Так, в короткой ночнушке, с белой санитарной сумкой через плечо, неугомонная ответственная Тоша поскакала по ступенькам на третий этаж кормить новорожденного.
Ориентироваться на местности не пришлось. Ее вел и манил теплый воздух, волны которого исходили из небольшого тамбура, пронизывая тонкую ночную сорочку, обволакивая и успокаивая наболевшее тело... Откуда-то сбоку лился ровным потоком свет.
Вдоль длинного коридора, за стеклом, на многочисленных не то столиках не то кроватках лежали туго спеленутые спящие коконы. Милые сморщенные детские личики, почему-то красные. Пахло молоком. Тоша надела косынку и марлевую повязку и стала еще больше походить на участницу игры "Зарница".
В тот момент, когда она впервые вошла в детскую палату, Тоша ощутила ни с чем не сравнимое блаженство, буквально растворяясь в тепле и свете, и подумала, что теперь знает, что такое - рай.
От философских мыслей ее отвлекла медсестра, выплывшая из светлого застекленного пространства и строго поинтересовавшаяся, кто она такая и что здесь делает.
Немного сбивчиво, но уверенно Тоша объяснила, что она лежит в 44 палате, что сегодня родила, что ребенка сразу унесли и она выяснила, что сюда, что он уже 4-й час как лежит некормленный, и вот она пришла, потому что вечно что-то напутают, а ребенок останется голодный и допустить этого никак нельзя.
Медсестра с сомнением оглядела Тошу и заявила, что всех детей уже покормили, но если она настаивает, то конечно может попробовать, хотя вряд ли из этого что-нибудь получится. Вопрос "Как?! Чем?! Почему без меня?!", читавшийся в недоуменных Тошиных глазах, остался без ответа, потому что спина медсестры уже удалилась в детскую палату, и вскоре та вернулась с маленьким свертком, который протянула Тоше, предварительно сверив содержание бирок на ножке младенца и руке матери. Тоша взяла малыша неловко, так же неловко освободила грудь и беспомощно стала пихать ее в рот младенца, надеясь что должен же сработать какой-то инстинкт. Но ребенок сладко спал, вяло морщась в ответ на ее бестолковые действия.
Медсестра какое-то время следила за происходящим ироничным взглядом, явно забавляясь. Затем, удовлетворившись увиденным, протянула руки с намерением забрать ребенка. Но Тоша была настроена решительно, и не хотела выпускать из рук голодного сына. Материнские чувства разрастались в ней, она уже никогда бы не спутала его ни с кем, единственного, родного, не такого красненького, а как-то иначе, с трогательным сероватым пушком на головке, с маленьким носиком, с вредно сомкнутым ротиком - своего.
Медсестра вздохнула и, решив помочь неразумной мамочке, (их там всех так называли - мамочка), сжала носик малышу. О! Какая жалость к сыну и какое желание защитить его охватили было Тошу, но в ту же секунду крепкая рука медсестры ухватила Тошин сосок и сунула меж десен ребенка. Тоша едва не взвыла от боли, но стерпела. Малыш несколько раз чмокнул. Процедура первого кормления состоялась.
Позже, Тоша будет вспоминать эти свои впечатления, давясь смехом. "Вы только прикиньте, я такая.., а она - такааая" - будет пересказывать она в лицах. Счастливая опытная Тоша.