Игра была слишком проста, да и играли в нее в основном от скуки.
На крутую лестницу, называемую Судьбой, кучей скидывались кубики. Их называли красиво – Жизнями... Жик! и покатились.
Игра проста, но только лестница-судьба была страшна и по крутизне, и по неожиданным поворотам. Да и кубики были живыми, каждый удар – это боль.
Прыг-скок, только бы вовремя расплющиться на нужной ступеньке. Распластаться, чтобы тебя не зацепили те, которые с ужасом катятся вниз, набравшие скорость и не могущие остановиться.
Грани стираются, и это – уже не куб, но и не шар. Просто деформированный, отбитый со всех сторон уродливый ком, называемый жизнью. Игра на двоих или троих, неважно. Кубики помечены, тот, чья большая часть скатилась вниз – тот и проиграл.
Неприятно, конечно. В общем, игра такая скучная, про нее уже все и забыли...
А кубики…кубики, все катятся и катятся вниз... Как-то летом,на удивление и гнев добропорядочных граждан,возле Костела под деревом поселилась она... Я назвала ее Жиха, откинув Бом.
На одутловатом испитом лице блуждала странная улыбка, из закорузлых лохмотьев торчали неестественно вывернутые ноги и руки, что-то нервно ищущие под бессвязное бормотание. Ходить Жиха не могла, на ночь ее куда-то уволакивали, утром приволакивали, иногда оставляли под деревом, набросав сверху тряпки и заботливо придавив их камнями, наверно, на случай ветра.
Люди брезгливо обходили, морщась от вони, исходящей от разноцветной кучи, издающей храп и бессовестно пускающей из-под себя желтые ручейки. Осенью и зимой Жиха была похожа на раздутый кокон, ее закутывали клеенками, натыкав сверху дырявые зонтики. Часто вокруг нее тесным кружком собирались бомжи, и она, наклонив кудлатую голову, что-то тихо и долго говорила, а они, подавшись вперед, молча ее слушали.
Жалости не возникало, только какое-то нездоровое омерзительное любопытство: меня словно притягивало к ней, и я все больше замедляла шаги. Зачем-то мне хотелось слышать о чем она говорит. Кто она? Чем она отличалась от других?
Если вдруг Жихи не оказывалось на месте, становилось даже неприятно от мысли, что она могла умереть. И в который раз, проходя мимо, я замерла...
Хрипло немного нараспев, она читала: « Есть черный тополь, и в окне – свет, И звон на башне, и в руке – цвет, И шаг вот этот-никому-вслед, И тень вот эта, а меня нет…»
Продолжение я нашла позже. «Огни – как нити золотых бус, Ночного листика во рту – вкус. Освободите от дневных уз, Друзья, поймите,что я вам – снюсь». М. Цветаева.