Ещё один дом. или Тафелькомпас - чирчильеза

Елизавета Григ
 Ожидание - ситуация, при которой поведение
 экономических субъектов зависит не от обста
 новки на рынке в настоящий момент, а от ожи
 дания событий, которые могут произойти.

  Словарь бизнес-терминов.


   Егор Ловрич  не часто совершал спонтанные поступки, но всегда - осенью.  Другие  теряли голову весной, летом, на отдыхе, а он - исключительно в октябре, ноябре. Ненужный штамп в паспорт, опасные интрижки, бесприбыльные сделки – всё это приходилось на ту пору, когда под ноги падали последние мёртвые листья.
   Вот и сейчас – в конце слякотного октября он купил дом. Купил  по бросовой цене, не глядя, и где?  Деревня это была, забывшая славное колхозное прошлое, или  пригород?  По документам – первое. В таких условиях он никогда не жил, от ведения хозяйства был далёк, но очень любил одиночество. Здесь с этим всё обстояло как нельзя лучше. Несколько десятков построек, жители которых  ежедневно вояжировали  в город на заработки, иссякший летний наплыв желающих отдохнуть на обширном пляже и потрясающая природа: берег широкой, как море, реки, лес и поле, а  вместо гор – гряда щедрых на клубнику холмов.
   Тихо было здесь. Тихо-о-о-о…. Застиранная пелена вдруг сползла с неба, улетела вместе с   тёплым ветром на север, и прозрачный воздух заколыхался, зазвенел мажором колоколов: бамм, бамм…. дин, дин, дин, дин…. баммм…..    Золотом вспухли купола, стали жаркими, огромными – больше, чем земля.
   Он сдался - бочком скользнул в церковь, пристроился меж  стариков, не слушая  священника, посмотрел вверх, зашептал, неумело крестясь: - Дай Боже мне,  дай Боже мне, дай Боже мне….
   Через полчаса, уже на улице, стесняясь порыва, подумал:  он даже не знает,  о чём просить. И зачем? Боже, боже….- передразнил сам себя.- Фу ты….Что это на меня нашло? Старею, что ли? У меня всё есть и точка.
   Потом успокоился -  если ОН существует, то сам догадается – и, посмотрев на солнце, сощурился, почти ослеп, не понимая, как осеннее солнце может ослепить. Нацепил  чёрные очки "Silhouette", отряхнул с  кожаной куртки   невидимый сор и быстрой, уверенной походкой направился  в магазин, решив, что сегодня не мешало бы и выпить.  Это часто  решает все проблемы, вот она -  истина, и ничего лучше не придумали, чтобы понять:  всё просто в мире  – до  смешного просто и легко. Сложности – выдумка неудачников.

 *** 
   Дом был старый, бревенчатый,  с печкой, полатями и двумя комнатами. Егор приехал сюда по делам фирмы – возникла   мысль о строительстве пансионата, тем более что неподалёку  обнаружили источник с целебной водой. Бродил вечером по улице, глазел по сторонам  и вышел на это чудо-юдо.
   Избушка на курьих ножках стояла к реке передом, к деревне задом, отгородившись от  песчаного берега не деревянным забором, как у всех, а невысокой ржавой рабицей и весьма затейливой калиткой – мечтой садово-огородных эстетов, правда, несколько утратившей былое великолепие. Железная доходяга распахивалась прямо на песок пляжа.
   Подсмеиваясь над    собственным капризом, Егор приступил к обследованию новой недвижимости. Ничего жизнеутверждающего  не обнаружил.  Небольшой садик с засохшей сливой, чертополох на  грядках,   обломки стульев и стройматериал в  кустах – в общем,  всё или недоделанное или  мёртвое.   Ё- моё, подумал  он, разве здесь можно жить? Стопроцентный износ. Сарай и банька – конечно, тоже  хлам на списание. Да ещё эти  странные ямы, затопленные водой -  какой- то деревенский апокалипсис дворового масштаба.    Да…. Прямо руки чешутся  навести порядок. Особняк-то совсем убитый.  Дерзай, господин Ловрич,  не отходя от кассы, и обязательно заактируй.Сдал – принял, подпись, печать.
    Когда  поднимался на крыльцо, подул ветер, и сарай с банькой спохватились, захлопали скособоченными дверями.  Он взъерошил волосы:  - Вот, цирк!  Благодарю за внимание! Хозяин  вернулся, братцы. В  весёлом кряхтении  развалюх ему послышались  аплодисменты – самые настоящие, пока ещё не переходящие в овации аплодисменты. 
   Предупредив коллег, что ночевать  не явится,  решил провести  ночь на новом месте. Света в тот день не было. Пришлось  пустить  в дело закопчённую керосиновую лампу. До этого Егор успел наспех прибрать в комнате, помыть пол, стол и единственный стул, и кое-как, обжигая руки и кашляя, затопить печку. Вот олух!   Не догадался нанять  кого-нибудь их местных.
   Похоже,  бывшие владельцы дома были с причудами  -  в горнице мерцало залоснившимся плюшем кресло, на стене - светильник с бронзовой ножкой, постель прикрыта старым, но явно когда-то дорогим покрывалом. С деревенским укладом такой дизайн не очень-то вязался.
    В синем, с естественным кракелюром буфете обнаружилась чистая на вид посуда: тарелка, кружка, гранёный стакан, вилка, ложка, нож и ещё  кое-какая бытовая дребедень, но всё  -  в единственном числе. Пожалуй, лишь кастрюль было две.
    Кто здесь  жил?-  удивился  Егор, плеснул  вина в  пластиковый стакан и лениво обвёл глазами «роскошный» интерьер.  Ну, надо же…В  доме вообще нет ни одного парного предмета: одно кресло, кровать, стол, окно, ваза,  фотография темноволосого ребёнка  в потешном комбинезоне, одна лампочка на потолке,  подушка на кровати.   Ничего страшного, конечно.  Всё можно перепланировать, очистить  или вообще снести к чёрту, утилизировать и построить новое. Но не сейчас же!
    Уже сделан был  последний глоток, когда…. Он прислушался…. Вот сейчас лязгнет железо затвора  и…..
   Зашуршал гравий.
    Егор дернулся и   бутылка полетела на пол, а рука сама потянулась к бордовой луже и схватила останки тары за липкое горлышко. Так и пошёл к двери -  осторожно ступая по скулящим половицам и сжимая  в кулаке  оружие.
  - Кто там? – крикнул хрипло и облизал пересохшие губы.
    Женская фигура с распущенными волосами серебрилась в свете луны.
  -  Простите, я ошиблась. Думала, что он пришёл, -  прохныкал старческий голос.
  -  Эй! Кто это - он?
   Послышался треснутый смех, и   расплывающееся пятно метнулось в сторону,  а потом исчезло в жидкой темноте пляжа. Лишь неясные всхлипы   у кромки берега  какое-то время разбавляли неспокойный шум сосен и завывание ветра в печке.
   Пришлось вернуться к друзьям, оставив в доме  только что купленный надувной матрас,  новую упаковку постельного белья и  грязный пол. Было холодно и саднило под ложечкой. Нет, дорогой продавец, прямо утром разорву договор. Мы так не договаривались, чтобы  чокнутые  бомжи ржали по ночам. Да не  испугался я, не думай….. просто противно…. Может, здесь рядом психушка? Ни хрена, ни одного раза не струсил…..Вон, как бутылку хотел оприходовать! Ха-ха! Ничего  не скажешь - блестящая операция. И реакция, блин, как у шпаны.  Будто всю жизнь только этим и занимался. Да….  А ты, как хотел?  Железные нервы у меня, брат.
    На следующий день  сослуживцы отговорили оспаривать сделку.  Кажется, посёлок обречён стать курортным и посему даже такие мизерные  инвестиции  сулят прибыль.
  - Ты, что? Привидения испугался? Одолеешь! Мы тебе серебряные пули презентуем.
    Шутки шутками, подумал он, а калитка ведь не скрипнула….


   Прошёл год.

 
   Егор, если и  вспоминал новую  фазенду, то лишь с лёгким чувством стыда, потому что считал историю с  привидением и благодарными аплодисментами сарая – плодом внезапного  и кратковременного расстройства мышления. 
   К осени  накопилась усталость,   потянуло  в отпуск, а отдыхать он не умел и потому впал в раздражение.  Ворчал, прикидывая варианты, и понимал, что ни-че-го не хочет. Нервировало всё – даже дела фирмы, не говоря уж о подруге, с которой два раза в неделю изображал полусемейную жизнь.
   Кроме  подруги   господина  Ловрича  никто не посещал, потому что работа  по двадцать часов в сутки  была для него  привычной и предполагала бартер  –  дивиденды на  эмоции развлечений. Сам, конечно,  иногда  выбирался  в ресторан и строго по расписанию совершал визиты к матери – давно уже вдове – в субботу, к 18.00.
    Обычно не  скулил ни  по этому, ни по какому-то другому поводу и не анализировал, считал, что копаться  в себе – нудное занятие. Только порой  твердил,  проваливаясь в крепкий, здоровый сон: -  Ну, и ладушки, не очень-то и нуждаюсь.
   - Эй, - сказала  как-то полужена, - если хочешь, чтобы к тебе заглядывали друзья,  купи нормальную посуду и посудомоечную машину.   Есть из одноразовой - нонсенс
  -  А это что?- кивнул  он на мебельную горку, заставленную раритетными сервизами. И потом….Ты же сама предпочитаешь общепит.
   - Ну-у-у…. – протянула она. – На этом не едят. Только смотрят. Ты вообще хочешь остаться один? Посмотри,  на кухне из нормальной посуды  -   кружка и тарелка, и те  по одной. Думаешь,  я  мечтаю  откушивать  из того, что ты считаешь  музейным экспонатом?  Резать ножом кусок мяса и наблюдать, как ты следишь, чтобы не дай бог….Между прочим, по фен-Шую….
   - Глупости. Плевал я  на  китаёзную муру.  Купи себе, а мне некого ждать - отрезал Егор и вспомнил о своём домике на берегу.  Одна кружка, одна тарелка, одно кресло, ваза, лампа.
    Поклонница фен-Шуя  покинула пределы, а Егор завалился на диван. Лифт на лестничной площадке  послушно привозил и увозил воскресных соседских  гостей, открывались двери, раздавались шаги, иногда смех.Вот дураки-и-и. Делать им нечего.Показалось,  кто-то подошёл к двери, он вскочил, лихорадочно застёгивая пуговицы на рубашке, причесался у зеркала,  чертыхнулся по поводу пустого холодильника и мысленно заменил   закуску  любимым всей душой чивасиком.
    Никто не пришёл.
    Никто не пришёл в огромную, двухъярусную квартиру с видом на парк. И через час тоже, и через два, три….
    Неделю Егор пролежал в спальне с зашторенным окном,  отключив телефоны и сознание, пока однажды чётко не услышал: - Ма-а-ашенька. Меня зовут Ма-а-ашенька.  Сел на постели, потёр глаза.  На пороге появилась феншуистка:
   - Ты споткнулся на ровном месте. Надо же….Не узнаю мужика. Блажь какая-то, -   бодро отчеканила, пытаясь стащить  с него одеяло. Что-то болит?
 -  Ни-че-го не болит. Ничего. Включи утюг, - попросил он и зевнул.
 -  Ради бога….Для вас – что угодно. Вот…. Готово….Что погладить?
 -  Вот здесь, -  он протянул руку и подбодрил. - Давай. Давай.
 -  Дурак, - крикнула она и отчалила.
   Утром  Егор   встал, долго брился и завтракал, позвонил в офис и предупредил, что уезжает на отдых.  Уже на следующий день   ехал на поезде к широкой, как море, реке, к своей шамбале – так ему почудилось.
   К  приезду нового хозяина одну  комнату прибрали и даже  оставили мелочь из предметов первой необходимости. Нужно было закупить еды.
   Захлопнув калитку, он, загребая кроссовками мокрый песок, отправился в магазин.
   На берегу,  в трёх шагах от воды  сидела  дама. Поравнявшись  с ней, Егор разглядел высушенное личико  с очками на остром носу и  седые волосы, собранные в пучок на затылке, и  белую шаль  с  голубыми цветочками, под которой пряталось  тщедушное тело. Она сидела на складном стуле, держа в руках увядшие астры.
    Дама испуганно повернулась на шаги, и он склонил голову  в приветствии. Всё её лицо пошло рябью от морщин – она улыбалась…


***
   - И чего это вы осенью к нам приехали? Скучно же…. Море наше штормит и загорать нельзя…- сказала ему тощая продавщица в блестящей миниюбке и подведёнными до ушей голубыми глазками.
   - Пусть штормит. С недавних пор не люблю всё гладкое: море, реки, берег, жизнь, даже лицо.
   - Лицо? Интересные вы какие,- удивилась молодуха и шлёпнула газетой по дурной осенней мухе. – А что хорошего в морщинах?
   -  Тебе, малышка,  не понять, к сожалению, - ответил он, разглядывая плоское  фарфоровое личико с толстым слоем пудры.
   Уже расплатившись, спросил:
   - Кто там сидит? На берегу…
   - На берегу? А, так это как бы старуха сумасшедшая. Приходит со стульчиком, с цветочками засушенными и целый день там проводит. Давно уже…..Ну, это…. До моего рождения здесь видели. Мама рассказывала. И у всех это…. про какую-то ковличь спрашивает. Или новличь… не помню точно. Всё бормочет, бормочет: а вы не видели ковличь? Или новличь. Или сволочь. Точно не помню.
   -  А зачем приходит? Где живёт?
   -  Ну и вопросы!Почём  же мне знать,  откуда,- дёрнула девушка плечом и засунула в рот чупа-чупс. - Это…. у меня  как бы  другие заботы. 
   -  И совсем неинтересно?
   -  Не-а. Скажете тоже….Мне как бы до старух дела нет. А как вы вечер собираетесь провести? Если хотите, то  к ночи я вам как бы пирожков напеку. Мамка  в город уезжает. Ага…. И, это… Может,  добуду  сведения про  старуху.
Егор хмыкнул.  – заманивает, как же,  знаем мы  бабские пирожки - и нежно взял её за подбородок
   -  Ненавижу выпечку, милая. 
   -  А мороженое шоколадное? Вот, вчера привезли.
   -  Нет. Мороженое только в детстве ел.
   -  Ну, как знаете. Совсем это… отощаете тут.
   Егор широко улыбнулся:
   -  Не торопись так. Ладушки?
    -  Ещё пожалеете, - прошипела голубоглазая и отвернулась.
   -  О чём? О пирожках или о сведениях?
      Она посмотрела  с ненавистью:
   - Между прочим, мороженое только старые не любят


***
   На обратном пути  подошёл к странной женщине,  вежливо склонил голову.
   -  Меня зовут Егор.
    Она вздрогнула и прикрыла лицо астрами.
   - Знаю.
   -  Откуда, мадам? И как вас звать-величать изволите, -  спросил  с каким-то купеческим вывертом. Чёрт, хорошо, что сударыня не ляпнул. Что это тебя понесло, Егорий.
   -  Меня величают Машенькой, - мадам протянула коричневую пятнистую руку для поцелуя,  а другой  приласкала голубые цветы на шали.  –  А это – незабудки.
   Егор даже глазом не моргнул, будто каждый день видел вот таких «Машенек» с незабудками.. Приложился  к  руке, даже чуть не бухнулся на колени. Подумал: представляю, как  выгляжу со стороны. И она….. Она погладила меня по волосам. Как-то…. Даже не просто…. Ничего нелепее подобной сцены  не помню в жизни. Чужая…. Чужая старуха.
   Чужая легонько оттолкнула его и вложила в руку астру из букета.
   -  Примите,  любезный. Не удивляйтесь. Последнее время меня мучает Мелюзина.
   -  Это кто? Или что?
    Она засмеялась, обнажив ровные, явно свои зубы.:
   -  Ну,  что-то вроде предчувствия.
   - Зачем вы здесь?
   - Жду. Давно жду. Сотню лет. Нет, тысячу.  Он обещал вернуться. И не надо выведывать, кто это – он. Я ничего не скажу.
   Егор умилился:
   -  Понятно.Сказки рассказываете? Сотня, тысяча…. Ха-ха-ха 
   -  Хочешь, сказать, что выгляжу моложе? Польщена,-  сощурилась старушка
   -  Хочу сказать, что мне морочат голову, сударыня, - отозвался он с улыбкой.
   Он всё-таки выдавил из себя это: суда-а-арыня.  Бред!
   Женщина посмотрела поверх очков:
   -  Он вернётся, вот увидите.
   Егор решил не связываться, подавив зевок, спросил:
   -  Конечно. Как скажете,  так и будет. Вы любили его? За что?
   -  Он  был добр ко мне и… Заботился.
   -  И это всё? Этого достаточно?
   -  Вполне, друг  мой, вполне. Только  я поняла это не сразу. Вы  тоже пока  ничего не смыслите в любви. И о вас никто не заботится.
   Он потянулся, улыбаясь, тихо крякнул и пнул   грязный камень:
   -  Вот уж не сказал бы…. Просто  не жду этой вашей любви – неэффективное занятие. КПД низкий. А заботиться обо мне…. Увольте.  Я здоровый мужик, сам по себе.
   -  Креста на вас нет. Ложь всё.
   Разговор уже перестаёт быть непринуждённым, подумал Егор и сделал шаг назад. Сейчас пойдут в бой  мораль и нравственность. Пора сматываться. Больная она.
   -  Ну, нет креста и что с этого?
   Машенька  отвела взгляд, закуталась в шаль.:
   -  Он -  от страха хранит, крест-то.   Знаете, в молодости думала, что ждать и догонять – страшно. Оказывается, была глупа.  Ждать - всё равно, что смотреть на спелое яблоко. Оно высоко, высоко в небе – не достать, но упадёт же когда-нибудь. Прикажете трясти без  позволения, лестницу притащить? Но вдруг эта самая яблоня обидится? Это моветон. Нельзя наглеть, нельзя, мой друг.  А догнать…. Догнать и обнять…. Тоже  сладко….
   Она замолчала. Потом положила руку на сердце:
   -  Не забудьте поставить цветок в вазочку. Фиолетовая эмаль оттенит белый цвет.
   -  Вазочку? В доме? Фиолетовую?
   -  Ну, что вы так смотрите на меня? Да, я  жила в доме. Давно. А сейчас  ночую в другом месте. Там так много неопрятных стариков! Вы не представляете. За ними плохо ухаживают.
   Егор открыл, было, рот, но она встала:
   -  Машенька утомилась сегодня. Она хочет спать. Прошу принять извинения, что не могу продолжить нашу очаровательную беседу.
   -  А почему у вас так много непарных штук в доме? Говорят,  это не гармонично. Будто вы и не надеялись.
Она сокрушённо вздохнула и сделала вид, что полностью занята процессом упаковки нехитрого багажа:
   -  Говорят ерунду. Знаете такую примету: не ставить на стол прибор для  гостя, который опаздывает? Выбросила к черту всё лишнее. Не хотела испытывать судьбу. Она сама подскажет, когда сервировать стол. Вы меня понимаете?
   -  Я помогу вам? – Егор рванулся к стулу.
   Но она весьма невежливо оттолкнула его и решительно отказалась:
   -  Не надо! Я не инвалидка.

   В этот день Егор долго не мог уснуть. Хотел почитать, но бра на стене надвое разрезало кровать, и это нервировало  - допотопное  бра, с потемневшим треснутым боком-лепестком. Идиотизм! Ну и отдых!  Думал о Машеньке, о её морщинах и астрах.
   Так случилось -   не знал он, что это за ощущение -  быть внуком. Бабушка по материнской линии – рано умерла, по отцовской…. Тут всё сложнее. Исчезла, ушла, уехала, бросив пятилетнего сына - отца Егора на руки тётки. Куда – никто не знает. Говорят, страдала.  Егор знал, что  муж её, а стало быть, его дед   –   гражданин Югославии - Юрай Ловрич    стал жертвой политических разборок и пропал  без вести на второй родине  – сбежал из советского лагеря и не был обнаружен нигде - ни  в живых, ни в мёртвых.  Бабушка родила сына Валерия уже после ареста мужа, но роды не спасли от  затяжной депрессии, Она лечилась, на время затихала, снова и снова срывалась в истерику, чахла на глазах, а через пять лет испарилась.
   В детстве Егор   фантазировал:  если бы у него была бабушка, то ….. А что - то? Он не мог сформулировать. Может, был бы шанс чему-то научиться - тому, что родители дать бессильны, потому что люди они серьёзные и очень занятые.
    Ему часто снилось, что какая-то седая женщина поит его молоком и угощает пирожками. И гладит по волосам. Да, пирожки нужно есть только из рук бабушки, решил он. Наверное, поэтому его мать их стряпать не умела – догадывалась, что  всего лишь испортит продукты.
    А потом, повзрослев, он  думать забыл и о бабушке, и о пирожках из её рук. Превратился в делового  мужика, влюблённого  в работу, который не терпел  лентяев, грязнуль,  мечтателей и сюсюканья  да к тому же избегал лишних калорий.
   Старушка эта на берегу….Ма-а-ашенька….. Теперь она его раздражала.    Безумная! Ждать – унизительно, это факт. О-жи-дание…. Какая там яблоня! Обидится она. Смешно! Просить у жизни подаяние? Ну, нет.Что главное?  Быть само-дос-та-точным.  САМОМУ  ДОСТАТЬ яблоко,   если так приспичило.  Достать и съесть.
   Зарылся лицом в подушку, гоня непривычные мысли. Философствовать ночью  –  ни  в какие ворота.  Вспомнить бы,  куда положил снотворное, которое обнаружил на полке  и сначала хотел выбросить. Включил крошечный ночник на полу. Что-то  тревожило. Он  медленно повернулся на бок.
   Девушка сидела за столом и смотрела в окно. Легкая, белая рубашка до пола, шаль с незабудками  на плечах, длинные волосы - волной  по  спине, в руках - букет астр. У Егора зарябило в глазах, а она спокойно обернулась и поманила к себе.
   Он сполз  на пол и ….. Струсил. От страха зашлось сердце, и комната закружилась, взлетела вверх, наливая веки тяжестью, а потом стала падать. В этой приземлившейся комнате кроме него никого не было. Пришлось заставить себя сделать несколько шагов, чтобы  занять место – стул был холодным.

    Егор Ловрич умер.

    У окна,  в полутёмной комнате сидел  не он, совсем не он - не  мужчина,  и не женщина, не взрослый, и не ребёнок -  да, именно так…. Просто человек,  или не человек.Улетели в трубу  прошлое и настоящее,  растаяли в тумане  город,  банковские счета,  уверенность, трезвые мысли,  железные мышцы.
 
   Потом он  вернулся.

   И стал  ждать  рассвета,   прислушивался к звукам во дворе, чтобы услышать шаги. Чьи шаги?  Зачем ему они? Что, чёрт побери, происходит? Обливаясь холодным потом, вглядывался в кипящий занавес дождя,  выискивая там, надеясь -  он приоткроется  и явит ЭТО,  и можно будет  побежать навстречу. Или догнать и обнять. Догнать и обнять.  И попросить. Вот дребедень слюнявая. Глаза слипались. Порыв ветра распахнул форточку и  дождём - прямо в лицо, дождём… дождём  и астрами ударил по щекам.  Заголосило, зашипело в соседних соснах: Жжждёшшь, жжждёшшшь. Жжждииии, жжждииии.  Вдруг разобрал смех. Ассоль, блин. Докатился. Ваза,  бокал и тарелка на столе раздвоились и звонко запели: дважды два четыре, дважды два четыре, это всем известно в целом мире..Да не посуда это вовсе. Птицы! Много заботливых птиц.

   Уснул  внезапно, уронив голову на стол.


***

   Утро выдалось тёплое, смиренное, обещающее  ясный день,  будто и не ждут впереди морозы да сугробы, будто время  уснуло в эту ночь.
   Машенька  была на посту:
   -  Ну как ночку провели? По вашему виду не скажешь, что хорошо почивали.
   -  Угадали.
   -  Заметили что-то?
   -  Как понимать?
   -  Кто там жил после меня, все видели. Не пугайтесь. Такое бывает. Многие обвиняют меня.
   Она понизила голос  и жестом  приказала нагнуться. Шепнула прямо  в ухо, обдав запахом корвалола.  - Знаете, это фанто-о-ом.  Смешной вы….. Такие испуганные глаза….Просто я  ждала. Сначала он был вон там, - она махнула рукой на поле,-  за колючей проволокой.
   -  Кто там был? Фантом?
   Женщина сморщилась:
   -  Какую чушь  сказали.  Он, значит, он. Мой человек.
   -  Как это - за колючей проволокой? Он преступник, что ли был?
   -  Сам ты преступник. Он добр был ко мне. Заботился. И мы с ним приезжали сюда тысячу лет назад, ещё до всего, что случилось, никто не знает об этом месте. Тсссс…..Вы никому не расскажете? А то он  будет опасаться.  Ещё до всего, что случилось….Сразу смекнула, что  вернётся именно сюда.  Вы не находите, что я похожа на собаку?
    -  Нет, вы не похожи на собаку. А потом? Что потом было?
   -  А ничего. Улетел в космос. Ну, как Гагарин….Знаешь, как его звали? Юра-а-а…. Красиво? А   у меня болела голова. Сильно. И я что-то забыла.
   -  Вы знали, куда он …. Улетел?
   -  Я же говорю -  в космос. Но…. Ведь все в курсе, что из любого космоса возвращаются.
   -  Где жили  до этого?   Хмм,  документы имеются?
   -  Нигде я не жила,-  рассердилась она. -  Не  помню…. Ничего…. А документы тоже  в космос  улетели. И никто  не знает, как меня зовут, потому что это тайна. Страшная тайна. Даже я точно не знаю.
   -  А Машенька?
   -  Ну-у-у, это для маскировки –  чтобы никто худого не сделал.  Ловрич….
   У Егора закружилась голова, руки потянулись к старушечьим плечам.
    - Что, что… Что - Ловрич? Кто это? Говорите же!
   Старушка выглядела испуганной:
   -  Я сказала ловрич? Не-ет.  Вам послышалось. Не знаю, что это – ловрич. А…. Сволочь, наверное.  Ну, просто вырвалось.  А ты похож на него.Что это я сейчас сказала? А?
   Егор развернулся и побежал, услышав вслед:
    -  Куда вы? Я не успела признаться. А у меня есть секретный приборчик, который  делает вкусное мороженое из воздуха.  Называется тафелькомпас- чирчилье-е-еза.  Ты любишь мороженое?
   Господя-я-я. Из воздуха….. Ага.  Егор зло плюнул под ноги и по ходу хрустко раздавил  большого  черного жука.  Долго бродил по полю,  сидел на грязной траве, забыв, что на нём светлая, недавно приобретённая за приличные деньги куртка,  не чувствуя холода, уткнувшись носом в колени.  Ловрич…. Может, она узнала это от продавца дома. А если нет…. Если….Сволочь…. Коврич… Новрич… Ловрич…. Вдруг я тоже того… Сволочь ты, Машенька. Со своим компасом.
   Ночью приснился сон: светловолосая бабушка с семейной фотографии, девушка из его комнаты и Машенька кружились вокруг него в каком-то странном  танце, то сливаясь в объятиях, окутывали себя общей шалью – белой,  с  крошечными незабудками на кайме, то, отталкивая друг друга, бросали её на пол.
   Встал  с головной болью и страстным желанием учинить допрос. А потом подумал, что это совсем ни к чему. Она же его научи-и-ила. Такому….
 

***
   Утром  подошёл  к Машеньке сзади, поправил  шаль, ощущая хрупкость остреньких плеч. Выбившаяся из жидкого узла  серебристая прядь мелко задрожала.
   Спросил глухо, чувствуя, как немеют губы:
   -  Не против, если увезу вас в город?
   Она сжалась, втянув голову в плечи, а потом гордо вскинула подбородок:
   -  Нет… Я ведь жду.
   -  Считайте, что дождались.
   -  Да? Вы так решили?? Что ж, подумаю…. Вы очень добры.  Будете обо мне заботиться?
   Он сел у её колен, взял за руки:
   -  Конечно. Мы уедем. Уедем от этих ваших неопрятных  стариков подальше. Будем разговаривать. Много разговаривать.  Один вопрос: умеете печь пирожки?
   -  Я? Кажется, да.
   -  Ну, вот и расчудесно. Только я сначала тоже дождусь. Почему не спрашиваете, чего?
   -  А это важно? Наверное, чего-то очень хорошего.
   -  Наверное.
   -  Но теперь  вы можете сделать это и не здесь.
   -  Уверены?
  -  Убеждена,  дорогой мой.
Машенька с трудом поднялась:
   -  Что-то  проголодалась. Впервые…. За тысячу лет….
   И Егора скрутило так, что он сжал зубы. Она была такая ма-а-аленькая. Наверное, легче пушинки, подумал он,   подавив  совсем уж неуместное желание - отнести её на руках, как ребёнка. Вместо этого  галантно подставил локоть:
   -  Госпожа Машенька, сегодня приглашаю вас на ужин. Полчаса назад мне привезли два сервиза – столовый и чайный. А пока вот – конфетка. Мороженное любите? А кока-колу?
   -  Люблю, люблю. Знаешь, Егор, я решила подарить тебе свой чудесный компас. Помнишь?
   Егору стало отчего-то так покойно, так светло и тихо  на душе, что он  засмеялся, глядя  на синее небо. Солнце обожгло глаза,  выжав влагу. Он  сощурился, почти ослеп, не понимая, как осеннее солнце может ослепить. Прохладный ветер  перехватил дыхание.
   Сглотнув мягкий сладкий ком в горле,вытащил   из кармана чёрные очки "Silhouette",  повертел   в руках и выбросил в воду.
   Ну, вот. Вот и съездил..Снёс всё к чёрту, утилизировал и построил новое.  Тафелькомпас - чирчильеза, тафелькомпас- чирчильеза…. Наверное, нужная штуковина.