Время быстротечно. Если вы не дадите розам
увянуть, вы пожнете бурю угрызений и раскаяний;
может наступить день, когда, обуянные
запоздалым желанием, чтобы кто-нибудь сорвал
ваши увядшие лепестки, вы уже не найдете
возлюбленного, который захочет вас, и тогда –
тогда вы ни за что не простите себе, что
упустили те безвозвратные моменты, когда
любовь могла быть к вам благосклонной.
Маркиз де Сад. Жюльетта.
Не хотелось ли вам, уважаемый читатель, следуя безудержным фантазиям, найти женщину легкого поведения и предаться с ней всем мерзким порокам, какие только сможете отыскать вы в своей голове. А придя домой, этим же вечером, повторить все это со своей женой, испробовать ее в такой гнусной роли? Затем, глядя в ее вытаращенные глаза спросить:
“Не испытываешь ли ты отвращение, к такого рода делам? Или тебе понравилось?”
Наступила осень мягкая и сухая. Опавшие листья покрыли парк и школьный двор, ветер переворачивал их и передвигал с места на место, медленно и как будто неохотно. Дождей почти не было , стояла приятная солнечная погода. Мы встречались с Леной каждую неделю после уроков и по выходным особенно, и все больше тянулись друг к другу. Гуляя по парку, она увлеченно рассказывала мне о только что прочитанной книге , подолгу пересказывала понравившиеся диалоги , иногда поднимала глаза к небу и вздыхала:
“Какая высокая, нежная любовь!”
Я не мог удержаться, чтобы не поцеловать ее.
- Перестань, ты отвлекаешь меня. Что у тебя на уме? – обижалась она. Тогда я начинал усиленно чесать затылок.
Некоторое время мы шли молча, затем она вновь оживала, повышала голос и звонкий смех ее был мне приятен. В белом свитере Лена походила на пушистую, мягкую, домашнюю кошку. Мне хотелось погладить и поцеловать ее, даже просто дотронуться . Тело ее было настолько соблазнительным, что у меня временами кружилась голова, если я подолгу смотрел на нее. Запах исходящий от нее завораживал. Интересно было также и то, что она совсем не красила волосы. У нее были красивые волосы до плеч, цвета темного льна, густые и мягкие.
Лена была инициатором придумывания новых игр и делала все для их воплощения. Я же усиленно помогал ей в этом, несмотря на все трудности.
“Важен не тот мир, в котором ты живешь, а то, как ты воспринимаешь его, что при этом чувствуешь, о чем думаешь” – говорила она. Вечером после прогулки по парку мы пришли к ней домой и расположились в ее уютной маленькой комнате. Я положил свою голову на ее колени, а она гладила мои волосы слегка их ероша. Лена рассказывала мне сказку, придуманную ею прошлой ночью.
Страшная волшебная сказка, ей нравились именно такие. Я слушал ее почти сквозь сон, наверное мне даже приснился этот сюжет. Лена сидела закрыв глаза, ее пальцы теплые и нежные ласково касались моего лица. Я ни о чем не думал, только старался представить то, что она рассказывала мне. Бывают такие минуты в жизни, которые хочется повторить, во что бы то ни стало, они запоминаются и часто встают перед глазами, помнятся отчетливо, даже запахи, до самых мелких деталей. Этот эпизод мне часто хотелось повторить и когда это получалось, я был счастлив.
-- // --
В подвале нашей школы, когда то, очень давно, была старая котельная, туда никто не ходил и мы с Леной иногда встречались там. Нам никто не мешал, а тусклый свет подвальных фонарей создавал таинственную и загадочную обстановку. На одной из перемен, я поднялся в библиотеку. Лена стояла у окна с раскрытой книгой, она заметила меня и знаком назначила встречу. Указательный палец опущенный вниз означал свидание в подвале. Стараясь остаться незамеченным, через некоторое время, я спустился туда. Лена сидела на скамейке вытянув ноги и копалась в пакете , который лежал на ее коленях. Она повернула ко мне голову и сказала:
- Я придумала новую игру и все приготовила для этого. Вот смотри, – она достала маленький сверток и вытянула из него черные чулки.
- Какие красивые! – воскликнул я. – Дай потрогать.
- Да, конечно, я долго выбирала их прежде чем купить, – она натянула чулок на руку и поворачивала из стороны в сторону, чтобы я мог получше разглядеть. Глаза ее радостно сверкали, а щечки покрылись розовым румянцем. Наклонившись, я осторожно потрогал капроновую сеточку, а заодно и руку, которую мне протянула Лена ладошкой вверх.
- Завтра мы поиграем, слушай … - и она принялась увлеченно пересказывать мне сюжет.
-- // --
На следующий день, как только началась большая перемена, мы с Леной вошли в кабинет географии, он наиболее подходил для этого. По правилам игры, я должен был войти туда внезапно, открыв дверь и застать там Лену с поднятой юбкой, поправляющую чулки. Выслушав последние наставления, которые мне произнесла она с заговорщицким видом, я так и сделал. Необходимо добавить, что все это происходило после недельного воздержания, коим мы подвергли себя для достижения наилучшего результата.
- Ах, сударь, как вы некстати! – сказала Лена, как только я вошел. На ней были черные чулки, (те самые), с черными широкими резинками, они плавно облегали ее ноги. Она даже надела новое платье, но ничего не сказала мне об этом, желая преподнести сюрприз. Платье было голубого цвета, очень красивое. В нем Лена напоминала дорогую куклу, одну из тех, что лежали у нее дома.
- Но позвольте, это моя комната! – начал я свою часть диалога.
- Это не дает вам право врываться сюда и пугать бедную девушку, которая только
и хотела, что поправить свой туалет. Но раз уж вы здесь, то извольте помочь мне.
- Охотно сударыня, я весь к вашим услугам, - ответил я, кивнув головой.
- Подойдите поближе и вот здесь, я не могу поправить пятку. Будьте так любезны, - она подняла левую ногу и поставила ее на стул, задрав подол платья специально очень высоко.
После того, как я исполнил ее прихоти, она деланно ахнув, упала в обморок. По сценарию я должен был целовать ее в те места, которые она закрывала руками. Что я с удовольствием сделал.
- О, как приятно, миленький, целуй меня еще, прошу тебя, - повторяла она сладким голосом уже не играя. Лена лежала на полу, и томно закатив глаза, повернув голову в сторону, возбуждала себя правой рукой. Охваченный неутомимым желанием, не медля ни минуты, я присоединился к ней.
-- // --
- Знаешь, - сказала Лена, вставая с пола и поправляя платье, - я всегда считала, что излишняя скромность в интимных отношениях не приносит пользы.
- Да, - согласился я, отдышавшись и вытирая платком вспотевший лоб, - куда как хорошо, если бы кто-нибудь застал нас здесь, было бы еще лучше.
- Но согласись, что страх обостряет чувственность. В этот раз мы с тобой кончили почти одновременно, - она достала из сумочки круглое зеркальце, которое я подарил ей на день рождения и, глядя в него, стала расчесывать волосы.
- Тебе понравилось? – спросил я.
- Да, это было неплохо. Вся эта возня на полу, в неудобной позе, так меня возбуждает. Надо бы попробовать еще где-нибудь, ну скажем, когда пойдем в театр на Литейном.
Я с удивлением посмотрел на нее и воскликнул:
- Ну, это уж слишком! Мы могли бы заняться этим дома, совершенно спокойно. А если нас застанут, тебе не будет стыдно?
Лена обиженно отвернулась к окну, надула губы и топнула лакированной туфелькой.
- Не спорь со мной, надо именно так! Дома мы этим занимались изрядно, в театре же совсем другое. И почему это мне должно быть стыдно? Что люди вкладывают в это слово, когда произносят его? Ты не думал об этом?
- Признаться нет, все как то случая не было об этом подумать. И потом здесь и так все понятно, - ответил я, разведя руки.
- Что такое стыд? – медленно разделяя каждое слово, произнесла Лена пристально глядя мне в глаза и все больше увлекаясь темой. – Чувство вины, возникающее из-за нарушения установленной обществом морали.
- Значит, - продолжила она, - ты будешь испытывать вину из-за того, что
занимаешься со мной любовью? Мы испытали наслаждение, это плохо, по-твоему? Еще большее наслаждение мы испытываем, понимая, что нам хорошо обоим. Дарить друг другу минуты блаженства, что может быть прекраснее?! Попрание общепринятой нравственности, может это тебя так волнует? Кто установил такие рамки и почему нельзя выходить за них?
- Никогда не думал об этом, хотя то, что ты говоришь довольно интересно, -
ответил я с озадаченным видом.
После уроков я подождал ее в раздевалке, намереваясь проводить до дома. Лена показалась мне очень спокойной, лицо ее ничего не выражало, но было видно, что она что-то обдумывает. Какой сюжет захватил ее, можно было только догадываться.
Однажды, она рассказала мне свой сон, в котором какой то парень зажал ее в полутемной парадной за лифтом.
“…Он трогал меня везде, руки его скользили по по моему телу сминая и срывая одежду. Я хотела закричать, но не смогла, у меня пропал голос. С большим трудом мне удалось проснуться. И потом у него не было лица, одно лишь темное пятно. Представляешь? Человек без лица. Ужасный сон, я долго не могла успокоиться …”
Этот эпизод вспомнился мне, пока мы шли к ее дому.
- Ну как насчет театра? – спросила Лена.
- Какие странные у тебя фантазии, - ответил я, после некоторой паузы. Я прослушал последнюю фразу, сказанную ею, но смысл был мне понятен. - - Значит, теперь ты представляешь нас именно в театре и хочешь, чтобы именно там все происходило.
- Я не уверена, наверное, да. В любом случае тебе следует подумать о том, что я тебе сказала. Куда делся твой альтруизм? Есть еще одно, -продолжила она, понизив голос. Не совсем удобно говорить тебе об этом.
- Отчего же неудобно, мы давно с тобой встречаемся, изволь рассказать. Опять что-то неприличное?
- Нет, это совсем другое. Ты не мог бы купить мне бананы, побольше?
- Конечно, - улыбнулся я, и моя рука потянулась к затылку.
Хотя мы в тот день слегка повздорили, и тема стыда осталось открытой, в тот момент, когда я покупал бананы, то вдруг понял, что буду делать все, что она захочет, даже если ей вздумается ходить по театру голой. Это было как прозрение. Я видел ее лицо отчетливо без всяких усилий, ее голос звучал во мне, а смысл слов понимался совсем по-другому, иначе, чем ранее.
Вечером Лена не пришла на встречу. Пол часа я ходил по парку пиная листья, нервничал и часто смотрел на часы. Придя домой, я сразу позвонил ей. К телефону подошла ее мама, она сказала, что Лена заболела.
Когда я вошел в ее комнату, Лена лежала в кровати с закрытыми глазами. Я сел рядом и тихо позвал ее по имени. Она приоткрыла глаза и губы ее чуть шевельнулись. Тогда я наклонился над ней, ближе к ее лицу, пытаясь услышать то, что она говорила мне.
- Обещай, что любить меня будешь вечно, - прошептала она,нежно посмотрелана меня и усталые глаза ее снова закрылись.
Лоб ее был влажный и горячий, я дотронулся до него губами, градусник показывал 38,2. Леночка была очень слаба. Я просидел возле ее постели до позднего вечера, несколько раз бегал в аптеку, когда же пришел домой, то долго не мог заснуть, думая о Лене. Хорошо зная ее и несмотря на то, что она была слаба, я мог с уверенностью предположить, что плод извращенных фантазий уже родился в ее голове и она ждала от меня поддержки, но не порицания. Этим же вечером я написал ей письмо в ее любимом стиле:
“Милая, любимая Леночка. Я скучаю по вас, не проходит и дня, чтобы я о вас не думал. Как вы себя чувствуете? Я очень волнуюсь. Сегодня выпал первый снег и как жаль, что вы не видели все это. Очень красиво. Весь парк засыпан снегом и наши тропинки, по которым мы гуляли тоже. Не смею вас завтра тревожить , передаю фрукты и это письмо через вашу маму. Нежно целую и надеюсь на скорую встречу.”
Ваш Д.
Закончив письмо, я отложил его в сторону и стал вспоминать, как мы познакомились. Первый раз я увидел ее в библиотеке, она сидела за дальним столом и всецело отдавалась чтению, не замечая никого. Иногда, бросала взгляд на часы, висевшие слева над портретом В.Маяковского, затем вновь погружалась в чтение. Одета она была в школьную форму, как и все девочки, на ногах белые гольфы (вчера были сиреневые), но белые мне больше нравились, потому, что они были ослепительно белые и очень шли к ее накрахмаленному переднику, таких не было ни у кого. Лена держалась несколько обособленно, дискотеки посещала редко, в туалетах не курила, выпивкой после уроков не увлекалась.
Часто признаться, мне удавалось иногда заглянуть под ее юбку, в тот момент, когда она поднималась по лестнице, но делал я это крайне осторожно. Все помнили недавнее происшествие, когда один парень задрал ее платье вверх и тут же получил в глаз. Он так и ходил неделю с синеватым фонарем, над ним все смеялись. Я не хотел оказаться на его месте и поэтому выбрал другую тактику. На перемене я поднялся в библиотеку и как всегда увидел там Лену. К тому времени имя ее было мне известно.
- А что вы читаете? – заинтересовался я, – извините, что отвлекаю.
Она повернула ко мне голову и молча показала обложку книги: ” Джек Лондон”, - вслух прочитал я и показал свою, первую попавшуюся, что взял с полки, дабы завязать разговор.
- А … Я читала это в прошлом году, мне не понравилось, даже не дочитала,
бросила. Неинтересно.
- Может и мне не стоит? Как вы считаете?
Мы разговорились. Лена знала столько авторов, о существовании которых я и слыхом не слыхивал. Спустя неделю мы даже поспорили, что я не смогу прочитать любое стихотворение наизусть, не из школьной программы. Она была так уверена в своей победе, что согласилась на мое условие. Я тут же прочитал ей: “Фульский король” В.Гете и торжествовал. Лена тут же покраснела (по условию спора она должна была показать мне грудь).
На большой перемене мы спустились в подвал. Как только она начала раздеваться погас свет, я чиркнул зажигалкой и стал разглядывать то, что предстало перед моим взором. Лена больше не стеснялась и стояла спокойно, держа в руках лифчик и маечку.
“Какое блаженство!” – подумал я. Вокруг диковинными изгибами мелькали причудливые тени, язычок пламени мерцал в моей руке, обжигая пальцы, а я все смотрел и смотрел не в силах оторвать взгляда.
- Можно дотронуться? – спросил я.
- Нет. Мы так не договаривались! – она стала одеваться.
Она любила читать мои письма. Наверное, словами, глядя ей в глаза, я не смог сказать все то, о чем я думал.“На бумаге у тебя лучше, получается” – говорила она.
Навестив Лену в очередной раз, я с удовлетворением отметил, что она чувствует себя значительно лучше. Температура спала, Лена улыбалась и шутила, теребя в руках маленького игрушечного мишку. Я принес ей цветы, белые хризантемы, поставил их в вазу и присел на кровать. Затем, дождавшись, когда ее мама выйдет в магазин, я приподнял одеяло и заглянул под него, желая убедиться: Все ли там на месте после долгого перерыва? Ее живот такой же мягкий и теплый. Как часто прижимаясь лицом к нему искал я утешения. Теперь чуть ниже.
- Что соскучился? Иди ко мне, - она протянула руки и нежно обняла меня,
затем заглянув в мои глаза, близко, сказала очень волнуясь:
- Я подарю тебе ласку без конца и без края, ты познаешь блаженство ни с
чем не сравнимое. Засыпая и просыпаясь, ты будешь думать и вспоминать меня и благодарить Бога за счастливые эти минуты, потому что ни одна женщина не даст тебе того, что есть у меня.
- А что есть у тебя?
- Затем, по прошествии времени, – продолжила Лена не ответив на мой вопрос, - ты попытаешься найти то, что потерял, но за всю жизнь ни разу не найдешь и похожей, лишь едва уловимые оттенки напомнят тебе до боли знакомое.
Она так загадочно все это сказала и в голосе ее чувствовалась такая убежденность и правота, что я невольно поверил ей и залюбовался ею.
-- // --
Я сидел у себя в комнате и тупо смотрел на пустой экран телевизора, ничего не интересовало меня. Я ждал звонка от Лены. Попеременно то включал, то выключал телевизор, на экране мелькали разные картинки, я перелистывал их и снова выключал. Затем подошел к окну. Из окна был виден кусочек парка засыпанного снегом. Цепочки следов пересекали его по разным направлениям. Может какой - нибудь из них оставила она? У нее есть такие полусапожки черного цвета, 37 размера. Сегодня она наденет именно их, но след от них намного тоньше.
Я уже собрался, было позвонить сам, как раздался звонок. Звонила Лена, она пригласила меня к себе на чай. По пути я зашел в булочную и купил торт, самый большой, так как не мог знать, какой ей понравится наверняка. Мамы дома не было и мы с Леной пили чай вдвоем, затем отрезали еще по кусочку, затем еще. Я заметил, что живот у нее стал выпуклым. “Интересно, теплый он или горячий”, - подумал я и дотронулся рукой. Он был теплый. Мы легли на кровать и накрылись одеялом.
- Хочешь, чтобы я рассказала тебе сказку? – спросила Лена.
- Да.
- Нет, теперь твоя очередь рассказывать.
- Хорошо, - согласился я, - но это будет не сказка.
- А как угодно, лишь бы было интересно, - ответила она, зевая и прикрыв рот
рукой собралась слушать.
- Помнишь биологичку? – начал я. – Худая такая, темненькая.
- Конечно, в ее кабинете всегда было накурено.
- Она ходила на шпильках, а когда садилась, то непременно нога на ногу.
Усиленно демонстрировала свои ноги.
- Ну и что тебе в ней? – спросила Лена.
- Я же за ней подглядывал, - ответил я и, видя, как отреагировала Лена, добавил:
- Подумаешь, что здесь такого, обычное дело. Я садился за первую парту и, через зеркальце, опущенное на руке, разглядывал ее ноги и все, что было видно.
Конечно же, она не могла видеть зеркало. Не видела, но знала, догадывалась. На последней паре в начале второго урока я по привычке опустил руку вниз, хотя признаться мне порядком надоело разглядывать ее трусы и коленки. Я посмотрел в зеркало и обомлел – на ней не было трусов. Сначала я не понял и долго вглядывался в изображение, поворачивая зеркало из стороны в сторону, пытался протереть его. Она еще шире раздвинула ноги, чтобы я смог лучше разглядеть, то, что она показывала мне. Стараясь сохранить спокойствие, я медленно поднял взгляд.
- Шмели видят в трех диапазонах: Ультрафиолет, средний спектр, и
инфракрасный свет, - диктовала она. Глаза ее смотрели прямо на меня. Холодок пробежал по моей спине и поселился в сердце.
В тот день она поставила мне двойку, в расчете на то, что я приду на дополнительные занятия. Но я в тот день не пришел. Проходя по коридору, я видел, как после урока она нервно курила в одном нижнем белье у себя в кабинете.
На следующий раз я вынужден был прийти, так как класс был выпускной, и я не мог отказаться. На дополнительных занятиях не произошло ничего особенного, биологичка вела себя спокойно, и я исправил полученную двойку. В самом конце она отпустила всех, и мы остались наедине.
- Сверчки относятся к отряду прямокрылых, запиши, - сказала она и подойдя к двери закрыла ее на ключ.
- Размножение происходит естественным способом – она взяла длинную указку и внезапно ударила меня, я прикрылся руками, затем еще и еще, пока указка не разлетелась на несколько кусочков. Опрометью я кинулся вон.
Я понял, что ударила она меня не потому, что я бесстыдник. Она оказалась такой же бесстыжей, как и я, если не больше, и вдобавок наглой. А потому, что не пришел к ней в кабинет.
На следующее же утро я подложил кнопки на ее стул ( специально пришел пораньше ). Большие такие кнопки, которыми прикалывают картон к стенам. Верно это были даже и не кнопки, а гвозди для обивки с большими шляпками. Она вошла и первым делом посмотрела на меня победным взглядом.
- Здравствуйте. – Класс встал.
- Садитесь, - сказала она и села сама, слегка отодвинув стул в сторону.
Я все это время внимательно смотрел на выражение ее лица. Она села и сразу сжала зубы, тупо уставилась в журнал и замолчала. Губы ее подрагивали, а зрачки расширились от боли. Она хотела вскрикнуть, но сдержалась, не подала виду, стерпела. Если бы она вскрикнула, то все бы засмеялись.
- А потом? Что было потом, - заинтересованно спросила Лена и выжидательно
посмотрела на меня.
Я выдержал некоторую паузу, наслаждаясь произведенным на нее впечатлением, затем продолжил:
- Через некоторое время у нее появилась новая указка, взамен той, что
сломалась столь неподобающим образом. Она была длинная, очень прочная и выглядела довольно внушительно.Вероятно, она приготовила ее специально для меня. Боясь получить двойку, я засел за учебники, впитывал каждое произнесенное ею слово на лекции. Да все зря. Через некоторое время, очень недолгое, она ушла из школы, так и не успев пустить в ход свою новую указку. Какие то проблемы с мужем.
- Она его бедного всего обкурила, - засмеялась Лена, накрывшись с головой
одеялом.
Мне стало приятно оттого, что я немного развеселил ее. Я придвинулся ближе к ней, обнял ее и слегка покачивал, баюкая как ребенка, в надежде, что она уснет вскоре. Она откинула одеяло и сосредоточенно смотрела в одну точку, выражение ее глаз становилось, то тревожным, то спокойно-мечтательным. Наконец она сказала:
- Через некоторое время мы поженимся и будем жить вместе, - она
повернула ко мне лицо. В ее глазах сверкали веселые искорки, - но ты еще не сделал мне предложение. Почему?
- Я боюсь, это такой ответственный шаг и потом, что скажет твоя мама? –
ответил я.
- Не переживай, смелее, ты ведь знаешь, что я не откажу тебе.
Предложение это так чистая формальность. Но приятно. У мамы своя жизнь , а у меня своя. То что мы вместе живем ничего не меняет. Я советуюсь с ней и она со мной и только, но не более. Я не собираюсь держаться всю жизнь за ее юбку, это дело времени, не хочу обременять свою маму своими проблемами. У каждого из нас есть личная жизнь, когда нибудь и у нее все получится и она, наконец, обретет счастье и покой.
- У нее кто- то появился? – спросил я.
- Да, неделю назад она привела одного. Сначала они закрылись в ванной и
включили воду, так, что я ничего не слышала, но зато ночью …Этот шепот за стеной, ритмичное скрипение кровати поздно вечером и рано утром, вздохи. Они старались не шуметь но, тем не менее, все слышно. Теперь ты понимаешь, почему я приглашаю тебя только днем, когда мама на работе?
- Я все понимаю.
- Она не была счастлива с моим отцом. Вначале, когда я была маленькой мы
жили нормально, затем начались изменения, они часто ссорились. Я слышала все это ,приходя со школы, иногда мне и вовсе не хотелось идти домой и я подолгу гуляла одна. Но не будешь же болтаться на улице весь день. Надо делать уроки. Я очень переживала за маму. По-моему она просто избаловала отца.
- Бежала домой с работы, чтобы налить ему тарелку супа? – спросил я.
- Что- то вроде этого. Ему было лень просто убрать за собой посуду, не говоря
уже о том, чтобы помыть ее. Постоянные выяснения отношений окончательно свели на нет совместную жизнь и мама подала на развод. 10 лет брака это немалый срок, тем более последние 3 года они жили, как соседи. Чужие люди в одной квартире и в одной комнате. Представляешь?
- Где сейчас твой отец?
- Не знаю. Говорят, окончательно дошел до ручки, спился совсем.
- У меня та же история с родителями, я тебе рассказывал, - вздохнул я, - если бы
знать все заранее, но как такое возможно? Невозможно. Свадьба, белое платье, машина с ленточками и шариками. Как все хорошо вначале. Начинается все хорошо и красиво, но насколько плох и мрачен конец.
- Конец просто ужасен, - определила Лена.
Внезапно мы оба замолчали и посмотрели друг на друга. Мы почувствовали, что думаем об одном и том же.
- Нет. Что ты!? – не выдержал я первый, - мы же любим друг друга, у нас с
тобой так не будет. Я буду приносить тебе деньги все до копеечки, а грязную посуду я никогда на столе не оставляю всегда сразу мою. Да ты и сама знаешь.
Лена внимательно слушала меня, сжав губы, затем сказала:
- У нас будет с тобой все по-другому, все иначе.
- Все живут своей жизнью, а то, что с тобой происходит по большому счету
никого не волнует. Надеяться нужно только на себя и никому нельзя доверять слишком много. Бывают такие дни, когда все валится из рук, чтобы ты ни делал. Светит солнце, а ты бредешь, как будто в темноте. Важно, чтобы в этот момент рядом был любимый человек, он бы жил с тобой одной жизнью, и это должен быть такой человек, который не предаст и не бросит тебя в трудную минуту. Этим человеком будешь ты для меня, а я для тебя.
- Завтра я сделаю тебе предложение, но это будет не совсем обычное
предложение, - сказал я задумчиво глядя на нее.
- Ты меня интригуешь, поцелуй меня, - Лена откинулась на подушки, - нет, не
сюда, сам знаешь куда. Она подняла платье.