- Я пойду с тобой, Отрар. Я все равно пойду с тобой, хоть ты и не хочешь этого. Не станешь же ты меня запирать в замке или накладывать сонное заклятие!..
Глаза ее были полны слез, готовых вот-вот пролиться. Но я и так знал, что не откажу ей. Просто надеялся на чудо - на то, что она все же не попросит меня об этом. Но она попросила. Значит так тому и быть.
- Ну конечно, ты пойдешь со мной, разве может быть иначе. Только это будет очень нелегко... И мы можем не вернуться. Даже - почти наверняка уже не вернемся.
- Все равно. Если с тобой что-то случится, я не останусь в мире живых.
И это была истинная правда. Она так любила меня, что не смогла бы жить после моей гибели, оставаясь в здравом рассудке. Уж так оно случилось - только один человек на всем белом свете умел так любить - моя жена. А сойдя с ума, она погрузится в вечный ад, наполненный страданием до краев. Потому я и согласился взять ее с собой. Как бы кощунственно это ни звучало, для нее будет легче, если она погибнет вместе со мной, если так суждено...
А случится это почти наверняка, надежды на победу почти нет совсем. Строфантус намного, намного сильнее меня. Разве что Великий Магистр мог с ним справиться, пока был жив. Но не справился. Когда Ползучее Болото подошло вплотную к внешней границе наших лесов, ушел к Гнилой Башне колдуна и больше не вернулся. А ведь он был последний, перед ним на схватку с нагрянувшим на наши земли злом ушли все ученики Академии, все - один за другим, по одиночке и группами, и не вернулся никто. Так что теперь уже не важно, что я слабее его тысячекратно. Или мы погибнем в сражении, или просто молча подчинимся врагу и все равно погибнем - только как овцы на бойне, безропотно и покорно...
Странно, но дорога наша через Ползучее Болото оказалась легче, чем я предполагал. Мы вышли рано на рассвете, с первыми лучами солнца, которое распугивало местную нечисть, заставляя ее залечь на дно заполненных вонючей густой жижей ямин. Солнце сжигало им кожу, и днем поэтому можно было почти ничего не опасаться. Мы не взяли с собой даже еды, хотя добраться до места должны были только к вечеру - мерзкий запах не располагал к трапезе, да и кто знает, не будет ли ранений, а при них желудок лучше оставлять пустым. Так говорил мне Дюброк - старый сторож Академии, который в юные годы был наемным воином у правителей нескольких соседних стран, опытный в прошлом рубака. Если оружие поражает живот, пища в кишечнике может вызвать заражение крови... В легкой котомке за спиной у меня было только несколько десятков плотно упакованных в непромокаемую промасленную бумагу листьев легкоступа - мы привязывали их к подошвам сапог и почти не проваливались в болото, даже на топях. Этот рецепт я вычитал в той старой-старой книге, которую я нашел в библиотечных закоулках уже после гибели Великого Магистра. И в ней же было еще несколько страниц, дописанных убористым плотным почерком рукой неизвестного мне волшебника из древних времен, таких древних, что я не мог даже приблизительно предположить, когда они были сделаны. Но в записях уже упоминалась наша Академия, так что это все было не раньше, чем шесть тысяч лет назад. Там рассказывалось, как якобы можно одолеть даже самое неодолимое зло, и упоминался магический амулет, способный в этом помочь - причем не только сильному волшебнику, но и такому неумехе, каким был я - самый последний из магов, самый неудачливый и неспособный, едва закончивший основной курс, потратив на это двадцать лет вместо трех, и нашедший приют на спокойной и тихой должности академического библиотекаря... Книга была настолько ветхая, что обложка развалилась у меня в руках, когда я впервые взял в руки фолиант, вытащив его из груды мусора, оставшейся в углу самого дальнего зала, когда в нем рухнул от ветхости старый-престарый деревянный шкаф с забытыми много веков назад томами - на звук его падения я и пришел, чтобы посмотреть, в чем дело, и там и нашел этот полусгнивший том... Ставший теперь последним источником нашей надежды - или дорогой к смерти...
Из-за отвалившегося корешка обложки выпал небольшой камень на тонкой золотой цепочке - подвеска в виде капли. Когда я стер пыль с него, камень заиграл всеми оттенками цветов от синего до глубокого фиолетового. Я хотел было сразу отдать украшение Леонель, решив вначале, что это просто кто-то спрятал давным-давно его, а потом забыл или потерял. Но потом прочел то, что было в книге, на последних листах, - ну знаете, в старых книгах иногда оставляли в конце несколько чистых листов для заметок, - и понял, что отдам его ей попозже - если выживу, конечно...
Вообще-то я понятия не имел, как он работает - там было просто написано, что нужно выполнить пару простых действий, и самый сильный колдун не сможет ему противостоять, так как потеряет всю свою силу, но как он ее потеряет, что будет при этом - одному Главному Хранителю ведомо. Может, болото закипит, может, Гнилая Башня затрясется и рухнет, кто ведает... И сработает ли вообще эта штука? Но больше у нас не было ничего, совсем ничего - а Ползучее Болото день ото дня росло и росло, захватывая новые земли, некогда бывшие цветущим краем, люди исчезали, уходя к Башне с остекленевшими глазами, не замечая родных и близких, забыв обо всем, и больше уже никогда не возвращались. Эх, все равно пропадать, так стоит уж попытаться... Вдруг это действительно настоящий старинный амулет, а не простое украшение, а книга - вовсе не забытые сказки деревенского ворожея былых времен, сохраненные в качестве забавной диковинки кем-то из бывших до меня библиотекарей Академии?..
Мы все же управились до сумерек. Леонель предложила отдохнуть до рассвета, укрывшись от врагов большим плащом работы лесных пыльников - странных существ, очень редко появляющихся перед людьми в потоках золотого солнечного света, проникающего через густые кроны, в виде размытых полупрозрачных текучих фигур, как будто состоящих из пляшущих в лучах света пылинок. Этот плащ надежно скрывал своего хозяина от взгляда практически любых существ - от людей до нечисти и колдунов. Но я боялся, что Строфантус способен преодолеть и такую защиту и найдет нас спящими все равно и нападет, когда мы будем к этому не готовы - и тогда уж шансов нет вообще никаких.
Я попросил Леонель не ходить в башню, а подождать меня снаружи, надеясь, что если скрепленные колдовством камни развалятся, то она не пострадает. Все равно амулет может задействовать только один человек. Она согласилась на удивление легко, и я догадался, что ей просто не хочется спорить - но поступит она конечно же, по-своему, как делала это всегда. Странно, но за это я ее тоже очень любил - я полагаю, что в этом проявлялась ее сила духа и независимость характера. Так уж получилось, что я способен любить только равного себе - мне всегда казалось, что полностью покорная мужчине женщина просто неинтересна - не представляет собой самобытной личности. И потому только грустно улыбнулся, услышав едва слышные крадущиеся шаги немного сзади и справа от себя, когда пробирался по многочисленным галереям, залам и переходам башни. Как и многие заколдованные пространства, внутри башня оказалась намного вместительнее, чем это можно было представить себе снаружи - пространство среди заговоренных камней может причудливо растягиваться и искривляться. Однажды мне все же пришлось крепко сдерживать себя, чтобы не броситься к ней, чтобы успокоить ее и ободрить, выдав то, что я знаю о ее присутствии. Это было, когда мы проходили через череду длинных крытых анфилад в эльфийском стиле. В промежутках между колоннами я увидел их - прозрачные, напоминающие стеклянные, столпы чуть больше роста человеческого и чуть шире туловища плотно сложенного мужчины в диаметре. Внутри каждого заключалась фигура пленника - люди были бледны и истощены, но большинство еще дышали - хрипло и неровно. Глаза их были закрыты, а на лицах отражалась такая страшная мука, словно они пребывали в аду. Время от времени сполохи мертвенно-синего бледного огня срывались с их кожи в разных местах и улетали куда-то вверх, свободно просачиваясь сквозь потолок. В такие моменты бледность лиц несчастных усиливалась, кожа на глазах усыхала и сморщивалась, хриплое дыхание превращалось в протяжные болезненные стоны, исполненные нечеловеческого страдания. Я слышал, как Леонель тихонько вскрикнула, тут же зажав рот ладонью, и сделал вид, что ничего не услышал - нужно было торопиться, пока еще ноги могли двигаться. Усталость брала свое, а дело еще не сделано... Некоторые столпы были пусты, в некоторых только на самом дне валялись кучи тряпья с торчащими из них высохшими членами тех, кто уже отдал всю жизнь проклятому колдуну... Еще я видел издалека пойманных в такие же ловушки волшебников нашей Академии - студентов и преподавателей, но не стал подходить к ним, чтобы совсем уж не впасть в уныние. Их вид напоминал мне, что я всего лишь библиотекарь...
Не было в нем ничего необыкновенного или ужасного. Самый обычный с виду человек - не слишком молодой, лет сорока пяти, с седеющими висками и зачатком второго подбородка, с выражением скуки на сытом сонном лице. Даже одежды роскошной Строфантус не носил, видимо, был к ней равнодушен. Вероятно, колдовская власть ему была нужна не для тривиального обывательского довольства, не для жизни в роскоши - для чего-то другого.
Зал, однако, был велик, но я не стал подходить ближе к его креслу, полуобращенному ко входу в помещение и к окну, выходящему на болото. Мне достаточно было только чтобы он увидел меня, иначе амулет не сработает. Впрочем, он уже и сам заметил мое присутствие. Закрытые веки его медленно поднялись, и острый холодный взгляд впился в меня, словно стараясь пронзить насквозь и увидеть все мои тайны. Я тут же поставил мысленный блок, но его разум прошел через мою защиту, как сквозь масло. Все мои мысли и желания он разгадал в одну секунду, словно прочитал в раскрытой книге. Но я знал, что так будет, и надеялся, что он просто пренебрежет моими намерениями, сочтя их и мои возможности ничтожными. Так оно и вышло.
Губы его исказила презрительная гримаса, еще немного он сдерживался, но потом все же расхохотался во весь голос.
- Так, так так! Значит, в Академии больше не осталось достойных магов, чтобы попытаться противостоять мне. Послали библиотекаря - не молодого и не искусного. Это даже как-то стыдновато для меня - сражаться с тобою. Библиотекарь с деревенским амулетиком на шее - это все, что у вас осталось для меня?..
Он пожал плечами и совершенно уж по-домашнему почесал пятерней затылок.
- Ну и что же мне делать с тобой? А-а, что тут думать - ступай-ка ты к остальным. Хоть и мало толку в тебе, но все же немного жизни я и от тебя возьму - не брезговать же. Я и мужиков деревенских себе на прокорм заманиваю, а ты и сам пришел.
Я зажал амулет в ладони правой руки, сорвав цепочку с шеи. Только легкая усмешка появилась на лице врага при виде этого движения. Он встал с кресла и повернулся ко мне всем корпусом, теперь он смотрел мне глаза в глаза непрерывно. И тут лицо его словно приблизилось к моему лицу на расстояние вытянутой ладони, я увидел огромные пульсирующие зрачки - и тут же очутился в полной темноте.
И при этом я вдруг прекрасно понял, точнее, ощутил, что происходит - он вошел в мое сознание, завладев им, и поэтому я просто не чувствовал своего тела, ничего не видел и не слышал, все связи души и тела прервались - почти все, почти! Потому что каким-то тридцать восьмым, неведомым мне ранее чувством я воспринимал мою ладонь с зажатым в ней амулетом. Камень засиял во тьме всеми цветами радуги и внезапно я почувствовал, что он - это я, а я - это он. Что в камне этом заключена огромная мудрость - мудрость, а не сила, как я думал вначале. И теперь все записанные на нем знания, весь опыт бессчетного количества владевших им некогда волшебников переливается в меня... и я уже знаю, что мне делать.
Я не стал формировать никакого мощного ответного заклятия, которое могло бы ударить и погубить Строфантуса. У меня было только искусство древних магов, но не сила - ни капельки силы не добавилось мне от амулета, ни грана, ничего. Но того, что я получил, оказалось достаточно даже с моими ничтожными возможностями.
Я начал быстро-быстро отступать внутри самого себя все глубже и глубже схлопывая мой дух в крошечную точку, а на месте того, что только что было мною, моим сознанием, образовывалась пустота. Особая пустота - ибо нет пустоты глубже той, которая бывает там, где больше нет живого духа. Строфантус, как я и ожидал, воспринял это только одним способом, никак иначе его мерзкая душонка и не могла истолковать происходящее - он решил, что я испугался и отступаю, пытаясь закрыться от него и спастись. И он ринулся вслед за мной! Весь, не считаясь с последствиями, не видя их и не понимая! В своем самомнении он забыл, а может, и никогда не знал, что когда дух полностью отрывается от тела, он лишается корневой опоры и теряет девять десятых своих магических возможностей, если не больше. Если бы это было не так, наш мир был бы заполонен могучими призраками колдунов былых времен, а этого не наблюдается... Когда он вошел в меня полностью и уже готовился торжествовать, я выбросил самого себя, превратившегося в крошечную искру, сквозь толщу его духа наружу, наверх - и когда прорвался на поверхность его холодного, мерзкого, но такого огромного и сильного сознания, я отпустил мою сжатую до предела искру, освободив ее от направленного внутрь самого себя давления - и взорвался! Я еще успел увидеть, как ярко-желтое свечение моего духа обтекает огромный фиолетово-черный шар сознания Строфантуса тончайшей, но совершенно уже непроницаемой и неразрываемой пленкой, словно детский воздушный шарик, обнимающий собою огромный объем сжатого воздуха - и потерял сознание...
Приходить в себя было очень больно. Я помнил наше сражение в мельчайших деталях, но понимал, что это только образы, вызванные моим же воображением, чтобы как-то более-менее адекватно отразить суть того, что происходило на самом деле... Я вспомнил, что под конец Строфантус спохватился и понял, в чем дело, рванулся назад, и совсем было уже вернулся в свое тело, и уж тогда бы конец пришел и мне, и Леонель, и всему подлунному миру... Но уже владея собою, я мог отчасти управлять и телом своим, но не в силах был пошевелиться, хотя чувствовать тело я уже немного начал, и зрение - туманное и неясное, - уже возвращалось ко мне... И в этом тумане, теряя от боли и измождения сознание, последнее, что я увидел, было то, как Леонель, моя славная Леонель, которая плачет над увядающими цветами и ловит муравьев, забравшихся в продукты, чтобы только выпустить их на волю, а от всякого резкого слова просто болеет несколько дней - моя Леонель вырывает из ножен, висящих на поясе у проклятого колдуна кривой короткий нож и, изо всех своих женских сил замахнувшись, вонзает его Строфантусу прямо в застывший ледяной глаз...
Она пыталась вытащить меня из башни, боясь, что камни рухнут - но оказалось, что ее сделал не Строфантус, а стояла она здесь с незапамятных времен, еще до него, и потому камни были настоящие и скреплены были на совесть, настоящим известковым раствором. Но сил у нее не было тащить на себе мужа вдвое тяжелее ее, а сам я едва передвигал ноги. Мы могли бы и не выйти из болота, не помог бы никакой легкоступ. Но тут после смерти колдуна начали разрушаться его чары. Прозрачные ловушки-столпы померкли, и пленники - кто еще был способен на это, - один за другим начали покидать свои заклятые узилища. Многие сами нуждались в помощи, но были среди них и такие, кто попали к колдуну недавно, еще не потеряли силы духа и крепости тел до конца. Они-то и принялись помогать остальным, кто послабее. Мы с Леонель смешались со всеми и сделали вид, что были лишь одними из них, не знаю почему, но мне не хотелось афишировать наше участие в освобождении - может, просто хотелось покоя и отдыха, может быть...
Так что нас обоих, в конец ослабевших, просто вынесли из башни и перенесли через Ползучее Болото на руках, на наскоро собранных из мебели колдуна носилках, как и многих других, кто не мог сам идти. Кстати, среди выживших был и Великий Магистр, именно он и организовал и возглавил спасение всех, кто в этом нуждался. Хороший человек..
Правда, для нас с Леонель на этом все не кончилось. Проклятый Строфантус ведь не помер - он во мне остался. Но тут ничего серьезного со мною сделать он не мог - тело-то все же мое, и я его лучше знаю, чем он, и лучше владею им. И дух мой он ведь тоже - мой. Дома, как говорится, и стены помогают. Так что бился он во мне, как воздух внутри воздушного шарика, слабея и сдуваясь все больше и больше со временем. И ведь зараза какая - уж сколько он мне нервов попортил, вначале силой хотел подавить меня, да когда понял, что не выходит, что пребывая внутри меня, всей своей магии он лишен напрочь, пустился во всякие искушения и посулы, как только не соблазнял - и властью, и деньгами, и женщинами, и чего только не предлагал, лишь бы подточить меня изнутри. Тьфу ты, пакость какая, я и не знал до прежде, какие мерзости могут людям-то нравиться и соблазнительными казаться. Так и сдулся он внутри меня и исчез вовсе, навсегда. И слава Главному Хранителю и всем его помощникам, а ведь едва всю нашу страну не погубил... Характер у меня, правда, испортился малость от долгого соседства с этим извращенцем, да Леонель, она ведь золото, а не женщина, все прекрасно понимала и терпела все мои выходки, как ангел небесный, разве что плакала иногда тайком, когда я очень уж сварлив бывал. Ну да и это прошло через пару лет. А камешек тот я и правда потом ей подарил - вон, и сейчас висит кулончик у нее на шее. Очень ей идет, кстати.