"К утру всё было кончено"
Новеллист
(35 489 знаков с пробелами)
Космический Центр на Земле гудел как улей, насыщенный отдельными группами координаторов в гражданской и в военно-космической форме: сосредоточенных, взволнованно ходящих, сидящих, озабоченных космическими проблемами. А сам операционный зал состоял из отсеков с экранами.
Слышались деловые и нейтральные реплики:
– Космос – это вам не площадка для гольфа. Координатор не имеет права на ошибку. Который час? Почти десять. Дай прикурить? Мои подопечные уже возвращаются на Землю. У моих сейчас личное время. Какая сегодня погода? Устойчивая, без осадков. А вечером? До вечера дожить надо.
Там, где находился конференц-зал, перед ведущими специалистами выступал директор Центра:
– О победах говорить не стыдно. Наши координаторы осуществляют полный контроль над космосом. Вахтовый метод работы оправдал себя полностью. Космоисследователи бороздят пространство и делают свою скромную работу безукоризненно.
Корреспондентка взяла у него интервью.
– Сколько средств израсходовано на экспедицию “Омега – 143”?
– Меньше, чем вы напишете в статье, – ответил директор.
Вопросы продолжались, как и ответы были лаконичными.
– “Омега – 143” соответствует стандарту?
– Напишите, что это наш самый лучший экипаж, командир корабля – чемпион в шахматах по переписке, второй пилот – “Мисс Вселенная”.
– Это правда, что...
– Правда.
– Я слышала…
– Напишите то, чего хочет ваш читатель.
От операционного отсека № 14 раздался шум. Это координаторы у экрана, где космический корабль успешно боролся с галактическим вихрем, начали обниматься и хлопать в ладоши.
– Ура!! – кричали они. – Мы победили макрокосмос!
Только в операционном отсеке № 6 было без общей суеты.
Четыре координатора в военно-космической форме смотрели на экран, на котором крупным планом плыл в безбрежном пространстве космический корабль с надписью “Сириус-384”. Там тоже обменивались репликами.
1-й координатор, сухая женщина, напомнила:
– Сегодня у нас ответственный день.
2-й координатор, с потный лицом мужчина был чем-то недоволен, с растерянным видом он вдруг произнес:
– Я потерял “Сириус-384”.
3-й координатор, толстая женщина, спокойно посоветовала:
– Активизируй кнопку канала.
4-й координатор, ершистый мужчина, поднял средний палец.
– Всё внимание на экран! Я их вижу!
– Объявляется выход из анабиоза! – нажала на кнопку 1-й координатор. – Энергетизация процесса!
На экране представали один за другим безлюдные помещения космического корабля. Затем крупным планом показался стеклянный саркофаг с двумя фигурами. Они были в анабиозе. Вился дымок заморозки. Стелился мягкий свет от проблесковых маячков. Время на табло стояло “12:30”. Сами собой расстегнулись молнии капюшонов и возникли лица мужчины и женщины.
– Павел и Гуля Звездинцевы, – представила их 1-й координатор. – Семейная пара в космосе, пусть в чём-то примитивная, но всё же самая приемлемая, самая прогрессивная форма существования белковых тел, позволяющая легко переносить любые тяготы жизни.
2-й координатор добавил:
– Скажу, в целом, работа космоисследователя скучна и монотонна, если взять во внимание длительный характер полета, и большей частью нудная, как дежурство на дальней метеорологической станции. Тут надо иметь железные нервы. Звездинцевы их имеют?
3-й координатор на это только возразила:
– Но, что еще нужно молодой паре, когда быт и отдых будут налажены основательно?
4-й координатор восхитился:
– Штурманы, картографы, космогеологи в одном лице – все-таки это интересно!
На корабле сработал световой и звуковой таймер.
“Проснуться! Проснуться! Проснуться!”
Первой открыла глаза Гуля и стала тормошить Пашу.
– Вставай, Паша, прибыли в назначенный район Сириуса на вахту!
Он, недовольный, что разбудили, пробурчал:
– Что так рано?
– Всё еще спишь? – Гуля первая начала разминаться, разогревая мышцы, затем села на краешек саркофага.
– Ну, еще немножко, – проканючил фразу Звездинцев.
– Я бы тоже спала и спала, – подтвердила Гуля и услышала:
– Отхожу.
– Брр… Не трогай меня, у тебя ледяные руки! – возмутилась она.
– Как холодно, – Звездинцев свернулся калачиком.
Гуля просунула ему руки на грудь.
– А теперь?
– Стало жарко, – ответил он.
Они сняли с себя прежнее нижнее трико и встали отрешенно как Адам и Ева. Под ногами за стеклянным полом медленно вращалась огромная центрифуга из лент Мебиуса. Автоматически открывались и закрывались в стороне люки, приглашая к первому шагу. Затем они облачились в военно-космическую форму.
Звездинцевы как сомнамбулы знакомились с кораблем медленно адаптируясь после анабиоза. Сеанс космосвязи застал их в зооотсеке, когда они выводили из состояния анабиоза мух-дрозофил и задавали им корм. Засветился экран с четырьмя координаторами из операционного отсека № 6.
– Майор Павел Звездинцев, лейтенант Гуля Звездинцева, – начала первый контакт 1-й координатор. – Экзамен. Проверка на адекватность, вариативность, релевантность и креативность. Вопросы из различных областей знаний. Дважды два?
– Пять, – ответила Гуля.
2-й координатор отметил:
– Девиантное мышление. Неправильно! Четыре. В каком случае не здороваются?
Звездинцев подмигнул Гуле.
– В общей постели.
3-й координатор покачала головой.
– Девиантное мышление. Неправильно! Через порог. Через какое плечо нельзя плевать?
– Никакое, – ответила Гуля.
4-й координатор не согласился с ответом.
– Девиантное мышление. Неправильно! Через левое. Сколько ручек у дверей?
– И с той и с этой стороны, – ответил Звездинцев.
– Недевиантное мышление, – отметила 1-й координатор. – Правильно! Павел Звездинцев, разрешаем приступить к работе.
– В два раза больше, чем дверей, – ответила Гуля.
– Сверхнедевиантное мышление, – отметила 1-й координатор. – Правильно! Гуля Звездинцева, принимайтесь за работу.
И только когда Звездинцевы вышли в открытый космос, в них проснулся исследовательский дух и рабочий энтузиазм. Они развернули приборы и отчистили на обшивке надпись “Сириус-384” от космической пыли, при этом не погнушались, как ошалелые дети, носиться друг за другом в играх.
В следующее утро – какое в глухом космосе и в летящем на субскорости звездолете-исследователе утро? – Звездинцев мурлыкал песню. Он хорошо отоспался за ночь – опять же, какая в глухом космосе и в летящем на субскорости звездолете-исследователе ночь? – и всё благодаря лаборантке-лейтенантке жене Гуле – опять же, какая в глухом космосе и в летящем на субскорости звездолете-исследователе жена?
Жена!
А если меньше, чем жена?
А если больше, чем жена?
Парадокс!
Были сомнения и была почва для них. И вот почему.
Гуля прошла в воздушной пелеринке в командирскую рубку. Из динамика прорывалась чужая речь – эфир был забит.
– Боже, что за турнюр – дикая дивизия! Нарушение формы одежды! – ужаснулся Звездинцев. – Вы бы немного приоделись, лейтенант Звездинцева, а то… знаете… этот… затрапезный вид: бантики, рюшечки, оборочки и прочие финтифлюшки... – Он обнял Гулю и долго со вкусом мял ее податливые для лепки губы.
Его официальный тон не возымел действие.
– Паша, – Гуля немного отдышалась от поцелуя. – Ну, кто еще может узнать про нашу личную жизнь? – Ее задели слова мужа, и обиделась она не на шутку.
Звездинцев снова обнял жену.
– Дисциплина прежде всего. И в командирской рубке впредь не называй меня Паша. Ладно?
– И на всем корабле?
– Желательно.
– Есть, товарищ командир! – отчеканила она, и ее рука машинально чуть не отдала честь у пустой головы.
– Мы ведь не просто какие-то рядовые исполнители, – напомнил Звездинцев.
– Инженеры Службы планетных исследований – это звучит гордо! – звонко отозвалась Гуля.
Они влюбленно посмотрели друг на друга. Звездинцев снова принялся выделывать сложные фигуры из губ Гули и она еле выдохнула.
– Ты меня задушишь! – возмутилась она. – Беспредел. Ты из моих губ выдуваешь воздушные пузыри!
– Хорошо, передохни, – Звездинцев отпустил Гулю. – Восстанови губы, они потребуются мне через пять минут.
Гуля села на колени Звездинцеву, снова устремившего свой взгляд на экран, фиксирующего плотность метеоритов и космических частиц. Левый край экрана светлел от проплывающего стороной светила.
– Какова в динамике структура межзвездной пыли? – спросил он.
Гуля посмотрела в журнал.
– Плотность к Сириусу прогнозируется за полгода увеличиться на ноль восемь процентов. Преобладание титана над железом.
– Каков характер поведения метеоритов?
– Затишье перед бурей. – Гуля вдруг надулась. – А вообще, товарищ командир, мне надоело выслушивать ваши претензии о дисциплине.
– Это почему же? – удивился он.
– Не нравится твое отношение – мы, прежде всего, муж и жена, а потом коллеги по работе.
“Может наоборот?” – задумался Звездинцев. Ситуация была сложная, запутанная и вместе с тем простая и разрешимая.
– Время сейчас на часах какое? – спросил он.
– Восемь тридцать по галактическому темпоралю, – ответила Гуля.
– Ты должна быть на работе во сколько?
– В восемь.
– Почему опаздываешь?
Удобно расположившаяся на коленях Звездинцева Гуля ответила вопросом на вопрос.
– А это как называется?
– Что – это?
– Твои обжимки и поцелуи на рабочем месте?
– А что в них плохого?
– Если ты мой муж, значит, тебе все позволено? Так?
– Согласись, у нас не служебный роман.
– Тогда как же твоё постоянное заигрывание должностного лица с подчиненным…
– Разве это заигрывание? Так себе… опять не смог удержаться…
– Больше того, это сексуальные домогательства на службе. Если начальство узнает…
Звездинцев растерялся.
– Всё равно, – сказал он, – предупреждаю, чтобы это опоздание и нарушение формы одежды было в последний раз, или я возьму с вас объяснительную, лейтенант Звездинцева.
– А ты не гоняйся за всеми подряд юбками на работе! – возмущенно отреагировала Гуля.
– Где ты их видишь на корабле, здесь только я и ты?
– Я вижу и знаю, и ты – тоже не меньше…
– Извини, только не пиши докладную.
– А ты не требуй тупого исполнения устава.
Звездинцев с укоризной посмотрел на жену.
– Опять красишься, как на свидание.
– Ничего я не крашусь, – Гуля по губам прошлась карандашом. – Так, чуточку подмалевываюсь, чтобы нравиться своему мужчине. Надо же за собой следить. Или ты хочешь, чтобы твоя женщина была чувырлой? Так я мигом забуду, что такое косметика.
– Безобразной видеть не хочу, но и намазанной тоже.
– Тогда подожди – лишнее смою.
Звездинцев был в нерешительности, он почти махнул на все рукой, но в последний момент сурово сказал:
– Дисциплина – есть дисциплина. Это касается всего личного состава, прежде всего вас, лейтенант Звездинцева.
Гуля ушла, а на экране возник отсек № 6.
Координаторы смотрели укоризненно и задавали нелицеприятные вопросы:
– Майор Звездинцев, почему на корабле неприкрытый волюнтаризм?
– Почему на корабле беспорядок?
– Почему на корабле преобладает семейственность, грубо выпячиваются родственные отношения?
– Почему на корабле смещение приоритетов?
Через два часа Гуля явилась, как положено, в военно-космической форме со шваброй в руке.
– Так-то оно лучше, – миролюбиво пожурил муж и хотел снова обнять, но руки только поправили берет на голове Гули.
Но она отстранилась.
– Выйди, я приберусь. Ишь, намусорил.
– Тон, где твой нежный тон?– удивленно спросил он.
– Я уже переделала массу дел.
– Каких?
– Перемыла полы, вытерла пыль, наблюдения занесла в журналы.
Звездинцев недовольно пробурчал под нос:
– Я поставлю тебе памятник, но это сделала за тебя бытовая техника, ты только вложила в нее тряпки.
– Памятник – за что?
– За то, что ты главный человек на корабле.
– Откуда ты взял?
– У тебя феномен уборщицы.
– В чём он заключается?
– На производстве всякая уборщица выше начальника, потому что может сделать ему любое замечание, а он ей – нет.
Как-то раз Гуля вошла в рубку и закрыла увлеченному мужу глаза ладонями.
– Как ни зайду, ты все пялишься на экран.
Звездинцев сделал мечтательное лицо.
– Какая красота! Сегодня наблюдал гала-концерт планет у соседней звезды.
– У тебя платоническая любовь, – заметила Гуля, – только не к женщинам?
– Такая специфическая работа, – заметил Звездинцев.
– Я начинаю ревновать тебя к ней. Хорошо устроился, – сорвалось с ее губ. – Неплохо быть командиром.
– Должность не дается так просто, – предупредил он.
– Я бы твою должность сократила.
– Ну-ну, пусть попробуют, – усмехнулся он.
Гуля оказалась вещуньей.
Неожиданная телеграмма застала Звездинцева за проверкой средств безопасности. Сигнальная система, огнетушители и скафандры были в полном порядке, шлюзовая камера давала надежную герметизацию
“Мы вас с программы снимаем…”
Начало текста насторожило, а дальше было не совсем понятно.
“…в связи с новой стратегией компании, осуществляющей переход всех служб на деятельность, связанную с ресурсо-сберегающими технологиями…”
Неожиданно и без объяснений.
– Земля! Центр! Как же так? Ответьте разъяснение “Сириусу-384”! – Звездинцев срочно взялся за связь.
– Это не сворачивание программы, а ее удешевление в рамках новой экономической политики, – объяснили ему координаторы.
– А как же мои заслуги и накопившиеся наработки?
– У нас много специалистов, в настоящее время оказавшимися невостребованными кадрами.
– Я хорошо знаю законы, но почему из двоих выбрали, именно, меня?
– Потому что… обсуждению не подлежит…
Связь закашляла и умолкла.
Вызванная Гуля прибежала немедленно. Она почувствовала в голосе мужа страх и возбуждение.
– Мы оба, я и ты, молодые? – спросил он.
– Да. В некотором роде… – стушевалась она.
– Стаж работы одинаков?
– Да.
– Вклад в науку тоже на равных?
– Да.
– Подмазать высшему начальству, как женщина, ты Гуля, не могла из глубин космоса?
Гуля совсем смутилась.
– Ну, да… в принципе…
– Тогда почему я?
– Что – ты?
– Гуля, мне по космосвязи пришло уведомление, что я уволен с работы.
– Временно? – не совсем поняла Гуля. – Говорила – не цепляйся за юбки! На Земле всё видят.
– Если бы…
– Это сколько лет до окончания полета! – ужаснулась она.
– Еще пятнадцать лет, – напомнил муж.
– Как несправедливо! Прошло только пять месяцев нашей работы.
– Пойми, я уволен. Теперь ты командир.
– Но я не готова.
– Ты подходишь по другим предпочтениям. Стране не важно, на ком остановить выбор. Видимо, на том, у кого нервы выдержать сообщение крепче. Значит, мои мужские нервы соответствуют нужным требованиям.
– Ну и что? Не бери в голову. Проживем как-нибудь трудные годы.
– Но работа есть работа, и она, тем не менее, служит хоть какой-то зацепкой в жизни, отдушиной в атмосфере закрытого объема корабля, подспорьем для души. А теперь как?
– Произошла ошибка, – уверенно сказала Гуля.
– Страна перед выбором. Надо полагать, у нее не хватает средств на содержание науки. Не иначе, – парировал он.
– На чем ты основываешься?
– Почему, в довершении ко всему, наша работа с некоторых пор оплачивается по серой схеме с накоплением на счета, и зарплата выдается только по завершении полета, а это усугубление в период взаимных неплатежей и задержек зарплат, когда ждать долгие годы, пока не облетишь свой сектор космоса в районе Сириуса?
– Ты разве не знаешь, надувать космоисследователей обычная практика. Пока мы здесь, там крутят наши деньги.
Гуля не представляла себе последствия такого развития событий их ухоженной жизни.
– Все уладится, – начала успокаивать она.
Звездинцев возмущенно захныкал:
– Кто такой безработный в наше время, знает каждый. Это пария, это изгой самому себе, своим ближним, – и спросил: – Знаешь, Гуля, я читал историческую монографию о древних славянах. У них, когда умирал родовитый человек, вместе с ним хоронили всех его рабынь. Ты могла бы на такое решиться… добровольно войти в их число?..
Ответа не последовало.
Как всё было прекрасно. Жена Гуля уже с самого начала полета позволила втянуть себя во всё, связанное с искусством семейного брака на дальних рубежах родины. Это достоинство у нее не отнимешь – как жена она была хороша во всех отношениях. Звездинцев ощущал на себе ее прилипчивое и временами неотлипчивое участие. Чисто по-житейски и к взаимному благу. Чисто по-женски она даже в какие-то моменты теряла контроль над собой во имя семейного счастья.
Но не женскую респектабельность!
Как теперь оказалось, в своей жизни она теряла всё что угодно: сумочки, зонтики, деньги, обувь, шляпки, украшения. Только не ее.
Это он осознал сразу присутствием повеявшего вдруг от нее холодка. При такой сильной и мужественной руке, как у Звездинцева, Гуля чувствовала себя как за каменной стеной. И вот эта рука превратилась в культю.
– Прошу, товарищ Звездинцев, – сказала она, – снять форму и сегодня же начать процедуру передачи должности. Инвентаризационный список, штатное расписание мне на стол. И подготовьте, пожалуйста, докладную, в которой вы отчитаетесь за проделанную работу.
– Почему так официально?
– Я же на работе, облаченная теперь властью…
Звездинцеву поневоле пришлось первому преподнести поздравление:
– Да здравствует новый командир корабля! Виват ему!
Но и Гуля не осталась в долгу и предстала рубахой-парнем, сделав одолжение.
– Всем производственным и научным службам объявляю сегодня выходной!
Звездинцев достал бутылку и протянул Гуле.
– А вот и мой сюрприз – бутылка хорошего коньяка!
– За что будем пить? – спросила она.
– Тебе, Гуля, мое отдельное пожелание – чтобы ты, как жена, еще сто парсеков оставалась такой же красавицей.
– Лучше за служебный рост!
– Тогда два тоста в одном. Знаю, тебя этим не удивишь, но это лишь повод выпить с тобой за мою великолепную жену, успешно продвигающуюся по служебной лестнице!
Звездинцев открыл бутылку и налил рюмки.
– Горько! – крикнул он.
– Горько! – поддержала Гуля.
После поцелуя Звездинцев объявил:
– А сейчас белый танец!
– Дамы приглашают кавалеров! – согласилась Гуля. – Можно вас украсть у вашей супруги? Тогда вечер не будет напрасным.
Паша сразу втянулся в словесную игру.
– Сейчас я спрошу у своей дражайшей половины. Она прогрессивная женщина, но, бывает, с ревнивым отклонением от нормы.
Гуля ответила на полном серьезе:
– Я не вправе запретить. Танцуйте. Хоть до утра.
Гуля первую космосвязь принимала настороженно, но она оказалась радостной.
– Поздравляем с назначением на высокую должность.
– Надеемся на плодотворное сотрудничество.
– И творческое исполнение плановых задач.
– С учетом устранения ошибок, допущенных прежним руководством.
– Есть! – ответила Гуля.
Сам Звездинцев понимал в настоящий момент, что он не представляет для жены ничего интересного, кроме обузы для работающей женщины, и теперь на свою скромную зарплату она должна была кормить лишний рот. Побывав на руководящих постах, Звездинцев считал себя неплохим психологом. Не надо быть простофилей, чтобы не видеть каждый день в глазах Гули постоянный укор: “как же так, на моей шее появился нахлебник!”
Статус непонятно какой женщины стал и в самом деле приводить ее в ужас. Почва резко уходила из-под ног Звездинцева.
– Это мужчина должен содержать женщину, а не наоборот – не забывала она повторять при каждом удобном случае.
От былого благополучия роскошью осталась красавица-жена Гуля, в настоящее время гордость и опора семьи, ибо только она сейчас приносила в дом регулярный и ощутимый заработок. Звездинцев смотрел на жену со смиренным благоговением, учтивым подобострастием и великой надеждой.
Кажется, от этого Гуля и начала высоко задирать голову.
– Павел?!. – В последнее время произношение его имени становилось все более грозным. На первых порах он чувствовал просто укоризну, теперь еще за этим следовало многозначительное молчание. И это было хуже всего.
Звездинцев терялся, он не знал, как вести себя дальше.
Больше того, с каждым днем всё меньше оставалось от былого авторитета мужа. Красавица-жена заправляла не только на кухне и в подсобных помещениях, но и, святая святых, в командирской рубке. Она позволяла себе вольности вызывать Звездинцева среди дня и ночи и давать унизительные, более того, оскорбительные указания.
– В принципе ничего не изменилось. Нас просто поменяли местами. Кажется, я придумала вариант, часть своих обязанностей сниму с себя и переложу на тебя. Будешь полотером, – предложила Гуля.
На этот раз он решительно заартачился:
– Я совсем уволен. Я не могу работать даже ночным сторожем. Ты разве не поняла?
– Не совсем.
– Как безработный по административной лестнице я не подчиняюсь никому.
Берет скосился на бок, хорошенькое личико Гули скривилось в гримаску, ее естество запротестовало:
– Милостивый государь, вы на птичьих правах, а поэтому извольте поступать так, как я скажу. Прежде всего, вам нечего делать в командирской рубке, более того не заходите в затрапезном виде.
В отместку, что называется любви... то тут пришли сплошные мракобесие и беспредел, несмотря на то, что муж строил масляные, ласковые глазки жене. У Гули – у той самой Гули, что некогда хвостом таскавшаяся за ним по знаменитым местам и кабакам, заглядывавшая когда-то в глаза с преданностью кролика по отношению к удаву, и исполнявшая любое, даже малейшее его желание, будь то в быту, будь то в светской жизни или в постели – у той самой Гули теперь нервно дрожали губки от недовольства.
– У нас ссоры всякий раз, – говорила она, – когда ты начинаешь приставать ко мне буквально, и с разными нехорошими идеями. Это уже переходит всякие порядочные нормы.
Почему-то Звездинцев еще не переставал удивляться, задавался вопросами, мучился сомнениями. Не нравился ее тон; но куда он годился, если не обладал достаточным влиянием?
– Что мне делать, Гулечка, как быть? – елейным голосом спрашивал он. – Моцарт не выходил из нищеты, тем не менее, получал полный пакет любви и признание в жизни. Я же живой человек.
Гуля смотрела на него ненавидящим взглядом.
– Я не знаю, живой ты или не живой, но то, что ты не мужчина – однозначно!
– Я – мужчина! – попробовал он встать в обиженную позу.
И ошеломленно получил ответ:
– Настоящий мужчина – это тот, кто зарабатывает деньги!
– Даже, если импотент? – попытался он язвительно вступить в дискуссию, защищая честь своих собратьев по полу.
И получил очередную оплеуху:
– Даже если у него вообще нет мужских атрибутов!
– Ну, знаешь, дорогая!.. Я тебя не понимаю, – покачал головой расстроенный Звездинцев. – Какой-то по счету Людовик сказал: “Пока у меня остается подвижным мизинец, я – мужчина”. Бывали времена, когда не очень-то тебя прельщали деньги. Вспомни, ты студентка-первокурсница была в невестах, а я простой курсант, и тебя преследовала только одна неуемная страсть выйти за меня замуж.
– Не помню. С годами старые приоритеты уходят, – вставила Гуля.
– Но все может измениться, полет закончится, – с надеждой в голосе воскликнул он. – И вот тогда ты поздно, но поймешь...
Гуля иронически смерила его с ног до головы.
– Это через сколько лет?
– Ты же знаешь, через пятнадцать, если все будет хорошо.
Звездинцев, действительно не узнавал собственную жену, целыми днями слонялся от безделья. Для привыкшего вкалывать трудоголика остаться без занятия – это катастрофа. Гуля преподнесла наглядный урок лодырю. Только сейчас он по-настоящему осознал, что мужик должен нести достаток в дом. Мужик без работы – это, конечно, мужик, но недееспособный мужик.
Звездолет медленно тащился по необозримому космосу и навевал тоску. Далекие светила были безразличны и холодны к его участи. Звездинцев часами смотрел в иллюминатор, страдал и философствовал. Он сравнил женщину с лужей, которую никогда не переплюнешь, а бесправного мужчину... опять же с лужей, которую легко выпить.
Он в какой-то момент пал духом и заливал техническим спиртом горе, но Гуля отобрала ключи, а спиртное поместила в сейф.
До Земли оставалось еще много времени, а она устала кормить нахлебника. Эти странные, подвешенные отношения между ними, замешанные на любви и ненависти, длились еще какое-то время, пока Гуля окончательно не поставила ультиматум:
– Или зарабатывай или выметайся на все четыре стороны.
Он попытался воспротивиться:
– Да где я найду здесь работу в глухом космосе?
Но Гуля оставалась непреклонной:
– Где хочешь, там и ищи!
Она вытеснила его из спальной каюты на кухню. Но когда увидела, как он прожорливо поглощает продукты, не считаясь с положением безработного и невыплаченной зарплатой, ему нашлось место возле кессона. Основную часть суток кухня теперь была на запоре.
Вдвоем мужчине и женщине хорошо переносить тяготы жизни.
Но Гуля презрела эти прекрасные слова.
Пусть они так и останутся на ее совести, думал Звездинцев.
Ужас заключался в том, что сам он продолжал любить ее. Непонимание, исходящее от человека на которого рассчитываешь, и с которым некогда делил постель – это опять же шекспировская трагедия. Теперь у него не осталось ничего и никого, кто бы принял в нем участие. Ему надоело участвовать в бездарно исполняемой симфонии ошибок. Достойные применения мысли он решил облечь в более конкретную форму. Он задумал способ, с помощью которого намеревался прервать свое полное отчаяния и унизительного существования положение. Может, хоть этим выдавит слезинку-другую из жены. Мысль о ней укрепила решимость Звездинцева. Раз любовь Гули со временем превратилась в безразличную терпимость, а потом и в ненависть – острую, значит...
Однажды он тайком пробрался в химлабораторию и уже представлял, как едкое вещество губительно щекочет его внутренние органы.
Гуля застала Звездинцева за странным занятием.
– Ты что здесь делаешь? – спросила она.
– Пришла шальная мысль, как сэкономить кислород. Надо проверить одну идею, – отшутился он.
– Пока неудачные опыты?
– На этот раз, думаю, получится.
– А что за странный запах?
– Забыл включить вытяжной шкаф.
– А почему руки дрожат?
– Тремор разгулялся.
Гуля насторожилась.
– А почему стоит специфический запах горького миндаля?
– С твоим обонянием да в палату мер и весов, как эталон! – снова отшутился он.
– Фу, мерзость! Ага, синтезируешь цианистый калий!
Звездинцев обомлел и попытался скрыть следы преступления.
– Я знаю, что ты задумал, – сказала Гуля, насильно открыв ему рот и вложив туда какую-то нейтрализующую таблетку. – Хотя, продолжай, пожалуйста, если находишь нужным. Я не буду чинить препятствия, и настаивать на обратном.
Она величаво удалилась, небрежно помахивая бедрами.
Яд, раскрытый иллюминатор и он почти наполовину выплывший в открытый космос, ловивший ртом воздух, как рыба, выброшенная из воды.
Но где-то не хватало чуть-чуть мужества – Гуля буквально за ноги оттаскивала мужа от опасного места.
Снова яд, раскрытый иллюминатор, слишком тугая, неподдающаяся бритве яремная вена.
Много крови – мало эффекта.
– Тряпка! – говорила Гуля, для которой мужчина все делающий вполсилы, наполовину, с кондачка окончательно потерял свой авторитет.
И тогда Звездинцев решил уйти в анабиоз. Он проскользнул в незакрытую дверь командирской рубки. Видимость с Землей была безупречна. Связь закашляла, и стали различимы слова:
– Мы вас слушаем, “Сириус-384”.
– Не нахожу себе применения, – признался он. – Прошу разрешения на анабиоз?
Координатор посмотрел в “Трудовое законодательство”, и на просьбу голос стал строг и официален:
– Работу в ближайшее время не обещаем.
– Так как же? Объясните.
– Право каждого космолетчика на анабиоз не в ущерб основному производству, а безработному в этом случае все льготы.
Итак, Звездинцев согласовал свое желание с Землей и получил “добро”. Теперь предстоял сложный разговор с женой. Он решил начать издалека.
– Военно-космическая форма и ты – супер! – поправил он у нее пилотку
– Что?! – удивилась Гуля.
– Ты лицо корабля, ты украшаешь собой не только эту форму, но и весь наш славный космический флот...
– Паша, если серьезно, тебе надо лечиться – у тебя сдвиг и лопнул тормозной шланг в мозгу, – покачала она головой.
Теперь наступила финальная пора оправдываться, и он сказал:
– Гуля, беспокоиться за меня нечего. Лучше поговорим о тебе. По “космосвахе” на встречном корабле наверняка найдется озверевший бобыль и охмурит тебя с голодухи, и ты выйдешь за него замуж.
– Ты это о чем? – изумилась она.
– Терпение мое лопнуло. Такое угнетающее меня существование не может продолжаться бесконечно, и я решился на крайний шаг.
– Какой?
– Я понял, что, покончив с собой, ничего не добьешься. И в душе у меня вспыхнул огонек надежды, хотя я не хотел показывать его. Я решил сделать ход конем, уйти из мира сего не навсегда, а на время, но спасти семью от разрушения.
– Что ты еще придумал за глупость?
– Я решил уйти в анабиоз.
– А как же я? – взвилась Гуля.
– Вместе нельзя.
– Да-да, работа, а я командир.
– Полет еще долгий. За безопасность корабля, твои штурманские способности я ручаюсь.
Гуля нахмурилась.
– Сначала развод!
Звездинцев усмехнулся:
– У героев литературных произведений всегда вопрос на лице: самоубийство или жениться? У нас почему-то другое: самоубийство или развод? Первое ты не позволила, второе – я.
– Не смейся! Я настаиваю!
– А где здесь загс? Как вернемся домой, пожалуйста. А пока анабиоз.
Гуля внезапно содрогнулась от мысли.
– Я ясно представляю себе, что когда мы прилетим на Землю, нас примут за мать с сыном!
– Глупые не поймут, умные не покажут вида, – успокоил Звездинцев.
– Мне будут говорить: “О! У молодой мамаши такой взрослый, такой очаровательный и культурный сынище, с ним всегда приятно поболтать на возвышенные темы!” И мне каждый раз надо будет поправлять: “Он – мой муж, а не сын”. А мне будут, включаясь в словесную игру, отвечать: “Надо же?! Неужели? Парадокс! Ну конечно, вы – супруги, это видно невооруженным глазом”, и каждый раз извиняться: “Какая с моей стороны непростительная, простите, я бы даже сказал (а), нелепая ошибка”.
Звездинцев терпеливо слушал. Гуля продолжала:
– Или такой случай, который нельзя сбрасывать со счетов: я подойду заплатить за платье, а мне скажут: “Ваш сын уже заплатил!” Ты вечно, Паша, будешь лезть во все дыры, путаться под ногами, будешь вмешиваться не в свои дела. Глупые ситуации, когда мои брови каждый раз будут сходиться на переносице, отчего будущие морщины вокруг глаз станут глубже и длиннее, и от этого еще больше появится возрастная пропасть между мной и тобой, позабавят кого угодно, только не меня.
Это привело Гулю в бешенство. Крепко взяв мужа за плечи, она сказала:
– С какой стати? – в темных глазах жены вспыхнули электрические искры.
– Без загса ни в коем случае! – Звездинцев вырвался из ее рук.
Он рассеянно смотрел сквозь жену и печально улыбался, уносясь мыслями в заоблачность. И все же Гуля казалась прекрасной, и красота ее смертельно ранила его, и оттого сжималось сердце.
И эта улыбка больше всего вывела из равновесия Гулю.
– Смеешься надо мной? Издеваешься? Я не даю добро уйти в анабиоз.
– Но почему?
– В мои планы не входит разводиться с тобой или тебе позволить разойтись со мной. – Через каждое слово она сглатывала и слегка задыхалась, как будто ей мешала увеличенная щитовидка.
– В мои бы – тем более… – уже почти согласился Звездинцев.
– Лучше я уйду в анабиоз! – вдруг заявила Гуля.
– Ты?..
– Я жертвую собой ради целостности семьи.
Неприятная перспектива замаячила теперь уже перед Звездинцевым.
– Ты хоть дальше своего носа можешь заглянуть? – запротестовал он. – Я буду намного старше тебя, и тебе придется спасать меня от подагры, от простатита. У меня начнутся абстиненции на женщин, следовательно, и на тебя. Кому я такой нужен? Судьба не радужная. Лучше посчитай, сколько воды уплывет за пятнадцать лет?
– Да. Ситуация обоюдно тупиковая.
– Даже больше – проигрышная.
Несколько дней Звездинцев и Гуля следили друг за другом, плохо спали. Когда в тренажерном зале муж лежа жал штангу, подкравшаяся Гуля неожиданно захлопнула наручники на своей руке и руке Звездинцева.
Он засмеялся удачной шутке:
– Навечно приковались наручниками друг к другу.
– Теперь мы еще больше единое целое, – подтвердила Гуля.
– Обманула!
– Чтобы никто из нас не ушел в анабиоз.
– Зачем ты это сделала?
– Чтобы ты или я и в самом деле не натворили глупостей.
– Дай сюда ключ! – потребовал Паша.
Гуля элегантным движением бросила ключ в эвакуатор мусоропровода. В иллюминаторе было видно, как ключ плыл за бортом вместе с кораблем.
– Ты ответишь за хулиганский поступок и своеволие!
Гуля даже не обратила внимание на эти слова, занятая своими:
– Ты даже не представляешь, какие сильные чувства я к тебе испытываю. Если тебе наплевать на меня, подумай хотя бы о будущих детях. Нам надо срочно, сегодня же, сейчас же, немедленно, сию минуту, повторяю, неотложно завести ребенка.
Звездинцев – Гуля не препятствовала – нежно обнял и поцеловал ее. Далекие светила снова стали отзывчивыми и горячими. Он согласился с доводами, пророчески сказав:
– Сириус, ты мой дорогой, 384-й! Любая женщина, не просто способная, а напрашивающаяся зачать прекрасное существо, вовсе не эгоистка, и заслуживает от мужчин пристального внимания и глубочайшего преклонения перед ней.
От этих слов Гуля еще сильнее прильнула к Звездинцеву.
– Ты будешь хорошим отцом, – произнесла она.
– Чего хочет женщина – того хочет Бог! И мужчина не должен препятствовать этому. – Звездинцев, грустно улыбнувшись, подтвердил ее желание.
Двигаться на привязи в наручниках было неудобно, и он предложил:
– Пора снять наручники.
– Теперь уж до конца будем ходить вместе, пока я не рожу, – ответила она.
– Но я боюсь присутствовать при родах.
– Это не так страшно, как кажется.
– А если я упаду в обморок?
– Не бойся – я всегда рядом с тобой! Важно мне самой не потерять сознание, чтобы не потерять ребенка. А в обмороке оба сразу – такое бывает редко.
По пути Звездинцев незаметно прихватил из мастерской пресс-ножницы и спрятал их под одеждой.
В спальне Гуля поставила цветы, зажгла свечи и курительницы, приготовила постель. Наручники мешали, но Звездинцев, смирившись, помогал, как мог.
– Я знаю, – продолжала она, – ты очень хотел ребенка. Глупо, что мы так долго тратились на всякие пустяки, забывая о главном. Но мы сейчас это исправим…
Эту ночь Звездинцевы посвятили себе. Он лепил всё новые и новые гиперболоиды из ее губ, вдувая в них и выдувая из них новые образы, но как-то машинально и безжизненно, и фигуры поэтому получались какие-то абстрактные. Сомнения уходили прочь вместе с последней ночью, отличающейся по нежности чувств и накалу страстей непревзойденным колоритом.
Перед самым искусственным рассветом Звездинцев осторожно достал из-под кровати пресс-ножницы, перекусил цепочку, встал с постели и, напоследок, поцеловал спящую Гулю.
К утру всё было кончено, он непоколебимо ушел в глубокий анабиоз, и счастливее человека не было во всей вселенной, а жизнь снова стала для него такой же прекрасной, какой была до этого злополучного полета.
На саркофаге светилась табличка:
“Гуля, прошу не морочить мне голову в течение ближайших пятнадцати лет!
Твой любящий муж, Паша!”
Целый день Гуля, вся в черном, у саркофага рыдала и ломала руки как вдова. Еще Гуля потрясала половинкой наручников, наблюдая, как вторая блестела на руке Звездинцева.
Пришло сообщение: “взять на борт три саркофага с вошедшими в анабиоз, кои доставить попутно до следующей станции”. Саркофаги сгрузили и поставили рядом с Звездинцевым. В одном, примыкая к нему, опочивала молодая девушка. И Гуля, воспылав к сопернице ненавистью от ревности, долго била кулаками по крышке ее саркофага, но тщетно.
В операционном отсеке № 6 координаторы, затаив дыхание, смотрели с беспокойством на манипуляции Гули. Наконец, и она подняла взор на экран. Запинаясь, 1-й координатор сказала:
– Извините, “Сириус-384”. Закралась грандиозная ошибка. Произошла путаница вас с адресатом: Звездинцевс, “Спириус-384”…
Гуля в сердцах отключила космосвязь.
И тоже ушла в анабиоз. Она последовала за мужем, согласившись с его словами:
“Знаешь, я читал историческую монографию о древних славянах. У них, когда умирал родовитый человек, вместе с ним хоронили всех его рабынь. Ты могла бы на такое решиться… добровольно войти в их число?..”
Звездинцев лежал рядом с Гулей. Вился дымок заморозки. Стелился мягкий свет от проблесковых маячков. Время на табло было “12:30”.