Лето удивительная пора года для домашних животных.
Взять, к примеру, корову. Она находится на выпасе и приносит человеку молоко. Я уже и не помню такого периода, когда бы на нашем сельском подворье не было коровы. В семье мы считали ее кормилицей. Конечно, коровы менялись по тем или иным причинам каждые пять-шесть лет, но имена мы им давали всегда на одну ту же букву «М» - Марта, Майка, Милка … Наша мама любила коров. Она с каким-то необыкновенным обаянием умела находить с ними общий язык и разговаривать с ними. Не подумайте что это преувеличение, но коровы понимали ее. Для ученого человека я сейчас скажу самое ненаучное и непростительное выражение - коровы скучали за хозяйкой, и радовались ее приходу.
Антропоморфизм?
Нет, я теперь, с годами прожитой жизни понимаю - взаимностью они отвечали маме…
Добрая она была…
Никогда мама не пользовалась жгучим кнутом или пастушьим посохом. Животное шло на ее голос, оно доверчиво давалось хозяйке в дойке. А уж если мама, бывало, запоет в поле, то буренка подходила к ней, опускала голову и стояла как завороженная - слушала мамины песни.
В мою обязанность входило два действия -- один раз в день (обычно в полдень) перебивать колышек с цепью-поводком для коровы и подвести ее пологому берегу небольшой реки, обеспечив корове доступ к водопою. Это объяснялось тем, что травы на участке определенном длиной цепи становилось мало, и нужен был другой участок для пастбища. Поить корову вели к неглубоких местам, доступным для спуска животного к поверхности воды.
И вот однажды, при рядовом выполнении своих обязанностей, я с молотком и колышком в руках, я подвел корову к реке. Пока корова, сопя и фыркая, передвигалась и пила воду, я прошел к мелкому руслу протоки. Яркое летнее солнце завораживало игрой своих лучей на водной глади. Прозрачность воды отображала песчаное дно, восхищала детское воображение. Разнообразные водоросли вились косами по проточному направлению, создавая иллюзию сказочного подводного царства. В этом особом подводном мире можно было увидеть стайки мелких рыбешек, которые в естественных условиях, как в аквариуме, блистали своей золотистой чешуей. Огромные ракушки и улитки нарезали замысловатые неглубокие рисунки борозд в иле у прибрежной черты. Завидев опасность, буро-красные раки стремительно мутили воду клешнями, и, поджав хвосты, отталкивали свои рачьи тела в спасительные подводные норы на обрывистом берегу. Квакали зеленые лягушки, смачно надуваясь воздушными пузырьками, детеныши которых – головастики, мельтешили рядом своими временными короткими хвостиками. Камыш загадочно шелестел, выставляя на обозрение гибкую лозу и терновые кусты растущие на берегу. А в камышах крякали дикие утки, им вторили беспокойные камышовки. Одинокие цапли выстаивали на отмелях, изредка и стремительно опуская свои вытянутые клювы за речной добычей, а затем, артистично подбросив в воздух зазевавшегося рыбчика, или маленькую лягушку - сытно их проглатывали .
Мое внимание привлек необычного вида толстый и черный предмет, оттеняющий солнечную прозрачность в реке. Он темнел на песчаном дне, и чем-то напоминал бревно-топляк. Ране его в этом месте не было, и я заинтересованно устремился к неизвестности. Босыми ногами, цепляя речную поверхность, и превращая ее в мириады радужных брызг, я не торопясь подошел к загадочному изваянию и… обомлел: из-под десяти сантиметровой толщи воды на меня смотрел своими огромными глазищами… самый настоящий сом. Полутораметровый речной гигант шевелил своими черными усами, и не выражал никаких эмоций по поводу моего появления. Выбравшись из темного омута на песчаную отмель, мудрец нежился в проточной воде. И, казалось, пропускал через растопыренные жабры всю реку в этом суженном ее месте.
Возле сомкнутой внушительной пасти глубинного обывателя блеснула серебром стайка маленьких горчаков, испуганная тенью от моего надвигающегося тела.
А сом – ноль эмоций…
Не растерявшись, и, не раздумывая, я сходу оседлал глубинного пришельца. И только в этот момент, ощутив тяжесть внезапного седока, хищник понял свое опрометчивое спокойствие. Мощным рыбным телом он рванулся, приводя в движение свою голову и силу хвостового плавника. В одно мгновение перевернулся набок и шлепнул меня по спине увесистым хвостом , попытался освободиться, резко дернулся… Но, увы, драгоценное время для обретения вожделенной свободы было упущено, я крепко держал ногами его массивную холку. Моя правая рука с увесистым молотком несколько раз опустилась на его голову, и он, оглушенный, затих, потеряв способность к сопротивлению. Бросив молоток прямо в воду, я схватил рыбину за жабры и потянул ее к берегу. Это мне удавалось с трудом. Теряя равновесие, я скользил вдоль рыбьего тела по илистому дну, падал, погружаясь при этом в прохладу реки. И вот наконец-то достиг берега. Увесистая туша примяла зеленую прибрежную траву. Для меня, двенадцатилетнего мальчишки, это было необычное физическое напряжение. Глядя на серо-черное страшилище - обитателя речных глубин, я с трудом переводил сбившееся дыхание и приходил к осознанию того, что сом по длине такой же, как я ростом. Утомленный, в совершенно мокрой одежде я ещё несколько минут лежал рядом с необычной добычей на берегу реки. И уже отдышавшись, протянул рыбу еще на несколько метров от береговой кромки. Вернувшись в реку, обмыл руки, нашел на песчаном дне молоток и колышек и отвел нашу Майку к новому участку земли с сочной травой. Поглядывая на лежащую вдалеке тушу, я вбил в землю металлический кол. Зафиксировавшаяся цепь, довершила цель моего прихода к нашей корове. Перейдя брод, подошел к неожиданному и уже неподвижному «призу».
Телефонов мобильных в то время не было. Просить помощи было не у кого. И я стоял в растерянности, не зная как мне поступить. На мое счастье, с речного пригорка, с подойником в руке, спускалась мама. Я бросился к ней с радостным известием о своем внезапном «улове». Мама, не скрывая своего восхищения, смотрела то на сома, то на возбуждённого событиями меня.
Только и спросила:
- Как же ты такую громадину сам вытащил?
Я, не зная, что сказать, пожал плечами. Вид у меня был откровенно радостный и удивленный. За помощью пришлось бежать домой и звать отца.
Увидев рыбу на берегу, папа, по отечески погладил меня по стриженной челке, и уважительно подчеркнул:
- Добытчик ты, сынок.
Когда мы, по принципу извлечения из земли сказочной репки - папа, мама, и я, несли тушу внушительной рыбины, изловленную таким необычным способом, то местные рыбаки, сидевшие с удочками на берегу, выходили к «рыбному каравану» и завистливо восхищались нашей семейной добычей. К ужину на сельском столе пестрели разнообразием рыбные блюда: традиционная наваристая уха, куски жареного сомового мяса, обильно политые томатным соусом сочные котлеты.
Украдкой от родителей я умыкнул со стола самую большую рыбную котлету и скормил ее нашей коровке Майке с плотной корочкой хлеба, приговаривая:
- Ешь, ты тоже рыбачка, только благодаря тебе я увидел и добыл такую рыбину!
Она смачно чавкала внезапным угощением, и, кажется, меня понимала…