Капитан 1 ранга

               

Феодосия в сентябрьские дни напоминает опустевший к вечеру  праздничный базар.

 Набережная, по которой можно спокойно прогуляться и никого случайно не толкнуть, посидеть на берегу моря, любуясь купающимся солнцем, подурачиться с обезумевшим от счастья щенком...

 Этот отпуск мы ждали давно и планировали каждый день, мечтая поваляться на горячем песке , вдоволь накупаться, побродить по царской тропе до Ласточкина гнезда, а, главное — санаторий,где оброк всех дел оставался в прошлом и хомут повседневности не натирал шею.

 Вещи собраны, билеты куплены, со школой дочери утрясены все формальности. Стол был накрыт, и мы под тихий шелест южного ветра, лениво вползающего в открытое окно, радовались шампанскому.

 Звонок в дверь не предвещал ничего хорошего в столь поздний час.

Жена, посмотрев на меня, хмыкнула: "Только одно спасёт наш отпуск - ты в дрибодан пьян и куда ушёл, не знаю".

В её голосе была бесконечность усталости от разрушенной сказки до которой казалось было рукой подать.

 Помощник дежурного по части был короток: "Вам приказано явиться в часть".

 Начальник отдела, увидев меня, явно обрадовался:

 "Честно сказать, думал, что не найдём, что уже уехал".

 "Утром собирался , путёвка в санаторий с завтрашнего дня. Вещи собраны, билеты куплены".

 "Ну, ничего, на денёк задержишься, а мы к отпуску тебе ещё прибавим денька три.
 Осипов приболел, принёс справку и на выход в море идти не может. Так что не обессудь, придётся тебе в прочном корпусе начать свой отпуск.

Ракета погружена, инструктажи проведены. И ещё — Генеральный конструктор  сам пойдёт на корабле управления. После предстартового инструктажа звонил по ВЧ (правительственная связь) министру обороны и докладывал о готовности к пуску, так что, сам понимаешь, любой наш промах и не  до отпусков нам всем будет..."

 Лев Вениаминович Люльев, генеральный конструктор Свердловского КБ  легендарного завода Калинина, был для нас исторической и мифической личностью.

И дело было даже не в том, что он имел все мыслимые и немыслимые ордена и звания, что не один раз входил в кабинет Сталина со своим мнением и выходил из кабинета с ним же, сумев убедить самого не убеждаемого правителя. 

Лев Вениаминович наряду со своими энциклопедическим знаниями,гениальностью конструктора обладал даром провидческим. Я не один раз видел это чудо, тогда не понимая того, что происходило на самом деле.

 Однажды после череды неудач, бесконечного количества наземных испытаний,  проверок и доработок  ракета вновь  самоликвидировалась при пересечении границы сред вода-воздух .

 Лев пришел в цех, где на стеллаже, обвешанная гирляндами проводов, лежала ракета. Почти всё конструкторское бюро толкалось рядом, бездна рулонов с информацией и никакого ответа - почему она валится ?

Попросил всех сделать  перерыв и покинуть цех, дождавшись пока за последним закрылась дверь,взял стул , поставив его так чтобы была видна  вся ракета, сел  и стал разглядывать эту изящную, вылизанную сотнями испытаний ракету.

 Встал, медленно приложив руку к корпусу, прошёл вдоль, вернулся, увидев на хвостовом оперении нанесённую кем-то мордочку льва из детского мультика - усмехнулся. Сел.

Я смотрел на всё это таинство и не понимал, что сейчас перед моими глазами совершается чудо - Лев общался со своим творением.

 Повернувшись ко мне, попросил: "Михаил Михайлович, позови, пожалуйста, Степаныча".
В этом «пожалуйста» был весь генеральный,ну что я для него-молодой офицерик на побегушках,ан нет «Михаил Михайлович» и разве после всего этого можно было его подвести?

 Степаныч, старый слесарь, которому в КБ доверяли самые ювелирные работы,  зная, что он потребуется генеральному, стоял за дверью и ждал.

 "Николай Степаныч, мне необходимо, чтобы в рулях были сделаны два пропила. Это даст кавитации снизить скоростной напор, а мы получим дополнительную остойчивость. В последующем мы изменим профиль руля, а пока для пуска будет достаточно".

 После этой доработки ракеты летали безукоризненно.

 Комплекс, который сейчас проходил испытания, разрабатывался КБ в ответ на создание американцами крылатой ракеты "Томагавк".

По своим тактико-техническим характеристикам он значительно превосходил американский по всем показателям, особенно в точности наведения, скорости, дальности и возможностью преодоления максимального противодействия. Низкая высота полёта над поверхностью воды и суши, избирательность наведения, защищённость системы от всех видов помех делали ракету настоящей трагедией для американцев.

Они  сразу назовут её-убийцей авианосцев

 Более пристального внимания со стороны их разведок к проведению испытаний мы не знали.

Пентагон скорректировал полёты разведывательных спутников, которые стали постоянно висеть над нашими головами, следя за всеми нашими действиями, а американские корабли всё чаще и чаще стали заходить в акваторию пусков, срывая все запланированные работы.

Ложась в дрейф в точке старта,убеждая  этим нас что им всё известно.


Меры противодействия носили очень дорогостоящий характер, задействованы были такие силы и средства, каких мы никогда не знали - авиация, корабли, спутники, наземные посты, дезинформация,разведка и контрразведка - ошибка в подготовке и проведении пуска стоила любому из нас должности и как минимум звания.

В 23.00 я был на пирсе. Яркие, знойные ночные звёзды южного неба, палуба лодки, мерно покачивающаяся на лёгкой зыби,ностальгия прошлого -северная одиссея автономок

Принял доклад старшего от промышленников о готовности к выходу,   спустился вниз в каюту командира.

 "А мне сказали, что Осипов пойдёт командиром, ты вроде уже в отпуске и не твоё дело - по отсекам штаны пачкать" — командир лодки  знал, что я стал руководителем испытаний комплекса и в мои обязанности не входило руководство стартовым расчётом .

 "Приболел Осипов, так что отпуск мой накрылся медным тазиком и поздравлениями жены. Готов к выходу?"

 "Вроде всё в норме".

 "Тогда пошли "добро" на выход просить!"

 В 23.30 лодка, пыхтя дизелями, отвалила от пирса. До точки погружения было 5 часов хода. Можно было попытаться вздремнуть. Через три часа меня разбудил вахтенный:

 "Товарищ капитан 2 ранга, стартовый расчёт в первом отсеке собран".

 Я недавно получил звание капитана 2 ранга и ещё по-настоящему не привык к нему, поэтому напоминание о нём радовало:

 "Спасибо, через пять минут буду, а кок не порадуют чаем?"

 "Командир в кают-компании как раз чай пьёт".

 Выпив стакан крепкого чая, прошёл в первый отсек.

 Старший представитель промышленности Коля Спичка, сорокапятилетний,  щуплый мужчина, напоминал вечно торопящегося и всегда недовольного воробья, нахохлившегося, готового по любому поводу полезть в драку.

 "Михалыч, чего разбудил? До старта ещё и поспать можно".

 "Коля", - миролюбиво начал я - "ты же знаешь, мы должны за три часа  до пуска провести проверку, ввести данные".

 "Чего проверять, перед погрузкой проверка, погрузили проверили - машину только гоняем зря..." - бурча, он стал щёлкать тумблерами, готовя комплекс к предстартовой проверке.

 Я достал из опечатанного портфеля предпусковой протокол  с грифом совершенно секретно и начал медленно читать задание на пуск - проверка максимальной дальности стрельбы, ракета по коробочке должна отлетать дистанцию с набором высоты и минимально спустившись над поверхностью моря.

Там над головой балла три, значит, и волнишка есть, ракета должна будет слиться с этим волнами. Когда я дочитал до вводимых величин, мне стало плохо.
Лист с данными, которые мы должны вводить в систему управления стрельбы, был чистым, девственно белым.

 Коля пощёлкал тумблерами  приготовившись к проведению проверок, развернулся ко мне, ожидая команды.

 Увидев моё белое, с каплями стекающего пота лицо, он растерянным голосом спросил:

 "Что-то случилось?"

 На это "что-то случилось" пять человек стартового расчёта, готовившие комплекс тоже повернулись в мою сторону.

 Я молчал.

По всем инструкциям - должен пройти в центральный пост лодки и приказать командиру всплыть. Вернуться в базу, заново подготовить предпусковой протокол.

Это означало, что вся мощь задействованных средств от кораблей, прикрывающих  турецкие проливы, до космических спутников противодействующих штатовской системе наблюдения должны получить команду -"отбой". 

Я не думал о том, кто виноват и что будет за этот срыв, я понимал, что на подготовку пуска уйдёт не одна неделя.
Мне  было стыдно возвращаться в базу и на техничке увидеть глаза Генерального, в которых не будет укора,только недоумение-я вам доверял...



 "Николай", - обратился я представителю КБ Люльева - "Чем отличается предыдущий пуск от нынешнего?"

 Спичка посмотрел на меня:

 "Ты, что, хочешь ввести величины здесь, не согласовав их с КБ, хочешь провести пуск?"

 "Да".

 "Ну если ты идиот, то пожалуйста, но я им не буду".

 Он встал и больше не говоря ни слова, вышел из отсека.

 Я смотрел на четверых оставшихся в отсеке и понимал, что если кто-нибудь из них сейчас встанет, то придется всплывать.

 "Михалыч", - Саша Кудрявцев, представитель разработчика системы наведения был спокоен - "ты здесь командуешь. Как прикажешь, так и сделаем, но полнота ответственности - твоя.

Хотя даже в этом случае, если с ракетой что-то случится, нас не поймут".

 "В принципе, в чём моя вина - протокол не готовил, инструктаж не проводил, с отпуска на выход, так что я в стороне. Может и вправду - всплыть?" - мысли вертелись в беличьем колесе принятия решения.

 "Стреляем!
Начать проверки, а я поколдую над старым предстартовым протоколом и подготовлю данные для ввода".

 Кремальера рубочного люка завизжала от той немыслимой силы с которой её открыл влетевший в отсек командир. Протягивая вахтенный журнал, спросил: "Что прикажешь делать?"

 В вахтенном журнале была сделана запись:

 "В связи с отсутствием в предпусковом протоколе вводимых величин для бортовой системы управления от пуска отказываюсь. Представитель КБ завода им. Калинина Спичка".

 Я, уже принял решение, успокоился , повернувшись в сторону аппаратуры, где заканчивалась предстартовая проверка, спросил:

 "Проверка в норме?"

 "Замечаний по предстартовой проверке нет. Готовы ввести данные для пуска".

 "Докладывай, командир. Комплекс проверен, к старту готов".

 "Есть докладывать к старту готов", - заулыбался командир, - "А это как же?" - и ткнул пальцем в вахтенный журнал.

 "Насрать" - заразившись моей уверенностью, сказали почти в один голос мои стартовики.

 В 10.00 мы провели пуск.
Ракета стартовала из трубы торпедного аппарата  по хлопку, который слышен акустиками при пересечении границы сред, благополучно вышла из воды. Она должна была находиться в воздухе в районе 45 минут и всё это время мы должны были не всплывать.

 Тот кураж, уверенность  правильности принятого решения за это время куда-то улетучились, и я стал понимать, что я наделал.

С каждой минутой, проведённой под водой, мне становилось страшнее и страшнее. Если ракета упала, прошёл сбой - виноват я один. Последствия могут быть и скорее всего будут одни - суд и тюрьма.
Эти 45 минут показались мне вечностью и когда они истекли у меня уже едва хватило сил подняться на мостик.

Вырвав у командира трубку связи , услышав голос начальника управления на корабле, нарушая все мыслимые и немыслимые режимы связи, потребовал:

 "Пригласите к аппарату Льва Вениаминовича".

 Адмирал, от такой наглости подчинённого оторопел , затем придя в себя  взорвался матом.

 "Я ещё раз прошу пригласить к аппарату Люльева" - не слушая его, ответил голосом в котором было столько жести, что ослушаться  не смог даже адмирал.

 Через минуту я услышал:

 "У аппарата Люльев".

 "Лев Вениаминович, как прошёл пуск?"

 "Что, так не терпится узнать, что адмирала обматерил? Замечаний пока нет, а дальше с телеметрией разбираться будем".

 "Лев Вениаминович, у вас рядом предпусковой протокол, откройте страницу вводимых величин".

 Я слышал шорох переворачиваемых страниц, но  для меня  это было уже не главное- программа полёта выполнена.

Страх сделанной глупости,для себя я уже иначе никак не называл принятое мной решение-отступил. Хотелось только одного-забраться в какую-нибудь шхеру и заснуть
Тишина стояла долго, видимо, на корабле искали лист, с вводимыми данными, который почему-то был пустой.

 Через вечность аппаратура связи ожила:

 "Миша", - голос Льва Вениаминовича был как никогда добр, - "Я всё понял, но тебе мой совет  на будущее-  нужно было всплыть. Но это говорит разум, чувства же говорят другое. На пирсе моя машина будет тебя ждать".

 Через три дня мы нежились в шезлонгах ялтинского санатория. А, прибыв из отпуска и докладывая командиру закончил свой доклад: "капитан 2 ранга ...".

 Командир центра  протянул мне погоны:

"Поздравляю, капитан 1 ранга, столы когда накрывать будешь? Лев Вениаминович прилететь обещал, и кадровики в очередной раз спрашивают: в Москву не надумал?
Начальник управления  кадров  ВМФ до сих пор твой ответ помнит:

"Кушать подано - не для меня".

Как грустно  сейчас думать,что через несколько лет развалится империя и «кушать подано» станет смыслом жизни всей страны,претендующей  в прошлом стать третьим Римом.