День восьмой, 17 марта.
Все крепкие напитки перед походом перелиты в пластиковые бутылки, пустеющая тара сжигается в кострищах, все культурно… Утренняя ревизия выявила, что источники горькой иссякают. Кому-то пришла в голову идея напихать через горлышко в чистый самогон чернослива, вечером уже снимем пробу! Вообще, это интересная тема: "Вечерняя доза как стимул и побудительный мотив героики дня".
Тихо и ясно было в природе в 6 утра. Спустя два часа по законам жанра вся эта гармония накрывается медным тазом. Оставляем в лагере записку стандартного содержания: "Сегодня, 17 марта, группа из Запорожья ушла в радиальный выход на г.Ангвундасчорр. Просьба лагерь не разорять (а то по лыжне догоним!), наше сало все-равно не найдете".
Выходим в 9-15 при 0°С и чудовищном подлипе. Удаляясь от слив в самогоне, проходим редколесье и втягиваемся в долину р.Эльморайок. Нас провожает исполинский истукан Куйвы. За густым снегопадом мерещится его злорадная ухмылка. Двигаться по руслу было бы проще, но бортов долины не видно - чтоб не пропустить поворот на Чинглусуай, скребемся вдоль левого склона. Ветер осатанел, слепит и сечет без устали плеткой-семихвосткой! Погода хуже и хуже. Вот он, поворот. Все вокруг рушится в бездну, но мы медленно отвоевываем пространство (в надежде, что ситуация в атмосфере переломится). Снежные заряды стали чаще. Рвет одежду уже не ветер, а свора бешеных собак, а мы еще не дошли до границы леса. Сегодня нам не светит… Что называется - не Суай свою Чинглу, а лучше иди и проверь, как там чувствуют себя сливы.
На 8-килограммовых лыжах, как клоуны, входим в родной лагерь в 15-00. Сало на месте. Всех пробило на заготовку дров. Когда штабель вырастает в рост человека, рассаживаемся вокруг костра на обед, плавно переходящий в ужин. T=+1°С, сверху посыпает крупой, западный ветер хозяйничает даже здесь, на лесной полянке, превращая елки в моталки. Присутствие древних духов ощущается так реально, что кто-то предлагает налить и им тоже. Но Несущий Спиртное не поддается на уговоры и вводит мораторий на горькую: "Не заработали!" Фишман требует сливы назад. В общем, не удается задобрить ни духов, ни начальника. Мстительные духи в долгу не остаются. Теперь до конца похода не петь нам тех песен, в тексте которых есть упоминание о ветре - упомянутый срывается с цепи. Во всех песнях слово "ветер" в директивном порядке заменяется на словосочетание "сливы в самогоне". … Склоны Маннепахка, под которыми стоим, не просматриваются, прогнозы на завтра тоже самые размытые. Время пока есть, дня три: вся подлива в том, чтоб ублажить упрямых шаманов, засевших на перевалах - может, все-таки налить им нашего запорожского, под сальцо? А если без мистики, то надо просто "ломать фишку" и завтра пробовать туда же. Только вот лыжики просмолим…
День девятый, 18 марта.
-5°С, тихо. В 9-20 дома остается очередная записка с просьбой не разорять лагерь на 24-х языках…
Оказывается, бастионы Чинглусуая по грандиозости не уступают чивруайской стене. Эх, сюда бы фотохудожника, это ж РЕРИХнуться можно!! … У скатившегося к ручью исполинского камня, далеко за границей леса, мужики оставляют лыжи. Для меня же обратный спуск без лыж не в радость, поэтому лыжи беру с собой. Вот и старый знакомый, ветерок западный, посевает белым. Горы сразу нахохлились, и небо давит на плечи. После слияния двух истоков Чинглусуая двигаемся по орографически левому, как советует описание. В 13-00 без особых хлопот вышли на плато. Густой туман (спасибо шаманам), видны только камни, торчащие метрах в 50-ти. Посидели полчаса, может распогодится, погрызли орехи. Разведчик прошел на юго-запад, пока остальные не растворились в молоке (а кофейку бы сейчас растворимого!). Не-а, в таких условиях идти на гору бессмысленно: легко промахнуться и потом до-о-олго искать свои лыжи, как в 98-м на Пайере. Линяем вниз, взяв с Гены обещание не запирать вечером винные погреба.
А до погребов катиться было просто в удовольствие - без груза за спиной и глаза как-то шире открываются.
В нижнем течении Эльморайок, в мифологии зайцев - рай, куда переселяются души умерших сородичей. "В темно-синем лесу, где трепещут осины" не просто много следов - тут все затоптано! Волосы встают дыбом, когда представишь, как по ночам эти звери собираются в стада и КОСЯТ. Зимой с трын-травой напряженка, поэтому косят ольховые заросли.
Каменное зеркало Куйвы снова корчит нам рожи, как бы говоря: "Куй вы отсюда выберетесь, ребята…"
Из вечерних тостов: "За нашу неуспокоенность. За то, что не дает нам сидеть на одном месте. Короче, за шило в заднице!" Душевно посидели, хотя весь вечер …нас поливало д-о-ж-д-е-м!!! И бомбардировало градом. А ветра мы уже не замечали, хотя он расчесывал толстенные деревья, будто волосы на голове, требуя жертвоприношений. Как записано в "Откровении": "И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои; и небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих…" Все приметы сходятся, не хватает только четырех всадников на снегоходах. Мы честно "ломали фишку", но в создавшихся условиях в Ревду через перевал можно и не попасть. Зато есть пока два дня для вдумчивой ходьбы (40км вокруг гор) и день, чтобы из пос.Ловозеро добраться в Апатиты. Гадать тут нечего, а надо шевелить фигурой, пока смоквами не завалило.
День десятый, 19 марта.
Пасмурно. По лесу шныряет старый знакомый, настырный западный ветрище. Перевалы закрыты, тени умерших шаманов гонят засидевшихся гостей восвояси. Два дня, два озера… И не без сюрпризов.
После вялых утренних сборов по привычке засек время – 11-00. А когда пришел в себя на противоположном берегу, часы показывали… 12!!! Десять км, ВСЕ озеро – за ОДИН час! Сдается мне, запорожцы были единственным развлечением саамских колдунов, организовавших нам Попутный Ветер. Если бы не тормозить, не ждать и не высматривать в бешенстве снежных струй упавших, вписались бы аккурат в 20 минут. По ощущениям, на некоторых участках разгоняло до 80 км/ч вместе с рюком и санками! Грохот окантованных лыж, удары ветра в спину, орем как сумасшедшие от переизбытка чувств, а мимо М Е Л Ь К А Ю Т берега… Да-а… Отдышались немножко в балке «егеря», поели вяленых на буржуйском солнце груш. Саня и Коля рассказывают, что тормозить телом о шершавый лед – это очень больно, и демонстрируют, чем тормозилось. Лыжники-профессионалы выражают свои соболезнования родным и близким тормозивших. Кстати, на ближайшей возвышенности в 1998 году местные миссионеры установили двухметровый крест (для изгнания темных сил с озера?). Так вот: сразу после этого случилось здесь землетрясение, а ныне нет следов креста православного… Не понравилась идея шаманам.
На полпути между Сейдой и Ловозером вылетает навстречу буранщик на импортном снегоходе: горящая фара во лбу, рев мощного мотора, брызги во все стороны, сам в пуховом комбезе и защитных очках. Первая фраза первого живого человека за 10 дней дословно звучит так:
- Ну и сколько вас можно ждать?!
Теряем дар речи, а органами слуха улавливаем, что зовут буранщика Саша, вообще он руководит турбазой "Саамская деревня" на ловозерском острове Еловый, а в данный момент ищет московскую группу, 13чел., у которых сегодня поезд. Приглашает ночевать, мы, разумеется, обещаем зайти. Хотя никаких москвичей нет и в помине, Саша уносится обыскивать Сейдозеро, а мы - наоборот, изучать Ловозеро. В 14-00 набредаем на домик, чуть западнее мыса Арнерк: двойные стекла, нары из струганного дерева, котел, пила (домик Фомина из Ревды с надписью "зоотехник" на двери). Еще через час - уже жилая избушка. Ее хозяин, дядя Слава, приглашает нас на кипяток. Рыбачит сетью, говорит, лед на озере толще метра. Дед его и дядька еще Ферсмана по перевалам водили, а как стал академик врагом народа, проводников-лопарей нашли и на всякий случай расстреляли…
Далеко до острова Еловый, и ходовой день сегодня - не второпях проглоченная булка: длинный, емкий. Опять метелью сносит нас по льду, только ветер теперь встречный - чтоб хоть как-то двигаться вперед, приходится снять лыжи и тянуть их за собой на реп-шнуре. Три часа вдумчивой ходьбы от избы дяди Славы до базы "Саамская деревня" - по льду, по тундре (на участках, где буранный след срезает вдающиеся в озеро полуострова-наволоки). Зато уж хозяева острова, Саша и его помощник Дима, встретили по-царски, как дорогих гостей. Судите сами: в архитектурном ансамбле "деревни" главное место занимает гостевой зал - стилизованная вежа. От толстых березовых чурбачков, пылающих в очаге в центре зала, растекается тепло и удивительный аромат. Пол устлан шкурами убиенных оленей. На прочном деревянном столе - канделябры, свечи и салфетки. Есть от чего тронуться умом человеку, привыкшему сушить носки на животе под свитером! Остальная "деревня" - это три действующих чума (кувоксы, для буржуев-"экстремальщиков"), баня, два (!!) сортира, между прочим, с розовой туалетной бумагой. Большой хоз.блок с нормальной газовой плитой, снегоходы, нарты, сторожевая собака Спайк. В пяти километрах, под горами, мирно пасется маленькое оленье стадо (ездовые). В 12-ти км, в поселке - остальная часть фирмы "Ловозерские приключения".
Саша по японской рации связывается с женой Ольгой и заказывает мусорные пакеты - кончились.
До нас здесь "экстримальничали" норвеги, штатовцы, питерцы да москвичи, после тоже будет масса народа, но программа на сегодня - порционное украинское сало, последние капли горилки и очень качественная имитация пения. Общий язык находим быстро, пара песен в бля-мажоре, пара анекдотов на саамскую тему:
- Пописал - поставь струйку в угол!
- Дети, нельзя есть желтый снег за чумом, он невкусный…
… Нам некуда больше спешить, и Димино предложение навестить поутру оленей проходит в первом чтении. Кстати, по словам Димы, местные рыбаки-охотники на "Буранах" ходят аж на Баренцуху (Баренцево море).
Продолжение следует...