Есть бытие; но именем каким
Его назвать? Ни сон оно, ни бденье.
Баратынский Е. А.
Идти по улице и размышлять о чём-нибудь постороннем весьма и весьма небезопасно. Александр Семёнович убедился в этой прописной истине на собственном примере.
Он шёл по улице и размышлял об экономическом положении государства российского. Тема для размышлений, надо сказать, чрезвычайно отвлечённая и запутанная. Для Александра Семёновича размышления об экономическом положении государства российского оказались не только отвлечёнными, но и роковыми. Проходя по Новолесной улице, он не заметил открытого канализационного люка и был наказан за свою невнимательность неожиданным падением в этот злосчастный люк. Но вместо того, чтобы быстренько свалиться на каменное дно колодца, в скверные нечистоты и гнусный смрад городских отходов, он полетел в какую-то бездонную канализационную бездну.
С одной стороны, падать было даже приятно, но, с другой стороны, — ничего приятного в этом не было. Более того, Александр Семёнович испытывал глубокое чувство разочарования. По сведеньям, какие ему пришлось когда-то слышать или читать, перед его глазами должна была промелькнуть вся его прожитая жизнь, но ничего такого не мелькало и не показывалось.
— Будто бы и не жил,— подумал Александр Семёнович и тяжело вздохнул.
Только тем людям, кто никогда не падал в тёмную бездну, событие это может показаться или чрезвычайно увлекательным, или смертельно опасным. На самом деле, падать неопределённо долгое время неизвестно куда и непонятно зачем — утомительно и совсем даже неинтересно.
Чтобы как-то скоротать время и поднять настроение, Александр Семёнович тихим задумчивым голосом запел свою любимую песню про Чёрного ворона. Петь песни он любил, а Чёрного ворона, пел с особенным удовольствием. Как выяснилось, русская народная песня в бездонной канализационной трубе звучит нисколько не хуже, чем в обыкновенных земных условиях.
Падение закончилось также неожиданно, как и началось. Александр Семёнович упал на что-то мягкое и шуршащее.
— Дудки! — почему-то громко воскликнул он и отключился.
Открыв глаза, Александр Семёнович увидел перед собой странного вида мужика. Он был в красных широких шароварах, заправленных в сапоги, и чёрной рубахе. Лысая голова его блестела так, что казалась не головой вовсе, а необыкновенно хитрым электрическим светильником.
Мужик был занят тем, что внимательно изучал какой-то документ. Присмотревшись к документу, Александр Семёнович узнал свой паспорт.
— Мужик, ты кто? — хриплым голосом спросил он.
Мужик смерил его высокомерным взглядом, положил паспорт в карман красных шаровар и дал дёру. Такое неправдоподобное нахальство оказало на Александра Семёновича самое положительное воздействие. Он вскочил с места падения и громко заорал:
— Стой, гад!
Но бессовестный гад, следуя своей бессовестной гадской логике, вместо того, чтобы остановиться, побежал ещё быстрее.
Александр Семёнович хотел броситься ему вдогонку, но, сделав несколько шагов, понял, что погоню придётся отложить. Не тот у него был возраст, чтобы, упав в тридевято-канализационную бездну, тут же гнаться за подозрительной личностью, одетой в старомодные красные шаровары. Отдышавшись, он внимательно осмотрел место своего приземления. Александр Семёнович находился в конце широкого туннеля похожего на тоннель метро. Чёрное отверстие трубы, из которой он вывалился, находилось как раз над огромной кучей изорванных газетных листов. Впервые в жизни Александр Семёнович почувствовал искреннюю благодарность к людям, которые занимаются массовым выпуском бумажной макулатуры.
— Это я, я сюда их складываю! — раздался молодой звонкий голос.
Александр Семёнович оглянулся и только теперь заметил молодого человека лет двадцати пяти. В руках он держал блокнот, а на лице его сияла приветливая, счастливая улыбка. Он подошёл к Александру Семёновичу и радостно протянул ему руку.
— Поздравляю вас с удачным приземлением — весело сказал он.
— Вы кто? — нерешительно спросил Александр Семёнович.
— Я, знаете ли, журналист, так сказать, и поэтому разрешите задать вам несколько вопросов.
Александр Семёнович хотел отказаться от, так сказать, журналистских вопросов, но потом передумал. «Мужик никуда не денется, а журналисты — народ ушлый, с ними надо поаккуратней, так, на всякий случай».
— Спрашивайте,— согласился он.
— Представьтесь, пожалуйста, ваше имя, фамилия, место работы...— жизнерадостно проговорил молодой человек.
— Александр Семёнович Пытов, работаю электриком в третьем трамвайном парке...
— Что вы думали, когда падали по канализационной трубе?
— Чего думал? Ничего не думал. Песню пел.
— Песню, какую песню? — восторженно воскликнул бойкий журналист.
— Чёрного ворона, хорошая песня.
Лицо молодого человека растаяло от наивной, детской улыбки.
— Знаете ли, не могу поверить, это и моя любимая песня. Давайте споём,— интеллигентным голосом предложил он.
— Можно,— спокойно ответил Александр Семёнович.
— Чёрный во-рон,— протяжно затянул впечатлительный юноша.
— Что ты вьё-о-шься над моею головой,— мужественно подхватил Александр Семенович.
Песня ширилась, разливалась, крепла, и казалось, не будет ей ни конца, ни края. Славный получился дуэт, на загляденье славный! Бывает такое в жизни: и по возрасту люди разные, и по образованию не друзья-приятели, а вот спели хорошую песню и познакомились вроде. Закончилось пение сердечным рукопожатием и душевным умилением.
— Эх, Семёныч, здорово спели! — воскликнул молодой человек.
— Ничего — согласился Семёныч.
— Да, там так не поют — вздохнул молодой человек.
— Где там?..
— Там, наверху — показав рукой на тёмное отверстие трубы, сказал молодой человек.
— А ты сам-то откуда?..— озадаченно спросил Александр Семенович.
— Оттуда,— усмехнулся молодой человек,— работал журналистом в одной газетке. Писал о том о сём, ерунду в общем всякую писал. Только здесь я понял, что такое настоящая журналистика. Когда берёшь интервью у человека, который пережил может быть самое важное событие в своей жизни, чувствуешь себя личностью. Там — он показал рукой наверх,— любой журналист мечтает о таком интервью, бегает целыми днями, караулит что-то, ночами не спит,— словом, собачья жизнь. А мне и ходить никуда не надо, сиди и жди, когда из трубы кто-нибудь свалится — как в сказке получается.
— Парень, а вот ты мужика, который тут в красных шароварах стоял, знаешь?
— Не то чтобы знаю, но иногда вижу. Артёмий это. Говорят, он из учреждения, а точно ничего не могу сказать.
— Какого учреждения?
— Есть тут одно такое сооруженьице, недалеко здесь: прямо по дороге до писательского домика, а там через речку и, кажется, по правую руку оно и будет.
— Слушай, мне этого Артёмия обязательно найти надо, понимаешь! Паспорт он у меня паразит взял.
— Понимаю, Семёныч, у каждого свои дела. Спасибо за песню.
— Тебе тоже, знаешь, ну, всего, в общем! — неуверенно проговорил Александр Семёнович и, крепко пожав руку молодому человеку, отправился на поиски подозрительного субъекта по имени Артёмий.
Молодой человек долго смотрел вслед Александру Семеновичу, потом открыл блокнот и написал: «Человек — удивительное создание. Он проваливается в канализационную бездну, и что же он делает? — кричит, зовёт на помощь? — нет! Он поёт песню про Чёрного ворона. Потом происходит чудесное падение, человек приходит в себя и незамедлительно отправляется на поиски своего паспорта. Что это — извращённое обывательское мышление или логический абсурд? Впрочем, какая разница...» Молодой человек подумал ещё немного, вырвал листок из блокнота, скатал из него маленький бумажный шарик и небрежным движением двух пальцев бросил его в кучу старых, шершавых газет.
По словам журналиста, до выхода было рукой подать, и действительно через несколько минут Александр Семёнович вышел из туннеля. Место, в котором он оказался, напоминало старинный парк. Вокруг росли большие высокие деревья и пахло чем-то пряным и сладким. Александр Семёнович внимательно осмотрелся по сторонам, прислушался и пришёл к выводу, что надо идти по дороге и никуда не сворачивать. Что-то в этом парке было не так. Тишина стояла такая, что в ушах звенело и нигде — ни на дороге, ни под деревьями — ни бумажки одной, ни банки алюминиевой, ничего... Бывал Александр Семёнович и в Летнем саду и в другие петербургские парки захаживал, но в такой попадать не приходилось.
«Найду этого гада и ноги ему выдерну»,— подумал Александр Семёнович и решительно зашагал по дороге.
Есть люди, которые не удержались бы от того, чтобы не задать себе казалось бы вполне очевидные вопросы: почему, мол, не слышно шума городского транспорта, или отчего не видно никаких строений, и наконец, что это за место такое непонятное? Легче от таких заумных вопросов никому бы не стало, а головная боль, как известно, счастливым человека не делает. Александр Семёнович приучился воспринимать жизнь такой, как она есть, и потому жаловался на головную боль только по одной вульгарно-традиционной причине, называемой похмельем.
До писательского домика, по словам молодого человека, оставалось идти совсем немного, как вдруг Александр Семёнович остановился и замер. Он услышал как бы человеческий голос. Только какой-то нехороший это был голос. Высокий, хриплый, а если сказать одним словом, просто бандитский.
— Кто тут? — осторожно воскликнул Александр Семёнович и прислушался.
— Я! — кратко ответил нехороший голос.
Электрики народ не трусливый, но осторожность, она никогда не помешает.
— Кто тут? — повторил свой обходительный вопрос Александр Семёнович.
— Я! — последовал тот же краткий ответ.
Может быть в другом месте и при других обстоятельствах Александр Семёнович плюнул бы на нехороший голос и пошёл себе дальше. Только в этом месте и в этих обстоятельствах плеваться почему-то не хотелось.
— Кто тут? — в третий раз повторил Александр Семёнович и почувствовал себя неуютно.
— Я! — кратко ответил поганый голос.
— Да кто я-то! — крикнул Александр Семёнович и замер.
— Я! — прозвучало в ответ.
«А может, и нет тут никакого я»,— подумал Александр Семёнович и от этой мысли ему стало как-то грустно. Грустные размышления продолжались недолго. Неожиданно совсем близко раздался пронзительный мужской голос:
— Ваня! Ваня!
— Я! Я! — ответил ему бандитский голос.
— Ваня! Ваня! — орал мужской голос.
— Я! Я! — слышалось ему в ответ.
— Ваня! Ваня!
— Я! Я!
— Свинья! — хотел крикнуть Александр Семенович, но не крикнул.
Мужской голос становился все громче, и вскоре на дорогу вышел невысокий, полный человек, одетый в тёмно-серый костюм и вязаную чёрную шапочку. Заметив Александра Семеновича, он с интересом посмотрел на него, хотел что-то сказать, но вдруг взмахнув руками, бросился к большому ветвистому дереву.
— Ваня! Ваня! — восторженно залепетал он.
Только теперь Александр Семёнович заметил на одной из веток чёрную, серьёзную птицу.
— Я! Я! — прогнусавила птица и, взмахнув крыльями, слетела с дерева и плавно спланировала на плечо счастливого мужчины.
— Ваня, Ваня — радостно залепетал он.
— Тут, домик где-то писательский, мне сказали...— проговорил Александр Семёнович.
— Извините, пожалуйста, сами видите. Ваня — ведь это не просто птица... простите, как вас зовут?
— Александр Семёнович.
— Очень приятно. Пётр Алексеевич. Если не возражаете, я могу вас проводить. Здесь недалеко и Ваня с нами пойдёт. Да, Ваня? — нежно спросил он птицу.
— Я! — важно ответила птица.
«Придурок, наверное, какой-нибудь, и птица тоже придурочная»,— подумал Александр Семёнович и сказал:
— Пойдёмте, а то одному как то не того...
— Александр Семенович, Вы, наверное, думаете, что я странный? — спросил хозяин птицы.
— Да нет, почему...
— Потому что я действительно человек странный,— спокойно сказал любитель птиц.— Мало того, я человек уникальный. Мне удалось то, чего ещё никому не удавалось. Поверьте мне, это так,— он улыбнулся и с любовью посмотрел на птицу.
— Я! — проголосила птица.
— Хорошая птица,— пробурчал Александр Семенович.
— Я! — гордо провозгласила птица.
— Успокойся, Ванюшка, всё прекрасно — сказал Пётр Алексеевич и ласково прикоснулся к ней пальцем. Вы когда-нибудь задумывались Александр Семёнович, что такое жизнь? — спросил он.
— Я в трамвайном парке работаю электриком, ну, там, бывает, поговорим с мужиками, а так — чего о ней думать... Думай не думай...
— А я задумывался в своё время, и чем больше задумывался, тем больше понимал, жизнь — это иллюзия и притом бесконечная. Всё, что мы видим, знаем или где-нибудь прочитали — всё иллюзия. Природа — иллюзия. Вселенная — иллюзия, и наши мысли о том, что всё иллюзия,— тоже иллюзия. Правда, смешно!
— Пивка бы сейчас,— сказал Александр Семёнович.
— Выпивка тоже иллюзия. За всю историю человечества написано тысячи и тысячи книг единственно только о том, как понять реальность. А что из этого получилось в итоге? — ничего! В конце концов все приходят к тому, что понимание реальности тоже иллюзия. Остаётся одно — жить и ни о чём не думать, как кукла, так я и жил, пока не попал сюда.
Впереди дороги показался небольшой просвет, и Александр Семёнович почувствовал облегчение.
— Дальше всё просто — продолжал его провожатый,— я попал сюда и увидел то, чего никто никогда не видел — реальность! Это произошло днём, я гулял по лесу и увидел в;рона. Он внимательно смотрел на меня и молчал. «Ты тоже иллюзия»,— сказал я и хотел идти дальше, но он вдруг сказал «Я!». Меня так поразил его ответ, что я остановился и стал пристально смотреть ему в глаза. И чем дольше я смотрел, тем яснее понимал — вот она! Она самая! Смотрит на меня чёрными глазами в;рона и говорит мне: «Я! Я! Я — загадочная и непостижимая! Я — о которой написано тысячи книг! Я — чьё имя реальность!». Теперь вы понимаете, почему мне так дорог этот ворон. Мир иллюзия, а реальность вот она — у меня на плече. Да, Ванюша!
— Я! — радостно гаркнула реальная птица.
— Ванюша... это вы его так назвали, или тоже сказал кто? — спросил Александр Семёнович.
— Ванюшей его назвал я, так звали моего прадедушку, тоже, говорят, всю жизнь искал реальность, но не повезло... А вот мы и пришли — воскликнул он.