КРАЙ СВЕТА
В душный июльский полдень 1974 года я стоял у кассы старого Хмельницкого аэровокзала. Два парня усиленно уговаривали кассиршу продать им билеты до Симферополя. Билетов не было. Наконец кассирше надоело отвечать ребятам одно и то же. Она попросила их подождать и стала обслуживать меня. Я передал ей листок с номером рейса и броней на пять мест от Москвы до Южно-Сахалинска. Прежде чем получить этот листок, мне пришлось несколько раз ездить из Каменца в Хмельницкий, и не с пустыми руками. Кассирша что-то подсчитала и с сомнением в голосе сказала: «Вы и деньги платить будете? Вместе с билетами до Москвы с вас почти 800 рублей». Я ответил утвердительно. Кассирша ужасно разволновалась: «Хлопцы, вы слышали? Да если бы вы дали мне такие деньги, я бы вас куда угодно отправила». На это не менее пораженный один из парней ответил: «Если бы у меня были такие деньги, я бы вообще никуда не поехал!».
Деньги по тем временам были действительно большие, столько стоил, например, мотоцикл "Ява"- несбыточная мечта миллионов мальчишек. Средняя зарплата по стране не превышала 150 рублей. В полной тишине кассирша выписала пять билетов, я расплатился и поехал в Каменец. Отпуск заканчивался. Пора было собираться в дорогу. Впереди нас ждал путь в 8 тысяч километров до маленького острова Шикотан в Тихом океане. Мы с женой Майей уже проработали там четыре года и решили переезжать туда всей семьей всерьез и надолго. Принять такое решение не просто. Нужен сильный толчок, чтобы переломить инерцию мышления, оставить привычный быт, работу, квартиру и двинуться с насиженного места. Но мы твердо решили изменить свою жизнь и в августе 1970 года приехали на Шикотан. А началось все с детских сандалий с обрезанными носками.
Возможно, если бы мы больше знали все о Шикотане и связанных с ним проблемах, мы бы туда не поехали. Каменецкие знакомые пытались нас отговорить. Сосед из второго подъезда служил на Парамушире, когда там произошло цунами, уничтожившее половину Северо-Курильска. О возвращении туда он и слышать не хотел. Соседка из четвертого подъезда жила с мужем на аэродроме в Менделеево (остров Кунашир) сразу после войны. Она рассказывала, как они завели там кур. Их привезли из Приморья на бомбардировщике. Самым большим оптимистом оказался старый товарищ по работе. Когда-то он служил на флоте и ходил на Курилы.
-Самое главное, захватите с собой побольше чеснока. Спирт в тех местах продают, так что цинга вам не грозит. Люди живут, и вы проживете.
Наши друзья были правы. На Курилах постоянно трясло, на берег накатывались цунами, извергались вулканы и налетали тайфуны. Все точно соответствовало учебнику географии. Но ни в одном отечественном учебнике не было ни малейшего упоминания о проблеме Северных территорий Японии, о не заключенном мирном договоре между СССР и Японией и тем более о таком пустяке, как вопрос о территориальной принадлежности островов Шикотан, Кунашир, Итуруп и Хабомаи.
Когда в августе 1970 года мы с женой ступили на шикотанской берег, оказалось, что, не покидая территории Советского Союза, мы шагаем по земле Страны Восходящего Солнца. По советским законам остров Кунашир и вся Малая Курильская гряда вместе с Шикотаном входили в состав Южно-Курильского района Сахалинской области СССР. Однако по законам Японии мы находились на суверенной территории префектуры Немуро и административно подчинялись губернатору Хоккайдо. Более того, в этом вопросе Японию поддерживали почти все страны мира, кроме союзников СССР по Варшавскому договору. Сегодня этот парадокс по-прежнему существует и конца ему не видно. Хорошо, что в 1970 году мы этого не знали, а потому ступили на дощатый пирс в Малокурильской бухте с радостным сердцем и большими надеждами.
Сандалии с обрезанными носками
На большой карте мира найти Шикотан не просто. Это маленькая точка без названия рядом с оконечностью самого восточного мыса острова Хоккайдо. Когда жене предложили там работу, сведения о нем мы смогли найти только в Большой Советской энциклопедии. «Самый большой остров Малой Курильской гряды. Площадь 182 кв. км. Высота до 412 м. Рыболовство и добыча морского зверя». Согласитесь, маловато информации, чтобы бросить насиженное место, работу и двух маленьких детей на попечение бабушки и ехать на край света искать новой доли. Но именно так мы собирались поступить. Уже несколько лет мы искали возможность вырваться из нищеты. Зарабатывали не хуже других. В итоге при ставках в 125 рублей минус подоходный плюс моя премия в месяц мы имели "чистыми" не более 245 рублей. На трех взрослых и двух детей - явно мало. Перед этим бабушка Анна Семеновна ушла с работы, чтобы нянчить нашу младшую дочку Олю. В ясли устроить ребенка было невозможно. Даже по официальным меркам доход менее 50 рублей в месяц на человека считался тогда недостаточным.
Решение что-то предпринять возникло у меня при виде сандалий, в которых гуляла Оля. Она быстро росла. Когда сандалии стали ей малы, жена просто обрезала у них носки. Купить новые у нас денег не было. Все наши доходы делились на кучки и лежали отдельно. Квартплата, питание, рассрочки, развлечения. Последние состояли из посещения кино и поездки на рыбалку. Однажды потерялось пять рублей. Пришлось взрослым день поститься. Запасов у нас не было никаких. Глядя на эти сандалии с обрезанными носками, мне пришла в голову невеселая мысль. Случись что-либо серьезное, сложная операция, к примеру, денег у нас нет и взять негде. Подыскать дополнительный заработок в нашем старинном городе Каменце-Подольском было невозможно. В средине 60-х годов здесь было несколько тысяч безработных. Уехать на работу за границу мне не удалось. Специалистов через военкомат набирали в Западную группу войск в Венгрию и ГДР. Как потом мне рассказали знакомые, наш директор позвонил и сказал: „А хто тут робыты буде?” Небольшую сумму порядка 250 рублей мне все-таки удалось скопить благодаря рацпредложениям и переводам технической документации. Об этих деньгах никто не знал, даже жена.
Крайний Север
В это время мы неожиданно получили письмо из Южно-Курильска. Прислала его коллега жены по работе в Каменец-Подольском интернате Людмила Григорьевна Ткачук. Нам она написала, что работает в местной школе, получает двойную зарплату и даже 10 процентов надбавки, так как проработала полгода. Мы немедленно попросили похлопотать за жену. Но дело это оказалось не простым. Южно-Курильск входил в неизвестные нам «Районы Крайнего Севера и местности, приравненные к ним». Почему острова, лежащие на широте Сочи, отнесли к Крайнему Северу, никто объяснить не мог. Много лет спустя мне показали тоненькую книжечку. Вверху стоял гриф «Для служебного пользования» и длинный номер. Называлась она «Льготы для работников Крайнего Севера и местностей, приравненных к нему». В ней имелся перечень районов страны, где вводились эти льготы, и описание самих льгот. От Мурманска до Южно-Курильска побережье Ледовитого и Тихого океанов относилось к Северу. Здесь устанавливались районные коэффициенты к зарплате и надбавки за выслугу лет. Больше всего платили на островах Северного Ледовитого океана – коэффициент 2 и 10 надбавок. На Курилах надбавок было 8, то есть 80 процентов к основному заработку. Стаж на Севере шел год за полтора, 15 лет выслуги позволяли на 5 лет раньше выйти на пенсию. Квартира на материке бронировалась. Однако приехать на Север можно было только по специальному вызову, на работе требовалось заключать договор и в отпуск ездить раз в три года, но зато на 6 месяцев сразу.
Когда летом 1970 года жене пришел вызов в Малокурильскую среднюю школу, обо всех этих северных проблемах мы практически ничего не знали. В телеграмме сообщалось, что жилье (неблагоустроенное) и работа мужу на рыбокомбинате будут предоставлены. Людмила Григорьевна в письме посоветовала лишнего ничего не везти. «Деньги у вас будут, все необходимое купите на месте». Мы уволились с работы, купили билеты до Южно-Курильска, оставили бабушке Анне Семеновне немного денег на месяц скромного существования и отправились в путь. Во время посадки в Чите жене вдруг пришла мысль, что назад мы вернуться уже не сможем – денег не хватит. Нужно было двигаться только вперед. Мы были к этому готовы, три года должны вытерпеть, заработать деньги и вернуться домой к семье. Такая была программа – максимум.
В Южно-Сахалинске мы пересели из ИЛ-18 на маленький АН-24. Через час полета над морем показалась земля – узкая полоса прибоя и синяя гряда сопок, над которыми гордо поднимались правильные конусы вулканов. Под нами был остров Итуруп. Самолет заложил правый вираж и полетел к югу вдоль островов. Сосед показал мне в иллюминаторе небольшое темное пятно слева на горизонте – Шикотан. Мы были почти у цели. Но тут начала портиться погода. Небо затянуло тучами, началась болтанка. Когда мы снизились перед посадкой, машину трясло как старую телегу на булыжнике. Самолет коснулся земли и неожиданно дернулся в сторону. С полки в проход полетели портфели и сумки. К счастью машина выровнялась, в самом конце взлетно-посадочной полосы она развернулась и стала подруливать к стоянке. По проходу в хвост прошел пилот. Напуганная бортпроводница попыталась что-то его спросить. Он только махнул рукой и скрылся за шторой. Наше путешествие на Курилы вполне могло на этом и закончиться.
Первые впечатления
Аэродром Менделеево – это несколько маленьких деревянных домиков и взлетно-посадочная полоса из «рулежки» - перфорированных стальных полос. Все мирно приютилось у подножья настоящего действующего вулкана Менделеева. На его склоне клубами поднимался пар из фумаролы*.
Автобус с пассажирами отправился в путь по проселочной дороге, прорезанной в отложениях пепла и вулканических бомб. Начнись извержение, удирать пришлось бы к проливу, отделяющему Кунашир от Хоккайдо. До него было рукой подать, километр – два, не больше. За ним на другом берегу узкого пролива возвышался заросший лесом высокий мыс Сиретоко – Страна Восходящего Солнца. Ничего особенного в ней не было, пейзаж не отличался от Кунашира. Через полчаса автобус выехал на берег Южно-Курильской бухты и заметно быстрее поехал на самой кромке берега по мокрому песку. Иногда он врезался в волну и поднимал брызги как настоящий катер. Мы катили по знаменитому Курильскому асфальту.
Столица района - пгт или поселок городского типа Южно-Курильск состоял из двух совершенно непохожих частей. На открытом всем ветрам мысу вдоль правильных улиц стояли стандартные одно- и двухэтажные весело раскрашенные дома, средняя школа, гостиница и детсад. Нижняя часть поселка, примыкавшая к речке Серебрянке и берегу бухты, была куда живописнее. Тут было множество смелых сооружений. Например, на доме вместо крыши была поставленная вверх килем японская шхуна. Но больше всего бросалось в глаза каких-то немыслимых хибарок и полуразвалившихся сараев. Жена даже предположила, что это и есть то самое неблагоустроенное жилье, которое нам обещали. В райотделе народного образования нас «обрадовали». Оказывается, подъемные и дорожные мы должны были получить в Южно-Сахалинске. Наше впечатление от Южного (так здесь называют поселок) значительно улучшилось после встречи с Людмилой Григорьевной и ее детьми. Нас накормили, нагрузили местными деликатесами и предложили денег. Они были очень кстати – у нас оставалось буквально несколько рублей. Но надо было торопиться в порт, на Шикотан шел транспорт.
Теплоход «Курильск» снялся с якоря и медленно выходил из бухты. Мы оставили свои вещи в каюте и поднялись на палубу. Каюта занимала весь носовой трюм и производила тягостное впечатление. Там было душно и сумрачно, тесно друг к другу стояли трехъярусные железные койки, занимавшие все пространство от палубы до потолка. Почему-то на память пришла песня про зеков, которых везли в Магадан в холодных мрачных трюмах. Весь теплоход был старый и неухоженный, возможно, он вообще вышел в плавание последний раз. Во всяком случае, в наших водах я больше его не встречал. На палубе было сыро. Моросил мелкий дождик. Мы нашли относительно сухое место за надстройкой. Довольно прилично качало, особенно в средней части пролива. Часа через два впереди показался высокий гористый остров. Из океана поднимались темные скалы, у подножья которых белой пеной разбивались волны. Показался узкий проход, за ним – широкая бухта. По трансляции прозвучало: «Боцмана на бак». Загремела якорная цепь, теплоход остановился на рейде Малокурильска. Заморенные качкой и духотой трюма на свежий воздух потянулись пассажиры. Через полчаса к теплоходу подошел плашкоут - широкая стальная баржа, которую буксировал небольшой катер. На реках буксир либо тянет, либо толкает баржу. Здесь было по-другому. Катер закрепили сбоку плашкоута. Однако вся эта несимметричная система прекрасно управлялась. С палубы теплохода на плашкоут бросили выброску – тонкую веревку с грузом на конце. Шкипер** привязал к ней толстенный канат. Его вытащили на палубу и закрепили. Потом так же закрепили второй канат с другого конца и притянули плашкоут к самому борту теплохода. Раздался жуткий скрип. Вдоль борта баржи на цепях висели старые автомобильные покрышки. Они предохраняли борта судов от повреждений, но при этом отчаянно скрипели. На плашкоут опустили трап – металлическую лестницу с перилами. Снизу она заканчивалась площадкой. Волны качали теплоход и плашкоут по-разному. Один поднимался вверх, другой в это время двигался вниз и в сторону. Трап при этом висел над палубой. По этому шаткому сооружению на теплоход поднялось несколько пограничников, началась проверка документов и высадка пассажиров. Переход с трапа на плашкоут оказался делом не простым. Нужно было дождаться, когда трап опустится почти до палубы, тогда прыгать и сразу же отходить в сторону. Зазеваешься, прыжок получится с высоты более метра. Несколько представителей лучшей половины человечества прыгали, закрыв глаза. Матросы из палубной команды теплохода с большим энтузиазмом помогали дамам совершить этот героический поступок.
Через полчаса плашкоут пошел к берегу. В бухте совсем не качало, поверхность воды была совершенно спокойной. На ней плавали какие-то ящики, доски, мелкий мусор и множество жирных и радужных пятен. Сильно пахло несвежей рыбой. Слева в четком порядке стояли у пирса темно-серые военные корабли. Зато дальше поднимался хаотический лес мачт и снастей. Это возле консервных заводов сгрудились рыболовные сейнера. Один такой РС в противоположном конце бухты лежал наполовину в воде, наполовину на берегу. Корпус его сильно наклонился, вокруг суетились люди. Я поинтересовался, почему в таких неудобных условиях делают ремонт. Вокруг засмеялись. «Забыли опохмелиться и не в ту сторону повернули». Мы пришли на Шикотан в разгар сайровой путины***.
Фумарола* - отверстие на склоне вулкана, из которого выделяется горячий водяной пар и другие газы.
Шкипер** - капитан несамоходного судна.
Путина*** - период массовой миграции рыбы.
Неблагоустроенное жилье
Не успел плашкоут пришвартоваться к пирсу, как народ стал спешно выгружаться. Когда шкипер установил сходни, на палубе почти никого не осталось. Мы забрали свой подмокший скарб и двинулись к берегу. Неожиданно жену окликнул мужчина средних лет: « Если вы – новая учительница математики, то я вас жду. Садитесь в РАФик, я отвезу вас на квартиру». Нам была оказана честь, которую мы смогли оценить много позже. В 1970 году этот РАФ был единственной легковой машиной в поселке, а его водитель дядя Саша – личным шофером директора рыбокомбината. Через несколько минут мы подъехали к длинному одноэтажному строению. Входной двери не было. В центральный коридор выходило множество дверей. Наша оказалась вторая слева на северной стороне.
Шикотанское неблагоустроенное жилье состояло из комнаты 3,5 на 5 метров с одним окном, электрической лампочкой и розеткой. Фанерная перегородка делила комнату на «кухню» и «зал». Треть кухни занимала дровяная плита. На полу в зале имелся люк. Я открыл крышку, под полом плескалась вода, в которой плавали пустые бутылки от шампанского. До нас в комнате жил завгар, и жил, судя по всему, весело.
С меблировкой проблем не было. Прямо напротив нашего окна через дорогу под открытым небом лежала гора панцирных кроватей, почти целых столов, шкафов, тумбочек и табуреток. Все это называлось складом ЖКХ*. В школе нам дали кисть и банку голубой краски, два матраца и байковые одеяла. Жилищная проблема была решена. Удобства у нашего барака, гордо именовавшегося итровским**, находились на улице и состояли из водопроводной колонки, туалета типа сортир и мусорного ящика. Такие же удобства имелись возле остальных бараков, которыми была застроена широкая долина речки.
ЖКХ* - жилищно-коммунальное хозяйство.
Итровский барак ** – жилье для ИТР (инженерно-технических работников).
Хлеб насущный
Вопрос с крышей над головой решился терпимо. С питанием было сложнее. Продуктов в магазинах продавалось достаточно, за исключением дефицитных. К последним относились мясо, рыба, яйца, колбасы, молочные продукты, свежие овощи, пиво и т.д. Был в поселке базар. Частный сектор представляли две бабушки. Они торговали морковкой (5 штук не толще карандаша – один рубль), три желтые репки (один рубль), мисочка картофеля - тоже рубль. Всю эту роскошь покупали главным образом моряки. Справедливости ради надо сказать, что в магазинах имелся колбасный фарш в жестяных банках. К сожалению, он быстро надоедал. Когда осенью на остров завезли картофель и овощи, жена придумала заворачивать этот фарш в капустные листья наподобие голубцов. По единодушному мнению наших знакомых в таком виде фарш можно было есть.
Как ни странно, в магазинах совершенно отсутствовала свежая и мороженая рыба, консервов из сайры тоже не было. На наш недоуменный вопрос одни соседи угостили только что пойманной горбушей, а другие позвали с собой на завод. Там можно было брать все кроме готовой продукции. Нам очень понравились кальмар, (он попадался в прилове и все равно шел в отходы), и сайра, из которой мы жарили котлеты. Был в поселке еще один «дефицит», тоже неожиданный, - в магазинах не продавалось спиртное. На время путины власти объявляли «сухой закон». Естественно, делалось это с самыми благими целями, но получалось «как всегда». Местные жители запасались водкой и вином заранее, так что выпившие попадались в поселке довольно часто. Иногда в магазине «выбрасывали» мясо. Образовывалась громадная очередь. Продавали мясо большими кусками по 2 -3 кг. Зимой его можно было хранить в авоське за форточкой, но об этом хорошо знали местные вороны. Несколько раз в месяц за продуктами мы ходили в соседний поселок. Расстояние между Малокурильском и Крабозаводском не более 7 км, но проехать по дороге могли только гусеничные трактора. Когда теплоход разгружали в Крабово, приходилось надевать болотные сапоги и с рюкзаком идти за «дефицитом» - болгарскими консервированными помидорами, огурцами или обычным репчатым луком. А вот хлеб в местной пекарне выпекали замечательный, ничего не скажешь.
Поначалу у нас много времени уходило на приготовление пищи. Мы хотели купить электроплитку, но в магазинах их не продавали. Не было там и тройников, кипятильников, не говоря о холодильниках и радиоприемниках. Делалось это специально, чтобы уменьшить потребление энергии. Страдали от недостатка электротоваров главным образом приезжие. Постоянное население привозило все необходимое с материка. Я тоже вышел из положения – разыскал на свалке корпус электроплитки с керамикой, а самодельную спираль достал у электриков.
Понемногу жизнь наша в бараке налаживалась. От ближайшей сопки я натаскал в подполье щебенки, и там стало сухо. На чердак принес несколько мешков опилок, температура в комнате повысилась на два градуса. Несколько старых одеял заменили ковер. Правда, при сильном ветре они вздувались наподобие шляпки гриба, но тут ничего поделать мы не могли. Наконец, в столярной мастерской мне выпилили заготовки, из которых я собрал секретер с откидной столешницей. У жены появилось рабочее место. До этого она свои бесконечные планы и проверку тетрадей делала на табурете. Последним украшением комнаты стала японская рогожа. Мы прибили ее вместо ковра на стенку. На рогоже повесили рисунки наших детей. Они приходили почти каждую неделю, так что очень скоро получилась настоящая выставка.
Продолжение см.http://www.proza.ru/2011/06/01/1302