Легкость сердца

Первое слово.

Пока я пишу эти строки, стремительно подходит к концу этот год. Для меня это был год, прожитый под знаком «легкости сердца» – пара ничего незначащих абзацев вылились в километры текста, сотни исписанных листов и море закончившихся ручек.
Сегодня, когда книжка уже почти увидела свет, я хочу поблагодарить своих любимых людей, которые вместе со мной прожили год «легкости сердца»!
Спасибо моей любимой мамочке – ты стараешься сделать меня лучше каждый день! И спасибо моей дочери Катерине – в первую очередь за имя главной героине. Я долго не думала! И, конечно же, за любовь и счастье быть твоей мамой.
Спасибо Миле за идею этой новеллы и за выбор главного героя. Если бы не ты, то история могла бы не родиться. Ты стала моим первым читателем, а это труд не для слабонервных! Спасибо за то, что ты каждый день рядом со мной.
Спасибо Лене за то, что открыла для меня Америку! И за любовь к Лос-Анджелесу – не зря выбрала этот город. Теперь и я его люблю! Спасибо за бесчисленные консультации, они мне очень помогли. И отдельное спасибо за песни Sara Bareilles – это открытие почище, чем целая Америка! Добрую половину книги я писала под нее.
Спасибо Натале за самую лучшую сцену в новелле – более потрясающей песни найти было невозможно (Ry Cuming – это супер)! И еще за название – ты выбрала лучший вариант! Спасибо, что была со мной в самом конце книги и не дала сойти с ума.
И, конечно же, спасибо Ольге Алексеевне (ведь к редактору нужно с уважением)! Олечка, ты была со мной весь год – с самого начала и до самого конца – это бесценно! Огромное спасибо за то, что делала самую ужасную работу – правила мои сумасбродные мысли. Ты не дала мне бросить начатое, за что я тебе безумно благодарна! Спасибо, что подпинывала, помогала и поддерживала меня каждый день – я это и сейчас ощущаю.
Дорогие мои, спасибо, что верили в меня и продолжаете это делать. Для меня это важно! И, знайте что в Ярославль, Тернополь и Новосибирск книжка приедет в первую очередь! А тебе, Милочка, я сама привезу ее домой.
Очень вас люблю, и поэтому эти слова в начале книги, а не в конце.

Аделина Н. 12-31-2010

 

Глава 1.

Я садилась в самолет с легким сердцем. Стоя у терминала аэропорта и постукивая ногой в такт музыке, лившейся из плеера, я думала о том, что никогда еще ни одно решение не давалось мне так легко. Пожалуй, думала я, это из-за эффекта неожиданности. Ну, разве могла я представить, что обычную, ничем не примечательную девочку из России, а точнее меня, могут пригласить на работу в Лондон? Да ни за что в жизни! А через несколько часов начинаю новую жизнь в другой стране!
Я старалась дышать глубже и не позволять эмоциям захлестнуть меня. Хотя иногда хотелось просто завизжать от предвкушения! Находясь в состоянии крайнего возбуждения предстоящими переменами в жизни и боясь, что это помешает мне выглядеть деловито и серьезно в последующие четыре часа, я полностью заглушила свои мысли музыкой.
Перешагнув порог аэропорта Хитроу, поняла, что обратной дороги теперь нет – я в чужом городе, с чужими привычками и языком, я и сама чужая. От последней мысли почувствовала себя немного не в своей тарелке. Глубоко вздохнув, я покончила со страхами и села в знаменитое черное лондонское такси, которое увезет меня в мой новый дом – в Хаммерсмит.

Устроилась я неплохо. Компания, в которой мне предстояло трудиться, позаботилась о том, чтобы их новый штатный фотограф жил в условиях комфорта и удобства. Мне до сих пор не верилось, что они хотят меня заполучить и ради этого пошли на немыслимые, на мой взгляд, жертвы – аренду жилья в столице, помощь в покупке аппаратуры и машины. Я старалась делать вид, что ничто меня не удивляет, но, думаю, мне плохо это удавалось. Все, кто видел меня в первые дни моего приезда в Англию, могли заметить сияющие глаза, которые предательски выдавали с головой.
Через две недели после моего приезда состоялась первая крупная фотосессия, заказанная агентству. Мой первый рабочий день начался с пролитого кофе и разорванных джинсов. Волнуясь так, словно мне предстояло стать командиром космического корабля, я естественно не удержала кружку с кофе и залила ковер коричневой дымящейся жидкостью. Из-за волнения я даже забыла разозлиться на себя. Просто попробовала наполнить кружку еще раз. Неуклюже развернувшись в сторону окна, я снова опрокинула кофе. Да что же это такое! Лучше оставить попытки донести кружку с напитком до своего рта, не хватало еще обжечься. Надо сосредоточиться на моем сегодняшнем гардеробе.
Простояв возле платяного шкафа неизвестно сколько времени и мысленно примеряя на себя все самые нарядные блузки и топы из моего гардероба, я вдруг поняла, что времени совершенно не осталось. Пришлось запустить руку в шкаф, стащить с вешалки первую попавшуюся блузку, натянуть ее в тандеме со светлыми джинсами и мокасинами и рвануть из дома, на ходу запихивая документы в сумку.
Выбегая из дома, словно ураган Катрина, я не заметила кованых перил лестницы и со всего размаха врезалась в резную решетку. Хррр. Раздался характерный звук раздираемой ткани. Выронив сумку и стопку бумаг, я огляделась и поняла, что порвала джинсы на коленке. Застонав от негодования, вернулась домой и посмотрела в зеркало и на часы, висевшие на стене, практически одновременно. Ни то, ни другое меня не успокоило. Часы отсчитывали последние минуты до назначенного времени, а зеркало смотрело на меня совершенно сумасшедшим взглядом девушки в белой классической рубашке мужского кроя и джинсах с дыркой на коленке. Отлично! Я выгляжу как хиппи–переросток! В конце концов, вспомнив, что у меня нет времени ни на переодевания, ни даже на размышления, я убедила себя, что так выгляжу даже интереснее, и помчалась творить шедевры в агентство.
Подъехав к зданию студии, я со всех ног бросилась в павильон №3, в котором была назначена сессия. Перед дверью в зал отдышалась, хватаясь за сердце и горло – от быстрого бега защемило в груди. Как только сердце пришло в норму, я постаралась расслабиться, опустила плечи и, шумно вздохнув напоследок, решительно открыла дверь.
 – Наконец-то! Ты пришла! – выдохнул арт-директор проекта Саймон. И тут же уставился на меня, как на капитана космического корабля, которым я себя воображала еще рано утром. За ним последовали и все остальные: осветители, гример и мой ассистент.
– Да, я пришла, точнее, прилетела, – бормотнула я, неловко улыбаясь.
– Что?
– А, нет, ничего. Доброе утро, Саймон, доброе утро все!
– Доброе утро, Кейт. – Мое традиционное русское царское имя Екатерина в устах лондонских коллег приобрело новый вид. Это было забавно.
Вообще-то это придумал Саймон. Мы быстро поладили, несмотря на его приторный оптимизм и неуемную страсть быть всегда в гуще событий. Он помог мне обустроиться, влиться в коллектив. Он поддержал мою самую чудную идею о фотосессии в черных тонах. Но все же иногда, мне жутко хотелось съездить по его физиономии за бесконечные «Детка» и «Кейти».
Я чувствовала себя полной идиоткой среди этих людей, но проявить недружелюбность на первом же проекте, означало похоронить надежды на сотрудничество. Саймон провел меня к моему столу, на котором было собрано необходимое оборудование. Я потрогала камеру, едва касаясь ее пальцами. Каждой своей клеточкой я чувствовала, как все присутствующие люди смотрят на меня с оценкой, интересом, удивлением и даже завистью. Но я не дам им шанса! Ни одного шанса. Я улыбнулась.
– Эмм… Ребята, давайте примемся за работу. Принесите мне планшет…
Через пять часов я была выжата как лимон! Я ненавидела Саймона, который постоянно крутился под ногами, делая замечания и комментируя каждый кадр, я ненавидела мою модель – молодую скелетообразную девочку, которая надувала губы всякий раз, как только ей казалось, что я неправильно выбираю ракурс, ненавидела свою камеру, ненавидела себя за то, что согласилась так жить.
– Ребята, спасибо всем! Увидимся завтра! – Я бодро выпорхнула из зала и позволила себе сгорбиться. Прислонившись к холодной стене, я замерла словно статуя.
– Эта Кейт… она вообще человек? Может быть, нас поработила какая-то неизвестная планета? – причитала Люси – девочка-ассистент.
– Неужели можно отработать смену и выглядеть бодрой, как весенняя фрезия? – вторила ей гример Нинель.
Я услышала, как мои коллеги обсуждают меня с ног до головы, находясь в полной уверенности, что меня уже и след простыл. Конечно, это было ожидаемо! Но никак не думала, что будет выглядеть так смешно! Я поспешила ретироваться из студии, чтобы не услышать о себе слишком много нового и не выдать своего присутствия громким смехом.
Следующие три месяца прошли в таком бешеном темпе, что мне не удавалось даже остановить внимание на собственном отражении в зеркале. Я валилась с ног, чувствуя себя овощем. Пожалуй, я им и была. Просиживая долгие часы после съемок перед ноутбуком и планшетом, бесконечно пересматривая снимки, делая зарисовки, я постепенно стала чувствовать себя абсолютно счастливой. Я была там, где хотела быть, была тем, кем хотела быть! Я летала, не чуя под собой ног! И вдруг счастье внезапно кончилось. Оно просто лопнуло как мыльный пузырь – проект закончился, и мне предстояли две недели отдыха.
– Кейт, ты отлично потрудилась, детка, – сказал в понедельник Саймон.
– Спасибо! Надеюсь, что не разочаровала тебя.
– Нисколько! Клиенты в восторге! Эта последняя задумка с черным цветом была просто потрясна! – затянул арт-директор. – Ну а поскольку следующий проект запланирован только на конец месяца, можешь отдохнуть и посмотреть, наконец, Лондон. Ты, небось, еще и не видела его по-настоящему?
– Точно! Так и сделаю, спасибо Сайм. Эээ… можно тебя попросить? Если будет работа раньше конца месяца – позвони, ладно.
– Кейти, расслабься! Ты и так работала как заведенная весь квартал. Хочешь свести с ума всех ассистентов? Они и так переживают, живой ты человек или робот! – Саймон расхохотался, припоминая несмолкаемые стенания Люси по поводу увеличенных смен и «сумасшедшей и неумолимой русской».
Пришлось повиноваться. Что делают вечерами добропорядочные лондонцы, я не знала, поэтому пыталась придумать себе досуг на ходу. Выйдя из машины у супермаркета, я решила побаловать себя домашней едой. А потом вспомнила, как я любила дождливыми вечерами забираться с ногами на диван и смотреть фильмы. Это было словно в прошлой жизни! Ну почему именно сейчас, когда скучать по дому я стала сильнее и чаще, мне дали выходной, да еще и не один, а целых четырнадцать!
– Мисс, будьте добры, подберите мне какой-нибудь интересный динамичный фильм, – попросила я полную рыжеволосую продавщицу в магазинчике проката видео, находившегося недалеко от моего дома.
– Кончено! Я дам вам фильм, от которого все без ума! Вы недавно в Лондоне? У вас такой интересный акцент!
– Да, я живу здесь всего несколько месяцев.
– О, это чудесно! А я коренная британка. Вам нравится здесь, мисс?
– Да, конечно! Спасибо за диск. – Я поспешила выскочить из лавки раньше, чем продавщица, которая, видимо, скучала без общения, смогла бы сказать еще хоть слово. Я взглянула на коробку с диском. Хм. Не доверяю фильмам, от которых все без ума. Но так и быть!
Засыпая возле телевизора после плотного ужина, от которого успела отвыкнуть, я мельком следила за происходящим на экране. Погружаясь в царство Морфея, я запомнила лишь то, что главный герой, кажется, был необычайно красив в кадре, но с точной уверенностью сказать я не могла.
 
Мне снился Лондон, который я увидела-таки в предыдущую неделю: бесконечной глубины серое небо, зеленые парки с чистыми прудами, Пикадили-Серкус и Трафальгарская площадь, Лондонский глаз и, конечно же, Биг Бен. Странно, почему у колокола Биг Бена такой непонятный звук? Резкий, требовательный и долгий.
Звонок прорвался сквозь мои туманные размышления звонкой трелью. Черт, телефон! Я пыталась открыть глаза и нащупать трубку на столике возле кровати.
– Алло!
– Кейт, поднимайся! Через пятнадцать минут жду тебя в студии.
– Саймон, это ты?
– Нет, это Королева Мать! – Мой собеседник расхохотался, не в силах скрыть свой позитивный настрой.
– Кейти, у тебя пятнадцать минут! – И он отключился.
Я пыталась сообразить, действительно ли это был мой арт-директор, или я попросту схожу с ума. И тут до меня дошло, что он сказал. Пятнадцать минут? Он что, спятил? Мне ни за что не успеть за такое время привести себя в порядок и добраться до «Квадратной мили»! Пришлось пожертвовать внешним видом, натянув старую футболку, кожаную куртку и джинсы. Сделать что-нибудь с взлохмаченными волосами также не представлялось возможным, поэтому я просто покрыла голову неприметной бейсболкой.
Опоздав на немыслимое количество времени, несмотря на ранний час, и получив три предупреждающие смс-ки от Саймона, я влетела в офис в крайнем неодобрении всего происходящего и готовая высказаться при первой же возможности.
– Кейт! – Саймон стоял радом с немолодым лысым мужчиной, который внимательно смотрел на меня. Выглядели они оба очень респектабельно, несмотря на различие стилей одежды, и мысленно я ужаснулась собственному виду.
– Доброе утро, – робко ответила я, не зная как реагировать на гостя.
– Дэвид, познакомьтесь, это Кейт Штерн, тот самый фотограф, о котором я вам рассказывал!
– Здравствуйте, – сказал незнакомец слегка хрипловатым голосом. Я лишь кивнула в ответ, совершенно не представляя, к чему ведут разговор эти мужчины. Саймон был  нарочито непринужден, стараясь изо всех сил сохранить невозмутимость.
– Кейт, ты просила позвонить, если будет новый проект. – Он поднял бровь. – Так вот, это Дэвид Мартин – известный американский режиссер. – Саймон многозначительно помолчал, надеясь произвести на меня впечатление, однако, не увидев подобающей реакции – я все еще заторможено стояла в дверях офиса – продолжил:
–  Он хочет заказать для актеров своего фильма фотосессию. Он видел твою работу, Кетрин, и хочет, чтобы сессию сделала именно ты.
Саймон разговаривал со мной, как с душевнобольной, тщательно выговаривая каждую букву в слове. На самом деле это означало только одно: он ждал, что я приму это весьма заманчивое для него предложение!
Я перевела взгляд на именитого режиссера. Его слегка приподнятая бровь говорила о том, что совсем не такого профессионала он хотел увидеть в стенах этой студии, известной на всю Британию своим новаторским взглядом на фотоискусство. Я вдруг разозлилась и гордо подняла подбородок. Не нравится?
Он, едва заметно ухмыльнувшись, заговорил со мной:
– Мисс Штерн, я видел ваши работы – это потрясающе! Они вдохновили меня на организацию подобной фотосессии для актеров, задействованных в фильме, который мы отсняли буквально несколько дней назад. Я бы хотел сделать им сюрприз, и прошу вас помочь мне в этом!
Я, наконец, обрела возможность нормально соображать, а может просто оба моих собеседника подошли к сути дела. Мне потребовалось меньше минуты, чтобы оценить предложение, поступившее от этого незнакомого человека.
– Я согласна, если вы готовы обсудить некоторые детали. – Я надеялась, что не переоцениваю его заинтересованность моей работой.
– Если вы имеете в виду проживание и размер гонорара, то можете не беспокоиться – Саймон уже сделал это за вас!
Мой арт-директор так сильно хотел сплавить меня американцу, что потрудился прочитать договор и даже сделать в нем поправки, – какая прелесть! Я почувствовала нарастающую злость, но вспомнив, что и сама собиралась согласиться, ответила:
– Значит, едем! Когда?
– Сегодня. Сейчас.
Я остолбенела.
– Как сейчас? Вы что же, предлагаете мне так и ехать в рваной куртке и с грязными волосами?
– Ну, вас ведь это не смутило, когда вы ворвались в таком виде в самый респектабельный офис Лондона. Да, и ко всему прочему так вы больше сойдете за американку! – поддел меня Мартин, уже не скрывая свою улыбку. А мы поладим, подумала я.


Глава 2.

Моя храбрость и злость исчезли сразу же по прибытии в Лос-Анджелес. И если бы не непринужденная атмосфера, созданная мистером Мартином во время путешествия, то все могло бы закончиться паникой. Несмотря на саркастические уговоры моего американского босса предстать перед Городом Ангелов собственно в том виде, в котором я пришла в студию, мне все же удалось привести себя в порядок и собрать дорожную сумку.
Стоя в международном аэропорту Лос-Анджелеса, я думала о том, насколько отвыкла от такого яркого света. После серого неба и мягких дождей Лондона, все здесь казалось ненатуральным – слишком ярким. А еще слишком теплым – погода в это время года здесь сильно отличалась от той, к которой я привыкла за последние недели. Я машинально сняла куртку и перевесила ее через сумку.
Обернувшись в поисках Дэвида Мартина, я увидела невдалеке толпу преимущественно молодых девушек и фотографов. Что за демонстрация? Невольно заинтересовавшись, я подошла немного ближе и тут же отпрянула назад. Толпа неслась на меня!
Девушки, повизгивая от восторга, ринулись в мою сторону так быстро, что я даже не успела бы оттащить свой багаж и саму себя к стене. Из беспорядочного гула голосов я смогла вычленить лишь восклицание: «Вот он!» Он? Тут до меня дошло – фанатки! Ну конечно! Они подкарауливают какого-то певца или актера, а я оказалась преградой на их пути. Сейчас меня сметут, не спросив фамилии! Я сжалась в комок и приготовилась к худшему.
Через несколько секунд эта живая волна врезалась в меня, и я оказалась в самой гуще сумасшедших фанатов. Меня окружили со всех сторон, и мысль о том, чтобы спастись бегством, уже не казалась хоть сколько-нибудь возможной.
Когда это безумие достигло апогея, девушки взвыли как пожарная сирена, отовсюду послышался звук фотовспышек, я увидела его. Молодой и очень популярный актер шел с дорожной сумкой наперевес, пытаясь спрятать лицо в темноте солнцезащитных очков и козырьке бейсболки.
Я почувствовала, как мои волосы, собранные в хвост, запутываются в пуговицах блузки какой-то девушки.
– Ой! Черт знает что!
Мой голос заглушило ревом поклонниц, которые беспорядочно повторяли его имя, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу и напирая друг на друга. Когда виновник этого происшествия приблизился на расстояние вытянутой руки, к нему протянулись десятки листов, фотографий с его изображением и просто ручек и маркеров. Я пыталась рассмотреть его и увидеть в его лице недовольство ситуацией, но оно было непроницаемо.
Он остановился, взял у одной из девушек маркер и начал надписывать разнообразные носители. Стоять и смотреть на это безобразие совершенно не хотелось, а чувствовать себя частью толпы фанаток хотелось и того меньше, но деваться было некуда – со всех сторон окружали «враги». Вдруг меня схватили за руку.
– Ты чего стоишь? Он же уйдет! Хочешь без автографа остаться? – кричала мне в ухо темноглазая девочка лет шестнадцати, нервно подталкивая ближе к эпицентру этого сумасшествия. Видимо, она подумала, что я стесняюсь протиснуться ближе, и удвоила усилия. Я не сопротивлялась. В конце концов, напористая девочка сумела вытолкнуть меня на первый план. Я уставилась на актера с виноватым видом.
Тут слева послышался шепот моей новой знакомой:
– Не дрейфь, видишь у Тома хорошее настроение, подпишет! Иди!
Я машинально ответила:
– Мне не на чем. – Что? Что я говорю?! Я вообще не должна здесь стоять!
Темноглазая девочка схватила меня за руку и протянула ее запястьем к актеру. Он слегка смутился, посмотрел на руку и поднял глаза на меня. Его бровь поползла вверх. Что такое? Я что, выгляжу как-то не так? Ах да, я старше, чем остальные девочки, и уже не очень-то гожусь на роль фанатки. Молодой человек снова принял невозмутимый вид и провел прохладным маркером по моему запястью, оставляя ярко синий след на коже.
Я стояла и смотрела на то, что со мной происходило, как будто со стороны. Я думала, что мир сошел с ума. Причем, сделал это именно вокруг меня и всего за две секунды. Поэтому решила не сопротивляться, а позволить сумасшествию прекратиться самостоятельно – если все началось так быстро, то и закончиться должно тоже скоро. То ли ход моих мыслей был совершенно правильный, то ли мой мысленный призыв к небесам не остался неуслышанным, но толпа постепенно рассеялась и я могла облегченно вздохнуть. Оглядевшись, я поняла, что актер успел ретироваться, да и его поклонницы не задержались, а спешно удалялись из терминала, чтобы дома предаться мечтам о своем секс-символе.
Ко мне подошел неизвестно откуда взявшийся Дэвид с двумя чемоданами. Весь его вид говорил о том, что он силится не расхохотаться прямо мне в лицо. Подавив очередной приступ смеха, он спросил:
– Ты, я вижу, уже познакомилась с Томом. Я видел его здесь, он прилетел другим рейсом. Пала жертвой его красоты и сексуальности? Вот уж не думал, что ты его фанатка!
Я хотела двинуть ему в челюсть, но сдержала себя.
– Тома? – Я находилась все еще в шоковом состоянии, мысленно прокручивая последние три минуты своей жизни. Это был Томас Робертсон. Самый известный и любимый мачо современного кино. И он оставил мне запись на руке. Взгляд упал на руку, безвольно повисшую вдоль тела. Я повернула запястье к свету. Дэвид взорвался громким хохотом.
– Ты точно его фанатка! Только самые сумасшедшие фаны могут просить оставить автограф на теле! Только… только почему… на руке, а не на…. – Он не договорил, хватаясь за живот и хохоча так, что я испугалась, не лопнет ли от натуги ремень на его джинсах.
Я скорчила гримасу:
– Очень смешно! Надеюсь, маркер не перманентный. Увидела бы его еще раз – убила бы. – Конечно, я злилась. Представляю, как это выглядит со стороны: двадцатипятилетняя «старушка» с растрепанными волосами и автографом на руке. Я чуть не застонала от злости и обиды!
– Увидишь–увидишь, не переживай. Бедный Том, ему конец!
– Что? Что вы сказали? – Я недоуменно посмотрела на Мартина.
– Что? – Он совладал со своим приступом смеха. – Я сказал, что ты еще сможешь высказать Тому свое недовольство напрямую. Ты забыла? Большая часть работы будет основана на фотосессии и промосессии актеров, снимавшихся в моем фильме: Робертсон, Тайлер, Льюис…
Режиссер подобрал что-то с пола, и я вдруг с удивлением обнаружила, что это моя куртка. Молча, подал ее мне и, ухмыльнувшись напоследок моему виду, покатил чемоданы к выходу. Я стояла не шелохнувшись. Он обернулся:
– Кейт, брось, пойдем. Такое случается сплошь и рядом, когда работаешь с известными лицами.
Я вздохнула. Повесив на плечо куртку, которая выглядела теперь как половая тряпка, я взялась покрепче за свою сумку и двинулась за Мартином, левую руку старательно пряча от собственного взора и от взглядов других людей. На ходу я обдумывала ситуацию, в которой оказалась милостью ненормальных фанатов молодого актера, или может быть, милостью своей заторможенности и глупости. Как бы там ни было, меня переполняла злость: на себя, на черноглазую девчонку, на Тома. Часть меня возмутилась: а он здесь причем? Но другая часть, более дерзкая, ответила: не нужно было потакать всем причудам этих психованных фанов! А если они поросят спрыгнуть с крыши, тогда что? Согласится?
Какая разница, – осадила я оба голоса внутри себя, – главное, что теперь придется с ним работать. Только как? Сделать вид, что ничего не произошло или действительно высказать свое неудовольствие ему прямо в лицо? А, может быть, вообще развернуться и уехать – вернуться в свою маленькую уютную квартирку, в свой Лондон и…
Ну уж нет! Я не позволю, кому бы то ни было разрушать мою жизнь. И что собственно такого произошло? Ну, Томас, ну Робертсон, ну подписал мне руку в аэропорту – не отказываться же из-за этого от выгодного контракта с намеком на будущие перспективы. Ха! К тому же можно всегда выгодно продать свою руку! Черный юмор не мой конек, я всегда знала. Но упражнение в этом помогло мне выбросить из головы это странное происшествие и заняться более насущными делами.


Глава 3.

Я пыталась встать с кровати, но тело не слушалось. Казалось, все мышцы превратились в желе, и вместо того, чтобы встать, я просто растекусь по полу. Невероятным усилием мне удалось оторвать голову от подушки. Досчитав до трех, я снова плюхнулась на кровать и позволила воспоминаниям вернуть меня на три месяца назад.
Когда я приехала в Лондон, то сразу поняла, что каждое утро станет испытанием – разница во времени в три часа была не в мою пользу. Однако уже через неделю я освоилась и привыкла жить по лондонскому времени, а во время работы и вовсе забывала о нем. Теперь, в Америке, разница стала еще более ощутимой. И это вывело меня из строя на первые три дня. Однако к концу недели я пришла в норму и смогла серьезно заняться подготовкой к работе.
Через полчаса ко мне в номер должен был прийти мой новый ассистент – Дэниел Стенли. Высокий голубоглазый блондин, словно сошедший с обложки модного журнала, он явился для меня просто вылитым ангелом. Возился со мной как нянька. Все первые дни, когда я пластом лежала в кровати или бродила как зомби по городу, он был со мной и развлекал байками о звездах Голливуда. Я, было, подумала, что мистер Мартин специально его нанял, но Дэниел отмел эти предположения, сказав, что за один лишь взгляд моих глубоких серых глаз можно прыгнуть в пропасть, не то, что свозить в кафе или по другим делам.
На Дэниела часто заглядывались девушки в барах, кафе и просто на улицах. Но он  говорил, что не готов тратить время на глупые отношения, а девушку своей мечты еще не встретил. Его тонкие намеки я поняла, как пожелание моей сдержанности и учла это при общении, но все оказалось гораздо проще – мы подружились. Я была ему благодарна за заботу и помощь в первые дни в Лос-Анджелесе, и никаких поползновений к нему, как к мужчине, не проявляла, а он, в свою очередь, помогал мне во всем, набирался опыта, и был рад, что его никто не пытается соблазнить.
Мои мысли прервал стук в дверь. Я открыла. Дэниел, одетый в белоснежную футболку и голубые джинсы, бодрый и свежий как морской бриз вошел, обдав меня ароматом кофе, стакан с которым он нес в руке. В другой руке я заметила пластиковый пакет.
– Привет, мисс Штерн! Ну что, ты восстала из пепла?
– Привет! Угу, чувствую себя человеком, теперь можно заняться делом. Ты принес, что я просила. – Последняя фраза прозвучала скорее как утверждение, а не вопрос.
– Да, пришлось тайком утащить диски своей сестры. Если она узнает, что я взял видео, мне конец! – Дэниел рассмеялся и протянул мне небольшой пакет.
– Хорошо, – сказала я, – я попрошу, чтобы на твоем надгробном камне написали «Пал смертью храбрых в погоне за фотками Тома Робертсона и Дженнифер Тайлер». При имени актера, я нервно дернула плечами. Надеюсь, мой ассистент этого не заметил.
Дэниел заулыбался и приставил правую руку к виску, как будто бы отдавая воинское приветствие. Но тут же посерьезнев, спросил:
– Кейт, к чему все это? Для чего смотреть фильмы с участием этих актеров, ведь ты же не мемуары о них пишешь, а всего лишь делаешь фотосессию.
– Дэни.. понимаешь… Как бы тебе объяснить? Фотография так же, как и человек, имеет свой уникальный запах, цвет, форму. Да не смотри ты на меня так! Послушай, каждая фотография живет своей собственной жизнью. Представь только на миг, что ты  – снимок какого-нибудь великого человека… эммм… Джимми Хендрикса или Майкла Джордана (странно, почему на ум пришли именно они?). Ты бы хотел быть уникальным, таким же, как и они сами? Ты хотел бы, будь ты фотографией, жить своей интересной жизнью, переселяясь из журнала в журнал, облетая весь мир через интернет?
От волнения у меня раскраснелось лицо, чувствовался жар на щеках. Я протянула к Дэниелу руки, но поняв, что теряю нить разговора и больше углубляюсь в философию фотоснимка, опустила их на стол, и начала перебирать газеты и журналы. В ту же секунду я услышала его оклик, подняла глаза, и меня ослепило вспышкой фотокамеры.
– Дэни, что ты делаешь?
– Я фотографирую самую красивую девушку в этом городе, – сказал он спокойно и обыденно, как будто в этом не было никаких сомнений.
Я залилась краской.
– Прекрати сейчас же!
– Ни за что! Я уверен, что смогу продать твой снимок за большие деньги!
– Ну, уж нет, этого ты точно не сделаешь.
– И как же ты меня остановишь?
– Сдам сестре! – Я показала язык и отвернулась. – Пусть разделается с тобой за украденные диски.
Дэниел расхохотался так заразительно, что мигом разрядил обстановку, однако, тут же посерьезнев, спросил:
– Значит, ты хочешь сделать именно такие «живые» фотографии?
– Да!
– Я с тобой!
Весь день ушел на то, чтобы как можно больше узнать о тех, с кем предстояло работать. Мы с Дэни пересматривали фильмы, фотографии и интервью, стараясь понять привычки, мимику и характеры молодых актеров. Я понимала, что поступая таким образом, получаю огромную погрешность в том, что касается характеристики моих моделей, но не смогла отказаться от этой идеи. Хотела, чтобы все было безупречно, ведь это первая крупная работа! Но в уголках сознания обнаружилась еще одна причина: я хотела как можно больше узнать именно о Томе, который сам того не зная, превратился во врага №1, а все из-за дурацкой ситуации в аэропорту. Я думала, что, зная больше о нем, мне проще будет его избегать, чем больше его слабых мест я буду видеть, тем легче перенесу его общество. Я уже сейчас воображала его самодовольным, избалованным малолеткой, которому просто повезло в жизни. Хотя не отметить его поразительную фотогеничность не могла.
В конце дня Дэниел уехал, вспомнив, что забыл еще несколько дисков с фильмами, в которых снимались Томас Робертсон, Дженнифер Тайлер и Камерон Льюис. Я же решила продумать сюжет фотосессии, с тем, чтобы завтра предложить его Дэвиду Мартину. Чтобы легче было фантазировать, я нашла в сумке свой плеер с любимой музыкой, включила его, улеглась прямо на пол между журнальным столиком и диваном и принялась слушать свои ощущения. Перематывая те мелодии, которые никак не вязались с моим настроением, я вдруг замерла. Прослушав полностью не очень длинную композицию, я нажала на повтор. Слушая во второй раз, я поняла, что нашла то, что нужно! Elvis Presley – Blue Suede Shoes! Ну конечно, 50–е с их безудержной энергией и буйством красок – то, что нужно!
На моем лице расплылась улыбка, никак не желавшая сходить. Такой меня и застал Дэниел, приехавший ближе в концу вечера со стопкой дисков. Недоверчиво покосившись на меня, он спросил:
– Что ты успела натворить, пока меня не было?
– Дэниел, я нашла тему нашей будущей фотосессии!
– Да? И что это будет?
Я дала ему послушать трек в исполнении короля рока, не будучи пока в состоянии что-то объяснять. Сказать, что Дэни удивился – не сказать ничего. Его лицо вытянулось, глаза расширились, а руки то поднимались, то опускались в непонятном мне порыве. Он пытался что-то сказать, но не мог подобрать слов. Я смотрела на него непонимающим взглядом:
– Что? Что не так? Не молчи! Тебе не нравится идея? Это глупо? – Я закидала вопросами бедного Дэниела, не давая возможности ответить ни на один из них. Он поднял руку, призывая меня к тишине.
– Скажи мне, если я не так тебя понял: ты собираешься одеть их по моде 50–х?
– Ага, именно это я собираюсь сделать. – Я замерла в ожидании вердикта.
– Ну, ты даешь! Вот это да! Мне и в голову не могло прийти – 50–е! Здорово! – Он подхватил меня и закружил по комнате.
Решено. Это будет Элвис!
Уснуть я смогла еще не скоро, мысли постоянно крутились вокруг завтрашнего обсуждения фотосессии и того открытия, которое совершила для себя днем, обнаружив замечательную тему, давно и несправедливо позабытую фотографами. Оставив детальную разработку на утро, я решила заняться дисками, которые принес мне ассистент. Среди нескольких коробок с фильмами, я заметила простые CD диски. Что бы это могло быть? Заинтересовавшись неподписанными дисками, я вставила их в привод ноутбука. И поняла, что это песни Тома, по крайней мере, исполнителем в названии песни указывался именно он. Он еще и поет? Ну что же, послушаем.
Нажав кнопку проигрывателя, я замерла в ожидании. Я хотела смеяться над глупостью и примитивностью песни, хотела искать в ней изъяны и фальшь, но не могла. Потрясающей красоты музыка, слова и голос – все это переплелось в тонкую изящную нить, проникло внутрь меня и осело где-то в глубине моего сердца. Это было не просто красиво – волшебно! Волшебно, как если бы передо мной вдруг распростерлось безбрежное море удивительного цвета индиго, а я бы плыла на маленькой белоснежной парусной яхте. Ветер надувал бы паруса и развевал мои волосы, обдавая слабым солоноватым ароматом и шепча на ухо нежности. Счастье. Теперь я знаю, какой у него голос.


Глава 4.

Посередине городской улицы стоял сверкающий розовый кабриолет. Несмотря на гламурный вид, он очень хорошо вписывался в антураж: светлые двухэтажные дома и магазины, стоящие вдоль дороги. За рулем кабриолета сидел молодой голубоглазый мужчина с каштановыми волосами, уложенными в высокую прическу. На нем был одет коричневый костюм в клетку и яркий розовый галстук. Он небрежно положил руки на руль и задумчиво смотрел в сторону. Рядом на месте пассажира расположился похожий на него парень с медовыми волосами до плеч, в красном клубном пиджаке с поднятым воротником. Рука его расслаблено повисла на дверце розового чуда. На заднем сидении полулежал мускулистый мужчина в светло–голубой рубашке и жилетке цвета речного песка. Его лицо выражало легкую мечтательность, на лице блуждала улыбка.  Молодых людей можно было без натяжки назвать красивыми: с правильными чертами лица, аккуратно очерченными скулами, выразительным изгибом губ, но при этом мужественными.
Сзади автомобиля стояли три девушки, одетые по моде 50–х годов. Высокая загорелая блондинка с янтарными локонами, ниспадавшими на плечи, была одета в белоснежную блузку и черную юбку. Ее талию обрамлял широкий лаковый ремень. Рядом с ней стояла худенькая девушка с черными волосами, собранными в высокий пучок, одетая в бледно–розовую (под цвет машины) блузку и темно–сиреневый пышный сарафан. Третья – загорелая шатенка – была одета в лимонно–желтое платье, окаймленное черным кружевом по подолу. Все три красавицы упирались руками в капот машины, с явным намерением ее толкнуть. Их сосредоточенные лица вступали в яркий контраст со скучающим видом их спутников. Слева от дороги, возле резного фонарного столба, стояла небольшая группа с застывшим на лицах удивлением. В руках молодой женщины были шляпные коробки. Двое мужчин, между которыми стояла дама, в смятении срывали с себя очки и галстуки.
Было видно, как легкий ветерок играет с волосами молодых людей и пышными юбками их очаровательных спутниц, а солнце роняет слабые отблески на металлические детали машины.
Я смотрела на людей, словно сошедших со старинной открытки, слегка склонив голову набок. Подумав несколько секунд, я вскинула фотокамеру к лицу и сделала несколько кадров.
– Ребята, отлично! Все супер – отдыхаем!
Люди с картинки сразу сменили свое положение: кто-то расслабился, кто-то потянулся и переступил с ноги на ногу. Картинка ожила на моих глазах, и мне в голову пришла отчаянная мысль.
– Стоп! Остановитесь! Мне в голову пришла идея! Сейчас мы с вами будем экспериментировать – надо посмотреть, что из этого выйдет. Брайан, принесите мне трос или другую веревку. – Последние слова относились с высокому темнокожему технику. Он кивнул и быстрым шагом вышел из павильона, в котором стояли декорации небольшого американского городка, и переполошивший улицу розовый «кадиллак».
Актеры, которые в этот самый момент готовы были выйти из кадра и передохнуть, недоуменно уставились на меня. Как, впрочем, и все остальные люди, стоявшие по другую сторону от моей камеры.
Меня так взволновала пришедшая в голову мысль, что я судорожно глотала воздух, пытаясь сохранить ясность мыслей.
– Я вам все объясню! Сейчас нужно будет сделать следующее: вы будете реально двигаться, словно снимаетесь в кино, только будете это делать, то замедляясь, то ускоряясь. Понятно?
– Вообще-то, не очень, – неуверенно ответила Дженнифер.
– Хорошо, давайте представим, что вы все сейчас не на фотосессии, а на съемочной площадке? Окей? Я вроде как режиссер, а вы – актеры, снимающиеся в фильме про 50–е. Когда я буду говорить вам «мотор», вы должны будете изобразить эмоции и движения, сопровождающие картину, т.е. девушки будут толкать кабриолет, парни откровенно скучать, а случайные зрители дивиться тому, что видят такое! Когда же я попрошу вас замедлиться, вы будете изображать те же эмоции, только слегка притормаживая, когда попрошу вернуться в исходное положение – вы будете двигаться с обычной скоростью.
– Ха, прикольно! А что, давайте попробуем! – Камерон Льюис первым вышел из задумчиво–удивленного состояния и с готовностью поддержал мою безумную идею. Я тихонько выдохнула, встретив поддержку молодого актера, и пытливо посмотрела на остальных.
– Хорошо, давайте это сделаем! Это реально интересно! – послышалось со всех сторон. Как и все увлеченные люди, мои модели быстро втянулись в новую авантюру. Я, мысленно пожелав всем и себе удачи, протянула руку к другой камере. Техники мгновенно просчитали, что нужно будет сделать, чтобы сдвинуть с места автомобиль. Пока шли необходимые приготовления, я давала небольшие указания каждому о том, что хочу видеть в их мимике и жестах.
Через несколько минут, не дав никому прийти в себя и найти кучу недочетов в этой идее, я громко сказала «мотор», и картинка пришла в движение. Такого эффекта я не ожидала! В перерывах между съемкой, я просматривала на планшете получившиеся кадры и отметила одну деталь, присущую каждому снимку – жизнь! Эмоции реальных живых людей, а не моделей, не популярных актеров. Но расслабляться было рано, и я с удвоенной энергией взялась за работу.
Под конец смены, измучив всех своих моделей и большую часть технического персонала, я, к всеобщей радости, сказала всем спасибо и выключила камеру. Сев на высокий табурет за стол с ноутбуком, я поняла, что совершенно измоталась и не хочу даже приближаться к оборудованию. Ко мне подсел Дэниел.
– Кейт, не хочу раньше времени тебя хвалить, но, по–моему, получилось отлично! Я и не знал, что работаю с гением! – Он улыбнулся.
– Дэниел, а ты знаешь, что льстить, да еще и начальству – признак дурного тона? – Я улыбнулась в ответ.
Дэниел покачал головой, и сложил руки на груди в притворном ужасе. Я посмотрела на него две секунды, а потом, рассмеявшись, ткнула кулаком в плечо.
– Ты переигрываешь, Дэни! Может быть, мне попросить наших ребят дать тебе пару уроков актерского мастерства? – Я кокетливо заморгала, широко улыбаясь своему ассистенту.
– Да тебе самой пара уроков не помешала бы, – веселился Дэни.
– Кому тут нужны уроки актерского мастерства? – спросил незаметно подошедший Том Робертсон.
Мы с Дэниелом тут же указали пальцами друг на друга и снова разразились смехом, теперь уже втроем.
– Кейт, спасибо за работу, было очень интересно! Правда! – Том пожал мою руку.
– Вам спасибо, мне было безумно приятно работать с вами со всеми! – Не желая выказывать ему предпочтения, я намеренно употребила обобщающее местоимение.
– Думаю, при следующей нашей встрече, вы снова нас удивите!
– Я надеюсь на то же!
– До скорого!
– Да, пока!
Я подумала про себя, что этот Робертсон все-таки жуткий задавака, но вслух ничего говорить не стала, не удержавшись лишь от гримасы, и то, когда никто не видел.
Постепенно актеры выходили из гримерок и, прощаясь, покидали павильон. Я попросила Дэниела закончить все дела, и отправилась в ближайшую кофейню Старбакс, чтобы спокойно обдумать сегодняшний день.
Сидя за столиком в кофейне и медленно помешивая дымящуюся жидкость, я прокручивала в памяти сегодняшний день. Сейчас, находясь наедине со своими мыслями, я могла посмотреть на все  со стороны. Ну, или хотя бы попытаться.
Надо признаться, что я ужасно боялась этого дня. Не зная, как воспримут идею мои актеры, не зная, как все это будет выглядеть через объектив камеры, я терзала свое сознание мыслями о множестве недочетов и ошибок. Когда же я объяснила идею и образы, которые должны были воссоздать актеры, то мгновенно успокоилась, в большей степени из-за их реакции.
– О! 50–е – это же круто! – воскликнула  блондинка Мика Тирс. – Я очень хочу поскорее начать!
– А этот розовый «кадиллак» вы где откопали? – осведомился Камерон. Он очень заинтересовался автомобилем, посматривая на него искоса с явным интересом.
– Все эти пышные юбки и цветные галстуки – это так забавно! – улыбалась Эмма Грей – профессиональная модель в прошлом.
Воодушевление моих моделей, освободило меня от части опасений, однако, все еще чувствуя волнение, я не позволяла себе расслабляться. Другая часть моих опасений сидела слева от меня. Том Робертсон. Помня о странной и неприятной ситуации в аэропорту, когда я получила его автограф прямо на собственной руке, боялась даже взглянуть на него. Наверняка он хохотал до упаду, увидев, кто будет его сегодня снимать.
– Кейт? – позвал меня тот, в ком была причина моих опасений.
Внутреннее съежившись, я повернула к нему голову, готовая встретить его насмешливый взгляд и услышать едкие саркастические замечания. На серьезном лице не было и намека на усмешку.
– Да, Том.
– Дэвид сказал мне, что мы вами встречались, однако я не могу припомнить, когда это было. Я бы запомнил.
– Эээ… – Я замялась, не зная, что ответить. Лицо мгновенное залилось краской. Мартин, конечно, молодец! Не мог промолчать! Значит, скрывать не имеет смысла. Я лихорадочно обдумывала, как бы ответить, не открывая всей правды. – Да, мы виделись в аэропорту, но тогда еще не были знакомы.
Я попыталась выдавить улыбку. Интересно, можно приказать своему организму перестать краснеть?
– Ммм. Ясно. А я уже начал беспокоиться за свою память. – Он широко улыбнулся.
Неужели он издевается? Может, Мартин уже рассказал ему мой конфуз, и он сейчас хочет спровоцировать меня на откровенность?
 – Я… думаю… нет причин для… беспокойства. – Я почти шептала, все еще пытаясь заставить себя не краснеть. Поняв, что разговор принимает опасный поворот, я вскочила. Воскликнув: «Ребята, думаю, пора за работу!», сорвалась с места и скрылась за декорациями.
С этого момента, я старалась держаться подальше от него и не заводить досужих разговоров. Надо сказать, его реакция была не та, при которой можно было бы волноваться, но я решила не испытывать судьбу. Находясь на приличном расстоянии от него и всех остальных актеров, я чувствовала себя более спокойно, если в такой ситуации, когда собственные страхи перемешивались с возбуждением всей группы, вообще можно быть спокойной.
Я вынырнула из воспоминаний, сделав последний глоток кофе. Выйдя из кофейни, я поймала такси, и желтая машина помчала меня по опустевшим улицам Лос-Анджелеса в ночь.


Глава 5.

Войдя в гостиницу и услышав оклик портье, я подошла к его стойке, недоумевая, что бы ему могло понадобиться в такой час. Он передал мне сумку, в которой обычно я ношу ноутбук и сканер, а также свернутый вчетверо листок бумаги. Я поблагодарила его и пошла к лифту, на ходу разворачивая лист. На нем красивым почерком было выведено:
«Кейт, я знаю, что ты не сможешь прийти домой и спокойно улечься в кровать, чтобы видеть цветные сны. Потому что ты ненормальная, ты – трудоголик! И обязательно начнешь названивать мне после полуночи и попросишь привезти все, что оставила на съемках. Поэтому, я, предвосхищая твои совершенно деспотические поступки, привез все сам. А сейчас я поеду домой и лягу спать со спокойной душой. Убьешь меня завтра, ладно? И Кейт… ты гений!»
Я расхохоталась – узнаю Дэниела! Он привез оборудование, зная, что я не выдержу и схвачусь за телефонную трубку, едва переступив порог дома. И правильно сделал! Надо будет завтра его поблагодарить за предусмотрительность, и, кстати, всыпать за «ненормальную»!
Смыв усталость долгого и трудного дня под прохладным душем, и удобно устроившись перед диваном, я начала просматривать результаты сегодняшней работы. Снимков было много, но я сразу узнала те, которые были экспериментальными. Они были совершенно иные – более сильные, глубокие. Удовлетворенно кивнув, я с удивлением подумала, что моя безумная идея сработала как нельзя лучше. И свет получился именно такой, какой был нужен – белый и немного искусственный – он отлично подчеркнул антураж. Я принялась за остальные детали, отмечая про себя плюсы и минусы снимков.
Дойдя до крупных планов, я остановилась на снимке Тома. Высокая прическа делала его чуть взрослее, но спутанные волосы добавляли игривости и пренебрежения в образ. Я опустила взгляд на его глаза. Видя их так близко, я снова начала наполняться ядом. Он смотрел на меня с монитора пронзительным взглядом, сверлящим насквозь. Чтоб тебя… Бух! Я захлопнула крышку ноутбука. Посидев несколько секунд в темноте, снова открыла. Робертсон по–прежнему смотрел на меня с экрана. Его лицо излучало спокойствие, но мне казалось, что это маска, и на самом деле он смеется надо мной. Презирая его всей душой сама не зная за что, я поспешила закончить работу над его снимками и принялась работать над кадрами, где был запечатлен Лоуренс Росс. Высокий мускулистый красавец на снимках выглядел как греческий бог, сошедший с Олимпа. Ему очень шла улыбка – она смягчала его лицо, делая более вдохновленным и юным. С его снимками работать гораздо приятнее, не то, что с кадрами То… я вовремя себя осадила, и вернулась к делу. Но мысли то и дело возвращались к голубоглазому нарушителю моего спокойствия. В конце концов, я решила, справедливости ради, добросовестно закончить работу над его снимкам. Просмотрев все крупные планы, я скрепя сердце, признала, что выглядит он неплохо. Ладно, не просто неплохо, а очень хорошо, отлично: правильные черты лица делали его образ утонченным, я бы даже сказала благородным.
– Но на этом все! Большего от меня ты не дождешься! – воскликнула я, глядя в портрет Томаса, и вздохнув, продолжила начатое.
Больше всех, от меня досталось моей тезке Кетрин Споук. Мне понравилась ее живая мимика, и я заставляла ее удивляться, кричать, охать и ахать, чтобы запечатлеть самые сильные эмоции. Сейчас я понимаю, что это выглядело забавно – стоя среди дюжины спокойных людей, Кетрин кричала «Да!» или «Я тебя ненавижу!». На одном из снимков, был снят момент, когда Кетрин в крике держится за голову, а все остальные актеры, кажется, не замечая такого откровенного проявления эмоций, продолжают делать то же, что и делали до этого. Получилось очень интересно. Но я и подумать не могла, скольких трудов понадобится, чтобы достичь такого эффекта! Каждый раз, когда я заставляла Споук кричать, она выдавала что-то новое, видимо экспериментируя, а все остальные ребята начинали безудержно смеяться. Все это достигло апогея, когда актриса выкрикнула «Лэйкерс, вперед!» (Лэйкерс – баскетбольная команда Лос-Анджелеса – прим. автора). Тут не удержалась даже я! С большим трудом мы сняли сцену, где Кетрин кричит естественно и эмоционально, а остальные при этом сохраняют обычное выражение лица.
Я перелистнула кадр. На снимке Дженнифер Тайлер прилагает все усилия, чтобы сдвинуть «кадиллак» – это видно по появившейся на лбу складке. Я переключила следующий кадр. Джен стоит босой ногой на искусственной мостовой, а в руке ее лаковая черная туфля со сломанным каблуком. Этот кадр я поймала случайно. Попросила Дженнифер немного изменить траекторию, и в один прекрасный момент она неудачно переступила с ноги на ногу, и у нее натурально сломался каблук. Она остановилась, сняла туфлю с ноги и поднесла ближе к лицу, чтобы разглядеть поломку – в этот момент я ее щелкнула. Если убрать толпу, собравшуюся вокруг нее, то получится отличный кадр. Недоумевающая Джен в пышной юбке и без одной туфли – оригинально!
Следующим кадром шел снимок Камерона Льюиса. Загорелый молодой актер смотрелся очень эффектно в кремовой рубашке и темно–синем галстуке. Я очень хотела подчеркнуть оттенок его кожи, но не знала, как это сделать. Во время одного из перерывов я увидела, как он и Марк Домингес – светлокожий и светловолосый актер, одновременно потянулись за стаканчиками с кофе, и меня осенило. Я попросила их во время съемки действовать синхронно – одновременно поднимать руки к галстукам, чтобы поправить их. Марку пришлось поменять светлую рубашку на темную – глубокого синего цвета, и надеть светлый галстук, что очень хорошо оттеняло цвет его глаз и придало облику законченный вид. По моей команде ребята сделали синхронные движения руками, и я запечатлела это на снимке. Получилось эффектно.
После нескольких часов, я поняла, что необходим перерыв и потянулась к пледу. Накинув его на плечи, я вышла прямиком на балкон в прохладную ночь. Втянув воздух, подумала о том, что сейчас вновь чувствую себя одной из самых счастливых в этом мире. Я уселась на стул и облокотилась на балконные перила. Далеко вниз уходили огни городских фонарей и быстро мчащихся машин.


Глава 6.

Проснулась я, когда солнце еще только зарождалось где-то на горизонте города. Странно, именно сегодня, когда можно было никуда не торопиться, я проснулась так рано. Я позволила себе лишний час бездумно лежать в окружении подушек и простыней. Потом, правда, пришлось-таки взять себя в руки и привести в порядок, иначе была опасность выглядеть вареной к вечеру. Прошла ровно неделя с момента съемок актеров мистера Мартина, значит сегодня – день предварительной сдачи проекта.
Настроение, сдобренное хорошей музыкой и чашкой чая, ползло вверх как шкала термометра в летний день. Я порхала по номеру, собирая в сумку вещи, которые могли понадобиться для окончательной обработки фотоснимков, а также примеряя разные наряды. Игривое настроение подтолкнуло меня к мысли о том, что в такой жаркий солнечный день можно было бы надеть юбку или сарафан. Я открыла дверцу шкафа и замерла, покусывая нижнюю губу. Легкой одежды практически не было! Как жаль! Во время фотосессий как студийных, так и на плэнере, я всегда одевала более практичную одежду: джинсы, рубашки, футболки. Времени для коктейльных платьев и мини юбок оставалось не так уж много, но в моем гардеробе их было достаточно. Все благодаря моей сестре, которая работала управляющим у одного из российских дизайнеров в Москве. Когда я жила в России, то Аня часто приводила меня в свой офис и подбирала что-то из одежды, которую выпускал ее шеф. А с тех пор, как мы перестали жить вместе, она неизменно отправляла посылки мне каждый месяц. Я прилежно складывала обновки в шкаф, норовящий треснуть, если она будет продолжать в том же духе. Однако, сейчас искренне пожалела, что практически все содержимое шкафа оставила в Лондоне, не считая пары вечерних нарядов. Я решила не тратить время на пустое сожаление, а пройтись по магазинам пока есть время. Собрав все оборудование и оставив его на столике в прихожей, чтобы по приходу домой не возиться со сборами, я взяла небольшой рюкзачок, свою любимую камеру и отправилась в город.
Я гуляла по улицам Санта–Моники, наслаждаясь теплом и светом – для конца лета  стояла жаркая погода, даже для этих мест, не говоря уже о сравнении с Лондоном. В одном из крупных торговых центров я купила легкий цветной сарафан чуть выше колен, а девушка–продавец подарила мне массивную заколку для волос, выполненную в форме белого цветка. Я решила надеть обновку сразу, не дожидаясь возвращения домой. Стоя в примерочной и пристально разглядывая свое отражение в зеркале, я отметила, что сарафан сделал меня легче и нежнее – мягкие воланы юбки подергивались при каждом движении, будто колокольчики. Сняв простую черную резинку, я забрала часть волос и зацепила их на затылке заколкой. И вновь придирчиво взглянула на получившийся образ. Боже, мне снова шестнадцать! Не хватает букетика полевых цветов, чтобы отправиться на первое свидание. Я улыбнулась и тряхнула головой – волосы взлетели вверх и мягко приземлились на плечи, рассыпавшись по ним блестящим черным дождем. Для довершения романтического образа, я засунула ноги в балетки и, круто развернувшись, так, что сарафан зашелестел юбкой, вышла из примерочной.
На покупку ушло меньше времени, чем я предполагала, и сейчас я бесцельно бродила по улицам, думая, на что бы потратить внезапно освободившиеся несколько лишних часов. Незаметно для себя я добрела до городского пляжа. Перейдя дорогу, я остановилась у дальней скамейки. Скинув тапки, я присела на нее и огляделась – в это время суток здесь было немноголюдно.
Я окинула взглядом бескрайние просторы голубого океана, который сегодня был спокоен и тих. Где-то на горизонте он сливался с небосводом в однотонное полотно, в центре которого сверкал светло–желтый диск солнца. Я представила, как бы смотрелся пляж на закате, и удовлетворенно кивнула – должно быть безумно красиво. Надо как-нибудь поймать этот момент!
Тут мое внимание привлекла группа ребят лет двенадцати. Три мальчика и одна девочка бегали друг за другом по пляжу, играя в догонялки. Выглядели они абсолютно счастливыми! Я медленно достала фотоаппарат из рюкзака и настроила его на съемку при солнечной погоде. Посмотрев через объектив на детей, я нашла нужный ракурс и сделала серию снимков. Быстро глянув через режим просмотров, что получилось, я снова вскинула камеру к лицу, и в этот момент за моей спиной раздался хлопок, который обнаружил мое присутствие. Грузовик, видимо, съехал с дороги и налетел на бордюрный камень. Он стоял подбоченясь, и было видно, что правое переднее колесо его лопнуло. Дети моментально отвлеклись от своей игры и уставились на грузовик. Подталкивая друг друга и выкрикивая бессвязные слова, они побежали в мою сторону.
Подлетев к скамейке, которую занимала я, они взобрались на нее и принялись обсуждать, перевернулся бы грузовик, если бы его скорость была выше. Единственной в этой компании девочке – хрупкой блондинке – быстро наскучило обсуждение автомобиля, и теперь она смотрела на меня. Я видела это боковым зрением, хотя делала вид, что собираюсь снимать океан, и дети меня совершено не интересуют.
– Мисс, вы нас фотографировали, правда? – обратился ко мне белокурый ангел.
– Да, – подумав немного, ответила я. – Я вас фотографировала.
– А зачем? – Девочка придвинулась ко мне ближе и внимательно смотрела ясными голубыми глазами.
– За вами было интересно наблюдать.
– Вы покажете нам фотографии? Пожалуйста! – Девочка говорила негромко, но вдруг внимание всех собравшихся ребят сосредоточилось на мне.
– Вы хотите посмотреть? Тогда покажу.
Я переключила камеру в режим просмотра кадров и повернула дисплей так, чтобы им было видно.
– Ух ты, здорово! Вот это да! Смотрите, как прикольно получился Уилл – в прыжке! – Ребята были в восторге от снимков,  а я вдруг подумала, что совершенно не хочу от них уходить, и спросила:
– Как вас зовут? Откуда вы?
– Меня зовут Анна, это Уилл, Майк и Тони. Мы из СЛО, а вас как зовут?
– Меня Кейт. СЛО – что это?
– Сан Луис Обиспо – это на северо-западе от Лос-Анджелеса, – объяснил высокий мальчик с красивыми зелеными глазами и загорелой кожей.
– Вы не местная, – заключил его друг – черноволосый мальчик по имени Уилл.
– Да, я не местная, в этой части города я вообще-то впервые, а про ваш город и не слышала, если честно. – Я улыбнулась смущенной улыбкой.
– Вы, наверное, приехали сюда учиться? – спросил третий мальчик, блондин Тони.
– О, я думаю, это был комплимент! Я окончила университет несколько лет назад, а здесь я работаю фотографом.
– Фотографом?! Вот почему фотки получились такие классные! – воскликнули все разом. Я рассмеялась и подмигнула детям.
– Классные говорите? А продолжить не хотите?
– Вау! Конечно!
– Тогда побежали к океану!
Я перекинула ремешок камеры через шею и побежала по теплому песку к кромке океана. Ребята помчались за мной, смеясь, подпрыгивая и толкая друг друга. Дети были так искренни в своих эмоциях, так счастливы, что лица на снимках получились светящимися и лучистыми. Это было так здорово!
Мы бегали босиком по берегу, по волнам, накатывающим из океана, прыгали на спор на самое большое количество брызг – я не веселилась так с детства! С этими детьми легко было быть самой собой, не притворяться крутым британским фотографом, не быть профессионалом и Кетрин Штерн. С ними можно было быть просто девочкой Катей из другого мира – из детства.
Мне захотелось передохнуть, и я присела на песок. Вдруг поняла, что потеряла заколку – машинально провела рукой по волосам и почувствовала, что их ничто не удерживает. От досады я закусила нижнюю губу. Да, это всего лишь заколка, но она мне так приглянулась. Я оставила ребят резвиться у кромки воды, а сама пошла назад к скамейке, смотря под ноги и пытаясь увидеть в песке заколку. В глаза бросились  чьи-то кроссовки. Ой, нет, это не кроссовки – это ноги в кроссовках! Я медленно поднимала голову, рассматривая обувь, джинсы с дыркой (похожей на такую же на моих джинсах), серую футболку, руку, вертящую красивую белую заколку. Стоп! Заколку! Я быстро подняла голову и столкнулась со смеющимся взглядом голубых глаз.
– Вы? – Я  буквально отпрыгнула от мужчины, стоящего передо мной. – Вот уж кого я меньше всего ожидала здесь увидеть, да еще и в такой час!
– Доброе утро, Кейт. Я тоже рад вас видеть! – Передо мной стоял сияющий Том Робертсон собственной персоной. Я покраснела.
– Доброе утро! Как?.. Как вы здесь оказались?
– Я здесь живу, – ухмыльнулся актер, – а вот вы что здесь делаете, мне интересно было бы узнать. Разве знаменитым британским фотографам не положено в это время суток отсыпаться после крупного проекта?
Он откровенно смеялся над моим удрученным и удивленным видом, все еще крутя в руке заколку.
– А разве известным американским актерам не положено в такое время суток прятаться за солнцезащитными очками в их шикарных особняках в Беверли Хиллс? – огрызнулась я. Он рассмеялся, а я рывком забрала у него заколку и зацепила ее сбоку на волосы.
– Вам очень идет заколка, у вас потрясающе красивые волосы! И кстати, вы правы!
– Не может быть? И в чем же? – Я пропустила мимо ушей комплимент и сосредоточилась на его последнем замечании.
– Очки одеть не мешает – солнце сегодня сошло с ума. – С этими словами он вытащил из заднего кармана джинсов темные очки и нацепил их на нос.
Я отвернулась от него, подумав, что он снова красуется передо мной и снова выставляет меня в неприглядном свете, правда теперь это делая намеренно, и посмотрела на своих юных друзей. Они скучковались вдалеке от нас и смотрели прямо в океан, вероятно, увидев там нечто интересное. Я подумала, что это будет отличный кадр. Особенно мне понравились держащиеся за руки Анна и Майк – зима и лето, день и ночь – платиновая блондинка и смуглый брюнет. Сфотографировав их, я повернулась к моему собеседнику.
– Ни дня без любимого дела?
– Да, привычка, – пожала плечами я, – что привело вас сюда – в такое людное место?
– Иногда хочется побыть нормальным… человеком. – Он сказал это с такой горечью, что я тревожно взглянула на него. Он, видимо смутившись, добавил с усмешкой. – К тому же здесь бывает забавно наблюдать за людьми. Например, за красивой девушкой в цветастом сарафане, в которой не сразу признаешь профессионального фотографа,  и четырьмя подростками. Что же они делают вместе?
– Может быть, они тоже хотят иногда побыть нормальными? – Я ответила вопросом на вопрос. Он пожал плечами и промолчал.
Почему он так сильно меня раздражает? Так же сильно, насколько и интересует – ведь Том же в самом деле интересный человек: актер, певец, популярная личность. И, кажется, пытается быть милым – целых два комплимента отвесил. Только что это за комплимент, кому был адресован – мне или моему сарафану? Мысленно я прыснула от смеха, но внешне не подала виду. Понимая, что наше молчание превращается в неловкую паузу, я искоса на него поглядела.
– Том, извините, мне пора идти.
– Что ж, не смею задерживать. Надеюсь увидеть вас вечером.
– Конечно! До встречи!
Я развернулась и пошла по направлению к океану. Пройдя несколько шагов, я поняла, что забыла сказать ему кое-что и обернулась. Он шел вдоль пляжа, закинув руки за голову.
– Том! – громко позвала я. Он обернулся. – Спасибо за заколку!
Он широко улыбнулся, приложил правую руку к груди и поклонился, показывая, что ему это было не трудно. Я скорчила гримасу и поспешила вернуться к своим юным друзьям, думая как странно начался сегодняшний день.


Глава 7.

 Когда на пляже стало людно, я повела детей в ближайшую открытую кафешку на пирсе и угостила молочным коктейлем и бургерами. Мысли мои витали где-то в облаках, изредка возвращаясь к красавцу с голубыми глазами, но я упорно отгоняла их, как назойливых мух. Не хватало еще думать об этой ничего не значащей и крайне странной встрече.
– Анна, ты знаешь, у меня есть старшая сестра, она – твоя тезка. – Я сидела, уперевшись подбородком о ладони, и смотрела, как мои новые друзья быстро поглощают купленную еду.
– Я бы тоже хотела сестру, а у меня брат – Тони. – Она показала язык своему брату и продолжала. – Я его кое-как уговорила взять меня с собой сюда, ведь нам нельзя было приезжать…
–Шшш! Анна, ты что! – На нее активно зашикали мальчики, и я вопросительно на них посмотрела.
– Что происходит? Вы здесь находитесь без разрешения?
– Не то чтобы… Просто… мы… – Речь их стала бессвязной. Я обратила свой взгляд к самому старшему мальчику в их компании.
– Кейт, не ругайся, я сейчас все объясню, – ответил Майк. – Я... мы действительно здесь одни, без взрослых. Мы купили билеты на автобус из Сан Луиса. Мне их продали из-за того, что я выгляжу старше своего возраста. Мы очень хотели в Лос-Анджелес, здесь так интересно! Но мы бы обязательно вернулись обратно, просто хотели провести здесь несколько часов.
Мальчик горячо доказывал отсутствие злых намерений. Я слушала молча, а потом спросила:
– И ваши родители не знают где вы?
– У нас нет родителей, – ответил Майк, гордо вскинув подбородок. – Мы сами по себе.
– Этого не может быть! Как это – сами по себе?
– Ну, не совсем сами по себе. Мы живем в пансионате мисс Старс. Просто сегодня она уехала в Сакраменто, оставив с нами мисс Грейс, а мы он нее ускользнули.
– Вы с ума сошли! Вас же, наверное, ищут! Так, вы все сейчас же отправитесь домой в Сан Луис Обиспо! Какая же я идиотка, почему я не догадалась об этом раньше! Ведь очевидно же, что дети разгуливать посреди городского пляжа одни не могут! Да вы понимаете, что с вами могло случиться все что угодно, а ваши воспитатели попали бы в тюрьму из-за этого!
Я была испугана и рассержена. Пытаясь сообразить, что можно сделать, я решила позвонить единственному человеку, который был здесь моим другом – Дэниелу. Я потянулась к рюкзаку, пошарила внутри в поисках телефона. И застонала от разочарования. Нет! Телефона в рюкзаке не было – я благополучно забыла его на столике в номере гостиницы. Подойдя к барной стойке, я попросила бармена позволить мне позвонить. Слава богу, что я помню номер моего ассистента. «Абонент не может быть вызван». Черт! Где его носит!
Я решительно положила трубку и попросила у бармена разрешения сделать еще один звонок. На этот раз я позвонила в службу такси. Вызвав машину, я вернулась к ребятам. Они выглядели подавленными и испуганными.
– Кейт, мы, правда, не хотели ничего плохого, мы просто редко бываем в Лос-Анджелесе.
– Ты сдашь нас в полицию? – Ребята вопрошающе смотрели на меня.
– Что за чушь?! Конечно же, я не собираюсь этого делать! Я отвезу вас домой, а точнее такси отвезет нас всех в Сан Луис Обиспо.
– Что ты! Не нужно, мы можем сами доехать – на автобусе!
– И речи быть не может! Такси уже ждет, поднимайтесь.
Ребята выглядели еще более смущенными. Они явно испытывали чувство вины, особенно это было заметно на лице Майка, т.к. он был самый старший из всех, и на лице Анны, потому что она случайно выдала их секрет. По дороге домой они хранили молчание, я тоже.
Через пару часов мы прибыли в маленький тихий городок, который очаровал меня обилием зелени, тихими улочками и приветливыми людьми. Подъехав к пансионату, который занимал двухэтажное здание с широкой подъездной дорожкой и красивой зеленой лужайкой, я подождала, когда все дети выйдут, и расплатилась с таксистом. Навстречу нам тут же выбежала молодая женщина с короткими русыми волосами, примерно моего возраста. Видимо, это и была мисс Грейс, на попечение которой были оставлены мои беглецы. Она очень удивилась тому, что я привезла детей из самого Лос-Анджелеса. Я попыталась всячески смягчить ее, объяснив, что дети не натворили ничего плохого. Она пообещала не наказывать их строго, несмотря на то, что они заслужили серьезное порицание за свой проступок. Дети были рады счастливому разрешению неприятной ситуации, и обещали выполнить все, чтобы заслужить прощение мисс Грейс.
– Мисс Штерн, может быть, вы пройдете к нам на чашечку чая? – Воспитательнице этого пансионата хотелось меня чем-нибудь отблагодарить.
– Нет, спасибо. Мне нужно вернуться в город, т.к. вечером я должна присутствовать на важной встрече.
– Бог мой, эти невыносимые дети заставили вас потратить столько времени! Я не знаю, как вас благодарить! Это так благородно с вашей стороны – привезти их сюда, да еще и сопровождать!
– Ну что вы! Не беспокойтесь, я была не занята. – Я отступила назад, пытаясь показать, что собираюсь уходить, чтобы не слышать напрасных терзаний женщины, но тут из-за спины мисс Грейс вышла Анна.
– Кейт, ты ведь приедешь к нам в гости?
– Анна! – осадила девочку воспитательница.
– Нет-нет, все в порядке. – Я протянула руку, чтобы остановить возмущение женщины. – Я приеду обязательно, ведь я вас фотографировала, а значит, должна буду отдать снимки, правда? – обратилась я к Анне.
Я обнадежила девочку, и ее голубые глаза засияли.
– Точно! А Майк по дороге мне сказал, что тоже хотел бы заниматься фотографией и хотел попросить тебя, чтобы ты его научила.
– Анна, ты чего? – послышался возмущенный голос Майка, намерения которого были так легко раскрыты его подружкой.
– Майк, если ты, правда, хочешь научиться, я смогу тебе помочь и расскажу все, что сама знаю. – Я ободрила мальчика и добавила:
 – Когда приеду в следующий раз.
Меня горячо благодарили и ребята, и их воспитательница за оказанную помощь. Я и сама была рада тому, что дети теперь дома, а их мисс Грейс не грозит опасность сойти с ума и уж тем более попасть в тюрьму. Взяв с меня обещание, приехать к ним при первой же возможности, они тепло попрощались со мной, и я села в такси.
По дороге из Сан Луиса я не знала чем себя занять, не разговаривать же с таксистом, да и о чем нам было говорить. Я пошарила в рюкзачке и нашла там свой плеер. Услышав любимую музыку, стала спокойнее. И поняла, что не имела права так разговаривать с детьми. Я пообещала себе, что попрошу у них извинения за то, что была резка, как только увижу их в следующий раз.
Музыка уводила меня от одной мысли к другой. Я вспомнила, что еще утром не знала, как провести шесть освободившихся часов, а сейчас еду из городка, расположенного в двухстах километрах от Лос-Анджелеса. Я усмехнулась – какой странный день – и вспомнила, что уже отмечала это, когда утром столкнулась с Робертсоном на пляже. Как же так может быть, продолжала размышлять я, что каждый раз, когда я сталкиваюсь с этим человеком, то чувствую себя круглой идиоткой? Он постоянно заставляет меня краснеть, как жеманную девицу. Ужас! В кого я превращаюсь? Мне кажется, что это уже и не я вовсе, а какая-то истеричная краснеющая гордячка. Собственный портрет вызвал у меня улыбку, и я поняла, что придаю этому слишком уж большое значение. Только вот почему, понять не могла.


Глава 8.

Стоя у дверей номера, я слышала разрывающуюся трель своего телефона. Влетев в комнату, я схватила трубку, даже не удосужившись посмотреть, кто звонит.
– Слушаю.
– Кейт! Где ты пропадаешь? – Звонил Саймон. – Бог ты мой, я звонил, по меньшей мере, раз двадцать!
– Саймон, – выдохнула я, – все в порядке, я просто оставила телефон дома, а сама ушла гулять.
– Что? Гулять? С каких это пор мой лучший фотограф разгуливает без дела?
– С сегодняшнего дня! – съязвила я. Подумав, что Саймона лучше не злить, добавила:
– Саймон, все в порядке, дела движутся по намеченному плану. Честно говоря, я тороплюсь на встречу с Мартином. Только что вернулась из СЛО и боюсь не успеть.
Сказав это, я поняла, что сболтнула лишнего.
– Я, собственно, по этому поводу и звоню… Стой, что ты сказала? СЛО? Что это?
– Это городок чуть западнее Лос-Анджелеса, Саймон, я…
– Ты что, окрестности изучаешь? Кейт, ты с ума сошла! Вместо подготовки к самой важной встрече, ты разъезжаешь по непонятно каким городкам! Что ты там забыла? Расскажи мне – я должен знать все!
Конечно, он хотела знать все – он должен быть в курсе всех событий, даже если они происходят на другом конце света. В этом он весь.
– Саймон, некогда! – Я всеми силами пыталась уйти от объяснений. – Я не хочу опоздать на «сделку века», поэтому давай созвонимся позже. Я тебе обязательно все расскажу. Обещаю.
Я быстро положила трубку, чтобы он не успел сказать еще что-нибудь, и кинулась в ванную. Не успела я включить воду, как телефон опять зазвонил.
– Кетрин? Это Дэвид. Где ты? Я все утро не мог до тебя дозвониться.
На этот раз это был Мартин. Он выпалил вопросы, не дождавшись, пока я с ним хотя бы поздороваюсь. Я заволновалась, подумав, что что-то стряслось.
– Дэвид, добрый день. Что-то случилось?
– Ну, вообще-то, да. Я потерял своего фотографа!
– Нет, не потеряли, – я улыбнулась его заботливому тону, – я просто забыла дома телефон.
Пытаясь оправдаться перед режиссером, я снова повторила историю про Сан Луис Обиспо. Ну кто тянул меня за язык?! Сегодня что – день правды?
– СЛО? Кейт, ты была в Сан Луисе? Как ты туда попала, и что тебе там понадобилось? Ищешь новое место для съемок? Расскажи мне – я должен знать все!
Я подумала, что где-то уже слышала эти слова и сказала:
– Дэвид, давайте мы обсудим все во время встречи. Ведь вы не хотите, чтобы я опоздала.
– Конечно, – тут же согласился Мартин, – до встречи в шесть.
Я положила трубку, вздохнула и повернулась, чтобы уйти. Но наглый телефон снова застрекотал. Да что же это такое! Пора нанимать секретаря! Я схватила телефон, со злостью нажала на кнопку и рявкнула:
– Да!
– Это я должен кричать «да»! – Дэниел. Ну конечно, разве мог звонить кто-то другой!
– Дэниел, ты можешь потерпеть двадцать минут?
– Нет, – решительно ответил он, – я больше и секунды не вытерплю!
– Дай-ка угадаю – ты хочешь, чтобы я рассказала тебе, где была, ведь ты должен знать все?
– В общем-то, трактовка может быть и такой. Так ты расскажешь, где пропадала?
– Дэниел, не начинай. Встретимся через час. Все, я ушла.
Не слушая протесты своего ассистента, я положила трубку и прислушалась. Если позвонит еще раз, то я выскажу ему все, что о нем думаю. Телефон молчал. Я бегом кинулась в ванную и занялась собственным внешним видом, тем более что после пляжа и утомительной поездки выглядела помятой.

Когда я открыла дверь офиса режиссера, все были уже в сборе и, по–видимому, ждали только меня. На меня смотрело двенадцать пар глаз!
– Извините меня за опоздание. Мы начнем через одну минуту.
Я прошла к единственному свободному месту, по пути протягивая ассистенту ноутбук. Пока он занимался подключением техники, я оглядела аудиторию. Помимо Мартина и Дэниела, которые внимательно за мной наблюдали, я заметила еще пару глаз, следящих за мной так же пристально – голубые глаза Томаса Робертсона. Почему он так на меня смотрит? Это не просто неприятно, но даже как-то неприлично! Я встретилась с ним взглядом. Он показал на волосы, знаком спрашивая – где заколка? Я пожала плечами – заколка осталась дома, я снова стянула волосы в традиционный хвост. Он не отводил взгляд. Для чего он играл в эту игру, мне было непонятно, но я решила ее поддержать. Мы молча сверлили друг друга глазами. Все это продолжалось бы неизвестно сколько времени, если бы Дэниел, который сидел по правую руку, не пнул тихонько мой стул. Я отвела взгляд от Робертсона, сожалея, что проиграла эту невидимую схватку. Мне показалось, что он ухмыльнулся, думая о том же. Не давая себе времени на обдумывание только что произошедшего и никому не понятного инцидента, я посмотрела на Дэни, едва заметно кивнула и начала демонстрацию прошедшей фотосессии.


Глава 9.

Не успела я выйти из кабинета в длинный коридор с панорамным остеклением, чтобы вдохнуть свежего воздуха, как ко мне подлетел ассистент и зашипел:
– Кейт, ты мне, наконец, скажешь, что происходит? Сначала пропадаешь на весь день, потом приходишь с опозданием на полчаса, как ни в чем не бывало.
– Дэни, откуда появилась такая жуткая истеричность? – Я округлила глаза.
– Кейт, да я просто ничего не понимаю, и если ты хочешь меня обидеть…
– Ладно, хорошо! – Я прервала его тираду, поняв, что лучше рассказать немедленно обо всех происшествиях, чем продолжать выращивать в себе чувство вины. Я кратко рассказала Дэниелу о случае, который произошел утром.
– А при чем здесь Томас Робертсон?
– А при чем здесь он? – Я повторила слова своего друга.
– Кейт, не делай из меня идиота – я же видел, да что я – все видели, как вы сверили друг друга взглядом!
Я заметалась, думая, что эта выходка Тома снова поставила меня в дурацкое положение.
– Все видели?
– Вообще-то я не спрашивал ни у кого, но сам ведь заметил. Так что, и другие вполне могли. А что такое?
– Мы виделись утром на пляже, вот и все. Просто он ведет себя так, словно пытается показать, что превосходит меня. Это так странно.
– Это нормально, Кейт. Он вовсе не надменный, он такой всегда. Не ищи в его поведении скрытого подвоха, ведь он как никто другой похож на тебя.
– На меня? – Мой голос непроизвольно выдавал удивление, превращаясь в писк.
– Ну конечно. Ты не заметила? У него английский акцент. Он родился и вырос в Лондоне. В Америке он совсем недавно, не больше полутора лет. Ты тоже не местная, понимаешь…
Я замерла, как громом пораженная, уже не слушая объяснений Дэниела. Как это я не обратила внимания – это же очевидно! Я вспомнила, как сегодня утром он здоровался со мной, как произносил слова и расставлял акценты – все это говорило о его происхождении так отчетливо, что не заметить было невозможно. И все же я не заметила. Пыталась оправдать это тем, что и сама в Англии недавно, а уж в Америке и того меньше.
Так или иначе, он британец, однако, это ничего не меняет – Том по–прежнему казался мне самовлюбленным индюком, которому очень повезло в жизни. Мои размышления прервал Дэни:
– Все в порядке?
– Да-да, все хорошо. Иди, собирай все. Я подойду через пару минут.
Я улыбнулась, чтобы убедить своего ассистента, что все в порядке, и отвернулась к окну. Не обращая внимания на пейзаж за окном, я смотрела вперед невидящим взглядом и покусывала нижнюю губу. Мне показалось, что моих волос что-то коснулось, я машинально их поправила, не оборачиваясь назад. Тут прямо за моей спиной вырос Робертсон – я увидела его боковым зрением. Его рука была протянута к моему плечу, и я поняла, что касалось волос. От волнения я задала ему совсем не тот вопрос, который хотела:
– Вы из Лондона?
– Да. – Он удивился.
– А почему никогда не говорили об этом? – Я понимала абсурдность своего вопроса, но вложила в него слишком много скрытого смысла, которого он не уловил.
– Это не закрытая информация, об этом знают все. К тому же, у нас не было возможности поговорить об этом – не пришлось к слову. А что? – недоумевал он.
– Ничего. Действительно, глупо. – Я усмехнулась и почувствовала его руку на своих волосах. – Том, вы всегда так бесцеремонны с людьми, или мне пора бить тревогу?
– Простите. – Он убрал руку. – Не знаю, что на меня нашло. Хотя, нет – знаю. Я вспомнил, как утром случайно наткнулся на вашу заколку на пляже. Где же она? Почему вы убрали свои чудные волосы в хвост?
– Этот аксессуар не очень располагает к серьезной беседе.
Он улыбнулся, по–видимому, соглашаясь со мной, и сказал:
– Как и ваш утренний наряд, я полагаю.
– Верно. – Я кивнула, стараясь не смотреть ему в глаза. Чувствовалось, что лицо заливает краской.
– А кто были ваши юные друзья?
– Просто дети. Они милые и совсем одинокие – сироты из частного пансионата в Сан Луис Обиспо. Обязательно их навещу! – Последняя фраза предназначалась больше себе, чем Тому. Он молчал и смотрел на меня. В его взгляде читался какой-то вопрос или предложение, которое не мог озвучить. Он словно ждал этого вопроса от меня, но я не знала о чем спросить.
Нас прервал, быстрым шагом подошедший Мартин. Он приобнял нас обоих за плечи и сказал:
– Друзья мои, пока вы отсутствовали, я решил сегодня устроить вечеринку. Мы все отлично поработали, теперь пора отлично отдохнуть! Я позвонил другу – владельцу клуба – клуб наш на всю ночь! – Он подмигнул и превратился из серьезного режиссера в просто Дэвида. Я немного удивилась произошедшей метаморфозе, но была рада – пока мне везет на заказчиков, коллег и друзей.
– Ну, так что, Кейт? – Дэвид ждал моего ответа.
– Я не знаю… – Я побаивалась публичных мест. Ну а если еще и в такой компании, то и вовсе становилось страшно.
– Не желаю ничего слышать – никаких отговорок! Ты героиня сегодняшнего вечера, и я буду ждать в девять в «Хайд-Лаунж».
В Англии за меня на такие мероприятия ходил Саймон Гринсберг – мой арт-директор, а в России со мной всегда была старшая сестра Анна. Опыта общения с публичными людьми в неформальной обстановке у меня было мало, и это конечно же, пугало. Здесь не было никого, кто бы мог прикрыть мое неумение вести ничего не значащие разговоры и улыбаться в камеру, отводя от меня внимание. Как и множество других фотографов, я совершенно не переносила, когда сама становилась объектом фотокамеры.
Но не могла же я признаться в подобном своему самому крупному, на сегодняшний день, заказчику. Поэтому я просто кивнула, искоса глядя на его реакцию и на реакцию Робертсона. Томас улыбнулся и также ответил согласием на посещение вечеринки. Я подумала, что хотела бы, чтобы он отказался.
 Мартин же просиял:
– Отлично! Значит, встречаемся, когда стемнеет в Западном Голливуде, на Сансет–стрип. – И унесся организовывать вечеринку.
Я извинилась перед Томасом и пошла разыскивать своего ассистента. Я понимала, что сейчас обращусь к нему со странной просьбой, и возможно, он совершенно меня не поймет. И тогда мне придется воспользоваться своим служебным положением и заставить его сопровождать меня в «Хайд-Лаунж». Но я знала, что сделаю это, потому что никакой силы воли и духа у меня совершенно не было.
Я нашла Дэниела на стоянке перед офисом, он складывал мое оборудование в багажник. Теребя пальцы рук от волнения, пошла по направлению к нему.
– Дэниел, ты уже слышал про вечеринку, которую организовал для всех Мартин?
– Да, конечно!
– И ты пойдешь?
– Ты еще сомневаешься? – фыркнул он. – Я очень рад, что попал в списки приглашенных. Люблю такие мероприятия – там всегда можно завести полезное знакомство.
– Ты хочешь сказать, что на таких вечеринках люди не отдыхают, а находят партнеров по бизнесу?
– Никто не мешает тебе делать и то, и другое. – Он пожал плечами. Для Дэниела это было обычным делом.
– А туда можно пойти с кем-нибудь? – Я все еще малодушно скрывала свои намерения, действуя издалека и пытаясь найти какую-нибудь зацепку.
– С кем угодно! Тем более что мы числимся в списке VIP-гостей. А с кем ты хочешь пойти? Я не заметил, чтобы ты завела себе парня. – Он удивленно поднял бровь и продолжал. – Садись, поехали. По дороге поговорим.
Я послушно села на пассажирское сидение. Пристегнула ремень и включила магнитолу. Из динамиков полился звук знакомой песни – это же Робертсон. Я нахмурилась и выключила музыку – не хватало еще, чтобы он подслушивал мой самый большой позор! Когда Дэниел уселся на место водителя, я спросила:
– Ты слушаешь Робертсона?
– Иногда это бывает прикольно. Но в свое оправдание могу сказать, что на этом диске не только он – это сборник. – Он рассмеялся. – Но ты заговариваешь мне зубы! Итак, кого ты хочешь пригласить в качестве кавалера на вечеринку?
– Вообще-то… тебя.
Только я выдавила из себя эти слова, как меня тряхнуло вперед. Я испуганно вцепилась в панель пальцами, но поняв, что машина резко остановилась, а ремень крепко прижимает меня к креслу, я уставилась на Дэниела.
– Что?
– Кейт, ты серьезно? – Он смотрел на меня округлившимися глазами, крепко сжимая руль. В моем сознании успела промелькнуть мысль, что удивленный – он выглядит гораздо моложе своих лет.
Я убрала руки с панели машины и стряхнула с лица налипшие волосы.
– Да что такое? Ты словно привидение увидел!
– Ты меня что, приглашаешь на вечеринку?
Я густо покраснела, но взгляда не отвела.
– А что, собственно, в этом такого? Если ты уже кого-то пригласил или вообще хочешь пойти один, то можешь просто сказать «нет». – Я попыталась совладать с собственными эмоциями: волнением и раздражением. И постаралась принять невозмутимый вид. Дэниел же, наоборот, не скрывал свое замешательство, которое ощущалось не только в его внешнем облике, но и в голосе.
– Нет, я просто… Ты меня… застала врасплох. Не то, чтобы я против, я просто… не знаю, что сказать.
– Тогда скажи просто «да».
– Да. – Он посмотрел на меня, и уголки его губ поползли вверх. Он взъерошил свои волосы, и, махнув рукой в мою сторону, громко расхохотался.
– Ну, Кетрин, ну ты даешь! Ты меня сделала! – Он еле–еле выговаривал слова, содрогаясь от смеха.
Я шумно выдохнула. Дэниел завел машину, остановившуюся прямо посреди улицы, и продолжил движение, все еще посмеиваясь.
– Дэниел, ты понимаешь, я… я…
– Да я понял, ты – лузер! Но больше не объявляй такие вещи будничным голосом во время движения, а то так и в аварию попасть недолго. Я подумал, что спятил!
– Честно говоря, я тоже.
Мне стало легче от того, что Дэниел вновь стал обычным, и я поняла, что боялась напрасно. Он веселился вовсю, отпуская едкие шуточки, которые я почти не слушала. Когда мы подъехали к гостинице, он спросил:
– Во сколько мне заехать за тобой?
– Я думаю, в восемь.
Он закатил глаза.
– Бог ты мой, меня ожидает чудесный вечерок. Кейт, ну кто же приходит вовремя? Тем более, зная тебя и твою страсть к опаздываниям, думаю, лучше будет, если мы приедем к десяти.
– Хорошо. Тогда жду тебя в девять.
Я вышла из машины, махнув на прощание рукой Дэниелу, и поплелась в свой номер.


Глава 10.

Сняв обувь, я бросилась к телефону. После трех гудков, трубку на том конце сняли, и сонный голос произнес:
– Алло!
– Аня, мне нужна твоя помощь!
– Катька?
– Я.
– Что случилось? – Голос Ани стал тревожным.
Я поспешила успокоить сестру:
– Ничего не случилось, все в порядке. У меня тут такое дело – мой заказчик пригласил меня на вечеринку, а я не знаю, что надеть. Не хочу выглядеть полной дурой среди этих богемных. А рядом нет никого, кто бы подсказал, что делать и как себя вести. Ты скажешь, что чокнутая, да, так и есть, что веду себя, как ребенок, да, несомненно, но ты не можешь отказать мне в помощи, ведь ты же старшая сестра! – Я выпалила свою пламенную речь, словно из мушкета. На том конце провода воцарилось молчание.
– Аня?
– Угу.
– Что угу? Ты что-нибудь мне скажешь?
– Знаешь, как мы поступим? Включай компьютер.
– Что?
– Кать, ты спишь там что ли? Включай, давай, веб-камеру, интернет – все дела. Я сейчас умоюсь, подключусь и поговорю с тобой, так сказать, с глазу на глаз. – Она усмехнулась и отключилась.
Я кивнула, хотя она не могла меня видеть. Подключившись к интернету, я сидела на полу возле журнального столика, ожидая, когда моя сестра выйдет на связь. Скайп издал характерный звук входящего в сеть абонента. Наконец-то!
Я увидела старшую сестру через веб–камеру. Она выглядела забавно в желтом махровом халате и с растрепанными волосами. Мы всегда были с ней похожи, несмотря на разницу в возрасте. Обе среднего роста, с черными, как смоль, волосами и светлыми серыми глазами. Такое редкое сочетание цвета глаз и волос досталось нам от бабушки по папиной линии. Считалось, что она произошла от дворянского рода. А еще от бабушки нам досталась фамилия.
От мыслей меня отвлек голос сестры:
– Я готова. Выкладывай, что там у тебя стряслось. Я ничего по телефону не поняла: какие-то заказчики, вечеринки, платья и чокнутые сестры. Хотя, по поводу последнего, пожалуй ты права! – Она захихикала.
– Ань, прости, что разбудила, я совсем забыла про разницу во времени!
– Ничего, проехали. Ты скажешь, в чем дело, или я должна состариться прежде, чем это произойдет? – Я фыркнула этому саркастическому выражению, но, вспомнив, что действительно хотела поговорить о деле, тем более что времени осталось мало, повторила сестре все, что сказала по телефону. Аня внимательно выслушала и замолчала.
– Ну что скажешь?
– Скажу – вытаскивай из гардероба все, что есть. Будем мерить!
Я услышала в ее голосе нотки профессионала. Когда дело касалось внешнего вида: прически, одежды или макияжа, Аня становилась безапелляционной. Именно из-за сестры я так и не решилась состричь волосы, доходившие мне до середины спины, несмотря на множество неудобств, которое они доставляли во время работы.
Я встала с пола и подошла к шкафу. Одну за другой я выудила оттуда все вешалки с одеждой. Большую часть моего американского гардероба занимали брюки и топы невзрачных оттенков. Они были просто незаменимы в работе, т.к. не пачкались и не мялись, однако совершенно не подходили для ночной вечеринки. На самом верху кучи одежды, громоздившейся на кровати, лежало несколько коктейльных платьев и ярких топов, невесть зачем прихваченных мною из Лондона.
Схватив всю кучу и перетащив ее к ноутбуку, я принялась показывать сестре в веб–камеру вещи. Она упорно мотала головой, не одобряя ни один наряд из моего гардероба.
– Нет, не то! Все не то! – Она качала головой и постукивала пальцем по виску, видимо, находясь в раздумьях.
Я поднесла к камере одно из платьев, и тут Аня ожила:
– А вот это, кажется, то, что надо! Одевай! И найди какой-нибудь ремень.
Я послушалась и натянула платье. Оно было коротким и свободным, небесно–голубого цвета и с полупрозрачным лифом. Я закусила губу. Это был один из тех нарядов, которые я не любила, но почему-то брала в поездки. Брала, наверное, потому что он напоминал мне об Ане, так как подарила мне его именно она. Сестра тоже помнила об этом, потому что, удовлетворенно кивнув, сказала:
– Слава богу, ты додумалась его взять. Очень хорошо. Не хватает только ремня. Катя, что с твоим лицом?
– Ты думаешь, это удачный выбор? – Я сомневалась.
– Конечно! Платье очень выгодно подчеркивает твои глаза и цвет волос. А еще открывает длинные ноги. В общем, не буду петь тебе дифирамбы – нет времени, просто верь мне.
– Я верю, – сказала я обреченным голосом. – Пойду, поищу ремень.
Найдя серый кожаный ремешок, я нацепила его поверх платья и снова подошла к камере.
– Ну как?
– Супер! Так и оставайся. Теперь надо что-то сделать с твоими волосами – распусти их!
Я стянула резинку и тряхнула головой. Что-то в последнее время мои волосы стали предметом всеобщего внимания. Аня улыбалась, наклоняя голову на бок, совсем как я, когда была увлечена постановкой кадра. Я улыбнулась ей в ответ.
– Ань, спасибо! Ты лучшая сестра на свете! Мне пора бежать, иначе Дэниелу придется ждать меня еще час.
– Ты идешь со своим ассистентом? – Аня фыркнула. – Он, конечно, красавчик, но какой-то странный. Никто другой тебя не пригласил?
Несмотря на расстояние между нами, она была в курсе всех моих дел.
– Вообще-то, его пригласила я.
– О времена, о нравы! – Она продекламировала классика. – Дожила! Моя красавица–сестра вынуждена приглашать своего подчиненного на вечеринку! Это ужасно… смешно!
Сестра закатила глаза.
– Прекрати издеваться! Ты же понимаешь, что я иду с Дэни потому, что мне нужен провожатый.
– Хорошо–хорошо. Так ты используешь бедного мальчика в корыстных целях?
– Аня!
– Молчу. Обещай позвонить после вечеринки и рассказать, как прошло.
– Обещаю! Спасибо, Аня!
– Не стоит, пока! – И она отключилась.
Я осталась сидеть у ноутбука. После разговора с сестрой, я поняла, что очень сильно по ней соскучилась. Она была единственным близким мне человеком, не считая дядю и тетю, которые жили в Питере. Они помогали нам с тех пор, как десять лет назад в одной из экспедиций погибли наши родители. Мама и папа были археологами – египтологами. В одно лето они уехали в египетские пещеры на раскопки и не вернулись – произошел обвал, когда несколько человек из группы спустились под землю. Мамы и папы не стало, а Аня, которая была старше меня на пять лет, заменила мне их обоих.
Я доверяла ей как себе, я делилась с ней самыми сокровенными мыслями и мечтами, зная, что она всегда меня поддержит. И была рада, что, несмотря на прошедшие годы, между нами ничего не изменилось.
Я решила, что позвоню сразу же, как только приеду домой после вечеринки, и тут же вспомнила про еще одно обещание, данное мною сегодня днем. Я должна съездить в Сан Луис Обиспо – я дала детям слово.


Глава 11.

Итак, посмотрим что получилось. Я взглянула на себя в зеркало. Распущенные волосы обрамляли побелевшее от волнения лицо. Светло–голубое платье я, по совету сестры, подпоясала серым ремнем. Оно было слишком коротким, и я все исступленно пыталась спустить его полы ниже к коленям. Поняв безнадежность этого поступка, я пулей метнулась к шкафу и достала оттуда легкие тряпичные сапоги серого цвета без каблука. Решив так или иначе прикрыть ноги, я одела их, и снова подбежала к зеркалу. Кажется, ничего! Я вздохнула и покрутилась, осматривая получившийся образ.
В дверь постучали в тот момент, когда я уже подумывала найти какие-нибудь незаметные брюки и топ в своем гардеробе. Теперь уже поздно что-то менять. Я в тысячный раз посмотрела в зеркало, чтобы удостовериться, что ничего не забыла.
– Подождите минуточку! – Зачем я кричу так, словно за порогом мог быть кто-то еще, кроме Дэинела? Нервы сдают.
Я рванула ручку двери и распахнула ее перед Дэниелом. Кинула на него взгляд и застонала:
– Дэниел, какого черта!
Он выглядел просто потрясающе в белой рубашке, облегающей мускулистый торс, и стильных светло–голубых джинсах, массивный ремень на которых поблескивал медными заклепками. Его светлые волосы были уложены в творческий беспорядок, хотя могу себе представить, сколько это заняло времени. Если добавить к этому искреннюю улыбку, обнажающую белоснежные зубы и лучистые голубые глаза, то портрет получился сногсшибательный, даже для красавца. Рядом с ним я буду выглядеть посмешищем! Я снова застонала.
Он ошарашено посмотрел на меня:
– Что? Я же, вроде, не опоздал!
– Какого черта ты выглядишь как голливудская кинозвезда? – Я посторонилась и пропустила его в комнату. Дэниел осторожно вошел, смотря на мой несчастный вид и еле сдерживая смех.
– На себя посмотри!
– А что там смотреть?
– Нарываешься на комплимент? – Дэниел удивленно поднял бровь.
–Вот еще, – фыркнула я, – и не думала даже.
– Нет?
– Нет!
– А я тебе все равно скажу – ты чудесно выглядишь!
– Дэниел, пре… – Я хотела было возразить, но Дэниел поднял вверх руку, останавливая меня.
– Кетрин, ты можешь сейчас не возражать? Забудь, что ты мой босс – сейчас ты просто девушка, заметь, красивая девушка.  – Он уселся в кресло и оглядел меня. – Я очень рад, что иду с тобой в клуб – мне будут завидовать все представители сильной половины человечества!
– А мне – и те, и другие! Мы можем закончить этот обмен любезностями? – Я не хотела обижать своего друга, но пыталась побыстрее уйти от темы внешнего вида и внимания противоположного пола.
– Ты неисправима! – Дэни закатил глаза. – Готова идти?
– Вообще-то, нет.
– Все шутишь?
– Угу. Ладно, пошли.
Мы вышли из гостиницы и сели в такси. По дороге в клуб, я старалась ни о чем не думать, чтобы не нервировать себя еще больше. Для развлечения я рассматривала улицы и дома, мимо которых мы проносились, выискивая в мелькающих картинках какое-нибудь цветное пятно, луч света или необычный ракурс. Дэниел разговаривал по телефону со своей сестрой. Я не вслушивалась в разговор, но уловила смех и радость в его голосе. Мне стало завидно и очень захотелось позвонить Ане. Понимая, что это последствия трусости, и нужно от них избавиться до того, как переступлю порог «Хайд-Лаунжа», я вспомнила всю таблицу умножения, а потом попыталась умножить в уме двузначное число на трехзначное. Когда я раздумывала над числом, получившимся в итоге, дверь машины распахнулась.
– Прошу! – Дэниел наклонился и протянул мне руку.
Я замешкалась, но все же сообразила подать своему кавалеру руку.
– Кейт, у тебя такой сосредоточенный вид. О чем ты думала всю дорогу? Я боялся тебя тревожить.
– Я умножала семьдесят шесть на сто двадцать два. – С самым серьезным видом произнесла я.
– Ты шутишь?
– Абсолютно нет!
– И сколько это будет?
– Девять тысяч двести шестьдесят два… или нет… девять тысяч двести семьдесят два…
– Да не дрейфь! Чтобы ходить на вечеринки, не нужно проворачивать в голове такие сложные манипуляции. – Дэниел хихикнул и легонько подтолкнул меня.
Мы вошли в клуб.
 

Глава 12.

В темном здании клуба невозможно было сконцентрировать на чем-либо взгляд из-за обилия цвета, света и людей. В ушах зазвенело от громкого звука, и я невольно поморщилась. Куда я попала? Дэниел заметил мое замешательство и взял меня за руку. Я невольно сжала его ладонь покрепче, как будто боялась, что без него могу потеряться. Он, лавируя между людьми и столиками, повел меня к лестнице на второй этаж, где должны были собраться наши общие знакомые. Я едва за ним поспевала, то и дело отвлекаясь от его спины на лица людей и блики света. Не потерять связь с Дэни мне помогала только его рука, зажатая в моей. Поднявшись по темной лестнице на второй этаж, мы с Дэниелом вошли в просторный зал, более светлый и менее заполненный людьми.
Я сразу увидела несколько знакомых лиц, среди которых был Мартин. Он приветливо помахал нам рукой и жестом подозвал к себе. Мы неторопливо двинулись в его сторону, все еще держась за руки. Среди людей, стоявших в окружении режиссера, я увидела Тома и Джен – они давали интервью репортеру, перекрикивая звуки музык. Пока мы подходили к ним, я успела разглядеть актеров. Том выглядел совершенно буднично, был одет в потертые джинсы и серую футболку. Это меня несколько удивило и обескуражило – оказывается, известные люди могут не заморачиваться по поводу собственного вида. Хотя, это вполне логично – поклонники ценят не их внешний вид, а их игру, ненормальные же фанаты примут их в любом виде. Однако нельзя было не заметить, что и в такой, совершенно непримечательной одежде, молодой человек выглядел хорошо. На Джен было короткое черное платье и кеды, волосы ее были завиты в беспорядочные локоны. Я пожалела, что не взяла с собой камеру – образ был таким безалаберно забавным, что захотелось его запечатлеть.
Когда мы подошли к Мартину, он неожиданно заговорил с репортером:
– А вот это и есть тот самый фотограф, что сделал для нас фотосессию, о которой говорит весь интернет! – Он показал на меня. Я выпустила руку Дэни из своей и замерла.
Что? Что он сказал? Я думала, что ослышалась или схожу с ума. Кто мог знать о фотосессии, если она еще никому не была продана: ни печатному изданию, ни электронному ресурсу? На моем лице было столько разных эмоций, что Дэниел снова сжал мою руку, не привлекая внимания, а я незаметно для других, кивнула и постаралась собраться с мыслями.
Репортер смотрел на меня с нескрываемым любопытством, оценивая внешние данные. Мне стало неприятно от такого наглого взгляда, но я постаралась ничем не выдать свое раздражение. На его лице было странное выражение недоверия – он не мог поверить, что знаменитый режиссер купил крупную фотосессию у малоизвестной девочки–фотографа. Его вопросы к Мартину плохо скрывали эти эмоции, но я сумела сохранить невозмутимый вид, словно не понимала, что означают тонкие намеки и взгляд репортера. Мартин хотел устроить аукцион, чтобы продать фотосессию крупному изданию, но я и представить не могла, что он захочет промоутировать вместе со своими актерами меня. По большому счету, было неважно, кто снимал, важнее было – кого. С Дэвидом мы не обговаривали то, что он про меня будет рассказывать прессе, однако это вполне мог сделать мой арт-директор. Я подавила возглас возмущения. Из-за Саймона мне придется терпеть на себе нахальный взгляд репортера, вспышки фотокамеры и повсеместное распространение моей фамилии. Да, для моей карьеры это было лучшим решением, но только не для меня самой.
После окончания разговора, я попыталась отойти от режиссера, и окружавших его представителей СМИ, однако меня задержал тот самый репортер, который брал у Мартина интервью.
– Могу я задать вам несколько вопросов? – Мне хотелось провалиться сквозь землю. Я слегка покраснела и, молча, кивнула.
Представитель музыкального канала задал мне несколько вопросов, относящихся к моей профессиональной деятельности в Англии и в Америке: спросил об агентстве, в котором я работаю, о моих крупных проектах и о последней фотосессии. Надо сказать, что все это оказалось не так страшно, как я представляла в самом начале. Я спокойно и обстоятельно ответила на вопросы, рассказала, где и кем работаю, описала ощущения от фотосессии, смотря при этом только на репортера и боясь даже мельком взглянуть на кинокамеру. Как только вопросы закончились, и камера перестала на меня «смотреть», стало гораздо легче. Я даже смогла улыбнуться молодому журналисту.
Мне пришлось оставаться рядом с актерами и режиссером еще достаточное количество времени. Понимая, что невозможно развернуться и уйти, я чувствовала себя совершенно несчастной. Я не смотрела по сторонам, почти не участвовала в разговоре, но зато досконально изучила носки собственных сапог. Через некоторое время, Дэвида окликнул кто-то, и он развернулся, чтобы уйти. Как только появилась возможность, я тоже поспешила ретироваться в дальний конец зала, туда, где располагались диванчики и столики.
В этой части зала было спокойнее – музыка здесь играла не так громко, да и сами диванчики находились несколько уединенно, в полумраке. Я присела за один из столиков и глубоко вздохнула. Через несколько секунд за моей спиной раздался отчетливый голос:
– Вам здесь не нравится?
Я обернулась и увидела склонившегося надо мной Робертсона, который опирался руками на спинку диванчика. Я задержала на нем взгляд, а после молча отвернулась. Он обошел диванчик и присел напротив меня.
– Я редко посещаю подобные заведения и еще реже в такой именитой компании, – уклончиво ответила я.
– На самом деле, половина из тех, кто здесь присутствует, тоже.
– И вы?
– Я в первую очередь!
– Ну конечно, у вас просто нет на это времени.
– Я бы сказал больше – нет желания. – Он засмеялся. Я попыталась улыбнуться в ответ, но улыбка получилась несколько вымученной.
Том, как и многие другие присутствующие, разглядывал меня, мой наряд. Его пронзительные голубые глаза часто задерживались на моем лице и что еще хуже – на моих ногах, от чего было не по себе.
Я не хотела, чтобы он меня рассматривал как экспонат, не хотела, чтобы со мной разговаривал, не хотела, чтобы составил мне компанию, и подумывала, как бы тактично уйти от его общества. В этот момент к нам подлетел Дэниел. По его виду можно было догадаться, что он чувствовал себя как рыба в воде – вот уж действительно, человек находился там, где было его место. Ничего удивительного я в этом не видела – с такой яркой внешностью моему другу не сложно было стать центром всеобщего внимания и пользоваться популярностью не только у женского пола. Надо сказать, что кавалером он был превосходным – не оставлял меня надолго одну и с находящимися на вечеринке девушками время не проводил. Я улыбнулась ему в знак благодарности, о которой он пока и не подозревал.
Он присел рядом со мной и прошептал:
– Кейт, извини, что оставил тебя – познакомился с одним крупным издательством, налаживаю контакты, так сказать.
– Ну что ты, все в порядке, – прошептала я в ответ, приободренная его появлением и, тем самым, избавленная от необходимости вести беседу с Томом тет-а-тет, – я все понимаю.
– Том, – Дэниел обернулся на актера, – рад тебя здесь видеть. Ты не возражаешь, если я украду Кетрин?
Он еще и разрешения у него спрашивает! Можно подумать, у Робертсона есть на меня какие-то права. Да я первая сбегу от его общества, как только представится возможность!
– Вообще-то, я думал, что ее кавалер ты, Дэниел. – Он ухмыльнулся. Это отвратительно – какой он самодовольный!
– Точно! Тогда я воспользуюсь своим правом! – Дэниел схватил меня за руку и потянул за собой в гущу народа.
Я обернулась на Тома, не спускавшего с нас глаз. Он поднял стакан с виски, как бы говоря, что пьет за нас – меня от этого передернуло. Я отвернулась и последовала за своим другом. Он провел меня к барной стойке и познакомил с кучей народа, имена большинства из которых я забыла через секунду. Правда они все были довольно дружелюбными и улыбчивыми, мы быстро нашли несколько общих тем. С друзьями Дэниела мне было легко и спокойно, возможно потому, что я знала – они не знаменитые актеры, а фотографы, редакторы и другие люди, остающиеся за кадром. Вечер перестал быть для меня пресным, и я с удовольствием расслабилась, веселилась и даже танцевала. Впервые за долгое время не думала о том, что и кому сказать, как себя вести, как лучше выглядеть – я была самой собой. Наверное, это подкупило моих новых знакомых, потому что они не покидали меня ни на минуту, оказывая мне столько внимания, что было много для одного человека.
Дэниел признался, что я всем очень понравилась, от чего я сразу же залилась краской. Попыталась опровергнуть его слова, но он был неумолим. Дэниел продолжал говорить мне комплименты от своего имени и от имени своих друзей. Я не знала, что сделать, чтобы заставить его замолчать, но тут на помощь мне пришли Кетрин Споук, Эмма Грей и Лоуренс Росс. Я тут же выразительно посмотрела на Дэниела, намекая, что при посторонних ему лучше молчать, и он, рассмеявшись, остановил поток своих пламенных речей.

Вечер сменился ночью, когда мы решили покинуть клуб. Дэниел захотел попрощаться с каждым лично, и я предложила подождать его на улице у входа.
– Подышу воздухом, - сказала я ему на ухо.
 Он согласился, и я пошла по лестнице вниз. Там было темно – видимо, кто-то случайно выключил свет или перегорела лампочка – и я пыталась идти осторожно, чтобы не оступиться. Спускаясь, думала о том, что завтра нужно будет встать пораньше, взять машину у Дэни и отправиться в СЛО. Я хотела навестить скорее Анну и ее друзей, тем более что успела распечатать их снимки и намеревалась подарить им на память. Вдруг я запнулась обо что-то и полетела вниз. Похоже, я была в самом конце лестницы, потому что, пролетев через несколько ступенек, я упала на что-то мягкое. Это не может быть пол – слишком мягко. Я постаралась ощупать, на чем лежу. Бог мой, да это же человек! Я услышала неровное дыхание и почувствовала резкий запах алкоголя. Человек подо мной зашевелился, и я мгновенно вскочила на ноги. Не видя не зги, я нашарила в сумочке телефон и включила его. Экран засветился, и я направила его вниз. Том! Я застыла на месте, не зная, что предпринять.
Знаменитый актер был изрядно пьян, его горизонтальное положение, а также невменяемый взгляд и едкий запах спирта, были лучшим доказательством этого. Я была в полном замешательстве! Что делать? Позвать на помощь или справиться самой? Подумав, что лишние свидетели этому безобразию ни к чему, я решила помочь ему сама. Похлопав его по щекам, я спросила, может ли он идти. Он уверил меня в том, что абсолютно трезв, чему я, конечно же, не поверила. Услышав наверху чьи-то приглушенные голоса, я поняла, что времени привести Робертсона в сознание, у меня нет. Схватив его руку и перекинув ее через свою шею, я помогла ему подняться. Господи, какой он тяжелый, а с виду не скажешь! Да еще и высокий вдобавок.
Увидев слева от лестницы дверь запасного выхода, я пнула ее ногой и поняла, что она не заперта. Вытолкнув кое-как парня и вывалившись на улицу сама, я огляделась. Так, хорошо, мы на заднем дворе. Между клубом и соседним домом проулок, в конце которого оживленное движение на бульваре. Нет, туда идти нельзя, если конечно я не хочу скандальных фотографий с Томом Робертсоном, висящим как ярмо, на моей шее. Я беззвучно рассмеялась, представив, как мы выглядели со стороны.
Решив обойти здание с другой стороны, чтобы выйти на улицу, примыкавшую к бульвару, я повела актера к другому концу заднего двора. Пройдя мимо решетчатого забора, я нашла калитку и высунула голову, оглядывая открывшийся вид. Отлично – улица менее оживленная и более темная – то, что надо! С трудом заставляя Тома передвигать ногами, я привалила его к стене и махнула рукой на проезжающую машину. Она не остановилась. Черт! Если буду стоять рядом с ним, точно никто не остановит. Я помогла Тому сесть прямо на холодный асфальт, отошла от него на несколько шагов и вновь подняла руку. Мне повезло! Возле меня остановилось неизвестно как оказавшееся на этой, не слишком популярной в это время улице такси. Я обрадовалась и, невинно хлопая глазами, обратилась к таксисту:
– Сэр, со мной еще мой друг.
– Его нужно подождать?
– Нет. Поднять с земли.
Таксист посмотрел на меня как на ненормальную, собственно, такой я себя и чувствовала. Но бросить актера в темном переулке, да еще и в таком состоянии, не могла. Я широко распахнула глаза и заканючила:
– Сэр, вы не можете меня бросить! – Я сделала вид, что собираюсь заплакать. – А я не могу бросить его. Это ужасно! Как же я доберусь с ним до гостиницы? Мы не местные, мы из Лондона, просто приехали посмотреть на знаменитый Город Ангелов! Я хорошо заплачу!
Я угрожающе шмыгнула носом. Таксист тяжело вздохнул, цокнул языком, и, бормоча что-то про невезение, вышел из машины и приблизился к Тому. Я прищурилась, боясь, что он узнает в пьяном парне знаменитого актера, но это, по-видимому, не могло прийти ему в голову. Вместе с сердобольным мужчиной мы погрузили Робертсона на заднее сидение в такси. Я села вперед и, назвав адрес своей гостиницы, начала шарить в сумочке в поисках телефона. Нужно позвонить Дэни, он же не знает, где я! Найдя его, я трясущимися руками набрала номер. Он снял трубку почти сразу же, так что у меня не было времени придумать какую-нибудь приличную отговорку.
– Кейт, где ты? – закричал он так громко, что я испугалась, что нас может услышать таксист.
– Дэниел, прости меня. Я так устала, что не было сил ждать тебя. Я села в такси и уже на полпути к дому.
Таксист удивленно посмотрел на меня, а я посмотрела назад. Том полулежал на заднем сидении с закрытыми глазами. На всякий случай надо говорить потише.
– Кейт, с тобой все в порядке?
– Да, конечно, я в полном порядке.  – Я сглотнула. – Прости!
– Да ладно. Немного странно, но, главное, что все хорошо, – недоумевал мой друг.
– Дэни, мне очень нужна будет твоя машина. Я хочу съездить в СЛО. – Я попыталась перевести разговор в другое русло. – Помнишь, я рассказывала про СЛО?
– Да, помню. А к чему такая спешка? Через два дня я мог бы тебя отвезти. Ты же знаешь, что завтра у меня планы. – Как раз, то, что мне нужно.
– Хочу отдать детям фотографии, пока есть свободное время. Потом нужно будет готовиться к следующей сессии. Дэни, я возьму карту и прекрасно доеду, тем более я запомнила дорогу, и тут недалеко. Мне очень хочется съездить завтра! Пожалуйста!
– Кейт, ты очень странная! Но говоришь так искренне, что я не могу тебе не поверить. Я пригоню тебе машину завтра утром.
– Не надо! – Воскликнула я с излишней горячностью, но посмотрев на таксиста, который даже подпрыгнул от неожиданности в своем кресле, продолжила уже спокойнее: – Я заеду к тебе сама рано утром, если ты не против.
– Конечно, нет, только я не понимаю, к чему такие сложности?
– Просто мне хочется побыть одной и уехать из шумного города. – Я понимала, что несу полную чушь, но ничего более разумного придумать не могла.
На том конце провода замолчали, я даже подумала, что Дэниел отключился.
– Алло?
– Я на связи, Кейти. Ладно, приезжай ко мне. Я напишу тебе сообщение с адресом. – Он был растерян и не понимал меня, но мне было уже все равно. Я заметила, что такси заворачивает на стоянку гостиницы – нужно было спешить.
– Окей. Дэни, извини меня. Эмм… у меня сейчас батарейка в телефоне сядет, давай созвонимся завтра утром.
Я отключилась, и распахнула сумочку. Кинув в нее мобильник и вытащив купюру, я отдала ее таксисту. Он тут же подобрел, надеясь на чаевые, и кинулся открывать мне дверь. Вместе мы кое-как растолкали Тома и вытащили его из машины. Он очнулся, но выглядел ничуть не лучше – на бледном лице было глупейшее выражение! Мужчина помог довести актера до входа гостиницы, и поспешил вернуться к своей машине, чтобы оставить себе крупную банкноту. Я не возражала. У меня была проблема поважнее – предстояло довести Тома до номера.
У консьержа округлились глаза, когда он увидел меня в сопровождении незнакомого парня, который шел, с трудом волоча ноги. Я сунула ему заранее заготовленную купюру и выразительно на него посмотрела. Он оглянулся, положил ее в карман и едва заметно кивнул. Потом помог мне довести до номера Тома, где мы с консьержем и расстались.
Я втолкнула парня в комнату и довела до дивана. Он рухнул на него, словно мешок с овощами, а я позволила себе выдохнуть. Включив ночник, я села на журнальный столик и схватилась за голову. В такую идиотскую ситуацию попасть могла только я! Пьяный Том Робертсон лежит на моем диване, в моем номере – это полный бред! Я качала головой, думая, что ситуация не была бы так плоха, если бы не предстоящее утро. Что говорить ему утром, я не знала, но говорить что-то придется. Несмотря на то, что сейчас Том выглядел ужасно, и виноватым должен чувствовать себя он, терзалась почему-то я.
Я вздохнула и принялась стаскивать с него кеды. Бросив их у входной двери, нашла плед и укрыла его. Из-за множества разных мыслей, роившихся в моей голове, я не в состоянии была ясно соображать, и решила, что лучше последовать примеру Тома. Напиться? – спросил с издевкой внутренний голос. Поспать! – ответила ему я. В последний раз посмотрела на Тома: во сне лицо его разгладилось, на нем блуждала улыбка, я схватила фотокамеру, лежавшую неподалеку. Щелкну его один раз, подумала я, всего один раз.


Глава 13.

Сон не принес мне облегчения: всю ночь я проворочалась в кровати, стараясь не поддаваться замучившим меня кошмарам и постоянно прислушиваясь к звукам, доносившимся из гостиной.
Я посмотрела на часы – полшестого утра. Решив, что больше нет смысла лежать, я встала и тихонько оделась. Постояв у двери, замерла в ожидании знаков, свидетельствующих о том, что мой ночной гость проснулся, но было тихо. Я открыла дверь и на цыпочках прошла в гостиную. Робертсон лежал неподвижно. Проскользнув в ванную комнату, я быстро умылась и села на краешек ванны, чтобы обдумать дальнейшие действия. План созрел быстро – пока парень спит, я съезжу к Дэниелу, заберу у него машину и вернусь. Может быть, к тому времени, он проснется и уберется из моего номера. Фантазерка, – сказала я сама себе, – после вчерашних возлияний, он вряд ли встанет до обеда. Ну что ж, значит, пока я буду забирать машину, должна что-нибудь придумать в свое оправдание. Хотя, почему я должна оправдываться? Да потому, что он лежит на моем диване, в моем номере, укрытый моим пледом.
Вздохнув, я все так же на цыпочках вышла из ванной комнаты, взяла свою вчерашнюю сумочку и покинула номер.
Добравшись на такси до места, где проживал мой ассистент, я позвонила ему на мобильный. Через минуту Дэниел вышел из аккуратного белого домика с ровной  лужайкой. Выглядел он невыспавшимся, и мне стало стыдно за то, что подняла человека в такую рань. Парень зевнул и, поежившись, плотнее запахнулся в темный махровый халат, надетый поверх футболки и джинсов. Я поспешила выйти из такси к нему навстречу.
После короткого приветствия, Дэниел вытащил из кармана джинсов ключи от машины и протянул их мне. Очень надеясь, что наша встреча будет короткой и Дэни не заметит, насколько сильно я взволнована, а также не будет расспрашивать про мое вчерашнее исчезновение, я быстро взяла ключи, наскоро чмокнула его в щеку и уселась за руль. Дэниел не произнес ни слова, чем немало меня удивил, махнул на прощание рукой и удалился. Наверное, еще не проснулся. Что ж, мне это на руку – поговорю с ним, когда буду готова, когда найду объяснение своему поступку… и поступку Тома. Я медленно выехала с подъездной дорожки дома и направилась в гостиницу. Несмотря на малое количество машин на дороге, двигалась я медленно, постоянно думая о парне, который спал сейчас в моей гостиной. В конце концов, приказав себе сосредоточиться, я преодолела последние несколько метров и вырулила на парковку.
Как же мне не хочется возвращаться в номер! Не представляю, как себя вести и что говорить Робертсону. Свалился же на мою голову! Я ворчала, сидя за рулем и нервно постукивая пальцами о руль. Прошло пятнадцать минут, прежде чем я решила выйти из машины. Обойдя вокруг нее, я зачем-то открыла багажник. Там лежала камера Дэниела и планшет – наверное, он не успел их забрать после съемок. Я закрыла багажник. Снова открыла. Мысль родилась в голове так неожиданно, что я не могла даже дышать. Я могу не возвращаться в номер! В машине есть камера, так что я могу спокойно поехать в Сан Луис Обиспо. Это займет много времени, значит, Том успеет проснуться и уехать к себе домой. И нам не придется встречаться и объясняться! Последние слова я буквально пропела, окрыленная новой идеей. Я вновь села за руль кроссовера Дэниела, и нажала на педаль газа.
Проезжая мимо калифорнийских деревень и клубничных полей, рассмотреть которые в прошлую мою поездку, мне не удалось, я замедляла скорость или вовсе останавливалась, любуясь красотой и безмятежностью раннего утра. В некоторых местах, там, где дорога проходила у побережья, я видела пустынные песчаные дюны и синий океан. Благодаря тому, что я была полностью погружена в обзор окрестностей, ни разу в голову не пришла мысль о Томе.
Через два часа я въехала в Сан Луис Обиспо. Мне не составило труда найти то место, где жили дети – я его запомнила очень хорошо. Подъехав к двухэтажному зданию, я остановилась и вышла из машины. Случайно увидев себя в отражении стекла, я подумала, что вид у меня вполне приличный, хотя внутри был полный кавардак.
Нужно забрать камеру из багажника и фотографии, которые я напечатала для детей. Ах! Фотографии я не забрала: они ведь так и остались лежать в номере на журнальном столике. Мысли сами собой вернули меня в Лос-Анджелес к парню, который, вероятно, все еще находился в моем номере. Я подумала о том, что неплохо было бы узнать, покинул он гостиницу или еще нет. В голову пришла мысль, и я отыскала в кармане джинсов мобильный телефон. Консьерж уверил меня, что никто мой номер не покидал. Расстроившись, я сказала, что еще позвоню, и отключилась. Погруженная в невеселые мысли о том, что объясняться с Робертсоном все-таки придется, я вошла в здание пансионата.
Внутри было тихо. Я огляделась в поисках кого-нибудь из людей, но никого не было. Издалека слышался звук радио или телевизора, и я пошла на этот звук, по пути оглядывая обстановку. Стены пансионата были выкрашены светло-голубой краской, двери – белой. На подоконниках стояли цветы в горшках, призванные добавлять домашнего уюта. На полу лежала обтрепавшаяся дорожка темно-коричневого цвета, тянувшаяся по всему коридору. Типичная атмосфера казенного помещения.
Дойдя до двери, из-за которой раздавались звуки телевизионной рекламы, я тихо постучала. Дверь открылась, и я увидела пожилого мужчину в клетчатой рубашке, который испытующе на меня смотрел. Видимо, посетители здесь бывают нечасто.
– Доброе утро.
– Здравствуйте. Я хочу увидеть мисс Старс.
– Она на заднем дворе, в цветнике.
– Где? – удивилась я.
– Вон там, видите здание со стеклянной крышей? – Мужчина показал на вид, открывающийся из его окна, где действительно можно было разглядеть небольшое здание со стеклянным перекрытием.
– Угу, – неопределенно прогудела я, – я могу к ней пройти?
– Да. Идите за дом по дорожке – она приведет вас к цветнику.
– Спасибо!
Я вышла из здания и обошла его слева, следуя указаниям мужчины. Пройдя несколько метров, я остановилась в нерешительности около двери, из-за которой слышны были голоса. Женский голос рассказывал о том, как правильно ухаживать за розами. Я поняла, что это и есть мисс Старс, и вошла внутрь.
Цветник полностью оправдывал свое название – на низких столах громоздилось такое разнообразие различных цветущих растений, что создавалось впечатление, будто я попала в цветочную лавку. У южной стены спиной ко мне стояла одетая на старинный манер женщина со светлыми волосами, убранными в пучок, а вокруг нее стояли и сидели несколько ребят. Первой меня заметила хрупкая девочка, которая дернула воспитательницу за руку.
Женщина обернулась. Ей было на вид около пятидесяти, на худощавом морщинистом лице отразилось удивление. Если дети называют ее Мисс, значит, она не замужем.
– Доброе утро, я могу быть вам чем-нибудь полезной? – Она была безукоризненно вежлива.
– Мисс Старс? – Едва я вымолвила эти слова, как увидела моих друзей с пляжа, которые узнали меня по голосу и побежали навстречу. Первым подоспел Майк.
Я взъерошила ему волосы и подмигнула.
– Мисс Старс, это Кейт – фотограф из Лос-Анджелеса. Ну помните, про которую мы вам рассказывали! - Он схватил меня за руку и потащил к воспитательнице. Остальные двинулись за нами.
– Ах, это вы! – Женщина, совершенно не ожидавшая такой реакции от детей, ошеломленно на меня смотрела. – Что-то случилось, мисс… Штерн, кажется?
– Просто Кетрин. Нет, что вы! Ничего не случилось, я приехала навестить ребят. Я им обещала, что научу их фотографировать, – неуверенно закончила я.
Женщина подошла ко мне и протянула руку.
– Камилла Старс. Спасибо вам за то, что привезли детей домой из Лос-Анджелеса.
– Очень приятно, – я протянула женщине свою руку, – не стоит благодарностей, мисс Старс.
В разговор вмешался Майк:
– Мисс Старс, можно мисс Штерн останется с нами до обеда? – Он умоляюще посмотрел на хозяйку пансионата.
– Думаю, что уроки фотографии пойдут вам на пользу. – Ответила ему мисс Старс, и потрепала за щеку.
Майк засиял от радости и обернулся ко мне. Я улыбнулась ему в ответ и помахала рукой всем остальным ребятам, приглашая их присоединиться.
Мы вышли из цветника и устроились на длинной скамейке рядом с зеленой лужайкой. Я расспросила их о том, что они делали все эти дни, не попало ли им после моего ухода. Дети были в таком приподнятом настроении, что говорили все одновременно. Я с трудом улавливала смысл их слов. Они наперебой рассказывали, чем занимались, а потом заявили, что и не надеялись меня увидеть. Мы еще немного поговорили о всяких пустяках, а потом я достала из сумки фотоаппарат Дэниела. На рассказ о его устройстве и эффектах ушел бы не один день, поэтому я решила давать информацию постепенно. Это означало, что приехать в СЛО мне придется еще не раз, но я была этому даже рада.
Отдав фотоаппарат Майку, который сидел ближе всех ко мне, я попросила его немного поснимать ребят, лужайку, здание пансионата и другие окрестности, попутно объясняя, как лучше всего это сделать. Мальчик был безумно рад и старался изо всех сил. Я посмотрела получившиеся кадры и подумала, что это неплохо, особенно если учесть, что Майку всего тринадцать лет. Разрешив каждому из ребят сделать несколько снимков, я наблюдала, как они веселятся, выискивая интересные, на их взгляд, ракурсы.
Через полтора часа, после того, как я приехала в Сан Луис, у меня зазвонил телефон. Звонил Саймон. Он просил, чтобы через два часа я с ним связалась через интернет, так как он хотел обсудить какой-то важный проект. Мой арт-директор не вдавался в подробности, но обещал, что разговор будет мне интересен.
Я поняла, что задержаться в СЛО не смогу. Извинившись перед детьми, и пообещав продолжить наши занятия, я покинула пансионат. Выбравшись из города на трассу, я прибавила скорость, думая о том, что затеял Саймон, и к чему такая спешка.


Глава 14.

Я влетела в номер и скинула тапки. И вдруг остановилась как вкопанная – я и забыла, что у меня «гость». Саймон так заинтриговал меня разговором, что все остальное совершенно вылетело из головы!
Я приоткрыла рот, понимая, что нужно что-то сказать, но не могла произнести ни звука. За столом сидел Том с влажными волосами. Он, похоже, только что из душа. Одежда на нем была помятой, зато лицо излучало свежесть и оптимизм. Увидев меня, он встал и приблизился. Впервые я увидела на его лице замешательство, подозревая, что такое же выражение он видит на моем лице. Не в силах, двинуться даже на миллиметр, я приросла к полу у двери в номер.
– Кейт… – вопросительно выдохнул он.
Я открыла было рот, но не знала, что сказать.
Он остановился на расстоянии вытянутой руки от меня и зашептал:
– Кейт, я… Как я здесь оказался? Это твой номер, верно? Все утро я провел в тщетных попытках что-нибудь вспомнить из вчерашнего вечера…
Он вопрошающе на меня смотрел, ожидая ответа. Я, наконец, совладала с эмоциями, и захлопнула рот. Потом обошла его и присела на краешек стула.
– Это мой номер. – Я сглотнула, понимая неизбежность объяснения. – А ты здесь оказался вчера ночью.
У парня расширились глаза – он неправильно меня понял! Господи! Я поспешила его разубедить.
– Нет-нет! Это не то, что ты подумал. Я наткнулась на тебя, – заливаясь краской, я вспомнила, как упала прямо на него в клубе, – когда спускалась по лестнице. Ты был… не в форме...
Я замолчала, чтобы перевести дух, а Том устроился напротив меня, пронизывая взглядом. Неужели его не снедает чувство вины? Не глядя на него, я быстро описала, как мы добрались до номера, и снова замолчала. Я услышала, как скрипнул его стул, но глаз так и не подняла. Вдруг Том коснулся моего плеча. Я не шелохнулась, чувствуя, как лицо снова заливается румянцем.
– Кейт, – шепотом позвал он, – ты что, несла меня до номера? Сама?
Я подняла на него глаза и промямлила:
– Д–да.
Он покачал головой и спросил:
– Но почему? То есть, я хочу сказать, почему ты не оставила меня в клубе или не попросила кого-нибудь другого?
– Я подумала, что если кто-нибудь увидит тебя в таком виде, то это плохо скажется на твоем имидже. – Я пожала плечами и попыталась улыбнуться.
Робертсон снова покачал головой и присел на корточки возле меня.
– Кейт, я… Я хочу попросить у тебя прощения. – Ой, нет, только не это! Зачем он вызывает во мне чувство вины?
– Не надо.
– Ты сделала для меня то, что некоторые друзья не сделали бы! – Он смотрел ясными голубыми глазами снизу вверх.
– Глупости! – Я потрясла головой.
– Вовсе не глупости! У человека должны быть веские причины, чтобы помогать неизвестно кому.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Что если ты отрицаешь свое природное благородство… – Он сделал паузу, вопросительно на меня посмотрев.
– Конечно, отрицаю, – поспешила уверить его я.
– Значит, сделала это ты из каких-либо других побуждений, – закончил он.
Смыл его слов не сразу дошел до меня. Но когда дошел, в глазах потемнело от гнева и разочарования. Я его чувства берегу, а он думает, что мне от него что-то нужно! Я резко встала со стула, не обращая внимания, что он сидел, облокотившись на мои колени. Он откинулся назад, позволяя мне протиснуться между собой и стулом.
Твердым шагом я подошла к двери и распахнула ее настежь.
– Уходи.
Том поднялся с пола и непонимающе на меня посмотрел.
– Что?
– Я сказала – уходи! – Четко выговаривая каждое слово, повторила я.
Он не шелохнулся.
– Мистер Робертсон, я прошу вас уйти! – Раздражение накатывало волна за волной. Для того чтобы прийти в себя, я старалась дышать глубоко и медленно.
Он воздел руки к небу и заговорил:
– Кейт, брось! Что я должен еще думать? Мы едва знакомы, а я просыпаюсь в твоем номере.
– Ах, так! Хорошо, если ты не хочешь уходить, значит, уйду я! – Я надела балетки, вышла из номера и громко хлопнула дверью. Почему я не додумалась взять сумку? В ней ключ от машины, деньги и телефон. Куда идти? Неважно, лишь бы подальше отсюда! Я направилась к лифту, но, сделав два шага, услышала, как открылась дверь, и меня окликнул Робертсон.
– Кейт, подожди!
Он догнал меня в два счета и, схватив за руку, остановил. Я пыталась вырвать руку, но он держал крепко. Я повернулась к нему с каменным лицом, он отпустил меня и убрал за спину руки, показывая, что у него нет плохих намерений.
– Извини меня! Это было глупо!
– Глупо было помогать тебе. – Я все еще злилась. Почему он так пристально смотрит?
– Да, верно. Я тебя неправильно понял. Прости! – Звучало так искренне.
– Да, ты хороший актер! – злобно ухмыльнулась я.
Подойдя ближе, он убрал с моего лица выбившуюся прядь. Что он делает? Я замерла, разрываемая желанием оттолкнуть его, и в то же время, заглянуть в его бездонные голубые глаза. Они так близко от моих. А я что делаю? Я спятила?
Мы находились на расстоянии каких-то двадцати сантиметров друг от друга. Я понимала опасность такого расстояния, прежде всего для себя самой – внезапно захотелось дотронуться до его волос, лица. Не находя этому адекватного объяснения, я потянулась к Тому. Когда моя рука была в миллиметре от его кожи, и я уже могла ощущать ее тепло, двери лифта внезапно разъехались. Из него вывалилась горничная, толкая перед собой большую, груженую бельем тележку. Я обернулась, чтобы посмотреть, насколько она от нас была далеко. Времени хватит! Схватила Тома за футболку и толкнула обратно в номер.
Дверь с грохотом захлопнулась, защищая нас от горничной, которая могла стать случайным свидетелем разыгравшейся сцены. Я облокотилась на дверь и выдохнула. Ради всего святого, это когда-нибудь закончится? Тайны, явки, пароли…
Том стоял возле зеркала, держа руки в карманах. Я старалась не смотреть на него, изучая ковролин.
– У тебя отличная реакция, – проговорил он.– Ты снова спасла меня от позора.
– Эмм… Том, я вызову тебе такси.  – Я пропустила мимо ушей его слова, оторвалась от двери и прошла к телефону.
– Да, спасибо. Ты не сердишься на меня?
– Нет. – Надеюсь, прозвучало убедительно. Вызвав такси и отойдя к окну, я корила себя за глупость, которую чуть было не совершила. Я веду себя, словно шестнадцатилетний подросток. Непростительно глупо! А все из-за него. Из-за него! Зазвонил телефон, возвещая нас о том, что машина подъехала.
– Ну, я пошел? – Ему было не по себе. И поделом!
– Ага. Иди. – Не знаю, что еще говорят в таких случаях?
Оставшись одна, я раз сто прокрутила в памяти только что произошедшие события. Раз сто хваталась за голову, осуждая себя, и раз сто закрывала руками лицо, ненавидя его. Я придумала тысячу оправданий для себя и еще больше обвинений для него, но исправить ничего не могла – в голове прочно засела мысль, что с этим Робертсоном что-то не так. Ну… или со мной.


Глава 15.

Следующие десять дней я была сама не своя. Приближалось время следующей фотосессии, которую мы с Дэниелом планировали перенести на пленэр. Только что наступившая осень радовала погожими деньками: ярким солнцем, безоблачным небом и теплым воздухом, и мне показалось преступлением не воспользоваться случаем и не поснимать ребят у океана. Необходимость встречаться во время подготовки лицом к лицу с Робертсоном приводила меня в крайнее отчаяние, которое я старательно прятала за объективом фотокамеры. Не подходя к нему и не разговаривая, за исключением нескольких фраз приветствия и прощания, я утыкалась в ноутбук или планшет, изображая крайнюю занятость. Дэниел заметил мои метания и попытался выяснить, что произошло, но я упорно твердила –  «все хорошо», хотя сама в это не верила.
В день съемок мы вывезли всю группу актеров на пустынное побережье, недалеко от Санта–Барбары, которое нашел один из ассистентов. Ранее утро встретило нас на песчаных дюнах мерцающим солнечным светом и легкой невесомой паутиной облаков. Пока из вэна выгружали оборудование для съемок, я опустилась прямо на песок. А в Лондоне, наверное, идут дожди. Небо укрыто серой пеленой туч и облаков, нависающих на крыши домов, а лужи на дорогах растекаются ручьями вдоль бордюрных камней. Я закрыла глаза и представила самые красивые картинки Лондона. Дэниел тронул меня за плечо.
– Кейт, о чем ты замечталась?
– О Лондоне, – ответила я, не открывая глаз.
– Скучаешь?
– Угу. Видел бы ты его!
– Может и увижу.
Я подняла бровь.
– А?
– Ну а что? Может быть, я хочу перебраться в Англию.
– Ты? – Моему удивлению не было предела. Я открыла глаза и посмотрела на друга.
– А что в этом особенного?
– Дэни, ты никогда не говорил, что хочешь жить в Лондоне!
– А ты никогда не спрашивала, – парировал он.
– Ну да, – пожала я плечами, – не спрашивала. Разве ты хочешь срываться с насиженного места туда, где нет никаких полезных связей? – Не могу поверить, что Дэниел сможет жить в чужом городе, особенно в таком холодном и одиноком, каким я видела Лондон.
– Вообще-то, одна полезная связь, – он сделал акцент на этом слове, – у меня в Англии есть – это ты.
Я тихо засмеялась.
– Так вот на что ты намекаешь!
– Да я уже не намекаю, а кричу во все горло! А ты делаешь вид, что не поняла, – он рассмеялся в ответ.
В этот момент к нам подошли ассистенты и гример, сказав, что все готово к съемкам. Мы поднялись с песка, и пошли вдоль побережья, выбирая лучшее место для съемок. Дэниел не хотел снимать на дюнах, а я не хотела у кромки океана. Не найдя места, которое бы понравилось нам обоим, мы решили, что будем снимать вдвоем с разных позиций.
– Давай разделимся на команды, – предложил Дэниел, – так будет интереснее.
– Хорошо, только чур выбираю я!
Он закатил глаза. Я посмотрела на актеров, сидевших у столиков гримера. Несколько человек сидели за пластиковыми столами со стаканчиками дымящегося кофе, двоим накладывали грим, кто-то рассматривал одежду, в которой необходимо было сниматься. И только один человек, тот, кого я боялась больше всего, сидел на дюнах, перебирая руками песок.
– Кетрин Споук, Лоуренс Росс, Дарен Маделейн, Эмма Грей и Марк – остальные твои, – перечислила я.
– Нет, Кейт! Ты не можешь мне отдать Робертсона, Льюиса и Тайлер! Ты ведущий фотограф, тебе и главных героев снимать! – запротестовал Дэниел.
Я скорчила гримасу. Он прав! Но это не доставляет никакого удовольствия.
– Ладно, – сдалась тут же я, понимая безнадежность ситуации, – тогда наоборот.
Таким образом, распределив актеров, мы пошли на места. Дюны, которые выбрала я, были недалеко от места стоянки, где мы оставили вэн. Дэниел будет снимать у самой кромки океана, где волны лениво лижут песок.
Подойдя к актерам, мы объяснили, что разделимся, а потом поменяемся местами. Назвав имена «своих» актеров, я, не без труда, посмотрела на Робертсона. Он стоял возле Дженнифер Тайлер и играл с ее волосами. Вид у него был расслабленный, и когда он на меня посмотрел, ничего не изменилось в его лице. Может, это я одна так переживаю, а для него такие проявления –  обычное дело? И вообще, похоже, мне стоит поменьше думать о нем и побольше – о работе.
Я снимала актеров на золотистых дюнах. Профессионализм возобладал во мне, и я спокойно работала, стоя в двух шагах от Робертсона. По крайней мере, пыталась себя в это убедить. Запрещая себе думать о том, что произошло между мной и парнем, я смотрела на моделей через объектив камеры. Их ноги утопали в мягком теплом песке, бриз развевал волосы и светлую одежду, солнечный свет золотил кожу. Отсняв по меньшей мере сотню кадров с Томом, Камероном и Джен, я отпустила их отдохнуть, занявшись остальными.
День приближался к полудню. Это ощущалось по беспощадно палившему солнцу и застывшему густому горячему воздуху. Понимая, что пора заканчивать, если не хочу, чтобы у актеров тек макияж и были измученные лица, я объявила, что мы закругляемся.
Сев на пластиковый стул, возле фургона, я отключила камеру и сняла объектив. Солнце, припекавшее мой левый бок, внезапно потухло. Я подняла глаза и увидела Томаса, загородившего свет.
– Кетрин, можно тебя отвлечь?
– Да. Что-то случилось? – Я съежилась, ожидая какого-то неприятного разговора, хотя причин для него, казалось бы, не было.
– Я хотел извиниться перед тобой… – Опять! Все начинается сначала!
– Послушай, Том, я не…
– Я знаю, что ты сейчас скажешь! – Перебив меня, он заговорил снова. – Что ты не обижаешься, и все это лучше забыть. Так ведь?
– Именно!
– Но я, правда, хочу искупить вину. Может быть… я понимаю, что это сложно, но… может быть, сходим куда-нибудь? Найдем какое-нибудь местечко. Обед, пара папарацци, погоня – обычный день. – Он криво ухмыльнулся.
Я не ожидала подобного приглашения и удивленно подняла брови. Он кивнул, показывая серьезность своих намерений. Я понимала, что мое молчание не может продолжаться бесконечно и с ехидной улыбкой сказала:
– Ты зря это сказал! Честно признаюсь, я не очень публичный человек, в отличие от некоторых. И погони от папарацци как-то не входят в мои планы. Это даже как-то оскорбительно для меня, как для фотографа.
Он рассмеялся и поправил свою прическу. Я отвлеклась на секунду на этот жест, и поняла, что творческий беспорядок ему очень идет. Понимая, что Робертсон старается наладить отношения и сгладить прошлый конфуз, я решила не противостоять этому, несмотря на внутренний голос, который кричал в моей голове и умолял отказаться от встречи тет-а-тет под любым благовидным предлогом. Идея пришла внезапно.
– Том, у меня другая идея.
– Какая? – заинтересовался он.
– Раз уж ты не отказываешься от идеи загладить свою вину, о которой я, кстати, не вспомнила бы, то мы могли бы съездить в Сан Луис Обиспо к тем самым детям, с которыми ты видел меня на пляже.
Он задумался на несколько секунд.
– Я не знаю…
– Ладно, я понимаю, что тебе нужно посоветоваться со своим агентом. Ты популярный актер и все такое…
– Дело не в этом! – Чувствовалось, как в нем нарастало возмущение.
– А в чем? – Я испытующе на него посмотрела, зная, что ему нечем себя оправдать.
– Просто там… люди…
– Да, люди. Не дикие звери, а всего лишь подростки. А впрочем… – Как я могла подумать, что этот парень окажется таким искренним, каким выглядел минуту назад? Конечно, нет! Он же актер, сыграть чувство вины для него – раз плюнуть. Я не понимаю, где он настоящий, а где нет.
– Кейт…
– Нет, Том, все в порядке, – как можно безразличнее сказала я, – я все понимаю.
Я встала с места и небрежно похлопала его по плечу. Отвернувшись, я не смогла сдержать ухмылки. Ты сделал свой выбор! Оставив Робертсона стоять возле стола, я двинулась к вэну. Ко мне подбежал Дэниел и обнял за шею.
– Ну что, босс?
– Что?
– Как все прошло?
– Ты о чем? – взволновалась я.
– Как о чем? О фотосессии!
– А, ну да. Отлично! Думаю, наши суперзвезды отлично будут смотреться! – Я говорила достаточно громко, чтобы тот, о ком шла речь, смог меня услышать.
– Да, конечно! Это вообще супер идея для франшизы! И вообще, они такие фотогеничные! – Дэниел не понял тонкого намека (да и как ему понять – намек же был сделан не для него) и искренне восхищался актерами.
Когда Робертсон отошел от вэна к своей машине, я спросила у друга:
– Дэни, могу я попросить тебя съездить со мной в СЛО?
– Опять? Ты же была там всего неделю назад!
– Не неделю, а целых одиннадцать дней. Понимаешь, я обещала детям отвезти фотографии, но в прошлый раз забыла. – Вспомнив, по какой причине я забыла пакет с фото, тут же покраснела, но к моей радости, Дэниел этого не заметил.
– Кейт, понимаешь…
– Да, понимаю! – Я разозлилась. Похоже, никто не хочет меня поддержать. Ну и ладно, поеду одна!
– Да не обижайся ты! Выслушай меня.
– Я вовсе не обижаюсь, просто мне сегодня все отказывают…
– Кто еще?
– Неважно, – махнула рукой я, – ну что ты хотел сказать?
– Завтра у моей бабушки день рождения.
– О! Бабушка – это святое! Поздравь ее от меня.
– Конечно. Теперь понимаешь, почему я не могу с тобой поехать. Но зато я могу отдать тебе свою машину.
– Откуда такая доброта? – съязвила я, но прикусив вовремя язык, поправилась, – в смысле, спасибо тебе! Ты меня очень выручишь!
– Ну уж! Она мне завтра не понадобится – поеду с сестрой. Можешь забрать ее прямо сейчас, только отвези меня домой, ладно?
–  Окей.
Уже усаживаясь в машину, он вдруг обернулся и спросил:
– Кейт, а во сколько ты едешь?
– Думаю, пораньше – часов в восемь утра.
Дэниел закатил глаза. Вставать в такую рань ему было не под силу, если, конечно, дело не касалось работы. Он охнул и захлопнул дверь.


Глава 16.

На следующее утро я проснулась раньше, чем зазвонил будильник. Это хорошо, значит, у меня будет время тщательнее выбрать гардероб. Я остановила выбор на тех самых джинсах, которые были памятно изодраны в Лондоне в мой первый рабочий день. Наверх я надела белый топ, но выйдя на балкон, поняла, что солнце еще не успело нагреть воздух, и поэтому сверху накинула черную олимпийку.
На стоянке я нашла кроссовер Дэниела и уже собиралась открыть дверь, как за спиной раздался хриплый голос:
– Хорошо, что я додумался приехать пораньше!
Я подскочила, резко обернулась и увидела Робертсона, который стоял, облокотившись на свой автомобиль.
– Боже, как ты меня напугал!
– Прости, – улыбнулся он, – я не хотел.
Фуф. За эти несколько секунд перед глазами промелькнуло сотни картин: вор, маньяк, пьяный прилипала, но это оказался всего лишь Том. Всего лишь… Том?!!!
– Что ты здесь делаешь? – выпалила я.
– Исполняю твое желание, – он пожал плечами, как будто это был само собой разумеющийся факт, – ты же хотела, чтобы мы вместе поехали в Сан Луис Обиспо. Или нет?
Я была в замешательстве. Кажется, вчера он был не так решительно настроен. Да что там нерешительно, он фактически отказался от поездки! Видимо, на моем лице отразилось столько эмоций, что Томас произнес:
– Кейт, с тобой все в порядке?
– Да, просто ты меня удивил. – Это мягко сказано! Да я просто в шоке!
– Неужели?
– Точно тебе говорю. – Я старалась, чтобы мой голос звучал приветливее и спокойнее.
– И?
– Ну, и… садись. – Я рассеянно указала рукой на место пассажира.
Он помедлил, внимательно вглядываясь в мое лицо, и прошел к двери. Усевшись в машину, он огляделся и замер. Я медлила. Разве можно так неожиданно менять планы? Я даже не успела подготовиться к встрече.
– Это машина Дэниела Стенли? – спросил парень, когда я захлопнула дверцу и завела двигатель.
– Да.
– И он так просто тебе ее отдал? – засомневался Том.
– Я хорошо вожу. – Я окинула его взглядом. На нем была тонкая белая футболка и клетчатая рубашка с завернутыми рукавами. Темно-синие джинсы были порваны в нескольких местах. Совсем как мои, это даже забавно.
– Тогда, может быть, поедем?
– Да–да. – Надеюсь, было незаметно, что я его разглядываю.
Выехав из города, я свернула на знакомую дорогу и прибавила скорость. Мимо проплывали поля и луга, но я мало обращала на них внимания, смотря прямо перед собой. Поглядывая на попутчика исподтишка, я смогла разглядеть не только его одежду, но и сильные руки с тонкими длинными пальцами. Такие пальцы чаще всего бывают у музыкантов: гитаристов, пианистов. Я знала это не понаслышке, ведь сама занималась когда-то музыкой. В глаза Тому я смотреть не решалась, делая вид, что увлечена дорогой.
Спустя двадцать минут, молчание стало тяготить, но я не могла придумать, о чем бы поговорить. Может, спросить его, занимается ли он спортом? Нет, это глупо. Лучше молчать. Но Робертсон избавил меня от дальнейших мучений, внезапно заговорив:
– Кейт, а можно включить музыку, раз уж мы не разговариваем? Так хоть веселее будет ехать.
Я почувствовала укол совести. Ну вот, он заметил, как затянулось молчание. Но с другой стороны, если будет играть музыка, то можно и не поддерживать разговор.
– Конечно.
Он нажал кнопку, и из динамиков полилась музыка. Сначала я не поняла, почему это вызывает такие странные тревожные ощущения, ведь музыка-то хорошая. Но через секунду все стало ясно – включился проигрыватель компакт-дисков, и сейчас звучит песня самого Тома! Я вжалась в кресло.
– Ух ты! – воскликнул актер.
– Я… Это… диск Дэниела. Я не слушаю его. – Я потянулась, чтобы выключить магнитолу.
– Нет, оставь, – попросил он, – я редко слушаю свои записи. – Я убрала руку на руль.
Он улыбался смущенной и одновременно самодовольной улыбкой. Не знаю, как это у него получалось, но выглядело это именно так.
Музыка мерно текла, а мы молчали, пока не услышали голос. И тут Том начал петь вместе со своим голосом на записи. Я немного замедлила движение и смотрела на него во все глаза. Дивной красоты песня ожила на моих глазах, превратившись из просто красивой студийной записи в живой диалог. Внезапно он замолчал и ответил на мой взгляд.
– Том, это просто невероятно! – восхищенно проговорила я.
– Почему? Это, правда, я пою, – ухмыльнулся он.
– Я не об этом. Хочу сказать, что вживую песня звучит по-другому, еще более чувственно!
– Я надеялся, что ты оценишь. Вообще-то, я редко пою перед публикой.
– Почему?
– Это меня смущает, а я ненавижу смущение и неловкости.
– Не замечала. – Я улыбнулась.
– Однако, так и есть. Почему ты улыбаешься? – удивился он.
– Потому что очень хорошо тебя понимаю.
Мы замолчали и уставились в ветровое стекло. Не зная чем заполнить вновь образовавшуюся паузу, Том прибавил громкость магнитолы. Из нее лились звуки фортепианной композиции, но сосредоточиться на этюде не удавалось. Я отвлекалась на каждое движение своего попутчика, ожидая, что он снова прервет молчание.
Внезапно раздался хлопок, и машину повело направо. Я резко выкрутила руль, вжалась в сидение и с силой нажала на тормоз. Машина с визгом остановилась, и я боковым зрением увидела, как Тома отбросило вперед. Слава богу, он пристегнут! Боясь отпустить руль, я вращала головой во все стороны, не понимая, что произошло.
Том отстегнулся и тронул меня за плечо.
– Кейт, с тобой все в порядке?
– Кажется, да, а с тобой?
– Нормально. – Он выскочил из машины, быстро обошел ее и открыл дверь с моей стороны. Аккуратно поддерживая меня за руку, помог выбраться.
Я пришла в себя и кинулась осматривать автомобиль. Том поспешил за мной.
– Колесо пробило! – воскликнул мы хором, подойдя к правому боку кроссовера.
– Черт! Как это могло произойти? Я не видела на дороге ничего особенного. – Конечно, если учесть, что на дорогу я смотрела гораздо реже, чем на Робертсона, то вполне могла и не заметить, но ему об этом знать не обязательно.
– Под машиной что-то лежит, какая-то металлическая балка, – проговорил Том, пригнувшись вниз и осматривая днище автомобиля. – Вот она-то и попалась под колесо! Кейт, у тебя запаска есть?
– Не знаю, – я пожала плечами и смущенно улыбнулась, – это ведь не моя машина.
– Ах, да! Ну что ж, посмотрим, возит ли мистер Стенли с собой запаску, – ухмыльнулся он и полез в багажник. Я следовала за ним. Томас открыл дверцу и ахнул:
– Вау! Вот это арсенал!
Багажник машины был забит различным оборудованием: камеры, штативы, световые лампы, даже зонтик. Мы с Дэниелом часто возили его с собой, на случай экстренной съемки, да и переносить его постоянно из машины в дом было бы очень утомительно. Я рассмеялась.
– Ну да, боевой комплект всегда под рукой.
– Кейт, ты случайно папарацци не подрабатываешь? Скажи «нет», иначе я попал! Застрять с папарацци на удаленной от города дороге – это же катастрофа! Мой агент меня убьет. – Он скривился в притворном ужасе.
– Ты догадался! – подыграла я ему. – Теперь держись! Я начинаю фотоохоту!
Я схватила футляр, в котором лежала камера. Распахнула и вытащила фотоаппарат, присоединила к нему объектив и направила Тому в лицо. Он зажмурился и закрыл руками лицо. Я щелкала затвором, а актер изображал крайнее смущение. Вдруг он подошел ко мне, намереваясь прекратить пытку фотокамерой. Я убрала руки за спину, спрятав камеру, и уворачиваясь от рук Тома. Он приблизился настолько, что его подбородок задевал мою макушку. Нужно немедленно прекратить это – нельзя сближаться с Робертсоном, ни к чему все это, мы ведь не друзья. Я безвольно опустила руки, позволив ему отобрать у меня камеру, и подняла голову. Как интересно, глаза сегодня у него почти серые – очень похожи на мои. Он смотрел на меня, не отводя взгляд. Что за ирония судьбы – мы и одеты в одной гамме, и цвет глаз у него сегодня мой, и еще эта…
Не успела я подумать еще о чем-нибудь, как Том наклонился ко мне и прикоснулся губами к моей щеке. Все во мне встрепенулось! Что это? Что происходит? Я закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Напрасно. Из головы вылетела последняя возникшая мысль, да и все остальные тоже. Только откуда-то из подсознания внутренний голос рвался наружу, собираясь сказать мне о том, чего я слышать не желала. Усилием воли я заставила голос затихнуть прежде, чем он открыл мне что-то, что не давало покоя, но и не должно было быть обнаруженным. Я успела сделать это вовремя, потому что Том взял меня за подбородок, приподнял его и поцеловал. Его губы застыли на моих на целую минуту, а может быть мне так казалось. Я, все еще не открывая глаз, подняла руки и положила их парню на грудь. Мягко оттолкнув от себя, я открыла глаза и взглянула на него, пытаясь понять, что сейчас произошло. Том смотрел открыто, без смущения и кокетства, глаза лучились уверенностью и спокойствием, словно он точно знал причину своего поступка. В отличие от меня. Я была застигнута врасплох, испугана, растеряна – и все одновременно. Мой полный тревоги взгляд метался по лицу Робертсона – от глаз к губам. Ну, дай мне хоть одну маленькую зацепочку, хоть полунамек! Ничего. Он стоял абсолютно уверенный в том, что делает. Поцелуй не был продиктован внезапным порывом.
Я схватилась за волосы, поправила их и хрипло проговорила:
– Том… Запаска – она должна быть на дне багажника.
В его взгляде мелькнула крайняя озадаченность, но лишь на секунду. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но я перебила:
– Сейчас вытащу все оборудование, иначе… – я облизала засохшие губы, – не достать.
Я отвернулась к багажнику кроссовера, боковым зрением уловив движение в мою сторону. Чтобы воспрепятствовать этому я быстрее кинулась к стойкам и штативам. Схватила сразу все и… не рассчитала силы. Боже, мне их не удержать! Стойки потащили меня вбок, грозя свалить с ног. Том подоспел как раз в тот момент, когда мои пальцы сорвались с гладкой поверхности конструкций, и все они готовы были рухнуть, завалив меня.
– Что ты делаешь? – воскликнул он, опустив меня на землю и отняв шаткие конструкции.
– Я хотела их убрать, чтобы под багажником…
Не дав мне договорить, он воскликнул:
– Я не об этом! Почему ты сторонишься меня, как будто боишься?
На моем лице застыло удивленное выражение. Вот уж какого вопроса я не ожидала, так этого! Он думает, я его боюсь. Как глупо… Из подсознания снова пробивалась мысль, которую нельзя впускать в голову, нельзя дать ей заслонить здравый смысл! Неправильно поняв мое молчание, Том продолжал:
– Кейт, если ты думаешь об этом поцелуе, то я… я не хотел ничего плохого, не хотел тебя обидеть или…
– Но ведь это же неправильно!
– Что? – опешил парень.
– Мы не можем стать друзьями! – Что я несу? При чем тут дружба! Смелости не хватает, чтобы сказать что-то другое. – У нас нет ничего общего.
– Зря ты так думаешь. Уверен, что у нас много общих тем, интересов. Вот скажи, что ты обо мне знаешь?
Я тупо уставилась на него и ответила первое, что пришло в голову:
– Тебя зовут Томас Робертсон.
– Спасибо, что напомнила, – он пытался спрятать улыбку.
– То есть, я хотела сказать – ты известный актер… – Я совершенно запуталась и замолчала, понимая, что несу околесицу.
Том, продолжая улыбаться, покачал головой.
– Очень глубокие познания. И как ты после этого можешь говорить, что у нас ничего общего? Я вот, например, могу назвать одну тему, которая будет близка, я уверен, и тебе, и мне.
Я вопросительно на него посмотрела.
– Лондон, – сказал он и протянул мне руку, чтобы помочь встать. В этом жесте я уловила еще и жест примирения, несмотря на то, что мы не ссорились. Он всего лишь меня поцеловал. Всего лишь! Я ухмыльнулась и дала ему руку.
–Да, Лондон. – Получилось задумчиво, я все еще думала о другом.
– К тому же, что мешает нам узнать друг о друге больше? – философски заметил Томас, поднимая меня с земли.
Пока я отряхивала джинсы от придорожной пыли, Робертсон выудил из недр багажника запасное колесо и чехол с инструментами. Затем стянул с себя рубашку, футболку и, бросив их в машину, покатил колесо к переднему крылу машины. Я не знала, чем помочь, и чтобы не стоять и не глазеть на полуголого актера, взяла камеру и принялась разглядывать микроскопические пылинки на объективе.
Кажется, это превращается в закономерность – в присутствии Тома я все время попадаю в неловкие ситуации и чувствую себя виноватой. Хоть он и является причиной этому всему, сейчас я безумно благодарна ему за то, что перевел тему разговора в мирное русло. Надо быть спокойнее и рассудительнее – может это у него стиль такой, может быть, он со всеми девушками так общается. Популярный актер может себе это позволить, тем более я веду себя престранно.
Во мне медленно рождалось раздражение, но на этот раз не на Тома, а на себя. Чтобы унять дрожь, я повернулась к зеленому полю с колышущейся на ветру травой и сделала кадр. Никогда не любила пейзажи, а если быть точнее, никогда не умела их видеть. Другое дело портреты – в лицах людей всегда столько чувств, они просто просятся в кадр!
Я повернулась к Робертсону и навела на него объектив. Никогда бы не подумала, что он умеет менять колеса! Парень умело работал балочным ключом, отчего мышцы на руках напряглись, обнажая красивый рельеф. Солнечные лучи играли в его каштановых волосах, собранных как обычно в высокую прическу, даря им неяркое сияние. Не сдержавшись, я нажала на кнопку затвора.
– Что это было? – поднял голову Том.
– Извини, не удержалась! Ты прямо как для рекламы Мерседеса или шин Мишлен.
– А что, отличная мысль! Продадим снимки немцам? – рассмеялся он.
Я тоже засмеялась и сделала еще пару снимков, чем окончательно смутила своего попутчика.
– Кейт, прекрати. Чувствую себя как под прицелом.
– Ты под прицелом и есть, – улыбалась я, но камеру все же убрала. Наверное, ему неприятно, что его снимают даже в такой обыденной ситуации. Я закусила губу.
– Извини, я забылась.
Он махнул рукой, мол, ничего страшного, и встал с колен.
– Ну, все, готово. Можем ехать.
– Здорово! – закивала я.
– Я выгляжу чудесно, как раз для поездки, – снова рассмеялся парень, оглядывая себя. Пыль покрывает тонким слоем джинсы, руки измазаны в чем-то черном, на лице блестят бисеринки пота.
– Это легко исправить, – подмигнула я, доставая из лежащей неподалеку сумки бутылку воды и салфетки.


Глава 17.

– Ты точно не против? – в который раз спросил Робертсон, усаживаясь на водительское сидение. После того, как он оттер руки и лицо от грязи, а джинсы – от пыли, одеваясь, пожелал сам сесть за руль автомобиля.
– Не против, – в который раз ответила я, пристегивая ремень на пассажирском сидении. – Просто досадно, что мне не доверяют.
Я сделала обиженный вид, хотя на самом деле была рада, что избавлена от необходимости вести машину.
– У нас нет другой запаски, – заметил Том.
– Ладно, ладно.
– К тому же, ты очень невнимательная.
– Я?
– А кто не заметил огромную балку, валяющуюся посередине дороги?
– Ладно, – снова пробурчала я.
Том нажал на кнопку включения магнитолы, и по салону разлились звуки музыки.
– Ты ведь недавно живешь в Лондоне? – спросил он вдруг.
– Да, несколько месяцев. Как ты догадался?
– По акценту. И по фамилии. Но ты не немка?
– Не совсем. У меня русские корни, хотя бабушка и говорила, что немцы в нашем роду были.
– Значит, ты русская? – улыбнулся Том.
– Да, и до недавнего времени жила в России. Пока работу не предложили.
– Предложили? – переспросил он.
– Да, я выиграла грант на работу в Британию. Меня пригласило крупное фотоагентство, где я и тружусь.
– Ты шутишь?
Я только пожала плечами.
– Я не могу в это поверить, – шутя возмущался он, – наверное, за тебя попросил богатенький папочка…Конец его фразы утонул в шуме мотора, потому что он взглянул на меня. Не знаю, что отображало мое лицо, но внутренне я дернулась и сжалась в тугой узел.
– Мой… мои родители погибли много лет назад, – прошептала я.
– Извини! – Такой искренности я от него не слышала еще ни разу.
– Нормально, – скривилась я. Врать разучилась!
– Нет, правда. Мне очень жаль!
– Давай не будем об этом, ладно? – Я посмотрела на него, показывая, что взяла себя в руки.
Он отвлекся от дороги и тоже на меня взглянул. Голубые глаза выражали бездну сожаления и нежности. Я опустила взгляд, опасаясь, что мысль, которую я прятала от себя, вырвется наружу и накроет меня с головой. Тряхнув волосами, я нашла более безобидные темы: о музыке, фотографии, о творчестве и своих планах.
Таким образом, потратив вполовину больше времени, чем планировалось, мы приехали в Сан Луис Обиспо. Том признался, что в этом маленьком городке он впервые, поэтому я стала его штурманом, подсказывая, как проехать к пансионату.
Когда машина остановилась возле широкой лужайки, я посмотрела на него и спросила:
– Ты не возражаешь, если прежде, чем представить тебя, я сначала предупрежу детей?
Он закатил глаза:
– Да ладно, это не поможет.
– Пойдешь со мной?
– Я постараюсь не сбежать. – Он хохотнул.
Мы выбрались из кроссовера и двинулись по дороге к дому. Прямо за входной дверью я встретила одну из воспитательниц и спросила, где сейчас находятся Анна и Тони Кендрик. Она начала было объяснять про цветник, но я жестом показала, что знаю его месторасположение, и бессознательно взяв Тома за руку, вышла из дома.
Солнце ослепило меня, едва я вышла из-за угла. Через секунду зрение нормализовалось, и я увидела, что мои юные друзья играют с большой белой собакой-лабрадором. Я окликнула их и помахала рукой. Анна с Тони отвлеклись первыми и побежали нам навстречу, однако, завидев рядом со мной мужчину, немного сбавили темп.
– Анна, Тони, привет!
– Кейт, привет, – проговорили они хором, искоса поглядывая на моего спутника.
– Я сегодня не одна. Это мой…. – я вдруг запнулась, не зная как назвать парня, – мой друг – Том.
– Привет, Том, – сказал Тони, а его сестренка внимательно посмотрела на актера.
– Привет, – тихо и немного смущенно проговорил Робертсон. Вот уж не думала, что он может стесняться детей.
– Господи, Вы Томас Робертсон? – воскликнула наконец Анна.
– Ну… да, – улыбнулся Том и пожал плечами, не зная, что еще добавить.
– Вот это да!!!
Реакция детей меня обескуражила: они как пчелы вились возле Тома, который совершенно неуместно переминался с ноги на ногу. В них не было злости и зависти, они просто были счастливы и спрашивали его обо всем на свете; смотрели на него зачарованно, словно увидели божество, и улыбались так лучисто, что у меня защемило в сердце.
Когда пришло время уезжать, ко мне подошла Анна и, обняв, прошептала на ухо:
– Кейти, он такой хороший.
– Что? – улыбнулась я.
– И ты ему тоже нравишься! – Она на секунду крепко сжала меня в объятьях, а потом отпустила и посмотрела в мои глаза.
Этого я не ожидала, не могла ожидать. У меня не было времени, чтобы сделать нормальное лицо. Мысль, которую я гнала всю последнюю неделю, не давая ей поглотить меня, была отпущена на свободу. Она затопила меня, каждый миллиметр моей головы, в которой, как неоновая вывеска, пульсировали слова девочки: «и ты ему ТОЖЕ нравишься». Господи, это так глупо, но я вдруг осознала, что он мне действительно понравился. Тот человек, которого я с первой минуты нашей встречи записала в список своих врагов, тот, которого считала самым пустым и поверхностным человеком, тот, который утром прикасался к моим губам, а неделей раньше спал на моем диване, – он мне нравился!
Я попрощалась с ребятами и их воспитательницей, подала ключи Тому и уселась на пассажирском сидении. У меня было чувство, что я утренняя, и я теперешняя – это два разных человека! И Том… Том, которого я знала до этой минуты, тоже был другим.
Он почувствовал какую-то невидимую перемену во мне и часто косился взглядом в мою сторону, не понимая, что происходит. Мы ехали в полном молчании, он даже не решился включить диск с музыкой, хотя я не высказывала своего недовольства. Однако в моей голове звучал похоронный марш.
Через полчаса, а может и больше, Том не выдержал. Он остановился на обочине дороги, заглушил мотор и посмотрел на меня:
– Кейт, что-то случилось?
– Нет, с чего ты взял? – ответила я вопросом на вопрос, стараясь сделать удивленное лицо.
– Я же вижу. Словно ты с утра и ты сейчас – это два разных человека.
Я ухмыльнулась, поняв, что актриса из меня плохая, если он всю мою сущность раскусил за тридцать минут, а может и меньше. В голове мелькнула мысль, что доехать до гостиницы мне будет сложнее, чем до СЛО, но я не позволила себе даже вздохнуть поглубже, улыбнулась и жестом показала парню, чтобы он продолжил движение. Но он не шелохнулся. Том смотрел мне прямо в глаза, а я тонула в теплоте его взгляда.
Я не позволяла себе увлекаться кем-то, с кем имею деловые отношения. Старалась держать дистанцию и сохранять холодность, но с этим парнем все сразу пошло не так. Господи, ужаснее того, что произошло, быть просто не может!
Я с обреченностью посмотрела на актера в последний раз и, отвернувшись, попросила его отвезти меня в город.


Глава 18.

Следующие две недели были одним размытым пятном. В этом расплывчатом воспоминании существовал только высокий парень с каштановыми волосами и глубокими, как океан, голубыми глазами. Он занимал все мои мысли, заставляя чувствовать совершенно непонятную растерянность и абсолютную собранность одновременно.
Я спряталась от него в гостиничном номере, пропустив почти все важные мероприятия. Я просто не могла заставить себя пойти и улыбаться всем, как будто ничего не произошло! Дэниел пытался меня растормошить, злился и ругался, умолял, но я стояла на своем – никуда не пойду, очень много работы, болит голова. Конечно, никакая голова у меня не болела, но ему об этом знать не обязательно. Мне удалось отбить несколько дней для того, чтобы прийти в норму, или хотя бы притвориться, что пришла, однако самое страшное было еще впереди. На завтра была назначена последняя сессия в фотостудии. Я уже не просто скучала по Лондону, я мечтала о возвращении в свою небольшую квартирку! Убежать из этого сумасшедшего города, где все валиться из рук и мир переворачивается с ног на голову!
От нечего делать, я открыла ноутбук и полезла в интернет. Пальцы сами собой набрали его имя в окне поиска. Зачем я это делаю? Что я хочу узнать?
Не зная, что конкретно я ищу, смотрела все странички подряд. Господи, а он оказывается ловелас! С кем только ему не приписывали романы – с молоденькими моделями и даже со старыми политиканшами. Это было даже забавно. Значит, ему мало половины Голливуда, ему еще впечатлений подавай? Во мне мало-помалу просыпалась злость. Я вдруг поняла, что он, по большому счету, может позволить себе быть кем угодно – психом, Казановой, полным идиотом – и ему все простят. Это же Томас Робертсон! Ну уж нет, от меня он ничего не получит… А что ему, собственно, было нужно? Я и понятия не имела. До сих пор, он ничего не предложил, ни о чем не попросил, даже не намекнул. Невинный поцелуй – это единственное, что он себе позволил за все время нашего знакомства, что не может ни о чем свидетельствовать, потому что у некоторых людей (да что там людей – у целых народов!) это вообще норма поведения.
Вдруг меня осенило. Я ему не нравлюсь! Ну конечно, иначе он давно уже хоть что-нибудь сделал. Только мне это вовсе не нужно… или нужно?
– Аааа! Где эта дурацкая кнопка, отключающая мозг? – Я рассердилась сама на себя, прошла в спальню, рванула покрывало, улеглась в кровать и накрылась одеялом с головой.

– Кейт, Кетти, я так рад тебя видеть! – пропел Дэниел. Он уже пришел в студию, хотя до начала сессии был еще по меньшей мере час.
– Что с тобой? – мрачно отозвалась я.
– Хочу, чтобы ты улыбнулась, а то у тебя вид, словно ты провела ночь на паперти.
Я скорчила гримасу.
– Нет, не пойдет. Еще варианты будут? – Дэниел не отставал, вглядываясь с самым серьезным видом в мое лицо. Я тяжело вздохнула, и попыталась сделать беззаботный вид. Не улыбаясь. Нет. Ни за что.
– Хм… если это все, что можно от тебя добиться, то я, пожалуй, остановлюсь на этом варианте. – Дэниел развернулся и пошел было от меня, но вдруг резко развернулся и, ткнув на меня пальцем, спросил:
– Да, кстати, можно я тебя щелкну? – Меня ослепила вспышка. Даже не дождался моего ответа! Ну, держись!
Я сорвалась с места и кинулась к нему. Дэни ловко увильнул в сторону и скрылся за дверями павильона. Решив не отставать, я влетела в двери и побежала по длинному коридору, который резко сворачивал налево. Уверена, что Дэниел выбежал через запасной выход на улицу! Я повернула в сторону и вдруг уткнулась в чью-то клетчатую грудь. Конечно, клетчатой была не сама грудь, а рубашка. Я бы рада была разглядеть, кто это был, но из-за волос, которые облепили мне лицо, ничего не видела. Все происходило так  быстро: вот я бегу, и мысли мои лишь о том, как хорошо и легко мне сейчас ни о чем не думать, а вот уже в глазах моих стоит клетчатый рисунок рубашки.
– Упс! – раздалось шепотом.
– Ой, – ответила я, и отскочила.
Поправив рубашку и убрав волосы с лица, я посмотрела вверх и застыла.
– Доброе утро! – Робертсон. Стоит и улыбается.
– Опять ты? В смысле, и–извини. Доброе утро. – Я готова была сквозь землю провалиться от стыда.
Усмехнувшись, он взъерошил себе волосы. Я стояла, словно меня пригвоздили к месту.
– Когда ты появляешься в моем утре, оно становится непредсказуемым, – смеялся Том, качая головой.
«А когда ты появляешься в радиусе нескольких метров, я постоянно на тебя натыкаюсь или падаю, краснею как шестнадцатилетняя дурочка, и вообще веду себя неадекватно… А все потому, что ты мне нравишься». Я тихонько вздохнула, зная, что сказать все это ему в лицо не смогу.
– Могу я поинтересоваться, куда ты так спешила?
– Да, я спешила. Точно. Я… я должна… должна…скоро приду. – Господи, где мое красноречие?
– Да, – кивнул Робертсон и задумчиво на меня посмотрел.
Я медленно повернулась и пошла.
– Стой!
Я замерла.
– Ты шла в другую сторону.
– Точно, – я театрально стукнула себя по лбу. Мысль о том, чтобы провалиться под землю стала почти невыносимой! Развернувшись снова, и глядя на кроссовки актера, я прошла к выходу из студии.
В голове был страшный сумбур. Я забыла, зачем шла на улицу изначально, сейчас же мне просто необходимо было глотнуть воздуха. Я опять попала в неловкое положение, и опять рядом оказался Том Робертсон. Кто-то там наверху решил извести меня… или его, а может, нас обоих. Этот кто-то постоянно сталкивает нас лбами (уже и в прямом смысле), это уже просто смешно.
Просидев на ступеньке минут пять, я встала и обреченно вошла в здание. Завернув за угол, я увидела Робертсона, прислонившегося к стене.
– Ну как, успешно?
Я только сейчас поняла, что не увидела на улице Дэниела. Куда он запропастился?
– Не совсем.
– Что это значит?
– Его там нет. Дэниела, я его искала.
Том на секунду нахмурился, но тут же улыбнулся.
– Не можешь без него?
Меня передернуло. Что за намеки? Я посмотрела в голубые глаза.
– Ты пришел раньше назначенного времени.
– Кейт, перестань! Я никогда не видел человека, который так отчаянно сопротивляется…
– Чему? – не дала ему договорить я.
Он рассмеялся.
– Мне. Шутка. Так ты против…эээ… дружбы.  – Что? Что он несет?
– Я вовсе не… – Я не знала, что правильнее сказать: «я вовсе не хочу с тобой дружить», «я вовсе не сопротивляюсь», «я вовсе не на дружбу рассчитываю». В моей голове чувства и эмоции так запутались, что начало казаться, будто я стою в середине огромной гудящей толпы, и стараюсь при этом расслышать собственный шепот.
Томас вопросительно на меня посмотрел, ожидая окончания предложения.
– Я не знаю, – прошептала я, очень надеясь, что он не услышал.
Не дожидаясь его реакции на мое странное поведение, я прошла в павильон, забилась в тихий угол с планшетом и рисовала наброски до тех пор, пока не пришло время браться за фотоаппарат.


Глава 19.

В темной студии было тихо – все уже давно разошлись, но я не спешила. Нужно закончить работу, собрать все необходимое и подумать. Как следует подумать.
Я уселась на широкий подиум и закрыла глаза. Мои мысли крутились вокруг утреннего происшествия. Я остро ощущала свои воспоминания, словно переживала все это еще раз: тепло его тела, прожигающий внимательный взгляд, улыбку, способную растопить ледники, и легкость…
– Легкость в сердце… – мне казалось, что шепот его разносится по студии в унисон с моим.
– Да, легкость в сердце, – согласилась я с голосом, звучавшим в моей голове.
– Легкость в небе, прозрачном и светлом.
Легкость в сердце, любовью согретом.
Легкость в теле от легкости в сердце.
Утро нежной рисует пастелью
Облака, растворимые ветром.
Я удивленно обернулась и поняла, что голос звучит вовсе не в голове, а наяву. Лица я видеть не могла, но голос, конечно же, узнала. Том нараспев рассказывал стихотворение – одну из красивейших поэм, что я слышала. Может, я окончательно спятила, и он уже мне мерещится? Поднялась с подиума и медленно двинулась в глубину комнаты. Не пройдя и десяти шагов, я поняла, что это вовсе не сон: Том Робертсон действительно стоит у западной стены! Такой красивый и задумчивый.
– Легкость в воздухе, высохшем за ночь,
Легкость даже в прохожих нежданных...
Легкость в мыслях, немного фривольных,
Неподхваченных злым ураганом,
Что хотел подчинить своей воле...
(автор стихотворения lenifizzza – прим. автора)

Это было невероятно! Впервые в жизни я поняла, что означает фраза «сон наяву». Именно это и происходило со мной. Я, обычный человек, живущий обычной жизнью, и вдруг ощущаю себя каким-то невероятным существом, способным преодолевать гравитацию, способным чувствовать такую легкость в каждой клеточке своего тела, которая отрывает от земли, подобно воздушным шарам.
Мы проводили все свободное время вместе, стараясь как можно больше узнать друг о друге, хотя почти не бывали в городе. Но зато мой номер в гостинице и его квартира стали для нас пристанищем. Мы вели бесконечные беседы, смотрели фильмы, устроившись на диване в обнимку, ели наперегонки пиццу и подолгу сидели на балконе в темноте, считая звезды.
 Когда я смотрела на Тома, устроившегося в кресле с книгой и вытянувшего ноги на журнальный столик, то думала о том, как же это странно!
– Что? – спросил он, поймав мой задумчивый взгляд.
– Я думаю, что мы – странная пара.
– Почему?
– Ну… во-первых, я старше тебя.
Он закатил глаза.
– Всего лишь на два года!
– Это не имеет значения, все равно старше! И к тому же, ты красавчик.
– Ты даже представить не можешь, сколько мужчин сходит по тебе с ума! Я уже месяц наблюдаю.
Тут глаза закатила я, но продолжила.
– И ты такой популярный! Я же смотрю новости – каждый день твое лицо мелькает на экране. Да что там, я сама делала для тебя фотосессию!
– Так… – задумчиво произнес он, откладывая книгу и убирая ноги с журнального столика, – как я понял, ты решила вырастить в себе комплекс неполноценности, а во мне –  чувство вины?
Он медленно встал в кресла и начал подкрадываться к дивану, на котором лежала я. В его глазах загорелся странный огонек. Я почувствовала неладное и так же медленно начала подниматься с дивана. Мы кружили вокруг столика, продолжая разговаривать.
– Я не собираюсь ничего растить, это обычная констатация факта, – оправдывалась я. – И все так быстро…
– Мне кажется, что это паранойя. А из нас двоих это моя прерогатива, – ухмылялся он, приближаясь ко мне еще ближе. Это была правда. Том слыл параноиком. Я подозревала что-то подобное из-за его популярности, но оказалось, что паранойя – это часть его натуры. Мне казалось это забавным.
Я обогнула столик, намереваясь отойти от Тома подальше, но он резко вильнул в мою сторону, и я оказалась зажата в его объятьях.
– Попалась! – обрадовано прошептал он. Не давая что-нибудь ответить, Том прижался мягкими губами к моим, и мы повалились на диван…

– Анька, привет! Как ты там?
– Катя? – Удивлению сестры не было предела.
– Ань, ну ты чего? Это я!
– Кать, ты что, бананов наелась или шоколада?
– Ни то, ни другое! Ничего я не ела, – рассмеялась я, – просто настроение хорошее.
– Кать, не вешай мне лапшу на уши, – Аня как всегда была настороже, – что у тебя там произошло?
– Ань, ну что ты пытаешь меня? Все хорошо! Я побуду в Лос-Анджелесе еще немного.
– Ты же хотела вернуться в Лондон. И вообще, у тебя такой голос, как будто… Господи, ты что, влюбилась?!
– Я? – я улыбнулась, глядя на рубашку Робертсона, которая по-хозяйски висела на спинке стула.
– Ну, точно влюбилась! И кто же счастливчик?
– Не болтай глупостей.
– Неужели тебя соблазнил твой ассистент. Этот светловолосый красавчик Дэниел?
– Господи, нет, конечно!
– Слава богу, – саркастически ухмыльнулась Аня, – я думаю, что он голубой.
– Аня!
– Нет, честно! Слишком красив для фотографа и слишком одинок для мужчины. Но… мы отвлеклись. Так в кого же ты влюбилась?
– Тебя не проведешь!
– Еще бы! Кто тебя растил? Ты от темы не уходи, – подначила сестра.
– Я и не ухожу, просто… – я не хотела говорить по телефону на эту тему, думая, что Тому было быт неприятно слышать, как я расписываю сестре его в подробностях. Он, конечно, мало, что поймет из русского языка, но ведь имя то свое услышит. Вопрос конспирации! – Ань, ты можешь включить скайп?
– Ну ты интриганка!
У меня было буквально две минуты, чтобы обдумать, что и в каком виде рассказать сестре. Между нами не было секретов, но это… Не думаю, что ей это понравится, она противница служебных романов, как впрочем, и красивых молодых актеров. Я решила, что расскажу ей все, она должна знать, кто явился причиной хорошего настроения.
Открыв скайп, я тут же написала ей: «Аня, тебе это может не понравиться. Ты главное помни, что я уже большая и мне можно пить алкогольные напитки, ездить на машине и самой отвечать за свои поступки». Аня отправила удивленный смайлик, намекая, что в шоке от такого начала. Я продолжила: «Я приехала в ЛА для того, чтобы сделать фотосессию для актеров одного фильма. Помнишь, я рассказывала тебе?» «Помню. А чего мы шепчемся? В смысле, почему в письменном виде, и как это связано с алкоголем, машинами и мужчиной?» Я беззвучно рассмеялась и просто ответила: «Томас Робертсон». Аня молчала добрых тридцать секунд, я даже забеспокоилась, что она не получила этого сообщения, и хотела повторить его, но тут в скайпе раздался звонок.
– Катя, – недоуменно звучал голос сестры в наушнике, – ты же не хочешь сказать, что ты и этот Робертсон…
– Именно это я и хотела сказать, – ответила я.
– У меня нет слов!
– Вот и не говори ничего!
– Катя… Ты сошла с ума! Господи, ты встречаешься с актером из фильма «Соленая вода»! Надеюсь, что в реальной жизни у него нормальное лицо.
Я закатила глаза. Аня всегда остается верна себе. Наверное, такое самообладание я не видела ни у одного человека в целом мире.
– Кать, знаешь что?
– Что? – Я заподозрила, что сестра хочет сказать или сделать что-то из ряда вон выходящее. Тон ее голоса заставил меня напрячься.
– Я хочу тебе сказать только одно: актеров в Голливуде много. Возможно, больше, чем я могу себе представить. А сестра у меня только одна! Я надеюсь, ты понимаешь, что делаешь… И… о боже! После того, что ты сказала, я жить спокойно не смогу! Поэтому я тут подумала – мне нестерпимо захотелось в Лос-Анджелес или, на крайний случай, в Лондон. Ой, Кать, мне пора! Я отключаюсь, пока ты не сказала мне ничего с приставкой «не». Целую!
Я сняла наушники и расхохоталась. Все-таки у меня лучшая сестра на свете!
– Над чем ты смеешься? – раздался сонный голос за спиной.
Я обернулась и увидела Робертсона, облокотившегося о косяк двери. В темноте, освещаемой лишь экраном ноутбука, он казался каким-то нереальным. Его взъерошенные волосы и голый торс не давали сосредоточиться над ответом.
– Я звонила сестре. Она как никто другой умеет рассмешить.
– Да? И чем же? – он оторвался от двери и медленно пошел мне навстречу.
– Ну… женские штучки, – я криво ухмыльнулась.
Том подсел ко мне на диван. До чего же он красив! От сна глаза казались немного мутными, темнее, чем обычно. Понимая, что еще несколько секунд пристального взгляда растопят меня, как масло на сковородке, я отвела взгляд. Все еще не оставляя попытки сосредоточиться, хотя связная речь мне далась с огромным трудом, я заговорила.
– Я тебя разбудила?
– И хорошо, что разбудила. – Он как бы нечаянно коснулся рукой моей груди. Комната закружилась вокруг меня, я слышала лишь собственное дыхание и видела лицо Тома, наполненное бесконечной нежностью. Не могу поверить, что все произошло именно так и именно со мной!
– Кейт? – позвал Робертсон.
– А… – Я, видимо, прослушала что-то, наслаждаясь своими ощущениями.
– Я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной.
Я не знала, что ответить на это, хотя внутренне ликовала! Не найдя подходящих слов, чтобы выразить свое согласие, я взяла ладонями его лицо и вложила все эмоции в поцелуй. Он ответил мне с такой же страстью и нежностью, разрушив окончательно  слабые попытки к нормальному восприятию мира. Однако мне нужно было ему кое-что сказать! Мысль вертелась в голове, словно по орбите, хотя и терялась среди других ощущений и эмоций, вызываемых его поцелуями.
Том подхватил меня на руки, не переставая целовать, и понес в спальню. Аккуратно положил на кровать, и присел рядом, стягивая с меня тренировочные брюки. Когда он провел пальцами по моим обнаженным ногам, я поняла, что моя мысль так и может остаться невысказанной. Собрав волю в кулак, я отстранилась от него на секунду.
– Я хочу тебе кое-что сказать… – Слова прозвучали неуверенно.
– Говори, – прошептал Том, снова придвигаясь ближе ко мне и продолжая нежно прикасаться к моим ногам. Растворившись в его сильных руках и нежных прикосновениях, я услышала, прозвучавшие как эхо собственные слова:
– Я люблю тебя…


Глава 20.

Я снова стояла в международном аэропорту Лос-Анджелеса с сумкой наперевес. Отбивая ногой такт, я то и дело оглядывалась, выискивая в толпе знакомую шевелюру.
– Кейт, ты кого-то ждешь? – спросил Дэниел, вглядываясь в ту же сторону, куда смотрела я.
– Нет, никого не жду. – Человек, которого я жду, не придет. Он не сможет, ну а вдруг… придет?! Мне так сильно этого хотелось, что я продолжала буравить взглядом толпу, снующую по терминалу.
– Тогда чего ты нервничаешь?
– С чего ты взял?
Я посмотрела на Дэниела и поняла, что вру не просто плохо, а отвратительно неправдоподобно. Я вздохнула и отбросила прядь от лица. Пусть он сам что-нибудь придумает на этот счет.
– Кейт, мы с тобой одной камерой пользовались месяц, а это для фотографа почище, чем сексом заниматься, понятно?
Я расхохоталась.
– Думаю, ты понимаешь, о чем я. Так вот, не говори мне, пожалуйста, таких фразочек, типа, «с чего ты взял», «откуда ты знаешь» и тому подобную чушь. Я вижу, что с тобой что-то не так. И даже могу догадаться, кто причина этому, – Дэниел закончил свою пламенную речь и смачно подмигнул.
Я перестала смеяться и закатила глаза.
– Дэни, прекрати, а то я тебе врежу! – Я толкнула его в плечо и снова уставилась в толпу. О том, что между мной и знаменитым актером могут быть какие-то отношения, не знал никто – на людях мы не появлялись, официальных заявлений не делали, да и в рабочее время вместе нигде не светились. Но я знала, что Дэни очень любознательный, в чем-то даже любознательнее Саймона, и он многое подмечает, но разговаривать даже с ним о Томе мне совершенно не хотелось. Догадки Дэниела могут оставаться догадками сколько угодно, но если я намекну или, еще хуже, расскажу что-нибудь о своих отношениях с Робертсоном, то догадки станут фактами, факты – разговорами, разговоры – пересудами и сплетнями. Эту незамысловатую цепочку можно было и продолжить, но думать о низких и грязных поступках некоторых людей мне не хотелось.
Сквозь поток моих мыслей прорвался голос, известивший о посадке на рейс, и тут я поняла, что потратила время впустую. Почувствовав себя виноватой, я резко провернулась к другу и обняла его.
– Дэниел, спасибо тебе за все! Ты просто супер!
– Да ладно, – растерялся мой ассистент, неловко меня обняв, – я всего лишь помогал. Мне было приятно с тобой работать.
Кажется, это был первый наш серьезный разговор с момента моего приезда в Лос-Анджелес.
– И мне! Дэни, ты обязательно должен приехать в Лондон. Я хочу поработать с тобой еще!
– Я думал, ты никогда это не предложишь, – рассмеялся Дэни и обнял меня покрепче. – Я обязательно приеду. Ты и соскучиться не успеешь, как мы с тобой замутим что-нибудь совершенно феерическое!
Я улыбнулась ему, и посмотрела на табло. Посадка в самом разгаре, и ждать больше нельзя. Дэни, видимо, почувствовал мой настрой и выпустил из объятий. Я взялась за ручку своей сумки и пошла к выходу. Напоследок обернулась и помахала Дэниелу рукой. Он поднял высоко руку раскрытой ладонью вверх, а потом приложил ее к сердцу.
Когда я сидела в кресле самолета, неожиданно запиликал мой телефон. До взлета оставалось каких-то пять минут. Я удивилась и стала шарить в сумке в поисках мобильника. Для Ани еще очень рано, с Дэни мы только что распрощались, может быть, я что-то забыла? Я нажала на кнопку телефона: «Вам пришло 1 сообщение». Пожав плечами, я открыла сообщение: «Когда ты крепко прижалась с Дэниелу Стенли, то я чуть не выпрыгнул в зал ожидания у всех на виду». Это был Том. У меня глаза на лоб вылезли. Он был в аэропорту! Он все видел, он был где-то рядом, но ничего не сказал. Я почувствовала себя преданной. Быстро напечатала ответ: «Как ты мог мне не сказать, что поедешь в аэропорт?! Ты попрощался со мной так искренне, что сомнений в том, что не появишься в аэропорту, у меня не возникало». Я подождала меньше минуты, как телефон снова запищал. «Правда? А кого же искала все время в толпе?» Я беззвучно рассмеялась и ответила: «Одного парня, который совершенно бессовестным образом прятался за каким-нибудь углом». Отправив сообщение, я сунула телефон в карман толстовки и оглянулась вокруг. Люди готовились к долгому перелету, никто не обращал на меня внимания. Пришло новое сообщение, и я судорожно нащупала телефон в кармане. «Если быть точнее, то не за углом, а за мусорным баком. Но хотел-то я быть на месте Стенли!». Не успела я ответить, как стюардесса возвестила о том, что до полета осталось меньше минуты, и попросила выключить все средства связи. Я быстро черкнула Тому: «Я тоже этого хотела» и выключила телефон.
Откинувшись в кресле, я предалась воспоминаниям. Ужасно хотелось дать волю своим чувствам и эмоциям: вдоволь наплакаться. Но сделать это в самолете я не решилась, оставив жалкое зрелище для своей уютной квартиры.

Лондон встретил меня туманом и холодным ветром. Я так отвыкла от этого, что  чувствовала себя точно так же, когда приехала сюда впервые с единственной разницей – в отличие от прошлого моего приезда в Лондон, на сердце висел огромный камень. Я чувствовала себя такой одинокой, как никогда прежде.
Меня не покидало странное ощущение, что все происходящее со мной неправильно, нереально.
Пока черное такси мчалось по хмурым улицам Лондона, я прокручивала в голове события предыдущих недель. Они сложились в единый красивый паззл, главное место в котором занимал высокий парень с каштановыми волосами и глубокими голубыми глазами. Я прислонилась к холодному стеклу окна и глубоко вздохнула. Что меня ждет? Что ждет нас?
Я уже подъезжала к своему дому, как вдруг ожил телефон. Он выводил грустную мелодию, певец рассказывал в песне о том, что «как нужно ему знать, что все будет хорошо». Внутри вдруг снова возникло ощущение, что в моей жизни все идет не так, не по плану. Я упорно игнорировала звонок. Телефон все вибрировал в кармане, а я не могла решиться. В конце концов, он благополучно замолчал, и я решила узнать, кто же так настойчиво требовал моего внимания.
Том. Я улыбнулась, развеивая свои страхи, но разговаривать сейчас с ним было не лучшей идеей, поэтому быстро черкнула пару слов об удачном перелете и убрала телефон. После отправки мне стало еще хуже. Я не могла отделаться от ощущения, что упускаю какую-то важную мысль. Откуда пришло это странное саднящее чувство?
Открыв ключом дверь, я вошла в прихожую и опустилась на пуф. Квартира казалась пустой и холодной. Внезапно мне стало так же холодно и пусто, я прижала колени к груди, и так сидела в тишине.


Глава 21.

Просидев до темноты у входной двери, я потихоньку пришла в себя. Начала разбирать сумку, попутно приводя в порядок мысли.
Жаловаться было не на что, но внутри все равно искала выход жалость к самой себе. Захотелось стать маленькой, чтобы можно было разрыдаться без причины и получить вкусную конфету в утешение. Глупое желание, но почему-то такое сильное.
Когда с вещами было почти закончено, остался лишь мой кейс с портфолио. Я раскрыла его, и, расположившись прямо на полу, начала вытряхивать его содержимое. Фотографии разных людей зарябили в глазах, но не было той, которую искала. Я ворошила снимки и вдруг ухватила взглядом кусочек одного – это он. Села по-турецки и поднесла фотографию поближе к глазам.
На черно-белом снимке был изображен высокий статный мужчина в простой серой футболке и джинсах. Он не смотрел в кадр, его взор был устремлен в открытое окно. Красивые руки запрокинуты за голову, в каждой клеточке тела чувствуется невероятная свобода.
В этом снимке ничего особенного нет – ни красивых пейзажей, ни колоритной фактуры, ни четко продуманных композиций, но она лучшая из моей коллекции, потому что через минуту после снимка я услышала самые важные слова.
– Ты самая удивительная девушка на этой планете! Боже, как легко тебя любить!
Это сказал Том, который и был запечатлен на снимке. У меня чуть камера из рук не выпала после таких слов. Я чувствовала себя невероятно!
Как же мне хочется чувствовать сейчас то же самое. Я легла на пол, приложив фотографию к сердцу. Закрыла глаза и сделала пару глубоких вдохов. Как же сильно я скучаю по тебе!
С этим самым чувством я прожила весь следующий месяц. Вися каждую свободную минуту на телефоне, я не высыпалась. Живя по Лос-Анджелесскому времени не в силу привычки, а из-за невероятного притяжения к Тому, я не спала ночами, а утром зевала и спотыкалась на каждом шагу. Но как же просто было не замечать этого!
Я ловила в телефонной трубке каждый вдох, каждое слово Тома. Наши звонки дышали любовью и нежностью.
Конечно, все осложнялось расстоянием в пять тысяч миль, но даже оно не имело значения, когда я слышала знакомый сочный тенор.
– Хорошо, что ты влюблена, – говорила мне сестра, – иначе чувствовала бы отчуждение из-за того, что вы живете на разных концах света.
Я только смеялась в ответ.
Тому никак не удавалось вырваться из страны. Постоянные конференции, интервью требовали его присутствия – график работы был очень плотный до самого Рождества. Да и у меня дел хватало – Саймон загрузил недель на шесть.
Я пожаловалась однажды Тому:
– Я словно в клетке. Живу по расписанию, будто я в армии.
Том рассмеялся.
– Интересное сравнение! Солдат Кейт.
– Не смейся, – взмолилась я.
– Смеяться? Кому? Мне? Милая, да ты посмотри на меня – я вообще себе не принадлежу. Как-то раз разговорился с одним актером. Он рассказывал, что просыпался и не понимал, где находится. Я не верил, думал, что он шутит. А сейчас… Я с трудом вспоминаю собственное имя!
– Хм… тебе проще, чем мне!
– Почему это?
– Ты свое имя можешь в газете прочитать.
Том подавился.
– А.. Ах так! В газете значит? Я то на сочувствие надеялся, а ты «в газете».
Я захихикала в трубку.
– Ну, есть еще один вариант.
– Я ничего хорошего уже не жду, но говори.
– Можно сделать тату на груди: имя, фамилию, дату рождения…
Теперь хихикали мы оба.
– Кощунствуешь?
– Немного, – сказала я и вздохнула, вновь вспомнив свою грусть.
– Кейти, все будет хорошо, слышишь? Ты мне веришь? – Том произнес это с таким чувством, что не поверить ему было невозможно!
– Верю, – ответила я.
– Ну и отлично. Ой, мне пора бежать! И кстати, Рождество проведем вместе. Ты не занята?
– Сейчас загляну в свой ежедневник, – рассмеялась я. – Ой, знаешь, я занята!
– Уже нет! Ну я побежал!
– Беги, целую!
– И я тебя!
После таких разговоров становилось легче. Не знаю почему, но я так сильно верила Робертсону, я так сильно верила в него, что это помогало.
В конце октября приехал Дэниел, и стало еще немного легче. Он для меня словно кусочек солнечного Лос-Анджелеса. Рядом с ним становилось теплее. Не думаю, что дело тут в его загаре, скорее в его натуре. Я смотрела в его красивое лицо и не верила, что парень с такой внешностью может быть заботливым, домашним и таким добродушным. И все же он был именно таким.
Я помогла Дэниелу подобрать квартиру неподалеку от меня. А пока мы ездили и смотрели подходящие варианты, он жил у меня в гостиной, ни словом не обмолвившись, что пришлось спать на диване.
После того, как мой американский друг устроился, я познакомила его с Саймоном, который очень им заинтересовался. Он даже обещал в ближайшее время присмотреть для Дэниела проект, чему я очень удивилась и обрадовалась.
Однажды в пятницу мы с Дэниелом гуляли по Риджентс-парку. В это время года парк был почти весь пронизан золотом. Дэниела это привело в жуткий восторг! Он то и дело щелкал камерой, а я тихо шла рядом, ощущая под ногами шепот листьев. Вдруг в кармане ожил телефон. Я взглянула на дисплей.
– Я отвечу, - шепнула я Дэниелу. Он кивнул. Я нашла тихое местечко под одной из плакучих ив и ответила на звонок.
– Привет.
– Привет, - прозвучал любимый голос на том конце провода. – Как прошел день?
– Без тебя не то.
– Рад это слышать, значит, я не одинок в этом. Но мне намного сложнее, чем тебе.
– Почему?
– Ты пережила уже половину дня, а мне это еще предстоит, - вздохнул Том.
Я улыбнулась.
– Чем ты занимаешься?
– Я в Риджентс-парке.
– Ммм, - сладко потянул Робертсон, - завидую! Но ты же говорила, что больше любишь Кенсингтонский сад, разве нет?
– Да, это же сад Питера Пена, - подтвердила я.
– Точно, я помню. Так почему ты не там?
– Потому что сегодня я выступаю в роли гида, - мягко напомнила я.
Том молчал. Я знала, что его напрягал приезд Дэниела, но он ни разу не захотел поговорить об этом.
– Хотя, - продолжала я, надеясь сменить тему, - какой из меня гид, я мало что могу показать, а еще меньше рассказать. Не то, что ты!
– Мне жаль, что я не рядом с тобой. – Получилось это как-то горько.
– Мне тоже очень жаль, но все же, это не совсем так.
– В каком смысле?
– Вот закрой глаза, - попросила я.
– Закрыл, - подтвердил Том.
– Теперь оглянись. Ты можешь увидеть позолоченные кроны деревьев, одно из живописнейших озер с увитым плющом мостиком. Рядом с водяной гладью стоит раскидистая ива. Если ты заглянешь сквозь ее тонкие ниспадающие ветви, то увидишь меня. Я стою, прислонившись к стволу дерева, и улыбаюсь тебе. У меня все такие же черные волосы, а глаза сегодня одного цвета с небом – светло-серые.
В трубке послышался вздох.
– Вот видишь, я рядом. Стоит только закрыть глаза на секунду.
– Кейт, - позвал Робертсон.
– Да, - отозвалась я, расстроившись, что мой монолог не помог.
– Похоже, я пропал.
– Пропал? – переспросила я.
– Влюбился в тебя, как последний…
– Кто? Последний кретин? – Меня это забавляло.
– Ага, - с чувством согласился Том и поспешил сменить тему. – Значит, говоришь, в Лондоне золотая осень?


Глава 22.

Я открыла глаза и увидела в окне белые пушистые облака. Они мерно плыли по небу под тиканье часов. Красиво. Переведя взгляд на часы, я ахнула. Уже почти десять. Господи, я опоздала! Выпрыгнув из кровати так быстро, что поскользнулась и растянулась на полу, я больно ударилась лбом о ножку кровати. Черт! Я понеслась в ванную, на ходу запихивая себя в джинсы и первую попавшуюся на глаза футболку.
В зеркале отражалось совершенно безумное лицо с вырастающим красным пятном на лбу. Неужели будет синяк? Только не это! В таком виде просто нельзя выходить из дома.
Я раскрыла дверцы шкафа, вспоминая, куда задевала бейсболку. После недавней уборки ничего нельзя найти. Квартира, конечно, просто блеск, но иногда думаю – стоило ли оно того, если после раскладывания по местам, все теряется, как в бермудском треугольнике. Надеюсь, что до следующей уборки я все разыщу.
Постоянно оглядываясь на настенные часы и понимая, что времени у меня нет, я бросила зубную щетку на кровать и схватила мешок для шапок. Вытряхнула все его содержимое на пол. Нашла темно-синюю шапку и нахлобучила ее, не потрудившись даже уложить волосы.
Несмотря на то, что я практически мгновенно умылась, оделась и обулась, все же опоздала. Непредвиденная пробка заставила потерять еще пятнадцать минут. И хотя я гнала во весь опор, раньше одиннадцати приехать к офису мне не удалось.
Я чуть не врезалась во впередистоящий автомобиль. Отлично! Не хватало только аварии. Осторожно припарковавшись, я вышла и поняла, что мне в лицо кидаются белые мошки. Снег! Говорят, для Лондона это большая редкость. Я вспомнила, как любит снег Том и улыбнулась. Ему бы это понравилось!
Я вертела головой во все стороны, ошарашенная мыслью о том, что это мой первый снег в Лондоне. И вдруг увидела небольшое столпотворение в конце перекрестка. Хм, странно, в это время не должно быть никаких наплывов народа в этой части города. Это меня заинтриговало, и я пошла по направлению к толпе. Приблизившись к зданию офиса, поняла, что ошибалась: это была не толпа, это была просто орава народа – большая ее часть пряталась за углом. Здесь что-то неладно. Я осторожно подобралась поближе и услышала, как люди в толпе произносят мое имя. И это были вовсе не простые люди – это фотографы и журналисты. Но что им всем от меня надо?
Я получила мировую премию фотографов? Пулитцеровскую премию, премию Хассельблада или что там еще дают за фото?
Сомневаюсь, что это привлекло бы столько народа! Очень хотелось выяснить, зачем я так понадобилась доброй половине журналистов Англии, но что-то меня остановило. Внутренний голос подсказывал, что лучше побыстрее смыться отсюда. Я воровато оглянулась, и, стараясь не привлекать к себе много внимания, поглубже натянула шапку на глаза.
Телефон предательски молчал – села батарейка, поэтому дозвониться до Саймона, который должен был знать, что там происходит, не представлялось возможным.
Перейдя дорогу, я осмотрела себя в витрине кофейни: темная шапка из–под которой торчат черные волосы, клетчатый свингер и джинсы, лицо немного бледное. Вид вроде бы совершенно непримечательный. Хорошо, что есть чем прикрыть голову!
Взгляд остановился на руках – вчера я сделала маникюр – лак красивый, глянцевый и цвет отличный: глубокий бордо, почти черный, но все-таки яркий. Пока я разглядывала руки, в голову пришла мысль, как попасть внутрь офиса незамеченной. Конечно же, о том, чтобы пройти через центральный вход, не может быть и речи. Но ведь есть запасной!
Я сунула руки в карманы и зашагала обратно к зданию. Но не к центральному входу, а мимо, за угол и в проход, тянущийся вдоль стен соседних зданий. Я вспомнила, как в самом начале работы как-то очутилась здесь, заплутав внутри здания. Во внутреннем дворике было тихо. Я огляделась. В одном из углов громоздились мусорные баки и какие-то коробки. А слева от них метрах в двух-трех тянулась вверх пожарная лестница. Да!
Я подбежала к ней и разочарованно выдохнула.
– Черт! Слишком высокая, я не дотянусь! – Что же делать? Взгляд упал на кучу мусорных баков. Только не это!
Я снова огляделась, чтобы убедиться, что здесь никого нет. Ну, конечно, нет! Кого еще понесет в полдень к мусорке. Боже, как ужасно воняет!
Тяжело вздохнула, как штангист перед снарядом, и взялась руками за бак. Он не шелохнулся. Тогда я добавила усилия, и он слегка сдвинулся от места. Навалившись на него изо всех сил, я сумела придвинуть его ближе на метра полтора к лестнице. Но все же недостаточно близко, чтобы можно было просто дотянуться рукой.
Я пыхтела и толкала бак что было силы. Не знаю, сколько прошло времени, может быть, минут двадцать, а может час, но мне удалось дотолкать мусорный контейнер высотой в дюймов шестьдесят до пожарной лестницы.
Теперь дело за малым – взобраться на контейнер и подняться по лестнице на восьмой этаж. Я задрала голову наверх – мне никогда этого не суметь!
Я стояла, облокотившись на бак, с которым практически сроднилась, уже не ощущала его отвратительного запаха и не обращала внимания на грязь. Отдышавшись, поняла, что ждать больше не имеет смысла, и полезла.
Хм… это делают практически в каждом боевике. Хоп, и актер (ну ладно – дублер) уже на десятифутовой стене. А тут высоты в два раза меньше! Но кто бы мог подумать, что это так трудно сделать?
Я пыталась взобраться на крышку мусорного контейнера, но не могла удержать свой вес на руках и висела на нем, как обезьяна. Хорошо, хоть не падала! Я, конечно, не спортсменка, но и не хилая, однако оседлать бак никак не могла. В конце концов, я разозлилась и с разбегу запрыгнула на крышку мусорки. Почувствовав себя Клинтом Иствудом, я  воскликнула «Йахо!» и подпрыгнула на месте. От этого бак зашатался, чуть не сбросив меня на землю. Так, спокойно, мне нужно оставаться здесь.
Я стерла с лица пот и снова посмотрела наверх. С неба все еще сыпали мелкие колючие снежинки, превращаясь внизу в пар. Пожарная лестница казалась не такой хлипкой только снизу – с высоты же в шестьдесят дюймов она выглядела просто ужасающе!
Ну, может быть, если подняться, то будет не так страшно. Главное ведь ввязаться в драку. Я зажмурила глаза на секунду, открыла их и, полная решимости, взялась руками за лестницу.
Практически не понимая, что делаю, я переставляла ноги от одной ступеньки к другой. Главное, не смотреть вниз! Я помню, в детстве мне так говорили соседские мальчишки. Интересно, а что будет, если все-таки посмотреть? Я глянула вниз и чуть не отпустила руки. Ноги затряслись, и сильно закружилась голова, картинка перед глазами поплыла, теряя четкость. Так, все понятно! Вниз больше не смотрю, стараюсь не смотреть.
Потратив неизвестно сколько времени на то, чтобы подняться по шаткой пожарной лестнице до верха, я уже просто боготворила дублеров и каскадеров, снимавшихся в кино.
Трясущейся рукой я толкнула окно восьмого этажа (надеюсь, я считаю правильно, иначе будет большой конфуз). Оно не поддалось. Не может быть! Внутри все оборвалось от мысли, что придется спускаться обратно вниз. Я толкнула сильнее, и рама поднялась. Громко выдохнув, я открыла окно и влезла в служебное помещение. А если быть точнее, то попросту ввалилась в него. На голову повалились швабры и бутылки с чистящимися средствами – видимо, я задела ногой какую-то этажерку у окна. Черт!
Я катастрофически теряла связь с реальностью, ощущая себя героиней театра абсурда, заставляющего проявлять жуткую безрассудность. Это я поняла, как только выбралась из–под завала и выглянула в окно, через которое попала в здание. Восьмой этаж – это очень высоко! Я в своем уме?
– Видимо, нет, – ответила я сама на свой вопрос, и подошла к выходу.
Нужно дойти до конца коридора и тихонько пробраться в кабинет с красной дверью. Это офис Саймона.
Через приоткрытую дверь мне отлично были видны пустой холл и заветная красная дверь в самом его конце. Я высунула сначала голову, потом тихонько вышла в коридор и, стараясь не шуметь, пробралась к кабинету Саймона.
Оглядевшись еще раз и убедившись, что осталась никем не замечена, я попятилась в кабинет и закрыла за собой дверь. Прислонившись к ней изнутри, я позволила себе расслабить плечи. Вдруг за спиной послышалось легкое покашливание.
Медленно, очень медленно, я развернулась, чувствуя, как к лицу приливает краска. За длинным столом сидели два ведущих фотографа Мэтью и Джеральдин и редактор мисс Ленокс, а Саймон собственной персоной стоял возле плотно закрытого жалюзями окна. Немая сцена.
– Кейт? – как будто не веря собственным глазам, прошептал мой арт-директор.
– Я… – надо что-то придумать, а в голове ни одной мысли, – я… я…
– Кейт, господи! – тишина взорвалась голосами всех, кто находился в комнате. Коллеги говорили все одновременно, так что я не знала, кого слушать. Я так и стояла возле двери, моргая, пока Саймон не заорал, перекрикивая всех:
– Молчать!
Звук резко оборвался, и комната снова наполнилась тишиной.
– Кейт, где ты была?
– Я… проспала. – Это прозвучало как вопрос – я вообще не уверена, что проснулась. – А что здесь происходит?
– Ты видела себя в зеркало? – Саймон внимательно смотрел на меня. В его взгляде читалось недоверие и что-то похожее на усмешку.
Я мысленно представила, как могу выглядеть после лазания по помойке и пожарной лестнице, и глупо улыбнулась.
– Я могу все объяснить.
– Да, конечно, только может, пройдешь сперва в уборную?   
Я снова услышала покашливание, за которым пытались спрятать смех коллеги, и облизала пересохшие губы.
Дверь в уборную была почти рядом со мной, так что даже идти никуда не нужно. Я вошла и нашарила выключатель слева. Все это время в кабинете стояла гробовая тишина, даже страшно стало.
Я подняла глаза к зеркалу и кивнула. Очень похоже на то, что я представляла. Лицо было покрыто пылью и грязью, волосы в паутине и каком-то мусоре, одежда тоже не внушала доверия. Боже, на мне футболка, на которой написано «убери за собой мусор». Это какая-то злая шутка! Ну что же, ничего другого и не стоило ожидать.
Развернувшись лицом ко всем присутствующим, я обратилась к ним:
– Понимаете… – Я улыбалась, показывая пальцем на футболку и не зная с чего начать.
– Пока не очень. Объяснишь? – подал голос Саймон.
Я взяла себя в руки и зачастила:
– Я проснулась почти в десять и поняла, что не успеваю приехать вовремя, потом попала в жуткую пробку.
Все молчали, видимо, не улавливая пока смысла.
– Подъехала к переулку, когда увидела толпу, и… Они как будто ждали меня. Я ничего не понимаю… Хотела позвонить, но батарейка в телефоне села, как всегда не вовремя. В общем, когда я увидела толпу журналистов и поняла, что они почему-то  ждут меня, то испугалась и решила пробраться в здание через внутренний двор. Пришлось полазить по мусорным бакам и забираться по пожарной лестнице. – Я потерла лоб, давая себе несколько секунд передышки.
Ребята уставились на меня как на ненормальную. Я виновато пожала плечами.
–Я понимаю, звучит странно.
– Странно? Да я, мягко говоря, в шоке! Все утро я пытаюсь тебе дозвониться, рву на себе волосы из-за газет и интернета, а ты являешься прямиком из мусорного бака и говоришь «странно»?!
Я ждала, что Саймон взорвется, но чтобы так… Он брызгал слюной, стучал кулаком по столу и орал во все горло. Мисс Ленокс даже воды ему налила.
– Да что случилось-то? – не понимала я.
– Ты еще спрашиваешь?! – взвизгнул Гринсберг.
– Кейт, – позвал меня более спокойный Мэтт, – ты сегодня читала газеты? Интернет?
– Нет. А что…
Не дав мне договорить, ребята как по команде сунули мне несколько передовиц и подвинули ноутбук.
Я взглянула на первый заголовок и онемела – «Голая правда Робертсона». На снимке Том Робертсон с голым торсом улыбается своей лучезарной улыбкой. Я узнаю этот снимок где угодно, потому что сделала его сама. Саймон кружил коршуном вокруг стола, но я не обращала на него внимания.
Воспоминания вернули меня в тот день, когда я с Томом ездила в СЛО. Тогда я щелкнула его пару раз. Но откуда… Как? Разве я не перенесла фотографии в свою личную папку?!
Под снимком был напечатан небольшой текст: «Сегодня ночью в интернете были выложены откровенные фото известного актера Тома Робертсона. Автором этих снимков значится Кетрин Штерн – начинающий британский фотограф. Да, начало, прямо скажем, грандиозное! Самая главная интрига – как удалось никому не известной мисс Штерн поймать обнаженного мачо Робертсона?! Ну что ж, мисс Штерн, ждем вашего появления на публике!»
Я чувствовала, как краска отхлынула от лица, как затряслись мелкой дрожью руки, а по спине побежали мурашки. Закрыла рукой рот, чтобы не закричать.
Я схватила ноутбук и пробежала глазами по новостям. Те же самые фотографии! Везде автором значусь я. Что за ерунда?
Подняв голову, я практически ничего уже не соображала. В голове как будто произошел взрыв.
– Саймон, – прошептала я и не смогла больше ничего сказать, лишь качая головой как китайский болванчик. – Саймон, я не…
– Детка, ты можешь объяснить, что мне сказать агенту Робертсона, который позвонит мне через восемь часов, когда в Америке наступит утро? – Гринсберг неожиданно успокоился и заговорил со мной так ласково, что я даже смогла удивиться. Хотя удивительнее того, чем пестрила с утра всемирная паутина, и быть не могло.
В голове вдруг что-то щелкнуло.
– Дайте мне телефон!


Глава 23.

– Дэниел, что это за шутки? – орала я в трубку, не обращая внимания на коллег.
– Бабуля?
– Какая бабуля? Стенли, проснись уже! – Боже, он ведь и в самом деле спит. Я и забыла про разницу во времени с Америкой и адаптацию Дэниела. Но это ничего не меняет.
На том конце провода замолчали.
– Дэни? – уже мягче вопрошала я.
– Кейт?
– Уфф! Наконец-то! Дэниел, что ты натворил?
– Кейт, я ничего не понял…
– Не притворяйся идиотом! Кроме тебя некому было это сделать! – во мне снова проснулась злость.
– Да что сделать-то?
Скрепя зубами, я снова повторила, в чем обвиняю своего американского ассистента. Уверена, что Дэниел знал много и даже больше. Но мы впервые открыто обсуждали Робертсона, а точнее мои с ним отношения.
– Кейт, ты серьезно? – крайне удивленным тоном проговорил Стенли.
– Абсолютно. Все очень серьезно.
– Я клянусь тебе… – начал было Дэни, но я перебила:
– Дэниел!
– Нет, подожди! Ты звонишь мне, обвиняешь и не можешь даже выслушать? Я ничего не делал, ни о чем даже и не подозревал, пока ты не сказала. Да о чем я вообще? Ты ведь должна помнить, как мы очистили все студийные карты памяти от твоих фотографий.
– Я помню. – Так и было, в этом можно не сомневаться. Но я все-таки сомневалась.
– Кейти, милая, я очень сожалею о том, что произошло. Но я здесь, правда, ни при чем!
– А кто при чем? Кроме тебя и меня никто не видел снимков, верно?
Повисла пауза, потом Стенли тихо проговорил:
– Кроме тебя, меня и Тома Робертсона.
– Что? – Я не верила ушам!
– Брось, ты не знаешь, как это бывает?
– Что бывает, Дэниел? О чем ты?
– Ты же поняла. Не уверен, что должен тебе рассказывать, как некоторые известные личности поддерживают свою популярность.
Я мотала головой, как будто Стенли мог меня увидеть. Не верю! Не верю, что Том мог так поступить. Это не просто непостижимо, но и невозможно! Мой друг что-то говорил в трубку, кажется, успокаивал, но я толком не слышала. Один взрыв в голове уступал место другому.
– Эй! Ты слушаешь? – Резкий голос Дэниела ворвался в мое сознание.
– Да, – рассеянно прошептала я.
– Кейт, я сейчас соберусь и приеду.
– Не думаю, что это хорошая идея, – начала было сопротивляться я, взглянув, наконец, на Саймона.
Он зло посмотрел на трубку и прошипел:
– Пусть Стенли приедет!
Я обреченно кивнула, сказала Дэниелу, чтобы взял такси, и положила трубку.
Смотреть ни на кого я не могла. Злость, горечь и стыд смешались во мне так, что я боялась пошевелить пальцем. Словно статуя, я застыла в кресле, пытаясь осознать произошедшее. Это не укладывалось в голове!
– Что будем делать? – Джеральдин решилась нарушить молчание первой.
Я подняла глаза, а все как по команде уставились на Саймона. Он потирал подбородок, задумчиво глядя куда-то вдаль.
– Что делать, что делать… Прежде, чем что-то делать, нужно понять, что произошло. И главное, как! – С этими словами Гринсберг уставился на меня.
Все ждали от меня какого-то ответа. Только вот что я могу им сказать? Дорогие коллеги, я встречалась с Томом Робертсоном в Лос-Анджелесе, сделала пару его обнаженных фото, но не имею представления, кто их выложил в интернет. Да кто мне поверит?
Единственное, что меня сейчас спасет, это хорошо продуманная ложь и крайне убедительный взгляд.
– Ребята, я клянусь вам, что это не мои фотографии! Я ничего подобного не делала! Клянусь! – Я прижимала руки к груди, стараясь убедить коллег во вранье, внутренне съеживаясь от этого.
– Кейт, – Саймон многозначительно на меня посмотрел, – я не могу гарантировать, что защищу тебя. Ты это понимаешь?
– Да, – кивнула я, на самом деле ничего не понимая. От кого он собирается меня защищать?
Я посмотрела на свои руки, которые тряслись мелкой дрожью. Чтобы унять ее, я положила руки на стол. Маникюр безвозвратно испорчен. Лак ободрался и перестал блестеть, а все из-за лазания по мусорным бакам. Я вспомнила, как очутилась здесь.
До меня постепенно начало доходить.
– Они что, действительно ждали меня?
Ребята с сочувствием смотрели на меня. Мисс Ленокс потрепала по руке и произнесла фразу, которую обычно в таких случаях и говорят.
– Кейти,  все будет хорошо.
Я уныло кивнула и вдруг вспомнила, как то же самое говорил и Том. Боже мой!
В голове разорвался очередной снаряд, и новая страшная мысль прогремела в голове: Том еще ни о чем не знает, но когда узнает – это будет конец. Нет! Нельзя этого допустить!
– Саймон, мы должны что-то сделать! Я выйду и все им объясню!
– Ты с ума сошла? Тебя съедят! Каждое твое слово перевернут тысячу раз, каждый твой жест рассмотрят под микроскопом. Ты – новая жертва!
Меня передернуло от этого определения. Саймон, похоже, не заметил.
– Я уже позвонил юристам. Сейчас они приедут, и будем решать.
Почему-то это меня не успокоило. Я подошла к окну, отогнула одну из створок жалюзи и взглянула вниз. Под окнами до сих пор стояла толпа. И глядя на нее, я начала ощущать масштаб произошедшей катастрофы. Она разрасталась у меня на глазах, рисуя различные варианты будущего, все как один не в мою пользу. Мозг работал словно наполовину: я все понимала и лихорадочно соображала, как поступить, и в это же время находилась в ступоре, даже плакать не могла. Боялась проявить эмоции, вдруг сорвусь. Тут же вспомнились предостережения Ани. Как некстати!
Нет, нет и еще раз нет! Это или дурной сон, или чья-то плохая шутка. Я как будто разучилась верить своим глазам и ушам – необходимы были еще доказательства.
Я отошла от окна и повернулась к ребятам.
– Мне нужно побыть одной. Вы не против?
– Не уходи далеко, – предупредил Саймон. Мог бы и не говорить.
– Мой кабинет на этом этаже, – отметила я и быстрым шагом вышла из комнаты.


Глава 24.

Я сидела в кресле уже, наверное, час, пытаясь до конца сопоставить все факты, пытаясь понять, как и что произошло сегодня утром. А ведь ничто не предвещало такого развития событий: я проспала на работу, пошел снег и только.
Передо мной лежал телефон, и я много раз порывалась набрать его номер – заветные одиннадцать цифр – но каждый раз останавливала себя. Понимая, что не смогу объясниться, в сотый раз придумывала себе оправдания. Мне это плохо удавалось – перед глазами стояло осуждающее лицо Тома.
В дверь постучали.
– Войдите.
В проеме возник Дэниел. Он смотрел настороженно, как будто опасался, что я кинусь на него с кулаками.
– Кейт, я поговорил с Саймоном. Я клянусь тебе, что не имею к этому отношения!
– Ты видел?
Парень виновато покосился в сторону, будто рассматривая фигурку на полке. Я все поняла.
– Я клянусь, что говорю правду, – снова запричитал Стенли, – я отдал все свои флешкарты юристам и техподдержке. Они сказали, что смогут посмотреть все изменения и перемещения. И я не сказал ничего такого Саймону…
Я безучастно смотрела на распинающегося Дэниела. Он мог бы этого не делать – я верила ему. Наверное, перед Томом я буду выглядеть так же, только вот поверит ли он мне, как я своему другу?
– Кейти?  – позвал Дэни.
– Да, – отозвалась я, понимая, что нужно что-то ему ответить. – Я тебе верю.
Наверное, это должно было принести ему облегчение, ведь именно таких слов он от меня ждал. Но Дэниел стоял молча, прямой, как струна. Облегчения я не видела, его лицо отображало меняющиеся эмоции: недоверие, понимание, и… жалость. Я не вынесла бы жалости, поэтому отвернулась.
За окном все еще падал снег, но до земли так и не долетал, а таял, превращаясь в пар и воду. Почему-то это ассоциировалось у меня с безысходностью. Наверное, нельзя так себя накручивать. Нужно быть сильнее и решиться на звонок, чтобы не додумывать за него, а знать наверняка.
Вдруг я почувствовала, как мои плечи обнимают теплые руки.
– Кейти, мне так жаль, что тебя втянули во все это, – прошептал у самого уха Дэни.
Я повернулась к нему лицом и уткнулась в его грудь. Он обнял меня и крепко прижал к себе. В голове мелькнула мысль, что объятие получилось слишком романтическим для друзей, но долго об этом думать я не могла. Все мысли занимал Том.

Дэниел оставил меня, сказав, что ему необходимо разведать обстановку у Саймона. Я снова осталась в кабинете одна. Телефон все так же лежал перед моими глазами, я смотрела на него, и мне начало казаться, что он увеличивается в объеме.
Я тряхнула головой. Чертовщина какая-то!
Схватила телефон и набрала номер. «Абонент временно недоступен». Хм, не замечала, чтобы Робертсон отключал телефон на ночь. Я попробовала позвонить на домашний, но никто не ответил. Вот это уже и впрямь странно!
Полная дурных предчувствий, я и через три часа продолжала набирать номер. Безрезультатно.
В четыре после полудня Саймон попросил меня пройти в его кабинет. Я послушно поднялась со стула и поплелась в его офис. В животе заурчало. Я ведь даже не ела сегодня! Не думаю, что смогу что-то в себя запихнуть, но ради того, чтобы так противно не урчало, можно попробовать перекусить. Но сначала Саймон.
Я вошла в кабинет и поняла, что есть новости.
Арт-директор посмотрел на меня ледяным взглядом.
– Мне позвонил агент Робертсона.
Я молчала.
– Он подает в суд.
Я закрыла глаза. Вот он – мой приговор.
– И едет сюда.
– Что? – моему удивлению не было предела. А я и не надеялась!
– Чему ты радуешься? – удивился Гринсберг. Не думала, что со стороны выгляжу радостной, но новость и в самом деле обнадеживает. Во-первых, с агентом может приехать и Том, а во-вторых, я смогу поговорить, объяснить.
– Как? Это же шанс все объяснить.
– Что ты собираешься объяснять? Кейт, не будь ребенком! То, что мистер Нован едет к нам, не предвещает ничего хорошего.
– А он… – я замешкалась, – приедет один?
– Не знаю. Но лучше бы приехал один. Не хватало здесь еще и истеричной голливудской звезды.
Что ж, наши мнения в корне различались.
Саймон вновь заговорил:
– Ты должна до его приезда поговорить с юристами.
– Зачем? – тупо спросила я. Можно было, конечно, не спрашивать, все и так понятно.
Саймон вздохнул и покачал головой.
– Как тяжело иметь дело с фотографами!
Я промолчала, чувствуя себя полным ничтожеством.
Тут в дверь постучали. Саймон пригласил, и в комнату вошли двое мужчин. Они были типичными юристами: костюмы с иголочки, рубашки на два тона светлее полоски пиджаков, галстуки и аккуратная стрижка.
Мужчины уставились на меня, как на инопланетянку. Я посмотрела на Саймона, но он лишь ухмыльнулся. Вдруг я поняла, что так и не умылась с утра. Выгляжу так, словно являюсь завсегдатаем лондонских свалок. От этой мысли я залилась краской.
Тем временем юристы расположились за длинным столом, ожидая меня и Гринсберга. Я шепотом попросила Саймона подождать две минуты и воспользовалась его уборной.
Отмыв лицо, руки и немного почистив джинсы и обувь, стала похожа на человека. Еще раз попыталась набрать Тома, но никто не ответил. Наверное, уже не стоит этого ждать. Лучше сосредоточить свои желания на том, чтобы он приехал вместе со своим агентом. Тогда я смогу объясниться, и все будет хорошо.
Приободрившись, насколько это вообще было возможно, этой мыслью, я вышла к ожидавшим меня мужчинам.
Они сидели с теми же пресными лицами, что и до моего ухода. Наверное, это их постоянное выражение лица, а я ни при чем. А вот Саймон заметно расслабился. Разве  юристы могут кого-то расслабить?
Я уселась напротив двух пиджаков, понимая, что предстоит серьезный разговор. Так и вышло. Мы часа два беседовали о том, что произошло, как произошло и когда произошло. Потом от них последовали подробные инструкции, что можно, а что нельзя говорить журналистам, агенту Робертсона, самому Робертсону (ох, знали бы они!) и вообще, каждому сотруднику нашей компании, включая обслуживающий персонал.
В конце концов, когда они протянули подписку о неразглашении, я чуть не расхохоталась. Но глядя на Саймона, не рискнула даже спросить, к чему такие тотальные меры предосторожности, и просто подписала ее.
Когда весь этот кошмар закончился, я чувствовала себя измотанной, как после рабочей смены, хотя сегодня к фотоаппарату ни разу не прикоснулась.
Сразу после ухода юристов в офис к Саймону вошел Дэниел. Как будто стоял за дверью все это время. Саймон выглянул в окно, а потом попросил Стенли отвезти меня домой. Я уже хотела было согласиться с их планом, но меня осенило.
– А где же агент Тома Робертсона?
– Будет завтра утром. Ты, естественно, приглашена! – Как у него хватает сил на сарказм?
Я была так сильно измотана, что даже забыла ему ответить. Просто махнула рукой и пошла к выходу. Меня догнал Дэниел и схватил за футболку.
– Эй, за окном не лето.
Я кивнула и пошла к своему кабинету. Стенли шел рядом.
– И надень, пожалуйста, шапку. Там все еще дежурят несколько придурков.
Вот о них я точно забыла! Быстро меняющиеся события и шок отгородили меня от толпы журналистов и папарацци, обивающих пороги нашего офиса.
– Это смешно, правда? – усмехнулась я.
– Что именно? – подал голос Дэни.
– То, что меня внизу поджидают мои коллеги.
– Да, это почетно, – кивнул друг, стараясь разрядить обстановку. – Это надо заслужить.
Я рассмеялась, хотя радоваться было особо нечему.
– Как мы выйдем? – поинтересовалась я, когда закрыла свой кабинет на ключ, забрав все вещи.
– Через дверь, если позволишь. Восемь этажей по пожарной лестнице я не осилю. К тому же у меня новые джинсы.
Я улыбнулась и закрыла глаза. Неунывающий Дэниел в своем репертуаре. Он потрепал меня по голове и обнял за плечи.
– А теперь надвинь шапку на глаза и постарайся ничем себя не выдать. Мы изображаем влюбленных сотрудников этой клевой британской фотостудии.
– Дэни! – взмолилась я.
– Есть идеи получше? – Он поднял бровь. Я покачала головой и прижалась к нему.
Так мы и вышли через центральный выход. Ничего подозрительного я не заметила, правда, особенно и не вглядывалась, стараясь не привлекать к себе внимания, как и учил Дэниел. Мы быстро дошли до угла, а там уже и до машины недалеко. Никто за нами не мчался, никто не светил в лицо фонариком и не щелкал камерой. Я подумала, что все обошлось, и выдохнула, но друг цокнул языком:
– Не обольщайся. Вспомни первое правило фотографа.
– Как можно меньше грима? – наугад сказала я.
– Это первое правило гримера! – тихо рассмеялся Дэниел. – Первое правило фотографа – как можно меньше фотографа. Мы должны быть незаметны, как официанты в шикарном ресторане, но блюда должны подноситься точно в срок.
Я замерла, истолковав его слова по-своему. Он тоже это понял и принялся извиняться.
– Я не это имел в виду.
– Все в порядке, ты не виноват.
Мы сели в машину. У меня назрел вопрос.
– Дэни, а ты внимательно изучал… материал?
Он сразу понял, о чем я, и кивнул.
– Скажи, они мое лицо где-нибудь разместили?
– Я видел только мутный скриншот из твоего интервью в «Хайд-Лаунже». Ну, помнишь, платье-мини?
Я зарделась. Конечно, я помнила. Значит, меня видели только в нарядном платье на вечеринке в темном зале. Это мне на руку! Вряд ли в шапке и пальто меня кто-нибудь может узнать.
– Отлично! – прошептала я.
– Не понял. – Дэниел внимательно на меня посмотрел.
Я объяснила, и мой друг улыбнулся.
Немного помолчав, он сказал:
– А знаешь что?
– Что?
– Мне жаль, что ты не сможешь надеть мини и распустить волосы.
Я посмотрела на Стенли в недоумении.
– Потому что я хотел пригласить тебя в клуб, – закончил парень.
Я громко засмеялась.
– Самое последнее место, где бы я сейчас хотела очутиться – это клуб.
Поняв, что могла обидеть друга, который пытался приободрить, я договорила:
– Прости, Дэни, но сейчас не лучшее время.
– Не надо. Я все понял. Ты права.
Да, сейчас не лучшее время. А когда оно наступит – лучшее время? Надеюсь, что уже завтра утром.
Подумав об этом, я и понятия не имела, как сильно ошиблась во времени.


Глава 25.

Меня разбудил свет. Солнце как-то странно светило – прерывисто. Я открыла глаза, а вокруг темнота. Видимо, показалось. Я снова закрыла глаза, и через несколько секунд луч опять засветил. Да нет же, не показалось.
Я села в постели и уже осмысленно открыла глаза. В окно светил луч. Напротив моего окна нет фонаря, что же это? Я отдернула одеяло и подошла к занавеске. Осторожно выглянув через нее, я увидела темную фигуру, стоящую возле блестящего автомобиля. Фигура держала в руках небольшой фонарь, которым как раз и светила в мое окно.
Я закусила губу. Господи, это наверное журналисты! Они нашли меня! Что мне делать? Нужно позвонить Дэниелу, пусть возьмет такси и приедет, его квартира недалеко от моей.
Я заметалась по комнате, стараясь не приближаться к окну, и вдруг заметила, что телефон мигает светом.
 На экране высвечивалось имя. Том. Том?! Я посмотрела на часы – половина третьего утра. Что мне это дало?
Я с опаской нажала кнопку.
– Алло.
– Впусти меня, – шепотом проговорил Робертсон без приветствия.
– Что? – так же шепотом переспросила я.
– Это я под твоим окном. Впусти меня, пока я не привлек внимание соседей, и они не вызвали полицию.
– Да–да, конечно. – Я снова метнулась к окну, все еще не веря собственным ушам. Фигура выключила фонарь, и я увидела знакомые черты.
В груди словно взрывались фонтаны! Так рада я уже давно не была. Я рванула к двери, на ходу сшибая полки и столики. Распахнув ее, я увидела поднимающегося по лестнице Робертсона. Родной!
Он молча прошел в квартиру, даже не прикоснувшись ко мне. Тут-то я и почувствовала неладное.
– Том? – позвала я и включила верхний свет.
Он стоял спиной ко мне, засунув руки в карман куртки.
– Выключи, пожалуйста, свет. – Я послушалась.
Парень обернулся. Такое родное лицо было до неузнаваемости пропитано неведомыми для меня эмоциями. Я жадно вглядывалась в знакомые черты лица и не узнавала. Где-то в уголке сознания понимала, что сейчас произойдет нечто ужасное, то, чего я боялась больше всего. Однако большей частью старалась разобраться в эмоциях Тома и увидеть хоть каплю одобрения в чертах его лица, в изгибе бровей и линиях губ. Он поправил волосы и устало присел на диван.
– Что ты натворила, – прошептал он. Это не было вопросом, это было констатацией факта. В его голосе столько горечи!
Я стояла, прислонившись к входной двери, не зная, что сказать.
– Джон говорил мне, что прийти к тебе будет ошибкой, но я все равно пришел. Мне просто хотелось услышать все от тебя, – продолжал Том. Я не могла произнести ни слова. – Почему ты молчишь?
Я видела его отчаянные попытки сохранить спокойствие и очень ценила это. При такой склонности к паранойе удивительно, что он вообще решился на такой поступок. Это могло означать, что для него это так же важно, как и для меня.
Меня словно парализовало. Я все воспринимала – и звуки, и запахи, и свет – но не могла пошевелить пальцем и понять, о чем он толкует.
Том продолжал говорить, словно не замечая меня. Он ходил по комнате,  жестикулируя и поднимая руки к небу. Наверное, к этому стоило прислушаться, и я старалась, но ничего не выходило. Словно он говорил на незнакомом языке – выхватывались лишь знакомые слова, а суть предложения не улавливалась. Я слышала каждое произнесенное Томом слово, но никак не могла разобраться, о чем все эти слова.
Он был красив необыкновенно! В полумраке комнаты казался смуглым и каким-то туманным. Его каштановые волосы были немного взъерошены, как после сна. Возможно, так и было, ведь он весь день провел в самолете. На лице все еще лежала печать незнакомых эмоций. Но самыми неузнаваемыми стали глаза. Они были светло-серого оттенка, холодные как Северный океан. Таких глаз я еще не видела. Конечно, зрение могло меня подвести, ведь бра дает определенную степень светопотери и искажает цвет. А сейчас я еще и своим органам чувств не могла верить.
Когда Том снова сел на диван, я, смогла разобраться со своими ощущениями и услышала уже конец его речи.
– Я много чего передумал, пока летел сюда. Я придумал десятки вариантов разговора, всего, что хотел тебе сказать. А сейчас хочу знать лишь одно – зачем?
Как и Том, я весь день придумывала речь для объяснений, но получив странную и неожиданную возможность все расставить на свои места, поняла: что бы ни сказала – все бесполезно. Это были не просто догадки, я все прочла в его глазах. Именно это и ввело меня в ступор, не давало открыть рот.
Он не поверит мне, в чем бы я не поклялась, что бы не рассказала. Он просто хорошо воспитан и пришел услышать мое нелепое оправдание. И вне зависимости от того, что он услышит, решение уже принято.
Внутри меня сразу как-то опустело. Я смогла вдохнуть полную грудь воздуха, но не затем, чтобы ринуться в бой, переубеждая его, а только для того, чтобы вымолвить:
– Прости меня.
Я посторонилась, чтобы дать возможность ему уйти. Том сидел на диване, затаив дыхание. Он ждал, что я скажу еще что-нибудь, но я не могла. Мне просто нечего было сказать.
Тогда он встал, посмотрел мне прямо в глаза, может быть, надеясь, что прочитает в них мое оправдание, а может быть, давая мне возможность увидеть решимость в своих, и ушел.
От звука хлопнувшей двери я вздрогнула и словно очнулась. Кое-как дойдя до спальни, я дрожащими руками набрала номер, и сказала в трубку «ты мне очень нужен». После этого рыдания задушили горло и сковали грудь так, что дышать стало трудно.


Глава 26.

– Откуда царапина? – прошептал теплый голос.
– Торопилась и зацепила крючок.
Теплый голос беззвучно рассмеялся.
– Растяпа! Снова спешила?
– Ага, – таким же шепотом ответила я. – А когда ты заметил ее?
– Еще днем, когда ты поправляла волосы. Просто забыл спросить. Я куплю тебе будильник на Рождество!
Я улыбнулась.
– Он у меня есть.
– Значит, он тебе не нравится, ведь ты им не пользуешься. А мой тебе понравится, и ты перестанешь всегда опаздывать. – Шепот снова превратился в смех.
Я толкнула парня в плечо.
– Прекрати! Я опаздываю не все время…
– А только с понедельника по пятницу, – договорил за меня голос.
Тенор промычал что-то, но я не поняла что. Наконец, я открыла глаза. Надо мной висело черное небо с яркими звездами. Такое огромное и красивое, что захватило дух. В Кенсингтонском саду было немноголюдно, и мне это нравилось. Я повернула голову налево и увидела голубые глаза.
– Привет, – с улыбкой сказала я.
– Привет, – отозвался Дэни, положив руку под голову. – Я думал, ты уснула, и уже приготовился бежать за будильником.
Я промолчала, продолжая улыбаться. На лицо упала прядь волос, которую парень подхватил свободной рукой и убрал назад. Я немного напряглась, но ничего не сказала.
– Поедем греться? – шмыгнул носом Дэинел. Я расхохоталась. Эхо моего смеха разнеслось по округе.
– Южный житель, – с издевкой произнесла я и вскочила с земли. Дэниел поднялся следом, захватив одеяло. Мы побежали к машине.
Дэниел сидел на пассажирском сидении, сжавшись в комок. Я иногда поглядывала на него, ухмыляясь. То, что он вырос на юго-западе в теплом климате, теперь отдавалось эхом – он никак не мог привыкнуть к холоду. Для меня же, выросшей на русских морозах и снежных зимах, этот декабрь казался слишком теплым, каким-то не зимним.
Даже не знаю, что заставило Дэни приехать в Лондон. Судя по моим впечатлениям, он обожал Голливуд, но вот уже месяц как мистер Стенли в старом свете, а о разговоре домой еще не было и речи. Мало того, Саймон предложил моему другу поработать над новым проектом – концептуальные автомобили. Конечно же, Дэниела это привело в восторг. А мне было хорошо от того, что он еще задержится в Лондоне.
Я нервно провела рукой по волосам – невольно вспомнился последний месяц.
После того, как захлопнулась дверь за Томом, я его больше не видела. Хотя, пожалуй, здесь можно сделать оговорку – я не видела его лично. Газеты, журналы, и телевидение продолжали пестрить сюжетами о нем.
Проревев почти всю ночь на плече Дэниела, который примчался после моего звонка, я осознала, что это конец. Что не стоит больше никого ждать и ни на что надеяться. Мы живем в реальном мире, где люди расстаются, и где популярный актер не встречается с девушкой, фотографиями которой забит весь интернет.
Конфликт с агентом Тома разрешился странным образом на следующий же день. Саймон позвонил мне и сказал, что мистер Нован отозвал все свои претензии. Я думаю, что это благодаря Робертсону, наверняка без его участия не обошлось.
Конечно, это спасло меня от позорного судебного разбирательства, но отняло мое любимое дело. Из-за того, что с каждого второго баннера в сети смотрело лицо известного актера с моей подписью, пришлось сократить количество проектов. Попросту говоря, я отказалась от всех крупных сессий, количество заказов на которые, как ни странно, возросло. Саймон уговаривал меня, угрожал увольнением, но я стояла на своем.
Не хочу, чтобы мое имя смешивали с грязью.
Мои фотографии все равно просочились в газеты, но со временем истерия сошла на нет. Этому способствовало еще и то, что Том Робертсон упорно обходил стороной эту тему, словно не имеет понятия, о чем речь, а ровно через три дня после опуликования скандальных фотографий, снялся в шикарной фотосессии с Дженнифер Тайлер.
Я старалась не выходить из дома, не приезжать лишний раз в офис и даже в магазин реже стала ходить. Но сидеть в четырех стенах, напоминающий о крушении моей жизни – сомнительное удовольствие. Поэтому я подыскала квартиру в другом районе – как можно дальше от делового центра и от Хаммерсмита. Дэни был рядом и помогал мне не сойти с ума.
В общем, если бы не он, месяц можно было бы назвать наихудшим в жизни. Нет, никаких затяжных депрессий у меня не было: я не рыдала в подушку часами, не пыталась совершить суицид и не рассматривала под грустные песни фотографии с Томом. Оставим такие мысли для тех, у кого еще нет водительского удостоверения.
Но все же мне было плохо. Когда человек теряет что-то, всегда появляется щемящая боль в груди, невольно приходят мысли о том, как бы это могло быть. Мысли о несбывшихся надеждах причиняют не меньше боли, чем потери. А в моей ситуации все на надеждах и было основано.
В последний месяц я так часто обсуждала это с Дэниелом, что могла бы, пожалуй, стать неплохим психологом. И вот, скоро Рождество – время чего-то потенциально нового, неизвестного. Нужно отпустить прошлое, которое отягощало грудь, и жить дальше с легким сердцем. Мне этого так не хватало.
Я глубоко вздохнула, вспоминая, как это  – легкость в сердце, но ощущение не приходило. Наверное, я все еще хватаюсь за воспоминания, обиды, горечь, злость и страх – слишком много чувств для меня одной.
Но самое главное, что тревожило меня до сих пор – это зерно сомнений. Оно незаметно проросло внутри, и пока мне не удавалось вырвать его из груди.
Сомнения появились в один из вечеров, когда Дэниел и я вели очередную беседу. Ох, если бы я знала, куда это заведет.
– Кейт, ты меня, конечно, можешь сейчас возненавидеть, но я хочу кое-что сказать, – мягко проговорил друг.
– Я знаю все, что ты мне скажешь, – буркнула я, не отрывая взгляда от планшета.
– Даже не догадываешься!
– Ну, удиви меня. – Скепсиса в голосе было даже чересчур.
– Почему ты себя коришь? В чем ты винишь себя? Ты не виновата абсолютно ни в чем!
Я хотела возразить, но Дэниел поднял руку, призывая дослушать до конца.
– Дай договорить, Кетрин. Ты никогда не задумывалась о том, что дело не в тебе?
– Ты серьезно?
Дэниел вздохнул.
– Иногда людям нужна реклама, пиар.
Я мгновенно поняла о чем речь, и застонала.
– О боже, Дэни, это похоже на бред!
– Это похоже на правду! Я же вырос в Голливуде, чувствую подвохи за милю. Уверен, что случившееся – не простая случайность.
– Угу, кругом враги, – ворчала я, не зная как остановить поток его слов.
– Все очень удачно сложилось: ты никому неизвестна. Значит, вреда тебе это много не причинит. А уж в профессиональном смысле даже наоборот. Уж прости, но это так. – Дэниел развел руками. – Он же, наоборот, на пике популярности, лицо на каждой второй обложке. Только что отсняли фильм, а до выхода следующего – полгода.
Я отказывалась верить. Но иногда в воспоминаниях все же всплывали моменты, когда мне казалось, что Том ведет себя неестественно. Вспомнилось и недоверие к нему. Я ведь с самого начала невзлюбила его, считала избалованным кретином, использующим всех вокруг ради собственных целей.
Отмахнувшись от нехороших мыслей, я аккуратно вырулила на парковку перед кофейней. Постоянное переливание из пустого в порожнее ни к чему не приводит. Сама не знаю, зачем я это делаю.
Мы вошли в кафе. Пока я размышляла над заказом, Дэниел неожиданно заговорил. А я и не заметила, что он промолчал всю дорогу.
– Скоро Рождество.
– Да, – подтвердила я.
– Было бы неплохо отметить его дома. – Я прищурилась. Понятно, заходит издалека. Ну что ж, я ждала этого.
– Да, Дэни, я думаю, ты должен улететь на праздники в Америку.
– А ты поедешь со мной?
Я покачала головой.
– Останусь здесь.
– Ну какой в этом смысл? Поедем вместе! Познакомлю тебя со своими родителями и сестрой. Будет весело, обещаю! – уговаривал друг.
– Нет, что ты! Все в порядке, я просто еще не решила, что буду делать.  – Не позволю ему жалеть меня. – Да и у сестры нужно спросить про ее планы. Может быть, я съезжу к дяде с тетей.
Я старалась, чтобы голос звучал непринужденно. Не хватало еще, чтобы Дэниел остался из чувства жалости!
Он скептически окинул меня взглядом. Наверное, я была не слишком убедительна.
– Поезжай! – Я постаралась вложить в голос больше уверенности и в порыве взялась за его руку. Дэниел сжал мою ладонь.
– Кейт, я очень хочу, чтобы ты поехала со мной! – В его глазах я увидела кое-что, что напугало меня. Стенли приблизился ко мне. Погладил мою щеку теплой ладонью Еще пара сантиметров и…
Я внутренне сжалась, готовая дернуться, но тут подошла официантка. Дэниел отвлекся, а я незаметно выдохнула и отсела на безопасное расстояние.


Глава 27.

Мне не терпелось домой. Из-за этого я немного превысила скорость и прямо-таки подпрыгивала от нетерпения.
Дэниел сидел вполоборота, постоянно на меня поглядывая. Могу себе представить, что он видел, но я ничего с собой поделать не могла. Резко затормозив у входа в его квартиру, я практически прокричала:
– Дэниел, классно посидели!
Он непонимающе покачал головой.
– Я не…
– Созвонимся, – перебила я и наклонилась, чтобы чмокнуть друга в щеку.
Он рассеянно подставил щеку и нашарил ручку дверцы. Выйдя из машины, Стенли заглянул в кабину. Я ослепительно улыбалась.
– До завтра.
– Ага, – сказала я и рванула с места.
Как только я отъехала на приличное расстояние, то смогла прийти в себя. Наверное, Дэниел решил, что я хочу от него отделаться. Что ж, он не совсем далек от истины, если так думает.
Я благополучно доехала до дома и уже стремительно поднималась по лестнице, как вдруг ожил телефон.
– Да!
– Катька, – послышался голос сестры. Я так обрадовалась, что остановилась у входа в квартиру, бросила сумку на ступеньку и сама села рядом.
– Аня, господи!
– Спасибо дорогая, но на господа не претендую, – пропела сестра.
Я рассмеялась.
– Ты как всегда…
– Ну да, как всегда. Как дела?
– Как хорошо, что ты мне позвонила. Я очень хочу с тобой поговорить!
– Ух ты, сколько энтузиазма. Рассказывай!
Естественно, сестра была в курсе всех моих злоключений. Она очень поддерживала меня, однако вырваться из своего жесткого рабочего графика ко мне так и не смогла. Можно не говорить о том, сколько раз Аня сказала мне сакраментальную фразу «я же говорила», когда произошел тот нелепый случай. Но, несмотря на это, Аня, как никто другой, могла поднять мой дух, помочь побороть боль и огорчение и поднять настроение.
– Да, в общем, ничего особенного, просто…
– Катя, – строго сказала сестра, – не тяни резину.
– Не волнуйся, твоя беспутная сестра ничего не натворила.
– Что-то по голосу не скажешь, – подначила Аня.
– Понимаешь, сегодня мы с Дэниелом (на этом слове я услышала цоканье) гуляли по парку…
– И?
– И он… – я потерла лоб, не зная, как сказать, – и он в общем…
– Что ты заладила, «в общем», да «в общем». В общем – я уже поняла, а в частности?
– У меня такое ощущение, что он… что я ему…
– Что? Нравишься? – помогла Аня, чувствуя, что я не могу сказать.
– Да, – выдохнула я.
Сестра расхохоталась.
– Не может быть!
– Что не может быть?
– Катя, тебе это явно почудилось.
– С чего ты взяла? – удивилась я. Вот уж не думала, что Аня мне не поверит. В голову прокрались сомнения: а вдруг мне и правда все показалось? Но Аня развеяла сомнения:
– Я всегда думала, что твой Дэниел голубой.
– Аня! Я серьезно! – Шутки у нее дурацкие!
– Я тоже, – давилась от смеха сестра, – абсолютно серьезно. Я действительно так думала. Но раз ты говоришь, что есть ощущение, значит, я ошиблась. Ну и олух, столько времени с тобой рядом провел, а созрел только сейчас!
– Что мне делать?
– А чего ты хочешь?
Я поняла тонкий намек и скривилась. Я хочу, чтобы Дэниел вернулся в Лос-Анджелес. Это определенно!
– Анька, приезжай ко мне на Рождество!
– У-у! – потянула сестра. – Понятно! Что, ни капельки не нравится?
– Нет, почему же, нравится… Не знаю… Ты приедешь?
– Кать… – Я услышала извиняющиеся нотки в голосе, значит, Аня опять будет оправдываться. Но она мне так нужна! Я набрала в грудь побольше воздуха.
– Аня, послушай меня. Прошлый месяц был адским. Я не плачусь, нет, просто хочу объяснить. После тех фотографий мою фамилию узнали сто шестьдесят четыре миллиона пользователя Ю-туба. Да-да, именно столько просмотров! Я мега-звезда, у которой уже месяц не было ни одной работы! Еще меня бросил парень – известный актер Том Робертсон, (знаешь такого?) обнаженный торс которого видели те самые сто шестьдесят четыре миллиона людей. При этом он считает, что я себя пропиарила за его счет и, думаю, ненавидит всею душой. Я бы ненавидела. А сегодня мой друг умолял меня поехать на Рождество в Америку и предлагал познакомить с родителями, бабушкой и кем там еще, а под конец вечера чуть не поцеловал. Но все это ерунда – блажь и бред – по сравнению с тем, что я уже полгода не видела свою родную старшую сестру!
На том конце молчали. Я подумала, что нас разъединили, и хотела уже убрать аппарат от уха, как услышала вздох.
– Прости меня, – прошептала сестра. Весь запал прошел, я сдулась, как воздушный шарик, и поняла, что набросилась на Аню совершенно напрасно.
– Это ты меня прости. Я вовсе не хотела вызывать в тебе чувство вины.
– Я знаю. Но ты права, мы ведь ни разу так и не увиделись с лета.
Аня зашелестела бумажками.
– Я смогу приехать к тебе двадцать третьего. – Она помолчала, а потом добавила. – Если конечно смогу купить билет.
Услышав то, что хотела, я тут же почувствовала себя виноватой.
– Ань, если для тебя это…
– Для меня это так же важно, как и для тебя. Тут и сказки конец, – безапелляционным тоном заявила сестра.
– Спасибо! Я буду ждать тебя!
Не успела я положить трубку, как телефон зазвонил снова:
– Кейти, привет. – Это Джеральдин.
 – Привет.
 – Что с тобой? Голос встревоженный….
И как это у нее получается? Джер всегда чувствует, когда мне плохо.
 – Да, есть немного. – Я не стала отпираться.
– Дай-ка угадаю – мужчина?
Я вздохнула. Мне вдруг нестерпимо захотелось с ней поделиться по-дружески, без смеха и иронии.
– Да. Дэниел.
– Дэниел? О-оу! Только не говори, что…
– Он хочет познакомить меня со своей бабушкой и кто там еще у него. Еще пригласил в Америку и пытался поцеловать.
– Обалдеть!
– Знаю.
– А ты?
– А я запуталась, Джер…
– Слушай, не торопись принимать решение. Тебе нужно время. Через пару часов, если захочешь, я позвоню.
– Да, конечно. Спасибо!
Джеральдин словно рентген, снова почувствовала, что мне невыносимо нужна передышка и отключилась. Я уже было расслабилась и тут вдруг услышала за спиной:
– Мисс Штерн?
Вскочила так резко, что содержимое моей сумки вмиг очутилось на полу, рассыпавшись по ступенькам лестницы. Я и не заметила, что кто-то стоит за спиной.
Моя соседка миссис Уокман, миловидная старушка лет семидесяти, стояла на верхней ступеньке лестницы.
Как много она слышала? И как много поняла из услышанного?
– Миссис Уокман, – пробормотала я, – добрый вечер.
– И вам добрый, – улыбнулась женщина.
– Я надеюсь, не помешала вам.
– Нет, что вы! Я собираюсь прогуляться перед сном. – Я посторонилась, и пожилая дама прошествовала мимо меня, пряча в уголках губ улыбку. Не хватало, чтобы соседи про меня сплетничали! Я сокрушалась собственной глупости, собирая при этом вещи, выпавшие из сумки, и запихивая их обратно.
Я уже возилась с замком, как вдруг опять услышала голос миссис Уокман.
– Мисс Штерн, а я похожа на чью-нибудь бабушку?
Я обернулась. Старушка стояла у самой двери внизу.
– Д-да, вполне, – непонимающе ответила я.
– Хорошо, очень хорошо, – многозначительно произнесла соседка и, так же загадочно улыбаясь, скрылась за дверью.
Я задумалась и прокрутила в голове разговор с подругой. Бабушка… «Он сказал, что познакомит меня со своей бабушкой…» Я застонала. Она слышала все.
Как вынести еще один ужасный день, наверное, самый ужасный из всех последних?
Я с силой захлопнула дверь квартиры. Со злостью скинула ботинки и понеслась в ванную комнату.
– Что им всем от меня надо? – кричала я, стаскивая с себя одежду. У кого я это спрашиваю? Зови – не зови, а никто не ответит.
– Да, подруга, – обратилась я к своему отражению в зеркале, облокотившись об раковину, – ну и дела у нас с тобой. Путаница какая-то. Что теперь делать с Дэниелом? А, может, мы с тобой придумали это все? Ну да, с мистером Робертсоном я тоже так думала сначала. А потом…
Я встряхнула волосами. Дожила, стою голая в ванной и разговариваю сама с собой. Так и до больницы недалеко.
Я села в наполнившуюся водой ванну и попыталась смыть с себя треволнения сегодняшнего вечера.


Глава 28.

Вне зависимости от нашего желания или готовности, время отсчитывает секунды, превращающиеся в минуты, минуты – в дни, дни – в месяцы, месяцы – в годы. В конце года люди, как правило, подводят итоги, думают о будущем и строят планы.
И вот завтра именно такой день – поразмышлять, как прошел год, этот странный непростой год. Завтра Сочельник.
Мне немного не по себе от всей этой суматохи и мишуры. Потому что в такие дни я вспоминаю о маме, папе и бабушке. Они очень любили католическое Рождество и всегда устраивали настоящий праздник! Только бабуля одна могла так красиво сервировать стол и рассказывать невероятные волшебные рождественские истории.
Я вздохнула. Это не жалость к себе, это, скорее, легкая грусть по прошлому. Хорошо, что со мной рядом сестра. Она не даст мне раскиснуть и пропустить праздник.
Я посмотрела на Аню, с горящими глазами снующую между полок в магазине, и улыбнулась. Она похожа на ребенка, впервые попавшего в магазин игрушек. И откуда в ней столько энергии?
Хотя иногда от такой кипучей жизненной силы бывает страшно.
Когда мы вошли в сто первый молл, я взмолилась:
– Пусть этот будет последний!
Аня посмотрела на меня невинными глазами ребенка.
– Катечка, ну пожалуйста, давай еще походим! Это же так здорово!
– Ты понимаешь, что через неделю все это будет стоить раза в четыре дешевле? – проворчала я.
– Да, но кому это будет нужно через неделю? – удивилась Аня. – Живем-то мы сегодня.
Я не знала, что на это ответить, и вздохнула.
– Катерина, когда ты стала занудой? Я не замечала…
Я тоже. И правда, похожа на занудливую тетку.
– Хорошо. Еще один магазин. Но только один! – Я подняла указательный палец, как учительница.
Аня посмотрела на этот жест, прищурившись. От выражения ее лица мне стало так смешно, что я не удержалась и прыснула. Сестра подтолкнула меня к эскалатору, обняла и запела новогоднюю песенку.
После прогулки по еще одному магазину, сил не осталось совсем. Я увидела знакомую кофейню и предложила там отдохнуть.
Аня только успела присесть, как тут же затрезвонил ее мобильный телефон. Она извинилась и отошла в другой конец кофейни, чтобы спокойно поговорить. Могу предположить, что это очередной ухажер.
Я сидела и смотрела на улицу. Уже стемнело, но света было так много, словно солнце стояло в зените: улица подсвечивалась тысячами огоньков уличной иллюминации. Такую красоту нигде не видела! Я вдруг вспомнила, что это мое первое Рождество в Англии.
Как странно все получилось: неожиданно и невероятно. Я с самого начала знала, что мне будет здесь легко, что я полюблю Лондон всей душой. Полюблю за красивое серое небо, за туманы и дожди, обволакивающие Темзу, за красивые облака, проплывающие мимо королевских парков, за холодный романтизм. Но именно сейчас мне нестерпимо захотелось солнца. Зарыться ногами в песок и смотреть на океан. Мне захотелось в Лос-Анджелес.
Эта мысль немного меня испугала – слишком много с этим городом было связано. Но уже в следующую секунду я подумала о высоких пальмах и красивом пляже в Санта-Монике, о дюнах и небесно-голубом небе, об уютном и зеленом СЛО, и поняла, что скучаю не только по тому времени, но и по месту. Я замотала головой. Дело не в Томе Робертсоне, нет. Дело в том, что в Городе Ангелов я чувствовала себя, как дома.
Мои размышления прервал звонок. Я вытащила из кармана джинсов телефон.
– Алло!
– Кейт! – радостно воскликнул голос.
– Дэниел? – Я немного удивлена. –  Я так рада тебя слышать.
– Я тоже очень рад. Конечно, мы созванивались совсем недавно, но мне захотелось поговорить с тобой.
– Здорово, – не очень уверенно произнесла я. Что-то не нравится мне его тон.
– Ты знаешь, я много думал о том, что с тобой произошло в последние дни. – Я остолбенела. А Дэниел продолжал:
– И понял, что с момента, как ты приехала к мистеру Мартину, каждый день давался мне с трудом.
Вот это новость! Ему было со мной тяжело. А я-то напридумывала себе, что мы друзья. Оказывается, все было не так. Слова Дэниела ввели меня в ступор.
– Кейт?
– Да, – осторожно проговорила я. Не уверена, что хочу услышать еще что-нибудь.
– Ты даже представить себе не можешь, какое это было сложное время. Ведь я говорил тебе, что не хочу… И получается, что врал… Но сегодня Сочельник и… я никого не целовал под веткой омелы.
Дэниел глотал слова так быстро и перескакивал с темы на тему, что я не улавливала смысла.
– Стоп, подожди. Я ничего не понимаю.
– Как ты можешь не понять? Я же уже кричу во все горло практически! Кейт, ты мне нравишься, очень нравишься!
Он сказал это практически со злостью, как будто симпатия ко мне была чем-то противозаконным. И тут до меня дошли его слова.
Я заерзала на стуле. Все слова моего друга, сказанные ранее, сложились в единую картинку и приобрели смысл. Я ахнула!
– Дэни, это шутка? – пролепетала я.
– Какие уж тут могут быть шутки. – Кажется, он обиделся.
Слова застряли у меня в горле. Нет, только не сейчас! Я не могу, не хочу говорить с Дэниелом на эту тему.
– Ты… ты же говорил…
– Я помню все, что я говорил! Я был идиотом!
– Нет, подожди, но ты же…
Дэниел был настроен решительно и не принимал мои слабые попытки отговорить его.
– Кейт, не хочу ждать. Я бы не решился говорить об этом по телефону, не будь мне так плохо. После возвращения в Америку я сам не свой. Не нужно было от тебя уезжать. Я сглупил, но больше тормозить не буду. Почему ты молчишь? – вдруг спросил он, хотя только что перебил и не дал закончить мне мысль.
– Я… Я не знаю, что сказать. Дэни, спасибо… – растеряно сказала я.
– Жаль, что я не вижу твоего лица и твои чудесных глаз. Ты знаешь, что когда актеры Мартина увидели тебя, то влюбились в твои глаза?!
У меня перехватило дыхание. Поняв, что эти слова могут быть истолкованы двояко, Дэниел опять зачастил:
– Не важно. Я знаю, что тебе пришлось нелегко последние месяцы. Жуткие папарацци, проблемы с Саймоном и, – тут последовала пауза, – этот жеманный Робертсон – он кретин. Так подставил! Я бы никогда не бросил такую девушку, как ты!
– Дэни, прекрати, – прошептала я. Это уже выше моих сил!
– Я, правда, никогда тебя не обижу! – Что за день откровений? Голова кругом.
Пока Дэниел нес чушь, я пыталась осмыслить услышанное. Это что, значит, я ему действительно нравлюсь? Он все это время думал обо мне не как о друге? Я открыла от удивления рот.
Все гораздо хуже, чем я думала. Мне казалось, что симпатия только зарождается, а расстояние и длительная разлука все это сотрет, а Стенли, оказывается, носит в себе ее еще с лета. И как не жалко мне было нашей дружбы, я осознала, что должна расставить все точки над «и».
– Дэниел, – твердо произнесла я, понимая, что перебиваю его тираду на полуслове, – ты знаешь, что я к тебе очень хорошо отношусь. Очень хорошо! Клянусь, я не хотела вводить тебя в заблуждение относительно моих чувств. Ты отличный друг, – я сделала акцент на последнем слове, – и пусть пока все так и останется.
Это просто бред. Слышу себя со стороны и тихо ненавижу всю ситуацию. Никогда не думала, что скажу такое кому-нибудь. Дэниел молчал.
– Дэни, – нервно позвала я. Сил на что-то большее почти не осталось.
– Я… слушаю, – голос друга не предвещал ничего хорошего.
– Прости, – искренне извинилась я.
– Нет, все нормально. Ой, слушай, мне нужно идти. Тут… В общем, созвонимся попозже.
В трубке послышались гудки, и вдруг я услышала другой голос.
– Что случилось?
Вздрогнув, я вспомнила, что нахожусь в кафе с сестрой. Она уже вернулась и смотрит на меня с тревогой. Могу себе представить, что написано у меня на лице. Я закрыла глаза и шумно выдохнула.
Аня села за столик и потрясла меня за рукав:
– Катя, что стряслось?
– Дэниел позвонил и сказал, что я ему очень нравлюсь, а я ему – что не могу ничего предложить, кроме дружбы, – упавшим голосом объявила я.
Аня округлила глаза.
– Что? Когда?
– Только что.
– Ты шутишь что ли?
Я помотала головой и подняла глаза на сестру. Аня хлопала ресницами, не понимая, серьезно я говорю или нет.
– Я серьезно, Ань.
По всей видимости, Аня была удовлетворена тоном моего голоса и задумчиво потянула:
– Значит, то, что ты говорила…
– Правда, – закончила я за нее.
Аня расслабилась и опустила плечи. Она протянула руку, сжала мое плечо и с жалостью сказала:
– Бедная моя, Катька.
Я закивала. Вот уж действительно можно только посочувствовать.
– Поехали домой? – попросила я сестру.
Она кивнула и попросила счет.

Мы сидели на полу в гостиной у дивана, закутавшись в шерстяной плед. Аня обнимала меня, как будто защищала от всего мира. В такие моменты разница в возрасте между нами становилась заметнее. В Ане, наверное, просыпались старые чувства: в детстве она так обнимала меня, когда я жаловалась на какие-нибудь проблемы. Она была единственной, кто мог меня успокоить.
Аня заставила меня говорить, и я рассказала ей все: в каком аду жила последний месяц, пока не перестала быть интересной журналистам; как мне пришлось начинать все сначала из-за этой жуткой истории, даже псевдоним взять, чтобы меня не ассоциировали с собственным именем; какие страдания причинил разрыв с Томом и как при этом помогал Дэни. Дэни… Я очень хотела сохранить дружбу, которая зародилась между нами в Лос-Анджелесе, но что-то пошло не так.
Все это произошло одновременно, как будто ведро холодной воды вылили.
Сестра погладила мои волосы и сказала:
– Помнишь, что говорила бабушка: мы добираемся до вершин чаще всего по обломкам наших заветных замыслов, обнаруживая, что успех нам принесли…
– Именно наши неудачи, – закончила я. Невозможно сосчитать, сколько раз я слышала эту фразу от сестры. Наверное, она справедлива, но судить об этом сейчас сложно: до вершины еще так далеко, а обломков заветных замыслов уже очень много. Я кое-что вспомнила и горько усмехнулась.  – Только, по-моему, это сказала не бабушка, а американский писатель Олкотт.
– А раньше ты отвечала: «Аня, ты лучшая сестра на свете!»
Мы рассмеялись.
– Знаешь что, – вдруг сказала Аня, – я приготовлю тебе берлинеры (берлинеры – воздушные сладкие пончики с начинкой – прим. автора)!
– Лучшие берлинские пончики нашей бабушки?! О! Ты лучшая сестра на свете! – задорно воскликнула я и снова расхохоталась.
– И вообще, завтра Рождество! Его нельзя пропустить! За мной! Давай-давай, хватит сидеть, – подмигнула сестра и отправилась на кухню.
Я поднялась за ней и впервые подумала о предстоящем празднике с радостью.


Глава 29.

Все имеет обыкновение заканчиваться – и хорошее, и плохое. Так же, как черные и белые полосы, нашу жизнь сменяют праздники и будни. После большого количества событий в жизни наступает время беспросветной скуки, а после застоя жизнь начинает бурлить как вода в горной реке.
И понятно, когда эти события чередуются: я даже готова к такому. Но что делать, если они наступают одновременно? Когда аврал на работе превращается в застой личной жизни? Интересно, это вообще возможно, или у меня раздвоение личности?
После праздников Саймон завалил меня работой, тем более я перестала отказываться от крупных проектов. Но настояла на смене творческого имени.
Когда я получила приглашение в прошлом (уже) году, то Гринсберг сказал, что большинство фотографов берут псевдонимы, и если я хочу это сделать, то нужно определиться и согласовать его с ним. Я решила оставить настоящие имя и фамилию, о чем сейчас жалела. Они были прополоснуты как старое белье сотни, тысячи раз в разных газетах, журналах и всемирной паутине.
Поэтому я перестала быть Кетрин Штерн. Не в прямом смысле, конечно, а на работе. Мне было безумно жаль, ведь я всегда гордилась своим именем. С немецкого языка моя фамилия переводится как «звезда» – это чудесная фамилия! Правда, англичане и американцы читали мою фамилию совершенно по-другому, как Сторн - безжалостная, суровая. И это было забавно, особенно первое время. Мои ассистенты говорили, что у меня говорящая фамилия, ведь я их мучила двойными сменами.
Ну а сейчас мои работы продаются под именем Катерина Сторн (так, как читали ее вначале ребята). Саймон был в гневе. Он кричал мне в лицо, чтобы я уходила, что никогда ни с кем у него не было столько проблем, сколько со мной, что он сейчас же купит мне билет в один конец до Москвы и еще платком помашет.
Я терпеливо сносила все это, понимая, что никуда он не денется. Мисс Ленокс сказал мне по секрету, что одно крупное агентство заказало портфолио для своих моделей у «того фотографа, который делал черно-белую сессию год назад». А это была я.
Так и вышло, меня пригласили почти сразу же после выходных дней. Аня уехала домой, а Дэниел звонил редко. Наверное, я должна была быть рада, что мой друг остался в Америке на неопределенное время, но мне без него было плохо. Я очень скучала по тому беззаботному времени, когда мы просто общались, без всяких там…
Я ушла в работу с головой, но это не спасало. Приходила домой и понимала, что, несмотря на заваленность проектами, в моей жизни почти ничего нет. Одни и те же события превратились в рутину: прогулки по вечернему городу, ужин в пятницу с ребятами-коллегами, звонок сестре раз в три дня и просмотр одного фильма в две недели. Но и они уже не приносили столько удовольствия, как в самом начале. За этими перманентными действиями я стала замечать, что живу как-то «вхолостую». Как же так могло получиться, что при сумасшедшем графике, жизнь течет вяло, как иссыхающий ручей?
Задавая себе эти вопросы и не находя ни на один из них ответа, я продолжала удивляться странности всей жизни, пока не проснулась одним воскресным утром из-за стука в дверь.
Накинув халат, я пошла открывать. На пороге стоял парень в бейсболке одной из служб доставки. Я прищурилась, пытаясь понять, что ему от меня нужно, да еще и в такую рань.
– Мисс Штерн?
Я хотела сказать «да», но получилось что-то невнятное.
– Распишитесь, – попросил парень. Я потерла глаза руками и заправила спутанные волосы за уши. Доставщик протянул планшет и указал место, где нужно было поставить подпись. Я черкнула что-то нечленораздельное и кивнула ему в знак благодарности.
Голова соображала медленно, все еще находясь в состоянии полусна. Парень хмыкнул и достал откуда-то из-за угла, прямо как волшебник, огромную коробку. Я схватила ее и заволокла в квартиру. Парень попрощался, я неловко изобразила прощание кивком и  закрыла дверь.
Прислонив довольно высокую, примерно сорок дюймов высотой, коробку к стене возле двери, я поплелась обратно в спальню. Доковыляв до кровати, я рухнула на одеяло и расслабилась. Вчерашняя ночная смена давала о себе знать.
Вдруг в голове что-то щелкнуло, и я резко открыла глаза. Ой! Мне только что доставили огромную коробку. Я понеслась в холл. Картонная коробка одиноко стояла возле вешалки для одежды. Что бы это могло быть?
Я попыталась открыть коробку, но не тут-то было. Запаковано было на совесть – скотч не отодрать. Я подумала пару секунд, что можно сделать, и побежала к рабочему столу –  помню, там лежали ножницы.
 Буквально подлетев с ножницами обратно к коробке, я разрезала по шву скотч и открыла коробку.  В пенопластовой оболочке лежало что-то коричневое и деревянное. Не сразу разобравшись в том, что передо мной, я сидела перед открытой коробкой и тупо на нее смотрела.
Вдруг краем глаза увидела знакомый логотип. Боже мой, это Гибсон! До меня наконец-то дошло, что в коробке. Я медленно достала из пенопласта деревянное чудо. Идеально гладкая, с красивой формой деки и блестящим грифом в моих руках лежала самая лучшая акустическая гитара в мире.
Воспоминания унесли меня далеко в детство, когда я в первый раз держала в руке инструмент. Ане тогда было десять, и она решила, что ее младшая сестра должна учиться музыке. Мама и папа поддержали идею сестры, и предложили мне выбрать, на каком инструменте играть. Я сказала: «на гитаре, как бабушка». Мне купили инструмент и отправили в музыкалку.
С тех пор прошло почти двадцать лет, из которых лет пять я точно не брала в руки гитару. Я погладила светло-коричневую деку. О такой десять лет назад и мечтать не могла – это же легендарный Гибсон. На их гитаре играл сам Джон Леннон!
Тут я вспомнила, что так и не знаю, кто мне ее прислал. И главное: зачем? Я положила гитару рядом с собой на пол, и вернулась к рассматриванию коробки. Может быть, где-нибудь есть записка.
Ничего, говорящего о хозяине посылки, на коробке не оказалось. Не зная, что и думать, я снова взяла гитару в руки и перебрала лады. Инструмент оказался сносно настроен.
Взяла пару аккордов. Надо же, я и забыла, как сильно болят руки, когда нажимаешь на струны! Я проиграла небольшую импровизацию, не вспомнив толком ничего из старых композиций.  Получилось ужасно – столько лет без практики! От результата моих попыток проиграть известную арию, рассмеялась и отложила инструмент.
Наверное, лучше даже не пытаться! Но получив то, с чем связано столько воспоминаний, удержаться невозможно. Я снова схватила гитару и стала наигрывать аккорды, доставать из недр памяти старые песни, не переставая думать – кто же мог ее мне прислать. И что это вообще такое – подарок, взятка или что-то другое? Какая разница, ведь эта гитара фирмы Гибсон! Как она звучит!
Не прошло и получаса, как я получила посылку, как затрезвонил мобильный. Я нехотя оторвалась от гитары и прошла к столику, где лежал телефон.
– Алло!
– Катька, привет!
– Аня! Ты не представляешь! – Меня переполняли эмоции, так хотелось поделиться с сестрой, но она не дала продолжить:
– Представляю! Очень даже!
– Что ты этим хочешь ска… Это ты?! – выкрикнула я в трубку.
– Спокойно, это я, а это ты, – усмехнулась Аня.
– Аня, не валяй дурака! Это ты мне гитару Гибсон прислала?
– Я жду шедевров по скайпу! С Днем Рождения, дорогая моя!
– Что?
Я была так ошарашена поздравлением, что почти забыла про гитару. Какое сегодня число? На стене возле стола висел календарь. На нем в красном квадратике отображалось число – тридцать первое января. Я открыла рот. Сегодня и, правда, мой день рождения!
Почему никто не напомнил мне? Почему никто не сказал, что я сегодня стала на год старше?
Сквозь мысли прорвался голос сестры:
– Катерина? Ты меня слышишь? Ты что, и в самом деле забыла про день своего рождения?
– В самом деле, – подтвердила я.
Аня застонала и начала меня отчитывать за бессовестно дырявую память. Я слушала ее вполуха, все еще пялясь в календарь.
– Ну все, я побежала! Позвоню вечером. Если не усну, конечно – ох уж эта разница во времени! – захихикала Аня.
– Подожди, – крикнула я в трубку, но она уже отключилась.
Вот тебе и раз! Тридцать первое января. Мой день рождения.
Мне, конечно, говорили, что люди забывают свое имя или адрес или даже день рождения. Но я и предположить не могла, что подобное случится со мной. Вот же растяпа!
Я уселась на стул и замерла. Что-то слишком много впечатлений с утра. Посылка, день рождения… Стоило подумать о последнем, как в голову тут же пришла мысль, что мне даже некого пригласить в кафе – ребята, наверное, уже запланировали что-нибудь, Дэни тоже нет рядом, и не уверена, что он приедет в ближайшее время, и Ани нет… Ой, сестру-то я не поблагодарила! Руки потянулись к телефону, но он запиликал раньше.
 Я подскочила.
– Алло? – с опаской спросила я.
– Кейти! С днем Рождения! – Кажется, это были мои друзья из агентства. – Мы не разбудили тебя?
– Ой, ребята! Спасибо, я не ожидала, – я заулыбалась, узнав голос Джеральдин.
– Вечером заедем и повезем тебя в один классный клуб, – сказал Мэтт.
– Правда? Так здорово! А я даже забыла, что у меня сегодня день рождения, представляете? – обрадовано зачастила я.
– Я же говорил! Она в своем амплуа, – крикнул откуда-то издалека Филипп Уильямс – выпускающий редактор. Ребята засмеялись.
– Кейти, солнышко, не слушай их, – возникла в трубке мисс Ленокс, – мы все тебя любим! Будь готова к семи.
– Хорошо. И я вас люблю.
Я положила трубку, сияя как солнце в июле, и запрыгала по квартире. До чего же хорошо! Стоило только подумать о том, что придется прожить этот важный день одной, как откуда ни возьмись, появились друзья и Аня, и… гитара Гибсон! Ну как после такого не верить в чудеса?


Глава 30.

 Каждый день сотни лондонцев приходят в небольшой клуб в Сохо. Многие после работы, кто-то до нее, а есть такие, которые вместо. Я видела много разных, непохожих друг на друга лиц: усталые и довольные, напряженные и расслабленные, скучающие и счастливые. Однако в этом клубе их объединяет одно – любовь к живой музыке.
Попав в свой день рождения в этот клуб впервые, я осталась там надолго. Когда ребята узнали, что мне подарили легендарную гитару, то очень удивились – они не знали, что я умею играть на музыкальном инструменте. Конечно же, они заставили меня продемонстрировать и инструмент, и свои навыки. Я долго сопротивлялась, но однажды весной на совместном пикнике все-таки решила сыграть. К тому времени на столе росла стопка самоучителей игры на гитаре, аккордов популярных песен и классических произведений. Вспоминалось тяжело, временами мне казалось, что я и вовсе никогда не училась этому. Ужасно хотелось убрать гитару подальше и не видеть больше. Но как только руки касались струн, то желание избавиться сменялось другим – играть. Что ни говори, а я сильно соскучилась по гитаре!
Мэтт рассказал обо мне своему другу, который в клубе работал менеджером. И к своему удивлению, я получила приглашение в качестве исполнителя.
– Но я же не автор, не исполняю собственных песен, – запротестовала я.
– Зато ты играешь и поешь как никто другой! – уговаривал Мэтт. – Ну что тебе стоит сходить?
Я задумалась – и правда, ничего не стоит.
И вот я сижу на помосте, который выполняет роль небольшой сцены, с гитарой наперевес, и перебираю пальцами по струнам и ладам. Сотни глаз смотрят на меня, сотни ушей слушают мой голос, внимают ему – это необычное ощущение; никогда бы не подумала, что мне может понравиться.

В этот вечер я решила исполнить красивую песню «You Belong To Me» Jason Wade. Пока ехала в клуб, в голове прокручивала несколько вариантов исполнения.
– Привет, Сторн! – окликнул меня менеджер клуба Генри.
– Привет, Генри! – отозвалась я, проходя через распашные двери служебного входа в общий зал.
– Скажи мне, как ты относишься к дуэтам? – спросил менеджер и пошел рядом.
Я пожала плечами и улыбнулась:
– Не знаю. Наверное, хорошо, я ведь никогда ни с кем не пела дуэтом.
– Мне сегодня позвонил друг, хочет петь с тобой дуэтом.
– Со мной? – удивилась я.
– Ну… – замялся Генри, – не то чтобы с тобой, просто хочет попеть немного в клубе.
– Я уступлю. Необязательно петь дуэтом.
– Я не хочу, чтобы ты уходила со сцены. На тебя ходят!
– Что? – не поняла я.
– Люди ходят послушать тебя, – сказал Спенсер таким тоном, как будто это было очевидно.
– Ты серьезно? – Надо же! Меня ходят слушать специально. Кто бы мог подумать! В детстве я почти не выступала на публике, боялась, что меня не будут слушать.
– Вполне. Тем более, дуэты и батлы интереснее.
– Ну, хорошо, можно попробовать. А что он играет?
– Хм… – задумался Генри. – Все!
– Очень обнадеживающе, – пробормотала я. У Спенсера зазвонил телефон, он бросил:
– Сегодня познакомлю вас – он тебе понравится, хорошо поет, – и отошел к барной стойке, чтобы поговорить по телефону.
Я задумалась. Интересно, как это будет? Какой у него репертуар? А голос? Вопросы остались пока без ответа – Спенсер слишком занят, чтобы ответить сейчас. Но через несколько часов я и сама смогу узнать все, что меня интересует.
Я поднялась на сцену и села на высокий табурет. Подключив гитару к усилителю, прошлась по струнам пальцами. Звук безупречен – это хорошо.
Я уже хотела было наиграть одну из излюбленных мелодий, но тут вспомнила про одну, которую случайно услышала не так давно в интернете. Пальцы двигались по ладам и перебирали струны, а мысли мои были далеко от грустной красивой мелодии.
Думала о сумасшедшей весне, о буйно цветущих садах Лондона и голубовато-белом небе и мечтала о поездке куда-нибудь в глухую провинцию. Только мечты были с привкусом горечи – разве Саймон меня отпустит? Сама не знаю как, но мысли о Саймоне привели меня к мыслям о Дэни. Он так и не вернулся. Звонил очень редко, последний раз еще зимой. Может быть, если бы я смогла приехать в Лос-Анджелес снова, то наша дружба вернулась бы? Ах да, Саймон… не отпустит.
– Красиво, – услышала я приглушенный голос девочек из обслуживания. Они присели на край сцены, вслушиваясь в незнакомую мелодию. Я улыбнулась и продолжала играть.
Музыка лилась из динамиков колонок так легко, словно ее воспроизводила не я, а сама гитара. Моя небольшая пьеса подходила к концу, и, чтобы не прерываться, я сыграла небольшую коду и начала новую мелодию.
– Я знаю ее, – раздался из темноты зала голос. Я посмотрела в сторону, откуда он слышался. В районе барной стоки было темно, я смогла различить лишь несколько темных силуэтов. – Это Blackmore’s Night.
Я кивнула, не переставая играть. Почему-то голос показался знакомым – вкрадчивый, как будто тайну хранит. Но как ни пыталась разглядеть его обладателя, ничего не увидела.
Внезапно меня ослепило светом – это значит клуб начал свою работу. Везде зажглись лампы, и я тут же взглянула на барную стойку, но никого, кроме бармена Майкла там не было. Странно, никогда не замечала, что у него такой голос.
Через некоторое время Генри знаком показал мне сделать паузу, и я, поблагодарив посетителей, которые ответили мне довольно громкими аплодисментами, удалилась со сцены.
От скуки я заглянула к ребятам на кухню и проболтала с шеф-поваром Родриго целый час. Когда пришло время возвращаться в зал, я вздохнула, поблагодарила поваров за вкусный сандвич, и, дожевывая его, зашагала по коридору.
Вдруг услышала звуки музыки. И не просто музыки, а акустическую композицию «You Belong To Me», которую собиралась играть через несколько минут. Может, мне это кажется? Я потрясла головой. Нет, не кажется – звук идет из зала. Я побежала. Волосы разметало по плечам, и я, поспешно их убирая, распахнула двери служебного входа.
На сцене сидел худощавый молодой мужчина с гитарой в руках и пел эту самую песню. Мою песню! Я пригляделась: клетчатая рубашка знакомого цвета, каштановые волосы и странно знакомый голос. Пока в голове происходили невидимые процессы, прошло минуты две. В конце концов, я сумела сложить два и два, и раскрыла от удивления рот.
Передо мной на табурете сидит Томас Робертсон собственной персоной! Я скривилась. Этого не может быть! Пришлось закрыть и открыть глаза трижды, прежде чем удалось заставить себя поверить в это. В голову даже пришла мысль о сумасшествии, но нет – вот он, передо мной, сидит и поет мою песню.
– Я же тебе говорил, – вдруг раздался голос за спиной. От неожиданности я подпрыгнула. Генри стоял возле дверей, сложив руки в карманах.
– Твой друг – Том Робертсон? – Какой глупый вопрос.
– Ага, – удовлетворенно кивнул парень. – Голос потрясающий!
Я закусила губу. Боже, в Сохо больше пятидесяти заведений! Почему именно это?
Внутри медленно закипала кровь. Мало того, что он натворил… так еще и в мой клуб приперся, и мои песни распевает, как ни в чем не бывало. Я закрыла глаза, чтобы не выйти из себя.
– Слушай, почему бы тебе не присоединиться? – подал голос Генри.
–Я… не думаю, что это хорошая идея, – выдавила я.
– Да ладно, не стесняйся. Том нормальный, без всей этой звездной болезни, иди, сыграй.
Нормальный, не то слово. Уж мне ли не знать! Не успела я ответить что-нибудь, как менеджер пролетел мимо меня к сцене и, подняв руки, заговорил:
– Спасибо нашему гостю, но не будем забывать, что наш любимый музыкант Сторн в зале. Поприветствуем ее еще раз! И давайте попросим дуэт!
С этими словами он зааплодировал, призывая публику подключиться. Народа сегодня как назло было много – ни одного свободного столика. Я в нерешительности стояла у дверей, готовая убежать.
– Сторн, я тебя вижу, – пропел Генри. Я горько усмехнулась, понимая, что на меня уже начинают поглядывать люди. Убежать у всех на глазах еще хуже, чем остаться лицом к лицу с Томом на сцене.
Я сглотнула и на негнущихся ногах прошла к помосту. Том внимательно смотрел, как я иду. Удивления на его лице не было. Странно! Неужели он знал, что здесь буду я, и согласился петь в этом клубе?
– Привет, – прохрипела я. От волнения голос немного сел.
– Привет, – вкрадчиво прошептал он, продолжая смотреть. Надо же, голос совсем как… днем! Это был он! Он и правда знал, видел меня здесь.
Мы замолчали. Генри, похоже, заметил затянувшуюся паузу и снова обратился к залу:
– Ребята, дадим нашим музыкантам время на подготовку.
Я не слышала, что ответили ему люди. Все внимание сосредоточила на том, чтобы не выдать своей паники. Том продолжал смотреть на меня, как будто изучая незнакомое лицо. Может, не узнал? Нет, не верю.
Так и хотелось крикнуть ему: ну что ты на меня так смотришь? Не зная, куда деваться, я схватилась за свой Гибсон.
– Классная гитара, – заметил Робертсон.
– Угу, – промычала я. Так, нужно взять себя в руки. Спросить что-нибудь ничего не значащее. – Зачем…
Я подняла глаза и, встретив внимательный взгляд голубых (сегодня особенно темных) глаз, замолчала.
– Что? – прошептал парень.
– Почему ты выбрал ту песню?
– Она висела в гримерке на стекле. Я подумал, что она для меня.
– Понятно. – Я повернулась к залу, и заметила, что многие смотрят на нас. – Что будем играть?
– Ммм... Не имею представления. Может быть, Ry Cuming «Always Remember». Ту, знаешь, где он поет в дуэте с Sara Bareilles.
Я согласно кивнула.
Том заиграл. Я старалась не смотреть на его лицо и сосредоточила взгляд на пальцах, перебирающих струны. Аккорды, кажется, несложные, а слова этой песни я знаю.

Two by two lovers stand on the beach in Santa Monica
Pretty eyes, long hair, smells so sweet like summer in the air
(Двое влюбленных стоят на пляже Санта Моники
Красивые глаза, длинные волосы, и так сладко пахнет летом в воздухе) –

пел Том. Слова из его уст звучали, как издевка! Наверное, ему тоже это стало понятно, потому что лицо его скривилось на секунду, обнажая то же саднящее чувство, что и у меня.

Watch me as I fall
Into the water calling
Watch me as I sink
Into the sea. And always remember
Me.
(Смотри на меня, как я падаю
В зовущую воду
Смотри на меня, как я погружаюсь
В море. И всегда помни
Меня) –

На последнем слове припева Том взглянул на меня, и я чуть не задохнулась.
Из всех песен в мире, он выбрал именно эту. Хуже выбора и быть не могло! Потому что второй куплет еще страшнее, чем первый.
Я вступила.

Come back, back to me, back to where the mountains meet the sea
We'll build a house of driftwood and keep it simple 'cause simple is good

(Возвращайся, возвращайся ко мне, туда, где горы встречаются с морем
Мы построим дом из сплавного леса и сохраним его простоту,
Ведь простота – это хорошо).

Как ни странно, но звучали мы неплохо. Наши голоса хорошо гармонировали, сплетаясь со звуками гитары в довольно-таки завершенный дуэт.
Это было неожиданно, потому что тогда, в Америке, мы ни разу не пели вместе. Том вообще не держал гитару в руках, больше играя на фортепиано. А я не мешала, исполняя роль благодарного слушателя. Я поморщилась. Воспоминания были явно излишни.
Когда звуки стихли, я услышала оглушительные аплодисменты из зала. Я и забыла, что мы не одни. На Тома старалась не смотреть, чтобы не выглядеть еще большей идиоткой. Хотя, куда уж больше!
Неловко поднявшись с высокого табурета и закивав в знак благодарности, я хотела было уйти со сцены, но передо мной неожиданно вырос Генри.
– Это было потрясающе! Сыграйте еще что-нибудь вместе! – восторженно просил он.
– Генри, не надо, – прошептала я и повернулась к Тому, надеясь, что он тоже откажется, но он вдруг сказал:
– Давай сыграем Blackmore’s Night. Я знаю аккорды.
Я удивленно посмотрела на Робертсона. Что он творит? Он поднял брови и смотрел на меня странным взглядом, который я не поняла. Оглянулась в зал, боясь, как бы кто-нибудь не заметил происходящего здесь. Люди улыбались мне, и я немного успокоилась.
Пришлось сесть на место.
Мы с Томом убрали микрофоны и заиграли известную фолк композицию.
– Ты очень хорошо играешь, – шепотом сказал Том.
– Спасибо, – пробормотала я.
– Извини за песню, я не подумал…
– Ладно. – Я посмотрела на Робертсона. Он немного изменился за прошедший год, но я не понимала, в чем именно. Может быть, это меня подводит память, ведь я так давно не видела его лица. На красиво очерченных губах повисла улыбка.
– Ты не изменилась, – словно прочитав мои мысли, сказал Том.
Я молчала. Если отвечу, то растеряю всю волю.
– Жаль, что раньше я не просил тебя играть…
Это уже слишком! Я прищурилась и грозно взглянула на парня. Он выглядел немного подавленным. Взгляд стал теплым и грустным, как будто извиняющимся.
Моя злость поутихла. Я отвернулась от Робертсона, не желая продолжать разговор. Это, конечно, разговором назвать трудно. Скорее монолог. Его я тоже продолжать не хочу.
Доиграв композицию, я снова встала, намереваясь уйти. Поклонившись, я заметила, как Том подходит к микрофону:
– Спасибо большое! Я получил огромное удовольствие! Сейчас я оставлю вас с… – он замялся, не зная как меня назвать, но тут же нашелся, – вашим любимым музыкантом.
Да что же это такое! Когда-нибудь дадут сойти со сцены?
Я встала, поклонилась и подошла к микрофону.
– Спасибо большое. – Надеюсь, в голосе достаточно искренности.
Не уверенная, что в состоянии продолжать этот фарс, я все же уселась обратно за инструмент.
Не помня себя, я проиграла пару пьес и спела несколько песен. Фактически, я даже не следила за тем, что пою – мысли витали вокруг Тома, а перед глазами стояло знакомое лицо. В сотый раз отметив про себя, что у Робертсона сегодня глаза темно-голубые, глубокие и очень красивые, я поняла, что пора прекращать. Это уже на мазохизм похоже!
С третьей попытки мне удалось спуститься в зал. Люди говорили мне спасибо, а я силилась улыбнуться, почти не слушая восторженных речей посетителей клуба.
За тяжелыми дверями стало лучше. Я бегом кинулась в гримерку, схватила свой рюкзак и выбежала на воздух.
Только на перекрестке я остановилась. Дыхание сбилось от бега, но я не обращала на это внимания. Озираясь по сторонам, я увидела значок метрополитена и поняла, что мне поможет.


Глава 31.

Значит, триста пятьдесят девять умножить на двести восемьдесят один. Триста на двести будет шестьдесят тысяч, пятьдесят на восемьдесят плюс девять… Я сосредоточенно нахмурилась, пытаясь умножить в уме сложные числа.
Цифры путались, и умножение никак не давалось. Я злилась. Но по большей части не из-за дурацких чисел, а из-за того, что никак не удавалось забыть лицо Робертсона. Оно стояло перед глазами, как и несколько часов назад.
Самое ужасное, что умом я понимала, какой ужасный был день в клубе, но сердцем  чувствовала ту легкость, которую долго ждала.
От досады я разревелась. До чего глупо лежать в Кенсингтонском саду на траве у круглого пруда и плакать от злости. Можно просто наслаждаться теплым дыханием ветра, буйным цветением растений, шелестом листьев на зеленых кронах деревьев, а я вместо этого роняю слезы по тому, кто давно уже в прошлом.
Убедив, таким образом, саму себя, я перестала лить слезы, вытерла ладонями лицо и решила снять рубашку – от бурлящих внутри эмоций вдруг стало жарко. Села и стала расстегивать пуговицы, радуясь, что оделась так многослойно. Когда я вытаскивала руку из рукава, мое внимание привлекло цветное пятно неподалеку.
Вообще-то, народа было достаточно – теплая погода вывела всех горожан в парки. Но основная масса людей гуляла там, где было солнечно. В тени деревьев была я одна, поэтому взгляд выхватил именно это пятно. Я так и застыла с наполовину снятой рубашкой.
– Ты! – заорала я, даже не пытаясь сдерживать эмоции.
– Тшш, – приложил палец к губам Робертсон. Он сидел на траве в двух шагах от меня. Именно его клетчатую рубашку я и заметила.
Я чувствовала, как краснею от злости. Даже руки в кулаки сжались.
– Что тебе надо? – процедила я сквозь зубы. Если разожму, то снова заору, а это мне ни к чему. – И вообще, ты почему разгуливаешь по городу, как ни в чем не бывало?
На самом деле мне хотелось спросить другое. Почему он разгуливает, как ни в чем не бывало, по тем местам, где хожу я? Почему он врывается в мою жизнь, как будто имеет на это право, путает мои мысли и смотрит таким странным взглядом?
– Ну… очки и шапка немного помогают, – тихо сказал Том и улыбнулся. Я не могла поверить, что он находит в этом что-то веселое.
– Рада за тебя. А здесь ты что делаешь?
– Я…
– Только не говори, что случайно забрел, ладно? Я и так чувствую себя полной дурой, так что не усложняй мое положение.
– Ты злишься. – Похоже это не вопрос. Том улыбался уголком рта.
Я не ответила. В голове теснилось столько вариантов, что не смогла выбрать: закричать на него, рассмеяться, разозлиться или зарычать. Поэтому предпочла игнорировать.
– Я бы злился. – Я молча отвернулась от Робертсона. Сняла, наконец, рубашку и улеглась опять на траву. – Знаю, веду себя глупо.
А вот с этим я могла бы поспорить. По-моему, глупее веду себя все-таки я.
– Кейт, я хочу поговорить.
Когда он назвал мое имя, меня передернуло. Я впервые услышала это почти за год. Резко встав, я подошла к Тому. Он тоже поднялся.
– Знаешь что? А я не хочу. Ни говорить с тобой, ни слышать тебя, ни знать. Я не хочу даже приближаться к тебе слишком близко, потому что не знаю, смогу ли без опаски заглянуть в завтрашние газеты.
Он удивленно на меня смотрел. В его глазах ясно читалось недоумение – такого он точно не ожидал.
– Я просто подумал… когда мы там, у Генри, пели…
– Ты ошибся, – едко вставила я. – Мне кажется…
Не успела я договорить, как зазвонил телефон. Я замолчала и рывком вытащила аппарат из кармана.
– Да! – рявкнула я в трубку.
– Кейт? – прозвучал неуверенный голос, как будто человек сомневался, что звонит мне.
– Да, это я. Простите? – Не узнаю голос.
– Прощаю. Хотя бы за то, что не узнала! – Вот это да! Неужели Дэниел?
– Дэни! – радостно воскликнула я, забыв про Тома. – Господи, это ты!
– Я. – Он прокашлялся. – Ты можешь счесть меня невоспитанным мужланом, но я решил приехать к тебе в гости.
– Здорово! Когда? – Я посмотрела на Робертсона. Он все так же стоял возле меня, с сосредоточенным лицом – видимо вслушивался в разговор.
– Сейчас!
– Что? – Удивлению не было предела.
– Я на старом месте, в Кенсингтонском саду.
Я зажала рот рукой. Том дернулся было ко мне, но вовремя остановился.
– Я тоже здесь. Сейчас приду! Господи, как я рада!
Дэниел отключился. Я развернулась, и начала лихорадочно собирать вещи, не обращая внимания на Тома.
– Стенли в Лондоне? – зло спросил он.
– Да, – бросила я, одевая туфли.
– Кейт! – Я обратила на него внимание и заметила, как сильно изменился он в лице. Никакой радости в глазах не осталось, губы сжаты в тонкую линию. Что такое? Почему он так сильно разозлился?
Я подняла руки в вопросительном жесте. Он воздел голову к небу, тяжело вздохнул и снова посмотрел на меня обжигающим и каким-то умоляющим взглядом. Я непонимающе покачала головой, ожидая, что он что-нибудь скажет. Робертсон так и не произнес ни слова.
С каждой секундой мне становилось труднее находиться рядом с ним, и – какое счастье! – рядом Дэниел. Как и в тот раз. Пришедшее в голову сравнение больно резануло. Я поморщилась.
– Мне пора.
– Не уходи, – прошептал Том. Слова прозвучали как-то напряженно. Он вообще сегодня как-то странно себя ведет. Да что там он – сегодня самый странный день в году.
Я махнула рукой Робертсону уже на бегу. Пусть остается там, пусть делает, что хочет, лишь бы не появлялся больше у меня перед глазами.
Я бежала к Дэниелу, как к свежему глотку воздуха. Вдруг вспомнилось его признание по телефону в начале зимы, и я притормозила. Пошла медленнее, будучи уже не так уверена в том, что поступаю верно. Я обернулась туда, где встретила Тома, потом снова в сторону аллеи, где ждал меня Дэниел.
Стоп! Что творится? Как такое могло произойти, что они оба здесь, в Лондоне? Если верить газетам и Джеральдин, которая их читает, то у Робертсона должны быть съемки в Лос-Анджелесе, а Дэниел говорил, что не собирается приезжать еще как минимум до осени, и вообще, после того, что он сказал, я не надеялась его скоро увидеть. Так почему они оба здесь, да еще в одном саду? Мелькнула мысль, что парни приехали вместе, но я тут же отвергла ее – это уже полный бред. Я снова обернулась на пруд, где был Том. Сделала пару шагов к нему, но потом передумала и зашагала к аллеям. Не пойдя и трех метров, снова остановилась. Ветерок развевал мои волосы, как будто притягивал их в ту сторону, где ждал меня мой друг. Я в последний раз взглянула с болью на пруд и пошла к аллеям. Пусть Дэни мне все объяснит, если ему вообще есть, что объяснять.


Глава 32.

Несмотря на сомнения, увидев в конце аллеи Дэниела, как всегда безупречно одетого и с небрежно уложенными волосами, мне стало легче. Я прямо-таки кинулась к нему навстречу и повисла на его шее.
Он осторожно обнял меня, немного отстраненно. Я почувствовала неловкость и отпустила его.
– Кейти, – только и сказал Дэни.
– Я рада, что ты приехал, – ответила я.
Мы обменялись еще парой ничего не значащих фраз, прежде чем я смогла перейти к тому, что меня действительно интересовало.
– Почему ты решил вдруг приехать?
– Не вдруг. Я долго думал… – Он замолчал, и я поняла, что сейчас разговор уйдет в другое русло, не совсем то, что мне нужно. Я решила вернуть тему беседы в нужное направление.
– Ты прилетел один? – тихим голосом спросила я. Мне было немного страшно услышать ответ. Дэни как-то странно на меня посмотрел и кивнул.
– Один. А кого ты ждала?
– Никого, – поспешно ответила я. Слишком поспешно. – У тебя все в порядке?
– Все отлично. Да в чем дело? – не понимал Дэниел.
Я засомневалась, сказать ли ему правду. Заглянула в его глаза. Мой друг смотрел открыто и немного взволнованно. Совсем как я. Нужно решиться.
– Знаешь, сегодня я случайно встретила старого знакомого…
Мы пошли по аллее к выходу из парка. Навстречу нам попадались прохожие, и я поняла, что вглядываюсь в их лица, пытаясь найти знакомые черты. Как глупо!
– В общем… Дэниел, ты мне должен сказать… – Я накручивала на палец локон в нерешительности.
– Сказать что? – удивился парень.
– Ты видел Тома Робертсона?
– Не понял, – свел брови Дэниел.
– Ну… Робертсон прилетел с тобой на одном рейсе?
– Возможно, я не уточнял. Ты же знаешь, он не в числе моих друзей. А что, он здесь?
Я задумчиво кивнула. Похоже, что у меня паранойя, или разыгралось воображение.
– Надо же, – потянул мой друг, – как в прошлый раз. Ой, прости!
– Ничего, – фыркнула я. – Ладно, забудем!
Только не я. Чертов Робертсон! Зачем он приехал?
– Стой, ты видела Робертсона в Лондоне? – До Стенли, наконец, дошел смысл моих вопросов.
Я снова кивнула, подозрительно на него поглядывая. Вдруг он чем-то выдаст себя.
– Когда? – раздраженно спросил Дэни.
– Несколько минут назад, – соврала я.
 Дэниел слегка побледнел и со злостью на меня посмотрел. Встретив мой недоуменный взгляд, он принялся оправдываться:
– Не хочу, чтобы он к тебе подходил. Хватит с него.
Что это значит? Что с него хватит? Я не до конца понимала своего друга, но притворилась, что все в порядке. Как-то странно себя сегодня ведут американские гости: злятся друг на друга, приехали в один и тот же вечер, в сад пришли меня разыскивать. Что-то тут нечисто.
Я постаралась не придавать этому значения. Наверное, я взвинчена, и поэтому в голову приходят дурные мысли обо всех на свете.
Дэниел переключился на другую тему, рассказывая о своем тяжелом перелете, и не заметил происходящих во мне метаморфоз. А между тем, они были. Я старалась внимательнее прислушиваться к нему, незаметно поглядывать. Так и пошли к выходу из сада: Дэниел не замолкал ни на секунду, а я молчала, играя в Джеймса Бонда.
Мы немного обсудили работу. Оказалось, что Саймон позвал его помочь Мэтту с одним крупным проектом – я была занята до конца месяца, а Мэтт один не справился бы. Дэни со смехом спросил, цела ли его квартира (она была снята на год), я только пихнула локтем его в бок.
По дороге домой мы молчали. Дэни был так вымотан, что почти не обращал внимания на окружающую обстановку. Мы спустились в подземку и сели в полупустой вагон. В конце концов, он положил голову мне на плечо и задремал. Я почувствовала приятный аромат его шампуня и улыбнулась – настоящий американец. Образ продуман до самых мелочей. Я закрыла глаза и, ухмыльнувшись, вспомнила Голливуд.
Англичане другие. Есть категория сухих и чопорных, но если не брать их в расчет, то можно сказать, что местные парни мало думают над своим образом, ценя естественность. Не то, что голливудские щеголи! У них каждая складочка на одежде – результат четко продуманного пиара.
Пока я размышляла над различиями в культурах двух стран, рука Дэниела сползла прямо ко мне в ладонь. Какая теплая. Я тихонько провела пальцем по выступающему рельефу вены и вздрогнула. В голове родилось воспоминание такого же прикосновения к руке Тома. Я схожу с ума и уже ничего не понимаю!
Почему при любом появлении Дэниела меня так тянет вспомнить о Робертсоне? Это что за навящивая идея? Пытаясь разобраться в хитросплетениях собственного сознания, я запутывалась еще больше. Не понимая собственных чувств, невозможно разобраться с чужими. Это я поняла точно. Осталось только разобраться, что и к кому я чувствую.
Легко сказать!
Ладно, попробую. Я закрыла глаза и представила лицо Тома с его внимательными темно-голубыми глазами. Он смотрит немного грустно, словно огорчен чем-то или даже сожалеет. Что я чувствую? Я даже замерла, прислушиваясь к собственному сердцу. Это похоже на… похоже на… Я сосредоточилась и даже зажмурилась. Похоже на…
– Кейт, тебе плохо? – вдруг раздался голос Дэниела.
Я шумно выдохнула. Ну вот, потеряла мысль.
– Нет, все в порядке. – Я вымученно посмотрела на друга. Разве он виноват, что я не могу никак понять саму себя.
Он выглядел усталым и довольным. Наверное, отоспался.
Дэни поднял руку и потрогал мой лоб, а потом провел ладонью по щеке. Я вспыхнула и отвернулась. Кто говорил, что не хватает динамики в личной жизни? Только не я!

Я помогла Дэниелу разместиться, просидела с ним несколько часов и выпила целых три чашки чая. Он рассказывал о своих друзьях, с которыми познакомил меня в Америке, об актерах, чьи фотографии в моем исполнении украшали всевозможные печатные издания, о тех детях из СЛО (надо же, он о них справлялся!) и, конечно, о себе.
Я снова отчетливо поняла, что скучаю по Лос-Анджелесу. Не ожидала, что он так западет в душу! Я попросила описать, какой он – Город Ангелов – в это время года.
– Хм… Ну, пальмы и солнце.
Я закатила глаза. Тогда Дэни сжалился и рассказал о белоснежных облаках, проплывающим мимо океана, мимо особняков и небоскребов, мимо стройных пальм; о теплом солнце, ласкающем бока зданий и золотящем кожу людей; о вечной его суете.
– Как красиво… – промурлыкала я.
– Чувствую себя вербовщиком, – скорчил гримасу Дэни.
Я показал ему язык и вскочила.
– Ладно, не буду тебя больше мучить. Тебе нужно отдохнуть, ведь завтра на работу.
– Точно, – улыбнулся Стенли. Он сидел с ногами на стуле напротив меня. Положив голову на колени, внимательно наблюдал, как я пью чай. Что-то в его взгляде показалось чужим, не таким как обычно, но я не могла определить, что именно.
Я встала с дивана, схватила сумку, нацепила туфли и, бегло чмокнув друга в щеку, вышла из квартиры.
От впечатлений кружилась голова, так что свежий вечерний воздух помог мне сохранить ясность мыслей. Я шла по улице и размышляла о том, что напоминает мне моя жизнь. Американские горки! То скатываюсь вниз, то поднимаюсь на вершину, то крутые виражи, то ровные дороги – все это про меня. Не могу сказать, что мне сильно это нравилось. Наверное, все это для любителей экстрима, для тех, в чьих жилах бурлит адреналин.
Мне же хотелось чего-то другого. Сложно было выразить в одну единственную мысль это, и тут неожиданно я вспомнила строки:
«Легкость в небе, прозрачном и светлом.
Легкость в сердце, любовью согретом…»
И поняла, что именно этого я хочу. Как бы ужасно и непостижимо не звучало, но этого чувства мне не хватало весь год, и вот сегодня я на секунду его почувствовала.
Нет! Нет, сказала я сама себе, нельзя снова наступать на те же грабли. Минутная легкость сердца оборачивается тяжелыми последствиями после. И это я тоже понимала, поэтому и было так сложно.
В таких противоречивых размышлениях удалось незаметно дойти до дома. Я пошарила в сумке в поисках ключей. В руке звякнула связка, и я протянула ее к замочной скважине. Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге возникла миссис Уокман.
– Добрый вечер, Кейт! – любезно сказала она.
– Здравствуйте, – ответил я.
– Как поживаете? – продолжала старушка.
– Спасибо, хорошо. А вы?
– Благодарю, – наклонила голову миссис Уокман. – Кейт, я хотела вас попросить об одном небольшом одолжении, если позволите.
– Конечно, – без задней мысли произнесла я.
– Я хочу поменять обои в гостиной, и хотела бы посоветоваться с вами, какие лучше выбрать.
– О! Миссис Уокман, я ведь не дизайнер…
– Я знаю. Но вы ведь фотографией занимаетесь?
– Верно. – Я пожала плечами.
– Мне как раз вы и сможете помочь! Дело в том, что я собираюсь оформить на стене фотообои.
Соседка посмотрела на меня с такой мольбой в глазах, что я даже не знала, как смогу ей отказать. Честно говоря, в дизайне интерьера мало что понимала – там ведь свои правила и тому подобное. Но как объяснить старушке, что фотопортрет и фотообои – это разные вещи, не знала. Я неловко переминалась с ноги на ногу.
– Ну… Я попробую, но, честно говоря, ничего не смогу вам пообещать.
– Спасибо, мисс Штерн, жду вас послезавтра, – пропела старушка и вышла из дверей.
Я посмотрела ей вслед. Или мое сумасшествие продолжается, или я заметила, что миссис Уокман на меня странно смотрит. Подумав так, я разразилась хохотом. Боже, мне пора к врачу!
Я просмеялась, неодобрительно покачала головой, все еще думая о своей жуткой паранойе, и вошла в дом.


Глава 33.

Вчера я была в таком состоянии, что даже любимую гитару забыла у Генри в клубе. Хорошо, что сегодня отменилась последняя смена, и у меня снова образовалось несколько свободных часов.
Я надела легкий плащ и хлопковые брюки с туфлями, чтобы не спечься под весенним солнцем, и отравилась в офис. Смена оказалась легкой – с профессиональными моделями дело спорится. Поэтому после того, как фотоаппарат занял свое место в сумке, я поехала в клуб забирать свой Гибсон.
Моя машина осталась на стоянке офиса – в такую погоду просто преступление не пройтись пешком! Солнце так и манило, а теплый ветерок обдувал лицо и ерошил волосы. Могу себе представить, сколько народа сегодня в парках и садах! Я с наслаждением потянула носом воздух и весело зашагала по направлению к клубу.
Когда я уже подходила к серому зданию, то заметила, что стало меньше света. Я подняла голову, и мне на лицо капнули первые капли дождя из темных облаков. Ой!
Я забежала в клуб, пока не промокла, и подумала, что смогу переждать дождь здесь.
– О, Сторн! – воскликнул Генри, стоящий прямо за дверями с планшетом в руках.
– Генри, привет. Я заберу то, что забыла, ладно?
Он жестом пригласил войти и ухмыльнулся. Я распахнула двери в зал, улыбаясь хорошему настроению, и застыла, не пройдя и метра. Возле сцены у рояля сидел Том Робертсон.
Я чуть ногой не топнула! Круто развернулась на каблуках и вылетела в холл.
– Пожалуй, – с раздражением сказала я менеджеру, все еще стоявшему у входной двери и записывающему что-то в планшет, – в другой раз заберу.
– Эй, ты чего? – спросил Генри.
– Все в порядке, – процедила сквозь зубы я и рывком открыла дверь.
Уже краем уха я услышала, как Генри зовет меня, уговаривая остаться, ведь к нему заехал Том Робертсон. Дальше я уже не слышала, яростно отбивая каблуками дробь.
Только через несколько шагов я заметила, что дождь хлещет, как из ведра. Волосы намокли за пару секунд и превратились в черные сосульки, свисающие вдоль лица. Я оглянулась вокруг – кроме меня и еще парочки заблудших лондонцев, на улице никого не было. Дождь смыл весь народ с бульвара.
Ну что ж, мне возвращаться уже нет никакого смысла – тонкий плащ намок и прилип к телу. Я двинулась дальше, шлепая по лужам. Пройдя примерно полквартала, я услышала оклик:
– Кейт!
Интересно, из-за шума дождя кажется, что меня зовут по имени.
– Кейт, подожди, – снова раздалось сзади. Я обернулась, и в этот самый момент Том схватил меня за рукав. Я отпрянула, и он отпустил.
Мокрый Робертсон щурился от холодных капель, стекавших по его лицу. Одет он был не лучше меня – тонкая рубашка промокла так же, как и мой плащ. Я не остановилась, продолжая идти.
– Почему ты убегаешь? – закричал парень, перекрикивая шум дождя.
– Не твое дело, – рявкнула я в ответ.
– Стой! – Он схватил меня снова за рукав, разворачивая к себе лицом.
Я остановилась и с ненавистью посмотрела на него. По лицу струилась вода, волосы прилипли к шее, но мне легко было не обращать на это внимания – меня поглотила ненависть.
– Что тебе надо?
– Поговорить.
– Я не хочу с тобой говорить.
– Перестань вести себя как ребенок!
– Ах, вот оно что! Значит, я веду себя как ребенок! Тогда объясни, как ведешь себя ты? – Я ткнула пальцем в мокрую грудь Робертсона.
– Ты о чем? Я пытаюсь объясниться.
Я зло рассмеялась.
– А ты не считаешь, что немного опоздал со своими объяснениями?
– Кетрин… – Том вытер лоб, как будто устал. На его лице читалось понимание – ему нечего было возразить.
– Ну что «Кетрин»? Что ты мне можешь сказать? – закричала я на него. – Что тебе очень жаль? Да, я знаю. И мне тоже. Но это ничего не меняет и ничего не значит. – Он молчал. Резко развернувшись, я пошла к станции метро.
– Это значит многое, слышишь? Это меняет все! – кричал мне вслед Робертсон.
Я продолжала идти по улице, практически не видя дороги. Дождь смешивался с моими слезами, застилая глаза.
Я так отчаянно бежала от всего этого, от него, но ничего не получалось. Вспомнилось, что точно также я бежала от Тома в Америке – сторонилась, как могла. И чем это закончилось? Ничем хорошим, вздохнула я.
Дома мне полегчало. Я выпила горячий чай, и он согрел мои окоченевшие пальцы. А что мне сделать, чтобы согреть свою душу? Видимо, уже ничего не поделаешь – все пошло наперекосяк с самого начала, и сейчас можно только… А что можно сделать? Уйти мне некуда, да даже если бы и было возможно – от себя не убежишь. Единственный выход: попытаться разобраться в собственных чувствах, в самой себе и своих эмоциях.
С этой мыслью я и легла спать. Сон долго не приходил, я так и лежала в кровати, переворачиваясь с боку на бок и пихая от злости подушку. В конце концов, я встала и вышла на балкон. Подышала свежим воздухом, в надежде, что это поможет. Но сна не было. Я вспомнила все доступные мне методы и забылась только на сто первом баране.
Утром не полегчало. Хорошо, что этот день свободен – я не знаю, как в таком разобранном состоянии можно работать.
Через несколько часов я горько пожалела о том, что мне дали полноценный выходной. Оставшись наедине со своими мыслями, я продолжала копаться и, кажется, заплутала в собственной голове. В конце концов, я решила отвлечься от самокопания и осмотрела квартиру, в поисках занятия.
Компьютер. Хм, а это идея! Я села за стол, включила машину и написала длинное письмо сестре. Рассказала о последних происшествиях, о своих чувствах и о том, как сильно запуталась. Это помогло мне если не принять немедленного решения, то облегчить душу. Пока я писала, пару раз звонил Дэниел, но я не стала брать трубку. Не знаю, что он услышит, смогу ли я не разреветься и не заставить себя жалеть. Еще хуже, если он примчится на помощь. А мне нужен тайм-аут.
Уже на строчках прощания, зазвонил домашний телефон. Я подняла трубку.
– Алло!
– Кетрин? – услышала я женский голос.
– Да, это я.
– Это ваша соседка, миссис Уокман.
Я беззвучно застонала. Совсем забыла про нее.
– Да, миссис Уокман, я помню про вас. – Придется соврать.
– Тогда я жду, – сказала старушка и отключилась.
Ну что ж, нужно идти. Какое бы разобранное состояние у меня сейчас ни было, обещание есть обещание. Сама же согласилась.
Я встала в прихожей перед зеркалом. Интересно, в каком виде положено посещать соседей? На мне джинсовая юбка и футболка. Я втиснулась в балетки и еще раз взглянула. Кажется, нормально. Не костюм же одевать.


Глава 34.

Я вышла из квартиры, положив ключи и телефон в карман юбки, поднялась по лестнице и постучала в темно-коричневую дверь. Никто не открыл. Я прислушалась, но никаких звуков не было. Тогда я повернула ручку, дверь оказалась открытой.
Странно. Я позвала:
– Миссис Уокман? – Мне никто не ответил.
Я осторожно ступила на порог квартиры, полная самых ужасных предчувствий.  Снова позвала соседку, но никто так и не отозвался. Я слышала в глубине квартиры, там, где должна быть кухня, звуки телевизора или радио.
Тихонько прошла по коридору и застыла на пороге кухни. В углу и правда играло радио, но в комнате никого не было. Уже собиралась повернуться, но вдруг за спиной раздался голос.
– Ба, а где ты взяла…
Я закричала от неожиданности и страха:
– АААА!
Зажмурила глаза и отпрыгнула на два шага назад. И в этот же момент услышала глухой звук – тот, кто напугал меня, похоже, упал или что-то в этом духе. Я приоткрыла один глаз и взглянула.
Это… Господи, нет!
– Нет, нет, нет! – уже вслух истерично запричитала я.
На пороге кухни с полотенцем на голове распластался… Том Робертсон! Я вытаращила глаза, не соображая, кажется он мне или реально передо мной. Том тоже ошарашено на меня смотрел, явно не ожидая здесь увидеть.
Голос вернулся ко мне только через минуту. Том перекатился на бок и неуклюже поднялся на ноги.
– Ты издеваешься?! – взвизгнула я, а Том одновременно сказал:
– Что ты здесь делаешь?
– Что я здесь делаю? Это ты что здесь делаешь?!
У меня в голове не укладывалось!
– Я тут живу, – недоуменно произнес Том, потирая локоть. – Ты меня так напугала своим криком!
Я ахнула и прижала пальцы к вискам.
– Здесь живет миссис Уокман, – уже спокойнее произнесла я, – только не говори…
– Что она моя бабушка? Так и есть. – Том снял полотенце с головы и развел руками. Только тут я заметила, что на нем нет футболки, только тренировочные брюки.
– Нет, – прошептала я уже в который раз и отошла от парня еще на шаг, как будто он представлял угрозу.
Он перенес вес на левую ногу и облокотился на косяк двери.
– Ты думаешь, что я специально пришел в чужой дом?
– К-конечно, нет, – неуверенно сказала я.
– Так значит, ты переехала?
Я хотела ответить, но тут услышала голос соседки:
– Что там у тебя за грохот? – Появилась миссис Уокман, и, не дав мне заговорить, сказала:
– Кетрин! Я рада, что вы пришли! Вижу, с Томом вы уже познакомились?
Я рассеянно кивнула, переводя взгляд то на старушку, то на ее внука. Миссис Уокман улыбалась, а Том пялился на меня.
– Милый, пойди, оденься. Нехорошо так представать перед молодой леди! – укоризненно сказала пожилая женщина. Том отвел взгляд.
– Она застала меня врасплох, – прошептал он, но я услышала. – Я не знал, что у тебя гости.
 Он бросил на меня взгляд и развернулся. Я так и стояла, как громом пораженная. Любимый район Тома, бабушка, мой переезд, о котором он так ничего и не узнал – еще одно потрясение за последние три дня.
– Один раз – случайность, два – совпадение… – пробормотала я. Так и до закономерности недалеко.
– Что? – переспросила миссис Уокман.
– Нет, ничего. Вы… покажете мне комнату? – Боже, как сохранить лицо?
– Пойдемте, это здесь.
Внезапно, идея помочь старушке-соседке обернулась настоящей катастрофой. За несколько дней я видела Робертсона три раза. Это четвертый! И что мне делать? Он будет стоять за спиной или сидеть на этом красивом французском диване, участвовать в обсуждении и делать вид, что только что увидел меня? Я горько вздохнула.
– Кейт, вы ведь знаете моего внука? – спросила соседка.
Я замерла, не зная, что он ей наговорил, а она с гордостью продолжала:
– Он известный актер!
Я незаметно выдохнула и согласилась
– О, очень известный! Вы, должно быть, им горды!
– Да! – подтвердила она.
Это какой-то абсурд. Нужно выбираться отсюда, и поскорее.
– Так, – я потерла ладони, – что вы ходите сделать?
Последующий час стал настоящим испытанием. Если в клубе, где мне пришлось сидеть напротив Тома, обстановка была более свободная, я ведь могла уйти от него подальше, что и сделала, то здесь не было никакой возможности вырваться. Надо сказать, что парень особенно не мешал – надев футболку, вернулся в гостиную, сел в кресло и стал внимательно слушать, не издавая ни звука. Старушка поглядывала то на меня, но на внука, вежливо улыбаясь.
Мы обсудили цветовое решение и вид обоев, которые хотела наклеить миссис Уокман, и я, было, собралась уже уходить, как она остановила меня:
– Кейт, я не отпущу вас без чая и черничного пирога.
– Нет, – я сделала несчастное лицо, – это не обязательно. Спасибо.
– Ну что вы, что вы. – Она встала и пошла в направлении кухни. – Я сейчас все подам.
Это означало, что я задержусь еще на десять минут как минимум.
Едва женщина скрылась за поворотом кухни, Том, тихо сидевший в кресле, тут же ожил.
– Кейт, нам нужно поговорить!
– Ты в своем уме?! Это дом твоей бабушки! – в отчаянии прошептала я.
– Ну и что? В клубе и на улице ты не стала со мной говорить.
– Ты что, специально втянул во все миссис Уокман? – поразилась я, истолковав его слова по-своему.
– Конечно, нет! – запротестовал он. – Я вообще не знал, что ты здесь живешь!
Точно! Как я могла забыть? Только все это казалось таким невероятным, что поверить было трудно.
– В любом случае, это не имеет значения! – отрезала я.
– Еще как имеет, – настаивал Том.
– Прекрати этот бессмысленный спор. – Том проигнорировал мое требование.
– Что здесь делает Стенли? Ты его позвала?
Я открыла рот – ну и наглость. Как он смеет?!
– Да ты… какая тебе разница?
– Ты его совсем не знаешь! – прошипел со злостью Робертсон, чем вызвал у меня защитную реакцию.
– На что ты намекаешь? Ты сам-то знаешь, о чем говоришь?
– Он что, тебе нравится? – Том перешел в лобовую атаку.
– Я не понимаю, какое тебе до этого дело! – Я повысила голос. Мы одновременно оглянулись в сторону коридора. Тишина. Я снова посмотрела на Тома.
– Скажи мне, ты любишь его? – напряженным голосом спросил он. Я окончательно вышла из себя.
– Почему ты считаешь, что я должна отвечать на твои дурацкие вопросы?!
– Тише, бабушка услышит.
Я бросила взгляд в сторону коридора и ближе подвинулась к Тому, зашептав:
– Знаешь что, я не буду тебе ничего объяснять.
– Что это вы тут шепчетесь? – вдруг пропела миссис Уокман прямо над головой. Я отшатнулась от Тома и села на самый краешек дивана. Он смотрел свирепым взглядом на меня, не имея возможности что-либо возразить.
– Мы обсуждали… обои! – выкрутилась я.
– Замечательно! – сказала старушка и поманила за собой. – Пойдемте на террасу, я накрыла там стол.
 Я уже почти смирилась с тем, что придется провести в обществе этого несносного Робертсона еще много времнени, как вдруг зазвонил телефон.
Я спасена!
– Алло, – проговорила я дрожащим голосом.
– Привет, – поздоровался Саймон, – дорогуша, выходной отменяется, ты мне срочно нужна. Я все понимаю, ты скажешь, что у тебя свободный вечер и…
– Да, я сейчас приеду! – радостно закричала я.
– С тобой все хорошо? – удивился Гринберг.
– Абсолютно. Выезжаю! – заторопилась я, пока Саймон не начал задавать неудобные вопросы.
Отключив арт-директора, я посмотрела на соседку и ее внука.
– Извините, мне нужно срочно уехать. – Я старалась, чтобы голос звучал с сожалением, но вряд ли мне это с успехом удалось.
– Как жаль, – огорчилась миссис Уокман.
– А куда Кетрин так спешит? – спросил Том. Его бабушка чуть не лишилась дара речи. Этот вопрос никак не предполагался из уст джентльмена. Особенно, если учесть степень нашего знакомства, по мнению моей соседки.
– Дорогой, что ты такое говоришь! – ужаснулась старушка.
Том сверлил меня взглядом. Я презрительно на него взглянула и выпорхнула из квартиры. Уф! Наконец-то можно вздохнуть.
Я привалилась к стене и отдышалась. Что за ужасная ирония судьбы? О чем я вообще говорю – никогда же не была фаталисткой. Нужно что-то сделать с этими нелепыми случайностями, и обязательно нужно что-то сделать с сумбуром в моей голове и уж непременно нужно что-то сделать с невероятным чувством легкости, которое появляется, когда я всматриваюсь в красивые до умопомрачения голубые глаза.

Я примчалась в офис на всех парах.  Ворвалась в кабинет Саймона и заголосила:
– Саймон, привет! Ты меня звал? Что нужно делать? Я так рада!
– Тише, тише, – успокаивал сидящий за столом Гринсберг, – что ты так кричишь?
– Извини, – улыбнулась я. – Так ты расскажешь, что случилось?
– Детка, Кейти, ну что, как ты думаешь, может случиться? Конечно же, непредвиденная смена.
Я закивала головой, все еще не веря в такую удачу. Сбежать из-под носа у… Нет! Нельзя думать о нем, и вообще обо всем этом. Я махнула рукой Саймону в знак согласия и вышла из его кабинета, все еще слыша, как он причитает по поводу моего возбужденного состояния. Если бы он только знал!
По пути я зашла к Мэтту и увидела рядом с ним Дэниела. Он радостно замахал мне рукой, приглашая посидеть с ними в перерыв. Мэттью извинился и вышел за какими-то материалами. Я кивнула.
– У тебя все хорошо? – поинтересовался Стенли.
– Да почему все спрашивают? У меня что, что-то не то с лицом?
– Ну, вообще-то, да.
– Что не так?
– Я же вижу, что ты не в себе, – пожал плечами он.
Я закатила глаза. Нет смысла отпираться.
– Если честно, то да, немного не в себе. Просто, – я поправила волосы, раздумывая, как бы рассказать другу свои злоключения, – я снова столкнулась с…
Не стала договаривать, лишь покачала головой. У Дэни округлились глаза, когда он понял, о ком я.
– Что?!
Я скорчила гримасу.
– Это уже ни в какие ворота!
– Я понимаю, что выглядит это очень странно. Я не ищу никаких встреч, это как-то само собой получается.
Я замолчала, вдруг поняв, что оправдываюсь перед Дэни, как будто в чем-то провинилась.
– Как он смеет! Нарушил все мыслимые и немыслимые рамки… – Дэниел злился. Это было видно по губам, которые превратились в узкую полоску и сделали его лицо ожесточенным.
– Да ладно, забудь. Я справлюсь с этим. – Я рассматривала носки своих кроссовок, понимая, что не смогу соврать прямо в глаза.
– Кейт, скажи мне, только честно – ты все еще любишь его?
Я медленно подняла глаза.
– Не верю своим ушам! И ты туда же?
Дэни гневно сверкнул глазами. От одного его вида становилось не по себе.
– Ты не ответила на вопрос, – процедил он.
Я не выдержала второй серии.
– Да отстаньте вы от меня с идиотскими вопросами! Ясно? – рявкнула я и понеслась из студии.
– Кейт! – кричал Стенли, но я отмахнулась от него и прибавила шагу.
Это было последней каплей. С этими двумя явно что-то не так! И со мной тоже. Я так утомилась от них за три дня, что не знала, куда деваться. Совершенно не к месту вспомнилась старая шутка про чемодан без ручки, который тяжело нести и жалко выкинуть. Неужели, это про нас?
Кое-как отщелкав положенное количество кадров, я понеслась на парковку и села в машину. Дыхание постепенно восстанавливалось после бега, и мне почти удалось успокоиться, когда в боковое стекло постучали.
Я подскочила от неожиданности и увидела Дэниела. Он навис над дверью и смотрел на меня умоляющим взглядом, качая головой. По губам я прочитала «Кейт, прости. Я люблю тебя». Уже почти готовая было забыть его выходку, я в последний момент передумала и нажала на педаль газа.
– Извини, Дэниел, но так будет лучше, – прошептала я и выехала со стоянки.


Глава 35.

В саду было непривычно тихо. Шумели только кроны деревьев, и где-то вдалеке слышался тихий гул большого города. Я провела босой ногой по траве – приятно. Не настолько, конечно, чтобы забыть все треволнения, но достаточно хорошо, чтобы почувствовать себя человеком. Наверное, это выглядит со стороны смешно – я в вечных попытках убежать от себя. Разве это возможно?
И в глубине души я понимаю – совершенно бессмысленная затея, но все равно продолжаю бежать. Ну так вот, хватит! Пришло время остановиться. Не знаю, получится ли у меня, но оно того стоит. Просто попытка сделать что-то важное и серьезное уже будет шагом на пути к себе самой. А еще я избавлюсь, наконец, от жуткой паранойи, которая мне никогда не была свойственна.
Я подняла глаза. Передо мной простиралось красивое, почти круглое озеро и зеленые луга. Ветер колыхал траву и оставлял на воде ребристые следы, как будто послание писал. Мысль о послании напомнила мне, зачем пришла сюда.
Я написала послание Дэниелу о том, что хочу с ним увидеться и все объяснить. Извиниться за все, что натворила, и сказать уже, наконец, все, что давно хотела.
И я написала Тому…
А сейчас я сижу в моем самом любимом саду в Лондоне и жду их обоих. Больше всего на свете я люблю определенность, поэтому для меня так важно, что мне скажут. Вне зависимости от их слов, свое решение я приняла, но, по крайней мере, я узнаю, не сошла ли с ума. Ну и, может быть, узнаю еще что-нибудь.
Первым пришел Дэни. Он с осторожностью присел на скамейку рядом со мной, будто боялся потревожить.
– Кейти, – прошептал он.
– Привет, – сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
– Я получил твою записку, – продолжал мой друг, закинув одну руку на спинку скамейки.
– Спасибо, что пришел. Мне есть, что сказать тебе, и есть, что хотелось бы услышать.
Он как будто ожидал подобного.
– Да, понимаю.
Я отвернулась от его пронзительного взгляда. Боже, нужно сохранить спокойствие, но как это сделать, если его голос так звенит от волнения?
В этот момент я и увидела Тома. Он был в двух метрах от места встречи. На глаза он нацепил темные очки, хотя под козырьком бейсболки невозможно было бы разобрать лица. Я узнала его по походке. Заприметив меня, он улыбнулся и снял очки. Когда он заметил, кто сидит рядом со мной, то глаза его потемнели, а лицо стало застывшей маской.
Дэниел обратил внимание, на кого я смотрю, и ахнул.
– Что он здесь делает?!
– Я хочу поговорить с вами обоими, – твердо сказала я и встала.
Робертсон подошел к скамейке и скептически посмотрел на меня и Дэниела.
– Неожиданно, – с усмешкой произнес он, – и в то же время, ожидаемо.
– Здравствуй, – тихо сказала я и, прокашлявшись, продолжила уже громче, – сядь, пожалуйста.
Том гневно посмотрел на моего друга и сел на другую сторону скамейки.
Я бы рассмеялась, если бы не была так напряжена.
– Ну что ж. Спасибо, что пришли. Я вас позвала сюда, чтобы поговорить. Вы так настойчиво требовали разговора последние несколько дней. Ну, вот она я. И готова разговаривать. Только давайте договоримся – сначала я задам вопросы, а потом отвечу на ваши.
Я по очереди взглянула на обоих парней. Они внимательно смотрели на меня и молчали. Мне показалось, что они не совсем понимают, что я говорю. Как-то странно они притихли.
– Ваше молчание можно принять за согласие. Тогда я задам вам вопросы, а точнее, всего один: что происходит?
Я снова посмотрела на них. Они сидели с явным недоумением на лице. Хорошо, разжуем.
– Понимаю, это звучит как бред, но я все же скажу – молчать больше нет сил. Вы приехали в одно и то же время, постоянно искали встреч и ждали каких-то объяснений. У меня стойкое ощущение, что вы ненавидите друг друга, хотя никогда не были особенно близки в общении. И вы постоянно упоминаете друг друга в разговоре со мной, ждете признаний… Что это?
Я замолчала. Не хотелось чувствовать себя идиоткой, но все же я чувствовала. Более дурацкого положения я не знала. Я стояла, переминаясь с ноги на ногу и чувствуя, как натянуты мои нервы. Еще минута молчания, и я не выдержу.
– Я ждал, когда твой… друг что-нибудь скажет, но раз он молчит, то, пожалуй, скажу я.
Я вздохнула с облегчением. Том начал говорить. Я взглянула на него, приготовившись к пространным объяснениям, но вдруг Дэниел вскочил и заговорил быстро и с жаром.
– Да что ты можешь ей сказать? – Он посмотрел на Тома с неприкрытой злобой. – Что ты знаешь?! Я люблю ее! И никогда не бросил бы, как ты. Только я увидел ее в первый раз, понял – она особенная. Не такая, как все эти курицы! И вынужден был находиться рядом лишь в качестве друга, ведь чертова контора не приветствует служебные романы.
Он усмехнулся, переведя взгляд на меня.
– Ты была такая милая – все время благодарила меня. Я никогда не видел такой красоты – черные как смоль волосы и светло серые глаза. Они всегда такие задумчивые, словно ты знаешь что-то необычное, интересное. В них одних можно утонуть, но когда ты говоришь, поешь или играешь на гитаре, когда ты пьешь чай или идешь по городу, то в этих ощущениях можно раствориться полностью!
Я примерзла к земле. Даже не пыталась найти какие-то слова, вряд ли что-то умное придет в голову. Сомневаюсь, что даже дышала.
– И как ты все разрушил! Я тебя ненавижу!  – Дэниел посмотрел на Тома. – Я и себя ненавижу тоже – столько всего…
Дальше я не могла расслышать. Он перестал маячить перед глазами и уселся обратно на скамейку. Поправил волосы и уставился вниз, подпирая руками подбородок.
Я посмотрела на Дэни по-другому. Боже! Ему было так тяжело, а все из-за меня. Где были мои глаза?! Почему я не видела всего этого?
Я взглянула на Тома, спокойно сидящего на другом конце резной скамейки. Понятно, почему. На лице Робертсона не было никаких эмоций, словно он уже слышал эту речь много раз. Я поразилась, как он может быть таким черствым.
– Дэни, – прошептала я, обернувшись к другу, – я и не подозревала, что все так…
Не зная, как закончить фразу, я хотела подойти к нему, но не решилась, продолжая стоять на месте.
– Не надо! – крикнул Дэниел с отчаянием.
– Что? – так же шепотом продолжала говорить я. Так хоть голос не дрожит.
Он молчал. До меня постепенно дошло, что это еще не конец истории. Я переводила взгляд с Тома на Дэниела, понимая, что сейчас один из них скажет что-то, что мне не понравится. Лица их вдруг осунулись и потускнели.
– Что? – громко сказала я, не пытаясь скрыть тревогу.
– Я тебя тоже ненавижу! – взорвался на меня Стенли и побежал.
Я открыла от удивления рот. Ничего не поняла! Что произошло? Может, я что-то пропустила… Взглянула на Тома: он встал и подошел ко мне. На его лице читалось жуткое сожаление.
Я обернулась. Маленькая фигурка со светлыми волосами спешно удалялась по дорожке.
– Не знаю, как сказать… – промолвил Том.
– Как-нибудь, – одними губами прошептала я, не зная, что и подумать.
– Стенли выложил мои фото в интернет.
– Что? – не поняла я.
– В прошлом году, осенью, – напомнил Том, нахмурившись.
Я зажала рот рукой, чтобы не закричать. Наверное, это было не нужно, потому что голоса у меня все равно не было. Из глаз покатились горячие ручьи. Я даже не сразу поняла, что плачу.
Сосредоточившись на лице парня, я не замечала больше звуков, да и вообще ничего вокруг. Том смотрел на меня ясными глазами, в которых плескалась тревога. Они сегодня почти такого же цвета, как мои – светлые-светлые. Его широкие брови изогнулись, придавая лицу сострадательное выражение. Губы что-то шептали, но я не могла различить ни звука.
Он медленно меня обнял, и стало вдруг тепло. Оказывается, я замерзла. Наверное, поэтому ничего не чувствую.
Не знаю, сколько мы так стояли, но в один момент в голове возникло воспоминание о том ужасном вечере, когда произошло то, о чем говорил Том. Я разрыдалась во весь голос, а Робертсон утешал меня, гладя по голове и качая, словно маленькую девочку.


Глава 36.

Когда я позвала Тома и Дэниела в Кенсингтонский парк, то и предположить не могла, чем все это закончится. Думаю, что все последние события постепенно вели к такому концу, но все же предположить, что будет именно так, я не могла. Это просто не укладывалось в голове.
Я просидела на той скамейке в саду долго. Том не мог привести меня в чувство, хотя старался, мягко уговаривая и убеждая.
– Все будет хорошо, слышишь? Ты должна мне верить!
Я кивала на автомате, но не понимала и половины его слов. В моем воспаленном мозгу шла перестройка. Когда я смогла говорить, то спросила у Тома:
– Ты… давно знаешь?
Он опустил голову.
– Некоторое время.
– Сколько? – не унималась я.
– Ну, несколько месяцев.
Я закусила губу. Он, увидев это, начал рассказывать.
– Я был в замешательстве. Это выбило меня из колеи на некоторое время, но, в конце концов, я пришел в себя. И начал искать. Далеко идти не пришлось, – он горько усмехнулся, но тут же вздохнул: – Я понимаю, каково было тебе, ведь чувствовал то же самое. Но я не мог не выяснить все до конца. А когда узнал, то пришел к нему. Он послал меня к черту, и тогда я сказал, что поеду к тебе и все расскажу. Я бы в любом случае это сделал, но Стенли убеждал меня, что у вас с ним... отношения.
Он вздрогнул.
– Мы сошлись на том, что приедем в одно и то же время и, если это действительно будет так, то я уеду. Но ты нас перехитрила. – Он заправил мой локон за ухо. – Я молчал, сколько мог, но это было невыносимо. Это разрывало меня на куски! Я пытался сказать тебе оба раза, когда встречался с тобой в городе, но ты не дала и слова вставить.
– Значит, бабушка была подставная? – озвучила я неожиданно пришедшую мысль.
– Нет! – воскликнул Робертсон. – Бабушка моя, самая что ни на есть настоящая! Эта встреча была и для меня неожиданностью.
Он потер локоть. Я попыталась изобразить хотя бы намек на улыбку. Боюсь, у меня не вышло. Я сложила руки на коленях и сказала:
– Вот все и выяснилось. Это хорошо, потому что больше не нужно строить догадки. Ну а теперь я скажу то, что хотела.
Том смотрел на меня, продолжая поглаживать мое плечо. От его прикосновений было так тепло, от его слов так легко, но я все равно должна сказать.
– Да, все выяснилось, – повторила я упавшим голосом, – но это ничего не меняет.
– Кейт…
– Ты должен уехать в Америку.
– Я не… – начал говорить Робертсон, но я не дала ему закончить:
– Это за пределами моих возможностей. Ты известный человек, у тебя съемки, фильмы. Вокруг тебя всегда люди, и нужна круглосуточная конспирация. Иначе… А я… я запуталась, и должна распутать этот клубок. Сама.
Я повернулась к нему, пристально вглядываясь в его лицо. Оно было такое красивое, что я не удержалась и провела кончиками пальцев по щеке. В его глазах читалась нежность вперемешку с горечью.
– Кейт… – Я приложила палец к его губам – такие горячие!
– Ничего не говори, – прошептала я, и, оборвав последнюю струну своей души, встала со злосчастной скамейки и пошла. По счастью, я выбрала не то направление, в котором скрылся Дэниел Стенли.
Лицо обдувал свежий ветер, и я увеличила скорость. Было так легко идти по дорожке, ведущей в уже потемневшие аллеи. Непонятно отчего, но вдруг мне стало совершенно понятно, что сейчас я сделала все правильно. Несмотря на океанское разочарование и боль, которую мне причинили и которую еще причинят, я уходила с легким сердцем. Может быть, эта эйфория продиктована шоком, но мне все равно!
Я ни разу не обернулась назад, понимая, что, возможно, не смогу уйти, если увижу долговязую фигуру Тома. Сосредоточилась на своих ритмичных шагах и быстро дошла до парковки. Только сев в машину, позволила себе развалиться. Оказывается, невесомость может соседствовать с жуткой мукой сердца.
И только тогда я поняла, с чем мне придется жить. Я всегда буду испытывать эти два чувства рядом – боль и легкость. Это последствия моего выбора, моего собственного решения, и с этим уже ничего не поделать. Вряд ли кто-то сможет мне помочь.
Это так жутко – понять, что у любви нет времени и расстояния в тот момент, когда ты своими руками разрушаешь дорогу к ней. И с этим мне тоже придется жить.
Я поехала домой, почти не разбирая дороги. В конце концов, остановилась и откинулась в кресле. Слезы текли по лицу, я ничего не могла разглядеть – все потеряло четкие очертания. Вдруг в дверь забарабанили.
Я немного пришла в себя и попыталась рассмотреть кто это. Потом оставила бесплодные попытки и открыла дверь
– Катарина, это ты? Что случилось, дорогая? – Голос знакомый, но в темноте не могу разобрать лицо. Хотя, так меня называет только один человек во всем Лондоне – Родриго.
Итальянский повар в клубе у Генри. Как он оказался в этом районе в такое время  непонятно, да и не так уж важно. Гораздо важнее сейчас не напугать его своей истерикой.
– Н-ничего не случилось, просто я… просто мне…
– Тебе нужно домой! Ну-ка, подвинься! – скомандовал он. Я послушалась и перелезла на пассажирское кресло.
Родриго уселся за руль, бормоча что-то типа «так, посмотрим, как тут все устроено. Ох уж эти англичане – все не как у людей – руль справа, а мозги слева», и медленно тронулся с места. Его мягкий акцент так забавно сочетался с недовольным бормотанием, что это успокоило меня.
Я ехала по темным улицам и смотрела на загорающиеся вокруг огни. Было странное ощущение, что я плыву по воде, меня немного качало, и это было приятно. Вдруг глаза ослепил яркий луч света, я услышала визг тормозов – и тишина. Из черноты, которая накрыла через секунду, раздался мягкий голос:
– Катарина, ты была не права.
Я не знала, куда смотреть – кругом темно. Кто говорит? В чем я была не права?
Больше всего интересовало, живая я или уже нет.
– Катарина,  – увещевал голос, – где была твоя голова?
– Что?
– Как можно было не видеть очевидного? Ты же с самого начала только и делала, что совершала ошибки.
– Я? Какие оши… - Я не успела вохразить. Через меня словно разряд пропустили – а ведь это правда. С первого до последнего слова. Пыталась хоть что-то разглядеть, я прошептала в темноту:
– Да, это правда. Я кругом ошибалась. Вела себя глупо, но… может быть… я смогу исправить?
– Ты так ничего и не поняла, а теперь уже поздно. Единственное, что ты можешь – уйти.
– Уйти? В каком смысле? Куда уйти? – кричала я в черноту.
Голос начал пропадать. Я пыталась прислушаться. Он понес что-то на мелодичном языке, странно кого-то напоминающем. Я сморщилась, пытаясь разобраться, что происходит? Я умерла?
– Убирайся! – взревел голос. Я заморгала и увидела белое пятно. Присмотрелась, и поняла, что это уличный фонарь. Я сижу в собственной машине, мы не едем, а Родриго ругается на водителя встречной машины, нарушившего правила парковки.
Итальянец сигналил и, открыв окно, кричал нерадивому водителю «убирайся!», примешивая туда же итальянскую брань. Ах, вот откуда этот призыв! Теперь понятно.
Я потерла глаза и зевнула. Надо же, уснула.
– Родриго, успокойся. – После сна голос  был какой-то мутный.
– Катарина, нет, ты видела этого… – Дальше он произнес какое-то незнакомое слово. Похоже, на итальянское ругательство. О-оу! Нужно сменить тему.
– Спасибо, что везешь меня. Я немного… не в форме. – Я шмыгнула носом и опустила глаза. Родриго мгновенно переключился на меня.
– О, дорогая, я понимаю, в этом городе много разных огорчений. – Он метнул взгляд в сторону отъезжающей машины. – Но знаешь что, приходи завтра на мою кухню, и я приготовлю тебе такую пасту, что ты забудешь все свои проблемы.
Он так жестикулировал, расписывая свою фирменную пасту, что заставил меня улыбнуться. Это не человек, а стопроцентный позитив! Рядом с такими друзьями находиться одно удовольствие!
– Я приду, – закивала я. – Спасибо!
Может быть, то, что я говорила о последствиях выбора, было слишком… Может быть, у меня получится лучше, чем я предполагала?


Глава 37.

– Ну почему я? Саймон, ты же знаешь, я собралась съездить домой.
– Твой дом здесь!
– Ты же понял, о чем я.
– Понял-понял. Съездишь через месяц.
Я рухнула в кресло. Ну почему все случается не вовремя!
– Саймон, – это будет последняя попытка, – что ты скажешь, если я договорюсь с Джеральдин, и она поедет вместо меня?
– Скажу: выметайся из кабинета паковать чемодан, – и он указал пальцем на дверь. Это означало «нет». Я застонала.
– Саймон…
– Плагиат на кота из Шрека запрещен законом об авторских правах, – заметил Саймон как ни в чем не бывало, делая заметки в блокноте.
– Ладно, – буркнула я и поплелась к выходу.
За дверями ждали мои друзья.
– Ну что? – спросил Мэтт.
– Ты что, не видишь, как она губы надула, – отметила мисс Ленокс.
– Точно отказал, – огорчилась Джеральдин.
Я кивнула, состроив несчастную гримасу и взъерошила волосы:
– Ну и черт с ним! Поеду.
– Конечно, поедешь, детка. У Гринсберга редкий дар убеждения, – рассмеялась мисс Ленокс.
Я хмыкнула.
– Кто отвезет меня в аэропорт?
Ребята переглянулись и все одновременно затянули:
– Не-ет! Я не могу, у меня куча дел.
Я нахмурила брови.
– Эй, вы чего?!
– Ладно, – вздохнул Мэтт, – кинем жребий.
Они выставили руки в круг и стали играть в «камень, ножницы, бумага». Джеральдин и мисс Ленокс показали ножницы, а Мэтт бумагу – они символически порезали его ладонь, похлопали по плечу и рассмеялись.
– Очень смешно, – закатила я глаза.

Через три часа, когда я кое-как сумела запихать необходимые вещи в чемодан, Мэтт еще не приехал. Я сидела в своей заброшенной квартире, понимая, что беспорядок в ванной и на столе так и останется неубранным. Ну, может быть, после возвращения проснется моя совесть?
Я в последний раз взглянула на монитор компьютера. «Вам пришло письмо», сообщил он. Я обрадовалась – это от Ани. Открыла и пробежала глазами по строчкам.
«Милая моя, Катечка! В Париже чудесно: погода отличная, и у Гуччи новая коллекция обалденных вещей! Уже прикупила тебе подарки. Я всего лишь в трехстах пятидесяти километрах от тебя – это же так мало! Я обязательно к тебе приеду. Уверена, что твой хмурый серый Лондон тоже преобразился этой теплой весной.
Ты давно не писала и не звонила. Опять ушла в работу? Твой Саймон (хоть посмотреть бы на него) совсем не бережет своих сотрудников! Прямо, узурпатор!
Я познакомилась здесь с интересными ребятами. А один – Гийом – и вовсе лапочка. Он такой красавец, что дух захватывает. Понимаю, что подробности тебе ни к чему, но я, кажется, им увлеклась. Это нормально? Мне ведь уже тридцать один год, я почти старушка…
Моя многострадальная, надеюсь, ты не вешаешь нос. Ты же помнишь, что на нас смотрят мама и папа оттуда, с небес, а еще бабушка! Они бы не поняли, если бы ты захандрила.
Не могу не спросить, твой этот американский англичанин со странным лицом – он что, не побежал за тобой, когда ты ушла из парка?! Ну и что, что актер. Подумаешь, невидаль какая? Кого этим сейчас удивишь? Мда, мужчины пошли…
Знаю-знаю, ты сейчас сидишь, сморщив нос и дергаясь, как уж на сковородке, поэтому замолкаю.
Приеду! Твоя, Аннет».
Аня, как всегда, писала бегло и обо всем стразу. Некоторые строки меня позабавили, некоторые заставили напрячься (нетрудно догадаться), но кое-что взволновало по-настоящему. Моя безрассудная сестра может приехать ко мне! То есть, могла…
Я хлопнула от злости по столу. Как же все-таки я не вовремя уезжаю. А все этот Саймон! Приспичило кому-то в Лос-Анджелесе фотосессию сделать, а он тут как тут!
Я потянулась к телефону и набрала сестру.
– Алло, Катя, – зашептала она в трубку после двух гудков.
– Я не вовремя? – Похоже, сегодня день такой!
– Немного. У тебя что-то срочное?
– Я только хотела сказать, что уезжаю в Америку сегодня – Саймон заставил.
– Что? – громко воскликнула Аня. – Ой! Опять в Америку? Какой бред….
– Знаю, – грустно сказала я. – Если вернусь раньше времени, то позвоню.
– Договорились! Целую!
– Пока, – проговорила я уже в пустую трубку.
По поводу бреда, была с сестрой совершенно согласна. Саймон как будто забыл, чем кончилась прошлая моя поездка! Мне даже неудобно было напоминать, но все вокруг это понимали. Все, кроме моего арт-директора.
Для Саймона были важнее всего интересы компании, и если известному агентству удастся засветиться еще и «за бугром», то упускать такую возможность нельзя. Поэтому, когда последовало предложение от одного журнала сделать совместную фотосессию, он сразу же согласился. И по странной случайности, журнал хотел видеть именно меня.
Я не понимала. Ведь Мэтт действительно хороший фотограф, да и Джеральдин тоже. Они гении с известными именами! А Катерина Сторн – это пока начинающий фотограф, неизвестно как оказавшийся в списке корифеев.
Услышав про Лос-Анджелес, я напряглась. Конечно же, пришли воспоминания, от которых хотелось и плакать, и смеяться. Ни того, ни другого себе я не позволила, и с мученическим выражением лица продолжала слушать условия контракта.
С одной стороны, очень хочется снова увидеть океан, почувствовать на себе тепло яркого солнца, посидеть на песке и прокатиться до Сан Луис Обиспо. У меня даже защемило в груди, когда я подумала обо всем этом. Но были вещи, которые перевешивали это желание.
Во-первых, конечно же, воспоминания, связанные с Томасом Робертсоном. После расставания в Кенсингтонском саду, он ни разу не нашел меня, ни разу не позвонил. Наверное, он все понял – я оказалась права. Такие романы мимолетны, почти незаметны для окружающих, хотя и тут я отличилась, и в то же время очень болезненны, ведь ты вынуждена слышать на каждом шагу своего «экс». Только осознание собственной правоты не принесло мне ни капли облегчения.
 Во-вторых, это мой… друг Дэниел. Я не смогла позвонить ему в тот день – не хватило самообладания. Когда вспоминались его отчаянные слова, то я готова была простить его, но стоило в голову прийти мыслям о том адском времени, когда он сам же меня и утешал, обвиняя совершенно ни в чем неповинного Тома, понимала: нет, простить не получается. Дэни уехал в Америку сразу же, потому что в офисе на следующий день его не было. Джеральдин рассказала мне, что он нахально напросился к Саймону, пользуясь моим именем. Это тоже не добавляло желания звонить ему.
И, наконец, я боялась боли. Той самой, смешанной с легкостью, которая приходит, чтобы разъедать мое сердце изнутри. В одиночестве – а я останусь в Лос-Анджелесе совсем одна – перенести это будет гораздо сложнее.
К сожалению, Гринсбергу были глубоко безразличны мои терзания, и он со спокойной душой отправил меня за океан.
Все это переваривалось в моей голове, пока Мэтт мчал в Хитроу. Наконец, устав от тяжелых раздумий, я обратилась к другу:
– Мэтт, знаешь, я забыла взять Гибсон.
– Думаешь, он тебе пригодиться там?
– Почему бы и нет, – пожала плечами я.
– Кстати. Ты сказала Генри об отъезде?
– Нет! – расстроено потянула я. – Конечно же забыла!
– Ну, кто бы сомневался! Я сам позвонил, – хмыкнул Мэтт.
– И? – я подняла брови.
– Сказал, что ты бросила его в самый жаркий сезон.
Я расстроено покачала головой.
– И он не злится!
– Ах, ты! – я пихнула локтем Мэтта в бок.
– Эй, я за рулем, поэтому неприкосновенен.
Я усмехнулась и уставилась в окно.
– Кейти, – осторожно позвал друг уже в терминале.
– Что? – рассеянно ответила я.
– Не думай долго. Это не прибавит сил. Просто сделай то, что нужно и возвращайся!
– Спасибо.
Я обняла Мэтта и прошла в зал регистрации. Как обычно, он был переполнен мерно гудящими людьми. Наверное, Мэтт прав – нужно оставить все свои мучения и терзания здесь и просто сделать то, что должна.
Я отдала документы на стойке и огляделась. Если где-то можно оставить свои страдания, то здесь – в зале ожидания. Зал ожидания… именно здесь люди ждут кого-то важного, именно в этом зале встречают свои судьбы и именно здесь пусть хранятся мои истории. Все это прошло, так или иначе, и помимо одного чемодана брать с собой и тащить дальше еще и тот самый чемодан без ручки больше не имеет смысла.


Глава 38.

Полет показался мне незаметным – я проспала всю дорогу. Не знаю, что на меня нашло, может быть, нервы. После приземления прошла целая вечность, а я все еще ждала багаж у ленты получения.
Заприметив свою сумку-чемодан, я сняла ее с ленты и покатила к выходу.
Оглянулась – вроде бы ничего не изменилось, хотя я была здесь всего лишь пару раз. Да и что могло измениться в аэропорту. По-моему, я опять начала нервничать.
Я шла по длинному коридору, разыскивая кого-то с табличкой с моим именем. И вдруг заметила в конце терминала странную возню. Прищурившись, я вглядывалась в странный шум, приближающийся ко мне. Это мне кое-что напоминает!
Я вздохнула, понимая, что началось то, чего я больше всего боялась. Поэтому заставила себя расправить плечи и идти дальше.
Цветное пятно из футболок и курток надвигалось прямо на меня. Нужно отойти в сторону, это я уже усвоила. Пришлось немного потолкаться между людьми, шедшими рядом, и вот я могу пройти мимо небольшого скопления народа.
Одной рукой я держалась за чемодан, а другой стянула заколку с косы. Тряхнула головой, и волосы рассыпались по плечам, как черный капюшон. Так спокойнее.
Я как раз подняла глаза, чтобы случайно ни на кого не наткнуться. Боковым зрением заметила, как мимо справа прошла группа цветных футболок. А я-то напридумывала – даже смешно стало!
Покачав головой, я снова обратила взгляд вперед. Навстречу мне по терминалу вышагивал Робертсон! Я прищурилась, точно он.
Я обернулась на людей, чтобы убедиться. Некоторые улыбались, тыкали на него пальцем, кто-то вовсе не обращал внимания, разговаривая по телефону или уткнувшись в карты.
Том небыстро шел прямо ко мне. За спиной у него какой-то рюкзак или что-то подобное. Лицо его было приветливо, он улыбался, глядя прямо мне в глаза. Я сглотнула. Вот это уже совсем фантастично! Единственный человек, которого я точно не должна была видеть в этом городе, шел мне навстречу в переполненном аэропорту.
Что делать?! Наверное, нужно сделать вид, что я его не знаю, ну или остановиться и прилипнуть к одной из стен. Но я не могла оторвать от него глаз, а ноги, будто не слушая меня, продолжали вести вперед.
Парень привлек уже достаточно внимания, и я поняла, что это неспроста. Вряд ли он расхаживал бы так перед полетом. А Том будто не замечал вспышек фотокамер, людей, тыкающих на него пальцем и оборачивающихся ему в спину.
Он шел легкой походкой  и улыбался. Я даже обернулась, чтобы посмотреть, кто идет за мной. Возможно, там кто-то из его друзей или… девушка. Но позади меня были простые на вид американцы. И никто ему не махал, навстречу не кидался.
Я снова взглянула на него. Потоки людей слева и справа от нас как будто растворились. Они словно шли слишком быстро, я не успевала разглядеть их лиц. Да мне не очень-то и хотелось: куда приятнее смотреть на любимое лицо.
Том приблизился настолько, что я могла разглядеть каждую черточку его лица.
– Привет, – прошептал он. Его голос почти утонул в шуме терминала.
– Привет, – прошептала я в ответ, точно зная, что он не услышит.
Не сводя меня глаз, он приблизился еще на шаг. Теперь мы были так близко, как было абсолютно непозволительно чужим людям на публике.
Том достал из-за спины табличку, на которой было написано «Кейт Штерн». Я взглянула на нее и сказала:
– Я не работаю под именем Штерн.
– Зато ты живешь под этим именем, – ответил он.
– Ты… меня встречаешь? – Подняла на него глаза. Колени задрожали, и я не знала, что с этим делать.
– Я… тебя люблю. – Он сказал это так просто, как будто ответил, который час. Я заморгала от неожиданности и нахмурилась, не понимая, что он вытворяет на виду у честного народа.
– Что ты… – начала, было, я, но он улыбнулся и перекинул черную сумку из-за спины. Это футляр для гитары, успела заметить я.
– Ты забыла свой Гибсон в Лондоне.
Что?! Я недоуменно уставилась на Тома. Ему звонил Мэтт? То есть, он звонил Мэтту? Робертсон, видя мое замешательство, продолжал:
– И я купил тебе новый.
Я опять отвлеклась на сумку. Значит, в футляре Гибсон. Господи, какая разница, что там! Тут такое…
– Я не понимаю… – прошептала я так тихо, что даже сама себя не услышала.
Том молчал. Очевидно, он ждал от меня какого-то слова или действия, а я так растерялась, что ничего в голову не приходило. Единственное, над чем я сейчас думала – это как бы не упасть к его ногам без чувств. Стараясь делать вдохи и выдохи через одинаковые промежутки времени, я тоже молчала.
И вдруг в голове что-то щелкнуло, и все встало на свои места. Вся моя жизнь: прошлый год, полный встреч и расставаний, ужасные непонимания и переживания, мои терзания и муки – все это растаяло, как туман над Темзой. Клубок распутался, и я увидела нить, по которой могла пойти. Это было страшно, потому что неизвестно, к чему приведет. Но как же хотелось попробовать!
Я приблизилась к Тому, чувствуя его тепло, и обвила руками его шею. Он нежно обнял меня. Я ощутила такую легкость в своем сердце, которой еще никогда не ощущала. Это было сродни свободному полету. И никакой боли!
Вдруг я услышала аплодисменты и одобрительные возгласы. Бог ты мой, мы стоим в самом сердце ЛАКСа (LAX – название международного аэропорта Лос-Анджелеса – прим. автора)! Словно почувствовав мое внутреннее напряжение, Том сжал меня еще сильнее.
Я мягко отстранилась и посмотрела на него – в своем ли он уме?
– Что ты вытворяешь?
– Ничего не бойся.
– Я не боюсь, если ты рядом.
– Я рядом, –  он снова притянул меня и закружил.
Я не сопротивлялась. Если Тому стало все равно, то и мне тоже. Люди, стоящие вокруг нас вдруг, перестали иметь какое-либо значение, и вообще, все потеряло смысл, кроме парня с небесно-голубыми глазами, с обожанием глядя в которые, я прошептала:
– Люблю тебя.