Вот ежели б тут вот, у нас на набережной, траву не косили, разговору бы не было. А так – покосили.
Просыпаемся давеча, а оно жужжит, шмель голодный, зуда египетская, того гляди в ухо.
Вылазию, я, значит, одними глазами – а там черный человек, посередине оранжевое, в руках коса, трава с-под неё порохом пышет, сапоги зеленит.
И запах густой. Если б я мертвый да рубленный так же благоухальничал, то я бы за жисть-то и не цеплялся особенно.
До нашего лежбища косейка побрезговал – не пошел из-под нас выстригать. Морду, правда, не сделал, сделал вид, что бензина тю-тю. Ну и на том спасибо.
Сидим, значит, с Публей, и завтрак свой нюхаем. Эх, хорошо!
- Невозможно,- Публя мычит, - ну никак невозможно!
Это я знаю, к чему он. Я-то кунштюк деревенский, кредитный выкидыш, а Публенций из благородных, из помещичьих будет. Ферму имел на Псковщине, животин держал разных, пока бандюганы да банк не пожрали. То есть банк-то культурно покушал, а бандиты по-злому сожгли.
- Тянет меня, - плачет Публя, - такая ферма была! Чисто, коровы холёные, сиськи мытые. Чище, чем у доярок были, слышь ты меня или нет? А на тамошней травке – не молоко, сгущенка прямо готовая выходила! Сепаратором если ворочать… столько масла накидывал…
- Што-то раненько, Публя, тебя рассупонило…
- А бычки-то! Бескостные, правду тебе говорю! Я вот планировал их по-японски выращивать. Знаешь, хоть как это? Да ничего ты не знаешь, червяк малограмотный.
- Ну и как?
Веселый ты, Публя, товарищ. Знаешь, как завтрак сготовить, вилку воткнуть…
- А вот так! Двигаться им не даешь – раз. Пивом поишь – два. А еще им массаж полагается, каждый день, специальный.
- А зачем? Глаза у них узкие, штоли, растут? Или кости от пива мельчают?
- Дурнина,- грит Публя.- Мясо у них мраморное становится. Деликатес ресторанный…
- Каменное?! Ну и дела.
Плюнул Публя и ноздри раздул. Щетина аж к носу поехала от моей недогадливости.
Вот ведь денёк - вродь не встали с травы никакою ногой, а уже катавасия. По бычкам, понимаешь, он соскучился. Бычки так бычки.
- Слышь, - грю, - знатный ты наш бычковод. Я так мыслю, траву нам не зря покосили. Там , я вижу, тоже богатство имеется. Пойдем, соберем, что ли.
И пошли мы с Публей по кошенине. Какие бычки желтенькие – Публя их по породе, и даже по имени. Какие белые совсем, а какие с пятном (ихняя, псковская порода, стало быть). Много собрали, целую банку.
- Наши-то самые жирные, - Публя знаток ить, - даж половинки имеются. Это ниче, что с зеленью.
- Ага,- говорю. – Деликатес.
- Злой ты,- щурится, - ну поплакал, с кем не бывает.
- Да правильно ты поплакал, - говорю я ему. – Покурим зато!
А после бычков-то, сограждане… это если кто понимает… жрать-то не очень и хочется.
Да и ссориться – тоже.