Зимний, до звона ясный вечер, полный вишнёвого неба и терпкого дыма из труб...
Топлю баню... Милый-суженый приезжает сегодня, устал, поди, от столичной суеты и гонки, вот ему тут и парок живой, с веничком берёзовым, да женой в придачу! Славно!
Каменка раскалилась, жар в парилке неимоверный, почти как в адских печках, но куда более весёлый. Пару раз открывала отдух, проветривала излишки дыма, но всё ещё обжигает нежные места. Вот резной липового дерева ковш, в виде русалки и лешего, набираю в него закипающую воду из котла. Заветный ларец: пакетики ароматических трав, флакон таёжного бальзама. Смешиваю всё в сосуде, накрываю плоским блюдом, по дну которого скачут дикие кентавры, преследующие амазонок... Ставлю томиться на приступок очага. Кажусь сама себе языческой знахаркой, толкующей страшное любовное зелье. Оно действительно страшное... Потому что я добавлю в него щепотку магической индейской смеси, более возбуждающей, чем виагра-йохимбе, причём безотказно и невероятно сильно. Это смертельная тайна, за которую можно поплатиться головой -- настолько болезненно, насколько сладостное получишь удовольствие. Индейские племена из долины реки Ориноко ревностно хранят свои культовые секреты. Со святотатца лоскутами сдерут кожу, причём не позволят ему умереть до самого конца весёлой церемонии.
Мелодия Сольвейг доносится из каминной -- муж звонит! Уже в аэропорту? Через сорок минут? Класс! Я всё приготовлю (и себя, в первую очередь), иди сразу в баню!..
Мельхиоровая капсула-торпеда, отвинчиваю крышку, подношу к ноздрям -- ни с чем не сравнимый букет болота и райского сада пронзает мозг до последней серой клеточки... Ах! Начинает кружиться голова, поэтому быстро отсыпаю содержимого в ёмкость не больше напёрстка, и снова прячу всё в тайник. Отмеренная же щепотка попадает в ковш, прямо в тёмно-янтарный омут настоя... Еще несколько минут... Сердце забилось, словно лань в когтях грифона, предчувствуя неизбежную, но страстно желаемую метаморфозу...
Беру хладной рукой ковш, плещу в несколько приёмов на камни... Серебряный взрыв обнимает тело, с которого уже сняли грубые человеческие покровы, и замещает все мои молекулы -- миллионом сияющих игл, одновременно пронзивших все акупунктуры и тайные точки... Горячие волны, подобно цунами, идут от пяток до макушки и обратно, землетрясение судорог предвестило обвал оргазма...
Долгим новорождённым материком лежу на полкЕ... Прошла минута?.. Час?.. Вечность?.. Сладострастный джин продолжает властвовать в парной, поэтому собираю всю волю в кулак, и будто против течения быстрой реки, выбираюсь вон... Не ополоснувшись в душе, устремляюсь в каминную, на тахту... Боже... Во мне живут тысячи я и все они вопят о продолжении! Мне ли совладать с ними?.. Но тело-то на всех одно, а оно требует передышки... Валюсь на прохладные простыни, распластываясь крестом... Вижу своё отражение в зеркальной плитке на потолке, ещё во многих других зеркалах, установленных и развешанных в разных позициях по комнате. Меня опять так много, и вся я вновь наполняюсь желанием и неистовой силой... Где же ты застрял, мой милый кролик, я жажду обвить тебя своими кольцами и впитать в себя! Почему ты не мчишься на крыльях ветра, чтобы остудить моё пылающее лоно ливнем радости?..
Многосоставной оркестр Всемирной Природы звучит во мне, тысячи скрипок и флейт, гобоев и валторн сливаются в единый мощный глас, потрясающий все основы естества, до разделения души и тела...
Прямо передо мной огромное венецианское зеркало девятнадцатого века в изысканной резной раме -- дряхлые иерусалимские старцы подсматривают за прелестями Сусанны... В голубоватом стекле вижу кое-что гораздо более соблазнительное -- ах, себя, ненаглядную! Но почему такой невыразимой мукой горят мои глаза? А багрово-вспухшие губы шевелятся в немой мольбе, пытаясь донести из-за прозрачной грани что-то чрезвычайно важное... Вдруг нечто вовсе уж странное поражает мой взгляд -- дрожащие руки выходят из своего полупространства и тянутся ко мне, испуская лёгкий жемчужный блеск. Мамочки! Пытаюсь вскочить и убежать, но неведомая сила, похожая на меховые путы, удерживает на месте...
И вот мой зеркальный двойник полностью на этой стороне... Уже различаю его слабый, но такой горячий шёпот: "Я так долго страдала в заточении! Позволь мне ощутить тепло настоящей, а не отражённой страсти, ведь я -- это тоже ты, но обречённая на вечный холод и подчинение... Я никогда не могла разделить с тобой и мгновенья счастья, зато умру вместе с тобой!.. О, будь милосердной!.."
Где-то, словно на другой планете, раздался шум подъезжающего автомобиля, потом жужжание электромотора -- разошлись-сошлись ворота, уверенные шаги по граниту дорожки, хляск двери на террасу, потом бодрый голос: "Ау, любимая! Как там парок? Греет кости?"
Вдруг совершенно моим голосом, и даже ещё более мелодичным и нежным, призрак отвечает: "Как никогда, милый! Я там трав заварила, для здоровья, плесни с ковшичка! А я отдохну чуть-чуть!.."
Что же ты делаешь, воровка?! Хочешь отнять моего мужа? А жемчужно-поблескивающая вторая-Я садится подле меня на тахту и наклоняется близко-близко. Её глаза просто растворяют в себе, но это сила просящая, изнемогающая от бессилия... Она -- это я!.. На секунду представляю, каково это -- быть в рабстве у сверкающего листа земного праха, и вдруг ощущаю в себе поднимающуюся к сердцу волну жалости и -- любви... "Один разок, умоляю!" -- хрипло, жалобно шепчут её губы...
"Иди... к нему..."
Радостно, словно девчонка, получившая любовное письмо, подпрыгивает на месте, мгновенно потеряв весь свой стеклянный блеск, тут же ещё пируэт (не зря столько лет копировала меня у балетного станка) и -- словно ветром сдуло...
Прислушиваюсь... Негромкий разговор, следом смех, прямо заливается, двойняшка! Ревную ли я? Возможно ли -- к себе?
Внезапно резкий звонкий будто хлопок -- наружная дверь, снова переливчатый смех -- уже издалека, с улицы. Куда это они?
Пробую пошевелиться. Удачно. Попытка встать -- уже стою на своих двоих. По-прежнему сладкая истома ломает и сводит тело, превратившееся в единую эрогенную зону, просто напичканную окситоцином. В голове объяснимая буря -- не каждый день вас просит подвинуться собственное отражение.
Нетвёрдыми шагами двигаюсь к выходу. Что я там рассчитываю увидеть? Просто иду, потому что... не идти не могу...
Стеклянная дверь так и осталась нараспашку. Ещё бы, такая страсть, некогда!.. Выскальзываю наружу, прикрываю за собой створку. Взвизги и хохоток летят с речки, до сих пор чистой ото льда (а ведь Святки на дворе!). Выглядываю осторожно из-за угла сруба.
Они в тёмной ночной воде по пояс. Негодница повисла на плечах у мужа, а ногами охватила его бёдра. Благоверный мой поддерживает, и даже подбрасывает её лядвия в общем энергичном ритме, причём от обоих идёт изрядное облако пара. Ай да стеклянница, баба не промах! Вся в меня!..
Она меня видит, но уже не может как следует испугаться -- видимо, взрыв и бум-бум накрывают её... Глаза безумные, потом закрываются, губы начинают нести какой-то вкусно-умирающий бред...
Меня саму плющит и колбасит не по детски, уж не собралась ли я следом за клоном? Ой, да к финишу первая приду!.. Ммм... Ах!..
Прихожу в себя... Милая парочка обвисли друг на друге (эй, смотрите, чтобы течением не унесло!..). А я вас покину... До поры...
Вновь я в каминной. Зеркала застыли мёртвым блеском -- без отражений. Погодите, скоро всё вернётся на свои места...
Лежу неподвижно, распластавшись на простынях. Лёгкие шаги. Она. Вижу сквозь смеженные веки -- её лицо светится неподдельным счастьем. Приближается. Склоняется надо мной. Ощущаю кожей тёплое живое дыхание. Еле слышное, бесконечно трепетное-нежное: "Я тебя люблю!.." И глубокий, словно глоток вечности, поцелуй...
"Прощай! Но я всегда с тобой!.."
Через несколько минут поднимаюсь, не без трепета взглянув на зеркала. Мама миа! Кто эта бесподобная красавица, пышущая молодостью и желанием жизни? Я? Или она?..
Мы теперь навеки вместе -- вдвойне прекрасны, вдвойне неотразимы!.. Спасибо, я тоже тебя люблю!..
Ага, кто-то хлещется веником в парной?.. Ми...илый! Учти, теперь моя очередь!..
Иллюстрация: Вера Донская-Хилько "Любовь греет".