Я дотрагиваюсь кончиками пальцев до своей раны.
- Болит? - участливо спрашиваешь ты. И тут же трогаешь свою. - И моя болит…
Я киваю:
- Знаю.
- Знаешь? Так чего же ты?
Собственно говоря, я уже устала объяснять «чего я», потому что занималась этим последние 6 часов. Только устало вздыхаю в ответ.
- Холодно, - ты зябко поводишь плечами.
Я беру плед, укрываю тебя.
- Холодно, - снова повторяешь ты, даже не пытаясь закутаться в плед.
Фиолетовые сумерки лениво вползают в комнату. Я тоже вздрагиваю всем телом. Обхватываю плечи руками, поджимаю ноги. После очередной попытки к бегству у меня почти не осталось сил.
Мы с тобой сиамские близнецы, сросшиеся жизненно-важными органами. Неоперабельный случай. Стоит хотя бы попытаться, освободиться друг от друга – боль просто адская.
Рана моя саднит и всё время кровоточит. Я знаю, что надо сделать, чтоб она потихоньку начала затягиваться. Надо перестать носиться со своей гордостью и послать самоуважение к известной матери. Но я пока не могу.
Сижу, дрожу и безучастно наблюдаю за тонкой тёмно красной струйкой.
- Что ты делаешь со мной, родная? – говоришь ты, прижимаясь ко мне дрожащим телом. - Ты когда-нибудь убьёшь меня.
- Нас обеих.
- Разве ты не видишь, мне же больно.
Ты кладёшь свою ледяную ладонь на мою рану, и кровь тут же останавливается. Я бережно зажимаю рукой твою рану.
- Любимая, я…- шепчешь ты.
Мои губы не дают тебе договорить…
Уже в ванной, смывая с себя кровь, слёзы и жалость к себе такой беспомощной и слабой, я вдруг начинаю хохотать. Смеюсь в потолок, грожу ему кулаком и выкрикиваю ругательства...
Прости меня, Господи, это - любовь…