-Я никогда не хотел его смерти. Как бы они не думали, я не хотел, что бы Атлас умирал. Понимаешь? Не хотел, не хотел, не хотел...
Шел третий час беседы. За это время в комнате мало что изменилось. В углу по-прежнему лежали осколки кинутого в мага стакана, лишь по чистой случайности не попавшего в цель, Грей все так же сидел бесформенной кляксой в кресле постоянно меняя свое положение, а Анасфено, склонив голову, продолжал слушать брата, с силой сдавливая поющие болью виски. Слишком много эта тема значила для него, слишком многое было связано с... этим и это были отнюдь не только переживания за Грея.
-Знаешь, все ведь косвенно меня винили в его смерти. Говорили, что рад тому, что Атлас умер, все, кто не знал меня, нашли новую тему для обсуждений у меня за спиной! И каждый знал, что я их слышу, каждый...
Тело юноши болезненно скорчилось в кресле, подтягивая колени к подбородку, - как же я ненавидел их и как же боялся, что они правы. Анасфено, скажи, ведь я правда любил Атласа как брата, как настоящего брата?
Забывшись, что его собеседником был слепец, маг кивнул, чувствуя, как что то тяжелое в голове потянуло ее вниз, - да-а-а-а, - бессильно прошептал мужчина чуть ли не себе в колени, но этого было достаточно, что бы Грей услышал. Грязный, неприятный, горький ком воспоминаний и чего-то съеденного еще на завтрак застыл в горле. Как же это несправедливо, как же все это несправедливо! Сухие глаза наполнились жгучей влагой. Как же хорошо, что ты слеп, Грей, как же хорошо...
-....ведь ты видел его, понимаешь? Видел, - шептали искусанные губы юноши, - помнишь, когда мы втроем собирались вместе в моей комнате? Когда я узнавал вас, прикасаясь к лицам. Я чувствовал себя частью. Частью вас и я любил тебя, Анасфено и его...
Слезы оказалось сдержать невозможно. Раскаленными струями они потекли по судорожно изменившемуся лицу. И оставалось только сдерживаться, что бы не всхлипнуть, обнять голову руками и молчать. Молчать и слушать, все дальше падая в бездну воспоминаний.
-...а после он умер. Понимаешь? Умер? И не стало больше нас. Ты не приходил ко мне больше, а я не смел позвать тебя к себе, боясь что и ты будешь винить меня. Понимаешь, Анасфено, понимаешь?! Я никогда больше не прикасался ни к чьему лицу, никогда! Мои руки... они были в крови. В крови Атласа только потому, что я не смог даже попрощаться с ним. Почему? Почему так?!
Зубы прокусили губу до крови. Закрыть глаза. Закрыть и не смотреть на штанину, зарыться пальцами в волосы, голова взорвется вот-вот. И картины, снова картины останков - рука и голова. Его взорвали, просто взорвали. И вот - ты стоишь весь в крови, онемевший от ужаса смотришь на все как в замедленной съемке. Все в крови. Все.
-Мы были втроем, Анасфено. Ты, он и я. А после стал Ты. Я. Без всяких "и". Да, ты был нежен, ты был добр ко мне, когда прошло время, но было поздно, было так поздно... Я не мог принять эту нежность, понимаешь? Я не мог принять любви брата столько лет спустя! Вечно слышать - несчастны бесполезный слепец, чьи руки в крови его несчастного брата. Нет, нет, нет! Эта бесконечность сводит с ума, проще закрыться и от добра и от зла, чем жить в серости! Как же я хотел умереть, Анасфено... Анасфено?..
Губы дрожали совсем как тогда, более тысячелетия назад, в глазах не осталось ни уверенности, ни мужества, только слезы, слезы боли, слезы печали, слезы потери. Ушел. Ушел. Неужели смерть правда существует? Неужели правда люди могут умереть?!.
Всхлипы уже без стеснения вырываются из горла. Нет, нет больше возраста, тебе снова не более двух сотен, ты снова почти ребенок, прижимающий к себе окровавленную голову с навеки вженной маской, нет больше никого, кроме тебя и смерти рядом, что так жестоко лишила тебя того, кто каждое утро будил тебя щелбаном по носу. Нет, неужели все? Неужели этого больше не будет?
Истеричный всхлип вырывается из горла и блаженное бессознательное ласково укрывает глаза ладонью.