Валерию Александровичу Храмову,
моему учителю рисования.
Недавно на каком-то сайте совершенно случайно мой взгляд ухватил фамилию "Храмов". Рядом стояли инициалы: В.А. На фотографии - старик с окладистой бородой и острым, не по возрасту, взглядом светлых глаз.
Сердце стукнуло, сбилось дыхание. Я не верила своим глазам: Валерий Александрович!
Прочитала текст. http://www.e1.ru/news/spool/news_id-429077.html
Оказалось, что после того, как мы ушли из школы, разлетевшись по разным вузам, а позже - городам, Валерий Александрович перешёл из нашей обычной десятилетки в специальную художественную школу. Работает там до сих пор, но только уже вахтёром. И бывшие ученики поздравляют его с восьмидесятипятилетием, желают здоровья, счастья и - ТВОРЧЕСКИХ СИЛ! До сих пор пишет картины и дарит их - школе...
Как многим я ему обязана, как благодарны ему мы все, не сознававшие тогда, какое счастье он подарил нам, своим наивным ученикам. Он научил нас ВИДЕТЬ МИР!
Боже мой, как это было давно! Давно, целую жизнь назад...
...1956 год. В первом полугодии пятого класса рисовать и "изумляться прекрасному" нас учил Аркадий Аркадьевич. Высокий, в чёрном костюме для "цивильных" уроков, с болезненно бледным лицом и чёрными, как вороново крыло волосами, учитель труда мучительно пытался заинтересовать галдящий класс причудливыми построениями на тусклой, - когда-то черной! - доске.
Кубы и параллелепипеды худо-бедно у нас получались, но с шарами и сопутствующими им окружностями возникали неизбежные проблемы.
"...Сначала он нарисовал на земле круг. Правда, круг вышел не очень-то ровный, но Додо сказал: - Правильность формы несущественна!.." - повторяла я про себя строчки из "Алисы...", закусывая нижнюю губу, и в отчаянии стирая ластиком лишни линии.
Совершенной загадкой осталось объяснение, как нарисовать бидон для молока, старый алюминиевый бидон с деревянным цилиндриком на ручке.
Мучительные совместные усилия Аркадия Аркадьевича и класса в конце четверти преображались в журнале в пятёрки для всего класса.
Ничто не вечно. Исчез вдруг из нашей жизни и из школы Аркадий Аркадьич. Вместо него, зимним утром, когда рассвет чуть брезжил за школьными окнами, в класс - твердым шагом - вошёл ОН, Валерий Александрович. Невысок, в распахнутом вороте синей куртки - тельняшка, брюки клеш, широкий ремень с тяжёлой медной пряжкой; звенящий тенор:
- Внимание, класс! Встать! Внимание класс! Сесть! - выразительно покачав, роняет из разжатого кулака с громким стуком на стол тяжёлую связку ключей - где только набрал - в классе удивлённая тишина и внимание.
Обеспокоено заерзали на последних партах второгодники.
Валерий Александрович, приохотив нас к карандашам и кисточкам, научил рисовать и научил любить сам процесс творчества. Многие из его учеников, в том числе и кое-кто из моих одноклассников поступили в художественные учебные заведения, сохранив в памяти нехитрые уроки и неожиданные откровения:
- Вчера на этюдах был. Что за осень нынче, что за осень! Понял, наконец, как березу осеннюю писать, чтобы небо сквозь листву сияло! Покажу, вот!
Довольно скоро появился в школе кружок рисования.
Через год к школьным новогодним утренникам и вечерам - на все зимние каникулы - было задумано превратить обширный вестибюль в Комнату Сказок: пусть сказочные герои встречают детей, пришедших на ёлку. На высоких фанерных щитах предполагалось изобразить героев сказок.
Хорошо помню: Лиса с Колобком на носу досталась мне. Кот в сапогах, ... кто же там ещё был? Ну конечно же! Серый волк с Царевной на спине, Черномор под облаками, с ухватившим его за бороду Русланом. А Конька-Горбунка, наиболее трудного по рисунку живописал мой друг Петя Чусовитин...
После уроков, перекусив бутербродами, под весёлым взглядом и ненавязчивым руководством учителя разношерстный кружок любителей повозить кисточкой трудился над сложным заданием.
Огромные фанерные щиты расставлены вдоль стен мастерской: на одних ещё только просыхает гуашевая грунтовка, на других - по белому - уже намечен рисунок, несколько щитов - почти законченные - стоят в дальнем углу, дожидаясь завершающих штрихов-мазков самого МАЭСТРО.
В мастерской пахнет гуашью, мятным зубным порошком, который вместо белил, которых не напасёшься, добавляют в гуашевые краски. Творческая атмосфера захватывает, увлекает, одаривает новыми ощущениями и радостью.
Неугомонный Валерьсаныч шутит, поправляет и направляет нетвердую руку ученика или ученицы, сыплет байками. Мурлычет под нос знакомые мотивчики.
Чутко уловив шаги директора школы Матильды Георгиевны, и дождавшись, когда захлопнется за нею на тугой пружине входная дверь в школу, Валерий Александрович, картинно встрепенувшись, не выпуская из руки палитры, откинув в сторону правую руку с кистью, мощным тенором выводит:
- Кто мо-о-ожет сравниться с Мат-и-ильдой моей! - и далее по тексту о страданиях, которые несут влюбленному взгляды и смех красавицы. Надо сказать, реальная Матильда обладала статной фигурой и огненным взглядом чёрных очей под соболиными бровями.
- Роскошная женщина, - однажды задумчиво сказал мой папа, возвратившись с заседания родительского комитета. На что мама ничего не ответила.
Помню, что домой после кружка возвращались совсем поздно. Падал снежок, Петя молча нёс мой портфель.
Идти от школы до моего дома всего ничего - пять минут, а Петя пойдёт дальше, по тихой улице, освещенной тусклыми лампочками уличных фонарей, в свете которых кружатся последние хлопья утихающего снегопада.
Неожиданно потеплело и снег под ногами совсем не скрипит, не то, что утром...