Она никогда не извинялась – просто не чувствовала в этом потребности. Быть красивой и быть во всем правой, было для нее равнозначными понятиями. Она дарила свою красоту людям и считала, что весь мир у нее в неоплатном долгу. Поэтому, она не может в чем-то быть неправа. Если на нее обижаются женщины – они просто неудачливые завистницы, обойденные сенью божьего дара красоты или не осознающие своего преимущества, закомплексованные клуши. А мужчины, вообще, априори не имеют права на нее обижаться ни за холодность, ни за измены, ни за истерики, ведь ее «эмоциональные всплески» так женственны и прекрасны в своей театральности, что сама Мельпомена не смогла бы быть столь реалистичной в своем лицедействе! Да и вообще, когда она снизошла, до грубого недостойного смерда-мужчины, он уже должен считать себя благословеннешим из смертных, удостоенным внимания богини, а в заключении отдать свою никчемную жизнь, просто за одну ночь, проведенную в опочивальне великой царицы Тамары. И никаких сцен, никаких претензий – она дала тебе больше, чем ты мог бы рассчитывать, она позволила прикоснуться к чуду своей красоты. Кто-то ухмылялся, глядя на такое безапелляционное чувство превосходства и гипертрофированное самолюбие, а к то-то поклонялся ее красоте и величавости, считая, что она и вправду какое-то неземное создание. Были те, кто жутко, до зубного скрежета, ненавидел, считая ее живым воплощением зла и порока. Таких можно понять: у вас бы отбили мужа, любовника или жениха – вы еще не так бы ненавидели! Но она снисходительно прощала этим неразумным их слабости, ведь совершенство безгрешно, непорочно и не может причинить никому зла; просто вы были недостойны, а она забрала то, что причитается ей по праву. И шла она так легко по миру, по людям и по судьбам, даже не шла, а парила над ними, удостаивая их порой своего мимолетного взгляда и осеняя их лучшим благословением, которое только можно представить – собой, своей несравненной красотой!
Но, настоящие боги, решив доказать в очередной раз, что как бы не величался человек – он без них ничто, вытащили из мрака Аида настоящего цербера. Правда цербер был всего с одной головой и звали его Кокос. Это был кобель ротвейлера, который, если и имел понятия о красоте, то свои – собачьи. Поэтому, когда он напал на нее, то просто хотел перегрызть своей жертве горло, не особо в душе философствуя об эстетике человеческой внешности. Его оттащили подоспевшие соседи, но он успел оставить множество неопровержимых возражений превосходству человеческой красоты, в виде рваных ран на ее лице. Было много операций, но лучшие клиники Германии, Швейцарии и Израиля, так и не смогли возвратить ей ее красоту. Она не стала полной уродиной, нет. В том и ирония богов – она стала обычной… Ее лицо, как его не склеивали и не лепили мировые светила, не обрело прежней неземной красоты. Шрамы были практически незаметны, но она превратилась в обычную, не очень симпатичную бабу, за тридцать. Вышла поскорей замуж, за первого, еще ничего не осознавшего богатенького поклонника да исчезла из поля зрения гламурной тусовки и злорадствующего бомонда. А я еще долго размышлял: чего же теперь в мире стало меньше - злого или прекрасного? А может того и другого?