....Беда всегда приходит внезапно, тогда, когда её никто не ждёт....
Дэну оставалось служить пару месяцев и он уже всеми мыслями был со своей дорогой Асей....
.....Ущелье было мрачным. Скалистые горы нависали над тропой, по которой шла колонна с продовольствием и медикаментами, охрану которой поручили майору Пескову* с его людьми, проверенными и отважными ребятами.
Впереди колонны двигался бронетранспортёр с кропнокалиберным пулемётом, скорее для устрашения. Пользы от него в ущелье никакой: бить из крупнокалиберного пулемёта в ущелье нельзя. Ущелье слишком узкое - камнепад либо посечёт осколками людей, либо засыпет единственный выход из ущелья, образовав каменный мешок.
Солнце палило нещадно, воздух обжигал лёгкие. Кое-где из-под камня выползет змея и тут же шмыгнёт обратно. Ущелье можно было бы назвать, по-своему, красивым, если бы в атмосфере не веяло опасностью. Хотя проводник утверждал, что тропа чиста и "духи" здесь не ходят.
Командир понимал, что его люди измотаны, но всё же была дана команда не спать. Утомлённые люди едва удерживались, чтобы не "клевать носом". Непокидающее чувство опасности не давало уснуть. Все вертели головами направо и налево. Оружие держали наизготовку.
Дэн до боли в глазах всматривался в каждый валун, в каждый уступ в горе. Перед глазами почему-то выступал образ Аси. При воспоминании о ней защемило сердце. Холод мрачного предчувствия не покидал душу....
На "духов" нарвались случайно: они вынырнули навстречу внезапно, из-за поворота. Похоже, они тоже не ожидали наткнуться на этой тропе на шурави.
....И был бой....
Автоматная очередь полоснула одновременно с обеих сторон. Бронетранспортёр стал, стала и вся колонна. Ребята поспрыгивали с грузовика на землю и, вжимаясь в камни, прячась за валунами били короткими очередями, как бы прощупывая колличество прячущихся за камнями душманов. Тоже проделывали и они. Пулемётные очереди откалывали кусочки камня, которые рикошетили по людским плечам, спинам. Острый осколок впился в ногу Дэна. Обливаясь потом, он перебрался за огромный валун, бегло осмотрел рану: "ничего - жить буду". Выглянул, дал ещё одну очередь. Прячась за бронетранспортёром ребята вели прицельный огонь.
Каждый, "духи" и "шурави", понимал, что дорога у них одна - вперёд. А впереди был враг. Кто кого?
Видимо, решив, что им не одолеть шурави, с криком: "Аллаху Акбар", "духи" саданули из миномёта, намереваясь похоронить и себя и шурави под камнепадом.
Дэн видел, как взрывной волной отбросило командира и швырнуло на камни. Прыгая с камня на камень, петляя, как заяц, превозмогая боль в ноге, он метнулся к майору. Было видно, что того контузило: из уха сочилась кровь, в носу тоже что-то хлюпало, он мотал головой, как бы пытаясь стряхнуть с себя что-то, что мешало соображать.
Душманы вновь накрыли минами. Дэн не стал раздумывать (времени на раздумье не было), накрыл майора своим телом, впечатав того в камни. Осколки, шипя и рикошетя об камни, вгрызались в спину Дэна. Вот заговорил пелемёт с бронатранспортёра, гулким эхом отзываясь в горах. Ребята решили, что умирать - так с музыкой. Потом всё стихло. Майор пошевелился. Дэн, сцепив зубы, откатился в сторону. Перед глазами опять возник милый образ. Он хотел конуться его.
- Я тебя лю.... - прошептали потрескавшиеся губы.
Майор вновь покрутил головой, голова раскалывалась, в глазах туман. Нет! Это не туман. Слёзы.... Мужские слёзы.... Слёзы ручьём текли по давно небритому лицу майора. И не правда, что мужчины не плачут. Плачут. Когда теряют. Теряют друзей, товарищей, вот таких вот мальчишек.
- Что я скажу твоей матери???.... - кричал он шёпотом. Да-да, шепотом можно кричать и этот крик ещё слышней. А сколько боли застыло во взгляде майора.
Ася вихрем ворвалась в квартиру Валентины Ивановны. Мама Дэна была не одна.
- Дэн, - крикнула Ася, кидаясь к человеку в форме. Он обернулся. Она покачала головой. Это был не Дэн.
Это был молодой человек лет двадцати семи - двадцати восьми, стройный и высокий, широкоплечий и хорошо сложенный. Она вглядывалась в незнакомца, точно стараясь прочесть что-нибудь на его лице. И только сейчас она почувствовала запах корвалола и увидела мертвенно-бледное лицо Валентины Ивановны; бледные руки лежали на коленях, как у египетских богов; невидящие глаза устремлены в одну точку. В одной руке она сжимала какое-то письмо. Ася подошла к женщине и, осторожно разжав её пальцы, вытащила письмо. Это было письмо командира, сообщающего, что он был ранен, но его вытащил из-под обстрела Дэн. Этот героический поступок стоил ему жизни.
Помимо её воли, ноги её подкосились, а так как у неё не было опоры, то она скорее упала, чем опустилась на пол. Молодой человек подошёл к ней и протянул стакан. Ася автоматически выпила содержимое и ощутила неприятный привкус лекарства. Он же помог ей подняться с пола.
- Душманы обстреляли колонну, двигащуюся по ущелью....
Ася вынуждена была сесть, чтобы перечитать письмо, которое ужаснуло её, но затуманенные слезами глаза уже не разбирали буквы. С внезапным ужасом она поняла, что у неё под ногами будто разверзлась пропасть. Она испустила пронзительный крик и закрыла лицо руками.
Позже, после приезда "Скорой", после того, как Валентине Ивановне был сделан укол, и её уложили в постель, Ася пригласила капитана (таково было звание молодого человека) на кухню. Оставшись с ним один на один, она, казалось, окаменела: лицо её выражало душевную муку. Ася вся напряглась в ожидании ответа на свой немой вопрос. Молодой капитан пояснил, что он сопровождает "Груз- 200" и разъяснил, что это означает.
....Похороны состоялись на следующий день. Все приготовления взял на себя военкомат: был почётный караул и прощальный залп, были красивые слова, которые обычно говорят в таких случаях.
Ася стояла рядом с Валентиной Ивановной, поддерживая обезумевшую от горя женщину. Валентина Ивановна выглядела устрашающе: женщина, доведённая до отчаяния, истерзанная переживаниями, с безумным потухшим взглядом. Страшная бледность покрывала и лицо девушки, рука судорожно прижимала к груди скомканный платок.
Едва на свежезасыпанную могилу опустился последний венок, в глазах женщины вспыхнул огонёк и тут же погас; она протянула вперёд руки и, как подкошенная, рухнула на могилу сына. Находившиеся здесь врачи "Скорой" уже ничем не смогли помочь.... Сердце матери не желало больше биться без единственного обожаемого ребёнка.... Она была мертва....
Ася поднесла мокрый платок к глазам, полным слёз.... Далее она уже не помнила ничего: чернота поглотила её.
....Доктор вздохнул. Он беспокоился о девушке, сам не зная почему. Судя по всему, она оправилась от душевной травмы без каких-либо серьёзных последствий для здоровья, но....
Девушка лежала не смыкая глаз и уставившись в одну точку, глаза её были сухи, но в них застыла такая невыразимая боль, что озноб проходил по телу. Доктор настоятельно рекомендовал матери забрать её домой, утверждая, что дома она быстрее придёт в себя.
....Мама вошла без стука, ожидая найти Асю, без сил лежащую на кровати. Но то, что она увидела, хотя и было не столь драматично, но всё-таки раздирало душу: она сидела перед открытым окном, безвольно опустив руки на колени, где лежали письма Дэна, и смотрела вдаль, туда, за горы, где погиб её любимый, где осталась частичка её души. А по щекам, словно бесшумные ручейки, стекали крупные слёзы. Она не слышала, как вошла мама, и не повернула головы, когда та опустилась рядом на стул.
Так они сидели какое-то время. Мама положила свои маленькие тёплые руки на похолодевшие руки дочери. И тут Асю прорвало: она кинулась в материнские объятия со словами:
- Мама, я умираю.... У меня внутри пустота.... Как мне жить теперь без него? - сквозь рыдания лепетала девушка.
У матери разрывалось сердце, видя отчаяние дочери, и от бессилия оттого, что не знает как и чем помочь её первому в жизни горю.
....Ася твёрдо решила уехать из этого города, где родилась и умерла её любовь. Поэтому она послала документы для поступления в ВУЗ в другой город, откуда и пришёл положительный ответ.
....Она опустилась на колени у надгробия, поменяла цветы в вазе и прочла надпись на плите: " Живым тебя представить так легко, а мёртвым просто невозможно". К горлу подступил ком, она смахнула со щеки непрошенную слезу. Рядом была могила его мамы, которая пережила сына на несколько дней. Ася вновь обернулась к гранитной плите, на которой был выбит его портрет.
- Прости, любовь моя, - прошептала девушка, кончиками пальцев касаясь изображения дорогого сердцу лица, выгравированного на холодном граните. - Твоя мама не смогла пережить твою смерть, а я смогла.... Но это не значит, что я тебя не люблю.... Живо только моё тело.... Моя душа умерла.... Она стремиться к тебе.... А ты не хочешь её принять....
Вдруг где-то за спиной послышался хруст. Девушка вздрогнула, напряглась, испуганно огляделась, прислушалась. Всё было тихо. Гробовую тишину кладбища больше ничего не нарушало. Ася ещё немного посидела на лавочке, не в силах отвести взор от любимого лица. Она походила на человека, обезумевшего от горя.
* фамилия изменена, хотя эпизод подлинный Продолжение следует