У меня болели глаза. Мне хотелось их подставить под дождь, чтобы тот их наполнил слезами.
Мне хотелось из развалившегося здания собрать себя обратно. По кирпичику. По слову. И снова стать храмом.
Внутри меня все время писалась книга.
Просто шел текст.
Я его не успевала записывать.
Часто мне это надоедало и я говорила себе: «Все, довольно шизофрении». И текст уходил. И потом я его долго выпрашивала, разговаривая с Иисусом Босха на моем мониторе. Их было двое: первый мозаичный лик из Айя Софии, я перед ним молилась, когда было некуда идти. Второй – вот этот портрет в терновом венце. Искусство для меня были они, а не современность. Искусство другого человека.
Мне хотелось дойти до края. Вернее не так, мне хотелось, чтобы во мне ничего не осталось, только пустота. Это было не желание медитации, это было настоятельное желание души стереть в себе все прошлое. Побрить голову, раздеться до голого тела и лежать на снегу на вершине горы глядя в небо.
«Почему ты не рисуешь?»,- спрашивают меня. «Я не могу… Пока…».
Моя душа была не больна, но она была как свалка ненужного мусора. Я его настоятельно пыталась разложить по полочкам, потому что каждый мусор тащил за собой нити в настоящее, но чем больше я пыталась, тем отчаянней становилась истина, что расставление мусора порождает только новый мусор. Прошлое нужно было сжечь, оставив главное. Когда ты почти мертв, остается только главное. Мне нужно было его найти.
Я не боялась демонов, духов, так как знала, что суть их порождение человека, но я боялась ходить в магазин. Не знаю почему. Я заставляла себя это делать и не знала почему. И тогда я просто поменяла магазины. Стало проще.
Я рисовала с того возраста, как начала думать. А думать я начала прежде того, как ходить. А потом я влюбилась, в 8 лет. Во сне. И любовь стала для меня теплым движением жизни. Это связало меня с людьми.
Рисовать. Любить. Это была моя суть, которая повергала меня в ужас. Я боялась рисовать. Почему? Боялась поражения? Работы? Чего? Я не могла понять. Я делала все возможное, чтобы не рисовать. И чтобы не любить. И я не знала, как поменять магазин в этом случае.
Мне нужно было дойти до конца себя и разобраться. Или сжечь, или поставить на полку.
Я помнила этот день всегда. И это был и мусор, и подарок одновременно. Я не могла это сжечь. Во мне не было боли, обиды или отчаяния.
Нет ничего интересней жизни. Верящим и умеющим читать знаки, она организует просмотр удивительного кинофильма.
2 мая разделило мою жизнь на «До» и «После». А в центре была воронка, длиною в 20 лет. «До» были музыка, запах, небо, море, пузырьки шампанского, весна, щекотное чувство в груди, а «После» – воронка.
Пустыня, по которой я брела в попытках вернуться.
Брела. Бреду.
Я ходила с собакой по итальянскому городку, заглядывала во дворики. Мне мучительно хотелось иметь такой дом – с тенистым садиком, где много-много заросших дереьев, крыльцом, где бы стоял стол, накрытый клеенкой и вазы с цветами, кухня с темно-деревянной мебелью. Мне не хотелось это ИМЕТЬ из желания собственничества, но мне казалось, что такой дом дал бы мне что-то утерянное. В нем соединилась бы в одно моя тоска и мечты. Об окне в сад, о стеклянной крыше с листьями, о кухне, на которой я делала буклеты. Кухни, кухни. И окно во что-то растительное. Об окне дома, где я жила в Краснодаре. В нем шел дождь и снег. И хризантемы в маленьком дворике. Это придавало пространству душу, а месту – значение. А душа места мне всегда давала силы идти вперед.
Я тосковала по всем домам, которые мы арендовали, по дому, где я родилась, и по какому-то собирательному дому, которого у меня никогда не было. И даже не было шансов его иметь. Потому что дом на земле - это вселенная, которая к тебе приходит и соединяет со всей планетой. А квартира – просто пространство, где нужно пробовать выживать.
Мы все должны стоять на земле твердо, ведь каждый живой человек это окончание пирамиды, которая пронизывает всю землю.
У меня было так мало сил.
Я должна была снова рисовать смерть, и, чтобы прийти к этому, мне нужно было иметь чистую душу.
Я видела его за несколько дней до того, как уехать в Италию. Навсегда из моего города, который меня только мучил. Человек, которого я не видела 19 лет, вдруг проходит в пяти метрах от меня и оглядывается как бездомная собака, которая боится пинка. Он посмотрел сквозь меня не видя. Как будто зомби. Во мне ничто внутри не ответило. Он был призрак моей жизни. Тем, кто меня обижал, жизнь сама предъявляла счет.
Я родилась, я росла как растение или животное, я ненавидела детские сады и школу.
Куда я бегу. Куда я лечу, словно за мной гонится что-то. Почему все нужно сделать именно сегодня?
Я не знала. Но мне нужно было закончить эту историю, которая не давала мне дышать.
В двенадцать лет я прочитала «Мастера и Маргариту» и это связало меня с миром. Меня посвятили в любовь, в небо, в Бога. Мне вручили искусство. Я прочитала этот роман 9 раз. Я его читала до 16 лет. Я читала только его, не замечая остального. Он стал моей страной, моим временем. Я была готова взять любовь и служить ей. Я никогда не думала, что я от нее отрекусь.
Он был для меня почти воплощением этого романа. Он дал мне меня, которой не нужно было претворяться. Я была сама собою – тихой, застенчивой, красивой. Мне не нужно было пытаться иметь больше грудь и меньше размер обуви. Я была, какой была. Он меня выбрал. И меня повел за собою. Он дал мне знание, что я могу быть любимой, ничего не предпринимая и не становясь кем-то еще. Ночь стала намного интереснее всего остального. Музыка, фильмы, какая-то густота и сладость.
А потом была ночь второго мая. И что-то такое произошло на следующий день. Что-то, что владеет мной и сегодня. Словно у меня забрали меня, сильное прямое существо, красивое и ищущее, а в обмен выдали куклу без внутренностей, без позвоночника, без души.
Я всю жизнь спрашиваю: «Почему?». Меня обвинила мама, меня обвинила я сама. Мне не в чем себя винить. Но после пришла какая-то странная вина.
Я не знаю, что мне в этой точке, 2 мая 1992 года, изменить. Я не была виновата.
Виноватые все наказаны.
Я не должна была быть там.
Я пробовала убежать. Я не смогла убежать. Я любила этого человека.
2 мая 1992 года у меня забрали любовь и выдали в виде плюшевой куклы, к которой я больше не имела отношения.
Я послала к черту рисование. Я ничего не чувствовала. У меня появилась подруга, которая поднимала меня утром в университет. Я готова была бросить все в своей жизни. Моя будущее потеряло смысл. Я удивляюсь, как не спилась.
Я шла настойчиво и сосредоточенно к двум вещам своей жизни: признанию и любви. А второго мая 1992 года споткнулась и упала.
Я лежала на дне себя все эти 19 лет. Никто не смог вернуть мне эту любовь.
Любовь – это когда ты обнимаешь как котенка ремень в машине. Любовь – это когда внутри бурлят музыка, запах, слова и желание быть красивой. Любовь – это когда не можешь разделиться.
У меня была белая кожа. Длинные волосы. Всегда улыбка. И какая-то внутренняя стойкость. Я была сильная, а внешне – слабая. А потом что-то сломалось, и тело, в попытке себя починить, стало искать силу в мире, а не найдя, вырастило ее изнутри. В нем, как в старом дереве, поселилась тоска, бесконечная память, бесконечная попытка найти что-то.
Я искала, искала, как пес вокруг своего хвоста.
Но я помнила ее, а она помнила меня, так как все времена одновременны.
И я говорю ей, из 2 мая 1993, 1994, 1995, из всех последующих лет, которые отмечали этот день: «Ты не виновата».
Ты не виновата, и не могло случиться иначе. Иначе ты бы не стала писать. Все было отрежиссировано до тебя. Иначе бы не уехала в Петербург. И там бы не встретила всех тех, кто тебе помогли и вели.
Ты бы не стала копать. Сомневаться. Пытаться любить снова.
Ты бы не знала, что такое изнанка. И не стала бы к себе возвращаться.
Искусство – это возвращение души. Оно должно иметь эту самую точку в беспредельности страдания, откуда ты должна вернуться.
Я вышла замуж только по знакам, потому что любовь для меня не имела смысла. Я вышла замуж, будучи птицей без крыльев. К этому времени их совсем не осталось и нужно было вырастить новые.
Я все время плакала. Я была другой. Я плакала несколько месяцев. Я ничего не хотела. Я каждый день хотела уйти, но уходить было некуда.
Я знала только мечты.
Мне нужны были силы вернуться в реальность и понять, что в ней любовь возможна также как и на небесах.
Я просила прощения. А Он смотрел сверху и ждал.
Сегодня день мертвых. Я помню вас. Сегодня я грунтую холсты.
Вы должны мне дать силу. Вы должны мне вернуть меня.
Мне все слишком тяжело дается…
Здравствуйте.