долларов, должно было хватить для их счастливой, свободной и независимой жизни.
Именно по этой причине самолёт старались без присмотра не оставлять - расход керосина на земле мог быть больше расхода в полёте, но пару вёдер мы отдавали людям почти всегда. Если в России, иногда, приводные станции не работали в 90-е годы по причине их устаревания и отсутствия денег для их ремонта, то в Грузии не только по этой, но ещё и потому, что всё равно не было электроэнергии.
Ночью грузинские населённые пункты погружались во мрак и если где-то и мелькал свет, то значит, то был свет свечи или в лучшем случае керосиновой лампы.
В Батуми мы летали через Киев. В Киеве покупалась колбаса, которой в Батуми тоже не было и либо продавалась, либо обменивалась на фрукты. Но самым главным богатством для нас был и остаётся пассажир, особенно без билета.
Билеты мы и сами могли ему продать. Правда, билеты были виртуальными, зато деньги вполне живыми.
Взлётной массы самолёта мы не нарушали, а потому путешествие для безбилетных пассажиров было просто не слишком комфортным. Но очень комфортным для нас.
Мы прилетали днём и у нас были целые сутки до вылета. Сначала мы купались в море, а потом сидели в бараке-гостинице у пальмы. Жизнь по интересам. Крестьяне из близлежащих домов приносили нам местный самогон – Мандариновку, которая славилась тем, что была просто непредсказуема на последствия, поэтому я никогда её не пил. При необходимости пил немного водки.
Самым интересным местом в Батуми была полоса 2500 метров длиной. Она не имела вокруг никакого ограждения и дети даже выходили играть в классики, а иногда на полосе могли даже появиться коровы или другие парнокопытные. Забор был только на торце полосы, с огромной дырой посредине, как раз по диаметру фюзеляжа, потом был пляж метров 20 и завершался он железобетонным волнорезом. Если не взлетишь – шансов выжить нет никаких.
Батуми находятся на самой границе с Турцией. Летишь туда, слева горы, а справа граница. Ещё не было серьёзных проблем с Абхазией, поэтому мы летали над морем, мимо Сухуми. Кстати, хороший город.
Санчасть там вообще была уникальной. Перед вылетом приходишь к доктору, а он такой пожилой и спрашивает: Пиль?
- Нет, конечно.
- Совсем не пиль?
- Выпэй тогда стакан этого сухого домашнего вина и лэти с Богом!
Кстати, отдыхая в 82-ом в Батуми, хлебосольный хозяин не пустил меня в море, пока я не выпил с ним стаканов 10 того домашнего вина! Нормально, только желудок был переполнен.
В общем, даже когда не было электричества, и привод не работал, по локатору найти место полосы не составляло большого труда. Заход на посадку, как и большинстве Черноморских аэропортов был со стороны моря. А взлёт всегда в сторону моря. Кому не нравилось, тот оставался в горах. Без самолёта, но в обломках. Никого эта перспектива не устраивала.
Хуже когда были грозы. Как я уже говорил, слева горы, справа граница, но везде грозы. Причём, как назло, в основном по курсу. Что как обошли, но в горы не ушли и Госграницу не нарушили.
Александру Алексеевичу и Игорьку ещё хуже. У них локатора нет и куда я их везу, они не знают.
Но я всё им говорил, чтобы им не так грустно было. В общем, всё уже позади, уже даже ливневая стена сзади осталась и мы уже выпустили колёса и идём в глиссаде. Даже дали электричество и у нас всё заработало, но мой опыт говорил всегда:
“ Никогда не расслабляйся!“
То ли Игорь, то ли Александр Алексеевич заметил коров на полосе и я приготовился к возвращению в тот ад. Но коров успели убрать и мы сели.
Я когда-то смеялся, был приказ, когда где-то на Дальнем Востоке Ил-62 на пробеге столкнулся с коровой.
2
MV / 2 - помните? Это кинетическая энергия. Что это такое? Я в детстве скатывался на велосипеде с моста. Разогнался так, что каждая трещинка в асфальте отдавалась в руле, это уже была скорость 60-70 километров в час или около 20 метров в секунду, а в этот момент, какая-то муха перелетала через дорогу и попала мне в лоб. Я чуть с велосипеда не слетел.
Это кинетическая энергия мухи перешла в потенциальную энергию.
А если корова, что может быть? Корова, она ведь всегда тяжелее мухи, а скорость у нас на посадке 260-280 километров в час или около 70 метров в секунду!
Начался ливень и мне было хорошо. Употел я малость. Поднимаюсь на вышку, чтобы сдать портфель с очень секретной документацией. А там диспетчеры сидят и пытаются руководить посадкой Як-40, вылетевшего от куда-то из Армении.
- Гроза, ливень отправляйте его на запасной. - Говорю.
- А этот Армэнин, пуст попробует! Может сядэт!
Ещё хуже всего, хуже гроз и гор был наш штурман эскадрильи. О нём я только скажу, что за 24 года моих полётов я никогда не встречал человека из авиации хуже, чем он, и мнения такого же придерживались АБСОЛЮТНО ВСЕ! Но он летает, и штурманом он был хорошим, и я если не смогу обойтись без его упоминания, то буду его называть просто “Х”.
По-разному, в основном хорошо, относились ко мне все. Были случаи, когда мы не могли сработаться, может я, а может и он, казалось, не был достаточно хорошим профессионалом, были случаи обыкновенного не совмещения характеров, но ПОДЛЕЦОВ я не встречал, среди моих БРАТЬЕВ.
Как-то мы сидим в Батуми. Уже лететь, наш механик Володя уже и самолёт заправил, мы с Игорем задание подписали и решение на вылет приняли и наши безбилетные пассажиры томятся от жары в переднем багажнике, а Командира нет. Отбиваемся от перевозок. Говорят, что всего-то этот тюк весит 20 килограмм, но я эти 20 килограмм даже от земли оторвать не могу. Жара под 30, но ветерок гнёт пальмы к морю. Нам можно взлетать с попутным ветром 5 метров в секунду. 5 метров, это, когда листья на деревьях шевелятся, но когда деревья гнутся устойчиво в одну сторону, то это явно больше 5!
Я запрашиваю диспетчера о ветре.
- А сколько тэбэ нужно?
- Сколько есть всё моё!
- Нэ устойчивый пят мэтров!
Наконец, появляется Павлов. В окружении ещё 2 друзей. Ведут. Похоже, сил не рассчитал. Как взлетать? Я почувствовал приступ гипертонии, я просто уверен. Так плохо, как с очень сильного похмелья.
Увидевшие это, наши “зайцы“ молча смотрели на эту страшную картину. Наконец, один “заяц” сказал:
- А я, пожалуй, поеду на другом самолёте - и покинул его!
- Может, пусть летит в багажнике? но Павлов уже уселся в своё кресло.
- Шура, только ты ничего здесь не трогай, не мешай мальчикам взлететь - молил Вова.
Мы уже запустились и выруливали. Вся надежда только на Игоря. Только бы взлететь! Самолёт начал катится. Скорость росла плохо. Уже половина длины полосы, а у нас только 200.
- Хоть бы этот чёртов ветер стих!
Полоса уже кончалась, но скорость всё-таки достигла 270, и Игорёша поддёрнул самолёт и забор пронёсся близко, слишком близко от нас, потом над самыми волнами, но скорость росла и наконец, набор. И вот уже чистое крыло и только стучит в висках…
К Киеву Александр Алексеевич оклемался. Но на заходе грозы. С Севера не пробиться.
Разворачиваемся и пробуем с Юга. Получилось. Мы уже катимся по полосе.
Следующая посадка в Питере, всё уже хорошо, но грозы по курсу взлёта меня совсем не радуют.
На взлёте пришлось покрутиться, но все грозы успешно преодолены и вот сейчас должно быть ясное небо и это ясное и чистое небо появилось всё равно внезапно. Просто мы летели в серой мгле, нас слегка потряхивало, и в наушниках стоял треск и в одну секунду, вдруг картина поменялась!
Синее небо с ослепительным солнцем и эти грозы уже сзади и этот выход к чистому небу был сопровождён хлопком - статика накопилась. Всё работает нормально, полёт продолжается. Сели в Пулково нормально и Александр Алексеевич в полном порядке, но статика разбила нашу посадочную фару. Хлопот не оберёшься, но спасибо Вове, он ту фару быстро поменял и дело, которое произошло не по нашей вине, закрыто.
Что будем делать с Командиром? Впервые такое! Посчитали, что произошёл несчастный случай, и решили не говорить об этом более. Домой!
Мы с Людой привыкли к полной свободе и анархии творчества, поэтому жили отдельно от родителей в маленькой коммунальной квартире с одной единственной соседкой и её сыном – ровесником нашей Оли. Соседка была тоже нашей ровесницей и ещё она была работницей метрополитена. Через год она вышла замуж за машиниста метрополитена и у нас были дружеские отношения. Ко мне часто приезжали друзья из Архангельска, но она никогда не высказывала своего недовольства и, бывало, даже оставляла свою комнату.
В начале ноября, 4-го числа, еду я на вылет в Херсон. Пересаживаюсь на Невском и вдруг меня за рукав какая-то женщина трогает. На английском говорите? - спрашивает.
- Говорю-говорю.
Познакомились в поезде, так как по пути было ехать. Она оказалась американкой и я про неё ещё расскажу.
Конечно, случай с Павловым был совершенно уникален. Давно, ещё в 1981 году вышел приказ Министерства Г.А., в котором говорилось, что лица лётного состава, замеченные в употреблении спиртного в период выполнения полётов, будут уволены с работы, без восстановления и будут лишаться пенсий. Именно в 81-82 годах из рядов Аэрофлота ушли многие, для кого зелёный змей был слишком сильным.
Полёты продолжались не часто, как хотелось бы. Летали часов по 30 в месяц. Мой друг Игорь из Архангельска придумал одну замечательную схему и всё свободное от полётов время я был на Бирже. Там появились замечательные ребята, которые всегда мне помогали наиболее эффективно зарабатывать деньги. Кстати, крутясь на бирже, я могу честно сказать, что все фонды и все ваучеры, придуманные лично корешем президента и всякими картавыми радетелями за процветание России, любителями бабочек и прочее, оказались не более чем азартной игрой, обманом для масс.
Вечером резерв в 21час и, наверное, мы не полетим. Вдруг звонок из АДП.
- В Тюмень слетаете в 21:30?
- Без проблем.
- Командира вашего нет.
- Так ведь ещё 17 и он не должен отчитываться, где он.
Наконец, около 18 я дозвонился до Павлова. Из трубки доносился запах алкоголя, но я для приличия спросил, полетим или нет. Оказалось, что после ванны и чашечки кофе, хоть на Луну. Я позвонил Игорю.
Володя уже заправил самолёт, мы с Игорем приняли решение, но Командира не было. То есть он пришёл, но стартовый врач пропускать его не стала. Пассажиры уже сидели в самолёте, была объявлена задержка по технической причине, и, наконец, нашли свободного Алексея Ивановича, Командира из нашей эскадрильи и мы полетели. Дело замяли. Мы поняли, что наш любимый Командир болен.
Что делать? Сдавать или быть соучастниками преступления?
Было принято решение, что будем молчать, но последний раз.
Павлов держался, и летали мы здорово. Павлов был отличным профессионалом и человеком.
Как-то мы прилетели и встретил нас наш командир эскадрильи Т.А.Г. Нет, он нас не специально, конечно, встречал. Просто он прилетел и мы в одно и тоже время. Он нас довёз на машине. Пока ехали, спрашивает меня: Ну, как летаете?
- Нормально - говорю.
А он как стал перечислять всё, так у меня и челюсть отвисла. Всё знает, зачем спрашивает?
Уже потом, я спросил его, зачем он меня спрашивал, но ответа не получил. А тогда у меня очень негативное мнение сложилось.
Идёт разбор. Служба безопасности ловит Т.А.Г. с канистрой бензина, которую он вёз грузинским товарищам в Тбилиси. Нарушение. Нельзя возить бензин в багажнике самолёта. Т.А.Г. об этом, о своём нарушении на этом разборе и говорит. А я уж и не помню, что за смешинка на меня напала или это признание так меня развеселило, но я заржал. Наверное, громко. Посмотрел тогда Т.А.Г. на меня и говорит: “Начинаем за границу летать и зря некоторые смеются, некоторые за границу летать
не будут“.
31 декабря нас на Воркуту поставили. Погода там Северная. Что хочешь можно ожидать. Но мы пришли и странно, погода хорошая. Мы уже подруливаем к полосе, а диспетчер сообщает нам, что Воркута закрывается на 3 часа чисткой полосы и мы, развернувшись, чертыхаясь, заруливаем на стоянку. До Нового Года остаётся уже меньше 12 часов.
Странно, но через 3 часа полосу почистили и мы снова в небе. Сели нормально и вот уже летим обратно, подлетаем к Архангельску. Даже сердце заколотилось! Я и говорю диспетчеру, мол, можно нам через магазин “Северный“ прямо на Илексу. Конечно, это прямое нарушение фразеологии, но мне хотелось сказать именно так! В магазине “Северном“, обычно собирались лётчики принять 100 грамм, а туда их довозили извозчики, за честь считавшие довести с аэродрома ЛЁТЧИКА. А что касается речки Илексы, то над этой речкой мы начинали работать с Петрозаводском. Экономия расстояния всего-то километров 10, мелочь, но приятно!
Диспетчер мне и отвечает: “Тебе, Лёша, можно!”
После посадки мы слегка отметили, наступающий 94-ый год и дома я уже был за 30 минут до этого плохого года.
Как-то меня вынули из моего экипажа и мы полетели с Пашей С. Мы с Пашей летали ещё в Архангельске, когда нашего Олега почему-то не было. Паша был хорошим вторым пилотом и отличным парнем. Кроме всего, он чинил всё и разбирался во всём, что даже прозвали его нежно “Наш Самоделкин“
Во всяком случае, сидя в сауне, я поплакался ему, что не могу никак регулятор нагрева у утюга сделать. Так Паша его починил! Мы не были с Пашей друзьями, но он всегда помнил о своих товарищах! Ещё несколько строк о Паше будет впереди. Помните об этом.
Командиром у нас был Мурженко О.Н. Летели мы зимой из далека и погода была зимне-дерьмовой!
Всё позакрывалось, но мы всё же сели где-то на запасном и Журженко тогда сказал: ”Ох, и нравится мне с этими Архангельскими мужиками летать!“
Летали мы часов по 30 и очень устали от такой хилой работы. Вообще, когда нет выходных и вдруг появляется, первый день радуешься, на 2-й удивляешься, а на 3-м уже места себе не находишь. Пошли в отпуск.
Мы с моими девчонками поехали в Ульяновск.
Там уже был построен Авиастар и ”Русланы”, самые большие самолёты в мире, которые строились именно там, его, этот мир просто потрясали.
”Руслан”, Ан-124, был моей Мечтой. Я его видел в Шереметьево – думаю, что чувства верующего в храме были такими же, какие были у меня, когда я вошёл во чрево этого гиганта.
В 90-м или 91-ом его показали в Ле-Бурже. Это во Франции, близ Парижа, где каждые 2 года проводятся авиасалоны. Самым большим самолётом считался С-5 ”Galaxy” и там было написано “Если Вы хотите увидеть самый большой самолёт в мире, добро пожаловать на фирму Lockheed!“ Привезли даже усиленное крыло для него, загрузили 120 тонн и послали на 3000 метров – так был рождён новый рекорд.
Для ”Руслана”, правда, ничего не привозили, а загрузив в него 180 тонн, он поднялся на 9600 метров.
- 9650 метров - поправил меня тот лётчик, который участвовал в этом рекорде.
Побеседовали со мной и просили звонить. Это я уже проходил…
Да, возможно был у меня шанс в 88-ом или 89-ом году попасть на Авиастар, но очень уж мне хотелось в Питер, да и про ”Руслан” ещё не было известно. Дима Ч., тот самый, который из больницы меня забирал и летает сейчас в Волго-Днепре на ”Руслане”, как-то сказал, что на его месте должен был быть я. А я считаю, что каждый на своём месте и завидую ему белой завистью.
Закончился отпуск, и снова летаем. Отпуск был какой-то маленький, что нас даже после отпуска не проверяли. Первый рейс в Шереметьево. Первый рабочий день очень грозовым был. В Шереметьево посадочный курс 67 был и мы в поте лица до самого Савёлово эти грозы обходили и вот уже чистое Небо и все эти грозы
в одну линию слева от нас и висят где-то ближе к полосе и нам не мешают. Мы летим красиво, на малом газе к третьему развороту, снижаясь метров по 5. Мы уже выпустили колёса и подходим к четвёртому. Крутим четвёртый и вот тут-то я и увидел, что там творится. А там молнии, подобно каплям дождя, пронзают свинцовую муть и ждёт нас поток воды и куча неприятностей.
Я помню в 84-ом, ночью, мы заходили в Киеве. Тогда я понял, что с Севера, из-за гроз к полосе не попасть и нам разрешили зайти с Юга. Я очень гордился, что завёл в таких условиях. Диспетчера всегда и почти во всех аэропортах шли нам на встречу и если условия позволяли, мы заходили с той стороны, где было возможно это сделать. Исключение было только в Шереметьево, потому, что интенсивность движения там больше, чем где-либо была и перестраивать поток с Запада на Восток
вероятно, было непросто.
Я доложил диспетчеру, но он не поменял посадочный курс и разрешил продолжать заход.
Мы пошли к Югу, то есть к Москве, хотя из виду нас потеряли. Мы были уже вне зоны действия посадочного локатора и вне зоны посадочной системы. У меня были только данные от Внуковского маяка, находящегося 25-30 километров на Юг. Расчёты по этому маяку были произведены ещё в Архангельске и старательно перенесены мной на схему, поэтому, пока маяк работал, я своё место знал очень точно. Выпустили закрылки полностью и начали снижаться.
- Куда мы летим?
- Я выведу вас между дальним и ближним.
Чуть правее проплывали строительные краны и мы всё же попали в ливневые осадки, но это продолжалось не более 5 секунд, треск в наушниках прекратился, наконец, заработал дальний и мы в зоне приёма курсоглиссадной системы. Я помню огромное чрево Боинга-747, стоявшего на предварительном старте, то есть под 90 градусов к полосе и мы доворачиваем на посадочный курс. Заход был почти, как визуальный, которые нам разрешат только через лет 5. Мы сели.
У всех после этого захода тряслись руки…
Курс поменяли, и все эти грозы стали опять против нас. Взлетать, не садиться. Обошли.
В честь нашего захода состоялся разбор и нас обвинили в том, что мы не ушли на запасной.
Только мы и знали, что на том этапе полёта нам уходить было некуда.
Как ни здорово было жить, здесь, в Питере, но мысли о собственной квартире нас очень волновали.
Нам было уже за 30, и пора было иметь что-то своё, здесь. Квартира в Архангельске становилась уже обузой для меня и доходы от неё, даже не покрывали расходов на оплату жилья, нашей комнаты здесь.
Поэтому, было решено её продать. Второй отпуск 94-го года пришёлся на сентябрь, и я решил, что именно в отпуске я квартиру в Архангельске и продам.
Существовал базар жилья, на котором легко можно было потерять и квартиру и деньги.
Братаны и братки чувствовали себя хозяевами жизни.
Подобно китайским последователям Великого Мао, эти нормальные пацаны, в пиджаках малинового цвета, с низкими лбами и широкой грудью, чем-то напоминавших мне ванну (наверное, золотыми цепями, висевшими и торчавшими повсюду), и часто с воткнутым в пиджак значками президента Россиянии
чисто конкретно не вызывали у меня доверия. То же самое, было и в фирмах по покупке и закидке этого жилья. Едва научившись писать и говорить на фене, верзила, похожая на гориллу, пальцем пытался попасть в клавиатуру компьютера, а пока он это пытался, мне предлагалось ознакомиться с перечнем форс-мажорных обстоятельств, которые весили несколько килограммов.
Так я был вынужден обойти при продаже и покупке несколько таких обшарпанных контор, гордо называвшими себя Фирмами по продаже недвижимости и в сердцах я был вынужден сказать им – общение с вами, это уже форс-мажорное обстоятельство.
Помогли мне мои Архангельские мужики. Игорь М. с которым мы вместе летали и который помогал мне постигать азы бизнеса на бирже, нашёл, как продать квартиру безопасно, квартира и тут же деньги.
Я уже собрался ехать и вдруг звонок из эскадрильи, Павлов погиб.
В последний день, в ночном резерве, перед отпуском мы решили собраться утром у Александра Алексеевича и отпраздновать это радостное событие. Праздновали долго и радостно. Жаль, что без Вовы. Разошлись в обед. На обед к Павлову пришёл наш “Почётный пятый член экипажа“, диспетчер.
Он так любил летать, что часто летал с нами и даже просил меня иногда вести связь. С нами он летал и в Бухару, и в Джамбул, и другие восточные места. В общем, попраздновали они ещё немного и Павлов поехал на дачу, за Чудово, на речку Мсту. Там охота, а ружьё с патронами у Александра Алексеевича уже было готово. Но, сойдя с поезда, он под этим же поездом и погиб.
Мы хоронили его всем экипажем, там же, и, пролетая над его могилой, сигналили фарами…
Есть бумажный вариант книги!