В отчаянной попытке возвеличить момент соединения, увы
Мы лежим вместе на широкой кровати в моей спальне. Час ночи, Мониав давно уже спит - в этой деревне разве что не хватает комендантского часа, настолько по расписанию здесь меряется каждый день. Дом прогрет, поэтому мы лежим поверх одеяла в отчаянной попытке впиться зубами в проплывающие сновидения. Почти, грань где-то на моих веках, но почему-то все никак не срывается.
Ник лежит на спине, а я - на боку, прижавшись к нему почти вплотную и спрятав лицо ему в шею, словно это самая естественная вещь в мире для нас - спать вот так. Он приехал на пару дней, вроде как поработать над некоторым материалом, но я подозреваю, что просто для того, чтобы скрасить мое жалостливое одиночество. Через месяц у него намечается важное событие, которое обычно меняет для людей всю их жизнь, но я понятия не имею, насколько это изменит его (если вообще). Спустя столько лет он все еще остается для меня непознанной территорией, не подлежащим расшифровке рецептом врача.
Мне так спокойно, что я начинаю сомневаться не умер ли я. По-моему, такое спокойствие можно ощутить только в гробу (не то чтобы в гробу ты будешь что-нибудь еще ощущать, конечно).
Ник чуть склоняет голову на бок, прижимаясь щекой в моей макушке, и его отросшие (недавно слегка подстриженные, снова отросшие) патлы неприятно лезут мне в нос и глаза. Я плююсь, вытягиваю руку, чтобы отвести их от своего лица, но мои пальцы по своей собственной воле зарываются в его волосы и замирают, большой и указательный конспиративно потирают эти волосы между собой.
- Когда ты уже наконец нормально подстрижешься, Маккарти. Ты выглядишь как обезьяна, - выдыхаю я ему в ключицу несколько с трудом, потому что сон уже где-то на своде моей стопы.
Он хмыкает, добродушно и легко, и отвечает:
- Тебе самому не мешало бы побриться, - он проводит пальцами по моей щеке и подбородку, цепляясь ногтями на трехдневную щетину. От этого жеста у меня внутри что-то медленно и безжалостно погибает.
Я бы мог сказать ему сейчас: "Я все еще люблю тебя, Ник. И я не знаю, придет ли когда-нибудь день, когда это закончится", - потому что это правда, без преувеличений. Я давно уже на это не надеюсь.
Когда мы с ним в последний раз занимались сексом? Не помню. Это явно было под воздействием алкоголя и на грани нервного срыва, потому что по-другому последний год у нас не получалось. В любом случае это было слишком давно. Я не против бы заняться этим сейчас, но от этого легче не станет ни мне, ни ему.
Окна закрыты наглухо, единственное, что мы слышим - это тиканье будильника (которое не замечаешь, пока не помнишь о нем) и неясные звуки самого дома.
- Алекс? - Ник снова подает голос, будто ему нужно хоть как-то дополнительно привлекать мое внимание. Голос у него спокойный и ровный, разве что интонация вымученная. - Я хочу сказать тебе... Что бы ни случилось в будущем. Что бы с нами ни стало. Я всегда есть у тебя. Понимаешь?
Я не знаю, что на это ответить, потому что это слишком похоже на нечто среднее между смертным приговором и прощанием. К тому же я давно перестал испытывать эти патетические чувства типа "срывающегося сердца", вероятно, потому, что оно и так находится у меня в состоянии вечной невесомости.
Я киваю несколько раз, задевая его кадык носом, и этого нам с ним вроде как достаточно.
Честное слово, меня пугает эта мысль, но я был бы не против умереть именно в этот самый момент. Он достаточно умиротворенный и драматический для этого. Впрочем драматизма я особо не ощущаю, но остатки сознания подсказывают мне, что он где-то там есть. Если бы я исчез сейчас, то этот момент был бы моим последним воспоминанием, более того мне бы не нужно было терзаться и думать о завтрашнем дне, так же как и о всех последующих, на горизонте моего крайне непонятного и неоднородного будущего. Да, звучит драматично, хотя я совсем не это имею в виду.
Стоило бы сейчас сказать что-нибудь важное, значительное. Может, пожелать ему удачи, поблагодарить за бурную молодость в 30 лет. Но нужных слов у меня нет, так что я молчу и слушаю, как его дыхание меняется.
***
На следующий день мы сидим в бывшем гараже вместе за одним фортепиано. Он играет мне Fade together. Я слушаю.
На корне языка как-то слишком солоно и терпко.