Существует мнение, что всякое событие в нашем мире уже когда-то происходило, и все сущее ныне - лишь повторение прошлого. Это правило распространяется и на смерть каждого отдельно взятого человека, и когда его судный час подбирается к нему почти вплотную, извне поступает сигнал, информирующий об удалении данного человека из его привычного мира. Предупреждение может поступать в виде различных знаков, символов, намеков, мрачных снов и более мистических вспышек видений наяву и личных визитов дьявольской старухи с косой. Далеко не каждый способен правильно истолковать это предупреждение, и совсем единицы способны избежать уготованной им участи.
Суждение о подлинности данной истории оставляю на суд читателя.
Несколько дней назад я возвращался с прогулки довольно поздней ночью. Мой путь пролегал через небольшой пустырь, густо заросший кустарником средних размеров. Устало волочась по привычной тропинке, я резко изменил свой маршрут, завидев в нескольких метрах от себя хорошо различимое свечение, которое пробивалось сквозь ветки местной флоры. Приглядевшись, я увидел уже гаснущий дисплей, как мне показалось, мобильного телефона. Наверное, он и загорелся лишь для того, чтобы проинформировать своего владельца об исчерпанном заряде батареи. Через минуту, изловчившись и взяв верх над сопротивлением цепких колючих веток, которые никак не хотели отдавать мне свою добычу, в моих руках уже был прямоугольный серебристый компактный цифровой диктофон. Сунув находку в карман, я поспешил домой, раздумывая по дороге, что мне делать с ней дальше. Для личного пользования диктофон мне был ни к чему, я аналогичной функцией на мобильнике-то пользовался крайне редко. Подарить? Да кому он нужен в таком вот голом виде, без коробки, без зарядки. Точно! Нужно еще дома порыться в проводах, найти что-нибудь соответствующее его USB-выходу для передачи данных. О том, чтобы вернуть диктофон владельцу, я и не думал. Вещь слишком незначительная по сегодняшним меркам, крайне сомнительно, что ее прежний владелец спохватится и, допустим, даст объявление.
Скинув с себя ботинки в прихожей, я прошел в комнату, включил компьютер, вывернул содержимое карманов на стол и, отодвинув в сторону ключи и мелочь, снова взял свою находку в руки. Кнопки "запись" и "воспроизведение/пауза" были ощутимо затерты, что говорило о регулярном использовании устройства старым хозяином. С другой стороны, на дисплее не было никаких царапин и потертостей, а голографический логотип производителя переливался на свету от настольной лампы так, словно он только что сошел с конвейера. И только на задней панели были заметны грязные разводы, напоминавшие по цвету ржавчину.
Изучив искомый USB-выход, я сразу понял, что он разнится с теми, что имелись на всех моих домашних цифровых устройствах, однако, в кладовой у меня находилась коробка с проводами "на всякий пожарный случай", где с большой вероятностью могло быть то, что мне требовалось. Все так и вышло: через десять минут я уже подключил диктофон к своему компьютеру. Компьютер оповестил о нахождении нового устройства, а на диктофоне загорелся дисплей, и появилось схематичное изображение микрофона, от которого тянулся шнур к системному блоку, одновременно с этим стала заполняться шкала зарядки батареи.
На новом носителе оказалась, по меньшей мере, сотня звуковых файлов, которые именовались в соответствии с датой и временем создания. Я включил наобум несколько записей и стал более внимательно просматривать весь список, пока молодой мужской голос давал характеристику каким-то людям. Тем временем, я обратил внимание, что имени последнего файла соответствует сегодняшнее число, но особенного значения этому не придал. Голос все продолжал что-то бормотать, уже несколько раз проскакивали слова "обвиняемый" и "подозреваемый". Скорее всего, диктофон принадлежал юристу, решил я для себя. На последующих нескольких ранних записях, помимо новых характеристик, встретились какие-то конференции или даже заседания в зале суда. Слова разбирались с большим трудом из-за внушительного эха, которое им вторило, поэтому я особенно и не вслушивался, скорее лишь убеждался в собственной версии.
И вот тут меня осенило! Ко мне подобралось какое-то вроде бы беспочвенное волнение, совершенно бесконтрольно я забарабанил пальцами по столу: вся эта добрая сотня записей была сделана в утреннее или дневное время суток, было лишь одно исключение - сегодняшняя запись! Она была сделана за три с половиной часа до того, как на нее пал мой взор. Несколько минут я колебался, обуреваемый каким-то нехорошим предчувствием. Ведь вроде бы ничего особенного: всего лишь запись, всего лишь потерянный диктофон, всего лишь единственная графа, выбивающаяся из общего порядка. Чего я разволновался? Что меня останавливает? Наконец, прервав неразборчивый галдеж, который доносился из моих колонок, я дважды щелкнул по последней записи. Ее смысл я приведу по памяти, потому что как только воспроизведение остановилось, я избавился от всех звуковых файлов вместе с их носителем.
Тут голос разительно отличался от, скажем, записи, сделанной на день раньше. Он звучал как-то дряхло, глухо, сдавленно. Было ясно, что запись делалась на улице, так как были слышны звуки проезжей части, легкое эхо, ветер и какие-то басовитые завывания, похожие на вой крупной собаки. Голос представился и назвал свой домашний адрес. Этих данных я совершенно не запомнил, да и не пытался я их запомнить. Потом он начал обращаться к каким-то людям: он выражал благодарность, признавался в любви, искренне за что-то извинялся, выдавал информацию, которая будет понятна только тому, к кому он обратился по имени. И тут же стало ясно, что это прощальные слова. Возникло желание все выключить и больше никогда этого не слышать, но все мои чувства будто отключились, оставив в насмешку только слух, поэтому монолог продолжался.
Собравшись силами, голос зазвучал более уверенно, практически так же, как и на ранних записях. Прежде чем перейти к основе его обращения, еще, пожалуй, отмечу, что вначале он описал всю местность, объяснил свой пеший маршрут (получалось так, что он шел той дорогой, что и я, только мне навстречу), назвал дату и время, а затем началось самое неприятное.
Итак, сетуя на то, что в этот раз он прибыл в этот малоизвестный ему район по каким-то рабочим делам своим ходом, он решил дойти до метро дворами. На перекрестии бульварных дорог он остановился, чтобы посмотреть время на мобильном телефоне. Позже «юрист» сам не понимал, для чего понадобилась эта остановка, ведь он мог взглянуть на дисплей и по пути. Едва он остановился, как снизу дороги послышался агрессивный выкрик, который также требовал остановиться. Приняв этот оклик на свой счет, «юрист» посмотрел в сторону источника звука и увидел, как трое молодых людей обступают случайного прохожего. Двое встали прямо перед ним, а третий зашел со спины. Явно затевалось что-то недоброе, голос применил формулировку «могли быть совершены хулиганские действия». Заверив, что у него имелись все необходимые навыки и опыт пресечения подобных действий, он направился в самую гущу надвигающихся событий.
Сделав несколько шагов, он заметил, что тот отморозок, который стоял за спиной у прохожего, все это время поигрывает в руках охотничьим ножом, вот-вот готовясь нанести удар. Вся шайка за все время больше не произнесла ни слова, а жертва пребывала в полном оцепенении, но спровоцировано оно было будто чем-то другим. Еще секунда и нож вошел ей в район поясницы. Практически в этот же самый момент «юрист» хотел было попытаться обезвредить главного злоумышленника, но едва он дотронулся до его плеча, как все просто исчезло. Исчезли отморозки, исчез пострадавший, исчезло нечто, что выпало из его рук, - исчезло всё! Как будто вся эта сцена проектировалась на тончайшем экране, который мгновенно лопнул, когда бывший владелец диктофона попытался до него дотронуться. Он долго пытался подобрать нужные слова для описания этого явления, но больше все повторял: «Вот просто было - и не стало!»
Он стоял на пустой дороге, озираясь по сторонам и всматриваясь в перекресток, на котором он остановился. Наконец, более-менее придя в себя, он хотел было продолжить свой путь и уже даже сделал один шаг, по-прежнему глядя в другую сторону, как вдруг со спины послышалось нагловатое и угрожающее: «Ну-ка, стоять». Словно ниоткуда перед ним возникли три фигуры. Двое встали лицом к нему и начали оценивающе рассматривать его одежду и мобильный телефон, который он все еще держал в руках. Третий же сразу обошел его со спины. Они ни о чем не просили, да и вообще ничего не сказали, и когда один из них, глядя куда-то за плечо «юриста» кивнул своему сообщнику, когда «юрист» почувствовал острую боль чуть пониже спины, когда он выронил мобильник из своих обессиленных рук, когда ему нанесли еще несколько ударов, - уже тогда он понимал, что стал центровым персонажем той сцены, которую наблюдал несколько минут назад.
В этом месте он сделал паузу, чтобы перевести дыхание, и, словно намеренно желая воспользоваться образовавшейся кратковременной тишиной, в это место снова вклинился протяжный вой. От этого воя у меня даже захрипели колонки. Но голос не обратил на это внимания и продолжил свой рассказ.
Отморозки забрали его дипломат, в котором не было никаких материальных ценностей; забрали телефон, бумажник. Голос каким-то чудом нашел в себе силы усмехнуться над тем, что они даже попытались стянуть с него пальто, которое сами же и испортили. Чистое везение, что они не обнаружили диктофон, когда быстро и неумело прощупали его карманы. И вот итог: он лежал в полной темноте посреди дороги на малознакомой улице без возможности обратиться за помощью; он пытался кричать, но моментально улетучивались силы, начинала кружиться голова, возникало предобморочное состояние. Вместе с потерей крови, пропал и всякий страх.
Потом он сделал еще одну достаточно продолжительную паузу, словно раздумывая, следует ли продолжать повествование или нет. Все же он решился.
Отметив, что то, что он собирается поведать дальше, вероятнее всего галлюцинация его угасающего мозга, он высказал предположение, что все же кому-то это может быть интересным, тем более что далеко не каждый способен держать себя в руках и максимально подробно описывать свое состояние перед смертью.
Когда нападавшие скрылись, и прошло не больше минуты - в этот момент он уже пытался достать из кармана диктофон, чтобы сделать эту запись – перед его глазами вдруг предстало еще одно не менее странное явление. От корней некоторых кустарников и деревьев поднялись какие-то ленточки, которые дергались и извивались, словно рея на ветру, который исходил откуда-то снизу. В поле зрения попадало не менее пятидесяти таких лент, вся улица зашевелилась. Вдруг одна лента оторвалась и подлетела к ногам «юриста», следом за ней подлетела другая, а затем подобно огромному рою неведомых насекомых эти ленты стали с бешеной скоростью повторять действия двух первых своих соплеменниц: все эти черные развивающиеся полоски сваливались в кучу в ногах умирающего человека. Когда же в эту кучу влетела последняя лента, все это нагромождение вновь зашевелилось, но не как скопление множества самостоятельных кусочков, а как одно целое. И вот, величественно поднимаясь, обретая очертания уродливого тряпичного пугала, на теле которого то тут, то там вспыхивали какие-то блики, словно свет отражался от тел копошащихся в нем змей, НЕЧТО образовалось возле ног «юриста».
Он условно называл это формирование «грезами собственной смерти» - якобы мозг смирился с неизбежным и выдал ему такое вот жуткое видение, которое, впрочем, совершенно его не пугало.
Запись подходила к концу, голос уже практически шептал, явно теряя последние силы. Но даже из этих последних сил он все еще пытался выдавливать из себя какую-то информацию. Мысли уже явственно путались: он снова начал обращаться к своим знакомым, потом вдруг начал описывать внешность отморозков, еще раз вернулся к необъяснимому миражу, который предостерегал его, а потом опять сосредоточился на «черном бесформенном пятне», что стояло возле его ног.
И вот, словно между делом, он сказал: «Что еще добавить про это пятно? Помимо визуальных галлюцинаций, я испытываю и слуховые, поскольку время от времени мне слышится, что оно мычит». Затем он замолчал, но запись не обрывалась. Была слышна какая-то возня, что-то вроде звона ключей, а потом снова раздалось нарастающее дребезжащее гулкое завывание, которое прозвучало теперь намного громче. Или намного ближе.
Это вывело меня из длительного ступора, дало кошмарный отрезвляющий удар по нервам: пытаясь совладать с непослушными дрожащими пальцами, я выдернул шнур питания компьютера из розетки, после чего торопливо прошел в ванную комнату. Умывая лицо холодной водой, я все еще продолжал слышать этот странный, внушающий страх потусторонний звук. Не сразу я решился вернуться в комнату – впечатление от только что услышанного было слишком велико. Решение пришло само собой: я взял первую попавшуюся под руку тряпку, тщательно протер ею диктофон, стерев заодно с него и всю «ржавчину», а затем, чуть ли не бегом, отнес его на то же место, где и нашел.
К сожалению, душевного покоя это не принесло. Прошло всего несколько дней, но страх только нарастает. Я пытался списать все на какую-то мрачную, очень нелепую шутку, или, может, какой-то вид искусства, что-то вроде радиопостановки, но свежая сводка новостей подтвердила факт убийства в моем районе.
С тех пор я вздрагиваю от каждого рева водопроводных труб, от низкого скрипа дверей, от звука разгоняющихся автомобилей – от любых низких протяжных мирских созвучий. Потому что в моем подсознании поселилась твердая мысль, что однажды такой звук может издать отнюдь не мирское существо, стоящее возле моих ног.