глава 24. CОЗИДАТЕЛЬ
Шел январь месяц. Обучение на тахане мерказит близилось к концу. Бахурчики-мажоры за это время уже успели приобрести первичные навыки работы плиточника, штукатура, плотника-бетонщика, и осваивали профессию водителя автопогрузчика.
В один из дней всех участников строительства, несколько сот человек, собрали на одном более-менее законченном уровне автостанции. Там был приготовлен фуршет. Стояли десятки столов с закусками и безалкогольными напитками. Фуршет обслуживали официанты из фирмы, занимающейся организацией банкетов и торжеств. Появился Моше Кацав, в ту эпоху министр транспорта, в сопровождении Йоны Мордехая и свиты из чинуш и журналистов. Министр двинул речь. Оказалось, что поводом для торжества послужило — окончание строительства и частичный ввод в эксплуатацию новой автостанции! «Введена в строй первая очередь… первый энергоблок дал стране первые киловатты!» Днепрогэс, бля! Я вспомнил о приближающихся выборах, понятно.
Когда министр ****ил, один камераман, пятясь задом, свернул хлипкое ограждение и чуть не грохнулся с двадцатиметровой высоты.
Министр закончил ****ить, поблагодарил всех за самоотверженный труд, и съебался. Мы сожрали халявные угощения, и разошлись по рабочим местам, а автостанцию еще полгода достраивали.
Наша бригада тоже решила отметить окончание курсов, но на свой манер. Наши бухарские предложили приготовить настоящий узбекский плов. После вручения дипломов, мы собрались в нашей каптерке на тахане мерказит. Бухарцы разложили огонь — специальную газовую горелку, и водрузили на нее чугунный казан метр в диаметре. Все эти аксессуары заботливые бухарцы привезли с собой из Узбекистана. Кулинарные традиции — великая вещь! Остальные выкормыши советского общепита зачарованно наблюдали за таинством приготовления.
Все эти лагерно-казарменные — хавка, жратва, пайка — лично мне аппетита не прибавляют, я — гурман. В Союзе я истинных гурманов не встречал, разве что кавказцев. Были люди любившие пожрать, да и только. Люди ели, люди пили, много, сытно, но бестолково и не эстетично. Большинство даже дома хавали алюминиевыми ложками и вилками (не всегда), не от скудности бытия, а по привычке, и изредка, по большим праздникам, доставали приборы из «свадебного набора», если таковой имелся. Хорошие привычки надо культивировать. Вот моя мама — молодец, вовремя подсунула мне брошюрку: «Правила этикета и поведения за столом» Хотя в тот момент я уже кушал красиво, но, как подросток мог воспротивиться родительским наставлениям. А отец, в ежедневно отутюженных брюках, не желавший чтобы я утонул в провинциальном болоте, определил меня, а затем и младшую сестру, в художественную школу.
Ничто не дает более положительных эмоций, чем приготовление пищи. У человека это заложено на генетическом уровне. Когда вам хреново, попробуйте что-нибудь приготовить, и настроение, несомненно, улучшится!
У большинства людей кухня примитивна до крайности. Но как не странно, большинство, что значит большинство? жрут-то все, получается что все! мнят себя знатоками по этой части. На большинство жрущих я смотрю с тоской. Нет, я им не сочувствую — меня от них тошнит. Ты можешь быть не по моде одет, можешь не иметь никакого имущества, но если ты на воле и не больной, то кушать ты должен разумно и красиво. Дикие животные и те питаются исключительно рационально, не нанося себе вреда по собственной воле. Люблю смотреть передачи о животных на Би-Би-Си. К примеру, львы в саванне, наевшись, лежат в тенечке, и не обращают внимания на пасущихся перед их носами антилоп — львы удовлетворены. Что не всегда скажешь о людях. Нажрутся всякой дряни, причем сознательно, мало того, что это не эстетично, так потом их пучит, крутит, мутит, словом — мазохисты. Моя собака, Рица, помесь лайки, помнится, выискивала и ела какой-то определенный сорт травы, и любила — портвейн, я ее иногда угощал. Обитатели Планеты Земля и так имеют скудный набор удовольствий, нельзя же лишать себя последнего. Пусть на меня обижаются, но я перестал ходить в гости к людям, которые плохо готовят и не отдают должного почтения хорошей еде.
Плов. Все ингредиенты были высшего качества: нежно-розовая ягнятина, рис, специи, горы свежайших овощей и фруктов. Кстати, настоящий плов готовится на хлопковом масле. Когда масло холодное оно очень вязкое и имеет цвет парафина. В разогретое масло обязательно добавляют нарезанное небольшими кусочками курдючное сало. Золотистый цвет плову придают в первую очередь обжаренные морковь и лук. Затем кладется нарезанная крупными кусками ягнятина, обжаривается. Добавляются специи. Все это засыпается рисом. Рис бухарцы промывали. Как они объяснили, чтобы рис не склеивался и немного набух. В виде опции в рис можно добавить сухофрукты, такой плов считается праздничным. Затем в казан наливается вода на сантиметр выше уровня риса. Когда вода, впитываясь, исчезнет с поверхности, палочкой делаются несколько проколов до дна. Доводите до готовности на медленном огне. Что, слюнки потекли?! У меня тоже!
У нас получился шикарный восточный дастархан! Холодную водку мы заедали горячим жирным пловом. Ели плов руками, бухарские друзья нас научили, жир стекал аж до локтей!
Мы с Сашей трудоустроились очень быстро, на третий день после банкета. Мы пришли на строительство самого модерного на тот момент в Израиле билдинга — «Театрон опера» — что на углу набережной и улицы Алленби в Тель-Авиве. Там мы разыскали каблана (подрядчика), занимавшегося укладкой плитки и мрамора. Каблана звали Йоси Рахум, щуплый, невысокого роста марокканец. Мы показали ему наши дипломы. Йоси посмотрел дипломы, ничего по этому поводу не сказал, а сразу предложил нам занять места двух работавших рядом плиточников. Через час мы были приняты на работу.
Здесь меня просто распирает от гордости — это венец моей карьеры созидателя! Друзья мои! Если судьба вас занесет в торговый центр, что в цокольных этажах «Театрон опера», обратите внимание на гранитный подиум, и обязательно посетите туалеты на нулевом и первом этажах, это — маасэ ядэй оман — дело рук мастера! Там каждая плитка, каждый кусок гранита хранят тепло моих натруженных рук!
Личный состав йосиной хевры состоял в основном из его многочисленных близких и дальних родственников. Кроме нас с Сашей там трудились еще двое русских, Игорь и Коля. Так же к работе периодически привлекалась бригада арабов-палестинцев с территорий. О! Это были настоящие дембеля! Для меня «дембельский аккорд» является синонимом низкопроизводительной, низкооплачиваемой, халтурной, а порой подневольной работы. «Дембель стал на день короче, старикам: «Спокойной ночи!» Пусть вам снится дом родной, баба с пышною ****ой, самогонки-водки таз и Устинова приказ!» *** знает, что снилось палестинцам, а во время моей службы одни знакомые дембеля, сантехники, выполняя аккорд, вварили в систему отопления жилого дома в военном городке вместо труб — куски лома! Дом еще не был подключен к коммуникациям, потому проверить их «работу» было невозможно, а вот потом, наверно, долго смеялись! В Израиле нет центрального отопления, и объектом дембельских приколов обычно становится — канализация.
Это был мой первый опыт общения с палестинцами. Палестинцы были в возрасте 30-50 лет. Все они были женаты и имели детей, что являлось обязательным условием для получения разрешения на работу и на въезд на территорию Израиля, ну, как мой батя во время поездки в Венгрию по профсоюзной путевке.
Могу представить, о чем думали палестинцы, ишача за гроши на евреев в Израиле.
Я одетый в робу, так же как и они, вражды и ненависти к ним не испытывал. Чтобы испытывать к ним откровенную враждебность надо, наверно, в Израиле родиться, или стать свидетелем кровавого теракта. Но как бы то ни было, отчужденность все равно чувствовалась, каждый из нас знал, кто есть кто.
Дешевый труд палестинцев развращает израильских работодателей. Это обстоятельство стало косвенной, хотя как посмотреть, причиной нашего с Сашей увольнения после двух месяцев работы.
В тот день, когда нас уволили, приехал грузовик, груженный мешками с цементом. Все палестинцы и мы с Сашей были направлены на разгрузку. Мешки надо было переносить метров на пятьдесят, и складировать внутри здания. Когда мы с Сашей подошли к грузовику, стоявший в кузове палестинец Абдель предложил нам таскать по два мешка. Мы отказались от такого «предложения», мешки были по 25 килограммов, и понесли по одному мешку. По пути к месту складирования мы столкнулись с Йоси. Йоси сделал нам замечание, что мы таскаем по одному мешку, а не по два, как палестинцы. И указал нам на палестинцев с раздутыми от перенапряжения венами на шеях.
Глядя на палестинцев, я, имевший в кармане грязных штанов — израильский теудат зэут, особой радости по этому поводу не испытывал, не то, что превосходства
В следующую ходку я взвалил два мешка. Иду. Шатаюсь. Размышляю.
Летом 85-го во время двухнедельной отсидки на киче мы тоже пахали на стройке, таскали носилками песок и кирпич. Все передвижения мы выполняли бегом. Мы падали от изнеможения. Обед 45 секунд. Пинок краснача по столу — взлетали и переворачивались кружки и миски. Я съедал только кашу, а хлеб пихал в карман, так как после «обеда» шел «тренаж» — бег по кругу во внутреннем дворе кичи, чтобы желудки утряслись. Бегать с набитым второпях пузом было тяжело. Те, кто уже не могли бежать, рыли индивидуальные окопы для стрельбы стоя, тут же во дворе, а под конец «тренажа» окопы засыпали. И так изо дня в день. Вечером перед отбоем красначи выливали на бетонный пол камеры несколько ведер воды. Лежишь на деревянном топчане, типа пляжного, подложив сапоги под голову, укутавшись шинелью, и боишься пошевелиться — край шинели упадет в воду, вода начинает впитываться, и ты весь становишься мокрым. Это была самая ***вая кича из всех, где мне довелось сидеть. Через неделю такого дурдома я подал идею: напасть на караул, разоружить, забаррикадироваться в здании гауптвахты, и вызвать офицеров из политотдела округа, чтобы те поставили на место зарвавшегося начальника кичи.
Если бы нашелся тогда хотя бы еще один решительный …
Что же поменялось в моей жизни с той поры? Да ни *** не поменялось! Проститутка и та отказывает неприятному клиенту. Я — свободный человек, а пашу как раб!
Йоси сидит на пустой пластиковой канистре из-под клея, привалившись спиной к колонне, нога на ногу, курит, колечки пускает, довольная морда, наблюдает за нами — погонщик рабов. Я скидываю мешок с плеча на штабель. Второй мешок соскальзывает с другого плеча и падает на пол. Цемент струится из щелей как кварцевый песок в песочных часах. Йоси вскакивает, размахивает ручонками, мол, поаккуратней бахурчик, поаккуратней. Цемент, видать, дорогой.
Возвращаемся с Сашей к грузовику. «Саня, ты как хочешь, а я больше по два мешка таскать не буду! Меня не ****, что скажет этот самодур!» Саня соглашается. «Абдель, мы будем носить по одному мешку — говорю я приготовившемуся взвалить на меня второй мешок палестинцу, — а вы можете таскать хоть по три!» Палестинец, играя желваками, прищурив глаза, смотрит на меня со злобой и презрением. В этот момент я перестал понимать — кто я, где я, с кем я — меня презирали и ненавидели на обоих концах короткой пятидесятиметровой дистанции. «Да на хую я вас всех видал, и тех, и этих!» Взял я и потащил один мешок. Саша тоже.
Увидев нас, Йоси выпучил шары, и, поперхнувшись дымом, завизжал: «Вы уволены!» Я бросил мешок к его ногам. Мешок взорвался и обдал Йосю цементом с ног до головы. «Пошел на ***! Попробуешь не заплатить — в бетон замесим, бен зона!»
Так закончилась моя карьера созидателя.
Расчет мы получили вовремя, Йоси передал нам чеки через Игоря.
Продолжение следует