О детях

Тата Любятовская
 ...Еще накануне скворец пел что-то негромко, проникновенно. Подруги его видно не было, но я не сомневалась — где-то поблизости, они друг без друга никуда. Проходя мимо березы со скворечником я заметила птицу, беспокойно мечущуюся между листьями. Ну, думаю, поругались (что маловероятно), или голодная. А может, я спугнула, пока копала грядку вилами... Так и ушла в раздумьях...

     Утром открываю форточку и вдруг слышу тихое придушенное попискивание. Звук явно идет с березы. Подняв голову, я увидела скворца, взволнованно прыгающего по веточке. В клюве у него был плотно зажат смятый мотылек. Как только птица нырнула в скворечник, пищание стало громким и многоголосым... Да, свершилось! Я стала-таки птичьей бабушкой!

      Скворчиная пара сбивалась с ног. Вернее, с крыльев. Стало явно не до песен. Каждые 5-7 минут они срывались с ветки и уносились за очередным насекомышем. Дети требуют еды! Как знакомо это  каждому родителю! Никаких перерывов, никакой пощады себе, непонятно — успевали ли взрослые птицы поесть сами. Они производили впечатление молодоженов, у которых вдруг родилась тройня. Ужас, смешанный с восторгом, переходил в отчаянную решимость ценой собственного здоровья, а, может, и жизни, удовлетворить все требования отпрысков. Памперсы, бутылочки, смеси, игрушки, соски — и так 24 часа в сутки!.. Я очень сочувствовала скворцам, одновременно радуясь за них.
 
     Несмотря на столь важное для птиц и меня событие,  пришлось переключиться на собственного птенца. Из школы великовозрастное дите пришло поздновато. По дороге домой оно проголодалось, но, видимо, застрявшая в кармане мелкая денежка помогла отодвинуть эту проблему. Пакетик из-под чипсов (строго запрещенных матерью по причине отсутствия здоровья и из чистой вредности) нашелся в глубоком кармане замызганных джинсов. Ну, не пойман — не вор, выяснять, когда и зачем сожрано сие — не стала.
   
     Естественно, разговор дошел до оценок. На вопрос о делах ребенок посуровел лицом и выдал жуткое слово, значения которого я никогда не могла понять до конца: «нормально». Из чего следовало, что на очередном родительском собрании мне опять придется заискивающе улыбаться. «Не я же один такой, вот и Ванька тоже, не напрягайся, мам!..»

     Потом последовала очередь учебника, который в пятый раз не был сдан в библиотеку, затем на свет появились треснутый  в двух местах транспортир, по-крысиному сгрызенные карандаш и шариковая ручка. Резинка-стирашка с дырой посередине, тщательно просверленной неизвестно зачем. «Так надо, тебе не понять!» Где уж мне! Тетради я предпочла не смотреть, дабы не зарабатывать себе очередной сердечный приступ. Рваные шнурки кроссовок напоминали дохлых червяков, а джинсы тихо молили о стирке. К горлу метнулась порция справедливого гнева, сейчас ка-а-к гряну!!..
    
     Тут взгляд мой случайно скользнул по окну и уловил силуэт скворца, трудолюбиво и обреченно несущего в клюве очередного   комара...  Я заткнулась.
 
     ...«Мой руки и иди обедать!» — Тишина. Повторяю просьбу. Опять тишина. Меня явно слышно, двери открыты. Пробую еще раз, уже ОЧЕНЬ громко. Ответа нет.

     Убеждаю себя не «напрягаться» по пустякам, набираю воздуха, выдыхаю.  В своей комнате на тахте лежит сын. В ушах — наушники от мобильника, руки держат «Агату Кристи», ногой пытается прижать кота, который очень хотел бы сбежать, но воли нет, а под тахтой явственно читаются следы пары огрызков от яблок и конфетные бумажки. Ну когда успел? 
         
     ...Сопит за супом, выуживает горошек и складывает незаметно под тарелку: «Ненавижу горох!» Потом долго наматывает на вилку тонкую макаронину, а заодно и мои нервы.  Ест плохо, сказываются слопанные чипсы и карамельки. Терпение, мамаша, только терпение! Привожу в пример скворчат, которые глотают все без чириканья и возражений. В ответ — широкая улыбка: «Если бы они чипсы попробовали, то тоже бы червяка небось не захотели!..»

     Теперь надо бы проверить, сколько уроков задано, а вечером — сколько сделано. Причем, через сражение с подростковым огненным темпераментом. И проследить, чтобы  нелегально включенный компьютер не задымился. И заставить пропылесосить дом. И чтобы поужинать не забыл кашей с вареньем, а не вареньем с кашей... Да мало ли найдется чего еще, по ходу дела. Сын настойчиво напоминает мне о предстоящем походе в лес с классом, о жгучем желании сплавать в кинцо, о новой фигульке для компа (с неудобоваримым названием)  — «Ты обещала!»

    ...Скворушки мои, тем временем, темп нарастили, крыльями машут отчаяннее. Вечер близится; писк, временами переходящий в свист, становится слабее, — наедаются отпрыски. Взрослые летают уже рядом, чаще садятся на наши грядки, ищут еду поблизости, дышат тяжело...

     Я же сама к вечеру, проверив  собранность рюкзака, чистоту зубов, выудив кота из-под одеяла, задержав нарушителя на пути в комнату бабушки (за коробкой с конфетами), чувствовала себя скворчихой, принесшей в клюве семьсот девяносто пятого комара... Про грядки, стирку, глажку и варку и говорить не стоит, это традиционно и обыденно.

     Наконец,  возня замирает, вплывает долгожданная тишина. Скворечник за окном затих, листья березы укрыли его от посторонних глаз. Дом наполняется ночью. Я постепенно проваливаюсь в сон, мысли мягкие, как птичьи перья...

      ...Измучаются за три-то недели скворцы мои. Потом, правда,  скворчата выпорхнут из домика, будут уже кой-чего сами клевать, летать научатся. Дальше полегче взрослым будет. А мне еще поднимать своего птенца...  Ну, и слава Богу. Пока еще рядом со мной будет,   моя радость, куда ж я без него!  Конечно, повзрослеют наши дети, и птичьи, и человечьи, расправят крылья, улетят... Ну, так должно быть...

     - «Мам! Ма-а-ам!! Ты спишь?»
     - «М-м-м...»
     - «Мамульчик, а я есть хочу!.. Твой супчик с горошком еще остался?..»