Стоя в центре зала маленького магазина изысканных безделушек я не могла понять, что меня так сильно беспокоит.
Среди изящества итальянского фарфора и ненавязчивого гостеприимства ослепительной улыбки хозяйки салона, в сиянии стекла и света, где безукоризненность зеркал отражает даже запах цветов, мне показалось, что по спине блуждает чей-то взгляд. Минуя одежду, он проникал значительно глубже, ускоряя ход, и рискуя встретиться взглядом.
В замешательстве я прижала руки к груди и обернулась…
Она смотрела на меня с независимостью и укором влажных глаз, созданных из непонятной печали и какой-то обворожительной мудрой гордости.
- Здравствуй, – сказала она тихим голосом...
Да, в общем, это был даже не голос, а почти безмолвная вибрация, переполненная теплым и волнующим журчанием
- Ты вчера пробежала мимо и не зашла. Я видела тебя в окно.
- Извини, это моя рассеянность, - смутилась я.
- Знаю. Ты обронила перчатку у входа в магазин.
И тут вспомнился весь вчерашний день с его суетой, пролетевший мимо электропоездом без остановок и мелькая растворяющимися где-то в подсознании окошками-событиями. Я вспомнила, что действительно хотела зайти в магазин, но почти у самого порога обнаружила отсутствие перчатки.
Мимо меня пролетела вчерашняя рассеянность - обратный отсчет времени в поисках пропажи; и радость встречи с ней на краю тротуара.
Так бывает.
- А в прошлый выходной, почему не зашла? - с какой-то застенчивой обидой, поинтересовалась она.
- Не помню, - я пожала плечами с окончательным недоумением и с подсознательной жаждой догнать экспресс событий недельной давности. Знаю ведь, что в который раз, пытаюсь зайти в этот салон, и каждый раз меня что-то останавливает.
- Все правильно: мы всегда оказываемся там, где нам должно быть, но только в нужный час, – сказала она.
- Как тебя зовут? - с улыбкой поинтересовалась я, мысленно перебирала десяток имен, которые могли подойти этому удивительно мудрому созданию.
- Паолина.
- А меня…, - я протянула к ней руку.
- Не нужно... Не нужно называть имя - я знаю тебя, - прожурчала Паолина, проникая в меня своим гипнотическим взглядом.
Действительно, почему бы ей не знать мое имя? И решилась прикоснуться к ней, изумляясь теплу, которое исходило от нее. Она была создана из желтоватого света, - создана из того таинственного времени суток, когда луна перестает быть холодной и превращается в кремовый бархат, волнуя воображение и вовлекая в мистические события ночи даже бисквитный фарфор.
Молча, всматривалась в ее глаза...
- Иди, тебе уже пора, - сказала она, а мне показалось, что она хочет отвести взгляд или просто отвернуться. – Научись уходить так, чтобы потом можно было возвратиться.
Что-то внутри дрогнуло, подменяя одну эмоцию на другую, и покатилось не вниз, а вверх, наполняя глаза слезами.
Я быстро достала блокнот, написала записку, и отдала поспешившей навстречу мне хозяйке салона. Благодарно кивнула и вышла.
* * *
Огромная желтая луна поднималась над танцующим горизонтом города, обволакивая светом иллюзий и уводя за собой взгляды прохожих от угасающего сияния засыпающих витрин, увлекая их вместе с уставшим городом в другой мир с его секретами, мистикой и нереальностью переплетенных событий.
- Вот и еще один день пролетел, - подумала она про себя, по привычке оборачиваясь на погасшую витрину своего магазина. На ходу доставая из сумочки ключи от машины, вдруг обнаружила только полупару перчаток, а на дне сложенный вчетверо листок из блокнота. «Ах да», - вспомнила она странную посетительницу и развернула записку. С недоумением и растерянностью прочла только две строчки:
«Уберите, пожалуйста, статуэтку кошки с витрины.
Из-за нее теряют перчатки»
редакция
30.05.2011