Глава 7. Не тишь и не гладь
4г0-12 Земелька. Ураган
Те из колонистов Земельки, которые ещё оставались на базе, несколько иронично воспринимали ритуал «Очень стыдно нападать!» Они предпочитали журить детей за детские драки, да и между собой у них часто возникали склоки, поскольку обстановка вокруг была абсолютно безопасной, а разойтись в разные места было трудновато.
Когда подошел к концу третий местный год пребывания колонистов на Земельке, были устроены очередные выборы консула. После жёсткого правления Мухаммеда Софья вспоминалась как либерал, и, поскольку от добра добра не ищут, она была избрана вновь, так как Индира отказалась, заявив, что сейчас нужен более решительный лидер. Затем колонисты обсудили результаты правления Мухаммеда и вынесли ему порицание за грубость и излишнюю жёсткость.
— Всё правильно, — неожиданно для всех согласился Мухаммед. — Но только я вношу два предложения. Первое. У нас возник хороший обычай не избирать одного и того же консулом два раза подряд. Давайте это узаконим. Второе. Чтобы не решать сгоряча, давайте обсуждать итоги правления предыдущего консула через десять суток после конца его полномочий.
Оба предложения были признаны крайне разумными. Таким образом, на Земельке стал устанавливаться регулярный порядок управления. Тем не менее колонисты понимали, что, помимо консула, у них действует некий, если жёстко говорить, самозванный, сенат из Софьи, Андрея, Юэсюя, Мухаммеда, Шуйшуй и Индиры. Но все эти люди пользовались заслуженным авторитетом и было ясно, что консула будут выбирать среди них, если не произойдёт нечто чрезвычайное. Более того, поскольку аналитики по психическому складу не годились в руководители, то оставалось всего четыре разумных кандидатуры. Зато как члены такого узкого кружка по принятию решений аналитики были очень на месте.
После выборов состоялся второй выход. На базе осталась лишь одна семья: связист Феодор Псахис, его жена генетик Джина Чинизелли и трое детей Джины. Они заняли большую генетическую лабораторию, обладающую автономным шлюзом. В эту лабораторию были заранее перенесены все биопрепараты, которые надо было подольше уберечь от чуждой биосферы, и центральный узел связи. Вся остальная база была разгерметизирована. В первый момент недовольными оставались лишь последняя семья. Все остальные обнимались и целовались друг с другом. Между детьми, правда, порою возникали драки, зачинщиками которых были обычно дети с базы, но ритуал позволил их быстро разнимать. Словом, второй выход превратился в общий праздник, и взрослые даже выпили немного скверного, но местного, пива, которое кое-как изготовили из ячменя без хмеля. Хмеля же не было и взять было неоткуда…
Уже в ближайшие дни стало видно, что возник психологический и поведенческий диссонанс между ранее вышедшими и вновь вышедшими. Дети вновь вышедших вовсю лезли в опасные места, а их мамаши начинали поднимать крик, как только их детишек останавливали, например, крапивой по спине, поскольку уговаривать уже было некогда, нужно было моментально заставить бросить смертельно опасную «игрушку». «Старые» уже начали думать, что полезно было бы дать погибнуть ребёнку новых, чтобы те наконец-то осознали несоизмеримость шлепка и смерти.
Поскольку основные помещения базы были теперь разгерметизированы, колонисты могли по своему желанию ходить туда и обратно. Это сразу же внесло большие коррективы в образ их жизни. Соскучившиеся по зрелищам первые вышедшие бросились к компьютерам. Их дети тоже. Вторые же бросились к ручью, колодцу, зелени, морским свинкам и мышам. Сразу же было организовано купание в море для вновь вышедших. Это оказалось очень нервным делом. Дети и взрослые хватались за что попало, не соблюдая осторожность и дисциплину. Чудом никто не умер и не покалечился. Вторую группу было решено пока не возить.
Процесс приспособления друг к другу далеко разошедшихся всего за земные полгода половин колонии был то ли прерван, то ли ускорен штормовым предупреждением. Метеоспутники сообщили, что движется сильный ураган. Всё возможное было эвакуировано на базу, и люди набились в помещения базы, устойчивость которых по отношению к подобным явлениям многократно проверена прошлыми экспедициями.
— Первый раз за четыре года на Земельке. Тихая планета. — задумчиво сказал Сарит Таннарат.
— Ничего себе тихая! — подивилась космометеоролог Сигрид Бьёрнстерна. — Это мы просто местечко такое выбрали. Севернее и южнее штормы не редкость.
— Я думаю, что ещё многое у нас будет в первый раз. И кое-что станет большим сюрпризом для нас, — задумчиво произнёс по связи тривиальное суждение Феодор, страшно тоскующий без общества.
— Чёрт побери! — вдруг закричал Жан Бриссо, смотревший вместе с другими концерт из информатория. — Что с компьютером?
Изображение и звук концерта исчезли. Вместо них на экране виднелась надпись: «Файл зашифрован. Могут быть зашифрованы и некоторые другие файлы на Вашем компьютере. Если хотите их расшифровать, перешлите с помощью СМС на номер 225719 100 имперок в фонд борьбы с безнравственностью. Код вашего компьютера 72643333101010597999045629. Скопируйте этот код к себе в СМС.»
— Ну и гадость же! Опять нас эти старые имперские штучки догнали! Сначала зелёные вирус засунули, потом львовяне брак поставили, а теперь, оказывается, какой-то из файлов информатория троян содержал! Главное, Мыколы здесь нет, как с этим справляться? — заворчал Жан и выключил компьютер.
— Ну ничего. Компьютеров хватает, — успокоил Юэсюй.
Через некоторое время аналогичный же троян появился на следующем компьютере. Примерно местные сутки длился ураган, и за это время выяснилось, что заражены все компьютеры Земельки. А Мыкола, которому сообщили об этом, просто раз и навсегда отрезал Земельку от сети корабля и Убежища. Всё равно связь была очень медленная. А троян получать второй колонии очень не хотелось.
Выяснилось, что троян не заражает базовые программы и базы данных. Он испортил практически все аудио- и видеофайлы, файлы виртуальной реальности, игры. Правда, некоторые игры, скажем, старый добрый тетрис, почему-то остались целыми. Мыкола сообщил результат анализа трояна. Он был неутешителен. Каждому зашифрованному файлу требовался свой пароль, так что подбирать пароли было делом неблагодарным.
История с трояном, хоть и была крайне неприятна, до некоторой степени помогла колонистам пережить тесноту и очень скверные моральные ощущения во время урагана, поскольку все объединились в проклятиях по поводу погибших вместе с Землей жуликов. На следующее местное утро ураган кончился, но теперь было ещё одно необычное явление: впервые за время экспедиции и колонии в Калахари хлестал проливной дождь.
Убежище. Налаженная жизнь
Задача, предложенная сенатом Земельки, была не только забавной, но заодно красивой и трудной.
— Надо же, до такого додуматься! — сказал Дэнъитиро. — На всякий случай всё земное сохранить, и вместе с тем чтобы оно не отравило их общество.
— Я гляжу, на Земельке и здесь собрались сплошные Новые зелёные, — пошутил капитан.
— Осторожно, бабы услышат и всех нас поведут линчевать! — грустно отшутился Мыкола.
— Ну ладно, Мыкола. Можешь выполнить просьбу наших друзей. Только не в ущерб делам нашей колонии, — милостиво разрешил капитан.
— Ба-а-а-льшое тебе спасибо, капитан! — съязвил Мыкола. — Как будто я сам не знаю.
— Другую такую язву давно бы уже уволил, а тебя почему-то все терплю, — улыбнулся капитан.
— Ну ладно. Спиши на берег. Я согласен на Земельку, — отпарировал Мыкола.
— Ничего. Они пока Мдлакой обойдутся. Я слышал, он им там ещё двух детей заделал.
И друзья разошлись работать.
Как вы уже догадались, троян был делом рук Мыколы. Список генерируемых паролей он заложил и в админскую защищенную память основного компьютера Земельки, и в материал для будущих кристаллов памяти. А отрезать сеть от Земельки в такой ситуации было вполне логично, чтобы Мыколу не линчевали на Убежище. Но на Земельке о происхождении трояна не догадался никто из тех, кто не знал, в чем дело.
А на астероиде всё развивалось по инерции. Индустриальная группа пыталась разработать ещё некоторые новые технологии и улучшить старые.
— Что-то у меня голова сегодня болит, — сказал во время одного из таких экспериментов Тунг Чи, который, как и все минералоги, геологи и энергетики, работал в индустриальном отсеке, когда не было экспедиций на другие астероиды.
— И у меня тоже. Новый сплав какой-то отвратительный. Давай вынесем его в большую пещеру, пусть проветрится, — поддержал Эрнан де ла Вега.
Видимо, на наших экспериментаторов, работавших в защитных масках, подействовала головная боль. Они тупо вынесли образцы нового свежеполученного сплава наружу, заперли лабораторию, а сами отправились мыться и спать, чуть не забыв снять маски. Только когда дети над ними стали смеяться, они поняли, в чем дело, и открыли свои лица. Хорошо, что в большой пещере стоял датчик вредных газов. Выяснилось, что металлурги чуть не отравили пол-астероида цианом. Так что, когда они вылезли из душа и пристегнулись к своим постелям, их грубо вытряхнули из постелей и как следует отматерили.
А остальные вяло занимались самообслуживанием, уходом за посевами, охотой на крыс и собак в дальних пещерах. Посмотрев на все это, хет Дален с грустью сказал капитану во время подготовки очередного разведочного полета к астероидам:
— Пещерные люди на Земле по крайней мере глаза к небу подняли, календари создали и на костях мамонтов первые счетные машины вырезали. А эти троглодиты только в экраны уткнулись и старые шоу пережевывают.
— Ну почему же так сурово? — язвительно опроверг капитан. — Некоторые до сих пор Вселенную завоевывают. А кое-кто и средневековую Землю.
4г13 Земелька. Первый суд
Ливень! Во время урагана не осмеливались открывать двери, а как только ветер стал стихать, колонисты бросились под струи дождя. Это была радостная дикарская пляска с выкриками, смехом и песнями.
Уже через несколько минут биологи бросились смотреть, как перенесли ураган животные и растения. Морские свинки, оставленные на улице, в большинстве погибли. Выжившие выглядели больными. Мышей погибло меньше, но больными они также выглядели, от загона шел дурной запах. Посевы ячменя, гороха и сои тоже большей частью пропали. На месте ручья сейчас текла довольно большая река. Родника не было видно.
Кактусы выжили вновь. Биологи с нетерпением ожидали на них цветка, чтобы размножить ещё одно земное растение. А вот орхидея погибла.
Консул Софья и Бойко сразу же сориентировались. Ливень не являлся препятствием для флаера. Бойко постарался облететь все окрестности лагеря и зафиксировать разливы и временные реки. Космометеорологи посмотрели базы данных и предсказали, что подобный потоп обычно происходит на Калахари примерно раз в десять лет. В другое же время сильные дожди исключительно редки. Заметим, кстати, что Земелька полностью перешла на свой счет времени, и мы будем теперь говорить сутки или год без уточнения: местные.
По этой причине Бойко Митич немедленно стал летать, фотографируя все местности вокруг, чтобы определить места, которые не заливает даже в наводнение. Эту же информацию затребовали и с метеоспутников.
Крапива, конечно же, выжила. Горькие на вкус ящерки бегали под дождем как ни в чем не бывало. Вот они, судя по всему, заранее убрались на возвышенные места, почуяв непогоду. Местные безвкусные папоротнички выжили по другой причине: они уже росли везде. Чувствовалось, что колонистам скоро придется переходить в значительной степени на местное питание.
Колонисты набрали хлореллы из баков, которые были снаружи, и сварили себе суп из хлореллы, сдобрив его мясом ящерок. Результат был катастрофический. У всех заболели животы. А морские свинки перемёрли. Люди, правда, оправились за день, израсходовав немало невосполнимого запаса имперских лекарств, да и четверть мышей осталась жива (хоть на них лекарств и не тратили). Кстати, Мдлака и ребенок-идиот Владислав, сын оставшейся на Убежище, но стерилизованной, Ядвиги Осиньской, наотрез отказались есть суп и что-то мычали, показывая на бачки с хлореллой.
— Эти проклятые ящерки несъедобны! — заявил Диогу. — И противные на вкус, и в кишечнике революцию поднимают.
— Надо исследовать, в чем дело, — успокоила его Анита. — Сейчас всё проверим.
Биологи сразу определили в наружных баках с хлореллой наличие местных водорослей и грибов, ранее там не встречавшихся. Видимо, они были принесены ураганом из влажных мест и быстро размножились в питательной среде. Эти организмы были переданы в генетическую лабораторию для исследования возможности их модифицировать хотя бы до безвредных с тем, чтобы соответствующая экологическая ниша уже была занята при следующем их заносе. Да заодно и получить местную съедобную добавку к осточертевшей хлорелле было заманчиво. Вкус хлореллы вроде бы даже улучшился от местных растений.
Бак с хлореллой хотели было вылить и тщательно вымыть перед новой загрузкой, Но теперь биологи и экологи попросили разрешения на эксперимент. Мини-погрузчик отвез бак в одну из лабораторий, оттуда убрали всё лишнее, установили автоподачу еды и выпустили туда лабораторных крыс.
К вечеру животы у людей успокоились, и они начали собирать папоротнички. Новые дети вовсю хватали также немодифицированные растения, а потом плакали от того, что болели руки, губы и глаза, которые они терли грязными руками, отчего те болели ещё больше. Словом, возни с ними было очень много, и лекарства тоже летели.
И тут случилось событие, ставшее первым переломом в жизни колонии. Бьёрн, сын Фриды Биршерны, желая построить запруду на ручье, сломал ограду вокруг кактусов, безжалостно выдрал их, бросил в воду и побежал за ними, весело смеясь. Жанна Сенгор в ужасе перед непоправимым ущербом, причинённым озорником, вырвала крапиву, догнала его и выпорола. Фрида как зайчиха, защищающая своего детёныша (что намного страшнее волчицы, обычно скрывающейся в таких случаях), бросилась на Жанну и стала выдирать у неё волосы. Все собрались вокруг Фриды и стали произносить заклинание: «Очень стыдно нападать». Но Фрида не останавливалась. Тогда четверо мужчин взяли её за руки и за ноги и оттащили от избитой Жанны. Жанна на самом деле прекрасно владела приемами рукопашного боя, потому что служила с Службе безопасности, но предпочла удержаться, чтобы не показывать примера детям. Смахнув с лица кровь, она подошла к Фриде и проимитировала несколько безжалостных и калечащих ударов.
— Если бы я не думала о наших детях, которым нельзя показывать примера агрессии человека против человека, я бы тебя сразу же уложила, дурочка! — холодно-ласково сказала она.
— Мы должны судить Фриду по нашим законам за нападение, не остановленное по общему сигналу, — холодно сказала консул.
— А бить моего ребенка крапивой можно? — истерически сквозь плач закричала Фрида. — Я его воспитывала по всем канонам свободного воспитания!
— Ну и ты видела, что получается в результате. Мы не можем позволить себе терять невосполнимые ресурсы из-за детских шалостей. Сегодня он уничтожил вид земных растений, которые могли бы выжить здесь и быть нам подспорьем. Завтра он уничтожит полколонии из-за простой шалости. Судить её!
Была выбрана судейская коллегия из шести человек, которая, не проводя долгого формального процесса, а просто посовещавшись пять минут, приговорила Фриду к изгнанию на двое суток.
— Мы просим отсрочить приговор, — раздались голоса. — Ливень, сильный ветер и холод.
— Приговор привести в исполнение немедленно. Поскольку мы не можем позволить терять невосполнимые ресурсы, Фрида должна раздеться. Если она вдруг умрёт, её тело по нашим законам будет проклятым, и мы не сможем использовать ничто из того, что есть на нем, — жестко сказала консул.
Осознав, что произошло, Фрида разделась и, шатаясь, пошла к воротам. Ворота закрыли за нею. За матерью бросились двое сыновей Фриды: старший, неуёмный Бьёрн, и младший, Йохан. С плачем они ухватились за изгородь, но через неё был пропущен как раз такой ток, чтобы отбить у них охоту хвататься второй раз. Фрида стояла с другой стороны изгороди и, тоже плача, протягивала к детям руки.
— Простим её на первый раз! — заговорили довольно многие.
— Доброта, гуманность и жалость — разные понятия. И чаще всего бывает недоброй и негуманной именно неразумная жалость, — жёстко сказал Юэсюй. — Фрида Биршерна совершила преступление против наших законов. Она совершила преступление против нашего будущего. Она должна понести наказание. Воды вокруг много, и два дня она без еды выдержит. Инфекционных бактерий здесь нет, и воспаление лёгких она не подхватит. А если не вытерпит и что-нибудь попытается съесть, то мы скорее всего получим для наших детей ещё один наглядный и ценный урок, чего не надо делать. Ну а если найдёт что-то подходящее для человека, то после окончания изгнания мы сможем чествовать её как героя. Тем более что после окончания срока по нашим законам ей нельзя напоминать о случившемся и как-то обижать её.
— Фрида, не мучь своих детей. Уходи подальше и жди двое суток. — припечатала консул.
Фрида удалилась за стену дождя. Очередной рубеж в жизни колонии был пройден.
Убежище. Первое преступление
На Убежище частично восстановилась частная собственность. Компьютеры, после того, как с них скачали в центральный информаторий всю информацию, вернули тем, за кем они были закреплены. Украшения у женщин вообще не отбирали, поскольку они бесполезны для выживания. Труднее всего было с одеждой. Колонисты так и не научились получать ткани. В индустриальном отсеке кое-как производили полимеры, но из них могли делать лишь грубые изделия. Использовать лыко крапивы, как на Земельке, колонистам казалось позором. Да крапивы на Убежище почти не было. Она, вездесущая, правда, кое-где обнаружилась, но никому не приходило в голову её возделывать, её выпалывали как сорняк и место укрытия крыс. Колонисты пока ещё получали новую одежду взамен износившейся, но некоторые хитрые женщины специально рвали свою одежду, получали новую и восстанавливали старую. Точно так же было бы и с обувью, но в условиях идеальных дорожек, а также исключительно малой силы тяжести, она быстро стала бесполезной. Тем не менее хорошая обувь ценилась теперь как предмет роскоши, элемент парадной одежды. Индустриальщики уже делали неплохие титановые ножи, алюминиевые ложки, вилки, блюда, но имперские предметы ценились гораздо выше. Хорошая сталь у них так и не получалась, хотя простейшие вещи выплавлять и ковать они уже умели. Словом, хоть большого имущественного неравенства не было, но некоторое уже появилось, причём именно в тех предметах, которые в колонии считались предметами роскоши.
— У меня серёжки пропали, — как-то утром стала жаловаться бывшая хозяйка, бывшая лавочница и бывшая феминистка, а ныне мать троих детей, Субхашини Свамитатхан.
— По-моему, у тебя их дюжина пар было, — ехидно заметила бывший психолог Инна Сергиевская. — Я очень сочувствую, что теперь дюжины не будет.
— А у меня пропало такое красивое платье, что я перешила из двух старых, — вмешалась в разговор Джейн Салвик.
— У меня брошка и ожерелье пропали, — присоединилась к ним врач Ойо Аканде.
Словом, через час выяснилось, что пропадают вещи у многих женщин. Значит, на Убежище завелась, судя по всему, воровка. Все женщины стали смотреть друг на друга волчицами, а что предпринять — не знали, поскольку не доверяли не только другим, но и мужчинам. Мужчина расскажет своей подруге, а та на самом деле воровка.
Увидев, что творится на астероиде, капитан решил посоветоваться с Дэнъитиро. В принципе решение было. Ещё при оборудовании жилых пещер во всех критических точках были поставлены камеры наблюдения, поскольку это полагалось по военным инструкциям при устройстве временной базы на чужой планете. Но они давно уже были выключены, чтобы не загромождать информаторий бесполезной информацией и не давать лишних поводов обвинять военщину в нарушении гражданских прав и права на личную жизнь. Дэнъитиро слегка, по-японски, улыбнулся и посоветовал включить их негласно, но, даже если с их помощью найдется воровка, не обнародовать этого до тех пор, пока психоз по поводу воровства не достигнет белого каления. И прежде всего не говорить о включении камер Кикуко и Марии. И, соответственно, принять предосторожности, чтобы они об этом случайно не узнали.
— Но ведь ни одна из них просто не может быть воровкой! Они не часто бывают на Убежище и там всё время на виду.
— Если хочешь, то это интуиция аналитика. А вдобавок я посоветую тебе дать нам с Мыколой миникамеры слежения, мы будем обеспечивать ими наших ненаглядных жёнушек при каждом их визите на Убежище.
— Но ведь это противоречит твоему же совету ни в коем случае не информировать их!
— Примитивно мыслишь, капитан! Обеспечивать можно и без их ведома.
Так началось расследование первого детективного случая на Убежище.
На самом деле Мыкола уже говорил Дэнъитиро, что его жена порою стала надевать новые платья и украшения. Но обвинять Кикуко, не обладая доказательствами, было очень плохо. А вдобавок Дэнъитиро чувствовал, что насчёт краж капитан прав.
Мыкола вставил миникамеру в новые сережки, которые появились у Кикуко, и когда Кикуко вместе с Марией и вместе с самим Мыколой (что-то не ладилось в софте у некоторых на Убежище) собирались в очередной раз посетить Убежище, попросил её надеть эти серёжки и так их расхваливал, что Кикуко именно их решила надеть в поездку, хотя почему-то вначале стремилась надеть другие. Дэнъитиро просто вставил булавку с камерой в незаметное место костюма своей жены.
Пока Мыкола возился с ламерами и чайниками, женщины занимались сплетнями и новостями колонии. Но с Кикуко случилась неприятность. Она все время стремилась избегать Ан Чхи Хян, бывшую свою начальницу (главного астронома). Когда Кикуко заболталась за кружкой ячменного кофе с Джейн Салвик, к ним сзади подошла Хян. Ей тоже налили кофе и она подключилась к светской беседе. Естественно, разговор зашел о кражах.
— Мы посчитали. По крайней мере семь пропаж за последнее время. У меня пропало платье, помнишь, такое комбинированное, чёрно-жёлтое, я его уже дней десять не видела. — пожаловалась Джейн.
— А у меня уже месяц назад куда-то делись серёжки, — присоединилась к ней Чхи Хян.
— А у нас на корабле ничего не пропадает, — похвасталась Кикуко.
— Ну да, если слушать тебя, у вас на корабле какой-то рай. И кофе настоящее пьёте, и тяжесть почти земная, и ничего не пропадает, — с накопившимся на Кикуко раздражением сказала Хян. — А, кстати, можно мне внимательнее глянуть на твои серёжки? Уж очень они на мои похожи.
— Да, у меня тут настоящая детективная история произошла. Знаете садик камней? — сказала Кикуко. — Так там один камень, оказывается, поворачивается.
Из-за исключительно малой тяжести все предметы приходилось закреплять или держать в закрытых хранилищах.
— Так вот, припрыгала я туда в очередную поездку на Убежище месяц назад. Случайно толкнула этот камень, а под ним сережки лежат. Ну я не удержалась и взяла себе. — продолжала рассказ Кикуко.
— Вот это да! Пойдём посмотрим!
И троица бывших астрономов попрыгала в сад камней, километров за пять от основных жилищ. По дороге к ним присоединилась целая куча колонистов и ребятишек. Кикуко отвернула камень, и под ним оказался склад, в котором лежали многие из пропавших вещей, в том числе платье Джейн и серёжки Субхашини. Но многих других уже там не было, например, украшений Ойо. Хян расцеловала Кикуко, которая открыла такое место. Кикуко сняла серёжки и отдала Хян. Все в радостном настроении направились обратно.
Наблюдавшие эту сцену Дэнъитиро и капитан ругались.
— Эти клуши все испортили! Теперь не узнаем, кто ворует.
— Правда, Мыкола будет теперь поспокойнее. Но Кикуко хороша! Она, оказывается, грабила награбленное! Судя по всему, под камнем не одни серёжки лежали.
— Очень странно! Если Кикуко обнаружила тайник, почему же этот тайник не заменили? Неужели во всех трехстах квадратных километрах пещер не найдется другого укромного места? — задумался Дэнъитиро. — Да, всё, наверно, не так просто… Или, наоборот, уж очень просто, так что мы не можем и представить себе.
— Вечно ты со своими аналитическими заумностями — пробурчал капитан.
Но в душе капитан понимал, что Дэнъитиро прав: задача сложнее, чем казалось сначала. Тем более что и анализ лент наблюдения пока что ничего не давал. И тут капитану попался странный разговор Кикуко с врачом Лим Шунь. Шунь сказала:
— Ну зачем ты выдала это место?
— Место найдём другое. Но теперь на меня никто не подумает. И от тебя я постаралась глаза отвести.
— Это называется отвести! А когда же то, что ты обещала?
— Мыкола, кажется, уже поддается на мои уговоры. Я его убедила, что вождь должен иметь двух жён.
— Ну ладно, подожду ещё немного.
— На месяц нужно все попытки оставить, пусть думают, что всё утихло.
— Я понимаю.
Выслушав все это, капитан полностью понял, что случилось. Теперь нужно будет персонально следить за Лим Шунь. Мыколу нужно спросить насчет возможного двоежёнства и намекнуть ему насчет ограниченности ресурсов корабля. Да нет, насчет ограниченности лапшу не стоит вешать на уши, он-то поймет. А вот насчёт того, что не стоит брать тех, кто не способен будет отправиться через несколько лет на Земельку, стоит. Пока что высказывать свои подозрения не нужно, ведь многие начнут кричать о недоказанности обвинения. А вот Кикуко вроде виновата лишь в подстрекательстве. Судя по всему, из рук в руки она ничего не получала, да и прямо не приказывала украсть что-то для себя. Вот теперь ещё и эта головная боль.