Глава 4.
Ученик.
- Отец, сделай из меня воина! Не лежит у меня душа к наукам… - Бенгт сокрушенно опустил голову. Его успехи в латинской школе, куда он ходил по настоянию родителей, были весьма посредственны. Гилберт пытался помочь мальчишке, но неожиданно для себя натолкнулся на только что вырвавшееся откровение, хотя, он уже не раз ловил восхищенный взгляд четырнадцатилетнего пасынка, внимательно рассматривавшего его вооружение и доспехи.
- Ты хочешь быть воином? – Переспросил его Гилберт.
- Да! Как и ты! – Тряхнул буйными черными кудрями мальчишка, не отводя от отчима пытливого, просящего взгляда.
- Я полагал… - задумчиво произнес Гилберт, - вместе с матерью, что, закончив школу, ты выберешь иную стезю в жизни.
- Отец, ты сам знаешь, что науки даются мне с трудом. Зато силой Создатель меня не обидел. – Бенгт выложил на стол свои крепкие руки, сжатые в кулаки. Сбитые костяшки свидетельствовали о том, что хозяин часто пускал их в ход среди сверстников. И весьма удачно, Гилберт мог это предположить, поскольку отчиму не доводилось видеть разбитый нос или синеющую скулу мальчишки. Правда, такое могло случиться во время его порой долгих отлучек в королевский замок. Улла, наверняка, не преминула бы пожаловаться мужу, хотя… если и поступали жалобы от учителей и воспитателей школы на сына, могла, наоборот, промолчать. Но синяков и ссадин Гилберт не видел!
Отчим внимательно посмотрел на Бенгта. Четырнадцать лет, а выглядит гораздо старше. За последние год-два парень раздался в плечах, вытянулся ростом, совсем немного и Гилберта догонит. Ну и кулаки… со временем обещают стать размером с хороший горшок.
- Я понимаю, что одной силой противостоять оружию невозможно. Я хочу научиться владеть мечом, копьем, луком. Хочу стать сначала твоим оруженосцем, а потом и настоящим рыцарем, как ты! – Между тем, продолжал мальчишка.
- Я – не рыцарь. – Поправил его Гилберт. – Я – всего лишь солдат.
- Ты же капитан… - Бенгт протянул недоуменно.
- Рыцарство – удел знати. – Отчим пожал плечами.
- А капитан Уорвик?
- Он – рыцарь. – Кивнул головой Гилберт. – Поэтому обращаются к нему «сэр». Посвятить в рыцари может лишь один король Густав.
- Значит, он это обязательно сделает в отношении тебя. Ведь тебе он доверил охранять своего наследника! Я согласен стать простым солдатом, но прославиться своими подвигами, (я читал про это), и стать тоже рыцарем.
Гилберт усмехнулся в ответ:
- Как сказал наш старый Уорвик, времена расцвета рыцарства миновали. Они закончились триста лет назад в битве под Креси, где английские лучники расстреляли весь цвет французской знати, словно куропаток на лугу. Впрочем, я еще не знаю, как к твоей просьбе отнесется мать.
- Она же женщина. – Несколько разочаровано сказал Бенгт. – Разве женщины что-то понимают в этом?
- Иногда мне кажется, что рыцарство выдумали именно женщины… - Задумчиво произнес Гилберт.
- Как это? Поясни, отец.
- Когда-то давно мы беседовали на эту тему с моим воспитателем – отцом Мартином. В далекие времена, когда христианская вера была гонима язычниками, женщины были в первых рядах хранителей истинного учения, наряду с великими проповедниками и святыми, видевшими самого Спасителя. Они шли на величайшие муки и страдания ради Христа и были весьма почитаемы. Их заслуги остались в памяти людской, сохранившись в образах различных святых. Но положение женщины не стало равным мужчине и тогда они придумали рыцарство, дабы оно принимало на себя обеты служения прекрасной даме, и было образцом в отношении к женщинам. Так возникли сказки, легенды, которые ты где-то прочитал. Наверно, в школе? – Гилберт потрепал кудри мальчишки.
Бенгт слегка отстранился и возразил:
- Но не только дамам, но и своему королю, который и посвящал их в рыцари. Ведь не женщины же это делали!
- Не женщины. – Согласился Гилберт. – Хорошо. Я тебя понял и согласен начать обучение. Но с мамой я все-таки поговорю.
- Отлично! – Глаза мальчишки загорелись. – Когда мы начнем?
- А мы уже, считай, начали. Вспомни наши занятия на деревянных мечах. – Действительно, Гилберт сам выстрогал оружие и иногда в шутку фехтовал с Бенгтом.
- Это не настоящее оружие! – Мальчик насупился.
- Всему свое время!
- Ты считаешь это необходимым? – Улла спокойно восприняла новость о том, что муж будет занимать с Бенгтом воинским искусством.
- Лишним это не будет.
- Дай Бог, чтобы не пригодилось! – Она перекрестилась.
Гилберт с грустью вспомнил собственные уроки, полученные от отца Беннета – новгородского дружинника, которого, также, как и его самого, судьба забросила в далекий католический монастырь. волей судьбы ставшего католическим монахом.
- Бенгт мечтает стать рыцарем… - Усмехнулся невесело. – А брат Беннет погиб от меча наместника - высокомерного рыцаря Андессона, заслонив своего ученика. Ведь тот смертельный удар предназначался мне…
Стать учителем – вспомнить все то, чему учили его самого, вспомнить, как учили, какие подбирали слова, приемы, способы, примеры… Вспомнить Беннета, капитана Уорвика, советы друзей – англичан, отца Мартина… Да! И его тоже! Потому что настоятель укреплял волю, без которой настоящий воин не получится. Отец Мартин учил не только, и не столько просто философии, а философии победы, торжества справедливости. Теперь это все предстояло передать мальчишке… Ну и при случае поговорить с Уорвиком. Может и правда сделать Бенгта своим оруженосцем. Ведь все-таки он – капитан…
- Начнем с дерева! – Решил Гилберт. В маленьком внутреннем дворе их дома, он вкопал толстое бревно. На нем предстояло отрабатывать удары мечом, сперва деревянным, как при этом не надувал обиженно щеки Бенгт, но пришлось подчиниться, затем настоящим. Учитель принес из оружейной замка старый никому ненужный меч. Опять вспомнился монастырь в Финляндии, древний шведский клинок с клеймом времен крестовых походов против финских язычников – INXMI – In Nomine Xristi Mater Iesu – Во имя Христа и Матери Иисуса. Этот меч принадлежал брату Беннету, с него все тогда и началось…
Наставник следил за каждым ударом, каждой зарубкой, оставляемой учеником на бревне. Уроки с оружием чередовались простыми физическими нагрузками – бегом с камнем в руках, подниманием-опусканием тяжестей, для этого пригодилась старая дубовая колода, на которой прежде рубили мясо. По вечерам мальчишка еле добирался до кровати, утренний подъем казался восхождением на Голгофу, но огонек упрямства пылал в его глазах и, превозмогая боль во всем теле, Бенгт не издавал не единого стона, а лишь упрямо стиснув зубы, кивал головой и приступал к исполнению очередного задания Гилберта. Даже когда учитель отсутствовал иногда по нескольку дней, уходя на службу в замок, и появлялся соблазн отдохнуть, поваляться в постели, мальчишка поднимал себя сам, внутренне насмехаясь над собственной слабостью, вызывая злость и стыд за нее.
- Сэр, - Гилберт слегка замялся, прежде чем изложить просьбу капитану Уорвику.
- Не мямли, Бальфор! – В своей обычной грубоватой манере ободрил его старый вояка. – Ты же солдат, парень, прости, капитан, - Уорвик уважительно поднял палец вверх, - тем более, не девка на выданье! Какой тебе нужен совет?
Гилберт усмехнулся:
- Хочу взять Бенгта своим оруженосцем.
- Оруженосцем? – Недоумение отразилось на лице Уорвика. Его взгляд стал строгим, он нахмурился, морщины сбежались в одну сплошную сетку, слившись с бородой. Это было неожиданностью для Бальфора. Помедлив, капитан пояснил причину своего удивления. – Ты, парень, безусловно, древнего рода, коль приходишься родней отцу Мартину, упокой Господь его смиренную душу. Но ты – не рыцарь! Хотя и достоин быть им, спору нет. – Уорвик развел руками. – Наш король, сделав тебя капитаном, просто забыл об этой мелочи. Подвернется случай – я напомню ему, что не гоже тому, кто лично отвечает за охрану наследного принца, не иметь герба. Но пока ты не рыцарь, оруженосец тебе не положен! – Сокрушенно покачал головой Уорвик.
Гилберт наморщил лоб в раздумьях.
- Не вешай носа, парень! – Хлопнул его по плечу капитан. – Кто тебе мешает держать его просто в учениках? Оруженосцу положено жалование, хоть король с нами щедр, но и скуп одновременно, да и денег в казне, как всегда нет. А ученику платить не положено. Напротив, это он должен рассчитываться за уроки звонкой монетой. Но тут решать тебе, Гилберт. Брать с парня деньги или нет! – Уорвик захохотал во всю глотку. Вдоволь насмеявшись, он вытер набежавшую стариковскую слезу и дал последний совет. – Ты теперь капитан. Обратись к королю лично, когда будешь докладывать ему о принце Эрике. Главное, чтобы Густав понял – казне это стоить ничего не будет! Кстати, - капитан снова сморщился, - уж не собираешься ли ты пристроить мальчишку… в нашу гвардию?
Гилберт молча пожал плечами. Уорвик пустился в дальнейшие рассуждения:
- С одной стороны, он усыновлен тобой, и это значит, что он сын англичанина и сам англичанин. С другой – он сын шведа Нильссона, и не может быть англичанином…
- Я тоже не помню своей Родины, сэр. – Гилберт отвел взгляд в сторону. – Лишь по рассказам отца Мартина.
- Если у меня и могли быть какие-то сомнения, парень, то увидев, как ты научился обращаться с луком в считанные дни… - отмахнулся Уорвик, - это только в нашей крови, этим англичанин всегда выдаст себя с головой. Вон, посмотри на шотландцев. Вроде б мы с одного острова, а кто-нибудь из этих парней в юбках сумеет натянуть тетиву и послать стрелу так, что она пробьет насквозь любого рыцаря с его латами и конем в придачу? Нет!
- Мне кажется, сэр, что вы всегда несколько предвзято относитесь к шотландцам?
- Нет, парень! – Мотнул бородой Уорвик. – Мы мирно уживаемся здесь, - он ткнул пальцем в пол, - в Швеции. Нам делить нечего. Мы служим одному королю. Но там, - он показал куда-то за спину, - в старушке Англии, шотландцы хуже животных. Дикие, горные козлы, но с хорошо наточенными стальными рогами, готовыми в любой момент воткнуть их тебе в спину. Хотя, они, конечно, не немцы, по которым, всем без исключения, всегда плачет виселица. Грязные, злобные собаки, не имеющие ни малейшего представления о чести, алчущие любой добычи, оставляющие после себя горы обобранных до нитки трупов, мародеры и трусы, убивающие всех без разбора – детей, женщин, стариков. – Капитан презрительно сплюнул на пол. Гилберт вспомнил стычку у ворот королевского замка, ненавидящие взгляды ландскнехтов, их обещания поквитаться, и согласно кивнул головой.
- Ладно, парень, то есть, капитан, - Уорвик поправился, чуть насмешливо, но одновременно с ноткой уважения, – делай из своего Бенгта настоящего солдата, а там будет видно, где он пригодится. У нас или… - не договорив, старый рыцарь махнул рукой, двинулся прочь грузной стариковской походкой.
Как-то к ним заглянул Дженкинс. Прищуренным взором старого бойца оценил усилия и воспитателя и ученика, вытащил из ножен меч, принесенный Гилбертом – Бенгт пока наматывал круги вокруг бревна с колодой на плечах, покачал оружие в руке, оценивая вес, вложил клинок обратно в ножны и осторожно поставил на место.
Через пару дней Дженкинс появился вновь, держа под мышкой увесистый и длинный сверток.
- Держи! Дарю! – Он протянул его Бенгту. Мальчик с удивлением посмотрел на отчима, потом на Дженкинса, Гилберт кивнул ему, он принял с поклоном подарок, развернул мешковину и достал еще один меч. Он был намного тяжелее того, первого.
- Этот настоящий! – Ответил Дженкинс на немой вопрос Бенгта. Мальчик покачал головой, оценив тяжесть оружия, кончики ушей зарделись от гордости.
- Я попросил кузнеца немного добавить веса. Свинцом. – Приятель на ухо пояснил Гилберту. Тот усмехнулся. – Пусть занимается с ним. Потом боевой меч покажется перышком.
- Дельный совет! – Кивнул Бальфор. – Спасибо, друг.
- Я знаю о твоем разговоре с Уорвиком. Говорил с нашими парнями…
- И как? – Настороженно спросил Гилберт.
- Если помимо этого дела, - англичанин показал рукой на обрабатывавшего бревно ударами меча Бенгта, - обучишь его копью, луку и… - солдат прищурился, - нашему языку… парни не вспомнят, что его настоящий отец был шведом.
- Спасибо, дружище! – Это была радостная весть.
Иногда они прерывали занятия во дворе. В такие дни Гилберт приводил из замка двух коней, и они отправлялись за город, захватив с собой копья, лук и стрелы. На облюбованной ими поляне в густом лесу к югу от Стокгольма рос раскидистый дуб, чудом затесавшийся среди сплошных сосен, почтительно отступивших от лесного великана на пару десятков локтей, заодно огородившись зарослями можжевельника. Уютное местечко, покрытое густой, но невысокой травой, и судя по отсутствию следов человека, крайне редко кем-либо посещаемое, но идеальное для занятий.
Гилберт развешивал на раскидистых ветвях дуба специально припасенные кольца, отличавшиеся друг от друга и диаметром и высотой размещения. Бенгту предстояло поражать их копьем, отрабатывая точность попадания. В отсутствии воспитателя мальчишка занимался подобным во дворе, где они вместе с Гилбертом приделали к изрубленному бревну перекладину, придав снаряду вид буквы «Т», с одной стороны которой висел мешок с песком, с другой кольца.
По дороге к поляне, Гилберт обучал Бенгта правильной посадке на лошади:
- Ты должен почувствовать себя одним целым с конем. Слегка покачивайся, когда едешь рысью – приподнимайся то с одного бока, то с другого, тем самым ты облегчишь его работу. Загнать лошадь ума много не надо, сберечь – сложнее. Стремена чуть опустим, тебе не придется сильно подниматься над седлом, но для устойчивости тела вполне достаточно. Едешь шагом – распрями плечи и сиди свободно, чувствуй лошадь бедрами и спиной. Для атаки, наоборот, вставай, опирайся на стремена, чуть нагнувшись к шее коня.
Прибыв на место, они слезали с лошадей, стреножили, оставляя щипать траву по краям поляны, и дальше Бенгт час за часом тренировался с копьем, его глаз обретал надлежащую меткость, а рука твердость. Копье сменялось на щит и меч и теперь уже они вместе кружились вокруг дуба, нанося и отражая удары друг другу. На первых тренировках Бенгту казалось, что Гилберт двигается невероятно быстро, но месяц-другой и ученик, в силу своего юного возраста, а также непрестанно набиравшего силу организма, стал догонять учителя.
- Не закрывай глаза во время удара! – Успевал подсказывать Гилберт. – Это естественно, но победи эту привычку! В миг слепоты может произойти, что угодно. Смотри в оба! Держи всегда глаза открытыми!
Перед тем, как отправится в обратный путь, они усаживались вместе под дубом и, отдыхая, вели неторопливые беседы. Это тоже было частью воспитания – воспитания духа воина.
- Отец, а у меня будут когда-нибудь такие же красивые доспехи, как у тебя? – Спрашивал Бенгт.
- Ты правильно отметил их красоту, мой мальчик, но это, пожалуй, их единственное достоинство. Когда нам предстоит настоящая работа, мы одеваем совсем другое. Ты просто их еще видел. Настоящие доспехи лежат в замке и ждут своего часа. Мы аккуратно следим за ними, достаточно часто смазываем жиром, а одеваем на себя эти блестящие тяжелые скорлупы и плошки. Для красоты!
- Почему? – Не понимал мальчишка.
- Доспех должен быть, как можно более легким и обтекаемым. Его задача не выдержать прямой удар меча или стрелы – он не способен это сделать, если удар нанесен опытной рукой, доспех должен направить чужой клинок по касательной. Тоже скажу тебе и о шлеме. Красивая игрушка, разукрашенная перьями или толстостенный горшок, что так любят немцы. Один хороший удар оглоушит так, что человек превращается в кролика. Тяжесть доспехов стесняет движения, в тоже время, подняв в замахе руку, ты обнажаешь несколько дюймов своего тела, не успеваешь опустить свой меч, и клинок противника проникнет именно туда. В схватке все решает меч, но главное – это мысль, которая стремительнее любого оружия. Не старайся силе противопоставить одну лишь силу. Есть шанс проиграть! Если бой начинается неожиданно для тебя, всегда найдется несколько мгновений, даже отражая первый натиск противника, посмотреть на него, изучить слабые и сильные стороны, его вес, рост и выбрать ту тактику боя, что приведет тебя к победе. Вес противника должен работать на тебя. Если он заметно тяжелее тебя – заставь побегать, сбей ему дыханье, тогда он раскроется, и ты сможешь нанести нужный удар. Если он легче – стань утесом, о который разобьются его прыжки, но мало отогнать назойливую осу, важно сбить ее налету. Если твой удар не окажется смертельным, он должен быть оглушающим, ибо беспамятство противника – выигрыш во времени и победа, даже если тебе придется отступить.
- Какая победа в отходе? – Не понимал Бенгт.
- Победа в том, что ты жив и здоров, повержен твой противник, а не ты. Но это еще не все. Даже научившись мастерски владеть оружием, ты сможешь противостоять двоим-троим противникам, но важно уметь действовать и в строю, в сражении, когда ты знаешь, что и зачем делает твой товарищ слева, справа, перед тобой или за твоей спиной. Это очень важно! Чем быстрее мы сблизимся с врагом и вступим в бой, тем больше шансов уцелеть. Человек не способен выжить под градом стрел или пуль, его не спасут ни щит, ни доспехи. Это тот враг, который убивает издалека. Но мы должны сблизиться с противником и вступить в бой, который совсем не похож на поединок. Этому можно обучится лишь в отряде.
- В твоем?
- Не знаю. Здесь все зависит от короля.
- Ты попросишь его?
Гилберт усмехнулся, вспомнив разговор с Густавом во время последнего доклада об охране маленького принца Эрика. От Бальфора требовалось главное – четыре солдата должны были всегда неотлучно находится рядом с семилетним наследником престола, следить за тем, чтобы никто, кроме строго оговоренного списка лиц близко не смел приближаться к ребенку.
- Я разрешаю убить только за подозрение, только за один лишний шаг в сторону моего Эрика. У твоих парней, Бальфор, мечи всегда должны быть наголо. Рука с клинком, кончик меча – граница! Кто переступил – мертв! – Постоянно повторял король.
Выслушав просьбу, король кивнул:
- Не возражаю, Бальфор. Учи! За свой счет, но я позволю тебе взять нужные доспехи, оружие из моих кладовых и даже коня.
- Вы так щедры, милорд! – Гилберт склонил голову.
- Ха! – Усмехнулся Густав и хитро подмигнул, поглаживаю длинную рыжую бороду, в которой уже заметно серебрилась седина. – Щедрость? Это не про меня! Простой расчет! Во-первых, возможно, ты дашь мне в будущем хорошего солдата; во-вторых, сам получишь опыт воспитателя; ну и, в-третьих, и это главное, через пару лет придет время и моему Эрику браться за меч, тут ты мне снова пригодишься, Бальфор.
- Милорд! – Гилберт вновь склонил голову.
- Ступай! – Махнул рукой король. – Через годик я захочу сам подвергнуть твоего парня испытанию.
- Скоро король сам будет смотреть, чему ты научился, Бенгт!
- Правда?
- Да! Поэтому нам надо еще усиленнее заниматься. Возьми, к примеру, врача. Он должен уметь лечить, но кто кроме врача, знает самые уязвимые места на человеческом теле? Солдат! Ведь многие раны излечимы, если вовремя оказать помощь, и если человек не потерял много крови, если загноение не отравило все тело. Но лиши человека крови, и он умрет мгновенно. Нанеси один единственный удар туда, где бессилен будет врач.
Пройти испытание Бенгту пришлось. И сразу не на жизнь, а на смерть. Минул год с тех пор, как началась учеба. В тот день Гилберт привел с собой из замка не только коней, чтоб отправится, как обычно на заветную поляну, он принес и новый меч. Бенгт извлек оружие из ножен и изумился его легкости:
- Он что, не настоящий?
- Самый, что ни на есть! – Засмеялся в ответ Гилберт. – Все это время у тебя был специально изготовленный Дженкинсом учебный утяжеленный свинцом клинок. Ныне, он же прислал тебе еще один подарок. Испробуй его!
Бенгт с величайшим удовольствием сделал несколько круговых движений, насаждаясь тонким свистом рассекаемого воздуха:
- Он словно невесомый.
- И очень прочный! – Добавил Гилберт. – Пора собираться! – Поторопил он пасынка.
- Поехали!
Они появились внезапно. В пылу поединка ни Гилберт, ни Бенгт не услышали бряцанье доспехов приближавшихся к ним немцев. Это была пятерка ландскнехтов. Что их занесло сюда, на «их» место? Впрочем, ответ заключался в небольшом винном бочонке, притороченном к седлу одного из всадников, выехавших на поляну.
Двоих Гилберт узнал сразу – это были те, чернобородый Хорст и коротышка Отто, что издевались над матерью Андерса, пришедшей несколько лет назад к замку Тре Крунур в поисках английских солдат.
- Так, так, так… - Усмехнулся чернобородый, спрыгнув с коня. Повинуясь его молчаливой команде, остальные ландскнехты также спустились на землю и, прихватив с собой щиты и шлемы, не одевая их на головы, медленно расходились по поляне, окружая Гилберта с мальчиком. – Никак подрастает еще один английский звереныш?
Бенгт было дернулся вперед, но Гилберт положил ему руку на плечо, успокаивая, одновременно отодвигая его обратно – за себя. Мысль работала лихорадочно:
- На этот раз поединка не избежать. Их пятеро. Нужно во чтобы то не стало вывести Бенгта из под удара. Хотя, эти подонки не щадят ни детей, ни женщин. – Гилберт пока молчал, предоставляя противнику высказаться открыто о своих намерениях. После - в нем еще теплилась такая надежда, он попытается договориться с ними, отпустить Бенгта.
- Йох! Да мы, кажется, уже встречались, англичанин? – Хорст не мог не узнать Гилберта. Он почти зажмурился от удовольствия, и в густоте черной бороды обозначилось подобие улыбки. Чувство ненависти, не смытого чужой кровью оскорбления, струилось из его глаз, превратившихся в щелочки. Если б взгляд пронзал, как меч, то Гилберт и Бенгт уже давно бы лежали бездыханными на мягкой, чуть притоптанной ими же, траве.
- Это он! – Визгливо подтвердил Отто, тоже узнавший Гилберта. – Это один из тех английских собак, что отобрали у нас нищенку и заставили отступить.
- Заткнись! – Прошипел чернобородый. Воспоминания были ему неприятны.
- Я просто хотел сказать, что тогда их было больше. – Обиженно протянул коротышка, поигрывая своей неразлучной алебардой. Остальные немцы были вооружены только мечами - кацбальгерами , отметил про себя Гилберт. Угрюмо поглядывая на учителя и ученика, ландскнехты расползлись полукругом по поляне.
- Времена меняются… положения тоже… - Вдруг почти миролюбиво произнес Хорст. – Не так ли, англичанин?
Гилберт по-прежнему хранил молчание – пусть выговорится.
- Не хочешь продолжить наш неудачно прерванный разговор у ворот замка?
- Не возражаю! – Твердым голосом Гилберт произнес первые слова. – Но у меня есть одно условие.
- Условие? – Тягуче и насмешливо переспросил Хорст, переглянувшись с коротышкой, который тут же залился смехом. – В твоем ли положении ставить условия, англичанин? – Ландскнехт развел руками в стороны, имея в виду своих людей, расположившихся вокруг.
- Условия есть в любом положении. Принять их или нет – вопрос иной, и зависит от благородства договаривающихся сторон.
- Ну, говори! – Нетерпеливо мотнул головой чернобородый.
- Со мною сын. Он еще не солдат. Ученик. Было бы бесчестным выставлять его на поединок против профессионалов. – Гилберт должен был это сказать. Расклад перед боем был далеко не в их пользу. Мысль о жене, о том, какой трагедией может все обернуться, не оставляла его ни на минуту.
- Отец, что ты говоришь? – Возмущенно воскликнул Бенгт, но учитель оборвал его, коротко бросив:
- Молчи! Ты забыл, чему я тебя учил. – Мальчик насупился, но подчинился.
- Послушай, англичанин, ты ведь не производишь впечатление полного олуха, как твои собратья. Тем более, ты капитан отдельного отряда. Неужели ты полагаешь, что расправившись с тобой, нам нужны будут свидетели, из-за которых мы рискнем собственной головой?
– Боятся, что убив меня, понесут наказание от короля – Сообразил Гилберт.
- А во-вторых, - продолжил Хорст, - я успел заметить, что твой мальчишка неплохо подготовлен и вполне подойдет моим парням, чтобы размять руки перед хорошей выпивкой, которую вы нам задержали. Впрочем, мы возместим себе потерю времени, удовольствием иного рода.
Последние слова ландскнехта более надежд не оставляли. Теперь было необходимо сосредоточиться на поединке. Гилберт обернулся к мальчику.
- Слушай внимательно, Бенгт. Вспомни всё, чему я учил тебя. Мы будем драться. Никакой злости или ярости, чтобы не случилось. Только холодный расчет. Ты прикрываешь мне спину.
- Я займусь мальчишкой! – Неожиданно произнес Отто и направился в обход по краю поляны. Чернобородый молча кивнул, показав остальным троим на Гилберта, мол, этим займетесь вы. Судя по всему, сам Хорст пока собирался лишь наблюдать за предстоящей схваткой со стороны. Его полуторный меч - фламберг покоился в ножнах, щит он опустил на траву, взгромоздив на него шлем, а сам, скрестив руки на груди, застыл на месте.
Заметив перемещение коротышки Отто, Гилберт даже обрадовался. Судя по алебарде, которую Отто держал наперевес, первый удар должен быть колющим.
- Отлично, сынок! – Прошептал он Бенгту. – Против тебя коротышка с алебардой. Он собирается использовать ее, как копье. Из доспехов у него кираса и набедренники. Гульфика нет. Твоя задача отразить его удар, но не уклониться, иначе острие алебарды застрянет в моей спине, чего бы нам очень не хотелось бы. После этого ты наносишь один единственный удар в то самое место, и их станет на одного меньше. Когда коротышку заменит другой, я успею подсказать тебе еще что-нибудь. Ты все понял, сынок?
- Да, отец! Не волнуйся, я тебя не подведу. – В глазах Бенгта не было ни капли испуга, наоборот, в них загорелся какой-то зловещий огонек.
- Встаем в позицию! – Коротко приказал Гилберт. Мальчик развернулся, на мгновение они соприкоснулись спинами, словно убеждаясь в обоюдности защиты и отступили на пару шагов, взяв мечи и щиты на изготовку.
- Начинайте! – Скомандовал Хорст своим.
Трое ландскнехтов неторопливо надели на головы шлемы, обнажили мечи и стали медленно приближаться к Гилберту, раздумывая, кто из них первым нанесет удар.
Отто отбросил свой шлем в сторону. Зачем он нужен? Сейчас одним точным ударом он покончит с мальчишкой. Коротышка посмеивался и подбрасывал в руке алебарду, выцеливая нужную точку. Мальчик замер на месте. Глаза в глаза. Столь пристальный взгляд вывел из себя Отто:
– что вообразил себе этот сопляк, драться на равных? - И он, чуть присев, с кряканьем нанес свой первый и последний удар. Острие алебарды пришлось на вовремя подставленный щит, оружие соскользнуло и метнулось вверх. Бенгт сделал выпад вперед, одновременно согнув ногу в колене. Одно прямое движение меча. Вперед и тут же назад. Коротышка изумленно опустил глаза и посмотрел на низ живота. Приседая во время удара алебардой, стальные пластины набедренников разошлись, открывая пах, откуда сейчас хлестала тугая горячая струя крови. Запахло скотобойней. Еще через несколько мгновений ноги Отто подкосились и коротышка рухнул в лужу собственной крови, так и не успев ничего понять.
Гилберту удалось в последний момент разгадать очередность нападения. Первым рубит тот, что слева, за ним правый ландскнехт, так как отражение первого удара по их расчетам вынудит Гилберта оставить без защиты правое плечо, а закончить с ним оставалось тому, что расположился по центру.
Нет ничего быстрее человеческой мысли! Гилберт отступил на шаг назад, предоставив возможность чужому мечу, нанесшему первый удар, провалиться в пустоту, сразу шагнул вправо, мощно выбросив клинок в сторону, оглушил другого ландскнехта, попав боковым ударом в шлем. Это оказалось совершенной неожиданностью. Немец собирался атаковать, а не отражать нападение и допустил роковую ошибку.
Первый, не удержавшись на ногах, растянулся на траве, второй, выронив кацбальгер и щит, схватился за голову, его лицо заливала кровь. С громким стоном он опустился на траву.
- Пять минус два, - сосчитал Гилберт, на мгновение бросив взгляд за спину, увидев остывавший труп Отто и Бенгта развернувшегося лицом к остальным противникам, - осталось трое против двоих. Для начала совсем неплохо.
Такого разворота немцы совсем не ожидали. Единственный, так и не успевший вступить в бой ландскнехт изумленно таращился по сторонам. Тело Отто не оставляло сомнений, что душа давно покинула его вместе с кровью, прямиком направившись в ад. Промахнувшийся Гюнтер с кряхтением поднимался на ноги. Судя по всему, во время падения он растянул себе сухожилия. Вальтер уже не мог сидеть, завалился набок, держась за окровавленную голову. Разрубленный шлем валялся рядом.
Чернобородый Хорст нахмурился, нагнулся, подхватил с земли свой шлем, нахлобучил его на голову и захлопнул откидной подбородок. Затем подобрал щит и, уже делая шаг вперед, обнажил свой страшный фламберг.
- Гюнтер, пошевеливайся! – Прикрикнул он на промахнувшегося первого ландскнехта. Голос из-под полностью закрытого шлема доносился глухим рычанием. – Вдвоем займитесь мальчишкой, а я, так и быть, посчитаюсь за вас с англичанином.
Ждать было нельзя. В два прыжка Гилберт преодолел расстояние, отделявшее его от Гюнтера, который едва успел поднять меч, как тут же оружие ландскнехта, сверкнув в лучах солнце, слабо звякнуло и отлетело далеко в сторону. Гилберт нанес второй удар рукоятью меча прямо в лицо немца и тот, выронив щит, схватился обеими руками за разбитый вдребезги нос.
Последний немец, которому так еще и не удалось нанести ни единого удара, вконец растерялся и замер на месте, оказавшись на пути между взбешенным Хорстом и Гилбертом.
- Убирайся прочь с дороги, идиот! – Заревел Хорст, для верности огрев своего солдата плашмя мечом. Тот пошатнулся и сделал несколько шагов в сторону. Теперь два противника были лицом к лицу. Сквозь прорезь наглухо закрытого шлема, (Гилберт вспомнил, как немцы его называют – штурмхаубе), на него смотрели пылающие ненавистью глаза ландскнехта.
Бенгт держался по-прежнему за спиной отчима, лишь изредка кося глазом на неподвижную фигуру убитого им Отто или, скорее, на то количество крови, что вытекло из него. Казалось, коротышка плавал в огромной кровавой луже и был не убит, а просто захлебнулся в ней.
- Разве может быть столько крови у человека? – Лихорадочно думал мальчишка, сотрясаемый внутренней дрожью переживаний. Нет, страха или раскаяния, он не ощущал. Скорее это было возбуждение боем.
Зазвенела сталь мечей. Противники обменялись ударами, прощупывая защиту друг друга. Бенгт быстро сообразил – его дело сейчас следить за теми тремя, что вышли из боя, не дать им возможности вмешаться, хотя, кажется, у них не было не желания, ни сил на этою
Гилберт понял, что чернобородый Хорст серьезный противник. Его меч был намного длиннее, он легко менял угол атаки, ловко прикрывался щитом, стараясь немедленно нанести ответный удар, отражать который было сложнее. Волнистая сталь фламберга постепенно разрубала щит Гилберта, эта особая форма давала немцу еще одно преимущество – при отражении удара меч англичанина вяз в волнах, скольжение прямого клинка замедлялось. Бальфор знал насколько опасен это меч в бою, особенно при ранении. Обычно, никто не выживал ни после рубленных, ни после колотых ран. Этот меч был, как пила, разрезающая плоть и кости. Но все-таки слабое место у немца было. Нет, в отличие от Отто, Хорст позаботился о своем наследстве и его пах был прикрыт заметно выпирающим гульфиком, который должен был подчеркивать выдающиеся анатомические достоинства его владельца. Но те же доспехи были его слабым местом. Они защищали ландскнехта, они и мешали ему.
Один раз Хорсту удалось дотянуться кончиком меча до стального наплечника Гилберта, рассечь его и даже повредить кожу. Бальфор видел, как вспыхнул торжествующий огонек в глазах врага. Напрасно. Царапина была несущественная и почти безболезненная, извернувшись Гилберту удалось нижним ударом отбить вверх опасное лезвие. Зато теперь он знал точно, куда нанести решающий укол. При замахе руки доспехи ландскнехта оставляли незащищенной подмышку. Податься назад. Выманить его. Заставить двигаться, атаковать. Шаг, еще шаг назад.
Хорст вскидывает руку с мечом вверх, увеличивая замах для большей силы удара. Раздразнить. Ободрить. Ложно подставить себя. Резкий разворот, на мгновение показать ему спину и… выпад. Слева и вверх. Есть!
Страшный фламберг вываливается из ослабевших пальцев, а рука, только что собиравшаяся обрушить смертоносное оружие на врага, плетью падает вниз. Второй рукой, еще удерживающей щит, ландскнехт пытается зажать рану. Он не сводит пылающих ненавистью глаз с Гилберта. Но внешне само спокойствие. Он готов к смерти.
Гилберт отступает назад, до тех пор пока не упирается в Бенгта. Мальчик шепчет ему:
- Мы победили! Их надо добить?
- Нет! – Мотает головой Гилберт. Во рту все пересохло, язык еле ворочается, голос хрипит. – Пусть убираются. Они свое получили. – Он говорит достаточно громко, чтобы слышали все.
Хорст уходит первым, не обронив ни единого слова, а лишь отшвырнув ставшим ненужным щит, нагибается и подбирает здоровой рукой свой страшный меч и тут же снова зажимает рану. Его конь, повинуясь молчаливому сигналу хозяина, следует за ним. Двое других – один целый и невредимый, другой с разбитым лицом, боязливо озираясь на Гилберта и Бенгта, направляются к третьему – Вальтеру, у которого рассечена голова, и подхватив его, несут к лошадям. Вальтеру совсем плохо, видимо он без сознания, ноги волочатся по траве. Закинув его поперек седла, сами садятся верхом и, взяв за поводья лошадь с раненым, немцы покидают поле сражения.
В лесу остаются лишь Гилберт, Бенгт, бездыханный Отто и три лошади.
- С победой, сынок! С первым настоящим крещением мечом! – Гилберт обнимает пасынка за плечи, прижимает к себе.
- Поделом им! – Мальчишка бурчит в ответ. Гилберт чувствует его дрожь и успокаивающе похлопывает по спине.
- Только матери ни слова! – Предупреждает Бенгта.
- Конечно! А скажи мне, отец, почему ты просил их выпустить меня. Ты что не доверял или боялся за меня, что я подведу тебя?
- Эх, Бенгт, Бенгт…, - укоризненно покачал головой Гилберт, - ты забыл все, чему я учил тебя…
- Ну не все! – Мальчишка упрямо качнул подбородком в сторону трупа коротышки. – Так почему?
- Потому что…, принеси-ка сначала напиться. – Гилберт послал Бенгта к собственным лошадям, где была фляжка с водой. Пока мальчишка бегал, он устало подошел и опустился на траву у подножия дуба, откинулся, прижимаясь спиной к шершавой коре лесного великана. Напившись, он протянул фляжку Бенгту и пока тот жадно глотал воду, продолжил. – Что я тебе говорил? Нужно, прежде всего, изучить противника. Для этого годится все, в том числе и разговор с ним. Драться с тобой опытному солдату бесчестье, потому что ты – ученик. Когда человек понимает, что он поступает бесчестно, что это публично провозглашено, об этом знают теперь все, какой бы он не был грешной скотиной по жизни, исчадием ада, как эти ландскнехты, внутри он осознает свою неправоту, и это уже дает нам преимущество, ибо он пребывает в ослеплении от собственной ярости и гнева, ему остается одно единственное средство – убить нас. Но мы вывели его из равновесия. Уже неплохо! Во-вторых, если б они все-таки тебя выпустили, ты бы отправился в замок к Уорвику или Дженкинсу и привел бы подмогу, а мне оставалось лишь только продержаться некоторое время.
- Ты думаешь, что я тебя бы оставил? – Перебил его Бенгт с пылающими от возмущения глазами.
- Солдат, ты бы ослушался приказа? – Вопросом на вопрос ответил ему Гилберт и строго посмотрел на мальчишку. Тот виновато опустил глаза. – За время нашей непродолжительной беседы, я успел оценить оружие немцев и сделал вывод, что самым серьезным противником будет этот чернобородый. Так и оказалось. А дальше мы сделали все правильно. И ты – молодец. Отличная работа. Один удар и одним противником стало сразу меньше. – Он кивнул в сторону Отто. Бенгт зарделся от похвалы.
- А почему мы не перебили их всех? – Мальчишка задал последний, мучавший его вопрос.
- Ты же хочешь стать рыцарем? Разве рыцари добивают беззащитных раненых?
- По-моему это относится к честным поединкам! Если враг поступает бесчестно, то следует ли соблюдать правила? Они - не рыцари. Немцы – злобные, бешеные собаки. А что делают с бешеными собаками? Их убивают, пока они не покусали людей.
- То есть, ты предлагаешь стать такими же, как они? Бешеными псами, не знающими ни пощады, ни милосердия? А чем же тогда мы будем отличаться от них?
- Они поправятся теперь и будут мстить! – Мальчишка не сдавался.
- Не думаю. – Откликнулся Гилберт, хотя насчет чернобородого Хорста он и сам был не уверен. Такие не останавливаются. – Слух о нашей схватке неминуемо дойдет до короля. Хоть он и не одобряет стычек между своими солдатами, но не в нашем случае – пятеро против двоих. Немцы явно напали на нас и даром им это не прошло. Мы защищались! Еще не известно, что решит король Густав.. Кстати, ты обратил внимание на особую форму меча у этого чернобородого?
- Да! – Кивнул Бенгт. – Никогда таких не видел.
- Страшное оружие… - Покачал головой Гилберт. – Парни рассказывали, что наемников с таким оружием даже не берут в плен. Убивают на месте.
- Почему?
- Этот меч – фламберг чрезвычайно опасен. Рана, нанесенная им почти всегда смертельна, а изготовить такой меч стоит весьма дорого. Значит, владелей не поскупился ради того, чтобы только убивать, а не просто побеждать противника. Таким, как он, пощады не дают.
- Но ты же пощадил его!
- Да, но при всем этом, он – не враг, ибо мы служим одному королю. Если бы мы встретились в сражении, то я бы не стал его щадить. А если б мы с тобой перебили их всех, то, во-первых, нас могли обвинить в предумышленном убийстве солдат короля, а во-вторых, что бы послужило лучшим доказательством твоей отваги, как не наша победа и ее живые свидетели? – Гилберт тем временем снял с себя наплечники, панцирь, прикрывающий грудь, стянул верхнюю одежду и осмотрел порез на плече. Царапина была довольно глубокая и кровоточила. – Прогуляйся-ка, Бенгт, еще раз к лошадям. В моей сумке должна быть склянка с настойкой из овса и можжевельника и чистые тряпки. Надо все-таки перевязать плечо. С немецким мечом лучше не шутить.
Мальчик тут же бросился исполнять просьбу. Вернувшись, спросил с опаской:
- Думаешь, он мог быть отравлен?
- Нет. – Усмехнулся Гилберт. – До этого дело не дошло. А вот, как часто хозяин меча чистит клинок, после того, как пускает в ход – неизвестно. Нет опаснее, чем получить ранение, даже пустяковую царапину вроде моей, от грязного оружия. В засохшей крови есть трупный яд, от которого не спасет никакое снадобье. Поэтому я обеззаражу плечо этим настоем, что наши парни изготавливают для таких случаев. А ты меня перевяжешь.
Гилберт обильно полил ранение принесенной жидкостью, чуть поморщился от боли, оторвал кусок от свернутой в узкий рулон материи, что принес Бенгт, намочил его и приложил к плечу.
- Перевязывай! Заодно поучишься, как это делают. Наматывай крепко, чуть наискось, это остановит кровь, но рука должна двигаться. Вот так! Правильно! Конец засунь под нижний слой, чтобы не размоталась повязка. Отлично. Молодец. Теперь помоги одеть все обратно.
Покончив с врачеванием и приведя себя в порядок, Гилберт поднялся на ноги.
- Пора возвращаться. Ты сразу домой, а я в замок, отведу коней, заодно и ту, что досталась в трофеи от этого… - Кивнул на труп ландскнехта. - Матери ни слова. Ты обещал!
- Конечно, отец!
На обратном пути Бенгт несколько раз принимался рассказывать отчиму, как его атаковал коротышка Отто, как ему удалось отбить алебарду и нанести свой собственный удар. Гилберт улыбался, несколько раз повторил, - Молодец!, - но мысленно он уже ругал себя:
- Наверно, Бенгт был прав. Я сделал глупость, что оставил в живых этого Хорста. Трое других не в счет. А этот немец действительно опасен… Не для меня, для Бенгта. Одно дело убить солдата, другое – обычного мальчишку. Подобное ландскнехтам сплошь и рядом сходит с рук.
Выручил король Густав.
- Мне доложили, Бальфор, о том, что пьяные немцы устроили потасовку с тобой и твоим учеником.
- Вот как! Они представили это все, как пьяную драку. – Подумал Гилберт, но молчал, почтительно слушая короля.
Вмешался старина Уорвик:
- Из пятерых нападавших двое серьезно ранены, а один убит, прошу заметить, милорд! И убит именно учеником!
- Почему вы не перебили их всех, Бальфор? – Король хитро прищурился.
- Потому что это ваши солдаты, милорд. Мы сделали лишь все зависящее от нас, чтобы их успокоить. Смерть одного из них, ранения других – вынужденная необходимость. Отбирать жизнь ваших солдат – наносить ущерб вам, милорд. – Гилберт почтительно склонил голову.
- Хороший ответ, капитан! – Король развел руками и задумчиво покачал головой. – Виновных я приказал наказать, но не казнить, при условии, что при первой возможности они будут искупать вину кровью. Иначе веревка им обеспечена. А твоего ученика… Как зовут? – Король чуть наклонился к Гилберту.
- Бенгт. Бенгт Бальфор, милорд.
- Лет ему?
- Пятнадцать, милорд.
- Отлично! Ты зачислишь его в свой отряд. – Гилберт переглянулся с Уорвиком. Старый капитан одобрительно подмигнул ему. – Пусть числиться не солдатом, а учеником, – продолжал Густав, - но я буду ему платить треть солдатского жалования.
- Позвольте сказать, милорд? – Опять вмешался Уорвик.
- Валяй, старина! – Король был настроен благодушно.
- Гилберт Бальфор – капитан и отвечает за охрану принца Эрика. Не сделать ли вам его рыцарем, милорд?
- Рыцарем? – Переспросил Густав, по обыкновению вцепившись в бороду. Это всегда помогало королю думать. Помолчав немного, Густав вынес свой вердикт. – Сделаю. Но не сейчас. Ты, Бальфор, рисковал жизнью ради себя, а не своего короля или Эрика. Я уверен, что если представится такой случай, ты не будешь раздумывать, и выполнишь свой долг. И я тут же сделаю тебя рыцарем. Даю слово короля!
- Милорд! – Два капитана склонили головы.
- Хитрец Густав! – Усмехнулся Уорвик, когда за ними закрылись двери королевских покоев. – Торгуется во всем, не хуже ганзейских пройдох. Я знаю, что наши парни не против твоего сына, но он должен в совершенстве овладеть нашим языком. Впрочем, общаясь с ними, это будет проще. Да! Самое главное! Лук! Он должен стрелять из лука, как настоящий англичанин. Не научишь - заставлю прогнать из нашей гвардии! Ты меня знаешь, Гилберт! – Капитан погрозил пальцем.
- Сэр! – Бальфор улыбнулся ему в ответ. – Он постарается. И я тоже!