12.07.04. Похоронил я свою Кирочку, бедную, единственную, дорогую. В Крематории Николо-Архангельского кладбища мы простились с ней. В последний раз я видел ее родное лицо, поцеловал холодный лоб. ... Прости и и прощай навсегда, моя дорогая, единственная. Все счеты сосчитаны. Осталась только память о добром, родном человеке. Этой памяти я буду молиться.
31.07.04. Тоска и совесть меня замучили. Я не помог Кире жить хотя бы немного веселее в последние годы. Она почти не пользовалась телевизором, который стоял в моей комнате, а должен был в ее. У нее мало было радостей. Я никогда больше не увижу мою маленькую старушку, отрешенно смотряшую на витрины с заманчивыми вещами. Это были ее развлечения. Да еще пестрые тряпочки, коробочки с помойки. Болезни добили эту забитую, поникшую жизнь, нищую впечатлениями и знаками внимания со стороны родного человека. Еще за три недели до смерти она сказала: «Игорь, у нас нет никого дороже, чем мы друг другу». А чем я ей помог. Не говоря уже о моем позорном поведении в последние дни ее жизни. Это я, а не Дима, должен был привести ее в Москву и организовать лечение. И ничего уже не вернуть. Точка.
Ты прости и прощай, дорогая.
Я тебе не помог в трудный час
И навеки сегодня теряю
То, что встретить дано только раз.
Но мы долго и счастливо жили,
Много светлых нам выпало дней.
Этот свет для меня сохранили
Закоулки дороги моей.
Я остался один в нашем доме,
Чья душа умерла и пуста.
Я молюсь моей доброй мадонне,
Как о помощи просят Христа.
2004