1.
Всем памятны крылатые слова Циолковского: «Планета есть колыбель разума. Но нельзя вечно жить в колыбели … Земля необходима как опора для распространения и упрочения человечества в Солнечной системе …Богатства вселенной непостижимы. Непостижимы и богатства разума. Человечество преобразит свою жизнь и всю нашу землю. Но оно не останется вечно на Земле. В погоне за светом и пространством, сначала робко проникнет за пределы атмосферы, а затем завоюет себе все околосолнечное пространство». И, добавим, судя по другим высказываниям автора, - не только околосолнечное …
Полвека назад эти слова знал наизусть чуть ли не каждый советский школьник. А люди повзрослее воспринимали их как непререкаемую догму – почти на уровне классиков марксизма-ленинизма. Да и сегодня нет оснований их категорически опровергать. Но не потому, что они сказаны Гением.(то, что Гением – не приходится сомневаться), а потому что нет категорических аргументов. Однако, сегодня, полвека спустя, мы знаем, в отличие от прошлых лет, что Гениям, как и всем людям, свойственно не только смотреть дальше и видеть больше, но и ошибаться. Циолковский был и остаётся для меня не только Гением, но и одним из двух первых моих Учителей (заочных, конечно) – наряду с Уэллсом. В точности, как потом уже очным Учителем сделался Иван Антонович Ефремов.
Но я оказался бы плохим учеником всех троих, если бы бездумно повторял высказанные ими положения. Нет, теперь, с высоты прошедших десятилетий, ясно видно, что в высказываниях Учителей были если и не ошибки (повторяем, у кого есть аргументы – пусть первый бросит камень …), то, во всяком случае, сугубо дискуссионные положения. И их надо не декламировать, а обсуждать, отделяя заведомо неопровержимое (кстати, доказанное практикой минувшего полувека) от противоречивого, спорного, а иногда – с позиций сегодняшнего дня – и столь же заведомо неприемлемого.
Мы выбираем из наследия Циолковского, Уэллса и Ефремова только одну сторону их взглядов – их мировоззрение в собственном смысле этого слова, в смысле взгляда на мироздание, на окружающий их мир. Кстати, у Циолковского это – не один, а целых три мира, как бы включенных один в другой, но вполне самостоятельных – я бы сказал, самодостаточных – по отношению друг к другу.
Первый, охватывающий оба других, это вся вселенная – хоть с большой буквы (т. е. наша Метагалактика), хоть с маленькой (т. е. бесконечное множество подобных метагалактик). В таких масштабах человек, да и всё человечество, представляет собой величину, которой, по уверению остроумных французов, вполне можно пренебречь – настолько несопоставимы масштабы того и другого. Но Циолковский, как и подобает Гению, сумел возвести человечество даже на этот уровень. Но уже не в виде людей-человеков, с их ручками-ножками. глулостями-шалостями, а в виде некого суперчеловечества – «лучистого человечества» - разумного существа (или системы разумных существ) как упорядоченной совокупности информационных полей. Этого мира здесь мы не будем касаться, поскольку ему посвящены две остальные книги той же серии, издаваемой в данное время параллельно Международной Академией Исследований Будущего: « Что такое Киборг, или четыре следующих поколения компьютера» и «Постчеловечество, или четыре следующих поколения Интернета». Кстати, такой идеей были одержимы и некоторые другие космисты.
Второй охватывает нашу Солнечную систему, радикально преобразованную Циолковским сообразно своим гениальным озарениям.
Конструктор не стал размениваться на такие «банальности», как поселения на Луне, Марсе, Венере, спутниках крупных планет, а сразу придумал нечто сверх-радикальное: «кольцо эфирных городов» в поясе астероидов (и из их же материала) между орбитами Марса и Юпитера. На этих, по сути, мини-планетах (только, как Луна, повернутых одной стороной всегда лицом к Солнцу) смогли бы комфортно разместиться даже не триллионы, а , может быть, квадриллионы-пентиллионы – секстиллионы – септиллионы людей. Это мы к тому, что с планетой по имени Земля можно было бы поступать как угодно – настолько ничтожен был бы её удельный вес в такой гигантской системе. Тем не менее, Циолковский поступил с ней – мы покажем это ниже - не «как угодно», а именно как Циолковский, который конструировал свои объекты согласно определённой, жёстко построенной логике.
Надо сказать, что за это Учитель был наказан, спустя четверть века после своей смерти, появлением разом двух заочных учеников на разных концах света – в СССР и США – которые развили идею Учителя, превратив его «эфирное кольцо» в шар с Солнцем внутри: в СССР это называлось «Метапланетой», в США – «Сферой Дайсона». Долгое время шли дискуссии, каким образом избежать взрыва такой Метапланеты из-за давления «солнечного ветра» (предлагалось располагать «эфирные города» на её поверхности в шахматном порядке, давая проход избыткам солнечного излучения). Шли также дискуссии, сколько людей – на сей раз уже, наверное, дециллионов – можно разместить на её поверхности. Но никому еще тогда – и даже мало кому сейчас – не приходило в голову, что существо, хвастливо назвавшее себя Гомо Сапиенс – может нормально существовать только на третьей от Солнца планете по имени Земля. Да и на той у него начинаются страдания, чуть повысится или понизится атмосферное давление, наступит полнолуние, пройдёт магнитная буря, чересчур активно начнёт вести себя Солнце, нырнёт в воду на полсотни метров или поднимется на пяток километров. А уж за пределами своей капризной земной поверхности он может провести лишь несколько часов или дней, да и то пока в порядке эксперимента, потому что наступают грозные сбои в костно-мышечной системе, вестибюлярном аппарате и других органах чувств, практически во всех органах человеческого организма и, наконец, в психике.
Это не значит, конечно, что человеку ни за что не выбраться в космос. Возможно, будут созданы специальные расы, которым в океанских глубинах, на Луне, Марсе, Венере, в многолетних скитаниях на звездолетах будет так же вольготно, как нам сегодня в самых райских уголках Земли. Особенно при соответствующем симбиозе человека с «умной машиной» (см. книгу « Что такое Киборг»).
Но это безусловно значит, что сколько бы дециллионов человек не разместилось на Метапланете, каким бы ни предстало нам в будущем «лучистое человечество», планета Земля в глазах любого существа, претендующего на звание «разумное», была и останется самодовлеющей ценностью, имеющей значение, подобно добродетели, сама по себе. И Циолковский поступил именно как разумное существо, не зациклившись на своём «лучистом человечестве» и даже на своём «эфирном кольце» (хотя это было для него главное – во всяком случае, более интересное), а уделил много внимания как раз своей родной планете.
Только, во избежание недоразумений, проистекающих из-за почти вековой пропасти между пониманием вещей в ЕГО и в НАШЕ время, давайте сначала проясним, какими мотивами руководствовался Гений, предлагая нам Землю, которую не всякий сегодняшний землянин воспринял бы как родную. Это как раз тот случай, когда не столь важно согласиться или не согласиться, сколь важно просто ПОНЯТЬ.
2.
Циолковский исходил из того, что жизнь людей его времени (да и нашего – тоже) далека от того состояния, каким можно восторгаться. «Большинство человечества мало сознательно, - констатировал он в своей брошюре 1929 года «Современное состояние человечества», и мы сегодня вполне можем повторить эти слова – Оно не имеет истинного представления о вселенной, даже о Земле, на которой живёт. Его представления о мире близки к представлениям пятилетних детей и высших животных.
Лишь четверть человечества получает некоторое образование. Но и эти люди не жаждут страстно объединения человечества, не знают цены ученым, изобретателям и вообще людям мысли. Они не понимают крайней важности размножения, улучшения рода и разумного милосердия ко всему чувствующему. Перед их глазами только гаденькая, никому не нужная жизнь, грязная могильная яма и конец. Их жизнь – это каторжный труд (не дающий опомниться, вникнуть в космос, в значение жизни, в науку), болезни, короткая и страдальческая жизнь, вечный страх перед природой, животными, людьми, страданием и вечным исчезновением». Следовательно, «и Землю, и другие планеты придётся привести к порядку, чтобы они не были источником мучения для атомов, живущих в несовершенных условиях» (Это уже из «Будущего Земли и человечества», 1928 г.
Кто будет «приводить к порядку»? Естественно, не «пятилетние дети и высшие животные», а люди, обладающие выдающимся разумом, Гении – как бы посредники между человечеством и более разумными существами других миров, в существование которых Циолковский верил безоговорочно. Гениев на земле, как известно, очень мало – один на тысячу или даже на миллион (смотря кого считать гением). Таким образом, чем больше людей – тем больше набирается среди них Гениев. Не «сколько голов – столько умов», а чем больше голов – тем больше среди них, образно говоря, циолковских. Надеюсь, логика понятна. И понятен логический вывод: «Только тогда, когда население Земли увеличится в тысячу раз, человек сделается хозяином почвы, океана, воздуха, погоды, растений и самого себя. Следовательно, разум нам указывает, что на первом плане должно быть размножение и одновременно завоевание … земель» (там же).
«Завоевание земель» подразумевает генеральную реконструкцию всех территорий и акваторий земной поверхности. Исчезают не только пустыни, тайга, джунгли, высокогорья, но и леса, болота, степи, поля и даже … Мировой океан. Всё это заменяется плантациями высокопродуктивных сельскохозяйственных культур, способных утилизировать не 1-2, как обычно, и даже не 5-10, а до 50% солнечной энергии, достигающей земной поверхности (Циолковский считал это возможным). Высокогорья террасируются для сельскохозяйственных нужд, а океан покрывается «плотами» (надо полагать, прорезанными судоходными каналами), которые идут под всё те же плантации. Вся «дикая» флора и фауна земли и моря, при таком подходе исчезает , как «бесполезная».
При высокопродуктивных сельскохозяйственных культурах на плантациях, полагал автор, для годового пропитания одного человека будет достаточно одного ара (одной сотки). Тогда на земной суше в тропиках и умеренных зонах можно будет разместить до 400 миллиардов человек, а с освоением в тех же пределах Мирового океана – свыше полутора триллионов человек.
Далее наступает черёд полярных зон. С ними одними «плотами» не справишься: не позволит земная атмосфера, слишком холодная в этих широтах. Но кто сказал, что земная атмосфера должна оставаться такой, какой мы её видим сегодня? Когда-то она была совсем иной, и её можно вновь изменить, лучше приспособив к нуждам человека. Скажем, убрать из неё весь азот, только охлаждающий лёгкие и затрудняющий их работу. Оставить лишь кислород и углекислый газ, вполне достаточные для жизни животных и растений. Но такую атмосферу планета не удержит: она мгновенно рассеется в космосе. Что ж? Атмосферу на высоте 10 м. от земной поверхности можно закрыть «колпаком» из кварца (пластиков во времена Циолковского еще не знали) толщиной в 40 см.. И тогда на земной поверхности может разместиться до пяти триллионов человек.
О пластиках, более прочных, чем кварц, Циолковский в его времена мог не знать. Но он не мог не знать, что на земную поверхность постоянно сыплется целый набор космических тел – от космической пыли (которую мы просто не замечаем) до довольно увесистых метеоритов, иногда таких огромных, что происходят катастрофы. Однако автор, видимо, считал, что человечество будущего с такими бедствиями научится справляться. Скажем, кварц будет самозапаиваться при любом прободении (кроме, конечно, катастроф – но их не избежать хоть с кварцем, хоть без кварца), а космическая пыль будет сама слетать или смахиваться с кварцевой поверхности или уничтожаться специальными установками на подлете к ней. Для Циолковского не это было главным. Главным было то, что среди пяти триллионов землян окажется в миллионы раз больше Гениев, чем в современном автору мире. И они, Гении, поведут человечество к «эфирным городам» и дальнейшей реконструкции космоса.
Кстати, будет оптимально решена транспортная проблема. На земной поверхности человек будет по-прежнему передвигаться со скоростью максимум нескольких сотен километров в час. Зато выйдя за пределы кварцевого «колпака» - всего десяток метров от земли, он пронесётся на ракете в безвоздушном пространстве с одного конца планеты на другой за несколько минут с космической скоростью.
Нас с вами, казалось мне до сегодняшнего дня, должно больше интересовать совершенно другое. Как будут чувствовать себя эти пять триллионов человек, в особенности те 4,999 триллиона (цифра, конечно, взята сугубо примерная), которые всегда были и будут НЕ Гениями. Да, они будут сыты и с комфортабельным кровом над головой. Мало того, автор наверняка предусмотрел для них климат, делающий излишним всякую одежду (кроме лёгкой набедренной повязки и нечто вроде того же для бюста женщин, не желающих красоваться им. Предусмотрел он для них, наверное, и залы собраний, и «лоно природы», и какие-то возможности для научно-технического, художественного и этического творчества (включая дружбу и любовь). Но ведь, с нашей точки зрения, это всё же скорее сельди в бочке, с их селедочно-бочковой психологией, очень далекой от нашей людской. Правда, на Земле благополучно существует Гонконг и еще несколько городов, где плотность населения огромна. Но ведь Гонконг – это точка среди пустынь, джунглей и морей Юго-Восточной Азии. А автор предлагает нам сделать сплошным Гонконгом всю земную поверхность. И для чего, раз в поясе астероидов расселятся уже не триллионы, а секстиллионы и септиллионы? Какая разница, сколько людей останется на планете Земля: пять триллионов или один-единственный дежурный «земленолог»?
До 19 мая 2004 г. у меня были большие сомнения на счёт того, что моим современникам понравится жить в «Мире Циолковского» и они не предпочтут ему более привычный современный. Но именно в этот день мне преподнесли книгу авторского коллектива под руководством архитектора (как я полагаю) Б. В. Оськина под заглавием «Архитектура пространства обитания человечества на планете Земля» (М., «Спутник», 2004). Авторы, правда, не замахиваются на земную атмосферу, но тоже берутся разместить на земной поверхности от двух до 460 триллионов человек (смотря по условиям обитания). Короче, в общем и целом воспроизводится примерно тот же проект – правда, без упоминаний о предшественнике, но это может быть потому, что о работах Циолковского не по ракетной технике вообще мало кто знает.
Тем не менее, я полагаю, основоположник космонавтики мог бы быть вполне доволен этой книгой. Его идея воскресла и живёт в умах потомков, пусть даже не подозревающих о некоторых трудах своего великого предшественника. Важно, что подчеркивается: издание – не научно-фантастическое, а сугубо научное.
Иная забота тревожит сегодня меня. За последние годы профессионалы-демографы обнаруживают всё больше и больше данных, что в динамике роста мирового народонаселения происходят существенные, качественные сдвиги. Во всем мире, за редкими исключениями, рождаемость в общем и целом начинает снижаться. Правда, в одних странах – преимущественно в бывших колониальных и полуколониальных странах Азии, Африки и Латинской Америки – она только-только начинает снижаться, и там, по инерции, всё еще наблюдается рост населения – правда, постепенно затухающий. А в развитых странах мира рождаемость упала значительно и продолжает падать по нарастающей. Дело дошло до начала «депопуляции» - вырождения и вымирания целых народов, от «белых американцев» и коренных западно-европейцев до русских, украинцев, белорусов. Большинство демографов связывают это с процессом урбанизации – лавинообразном переходом от сельского к городскому образу жизни. В городе, в отличие от деревни, человека одолевает незаметная, но смертельная болезнь: утрата потребности в семье и детях, без которых жизнь в деревне непредставима, а в городе они становятся излишней обузой.
Пока что, если говорить о мире в целом, процесс роста населения, пусть постепенно затухая, всё еще по инерции продолжается. И мы в ближайшие двадцать лет, по расчётам большинства демографов, столкнёмся на земле и с седьмым, и с восьмым, и – что менее вероятно, с девятым или даже к концу ХХ1 века с десятым миллиардом. А вот пойдёт ли потом на одиннадцатый или обратно – на девятый, седьмой, пятый и т. д., до нулевого включительно – это большой вопрос, никем еще не решенный и даже пока толком не поставленный. Между тем, если наметившаяся тенденция не видоизменится – впору задаваться вопросом, не сколько триллионов человеко-единиц выдержит Земля, а сколько миллиардов или даже миллионов нужно любой ценой постараться сохранить на ней. Из биологии известно, что для нормального воспроизводства поколений, обычно земная популяция должна насчитывать не менее двух миллионов особей. А человечество – при всём своём зазнайстве – всего лишь одна из земных популяций, со всеми присущими им законами выживания.
В связи с таким репримандом неожиданным, нам придётся совершить мысленное путешествие в совершенно иные миры, прежде всего, в прямо противоположные Миру Циолковского.
3.
В начале 1950-х гг., я, начинающий аспирант Института истории АН СССР (да еще по специальности – военная история) вознамерился, в меру своих сил и способностей, помочь нашим тогдашним вождям и учителям поскорее добраться до коммунизма. После напрасной переписки с кремлевскими канцеляриями, меня осенила идея: написать такой научно-фантастический роман о коммунизме, чтобы все читатели прослезились, перестали пьянствовать, воровать и писать друг на друга доносы, а энергичнее занялись строительством коммунизма. Ну, как у Чернышевского: написал роман «Что делать?» - и пожалуйста: три революции подряд.
Однако за моими плечами была уже солидная научная школа (пока еще не моя собственная, конечно). И она требовала: прежде, чем написать что-либо, - прочитай сначала, что написано по сему поводу умными людьми до тебя. Я вечерами, в порядке хобби, засел за «литературу о будущем», перечитал сотни томов, пока не наткнулся на «Будущее Земли и человечества» Циолковского и на «Предвидения» Уэллса. Я настолько увлекся тем и другим, что сделался их как бы заочным учеником и потратил годы, чтобы перечитать всё, ими написанное, от корки до корки. Причём, что странно: пока читал Циолковского – был его истовый прозелит. Раскрывал очередной том Уэллса – тут же полностью переходил в «уэллсовскую веру», не замечая, насколько различны были оба мои любимые Гения.
Хотя не заметить было невозможно. Вспомните шедевр Уэллса – его «Машину времени» : « … Весь окружавший меня мир был отмечен той же печатью изобилия и роскоши, которая поразила меня в долине Темзы. С вершины каждого нового холма я видел множество великолепных зданий, бесконечно разнообразных по материалу и стилю; видел повсюду те же чащи вечнозелёных растений, те же цветущие деревья и высокие папоротники. Кое-где отливала серебром зеркальная гладь воды, а вдали тянулись голубоватые волнистые гряды холмов, растворяясь в прозрачной синеве воздуха». Похоже это на плантации от края и до края света из расчёта по сотке на каждую из пяти триллионов физиономий? У Уэллса мы встретим десятки «картин будущего» - и утопических, и антиутопических – но нигде ничего хоть сколько-нибудь похожего на устремленные в космос триллионы Циолковского.
Спустя несколько лет, когда у меня в портфеле появились первые сводки материалов «о будущем», вдруг обнаружилось, что задуманный мною роман уже написан. Правда, не мною, а замечательным писателем и учёным по имени Иван Антонович Ефремов. Я тут же отправился к нему на квартиру, и он на долгие годы стал моим третьим Учителем, на этот раз очным. Естественно, я прочитал его знаменитую «Туманность Андромеды» еще в журнальном варианте. И столь же естественно поразился «малонаселённости» Мира Ефремова, резко контрастировавшего с Миром Циолковского. Вспомните путешествие героев Ефремова по Сибири и по другим районам земли – пейзажи тут и там мало чем отличались от сегодняшних. И людей вокруг было совсем немного – даже меньше, чем сегодня.
- Вы что же, не читали Циолковского и не знаете, что чем больше людей на земле, тем больше среди них Гениев? - вызывающе спросил я.
- Нет, почему же, читал, и во многом согласен с ним, - ответил Учитель – но чтобы успешно осваивать землю и космос, вовсе не обязательны триллионы. Вполне достаточно порядка миллионов. Ну, может, десятков или даже сотен миллионов. Дело не в количестве людей, а в качестве их интеллекта и в социальной организации их жизнедеятельности.
Вот так на долгие годы сознание моё будто раздвоилось. С одной стороны, очень не хотелось расставаться с дорогой сердцу идеей Метапланеты, на которой живут и трудятся дециллионы метапланетян. С другой стороны, я всё более глубоко понимал, что человеческое общество – это не муравейник и не пчелиный улей. Это может быть относительно небольшое собрание героев Тургенева и Чехова в их усадьбах грядущих веков. Но такой же творческий дух, только сообразный с духом нового времени. И, наконец, всё расставилось по своим местам: надо оптимизировать уже начавшийся процесс перехода человечества в качественно новое состояние, где органично сочеталась бы упорядоченная совокупность информационных полей «лучистого человечества» Циолковского с гуманизмом, человечностью героев Уэллса и Ефремова.
4.
Эта книга не претендует на космические масштабы. Она – о нашей родной планете, и только о ней. По сути, это глобальный нормативный долгосрочный прогноз, выполненный по всем канонам технологического прогнозирования (напомним: не пытаться ничего предсказывать, а в данном случаи – исследовать возможные пути оптимального решения проблем, выявленных другой отраслью технологического прогнозирования – поисковыми прогнозами). Нормативное прогнозирование вообще до сих пор – вопрос дискуссионный. Некоторые футурологи считают его разновидностью программирования, и полагают, что в прогнозировании вполне достаточно одного лишь поискового подхода. Но есть и другая точка зрения. Программирование – равно как и целеполагание, планирование, проектирование, другие формы конкретизации управления – это прежде всего решение. Прогнозирование же, наряду с предчувствием, предвосхищением, предугадыванием, - есть форма конкретизации предвидения и в основе своей имеет не решение, а различные формы предсказания (в технологическом прогнозировании – сугубо условные, инструментальные, предназначенные для оптимизации решений). Еще одно возражение против нормативного прогнозирования сводится к тому, что это якобы – разновидность утопии. Но утопия есть произвольное представление о будущем, не имеющее в своей основе научного исследования. А нормативный прогноз – есть сугубо научный продукт, соответствующий всем требованиям любого научного исследования. И последний вопрос: для чего конкретно данный глобальный нормативный прогноз? Повторяем: для оптимизации (повышения уровня объективности и, следовательно, эффективности) намечаемых решений, более конструктивной ориентации целеполагания при решении глобальных проблем современности, в том числе касающихся собственно планеты Земля.
При таком подходе предстоит прежде всего установить, в качестве ориентира (впрочем, как и всё последующее) оптимальную численность мирового народонаселения – без привязки к конкретной дате, а вообще, в принципе. Для этого не нужны ни прожекты о дециллионах, ни истребление уже имеющихся и добавляющихся к ним в будущем миллиардов. Повторяем: по последним данным демографического прогнозирования, человечество в ХХ1 веке достигнет пика своей численности в масштабе от 7 до 10 миллиардов землян (смотря по обстоятельствам). После чего упомянутая выше депопуляция неизбежно вызовет нарастающий спад. Предполагается, что к концу ХХ1 века человечество будет располагать возможностями сознательно регулировать процессы воспроизводства населения, т. е. затормозить спад численности землян на любом уровне, который будет принят за оптимум по заранее определённым критериям. Вот этот оптимум и предстоит – хотя бы в предварительном, дискуссионном порядке – вычислить авторам настоящей книги.
Следующая проблема - оптимизация флоры и фауны нашей планеты. Это означает, что на земле не только должно быть достаточно растений и животных, чтобы полностью обеспечить человека питанием, но и истреблено всё, представляющее опасность для жизни человека , например гибельные вирусы и нападающее на человека зверье (это не исключает помещения определенных штаммов микрофлоры и микрофауны в лаборатории для изучения потенциального врага, а представителей особо опасных хищников - в зоопарки). Проблема осложняется тем, что экология запрещает уничтожать всё вроде бы вредоносное без разбора. Как ни противны, скажем, комары, блохи, ядовитые змеи – их придётся сохранять в определённых регионах и в определенных количествах, чтобы не нарушить «экологических цепочек», установить и поддерживать некое «экологическое равновесие», сохраняющее жизнь на земле. Это не означает, конечно, никакого «самотека», т. е. расчёта на то, что возникающие экологические проблемы разрешатся со временем как бы сами собой. Раньше так оно и было, но теперь вмешательство человека в мир природы стало настолько значительным, что необходимо постоянное регулирование возникающих «перекосов». Например, неизбежность отстрела чрезмерно расплодившихся хищников, чтобы они не истребили напрочь другие виды животных. Или уничтожение растений, «забивающих» вконец своих «соседей». Возможно, вновь станет актуальной евгеника – «облагораживание» - флоры и фауны (не исключая человека), когда-то скомпрометированная разными перегибами и надолго отвергнутая, а теперь – в разумных формах – вновь поставленная на службу человеку.
Следом идёт оптимизация атмосферы (точнее, метеосферы). Само собой недопустимо загрязнение воздуха, особенно необратимое. Если продолжится «потепление» атмосферы («парниковый эффект»), необходимо приложить усилия, чтобы затормозить его и вывести на некие оптимальные параметры по заранее заданным критериям. Если потепление сменится наступлением нового ледникового периода – следует разработать и приложить прямо противоположные усилия. Надо думать, что на протяжении ХХ1 века человечество научится если не управлять климатом Земли, то хотя бы регулировать чрезмерно резкие отклонения от оптимальных для человека норм. Возможно, научится даже пресекать в зародыше зарождение смерчей, ураганов и других стихийных бедствий в атмосфере. Кроме того, оно обязано создать систему уничтожения или хотя бы разрушения слишком крупных небесных тел, представляющих опасность для земной поверхности
Далее следует гидросфера. Здесь тоже категоричен экологический императив: никакого загрязнения любой акватории, до Мирового океана включительно. И тоже недопустимость никаких катастрофических стихийных бедствий в этой сфере. На первых порах хотя бы минимизация жертв периодических наводнений. Строительство жилья обязательно выше черты максимально возможного подъёма воды. Первые этажи зданий, которым угрожает подтопление, должны отдаваться под мастерские, гаражи, склады непромокаемых материалов и т. п. В каждом доме региона, подверженного периодическим наводнениям, должна для каждой семьи быть заготовлена надувная лодка с продуктовым НЗ и аптечкой, чтобы возможно быстрее добраться до Спасательного центра, столь же обязательного в каждой затапливаемой местности.
Остаётся литосфера. Здесь требуется определить оптимальное соотношение жилых, сельскохозяйственных, рекреационных, заказных и заповедных зон. Как ни грустно, придётся заняться определением оптимальных площадей пустынь и болот, чащоб и не террассированных высокогорий – они, оказывается, тоже нужны для «экологического равновесия» планеты. Особого внимания требует вулканическая активность земных недр. В идеале надо бы научиться регулировать эти процессы, предотвращая чрезмерное напряжение слоёв земной поверхности и катастрофические извержения или землетрясения. А на первых порах опять-таки желательна минимизация жертв таких стихийных бедствий. Например, строительство таких малоэтажных зданий, которые при самом сильном землетрясении не разрушались бы, а в худшем случае заваливались на бок. Тогда их обитатели отделывались бы в худшем случае синяками и шишками, а не гибли бы тысячами. Кроме того, необходима система реле, автоматически перекрывающих при первом достаточно сильном подземном толчке все водные, нефтегазовые и электрические коммуникации, во избежание пожаров и затоплений. Наконец, в сейсмоопасных регионах на всех железнодорожных и автомобильных магистралях, должны быть такие же устройства экстренного торможения быстро движущихся средств транспорта. Конечно, это не панацея, но пусть будет десять жертв вместо десяти тысяч – и то хорошо.
Особого внимания заслуживают вопросы расселения. В мире (кроме развитых стран Запада) всё еще по инерции идут вековые процессы урбанизации – скучивания населения в крупных и сверхкрупных городах с длинным перечнем негативных последствий таких процессов. В развитых странах урбанизация постепенно сменяется дезурбанизацией – расселением в благоустроенных коттеджах с достаточно большими зелёными участками вокруг. Раньше для такой роскоши требовались дорогие автотрассы. Теперь компьютер (возможность работать дома) значительно облегчает переход от мегалополисов к более комфортным посёлкам с пешеходной доступностью мест работы, покупок и развлечений (в том числе с выходом на «лоно природы»). Но для оптимизации перехода от урбанизации к дезурбанизации требуются не только огромные материальные средства, но и соответствующая психологическая «перестройка». Например, отказ от догмы, что только в крупном городе возможна полноценно культурная жизнь человека. Раньше, возможно, так оно и было. Но теперь компьютер (особенно портативный компьютер грядущего поколения) позволяет полноценно приобщаться к культуре, где бы ты ни жил.
Напротив, мы еще не успели осознать, что любой многоквартирный жилой дом – это дикий пережиток прошлого, разновидность барака, которого мы когда-то стыдились, как вынужденной необходимости. Говорю это, как обитатель 400-квартирного жилого дома в одном из самых живописных уголков Москвы. Надо знать, что 400 квартир – это почти столько же собак и кошек и еще больше наших злосчастных «тинэйджеров», брошенных на произвол судьбы своими родителями и гадящих в ответ всеми мыслимыми аудио- и видеосредствами. К этому надо добавить психопатов, изображающих из себя либо дьячков, либо оперных певцов, отравляющих слух обитателей близлежащих квартир каждодневным завыванием. И одну-две дрели почти каждый день то в одной квартире из четырехсот, то в другой – как под дулом пулемёта на весь дом.
Хотелось бы, чтобы эта дикость исчезла с лица земли, как хрущёвские «пятиэтажки», еще до скончания нынешнего века.
От расселения логично перейти к техносфере, где должен господствовать принцип безотходного производства и потребления. Кроме того, по возможности размещение промышленных объектов под землей, подальше от глаз и ушей людских, минимизация моторного транспорта: помянутая выше пешеходная доступность, плюс минимизация встречных перевозок и всяческих «псевдопотребностей» (предстоит уточнение этого дискуссионного понятия). Вообще, хотелось бы употребить термин «дезиндустриализация» (по аналогии с «дезурбанизацией» (например, очень заманчиво: «мир без химии»), но это понятие настолько многозначно и дискуссионно, что я не уверен, справятся ли с ним авторы книги.
А у нас еще остались незатронутыми сфера здравоохранения с её Культом Здоровья на уровне самых свирепых религиозных культов древности, сфера труда, быта и досуга с их ритуалами, без которых человек начинает вести себя, как пудель, потерявший хозяина. Наконец, проблема смысла жизни, которую я лично вижу в воспроизводстве поколений и творчестве (любом: научно-техническом, художественном, этическом – в смысле конструирования отношений с людьми, включая дружбу и любовь).
Как видите, экология – это не только замусоренная поляна или табачный дым в комнате. Мы, наверное, даже здесь немало упустили, чтобы дать полное представление об оптимальной экологии нашей планеты, о мире, в котором хотелось бы жить.
Остается пожелать блестяще справиться с этой задачей авторскому коллективу книги, предлагаемой вниманию читателя.