Такие нынче повелись грамотеи, что стоишь куришь, а они обязательно подойдут и начнут свою бешеную лекцию о том, насколько, мол, курение на сегодняшний недостойно человеческого облика. Прямо хабарик с зубов вытаскивают! И откуда они все такие нынче взялись? Всё норовят научить тебя жить лучше и доброкачественнее, как будто бы такая политика в нашей стране могла бы увенчаться успехом! Срам один. Молчали бы в сторонке и брели бы по своим делам.
Но вот мне опять не повезло, и опять какой-то дружище прошептал мне в ухо всякие обличающие мою табачную зависимость слова. Я, конечно же, его ударил, и тут же ко мне подбежали всяческие представители порядка, дабы вымогать наличные. Мне никогда не было жаль денежных средств, и я расплатился по таксе. Ударенный же мною молодой человек уже уполз далече и сидел где-то около колонны, копошась в своём уютном смартфоне, вероятно, погрузившись в пучину социальных сетей. Мне со смешинкой во рту представилось, как он сообщает своим друзьям о своём нынешнем злоключении, и как они все вместе горько сетуют на неисправимость нашего национального менталитета. Беда.
Однако смотрел я на этого дурика недолго, потому что взгляд мой привлекла девушка, выходящая из высоких дверей театрального училища, на ступенях которого я и курил. Сейчас, конечно, училище было расформировано, и в его недрах образовался рынок, где так и пылала торговля морской капустой, крабами, ледяными головами уклеек и прочим фетишем. Вот девушка и шла оттуда - пакет в её руках был увесист и надут, изнутри полиэтилена лангусты махали своими усиками.
Девушка, надо сказать, тоже была одета в нечто из полиэтилена, причём, не в какое-нибудь там обтягивающее платье, а... Да, впрочем, присмотревшись, я постиг, что платье довольно облегало её, правда, полиэтилен был вроде как кустарным, словно её бабушка настригла пакетиков из-под булки и сшила внученьке вот такой фасон.
Нет, платье её имело голубоватый оттенок и было создано из бывших мешочков с вишней, которую продают нынче на привокзальной площади!
Конечно, девушка подошла ко мне и спросила, не со мной ли она договорилась встретиться вот у той седой колонны. Я ответил в смысле того, что это не я, и вообще, мол, что это за эпитет для колонны - "седая". Так мы и разговорились. Сначала об архитектурном хаосе, царящем за нашими спинами, потом о клёнах, что покрывают резкий забор училища салатно-зелёным потоком, и которые губернатор обещал самолично завтра выкорчевать на бульдозере. Ещё мы говорили о чайных пакетиках, о стае, летящей на юг и срущей на людные тротуары, о решении правительства переименовать Полицию в Фелляцию, о кустике можжевельника, который выносил из рынка тучный мужчина, и в котором отчего-то сидела сова, и о многом другом. Мы оба уже начали смеяться; я одёргивал плащ, а она всё запихивала лангустов в мешок, чтоб они не выбрались на проспект и не щупали ей бёдра усищами.
Минуты шли, и моя новая знакомая начала обращать внимание, что больше к седой колонне никто не подходит, а следовательно, её обманули, и парень, который собирался придти, да передумал - козёл. В конце квартала тем временем прогремел трамвай, и девушка, имени которой я так и не расхрабрился спросить, засобиралась. Тем более лангусты так и напирали в пакете. Из под лангустов уже проступили омары, и вся эта гуща замахала щупальцами. Щупальца захватывали капельки начинающегося дождя. Морские животные верны своей природе и боготворят воду при любых обстоятельствах жизни.
Трамвай подъезжал, а на целлофановое голубоватое платье падал дождик, и капли скатывались, меняя траектории в зависимости от изгибов женского тела.
-Меня здесь не встретили, но я очень рада, что познакомилась с Вами, - прошептала она, а потом спросила моё имя.
Я ответил, и тут-то она и убежала, не щадя луж, не сказав мне имени своего.
Мои шаги двигались по проспекту Космонавтики и Оптики, на душе были беспокойство и естественная влюблённость по поводу приключившегося на ступенях театрального училища. Шёл дождь, по асфальту бегали черви, онанисты и фетишисты устраивали митинг на площади Семи Головорезов, дом 4. Я старался не наступать на червей, потому что они есть неповинные создания, не то что человек, который вечно виновен перед самим собой, перед господом, перед другими людьми и чуть ли не перед своей кошкой. И червяки премило проползали мимо моих шагов, а дождь сметал их паутинчатою метлою в сточные люки и разнообразные отверстия.
В кафетерии со смешным названием "Кровавое авиашоу во Львове" я пропустил пару стаканчиков кофе и сжевал непримечательную булочку с тмином, которую официант отрекомендовал мне как "пик хлебопечения". В кафе было скучно и невкусно. По углам сидели какие-то барыни с мужьями, а лица их были серы. Дождь стегал окно, а окно тусклым светом опрокидывалось в нескольких широких зеркалах, висящих по стенам этого заведения. Пришёл какой-то худой кот, и я вручил ему остатки от булочки, а потом загрустил, обняв голову кулаками.
Почему она ушла так быстро? Нет, я понимаю, что она мне ничего не должна, и это всего лишь естественная неудовлетворённость моего мужского сознания, подсознания и прочей каши, но ведь могла бы она ответить своё имя? Тем более, поступив так, она совсем срезала меня с толку - вместо похода на рынок за яичной патокой, которую так давно не завозили, я, обо всём позабыв, сошёл с крылец театрального и поскакал шляться по улицам, как самый что ни наесть втюрившийся ублюдок. Да ведь это совсем упадничество! А ещё рука заныла в костяшках. Хорошенько я врезал тому советчику, будь оно неладно... Думаю, к утру подзаживёт, а то...
И тут, бросив взгляд в окно, я увидел именно того самого советчика стоящим у перекрёстка под нерабочим светофором. На скуле у него был пластырь; видно, мой удар не прошёл безболезненно, хотя это и неудивительно. А удивительным было то, что этот молодой человек стоял на перекрёстке и смотрел прямо в моё окно, прямо мне в рожу - смотрел сквозь мелкий дождь в неподвижной стойке надзирателя и следил за мной - это я скажу с уверенностью, ибо если вы обнаруживаете следящего за вами, вы сразу же его узнаёте. Дождь дунул сильно, в кафешке хлюпнула дверь, а я отодвинул кота ногой и вышел наружу.
Сначала я не увидел парня на том месте, где он до этого стоял. Мой взгляд закрутился в стороны, и дружище был обнаружен несколько дальше, у фонтана, где росла страшная трава.
Он прицельно смотрел на меня, его светлое пальто всё вымокло, а руки были сжаты в кулаки. Но вдруг он продемонстрировал мне неприличный жест и, развернувшись, зашагал прочь.
Я пустился вдогон. Улицы сменялись арками, потом я чуть было не угодил под автобус с большущим узбеком-водителем, который орал что-то на своём диалекте. В течение пятнадцати улиц я никак не мог догнать обидчика. Он сворачивал во дворы, потом выныривал из них, как крыса, и опять сворачивал. Мне начало это надоедать. Дождь не кончался, а он не оборачивался. Просто шёл, и я шёл, мой плащ гнался за его пальто. Начался какой-то завод, он ринулся в пролом кирпича, увлекая меня за собой. Там во мгновение ока на мою голову обрушился удар каким-то тяжёлым предметом, и меня обволокла тьма.
Когда я очнулся, горели лампы. Всё зудело. Высокий зал, техногенная архитектура, портреты вождей и порноактрис.
-Вы поступили не очень тактично, ударив меня. Вы ведь понимаете, что я лишь попытался открыть вам путь истинный, ничего боле, - он говорил, стоя на каком-то холодильнике.
-Я тебе ****ы дам, сучёныш! - ответил я, ощущая, что связан какими-то канатами.
-Сомневаюсь. Наша организация принял радикальное решение об устранении вас из списка спасаемых, и этого уже не изменить.
-Охуеть.
-Ну да ладно. У меня к вам личный разговор. Остановив ту девушку на крыльце, вы задержали доставку заказа. Разбив мне челюсть вы ещё более задержали доставку заказа. Её должен был встретить я, но мой мозг был так вскружён вашим точечным ударом, что я мало в чём отдавал себе отчёт.
-Ты же рылся в телефоне, олень?
-Я не олень...
-Ну да.
-Мой телефон не должен волновать вас. Факт заключается в том, что вы сорвали заказ, и клиенты недовольны.
Я полусидел-полулежал на каком-то потрёпанном кресле, и с потолка на меня светили большущие промышленные прожектора. Это был литейный цех, не иначе. Такие сейчас переформировывают под депутатские порнокомнаты.
-Что за заказ, не еби коня! - озлобленно крикнул я, вызывая голосом эхо.
-Девушку нельзя было задержать, это и был заказ. Клиент очень не любит опозданий. Он бушевал. Заплатил лишь треть от суммы.
-Девушка, она - проститутка?
-Нет. Вы знаете, что находится в театральном училище ныне - это рынок деликатесов. Девушка - это деликатес. Вы видели, что она была в товарной упаковке.
-Упаковке? Я думал, это такое возбуждающее платье.
-Не смешите меня. Возбуждающее платье! Существовал заказ: десять лангустов, четыре омара, одна девушка девятнадцатилетняя, одна устрица, одна пёстрая курица.
-Что за бред. Девушку что - едят?!
-Уже съели. Посмотрите на стол.
И я посмотрел на стол.
-Хорошо, закурить ты мне всё равно не дашь, как я понимаю, - сказал я через какое-то время, дыша носом так, что выходил свист. - Тогда обрисуй мне моё ближайшее будущее, будь добр...
-Курить действительно вредно, и сигареты вы не получите. Ах, когда уже россиянин поймёт то, что здоровье - высшая ценность человека? Наше правительство не для того проводит соревнования, не для того создаёт федеральные программы, не для того поставляет в школы мячи, чтобы неблагодарное население вновь и вновь, не смотря ни на что, травило себя табачными канцерогенами. Депутаты трудятся без отдыха, без сна. То что они бездействуют - мифы для людей умственно ограниченных. Но вы же разумный человек, вы понимаете, что депутат просто не может абсолютно ничего не делать. И депутат работает. И правительство работает. Госслужащие все работают. Оба президента подвергают себя адской ноше вести нашу страну вперёд. А что делаете вы?
-Короче...
-Что делаете вы, вредя себе, а стало быть, вредя нашему общему? Правящая партия страдает за вас, а вы за неё - нет. И ничего, что придуманы разрядки для тех, кто ведёт наше государство, кто не даёт ему утонуть, кто деятелен и активен на этом поприще. Поедание девственниц - хорошая разрядка плюс бодрость на долгое время. Элитные педофил-притоны - то же самое. Это не страшно - страшно было бы, если бы этого не было, и нашим с вами помощникам - властям, законодателям - негде было бы снять то непомерное напряжение, которое они получают, вытягивая вас за волосы из болота. Хотя что мне с вами долго говорить. Вы все неблагодарные.
-Меня тоже съедите, мрази?!..
Свет бахнул, и кто-то подхватил моё кресло, увозя меня к большой блестящей двери, усеянной клёпочными соединениями. Меня провезли мимо каких-то цистерн, а потом и мимо стола, на котором я уже боковым зрением провожал лежащий в тарелке глаз и маленький клочок голубенького полиэтилена с каплей дождя на его поверхности.
От двери меня повезли быстрее.