Часть 3. Правление царя Алексея Михайловича

ЧАСТЬ 3 .ПРАВЛЕНИЕ  ЦАРЯ   АЛЕКСЕЯ МИХАЙЛОВИЧА («ТИШАЙШЕГО»)
Глава 1.   ДЕТСТВО ЦАРЕВИЧА АЛЕКСЕЯ.
Алексей родился 19 марта 1629 года. Царевич Алексей оставался на попечении у царских «мам» до пятилетнего возраста, к нему был назначен «дядькой» боярин Борис Иванович Морозов,  из знатного, боярского рода, который  был в свойстве с Романовыми. Его брат, Глеб, следил за воспитанием другого сына Михаила Романова – Ивана. Первой  женой Глеба Ивановича Морозова была княжна Авдотия Алексеевна Сицкая. Ее  двоюродный дед князь Иван Васильевич Сицкий был женат на сестре патриарха Филарета,  Ефимии Никитичне Романовой. Сицкие подверглись репрессиям Бориса Годунова и были сосланы, где Ефимия, тетка царя Михаила, скончалась (1602). Иван Васильевич был насильственно пострижен в монахи и умер в 1608 году, а его единственный сын Василий был убит вскоре после его смерти. Столь далекое родство по современным меркам принималось во внимание в Московии, и о его значении можно судить хотя бы по факту, что Авдотия Алексеевна Сицкая - Морозова была посаженной матерью на свадьбе царя Алексея Михайловича. Оба Морозовы, Борис и Глеб, были спальниками молодого царя, а значит, очень близкими, «комнатными» людьми.
Борис Морозов был высокообразованным человеком; он имел большую библиотеку, часть книг из нее сохранилась в собрании Аптекарского приказа (сейчас в Библиотеке Академии наук). В этой библиотеке имелись и книги, написанные на латыни - Тацит, Цицерон, Гален; по-видимому, боярин знал латинский язык. У Морозова  были издания, вышедшие в Париже, Кельне, Венеции. Сохранился рукописный сборник с переводами на русский язык трудов по древней истории. Известный ученый Адам Олеарий был знаком с Морозовым и тепло отзывался о «гофмейстере Борисе Ивановиче». Он слыл великим покровителем «немцев».
С пяти лет Морозов  стал обучать царевича грамоте по букварю, а в семь лет – письму, в девять – церковному пению. При обучении грамоте использовались западные гравюры и русские лубочные картинки. На них были изображены «небесные беги» (движение светил), города, животный мир, охота, античные герои и боги.  Первыми книгами царевича были «Часовник», «Псалтырь» и «Деяния Святых Апостолов». В 11–12 лет царевич  имел собственную детскую библиотеку. Среди ее книг были – «Лексикон» (своего рода энциклопедический словарь) и грамматика. Русскую историю будущий царь изучал по огромному «Лицевому своду» - летописи с множеством миниатюр. Воспитанник боярина Морозова писал хорошим литературным слогом, письма царя Алексея к близким людям написаны живым, непосредственным языком.
Морозов старался привить Алексею уважение к достижениям Европы.  Для «детской потехи» будущего царя из-за границы по указу Морозова  были привезены -  конь и детские латы «немецкого дела», музыкальные инструменты, немецкие карты и «печатные листы» (картинки). Борис Иванович заказывал царевичу немецкие наряды, выводил на торжественные мероприятия  его с братом и другими детьми в немецком платье. В библиотеке царевича было 29 латинских и немецких книг по арифметике, астрономии, географии, строительному делу, фортификации и т. д.
Самой сильной страстью дядьки Морозова была охота. Он держал соколов и охотничьих собак и целый штат охотничьей прислуги. Боярин устраивал охоты, которые одновременно были светскими и дипломатическими приемами. Охотничьи хозяйства были тогда у многих знатных людей. Выписывали кречетов и соколов, обучали их, устраивали многолюдные охоты на птицу. Зимой ходили на волка и «медвежьи потехи». Морозов втянул  своего воспитанника в эти развлечения, и царь стал заядлым охотником. Царь не просто наблюдал травлю зверя, а сам ходил с рогатиной на медведя, а между охотами был на богомолье. Сохранилось немало писем царя Алексея Михайловича на охотничью тему.
Травле «красного зверя» царь предпочитал соколиную охоту. Имена любимых ловчих птиц были у царя в особой книжечке. Сокольники Морозова были лично известны царю и часто им награждались. Осенью 1645 года во время подмосковной охоты «утек сокол», его поймал сокольник Клементин Васильев и был пожалован дорогим английским сукном. Охотники Морозова не раз получали подобные царские подарки. Учеба соколов и кречетов требовала от сокольников мастерства и  большого искусства. В зрелом же возрасте царь Алексей Михайлович написал собственноручно первое в русской истории руководство для охотников - «Уложенье сокольничья пути».
Дьяки, приглашенные  Морозовым, обучали царевича основам христианства, просвещали его во все таинства православия. После моленья крестовый дьяк читал духовное слово – поучение из особого сборника «слов», распределенных для чтения на весь год. Каждый день боярин водил его на богослужение, внушая, что будет большим грехом пропустить обедню.  Чтение церковных книг развили в царевиче Алексее православное благочестие. Царь Алексей Михайлович был искренне верующим человеком, строго соблюдал не только великие, но и обычные посты по понедельникам, средам и пятницам (в эти дни он ничего не ел, пил только воду). Став царем, он ходил в церковь в Страстную неделю Великого поста в простой одежде,  пешком  как простолюдин-ремесленник.  Боярин Борис Иванович Морозов оставался самым близким и влиятельным человеком при царском дворе до конца дней своих, с успехом отстаивая свое положение против выступавших против него бояр Н.И. Романова и Я.К. Черкасского. Морозовы вели бесконечные местнические тяжбы особенно с И.Б.Черкасским и Д.Т.Трубецким. В середине столетия Черкасские, Романовы, Шереметьевы и другими оказались в группировке, соперничавшей с Морозовыми в борьбе за место при дворе. В такой ситуации единственным условием стабильного положения членов боярского семейства  оказывалась личная поддержка со стороны царя. Государева милость неоднократно спасала их от ареста или даже гибели.
Царевич был торжественно «объявлен»  народу  в 14 лет. Алексей Михайлович стал царем в шестнадцатилетнем возрасте. Через пять недель после смерти отца юный царь потерял мать. Воспитатель, учитель, наставник – дядька Морозов - стал самым близким для царя Алексея человеком, на которого он мог положиться. Из главной троицы правительства царя Михаила  к этому времени дееспособным был  лишь боярин Ф.И. Шереметьев – князь И.Б.Черкасский умер в 1642 году, князь Б.И. Лыков был болен, (он скончался в 1646 году, через несколько месяцев). Шереметьев предпочел уйти спокойно от дел, уступая дорогу более энергичному поколению.  Существует историческое предание, что, умирая, царь Михаил Федорович поручил своего наследника боярину Борису Ивановичу Морозову.  Вполне возможно, что эта легенда была рождена в стане Морозовых.

Глава 2.       ЦАРЬ АЛЕКСЕЙ - РЕФОРМАТОР
 Реформа финансовой системы.
В январе 1646 года юный царь Алексей Михайлович заменил практически все московское правительство. Во главе важнейших приказов он поставил близких людей. Борис Иванович Морозов стал управлять одновременно несколькими приказами. Среди них были приказ Большой казны (главное финансовое учреждение страны), Иноземный и Стрелецкий приказы. Кроме того, Морозов управлял и приказом Новой четверти, державшей государственную монополию на питейное дело. Под начало Морозова был отдан и Аптекарский приказ, который был одним из важнейших в системе органов управления этого времени. Приказ осуществлял надзор за врачами, аптеками, приглашал специалистов из-за рубежа, готовил свои кадры, отвечал за медицинскую помощь в войсках. Но главнейшей его функцией была забота о здоровье царя и его семьи. Поэтому при Романовых на должность главы Аптекарского приказа назначались самые близкие к царской семье люди.  Боярин Б.И. Морозов стал правителем государства, его обширные и важные полномочия можно сравнивать лишь с правами царского слуги Бориса Годунова при царе Федоре Ивановиче. Родовитые бояре, возглавлявшие приказы и ведомства при царе Михаиле один за другим отстранялись от своих постов и отсылались воеводами в дальние города. Одного из самых близких людей к царю, его родного дядю по матери, Стрешнева обвинили в волшебстве и сослали в Вологду.  На смену им приходили незнатные, но преданные Морозову чиновники. Во главе важнейших приказов Морозов поставил близких людей. Вторым по значению человеком в правительстве был купец Назарий Чистой, он заведовал Посольским приказом, а его брат, тоже купец, возглавил Монетный двор. Эти двое купцов вместе с Морозовым и управляющим Сибирским приказом князем Трубецким пользовались постоянными советами голландца Виниуса, и, по словам шведского агента Фарбера, «располагали всем правлением». Помимо этих купцов в роли советника Морозова выступал еще один крупный торговец, друг Чистого, Василий Шорин. Другие должности были заняты по большей части родственниками главы правительства: шурин Морозова Петр Траханиотов стал во главе Пушкарского приказа, другой родственник Морозова, Леонтий Плещеев получил Земской приказ. Все это были незнатные и к тому же неопытные в делах молодые люди, «молодые реформаторы». «В царском совете заседают все молодые и неопытные люди», - доносил из Москвы летом 1647 года шведский резидент Поммеренинг.
Молодые  реформаторы решили проводить модернизацию Московии по голландскому образцу.  К этому времени одна Голландия в Европе выглядела процветающей и бурно развивающейся. Вся Центральная Европа стояла в развалинах.  Разруха, голод, болезни, распространившиеся на громадных территориях,   были вызваны продолжавшейся более двух десятков лет  войны католиков с протестантами. Многие регионы Германии были опустошены и долгое время оставались безлюдными.  Истощенная Тридцатилетней войной Европа переживала глубокий финансовый кризис. Ее потрясали крестьянские волнения и дворянские смуты. Сельское хозяйство, торговля и мануфактуры пришли в упадок. Пахотные земли стояли заброшенными. В некоторых провинциях вспыхнула эпидемия чумы. На людей наводили страх шайки разбойников.
Голландия широко внедрила крупнейшие технические достижения того времени: изобретение доменных печей и литье чугуна, применение водяных колес на мануфактурах и создание океанских кораблей - галеонов и флейтов. Литье чугуна позволило создать более легкие  пушки, а затем  полки нового строя. На мануфактурах, где в основном применялся ручной труд наемных рабочих, и где широко использовалось разделение труда, производились дешевые и добротные ткани для обмундирования новой армии, стеклянная посуда, бумага и другие полезные предметы. Голландские искусные мастера изготавливали тончайшие, шелковистые ткани, драгоценные ковры и гобелены, ковали замечательное оружие, создавали чудеса ювелирного искусства, строили сотни быстроходных кораблей. Быстроходные корабли доставляли крупные военные подразделения  и товары в любые точки земного шара в  сравнительно короткие сроки.  Примерно с 1600 года нидерландские суда стали бороздить океаны. Расширение торговли с азиатскими странами послужило толчком для развития судостроения, судоходства и в целом всей экономики Нидерландов. Флот Соединенных провинций в середине XVII века почти вдвое превосходил флоты Англии и Франции вместе взятые. Центр торговли  в Европе переместился в Амстердам. Биржа голландской столицы в XVII веке стала крупнейшей в мире. Купцы и мастера мануфактур в Нидерландах наживали огромные состояния. Их пышные платья, роскошные дворцы и великолепные пиршества поражали воображение приезжих гостей. Освободившаяся от испанского гнета и принявшая новую веру Голландия стала примером для подражания  Европы.
Швеция в начале XVII века  была бедной сельской страной с населением менее 1 млн. жителей,  производила  металл по традиционной технологии низкого  качества и в небольших объемах. Ситуация изменилась с приходом к власти короля Густава Адольфа, изменившего облик страны. Густав Адольф, один из первых монархов, стал проводить целенаправленную политику модернизации своей страны по голландскому образцу. Король настойчиво приглашал в Швецию голландских мастеров и финансистов, им сдавались в аренду рудные месторождения, шахты, горные заводы и предоставлялись монопольные права на производство и вывоз железа и меди. В 1618 году крупнейший голландский финансист Луи де Геер при посредничестве горного инженера Вильяма Беше взял в аренду железные рудники Финспанга. С этого времени началась быстрая техническая модернизация шведской металлургии. Из крупнейшего металлургического центра Европы в Льеже были выписаны сотни мастеров, которые строили большие «французские» домны и вводили «валлонскую» ковку. Одновременно другой голландский промышленник, Гуверт Силентц, модернизировал медные рудники и заводы Фалуна, обеспечив резкое улучшение качества медного литья. Внедрение новой технологии в металлургии было невозможно без крупных инвестиций, без привлечения иностранных капиталов и иностранных специалистов. Голландские промышленники строили горные заводы в расчете на собственную прибыль, они получали эту прибыль за счет вывоза шведского металла и изготовления из него оружия. Король получал свою долю прибылей в виде пошлин с экспорта. Вскоре выяснилось, что выгоду государству могут приносить  не только в пошлины. Улучшение качества литья послужило толчком к быстрым и решительным переменам в военном деле,  - прежде всего, к появлению легкой артиллерии. В прежние времена качество литья было плохим, и это вынуждало делать стенки ствола настолько толстыми, что даже малокалиберные орудия было трудно перевозить по полю боя. Французская «3-фунтовая» (стрелявшая ядрами в 3 фунта) пушка весила 30 пудов и требовала упряжку из 4 лошадей - притом, что скорострельность и боевая эффективность этого орудия были очень низкими.  В 1629 году шведскими инженерами и мастерами  была создана «полковая пушка», которая представляла собой цельнолитое медное орудие. При том же 3-фунтовом калибре эта пушка  весила всего лишь в 7-8 пудов. «Полковую пушку» могла везти одна лошадь; два-три солдата могли катить ее по полю боя рядом с шеренгами пехоты - и таким образом, пехота получала постоянную огневую поддержку. Кроме того, пушка была предназначена для стрельбы картечью. Шведские оружейники создали зарядный патрон, благодаря использованию которого «полковая пушка» делала до шести выстрелов в минуту и буквально засыпала противника картечью. «Полковая пушка» стала основным оружием шведской армии в Тридцатилетней войне. Каждому полку было придано несколько таких пушек. Шведские литейщики продолжали совершенствовать свое мастерство, и к середине XVII века на заводах де Геера научились отливать легкие чугунные пушки. Эти 4-фунтовые орудия имели более толстые стенки ствола и весили 16-19 пудов. Чугунные пушки могли стрелять ядрами, однако для их перевозки требовалась запряжка из двух лошадей, и они были менее мобильными. Но чугунные пушки были в десять раз дешевле медных, и на заводах де Геер отливалось до тысячи таких пушек в год. Швеция стала великой артиллерийской державой. 
Содержание постоянной армии требовало огромных затрат, и Густав Адольф испробовал различные способы решения этой проблемы. Он создавал монопольные государственные компании, строил корабли и старался наладить морскую торговлю в обход голландцев. В 1624 году король провел первую в Швеции земельную перепись и ввел поземельный налог. В конце концов, Густав Адольф разрешил финансовую проблему путем чеканки медных денег с высокой номинальной стоимостью. Медные деньги позволили Густаву Адольфу дополнить призывные контингенты наемниками и создать невиданную по тем временам 80-тысячную армию, вооруженную полковыми пушками и облегченными мушкетами.
Молодые реформаторы правительства Морозова решили следовать примеру голландцев, так же, как это сделал король Густав Адольф. Сразу же после создания нового правительства был отправлен в Голландию с особой миссией стольник Илья Милославский. Целью миссии было упрочить дружеские отношения с правительством Нидерландов и заручиться его содействием в проведении реформ. В первую очередь, речь шла о создании армии иноземного строя. Милославский должен был вербовать офицеров, закупать оружие для новой армии и искать мастеров для организации производства мушкетов. Стольник привез с собой в Москву оружейного мастера Индрика Фан Акина, под руководством которого была построена мушкетная мануфактура на Яузе под Москвой. Мушкетные стволы делали в основном из шведского железа, но качество изделий было неважным.  Шведский резидент Родес писал, что при пробах почти половина мушкетов разрывалась. Всем мушкетным производством в Московии и закупками за границей заведовал созданный Ствольный приказ, начальником которого был назначен только что вернувшийся из Швеции окольничий Григорий Пушкин. В 1647-1653 годах по заказам Ствольного приказа было изготовлено более 40 тысяч мушкетов.  Милославский вернулся из поездки большим поклонником всего голландского, он был в восторге от голландских офицеров и старался подражать голландским купцам. Как и Морозов, он увлекся предпринимательством, стал заниматься выжигом поташа и построил доменный завод. По свидетельству Олеария, Милославский неоднократно являлся к Морозову, который «ради его угодливости очень его полюбил».
В начале 1647 года государь задумал жениться. Собрали до двухсот девиц; из них отобрали шесть и представили царю. Царь выбрал Евфимию Федоровну Всеволожскую, дочь касимовского помещика, но когда ее в первый раз одели в царскую одежду, то женщины затянули ей волосы так крепко, что она, явившись перед царем, упала в обморок. Это приписали падучей болезни. Опала постигла отца невесты за то, что он, как обвиняли его, скрыл болезнь дочери. Его сослали со всей семьей в Тюмень. Впоследствии он был возвращен в свое имение, откуда не имел права выезжать. Происшествие с невестою так подействовало на царя, что он несколько дней не ел ничего и тосковал. Молва, однако, приписывала несчастья Всеволожской козням боярина Морозова, который решил породниться с Романовыми. У Милославского было две дочери красавицы, и Морозов предложил сосватать одну из них царю, а на другой решил жениться  сам. Милославский предоставил царю случай увидеть своих дочерей в Успенском соборе. Царь засмотрелся на одну из них, пока она молилась. Вслед за тем царь велел позвать их к его сестрам царевнам, пришел туда  сам и, познакомившись  поближе, нарек ее своею невестою.
16 января 1648 года Алексей Михайлович сочетался браком с Мариею Ильиничною Милославскою. Во время свадьбы вместо игры на трубах и органах, вместо битья в накры (литавры), как это допускалось прежде на царских свадьбах, певчие дьяки распевали стихи из праздников. Брак этот был счастливым, Алексей Михайлович нежно любил свою жену. Морозов через десять дней после царского венчания женился на сестре царицы. План Морозова увенчался блестящим успехом: друзья - Морозов и Милославский  - одновременно стали родственниками Алексея Михайловича, а новая царица Мария стала  помощницей им в проведении идей реформации.
В первую очередь правительство Морозова приступило к упорядочиванию финансовой системы государства, которая находилась в плачевном состоянии. Налоги собирались незначительные, и у государства не было средств для формирования новой армии. Сложилась в государстве критическая ситуация, которая требовала  срочно принять  меры по сокращению расходов на содержание властных структур и увеличению поступления налогов в казну. Морозов провел чистку государственного аппарата, была распущена часть дворцовой и патриаршей прислуги, а жалование оставшихся на службе сокращено, включая органы местного управления. Даже в армии были урезаны оклады иностранных офицеров, стрельцов и пушкарей.
Для увеличения поступлений средств в казну было решено расширить налоговую базу и взимать подати со всего населения, без исключения. Почти половина городского населения числилась в слободах монастырей и знати и была  освобождена от налогов. Морозов начал перепись городов с тем, чтобы государственные налоги платили равномерно все горожане. Естественно, и владельцы, и жители слобод стали в ряды резких противников правительства Морозова. Нововведения коснулись и торговых людей. Иностранным купцам повысили налоги. Эти изменения не привели сразу к нужному результату. Поэтому реформаторы  решили процесс ускорить, кардинально изменить налоговую систему и заменить все прямые налоги, как это сделали голландцы, на единую пошлину, соляную. В этом случае пошлину должны были платить все, в том числе и мало платившие до тех пор помещичьи крестьяне, и «беломестные» слободчане, и даже дворяне. «Та соляная пошлина всем будет ровна, - говорилось в царском указе, - в избылых никто не будет, и лишнего платить не станет, а платить всякой станет без правежа собою, а стрелецкие и ямские деньги собираются неровно, иным тяжело, а иным легко...». Кроме того, для увеличения поступлений было разрешено курить «богомерзкую траву» табак, за что еще недавно резали носы. Табачная торговля также объявлялась монополией государства, и при продаже табака взималась большая пошлина. Позднее, в 1648 году, Милославского обвиняли в том, что это он «ввел новые пошлины и другие установления из Голландии». Действительно, центральная налоговая система Нидерландов не знала прямых налогов, но зато косвенные налоги были огромными, и пошлина на соль была больше себестоимости соли. О подражании Голландии говорит также введение на рынках казенных весов. Эта мера была аналогична голландскому сбору за взвешивание. Еще одна мера правительства, перевод местных чиновников (городовых приказчиков, приставов и т. д.) на оплату за счет местных доходов, также соответствовала голландской практике.
Идея введения соляной пошлины была чрезвычайно смелой. Интересно отметить, что Петр I позднее использовал эту идею, но петровская пошлина была много меньше, чем пошлина Морозова, и, вводя ее, Петр I не обещал отменить другие налоги. После введения пошлины 1646 года цена на соль увеличилась в два-три раза и составила 60-80 денег за пуд, это была стоимость 3-4 пудов хлеба. Однако реформаторы просчитались: соли стало продаваться гораздо меньше, чем прежде. Оказалось, что население не в состоянии покупать дорогую соль, и казна, временно отказавшаяся от сбора прямых налогов, осталась без средств. Через два года после введения, в декабре 1647 года, соляная пошлина была отменена, и правительство стало собирать старые налоги за прошедшие два года - как будто оно ранее ничего не обещало. В 1648 году население должно было выплатить налоги за три года: за текущий год и за два предыдущих.
Проведенные правительством реформы не коснулись как судебной системы, так и всей структуры власти. Судебные решения не стали более справедливыми.  Взяточничество и вымогательство расцвело при Морозове еще более пышным и ярким цветом. Почти все иностранцы, оставившие записки о Московии тех дней, в один голос свидетельствуют об алчности Морозова, Милославского и их подчиненных. Назария Чистого и Шорина обвиняли в финансовых махинациях еще при царе Михаиле, но более других на поприще вымогательства выделялся начальник и главный судья Земского приказа Леонтий Плещеев.
Реформы Морозова вызвали бурный протест в Москве среди торгового люда и посадского населения. Соль подорожала, а так как соленая рыба была обязательным продуктом на каждом русском столе, то подорожали продукты питания. Недовольство политикой реформаторов высказывали отстраненные от власти бояре, а также дворяне. 2 июня 1648 года, во время крестного хода в Москве, посадские люди пытались передать царю челобитную  с обвинениями в адрес правительства. Царь отказался принять петицию, а  просившие были  разогнаны стрельцами.  Возмутившийся народ  на следующий день ворвался в Кремль. Толпа людей была столь многочисленна, что стрелецкие полки не смогли сдержать ее натиска. 19-летний царь сам вышел на крыльцо и пытался уговорить народ. Недовольные сокращением жалования стрельцы перешли на сторону мятежников,  толпа требовала выдачи Морозова, Плещеева и Траханиотова. Чтобы спастись от  угрожавшей ему опасности, царь вынужден был скрыться во дворце. Разбушевавшиеся бунтари напали на дворец  Морозова, находившийся в Кремле, сломали ворота и растащили все, что было ценным. Некоторые из мятежников забрались в винный погреб, в котором сгорели, когда во дворе боярина начался пожар. Затем толпа разорила дома нескольких бояр и забила Назария Чистого, с именем которого связывался соляной налог. Расправившись с дьяком Чистым, бунтари вернулись в Кремль и требовали выдать ненавистных им бояр Морозова, Плещеева и Траханиотова. Во дворце решили пожертвовать  боярами  Плещеевым и Траханиотовым, они были растерзаны перед кремлевскими теремами. Толпа упорно требовала выдачи им царского любимца - Морозова. Молодой царь вышел к народу с обнаженной головой и обещал правосудие, льготы, уничтожение монополий и милосердие. Со слезами на глазах он просил пощадить своего воспитателя, который оказал большие услуги его отцу. В конце концов, Алексей Михайлович обещал отстранить Морозова от всех государственных дел. Пользуясь затишьем, Морозова тайно вывезли из Москвы в Кирилло-Белозерский монастырь.
Дворяне и посадские потребовали у царя созвать Земский собор, на котором они «учнут бить челом государю о всяких своих делах» - то есть предъявят ему свои требования. В сентябре собрался собор, и царь был вынужден удовлетворить все требования дворянства и посадских людей. Собор принял решение об отмене «урочных лет» и окончательном прикреплении крестьян. Торговые люди, наконец, добились выполнения своего главного требования - иностранным купцам было запрещено торговать в Московии дальше Архангельска. Приняв основные требования восставших, царь сумел добиться «прощения» для Морозова, он вернулся из Кириллова монастыря в свою тверскую вотчину, а оттуда вскоре  в село Павловское. В октябре он уже был в столице на крещении царского первенца и снова стал принимать участие в делах правительства. С этих пор, не занимая никакой административной должности, кроме члена Боярской Думы, Морозов был личным, ближайшим советником царя. Шведский резидент Родес писал, что Морозов имел влияние не меньше, чем раньше. Имя правителя стал носить И.Д.Милославский, который в разное время руководил девятью приказными ведомствами. Основные рычаги государственной власти сосредоточились в его руках. Начиная с этого времени и вплоть до  своей кончины, И.Д.Милославский был  участником всех важнейших государственных начинаний: от работы над «Соборным уложением» 1649 года до приемов иностранных посольств в Кремле.

Соборное уложение.
Выполняя обещание, данное народу о введении правосудия, 16-го июля 1648 года, царь вместе с духовенством, боярами, окольничими и думными людьми постановил привести в порядок законодательство. Поручение  было возложено на бояр: князя Никиту Ивановича Одоевского, князя Семена Васильевича Прозоровского, на окольничего князя Федора Федоровича Волконского и на дьяков: Гаврилу Леонтьева и Федора Грибоедова. 29 января 1649  года было закончено редактирование  «Уложения», которое состояло из 25 глав и 967 статей и заключало уголовные законы, правила судопроизводства, законы о вотчинах, поместьях, холопах и крестьянах, устройство и права посадских и торговых людей.
«Уложение» в первый раз узаконило права государевой власти, которые прежде существовали и исполнялись только по обычаю и по произволу. Во второй и третьей главе «О государской чести и о государевом дворе» указаны разные случаи измены, заговоров против государя, а также  бесчинств, совершенных на государевом дворе. Доносивший на кого-нибудь в измене или в каком-нибудь злоумышлении объявлял, что за ним есть «государево дело и слово». Тогда начинался сыск, который по обычаю включал и пытку. Тот, кто доносил, в случае упорства ответчика, также мог подвергнуться пыткам. Если он не мог доказать своего доноса: его постигало то наказание, какое постигло бы обвиняемого. Но и за недонесение о каком-либо  злодеянии и злоумышлении против царя была также  предусмотрена  смертная казнь.
  «Уложение» отменило «урочные лета», то есть годы, когда крестьянам был разрешен переход от одного помещика к другому.  Крестьянин, сбежавший от своего владельца, возвращался к нему по закону в любое время (без «урочных лет»). Были установлены штрафы за принятие беглых крестьян; помещик получал право неограниченного распоряжения личностью и имуществом крестьянина, суда над крепостными. Во всех делах, кроме уголовных, владелец отвечал за своего крестьянина. Тем не менее, крестьяне и по «Уложению» продолжали  отличаться от рабов: владелец не мог насильно обращать своего крестьянина в холопы, а крестьянин мог добровольно переходить в кабалу на холопство к  своему владельцу, но не к чужому.
«Уложение» практически уничтожило различия между поместьем и вотчиной.  Право покупать вотчины имели только служилые высших разрядов или те, которым дозволит царь. Вотчина была признаком знатности или царской милости. Вотчины были трех родов: родовые, купленные и жалованные. Родовые и жалованные вотчины переходили из рода в род по определенным правилам наследства. Купленной вотчиной распоряжался на случай смерти вотчинник по своему усмотрению. Раздел должен был осуществлен поровну между сыновьями; дочери не наследовали при братьях, но братья обязаны были выдавать их замуж с приданым. До «Уложения» поместья предоставлялись за службу, размер поместья определялся служебным положением лица, который  мог пользоваться поместьем только во время службы, передать по наследству его было нельзя. Хотя поместье не передавалось по наследству, его мог получить сын, если он нес службу. Поместья по «Уложению» приблизились к родовым имениям: хотя еще они не подлежали праву наследства, но, по смерти помещика, Поместный приказ уже по закону оставлял («справлял») поместья за его детьми, а за неимением детей преимущественно за его родными. Вдовы и дочери получали из поместий умерших мужей и отцов часть поместья на «прожиток». 
 Часть статей «Уложения» была посвящена уголовному праву, в том числе уточнению понятия государственных преступлений, за которые устанавливалась смертная казнь. «Уложение» подробно регламентировало меры наказания за различные виды преступлений, причем эти меры носили в целом характер членовредительства (отсечение рук, ног, обрезание ушей, языка, битье батогами, кнутом, плетьми). Наказание обуславливалось классовой принадлежностью обвиняемого; например, за убийство, совершенное дворянином, полагалась торговая казнь и месячное тюремное заключение, то же преступление, совершенное крестьянином, каралось смертной казнью. За иные преступления царевичи, потомки разных мусульманских владетелей, принявших христианство, князья, бояре, окольничие, думные дворяне,  думные дьяки не подвергались, по «Уложению», даже  торговой казни.
Система наказаний выглядела следующим образом:
• Смертная казнь - повешение, отсечение головы, четвертование, сожжение (по делам религиозным и по отношению к поджигателям), а также «заливание раскаленного железа в горло» за фальшивомонетничество.
• Телесные наказания — разделялись на членовредительные (отсечение руки за кражу, клеймение, урезание ноздрей и т. д.) и болезненные (битье кнутом или батогами).
• Тюремное заключение — сроки от трех дней до пожизненного заключения. Тюрьмы были земляные, деревянные и каменные. Заключенные  кормились за счет родственников или подаянием.
• Ссылка - наказание для «высокородных» лиц.
• Бесчестящие наказания — также применялись для «высокородных» лиц: «отнятие чести», то есть лишение званий или понижение в чине. Мягким наказанием этого типа был «выговор» в присутствии людей того круга, к которым относился правонарушитель.
• Штрафы назначались за преступления, нарушавшие имущественные отношения, а также за некоторые преступления, связанные с нанесением  увечий,  и за «понесение бесчестья». В качестве основного и дополнительного наказания  штрафы применялись также за «лихоимство».
• Конфискация имущества как движимого, так и недвижимого (иногда и имущество жены преступника и его взрослого сына) применялась к государственным преступникам, к «лихоимцам», к чиновникам, злоупотреблявшим должностным положением.
Беломестные слободы были ликвидированы, и их жители стали «нести тягло» (платить налоги) наравне с посадскими. Существенно изменилось и положение посадских низов: все городские слободы были отныне «поверстаны в тягло»,  то есть должны были нести полное налоговое бремя.  В соответствии с новым  правилом относительно торговли и промысла, на посадах не должно было быть других дворов, кроме посадских. Было решено отобрать у владельцев все слободы, заведенные на городских землях, и записать их в тягло. В торговле было рекомендовано заменять устную форму договоров на письменную. Для определенных сделок была установлена обязательность государственной регистрации - «крепостной» формы (купля-продажа и иные сделки с недвижимостью). «Уложением» предписана имущественная ответственность при нанесении ущерба. Сделки, заключенные в состоянии опьянения, считались недействительными. Имущество в договорах должно принадлежать сторонам договора на законном основании. В некоторых случаях государственные органы могли принудительно прекратить действие договора или продлить его. Согласно общему правилу смерть должника могла служить основанием для переноса имущественной ответственности на его родственников – жену, детей, братьев. Ответственность по долгам распространялась на все виды имущества – «поместья, вотчины и живот».
Судебный процесс по гражданским делам начинался с подачи челобитной истцом. Затем истцом составлялась и регистрировалась в приказе так называемая «приставная память» - документ, предназначенный для пристава, который должен был обеспечить явку ответчика в суд.  Пристав разыскивал ответчика, а в том случае, если он скрывался, приставу предписывалось «взяв с собой товарыщей, стеречь у двора его день и два и три».  Если же ответчик отбивался силой, воеводе предписывалось дать стрельцов, пушкарей «сколько человек пригоже, чтобы приставу было с кем таково ослушника изымати». Ответчик должен был представить «порутчиков», которые дали бы «поручную запись»,  гарантирующую его явку на суд в установленный срок. «Соборное уложение» определяло порядок ведения судебного процесса: «исцу и ответчику, став перед судьями искати и отвечати вежливо и смирно и не шумко, и перед судьями никаких невежливых слов не говорити и межь себя не бранитися». Жизнь и безопасность судьи была защищена суровыми наказаниями. Каралось и оскорбление судьи.
Суд принимал во внимание письменные документы, но только те, что были представлены до и во время самого процесса: «у истца и у ответчика писменных ссылок и никаких писем после суда не приимати, опричь того, что в суде подано». Для представления оправдательных документов, хранившихся не в Москве, сторонам давался «поверстный срок». Большое значение имели свидетельские показания. Свидетели приносили присягу говорить правду – «целовали крест». Главную роль играло большинство показаний: «того и оправити, по ком обыскных людей скажет больши». Решение суда оформлялось в письменном виде - подьячий составлял «судное дело». Черновик подписывался истцом и ответчиком и хранился у подьячего «для спору». Переписанный набело экземпляр скреплялся дьяком и хранился в приказе. Выигравшая дело сторона получала грамоту, подтверждавшую ее права.
Состязательный процесс, при котором происходили прения сторон, применялся лишь в отношении незначительных уголовных  и гражданских дел. Поскольку судебная власть не была отделена от исполнительной, судом первой инстанции считалась губная администрация. Из «Уложения» следует, что практически все решения  по сложным делам должны были приниматься в столице - в приказе, управлявшем территорией, на которой проживали истец или ответчик. В «Уложении» было оговорено, что стрельцы по всем делам, «опричь розъбою и татьбы с поличным»,  судятся только в Стрелецком приказе, а патриаршие служащие и крестьяне судились в Патриарших приказах.
Начальников приказов называли судьями, дело рассматривалось коллегиально - боярином  или окольничим «со товарыщи» и подписывалось поименно теми должностными лицами, которые слушали дело. Высшей апелляционной инстанцией являлся царь и Боярская дума. Царю подавали челобитную, если истцу «в приказе суда не дадут, или против его челобитья указу ему не учинят». В высшей инстанции рассматривались  наиболее сложные дела, как это предписывало «Уложение»: «А спорныя дела, которых в приказех зачем вершити будет не мощно, взносити ис приказов в доклад к государю царю и великому князю Алексею Михайловичю всея Руси, и к его государевым боярам и окольничим и думным людям». 
Как следует из «Уложения» суд  практически передавался исключительно в руки приказов (администрации). Значение губных старост с этих пор стало падать, во всем брал вверх приказный порядок. В городах вся власть концентрировалась у воевод и дьяков, непосредственно зависящих от московских приказов. Люди со своими тяжбами должны были ездить в Москву судиться в приказах. Выражение «московская волокита», означавшее печальную необходимость тягаться в приказе и проживать в столице, вошло в поговорку.
В области семейного права сохранялись действия принципов «Домостроя» - главенство мужа над женой и детьми, фактическая общность имущества, обязательность следования жены за мужем. Законодательство разрешало  одному лицу заключать не более трех брачных союзов в течение жизни. Брачный возраст был определен обычаем и практикой, но, как правило, он совпадал для мужчины с возрастом гражданской дееспособности  - с  15 лет. В отношении детей отец сохранял права главы семьи до самой своей смерти. За убийство ребенка отец получал тюремный срок, но не смертную казнь, как за убийство постороннего человека. «Уложение» установило для женщин-мужеубийц особый вид казни - закапывание заживо по горло в землю. Развод допускался на основании следующих обстоятельств: уход супруга в монастырь, обвинение супруга в антигосударственной деятельности, неспособность жены к деторождению.
 «Уложение» фактически поставило Церковь в подчинение государству. Доходы от монастырских вотчин переходили к созданному Монастырскому приказу и поступали уже не на нужды Церкви, а в государственную казну. Мирские суды стали рассматривать дела, относившиеся к ведению судов церковных.
Подписанный Алексеем Михайловичем текст «Уложения»  в начале 1649 года был напечатан двумя тиражами по 1200 экземпляров. Все делегаты собора своими подписями скрепили список «Уложения», который был разослан во все московские приказы для руководства к действию.
Реформа царя Алексея Михайловича в области законодательства была направлена на укрепление вертикали власти. Царь согласно «Уложению» приобретал  права монарха,  которому полностью починялась законодательная, исполнительная и судебные власти. Посредством подчиненного ему аппарата он взимал установленные им  налоги и распоряжался государственными финансами. «Уложение» определило принцип построение централизованного государства с авторитарной властью царя, опиравшейся на высшее сословие, дворян, воевод и казацких атаманов, которые получали особые права и привилегии  и при этом должны были сложить царю верой и правдой, не щадя «живота своего». «Уложение»  было  одним  из   главных  достижений царствования Алексея  Михайловича.
Этот  грандиозный для XVII века свод законов долгое время играл роль Всероссийского правового кодекса.  Попытки принять  новое  «Уложение»  делались  при Петре I  и Екатерине II, но оба раза безуспешно.  «Уложение» закрепило основные черты политического  строя    Московии, а затем России и действовало без изменений на протяжении двухсот лет,  несмотря на все реформы   XVIII  века. В 1832 году его заменил «Свод законов Российской империи», разработанный под руководством М.М. Сперанского.
 «Уложение» затронуло интересы многих слоев, низшего и среднего звена, ущемив их права, взимая при этом пошлины, превышавшие предыдущие многократно. Недовольство в народе росло, и в первую очередь оно вылилось в выступления против иностранцев, которые и привнесли в страну все эти изменения. По Московии пошла молва, что царь окружен недобрыми людьми, что правительство дружит с «немцами», наступая на права русских. Весной 1650 года в Пскове узнали, что из Москвы едет «шведский немец» с казной и будет закупать хлеб для Швеции. Сразу же пошел слух, что это заговор, что на этот хлеб и на эти деньги шведы соберут войско и пойдут на Русь. В Пскове и Новгороде забунтовал народ, были избиты и ограблены иноземные купцы, досталось и торговавшим с ними русским. Власть в городе перешла от воеводы к выборному правительству, заседавшему в земской избе. Новгородский митрополит Никон поименно проклял новых правителей, но новгородцы не хотели его слушать. Он сам писал об этом: «Я вышел и стал их уговаривать, но они меня ухватили со всяким бесчинием, ослопом в грудь ударили и грудь расшибли, по бокам били кулаками и камнями, держа их в руках». Царю с трудом удалось погасить эту смуту. Когда волнения были подавлены, Никон принял деятельное участие в розыске мятежных новгородцев и способствовал благополучному исходу всего дела, избавив от суровых кар множество людей.

Денежная реформа
К середине XVII века в Московии самой крупной монетой была серебряная копейка, равная двум деньгам или четырем полушкам, которые называли  «чешуйками», Крупной монеты не было. Приходилось иметь дело с огромным количеством мелких «чешуек».  При  крупных сделках приходилось отсчитывать тысячи монеток. Вся Европа в это время  использовала монеты самых разных номиналов. Одна из самых крупных и известных европейских монет - серебряный талер. Внешне талер выглядел солидно: крупный, округлой формы, весом около тридцати граммов серебра, с хорошо читаемыми надписями, с узнаваемым ликом правителя. Одним из центров изготовления  серебряных монет в Европе стал чешский город Иоахимсталь, расположенный рядом с богатыми месторождениями серебра. Отсюда и название — иоахимсталер, которое со временем трансформировалось в талер. Вскоре в Германии практически все крупные серебряные монеты стали называть талерами, а  в Нидерландах талер стал дальдером, в Скандинавских странах - далером, в Италии - таллеро, в Польше - таларом, в Северной Америке - долларом.  Московия долгое время не могла обеспечить свой Монетный двор необходимым количеством серебра для изготовления монет. Экспедиции на поиски серебряной руды снаряжал еще царь Иван III. Однако лишь в царствование Петра I началась добыча серебра в Сибири. Но ее объемы были мизерными даже по тем временам - несколько пудов в год. Поэтому серебро для чеканки «чешуек» импортировали из Европы, причем чаще всего в виде уже готовой монеты. Как правило, это были красивые, больше похожие на медали серебряные монеты весом около 25-30 граммов. Талер в самом начале XVII века по содержанию чистого серебра соответствовал 40–42 копейкам, в конце второго десятилетия - уже 50–52 копейкам, а в середине столетия - 64 копейкам.
В начале 1654 года правитель¬ство Алексея Михайловича решило, оставив в обращении старые серебряные копейки, выпустить еще и рублевые монеты. Их стали делать из западноевропейских серебряных талеров, с которых предварительно сбивались изображения и надписи. Начался выпуск серебряных рублевых монет и серебряных полуполтин (или четвертин). Эти рубли были приравнены к 100 копейкам (полуполтина — к 25-ти),  хотя по содержанию чистого серебра талер, из которого  изготовлялся рубль, соответствовал 64 копейкам (полуполтина — 16-ти). Чеканка рублевых монет  для казны оказалась чрезвычайно прибыльным делом, на что и рассчитывало правительство. Для  чеканки крупных монет требовались  специальные «молотовые снаряды», которые очень быстро выходили из строя. Пришлось вернуться к старой технологии изготовления «чешуек», а выпуск серебряных рублей прекратить.
В начале 1655 года правительство  приняло решение начать выпуск талеров с выбитыми на них двумя клеймами. Первое, круглое, делалось обыкновенным лицевым штемпелем копейки с всадником, второе - прямоугольным штемпелем с датой   1655.  Прозвали эти монеты «ефимки с признаком». В Московии город Иоахимсталь называли Яхимов или Ефимов, отсюда и русское название всех европейских монет мало-мальски похожих на талер – «ефимок». Признак - это клеймо на монете. Штемпелевание клейм не требовало перехода  на новый вид производства. Все делалось по старой технологии. Одного удара по головке штемпельного стержня было достаточно, чтобы на талере, с которого теперь даже не сбивали изображения, появился отпечаток русской копейки,  вторым ударом чеканился год. Точно также изготавливались «полуефимки с признаком», для производства которых использовались талеры, разрубленные на две части. «Ефимки с признаком» были приравнены к их фактической стоимости, то есть к 64 копейкам («полуефимки» — к 32-м). Такую же оценку получили и оставшиеся в обращении старые рублевые монеты 1654 года, Монеты  «ефимки с признаком» изготавливались всего один год. Причем, судя по некоторым документам, за этот 1655 год было изготовлено от восемьсот тысяч до одного миллиона таких монет, то есть в среднем по две тысячи клейменых талеров в день. И это на одном единственном Монетном дворе при ручной технике чеканки.
В 1654 году по совету окольничего Федора Михайловича Ртищева, одного из лидеров молодых реформаторов, помимо неполноценных серебряных рублей, царю предложено было чеканить медную монету и пустить ее в обращение по цене серебряной монеты  по примеру успешно проведенной денежной реформы шведского короля Густава Адольфа.  В 1654 году Московский монетный двор начал изготавливать круглые медные полтинники, которые народ прозвал «медные ефимки». Как и серебряные рубли, внешне медные полтинники были очень красивыми монетами размером с талер. На их гербовой стороне изображался двуглавый орел, на оборотной - царь Алексей Михайлович на коне, в короне и мантии, в руках  скипетр. Как и в случае с серебряными рублями, из-за технологических сложностей чеканку «медных ефимок» остановили. Чеканку любых круглых монет, как из меди, так и из серебра, которые требовали для своего изготовления применять «молотовые снаряды», машины - «станы», полностью прекратили.  В обращении «ефимики» оставались до 1659 года.
В 1655 году Московский монетный двор начал чеканить мелкие монеты на расплющенной медной проволоке, используя старую технику. Для выпуска медных «чешуек» даже специально восстановили производство на Новгородском и Псковском монетных дворах, закрытых еще в начале XVII века, и во взятой у шведов крепости Кукенойс (Кокенгаузен). По указу царя медная монета была  приравнена к серебряной, но ее функционирование было ограничено. Она предназначалась лишь для обслуживания внутренней торговли, ее обращение ограничивалось пределами европейской части Московии. Запрещена была торговля на медные копейки не только с зарубежными купцами, но даже и в Сибири. Нельзя было платить налоги за старые годы медными деньгами.  Первые два года медная монета ходила практически по курсу серебра - 100 серебряных копеек равнялось 104 медным, хотя реальная стоимость меди была значительно ниже. Прибыльность этого мероприятия чрезвычайно заинтересовала правительство реформаторов. Их лозунг – главное это выгода, как показала история, при неумелом его использовании приводил страну к печальным последствиям. Из фунта меди (около 400 граммов), который стоил 12 копеек серебром, можно было отчеканить медных монет на 10 рублей (прибыль приближалась к 1000%). Производство медных монет приобрело невиданный размах. Бояре из правящей верхушки соорудили в своих подвалах «монетные дворы» и перечеканивали на монету старые тазы и сковородки. Фальшивую монету чеканили прямо на денежных дворах даже «верные головы и целовальники». Ее способен был изготовлять любой, кто умел обращаться с металлом. Медяки выпускались в громадном количестве. Покупательная способность медной монеты падала, спрос на серебро рос. Началась ползучая, а затем и обвальная инфляция. Как только правительство вообще отказалось брать медь и стало требовать оплату налогов  серебром, рубль серебром поднялся в цене до 15 рублей медью. Правительство обвинило в инфляции фальшивомонетчиков. По Московии  прокатилась волна  показательных процессов по делам злодеев. Их казнили согласно «Уложению», заливая горло расплавленным металлом. Правительство обнаружило, что «котельники и оловянники поставили себе дворы каменные, берут дорогие товары и шьют платья женам, как боярские. В одной Москве ходило фальшивок больше чем на полмиллиона рублей. Как писал Г. К. Котошихин, современник тех событий, «возмутил их разум диавол, что еще несовершенно богати, покупали медь на Москве и в Свейском государстве, и привозили на Денежные дворы с царскою медью вместе, и велели делать деньги, и, сделав, свозили с Денежного двора с царскими деньгами вместе, и царские деньги в казну отдавали, а свои к себе отвозили». Рядовых исполнителей казнили, а богачи откупились от наказания, давая «посулы большие боярину, царскому тестю, Илье Даниловичу Милославскому, да думному дворянину Матюшкину, за которым была прежнего царя царицына родная сестра, да дьяком, а в городах посулы ж воеводам и приказным людям; и они, для тех посулов, тем вором помогали и из бед избавляли».
В 1659 году было запрещено хождение еще остававшихся в обращении серебряных «ефимков с признаком», рублевиков и полуполтин 1654 года. Их начали в принудительном порядке обменивать на медные монеты. В итоге к 1662 году цена 100 серебряных копеек достигла 20 рублей медью. Все цены повысились в той же пропорции, а жалованье служилым людям осталось прежним: сколько раньше получали серебром, столько и медью. Когда же в 1662 году появился указ о взимании налогов и платежах в казну серебряными монетами, и  в то же самое время казна продолжала расплачиваться медью, тогда в отчаянии народ пошел к царю в село Коломенское. Толпы недовольных ворвались на территорию села, потребовали на площадь царя и, обступив его «непристойным образом», попросили себя выслушать. В итоге царь обещал навести порядок и наказать виновных. Толпа отправилась обратно, но навстречу из Москвы шла еще большая толпа, которая окружила царя и стала требовать выдать ей изменников на расправу, угрожая «будет он добром им тех бояр не отдаст, и они у него учнут имать сами, по своему обычаю». К Коломенскому селу к этому времени подошли вызванные царем стрельцы. Когда царю  стали угрожать, была дана команда расправиться с бунтарями. О финале «медного бунта» нам известно из описаний современника Г.Котошихина: «И того ж дни около того села повесили со 150 человек, а остальным всем был указ, пытали и жгли, и по сыску за вину отсекали руки и ноги и у рук и у ног пальцы, а иных бив кнутьем, и клали на лице на правой стороне признаки, розжегши железо накрасно, а поставлено на том железе «буки» то есть, бунтовщик, чтоб был до веку признатен; и чиня им наказания, розослали всех в дальние городы, в Казань, и в Астрахань, и на Терки, и в Сибирь, на вечное житье... а иным пущим вором того ж дни, в ночи, учинен указ, завязав руки назад посадя в большие суды, потопили в Москве реке».
«Медный бунт» заставил реформаторов скорректировать свои действия.  Стараясь избежать массовых выступлений, которые могли привести  к новой смуте, в 1663 го¬ду правительственным указом  чеканка медных монет была прекращена. Денежные дворы «медного дела» были закрыты.  На Московском денежном дворе была возобновлена чеканка серебряных копеек. Жалование всяких чинов служилым людям опять стали выплачивать серебряными деньгами. На протяжении месяца после отмены реформы  у населения выкупались медные копейки  - за 100 медных копеек платили одну серебренную. Медные монеты исчезли в горнилах печей,  сохранилось их незначительное число. После реформы в обращение была введена серебряная копейка весом 0,46 г,  которую продолжали чеканить  из серебра талерной пробы. Внешний вид копеек после реформы также несколько изменился. Рельеф на лицевых и оборотных сторонах монеты  стал выше и четче, благодаря этому изображения на них стали узнаваемыми, и  при этом  увеличился  срок их службы.
.
С государственной точки зрения денежная реформа правительства Милославского полностью провалилась, она не привела к ожидаемым результатам. Главные причины – слабая техническая оснащенность Денежных дворов,  которую естественно, должны были иметь ввиду реформаторы, и абсолютное непонимание законов денежного обращения. И та и другая причины были вызваны непрофессионализмом руководителей. Но с точки зрения личной заинтересованности реформаторов, то махинация с медными монетами была проведена на высшем уровне, она обогатила ее творцов, включая казну и царя, многократно. Как ни странно, но  действия реформаторов во многом скопировали постсоветские правительства, которые привели к обогащению одних за невероятно короткий период,  и загнали более трети населения России  за черту бедности.
 
Реформа Церкви.
Вокруг царского духовника протопопа Благовещенского собора Стефана Вонифатьева во второй половине 40-х годов  XVII века в Москве сложился «Кружок ревнителей  благочестия».  В него входили настоятель Казанского собора на Красной площади Иван Неронов, протопопы Даниил, Аввакум, Логгин, Лазарь, из светских лиц им сочувствовали царский постельничий боярин Федор Ртищев, его родной дядя Спиридон Потемкин,  и из черного духовенства  - Павел, епископ коломенский. Это были даровитые и умные люди, далекие от религиозного фанатизма. К примеру, Потемкин знал пять иностранных языков, Аввакум был талантливым писателем, новатором по стилю и принципам литературного изложения. В состав неформального кружка духовных и светских лиц вошел архимандрит новоспасский Никон. Душой кружка был Вонифатьев. Обладая большой начитанностью и живо интересуясь общественной и церковной жизнью, он, как духовник царя, оказывал большое влияние на самого царя и на окружавших его бояр.  Через Стефана Вонифатьева руководство всей церковной жизнью стало переходить в руки кружка «ревнителей». Духовник Стефан фактически стал правителем всей Русской церкви.
Молодые священники были  озабоченны тем, что церковная служба в эти времена отклонилась от устава и правил. Их возмущало, что среди духовных лиц процветали лень и пьянство, а в монастырях, «любя серебро и злато, и украшения келейные, и одежды великолепные, ведут жизнь разгульную и развратную». Молодой священник Иван Неронов в проповедях обличал зарвавшихся иерархов в Казанском соборе на Красной площади и  с таким успехом, что в церковь не могли зайти все желающие его послушать. Народ толпился на паперти, взбирался на окна, паства плакала. Протопоп Аввакум проповедовал в Юрьевце, Лонгин - в Муроме, Даниил - в Костроме, Лазарь - в городе Романове. Никон был назначен митрополитом в Новгороде. Простые попы ворчали на «ревнителей благочестия». Члены кружка выступали  против распространявшихся от иноземцев «свободных» нравов, против действий правительства царя Алексея, которое не возбраняло курение «дьявольского зелья» (табака) и расширяло сеть кабаков. Молодые ревнители призывала к ликвидации пьянства, а кабак, они представляли, исчадием ада. «Оне упиваются, а дьявол радуется», - писал протопоп Аввакум.
  Глава кружка ревнителей, Стефан Вонифатьев, решительно восстал против многогласия в церковном чтении и предложил всюду ввести единогласие. Во время службы полагалось прочесть все каноны без каких-либо пропусков, что положено в церковном уставе, который был взят  из восточных  строгих монастырей и введен   в обыкновенных приходских церквах. В больших церквях читались одновременно разные  каноны. Это приводило к тому, что для присутствующих на этой службе тексты, которые прочитывались, были неразличимы. Но и при этом служба затягивалась надолго. Молодые ревнители благочестия считали, что служба должна приносить пользу для прихожан, что они должны понимать то, что происходит в церкви.  Им отвечали оппоненты, что,  если  читать все каноны последовательно, то служба продлится безмерно. При этом, добавляя, что, если монах в монастыре проводил восемь часов в день в церкви, то это есть его жизнь, его служение господу Богу, а  ремесленник, боярин,  купец, не может позволить себе тратить столько времени в церкви. Значит, в церковь они не пойдут и денег давать в своем приходе не будут, и приход разорится. По их мнению, предложение вести службу на протяжении четырех, пяти или шести часов было совершенно неприемлемо для приходских священников. Молодой царь разделял воззрение своего духовника Стефана. Пользуясь поддержкой царя, протопоп Казанского собора ввел у себя единогласное пение и чтение. К ним скоро примкнул, в этом деле, и новоспасский архимандрит Никон, который, по словам Шушерина, и сделался Стефану «в том богоспасаемом деле велий поборник и помощник». Затем, по примеру Стефана и Никона, за единогласие дружно стали и другие провинциальные ревнители - протопопы Аввакум, Лазарь и другие.

        Царь, идя навстречу ревнителям старины, запретил продажу табака, и приготовленный для продажи табак  на государственных складах было указано сжечь. На Земском  соборе 1652 года был подготовлен по настоянию царя указ, ограничивавший число питейных заведений. В нем запрещалось продавать «зелье»: «В Великий пост, Успенский, по воскресеньям вина не продавать, в Рождественский и Петров посты не продавать, по средам и пятницам не продавать».  После указа отношение к пьяницам в миру стало резко отрицательным. Усилилась проповедь Церкви против пьянства. Если подсчитать дни, когда в силу царского указа запрещалась продажа вина, то число их превысит сто восемьдесят. Иными словами, православный человек более полугода волей-неволей пребывал в состоянии трезвости. Лицам  «священническаго и иноческаго чина» вообще запрещалось давать водки. Запрещалась продажа водки в кредит во избежание накопления «кабацких долгов». Цена на водку указом повышалась втрое против прежней. Водка отпускалась только по одной чарке на человека - 143,5 грамм.
Выступления Церкви против иноземцев переросли в движение в защиту православия. В начале 1652 года собрался церковный собор, который постановил принять меры против нарушения иностранцами православных обычаев. На соборе прозвучали обвинения в адрес полковника Лесли, который вместе с другими офицерами развлекался тем, что стрелял по кресту на куполе церкви, а его жена бросила в печь икону и заставляла русских слуг есть в пост  мясо. В 1652 году после смерти патриарха Иосифа был избран из 12 кандидатов для проставления в патриархи, согласно царскому желанию, митрополит Никон. Будучи митрополитом Новгородским, Никон проявил себя страстным проповедником, ревнителем чистоты православия, который стремился уберечь  все русское общество от влияния иноземцев. Никон имел характер жесткий, держал себя гордо и недоступно. Сразу же он начал энергично проводить церковную реформу, одобренную церковным собором. Новый патриарх, как один из приверженцев ревнителей чистоты православия, начал с того, что запретил «немцам» ходить в русском платье, а тех, кто нарушал указ, наказывали кнутом. Ни один иностранец не должен был держать у себя русских икон. Русским было категорически запрещено поддерживать дружеские отношения с «немцами», ходить в их дома, есть и пить с ними. Всем некрещеным «немцам» было указано переселиться за Покровские ворота: «Кто из немцев желает перекреститься по русскому обряду, тот пусть остается жить в городе, но кто отказывается поступить так, тот обязан в течение короткого времени вместе с жилищем своим выбраться из города за Покровские ворота, в Кокуй...».
Недовольные приказом «немцы», серьезно затрагивавшим их интересы, подали царю коллективную челобитную. Прошение осталось без ответа, и многие «немцы» покинули Московию. Обещаниями и подарками тем, кто принимал православие, царь и Милославский  пытались  приостановить массовый отъезд иноземцев. В сентябре 1652 года крестилась большая группа офицеров во главе с полковником Лесли, который был не только помилован, но и получил огромное богатство - подарки на сумму 23 тысячи рублей. После крещения в доме Милославского состоялось православное венчание полковника с его женой. Крестившиеся вместе с Лесли офицеры получали поместья и 100-200 рублей деньгами, и даже простые солдаты записывались дворянами по «московскому списку». «Дело Лесли» показало, что реформаторы из правительства Милославского хорошо понимали роль этого специалиста в военном деле. Но многие иноземцы не приняли православия; часть из них уехала, остальные постепенно перебирались в Немецкую слободу, за Кукуй. Однако и в слободе «немцы» не знали покоя. Когда они отстроили здесь две протестантские церкви, в слободу ворвалась толпа ревнителей православия, сорвала крыши с церквей, разломала и выбросила на улицу алтари. Лишь через некоторое время «немцам» было позволено восстановить церкви - но без алтарей и кафедр проповедников.
 Среди духовенства и просвещенной элиты существовал и другой лагерь. Его сторонники обращали внимание царя на тот факт, что  значительная часть русских считает его, царя, единственным, гарантом благоверия и надеждой всего православия. Ставился вопрос о том, чтобы царь Алексей Михайлович объединил все  православные церкви, создав их союз.  По  мнению советников царя (членов реформаторского правительства),  царь  был единственной опорой и защитой  православия. «Два Рима пали,  Москва же, как третий Рим, стоит, и четвертому не быть. Рим католический совратился, Константинополь греческий и все епархии православного Востока больны - там вера православная испроказилась магометанской прелестью от безбожных турок. Лишь Русь сияет совершенным благочестием, как свет солнечный».  Многие русские сомневались в благоверии и благочестии православных, оставшихся на месте рухнувшей Византийской империи. Да и литовские русские, живущие в государстве католическом и перешедшие в униатство, не внушали особого доверия. Русские священнослужители особо указывали в своих проповедях на предопределенную миссию Московии, на признании московского государя в православном мире единым повелителем.  Поддерживаемый хором придворных и приезжих  царь уверовал, что Московия есть убежище для всех православных, а от него православные народы, томящиеся под иноверным игом, ждут освобождения.  Патриарх иерусалимский на приеме у царя заявлял: «Пресвятая Троица, - Отец, Сын и Святой Дух, - едино царство и господство, благословит державное ваше царствие! Да умножит вас превыше всех царей, покажет вас победителем и одолетелем видимых противников и невидимых врагов, подобно древним и новым царям: царю Давиду, царю Иезекие и великому царю Константину. Да утвердит вас и умножит лета во глубне старости, сподобит вас благополучно восприять превысочайший престол великого царя Константина, прадеда вашего, да освободит народ благочестивых и православных христиан от нечестивых рук, от лютых зверей... Будь новым Моисеем, освободи нас от пленения, как освободил он сынов израилевых от фараонских рук жезлом — так ты знамением честнаго животворящего креста». Сам Алексей Михайлович время от времени проговаривался публично, что хотел бы видеть всех  вселенских патриархов, включая московского, служащими в константинопольской Софии, что Бог взыщет с него, если царь не принесет в жертву войско, казну и даже кровь свою для освобождения православных от власти врагов веры.
  На реформу Русской церкви молодой царь смотрел шире, чем члены кружка ревнителей благочестия. Алексея Михайловича привлекали не обрядовые тонкости (в которые он, правда, стремился вникнуть), а идея унификации как средства достижения полного единства православных церквей  Духовное реформирование, на котором настаивали ревнители,  соединялось посредством  унификации с целями централизации, с целями имперской политики. Алексей Михайлович, как считали реформаторы, мог стать императором всего объединенного им православного мира. И эти выводы не вызывали никаких сомнений ни у ревнителей, ни у их противников.  Вопрос упирался лишь в одно: каким способом должна проводиться унификация обрядов? Было два пути - либо принять Русское православие, как единственно истинное и исконное, либо Русскому православию в обрядном отношении объединиться со всем православным миром, который в определенной мере продолжал считать патриархией номер один – Константинопольскую (греческую). Ревнители благочестия  считали, что только в Московии осталось истинное православие, что греки, которые потеряли свою независимость еще в XV веке, не следовали заповедям чистого православия, которое сохранилось в Москве. Ревнители и проповедники «Третьего Рима» и «Нового Израиля» (Московии) предлагали спасти православие путем распространения древних и «неповрежденных» русских книг и обрядов.  В то время как греки и их приверженцы приписывали себе роль учителей церкви и распространителей истинной веры. Приглашенный в первопрестольную патриарх иерусалимский Паисий доказывал, что Русь крестилась от греков, а те крещение приняли от Христа, апостолов и Иакова. «Четыре восточных патриарха, - доказывал Паисий, - были и остаются высшим авторитетом, без них ни один вопрос веры не может быть разрешен законно и праведно, они есть высший суд в церковных делах».
Царь вместе с правительством избрал «греческий вариант», потребовал пригласить греческих учителей в Москву, призвать Епифания Славницкого и ученых малороссов исправлять русские книги, которые затем должны   были использоваться для создания единых печатных книг, достойных первой и величайшей по значению поместной православной церкви. Из Малороссии вызвали богословов «для государева дела»: перевода на славянский язык греческих книг, прежде всего Библии, русским переводом которой самодержец и его советники были недовольны. Так же с греческими книгами сверялась «Кормчая» (свод церковного права), «Шестоднев», учительное «Евангелие». Греческие  книги стали использоваться для исправления русских. Малороссы Арсений Сатановский, Епифаний Славинецкий, Дамаскин Птицкий и другие ученые мужи начали работать над исправлением церковной литературы вместе с греками. Среди правщиков текстов  выделялись - иеродиакон Чудова монастыря Евфимий, иеромонах Савватий и Иван Озеров, ученик Киево-Могилянской коллегии.  В свою очередь ученый Арсений Суханов был отправлен на православный Восток для описания существовавших в греческой церкви чинов и для поиска древних книг для царской библиотеки. Московский царедворец Федор  Ртищев начал возводить под Москвой новый Андреевский монастырь, в котором  поселили монахов из Киево-Печерского монастыря, «в житии, и в чине, и во чтении, и пении церковном, и келейном правиле изрядных». При поддержке своей сестры Анны  Ртищев пригласил певчих, переводчиков, учителей из Малороссии в построенное им училище. Сам Ртищев стал изучать  греческую грамоту; такое же желание выразил и царь Алексей,  создав в Москве греческую школу и пригласив переводчиков и учителей из Малороссии.
Перед патриархом Никоном была поставлена задача, провести унификацию  обрядов и книг  по греческому образцу. Патриарху пришлось круто развернуться на 180 градусов, уйти из рядов ревнителей благочестия и приступить к жесткому исполнению намеченной реформы. Никон  не был грекофилом, а наоборот, придерживался убеждений, типичных для московских консерваторов (ревнителей). Никон был начитан, но не имел систематического богословского образования, не знал греческого и не понимал сути книжной проблемы. Для осуществления жестких мер царь предоставил патриарху неограниченные права в делах Церкви. Подобно патриарху Филарету, он получил  титул «Великого государя». 11-го февраля 1653-го года вышла новая «Псалтирь». Из прежней  книги в нее не попали важные статьи о двуперстном крестном знамении и о поклонах. Вскоре перед началом Великого поста по церквям было разослано послание патриарха. Крестные ходы Никон распорядился проводить в обратном направлении (против солнца, а не «посолонь»). Возглас «аллилуйя» во время пения в честь Святой Троицы следовало произносить не дважды («сугубая»), а трижды («трегубая»). Устанавливалось троеперстие, трехперстное крестное знамение, и сокращалось количество поклонов при чтении великопостной молитвы.
Справка. На самых древних христианских изображениях встречается исключительно правильное двуперстие.  На иконах и фресках VI - VII века двуперстие дополнено выпрямленным мизинцем, который большинство авторов считает изображением древнего ораторского приема, знаком привлечения внимания к проповеди. Появление ораторского знака, скорее всего, связано с возросшим в этот период влиянием культурного наследия античного общества. Подобная история происходила и в Западной Церкви. Там иконописцы добавляют к классическому двуперстию вытянутый большой палец. Изучив историю западной иконописи можно проследить, как в течение XI – XV веков двуперстие постепенно превращается в новое, так называемое «апостольское» благословение. На востоке, можно встретить фрески и иконы, где один из святых благословляет строго двуперстно, а другой двуперстно с вариацией – отогнутым мизинцем (на Востоке) или отогнутым большим пальцем (на Западе). В исторических источниках нет ни одного свидетельства подтверждающего древнее происхождение трехперстного благословения..
За этим последовало исправление почти всех богослужебных книг. Никон буквально немедленно издал несколько очень жестких распоряжений относительно изменений в службе и в обрядной стороне церкви, которые, как признано современными богословами, не имели ни малейшего отношения к сути вероисповедания и к основам веры. В церкви Никон установил строгую чинность в богослужении. Единогласие и «наречное» пение при нем стали практической нормой. Он сам служил неспешно, благоговейно, стремясь к тому, чтобы церковные службы были как можно более нравоучительными. Патриарх Никон был талантливым проповедником, говорившим свои поучения и проповеди так, что люди забывали обо всем, и в храме стояла полная тишина.
 Кружок ревнителей  выступил с протестом и, составив челобитную о поклонах и о крестном знамении, подали ее царю Алексею Михайловичу. Протопопы, «ревнители благочестия», бывшие соратники  патриарха: Иван Неронов, Аввакум Петров, Даниил Костромской, Логгин Муромский, Лазарь Романовский возглавили борьбу за сохранение старого обряда.  «Ревнители благочестия»  ушли в оппозицию, и это позволило Никону употребить власть против своих бывших соратников, единомышленников (позже также поступил Ленин со своими соратниками, социал-демократами – меньшевиками и эсерами). Решив смирить непокорных силою своей власти, Никон  не отступал от избранного плана и, по мере того, как протест разгорался, и в него вовлекались все новые лица, на их головы обрушивались все более жесткие кары, направляемые рукой патриарха. Протопоп Неронов первый поплатился за свою смелость:  он был лишен скуфьи и заточен в Симонов монастырь, а затем 4 августа 1653 года отправлен в Вологду, в Спасокаменный монастырь. В этот же день протопопа Аввакума с братией арестовали и отвезли в Андроньев монастырь и там посадили на цепь в темном погребе. Четыре недели провел Аввакум в погребе  монастыря, после чего его отвезли в Сибирский приказ и затем вместе с семьей отправили в ссылку в Тобольск. О многолетнем пребывании в Даурии, о муках, выпавших на долю его семьи, Аввакум ярко, образно написал в своем «Житии». Другие члены недавно еще столь сильного кружка также  подверглись гонению - протопоп костромской Даниил был сослан в Астрахань, протопоп темниковский Даниил заточен в Новоспасский монастырь, Лонгин расстрижен. Весной 1654 года патриарх созвал собор, который проходил в царском дворце, под председательством царя Алексея. Никон выступил на соборе. Лейтмотивом его речи была мысль о необходимости согласия между Русской церковью и Восточными патриархатами не только в догматах, но и в уставе. Большинство участников собора, опасаясь гонений, приняло идею реформы по греческому образцу, против выступил лишь епископ Павел Коломенский. Он сослался на то, что имеются два древних списка устава, где предписано творить 16 земных поклонов. В результате собор принял неопределенное постановление: было рекомендовано следовать древним уставам, но каким именно, не уточнялось. Владыка Павел подписал соборное деяние, но отметил, что имеет свое мнение. Несмотря на такое вполне лояльное поведение Никон лишил Павла сана и отправил в ссылку на север, где вскоре погиб при неясных обстоятельствах. Таким образом, собор 1654 года при всей расплывчатости своей формулировки дал Никону основание для того, чтобы приступить к правкам книг исключительно по греческому образцу.
Исправление церковных текстов по греческим образцам ставило под сомнение канон русских православных святых. Реформа Никона зачеркивала решения Стоглавого собора 1551 года, закрепившего приверженность «старине», бросала тень на традицию школы Сергия Радонежского, делавшей акцент на особый характер русского православия, на его отличие от византий¬ского. С точки зрения исторических фактов, были правы Аввакум и его соратники -  не русские, а греки отступили от традиций первых христиан, пересмотрев в XII веке обрядовые нормы. Что касается исправления священных книг, то у греков погрешностей и ошибок встречалось не меньше, чем у русских. Войдя в унию с католичеством в 1439 году, греки, по мнению русских, потеряли право на первенство в православном мире. Еще Иван Грозный выразил общую для русских позицию: «Греки нам не Евангелие. У нас не греческая, а русская вера». Благочестие греков на Руси ставилось под большое сомнение. Летом 1654 года в Москву прибыл патриарх Сербский грек Гавриил, а в начале 1655 года - патриарх антиохийский Макарий, эллинизированный араб. Оба Патриарха стали поощрять ревность своего московского собрата в деле обрядовых реформ (они были кровно заинтересованы в такой реформе – Московская патриархия продолжала оставаться в учениках Константинопольской).  В апреле 1656 года патриарх Никон созвал собор русских архиереев, на котором еще раз подытожил все инициативы Макария Антиохийского. Вплоть до своего ухода с патриаршества Никон продолжал  вносить изменения в обряды по советам Макария и других восточных иерархов. Патриарх даже повелел духовенству носить платье греческого образца. Сам же Никон не только облачился в платья греческого покроя (надел греческого типа  клобук белого цвета), но даже завел у себя греческую кухню. Правда, греческому языку так и не выучился.
При московской типографии Никон собрал гигантскую библиотеку. Сюда из русских монастырей с Афона и Востока были доставлены тысячи древних рукописей. Но, к сожалению, при Никоне очень немногие из этих сокровищ было задействованы при проведении книжной сверки. Равнение шло, главным образом, не на старые образцы, а на современную греческую практику. Первой реакцией на эти новшества стал протест старых московских правщиков – иеромонаха Иосифа Наседки и Савватия. Они подали в отставку и покинули Печатный двор. Никону удалось привлечь на свою сторону некоторых представителей высшего клира русской православной церкви: Дмитрия Ростовского, Иллариона Рязанского, Павла Сарского и других. Симеон Полоцкий и его ученики Сильвестр Медведев и Карион Истомин объявляли духовное наследие Руси не имеющим особой ценности. Отрицалась вся сумма привычных идей и обиходных аксиом, в незыблемости которых было уверено все русское население. Русская культура объявлялась отсталой, на вооружение брались европейские стандарты.  Полемика между ревнителями веры и никонианами вылилась в настоящую идеологическую войну. Победа никонианам была фактически гарантирована - за ними стояла государственная власть. По косвенным данным, за реформой скрывалась надежда Алексея встать во главе всего православного мира.
Отказ от прежних обрядов переживался простыми людьми как национальная и личная катастрофа. Было непонятно, чем оказался плох привычный уклад, освященный временем. В 1667 году соловецкие монахи подали челобитную Алексею Михайловичу, в которой сквозило явное недоумение: «Учат нас новой вере, якоже мордву или черемису... неведомо для чего». Настроения людей выразились в словах Аввакума: «Выпросил у бога светлую Росию сатана да же очервленит ю кровию мученическою». Ревнители опирались на мнение народа, приводя в споре с никонианами аргумент: «Глас народа — глас божий». В ответ на это один из лидеров новообрядчества Карион Истомин усмехался: «Мужик верещит».
 Никониане делали ставку на «внешнюю мудрость», представляя суть полемики как конфликт между знанием и невежеством. Ревнители (староверы)  старались доказать, что в конфликт во¬шли интеллект и дух. Для них главным было нравственное совершенство. Аввакум говорил, что в нравственном смысле все равны - «от царя до псаря». С элитарностью у никониан был связан и отказ от старорусских образцов священных текстов в пользу греческих, чтобы понять которые, требовалось знание греческого языка. Исправление древнерусских книг по иноземным меркам в глазах ревнителей выглядело как отречение от  русской истории и культуры. Реформа готовила почву для распространения пренебрежительных настроений к национальным обычаям и формам организации быта. Мироощущение новообрядцев было меньше связано с веч¬ностью,  у них появи¬лось больше материального практицизма, желания совладать со временем для достижения быстрых практических результатов
Реформа проводилась деспотичными, жесткими, грубыми методами. Старые богослужебные книги отбирались и сжигались. Происходили  целые побоища из-за книг. Миряне и монахи тайком уносили их в тайгу и тундру, уходя от преследований. Люди говорили: «По этим книгам столько русских праведниками и Божьими угодниками стали, а теперь они ни во что считаются». Оппозиция реформе проявилась повсеместно: во Владимире, Нижнем Новгороде, Муроме и других городах. Из Соловецкого монастыря раскол распространился по всему Северу. Протест против поспешных новшеств охватил многие слои населения. «Огнем, да кнутом, да виселицей хотят веру утвердить! - возмущался Аввакум. - Которые Апостолы научили так? Не знаю! Мой Христос не приказал нашим Апостолам так учить, еже бы огнем, да кнутом, да виселицей в веру приводить».  По всей стране начались казни икон, были изъяты насильственно у богатых людей иконы, написанные, как  считал Никон, «по-фряжски», а в Успенском соборе им устраивали публичную казнь - брали икону из рук слуги и бросали на пол, а затем ее закапывали. Используя власть, патриарх направлял  карательные отряды, которые следили за исполнением его указов, и, если требовалось, применяли силу, чтобы изъять старые книги  из церквей и заставить попов служить по новым книгам. 
Когда механизм преследований приверженцев с непокорными   церковными служащими был запущен, к расправе над ними стали привлекаться царские войска и вся государственная машина. Получив столь громадные полномочия, Никон возомнил себя правителем государства. Опасность дальнейшего пребывания патриарха Никона стала ясна для приближенных к царю, - Алексей Михайлович выразил неудовольствие действиями патриарха. Народ надо было успокоить, жесткие кровавые  меры, по мнению реформаторов,  должны были быть смягчены.   Никон (как Ежов в правительстве Сталина) выполнил свои функции, на него была списана инициатива проведения столь радикальной реформы, и его приструнили - царь перестал появляться в Успенском соборе, где служил патриарх. Потеряв поддержку государя, оказавшись вне его милости,   11 июля 1658 года  Никон покинул свой патриарший престол и удалился в Воскресенский монастырь. Патриарх рассчитывал, что царь Алексей Михайлович, испугавшись его демонстративного ухода, примириться с ним. Никон не только переоценил степень своего влияния на царя, но и самое главное не осознал, что является марионеткой в руках реформаторов. Алексей Михайлович отказался лично беседовать с ним и через своих посланцев довольно холодно попросил его остаться патриархом, а когда Никон заупрямился, не стал настаивать. Царю для дальнейших действий Никон уже был  не нужен.
Смена курса реформы на более мягкий привела к амнистии некоторых узников (приход Берия после Ежова также ознаменовался возвратом некоторых заключенных). Вер¬нулся  в Москву и Аввакум, нашедший приют в доме молодой боярыни Феодосии Прокопьевны Морозовой, которая была женой боярина Глеба Ивановича Морозова, брата Бориса Ивановича – дядьки царя и главного идеолога реформ. В  1661 году неожиданно умер Борис Морозов. Так как у него не было детей от сестры царицы, Анны Ильиничны Милославской, его брат, Глеб,  унаследовал все его громадные богат¬ства.  Несколько месяцев спустя скончался боярин Глеб Иванович, и совокупное состояние обоих братьев номинально по наследству перешло к малолетнему сыну Глеба и Феодосии Морозовых - Ивану Глебовичу. Всем этим состоянием стала распоряжаться двадцатидевятилетняя Феодосия Морозова. Ее дворец в Зюзино поражал своим богатством. По воспоминаниям современников «Дома прислуживало ей человек с триста. Крестьян было 8 тысяч; другов и сродников множество много. Ездила она в дорогой карете, устроенной мозаикою и серебром, в шесть или двенадцать лошадей с гремячими цепями; за нею шло слуг, рабов и рабынь человек сто, оберегая ее честь и здоровье». По¬мимо Аввакума в подмосковном Зюзино  обосновались влиятельная старица Меланья, жена стрелецкого полковни¬ка Мария Данилова и двое юродивых – Киприан и Федор. К старой вере примкнули и  братья боярыни Морозовой - Федор и Алексей - и сестра Евдокия, бывшая замужем за князем Урусовым. Зюзино стало центром ревнителей старины. Царь пытался повлиять на богатую родственницу, отбирая и возвращая поместья ее вотчины. Царица Мария Ильинична Милославская душою сочувствовала обрядам своих родителей, была на стороне боярыни и защищала ее по мере своих сил.
В ночь на Рождество 1664 года Никон ушел из монастыря и  неожиданно появился в Москве в Успенском соборе, и объявил, что вернулся на патриарший престол. Однако ему от имени царя было приказано вернуться в монастырь. Чтобы пресечь попытки бывшего патриарха вернуться к власти, было решено созвать церковный собор, на который пригласили патриархов всех православных церквей. Приехать смогли только александрийский и антиохийский патриархи Паисий и Макарий, имевшие, правда, полномочия также от патриархов иерусалимского и константинопольского. Никону припомнили все - и своеволие, и деспотическое управление церковью, и страсть к расширению патриарших владений. Не были забыты и нападки Никона на «Соборное уложение». Никон, отвечая на нападки, по сути, встал на позицию своих оппонентов-старообрядцев, когда отозвался о греческих книгах, как об испорченных еретиками. Восточные патриархи произнесли приговор: «Отселе не будеши патриарх и священная да не действуеши, но будеши яко простой монах». 12 декабря 1666 года с Никона сняли клобук и панагию. Местом ссылки Никона стал Ферапонтов монастырь на Белом озере. Церковный собор 1666-1667 годов осудил и низложил Никона, как главного инициатора церковных реформ, но одновременно с этим одобрил сами реформы. Церковный собор предал анафеме и проклятию всех не принявших реформы как еретиков. Таким образом, было официально провозглашено, что церковные реформы были не личной прихотью Никона, а делом Церкви (государя).
В 1666 году главных вождей раскола привезли из разных мест заключения в Москву, чтобы они предстали перед  судом патриархов. На соборе вожди кружка «ревнители благочестия» держались по-разному. Иван Неронов не выдержал гонений, принес покаяние и принял реформы, за что был прощен и отправлен архимандритом в монастырь в Переславле-Залесском. Но Аввакум и его сподвижники Лазарь и Федор были несгибаемыми. Московский собор постановил наказывать старообрядцев «не только церковным наказанием, но и царским - сиречь градским законом и казнением».   За Аввакума вступилась царица Мария и княжна Урусова. Казнь протопопа Аввакума была отменена, он был сослан в Пустозерский острог после того, как его расстригли и предали анафеме. За время дальнейшего пятнадцатилетнего пребывания в сыром земляном срубе Аввакум не прекращал борьбы, написал свои главные сочинения: «Книгу бесед», «Книгу толкований», «Житие».
Алексей Михайлович сам возглавил борьбу с ревнителями, он стал действовать в соответствии с «Уложением», согласно которому всякий, «кто возложит хулу на Господа Бога», подлежит сожжению на костре». Начались гонения на старообрядцев. Братьев боярыни Морозовой отправили  служить в отдаленные города, обоих юродивых – Киприана и Федора - сослали на север,  а позже казнили. Боярыня Морозова оставалась под защитой своей близкой подруги царицы Марии, которая сдерживала гнев и недовольство ее поведением новообрядцев и самого царя. Но в  1669 году царица умерла. Боярыня, понимая, что ее ждет, решилась принять постриг у старообрядческого священника, что катего¬рически запрещалось законом. Игумен Досифей постриг ее в монахини под именем Феодоры. На свадьбу царя с молодой красавицей На¬тальей Нарышкиной она должна была явиться, как все боярыни, и получить благословение у архиереев по новому обряду. Сделать этого она никак не могла  и не пошла на свадьбу, сославшись на болезнь. Для Алексея Михайловича это было личным оскорблением.
В ноябре того же года стрельцы окружили дво¬рец в Зюзино. Боярыню вместе с княжной Евдокией Урусовой доставили в кремлевский Чудов монас¬тырь, к архимандриту Иоакиму. Их приговорили к вечному заточению в монас¬тырь и повезли в позорных те¬легах по улицам Москвы, на¬деясь, что народ порадуется унижению богатых и знатных. Феодору заточили в Печерском подворье на Арбате, а Евдо¬кию – в Зачатьевский монас¬тырь на Пречистенке. Вско¬ре сын Феодосии Иван, умер «от многия печали», и все богатства Морозовых были конфискованы, а братья сосланы. Зимой 1673 года боярыню Морозову, княгиню Евдокию Уру¬сову и их подругу Марию Данилову снова привели на суд с тем же требованием: испове¬даться и причаститься по новому обряду и пе¬рекреститься тремя перстами. Женщины отказались повиноваться. Наутро Морозову и других узниц били плетьми, поднимали на дыбу, а потом бросили на снег на кремлевском дворе. Морозову и двух других заключенных от¬правили в Боровский монастырь, в земляную тюрьму, наказав стражникам «обходиться с ними строго». Но вдали от столицы супруг Марии Даниловой, стрелецкий командир, сумел позаботить¬ся о жене и ее подругах. Прибывшая через два года в Боровск комиссия уви¬дела, что узницы живы – здо¬ровы, читают старообрядчес¬кие книги и даже пишут пись¬ма на волю. Всю охрану отпра¬вили в ссылку, а женщин ве¬лели бросить в земляную яму, в «тму несветиму». Перед этим у них на глазах были сожже¬ны в срубе  14 их слуг за приверженность старой вере. После этого их спустили под землю, запретив охране давать им пишу и пи¬тье под страхом смерти. Сестер уморили голодом. Первой скончалась княгиня Ев¬докия Урусова, потом  жена стрелецкого полковника - Мария Данилова. Перед смертью молодая еще, сорока трех лет, боярыня попросила у своего тюремщика вымыть в реке свою рубаху, чтобы умереть в чистой сорочке. Скончалась она 1 ноября 1675 года. Очень скоро царь Алексей Михайлович скончался, и возвратив¬шиеся из ссылки братья Мо¬розовой поставили на мес¬те захоронения боярыни ка¬менную плиту.
На сторону старообрядцев встали некоторые из монастырей, в частности одна из самых почитаемых православных обителей - Соловецкий монастырь.  Когда в 1668 году под стенами монастыря появился отряд стрельцов во главе со стряпчим Игнатием Волоховым, то вместо покорного поклонения голов под меч отряд был встречен выстрелами. Одолеть осажденных, у которых были крепкие стены, множество запасов и 90 пушек, отряду не удалось. Осада  Соловецкого монастыря затянулась на восемь лет.  В сильную метель 22 января 1676 года стрельцы разобрали камни и проникли в монастырь. Защитники обители погибали в неравном бою, из оставшихся в живых  одних - казнили, других - отправили в ссылку.
Со староверами расправлялись всей силой государственной машины  с  такой же жестокостью, которую применяли лишь к изменникам или к преступникам, покушавшимся на жизнь царя. Миллионы старообрядцев  уходили, спасаясь от расправ,  в непроходимые леса, на окраины Московского государства и там строили свои скиты, монастыри, создавали общины, неизменно сохраняя древние  обряды и веру. Тех, кого настигали царские войска, беспощадно казнили, сжигая селами и детей, и женщин, и стариков. Жертвенные самосожжения старообрядцев целыми поселениями стали актом протеста против реформы, актом непокорности царю, как вдохновителю разрушения русской веры, и преданности духу и заветам предков. Только в 1675-1695 годы было зарегистрировано 37 «гарей» (самосожжений), во время которых погибло не менее двадцати пяти тысяч человек. По указу царя Федора Алексеевича протопоп Аввакум вместе со своими  ближайшими сподвижниками был сожжен в срубе 1-го апреля 1681-го года.
Во всех отношениях жизнь Русской церкви еще задолго до патриарха Никона  сложилась в величественное одухотворенное тело. В течение столетий являлись великие подвижники веры и складывались уставы, предания, обряды, обычаи; росли и крепли мысль и чувство, свидетельствующие о сохранности Христовой веры в чистоте и неприкосновенности; воспитывалась единая народная верующая душа.  Этой вере, этой Церкви старообрядцы никогда не были изменниками. Все то, на защиту чего они восстали, было освящено самой Церковью и засвидетельствовано великими святыми. Старообрядчество первоначально выражалось исключительно в убеждении, что истина содержится в старой книге, а праведная церковность - в исполнении всего предписанного этою книгою. Черпая свои знания исключительно из старых книг, старообрядцам удалось выработать особый характер как в жизни бытовой, так и в религиозной, и общественной.
 Старообрядческая служба до настоящего времени сохраняет древние  ритуалы: церковное пение остается строго унисонным, богослужение проходит по Иерусалимскому уставу, нет  сокращений и замен, песни канонов исполняются полностью,  не допускается стояние на коленях и  поцелуи  икон, сохраняются поклоны  при входе и выходе из церкви, поддерживается соборная молитва, Крестный ход и прочие действия в храме совершаются по солнцу (по часовой стрелке), одобряется присутствие христиан в древнерусской  одежде,  широко используются погласицы в церковном чтении.
После отстранения Никона от патриаршеских дел вся власть перешла к царю.  Церковь  полностью подчинилась самодержцу, сохраняя свою власть лишь в духовной сфере.  Царь Алексей Михайлович и реформаторы сломили хребет основ Русской церкви, прошлые реликвии и священные писания потеряли смысл. Церковь стала наполняться новыми чужеземными обрядами и канонами, для утверждения которых древние ритуалы были названы неверными, а людей, пытавшихся их сохранять, подвергли гонениям, как еретиков. В конце концов,  Церковь, лишившаяся своей истории, своей опоры,  потеряла свой голос и стала рупором царской власти, поддерживая безоговорочно все ее начинания.  Только через двести лет Церкви удалось восстановить утраченные позиции духовного лидера россиян. Начало ее разрушению положил царь Алексей и исполнитель его воли патриарх Никон. Расправившись с ревнителями старины, реформаторы стали ориентировать русский народ в духовной сфере на греческий стиль, а в  светской сфере стали вноситься элементы  европейской культуры.
Побывав во время войны в Прибалтике, царь Алесей познакомился с иным укладом жизни,  с иными нравами и обычаями и многое захотел перенять. Из Голландии и Франции ввозились предметы роскоши, органы, зеркала, мебель, изменялся  отчасти быт русских людей, прежде всего при дворе.  В течение десятилетия произошла трансформация на европейский лад всей системы русской традиционной культуры. На Посольский приказ был возложен перевод иностранной литературы, трактатов, исторических хроник, научных трудов европейских ученых. Среди реформаторов было немало тех, кто имел собственные библиотеки из русских и иностранных книг, знал языки. Многие иноземные новинки - театральные представления, балы, наряды, кулинарные блюда - вызывали интерес у русской знати. Некоторые влиятельные вельможи из царского окружения – Афанасий Ордин-Нащокин, Кирилл Нарышкин, Артамон Матвеев, Василий Голицын, Михаил Головин  - становились сторонниками распространения европейских обычаев, устраивали свои дома на «заморский манер», носили западное платье, брили бороды.  Такие государственные деятели, как глава Посольского приказа Афанасий Ордин-Нащокин и ближайший советник царя Алексей Ртищев, полагали, что на западный манер надо было переделывать многое, но далеко не все. Ордин-Нащокин говорил: «Доброму не стыдно навыкать со стороны у чужих... Иноземное платье... не по нас, а наше не по них». Посольским приказом исполнялись разные царские поручения, связанные  с покупками разных предметов дворцового обихода европейского стиля.
Среди элиты стало принято закуривать во время отдыха завезенный табачок, выпить чашечку кофе или чая. Несмотря на запреты, никому не драли ноздри, табак завозили из Малороссии, а чай – из Китая через Астрахань.  Не прочь были выкурить трубочку интеллектуалы из Малороссии, появившиеся в русской столице в середине XVII века, курили приезжие греки, приглашенные Церковью и двором для совершенствования академического образования. Закуривая, русский человек показывал широту своих взглядов, способность понимать и воспринимать европейский стиль жизни.
Вновь стали приносить крупные доходы государству временно прикрытые кабаки. Народ толпой пошел в кабак, церковь уже не судила пьяниц так же строго, как раньше. Эти кабаки ярко описал хорватский священник Ю.Крижанич, живший  в Московии в это время: «Нет нигде на свете такого мерзкого, отвратительного, страшного пьянства, как на Руси, а всему причиной кабаки. Нигде нельзя выпить пива или вина, как только в царском кабаке. А там посуда такая, что годится в свиной хлев. Питье премерзкое, и продается по бесовской цене. Самые кабаки не везде под рукой у людей; только в большом городе по нескольку кабаков; иные мелкие люди чуть не всю жизнь лишены вина, а как придется им выпить, то они бросаются без стыда, как бешеные, думают, что исполняют Божью и царскую заповеь».  В увеличении поступлений с арендаторов кабаков  было кровно заинтересовано правительство. Пьянство на Руси поощрялось реформаторами, действовавшими в интересах государства с экономической точки зрения.  Столь разветвленная сеть кабаков привела к разгулу пьянства, масштабы которого приводили в ужас хорватского священника:  «Нигде ни у немцев, ни у других славян нет такого гадкого пьянства, нигде не видно, чтобы в грязи, по улицам, валялись мужчины и женщины и умирали от пьянства».
Роскошь  в архитектуре, интерьере, мебели, в убранстве стали главной составляющей жизни царя и его двора, Кремль,  видимый за много верст, «восхищал взор красотой и величием, множеством куполов, сверкающих золотом». В царском дворце царь распорядился оклеить стены позолоченной кожей; вместо традиционных русских лавок были  поставлены стулья и кресла «на немецкий и польский образец». В селе Коломенском стремительно росли стены «сказочного», по словам английских послов, Коломенского деревянного дворца.  Царь Алексей  вместе с реформаторами усовершенствовал  дворцовый церемониал, придавая большое значение его деталям - одежде, украшениям, музыке, декоративному фону, поэтическим речам - и строго его соблюдал. В зависимости от  важности  праздника царь одевал в одном случае золотое платье, в другом -  бархатное. В крещение он выходил в особом царском платье, унизанном жемчугом и осыпанном дорогими камнями  с диадемой (наплечное кружево).  В рождественский вечер царский дворец  оглашался пением славильщиков, приходивших из разных церквей и обителей. Бояре и воеводы, не стесняясь, демонстрировали свое богатство. Достоинство человека стало измеряться количеством золота и ценностью мехов на его одежде.
Решения Церковного собора 1666 года изменили направление развития, как церковной жизни, так и всего государства. Год 1666 можно назвать историческим, который круто повернул Московию в сторону Европы. И царь, и реформаторы предполагали, что благодаря сближению с Европой, Московия станет ее частью и станет ее лидером.   Но реформаторы обратили внимание лишь на внешнюю сторону жизни процветавшей  Голландии и Франции, не пытаясь выяснить причины столь быстрого развития. Московия стала потребителем всего того, что привлекало элиту. Как это ни грустно, но реформаторы предпочли роль учеников, порой и одаренных, как в делах духовных, так и светских.  Реформаторы не пытались развивать свою науку, создавать университеты, технику, а предпочитали приглашать греческих и малороссийских духовных лиц, учителей, инженеров, строителей, мастеровых,  которые обучали русских и налаживали  по своему образцу духовную жизнь и  производство, давно уже освоенное в Европе. Наука и инновации в любой области были в России всегда в загоне, государство занималось каким-то новшеством, если считало нужным, лишь после того, как оно было успешно внедрено и использовано в Европе. И надо сказать, этот путь представляется на определенном этапе выгодным с экономической точки зрения. Не надо тратить средства на создание школ, университетов, поддерживать рискованные изобретения. А когда техническое новшество проявит свою полезность, приобрести его, пусть дорого, но в любом случае дешевле, чем создавать свою техническую и научную базу и способствовать  внедрению открытий. Почти все правители России и даже Советской власти предпочитали этот путь. Между открытием и внедрением проходило в те времена не менее 25 лет, и, оказалось, что можно спать спокойно. Но когда последующим поколениям приходилось начинать военные действия против европейских государств, обнаруживалось значительное отставание России  в уровне вооружения страны. А догонять ушедших вперед оказалось очень трудно.
Интерес к машинам в Европе приобрел серьезный и стабильный характер  в XVII веке, их разработкой занялись  отдельные ученые и целые научные объединения. В первой четверти XVII веке английское правительство, а позже правительства других стран ввели патенты и привилегии на изобретения. Англичанин Соммерсет (1601-1670) изобрел плавучую крепость, тормоз, водяные часы; француз Папен (1647-1714) – воздушный насос, «водолазное судно», подъемную машину, сосуд для варки под большим давлением; француз Реомюр (1683 -1767) изобрел термометр и вместе с тем ввел некоторые усовершенствования в красильную и сахарную промышленность.   В 1680 году Папен  представил так называемый «Папенов котел» - толстостенный сосуд, снабженный предохранительным клапаном с рычажной нагрузкой, с помощью которого ему удалось установить зависимость температуры парообразования от давления. В 1690 году был создан принципиально новый проект двигателя. Порох в цилиндре был заменен водой, которая при нагревании превращалась в пар и двигала поршень вверх.  XVIII век стал  веком покорения пара. Заслуга создания универсального парового двигателя принадлежит английскому механику Джеймсу Уатту (1736-1819). Первый паровоз был сконструирован английским изобретателем Джорджем Стефенсоном. Успешный пробный рейс паровоза состоялся 25 июля 1814 года. В 1819–1822 годах он руководил строительством 13-километровой железнодорожной ветки к руднику Хеттона. В 1823 году Стефенсон основал в Ньюкасле первый в мире паровозостроительный завод. Уже к 1850 году Англия представляла страну, покрытую сетью железных дорог с общей протяженностью в 50 тысяч километров.  В России же первая  железнодорожная линия Царское село-Петербург длиной 27 км для членов царской семьи была закончена в 1837 году, а первая дорога для всех из Петербурга в Москву длиной 644 км была официально открыта в 1851 году.
Роль учеников была избрана для Московии в 1666 году, и, к сожалению, мы до сих пор продолжаем ту же политику, посадив свою науку и промышленность на голодный паек,  импортируя на миллиарды продукты и готовые изделия. Таков оказался итог проведенной реформы правительством царя Алексея Михайловича, таков оказался философский смысл никоновской перестройки Русской церкви. 
Утверждается официальной исторической наукой, основные положения которой были разработаны в царское время, и принято всеми, как аксиома, что никоновская реформа вела к прогрессу, открывала дорогу в Европу, а старообрядцы, отрицавшие всякое новшество, вели Россию к деградации, к ее покорению иными народами. Да, в действительности старообрядцы отказывались использовать любые технические новинки. Но на самом деле надо помнить, что староверам пришлось скрываться от преследований в самых отдаленных,  непроходимых местах, а окружавший их мир был настроен против них враждебно.  Для староверов весь порядок во враждебном лагере  представлялся козней дьявола. И надо понимать, что в силу отсутствия контактов с внешним миром,  они были лишены возможности получить образование, ходить в школу, университет, следить за событиями и  развитием  мира. Их дети были поставлены в такие условия. И время неумолимо расширяло пропасть между уровнями развития поколений. Но надо отметить, что, находясь в тяжелейших условиях, они сумели выжить, сохранить здоровый русский генофонд и свой уклад жизни. Добились они этого только благодаря самоотверженному труду и строгому соблюдению норм морального и этического кодекса.  В истории мы можем найти множество примеров, когда именно радикалам в том или ином направлении религии  удалось сохранить и религию, и народ, а вот либеральное крыло этой же религии исчезало, и его трактовка растворялась среди множества окружавших его религиозных течений. Так было с иудеями, так было с зороастрийцами. Следует отметить, именно эти радикальные носители религии  добились того, что стали входить в состав  образованной элиты общества, стали занимать важные посты в правительствах стран, где они проживали, стали творцами и созидателями нового, как в науке и технике, так и в культуре.
Справка. Ушедшие из Ирана в Индию зороастрийцы, их там стали называть парсы, в XVI - XVII веках в Индии были  скотоводами и земледельцами, выращивали табак, занимались виноделием, поставляли морякам пресную воду и дерево. Со временем парсы стали посредниками в торговле с европейскими купцами. Когда центр парсийской общины Сурат перешёл во владение Англии, парсы переселились в Бомбей, который в XVIII веке был постоянным местом жительства богатых парсов - купцов и предпринимателей. Представляя самое малое из национальных меньшинств в Индии (менее чем 0.01% населения), парсы оказали влияние на страну несоразмерно своей численности. Процветающие, инициативные, образованные, они доминировали в  сообществе бизнесменов Бомбея. Во времена британского правления в XIX столетии парсы стали первыми индийскими промышленниками, организаторами и исполнителями первых крупных индийских промышленных проектов в области кораблестроения, авиации, сталелитейной, текстильной и химической промышленности, а также были непревзойденными в искусстве и науках. Они создавали госпитали, школы и другие институты, щедро проявляя свою благотворительность по отношению к другим и  к своему народу.
  Нет никаких оснований серьезно утверждать, что, если бы реформ Никона не было, Россия не сохранилась бы из-за консерватизма и радикализма Русской церкви. А вот то, что здоровый, крепкий генофонд русского народа сохранился бы, в этом сомнений нет. 

Глава 3.  ЦАРЬ АЛЕКСЕЙ – ВОЕННЫЙ СТРАТЕГ.
Защита южных рубежей
За первую половину XVII века из русских земель татарами было угнано более двухсот тысяч человек, около 3-х процентов населения Московии. Защита от нападений крымский татар и турок оставалась одной из главных военных задач всех московских царей. Набеги татар приводили к разрушениям и к большим человеческим потерям. Население неохотно селилось южнее Оки, постоянно ощущая свою незащищенность. В вежах (старый русский термин, означавший укрепленный полевой лагерь, а иногда и крепость) находились временно лишь стрельцы и служилые пограничники. Придя к власти, молодой царь Алексей продолжил начатое еще при его отце строительство укреплений вдоль «Белгородской черты», протянувшейся на 800 километров от притока Днепра реки Ворсклы до притока Цны реки Челновой. Вдоль нее  были  построены десятки крепостей с валами, надолбами и рвами. «Белгородская черта» проходила от Ахтырки через Вольный, Хотмышск, Карпов, Белгород, Корочу, Яблонов, Новый Оскол, Усерд, Ольшанск, Воронеж, Орел, Усмань, Сокольск, Добрый, Козлов до Тамбова и была закончена в середине 1650-х годов. К северу от Белгородской черты проводилось интенсивное заселение пустошей, закладывались многочисленные села и городки. Было запрещено возвращать осевших там беглых крепостных. Масса крестьян обращалась в драгуны, которые служили по месту жительства, имея при себе не только личное оружие, но и артиллерию. Центром обороны южной границы стал Белгород. С середины XVII века на русской южной границе появились конные полки «нового строя» - рейтары и копейщики. Из казаков, переселившихся на русские пограничные земли, были набраны Острогожский, Харьковский, Ахтырский, Сумской и Изюмский полки Количество пограничников в этот период доходило до пятидесяти тысяч  человек. С середины XVII века татарские набеги уже не достигали Оки. Последний большой набег 1647 года десятитысячного татарского отряда Караш-мурзы на московские земли был отражен с большими потерями для татар. Пленные татары на допросе говорили: «Государева граница укреплена накрепко, и городов поставлено много, и людьми наполнена многими, и впредь им ходить на Русь никак не мочно, везде поделаны крепости».
Государство Гетманщина.
В первые годы правления царя Алексея неспокойно стало на юге Речи Посполитой, в состав которой по Люблинской унии (1596) вошли  Киевское и Брацлавское воеводства. Поляками южные пограничные  воеводства «Русское, Подольское, Брацлавское и Киевское»  назывались «Украиной» (окраиной), а их население - украинцами. В этот момент  слово украинцы для поляков означало население, которое жило на южной окраине их страны.  Не имея достаточных сил для охраны южных границ от татарских набегов, Польша даровала казакам Запорожской Сечи, находившейся на территории Киевского воеводства, право на войсковое устройство.  Их кошевому атаману были предоставлены гетманские (польск. Hetman - командующим армией) регалии. Шесть тысяч казаков были внесены в специальные списки (реестр). Им было установлено жалование за службу по охране границ, их привлекали к военным операциям польской армии. 
Запорожские казаки (в то время их называли черкасами) принимали активное участи в событиях Смутного времени (1605–1618) в Московском государстве, сражаясь на стороне цесаря Дмитрия Ивановича, Лжедмитрия и польского короля Сигизмунда III. Запорожское войско во главе с кошевым атаманом Петром Конашевичем Сагайдачным  присоединилось к польским королевским войскам при наступлении на Москву в 1618 году, сражалось с защитниками города и при отступлении прошлось по югу Московии, оставляя после себя сожженные деревни и села.  Запорожцы за разорение Московии  получили от польского короля плату - 20 тысяч золотых и 7 тысяч штук сукна, а кошевой атаман Петр Сагайдачный был провозглашен «гетманом его величества Войска Запорожского».
В 1621 году под Хотиным  объединенная армия польских  и казацких войск нанесла сокрушительное поражение 162 тысячной армии турецких войск. Турки были вынуждены заключить мир на невыгодных для них условиях. Сагайдачный получил из рук королевича Владислава в награду за успешные действия под Хотиным  меч, инкрустированный золотом и бриллиантами с изображением аллегорических сцен суда над Соломоном и боя античных воинов. На нем надпись на латыни: «Владислав (в дар) Конашевичу кошевому под Хотином против Османа». По Хотинскому миру поляки обязались взять под контроль действия казаков и не допускать их нападений на Турцию. Казаки отказались разоружаться и  ушли  в Запорожье.
В войне Речи Посполитой с Московией в 1632-1634 годах запорожские казаки составляли главную ударную силу королевской армии во  всех сражениях. В 1634 году сотник Богдан (Зиновий) Хмельницкий за активные действия  при осаде Смоленска был награжден королем  Владиславом IV дорогой саблей за храбрость. К этому времени запорожское войско стало мощной силой, и польским королям приходилось считаться с казаками, идти им на уступки. По настоянию Петра Сагайдачного иерусалимский патриарх Феофана III, возвращавшийся из Москвы, восстановил православную иерархию в 1620 году, ликвидированную после Брестской церковной унии (1596).  Патриарх посвятил в киевские митрополиты Иова Борецкого, а также несколько других епископов.
 На служении у польского короля было всего 6 тысяч казаков по реесторскому списку, а в Запорожской Сечи к этому времени собралось более пятидесяти тысяч казаков. Неравенство в стане запорожцев  вызывало брожение, недовольные  казаки были в основной массе настроены враждебно против короля. Среди запорожцев  было много беглых крестьян, желавших отомстить шляхтичам за их истязания и за их отношение к ним как к своим рабам. Несмотря на восстановление православной иерархии притеснения православных в Речи Посполитой сохранялось. Народ кипел и готов был  выплеснуть  весь свой гнев на поляков.
 В конце 1647 года Богдан Хмельницкий с небольшим отрядом  пришел в Запорожскую Сечь и  объявил казакам о желании выступить против поляков. После того, как реестровые казаки, которые обязаны были следить за запорожцами, были выбиты с острова Томакова, Богдан Хмельницкий  был провозглашен казаками своим новым гетманом. Канцелярия Богдана разослала грамоты в села и города с призывами подниматься на борьбу с Речью Посполитою. За  «казацкую волю» десятки тысяч крестьян откликнулись на призыв. Одновременно из опытных запорожцев стало формироваться войско. Затем  Хмельницкий выехал в Крым и заключил союз с ханом против поляков, обещая татарам богатую добычу после побед. Хан прислал на помощь казакам отборный 4-тысячный отряд перекопского мурзы Тугай-бея.
В первых сражениях с поляками (под Желтыми Водами, Корсунем, Пилявцами) войско Богдана Хмельницкого одержало блестящие победы. Регулярные польские части были рассеяны, в татарском плену оказалось около 9 тысяч поляков, в том числе гетманы Николай Потоцкий и Мартин Калиновский. Гетман отправил их в подарок крымскому хану; за титулованных пленников татары могли взять с Польши огромный выкуп. После одержанной под Корсунем победы восставшие заняли Белую Церковь и Киев. Первые успехи казаков всколыхнули народ,  против поляков поднялись православные, крестьяне, мастеровые в Литве, Польше, в Подолии и на Волыни. Численность казачьей армии достигла 80 тысяч человек.  Духовенство, горожане  торжественно встретили гетмана в Киеве.
Земли, перешедшие  под управление  Богдана Хмельницкого, стали называть Гетманщина, которая стала первым независимым государством на Приднепровской территории  со времен Киевской Руси. Говоря о государстве Гетманщина, надо подчеркнуть, что даже са¬мые ее преданные сторонники, будучи прагматиками, лучше всего посвященными во внутренние и внешние проблемы, понимали, что в одиночестве государство сохранить не удастся, поэтому практически всегда они шли по пути создания внешних союзов. В зависимости от военно-политической ситуации, в которой находилась казацкая держава, послы гетмана вели договоры с Польшей, Московией, Турцией, подписывали договоры и обращались за помощью к царю, королю и крымскому хану. Уже в первые месяцы войны Хмельницкий обратился к царю Алексею Михайловичу (1648) принять Гетманщину в состав его государства. Некоторые из казацких  старшин предлагали договориться с королем и добиваться для себя определенных выгод. Польские власти, имея сигналы от доверенных людей о таком настроении, пытались переманить руководство Гетманщины на свою сторону - король признал Хмельницкого гетманом, послал ему символы власти – гетманскую булаву и знамя. Другие склонялись в пользу теснейших связей с Турцией, видя в ней надежную защиту против Польши.
Принять Гетманщину в состав Московии означало объявление войны Польше, русское правительство понимало, что вести войну со столь грозным соседом государство не готово. Оно, не вступая в военные действия, поддерживало Хмельницкого. В 1648 году русское правительство отменило пошлину на вывозимые в Гетманщину товары и продукты (хлеб, соль). Запорожцам передавалось оружие, свинец, порох и другое военное снаряжение. Переселенцам с «украинских» воеводств выделялись денежные субсидии, земельные наделы, посевные материалы, разрешалось занятие лесным промыслом.   В начале 1649 года Хмельницкий вновь направил послов в Москву с просьбой о принятии Гетманщины под власть русского царя. Московское правительство установило дипломатические отношения с Хмельницким и активизировало экономическую и военную помощь.
В сражении 5-6 августа 1649 году под Зборовым казаки вновь взяли верх над польским войском под командованием польского короля Яна Казимира, и лишь предательство крымского хана, который получил богатые дары от короля за отвод его войск, спасло поляков от полного разгрома. Хмельницкий был вынужден заключить Зборовский договор, которым был  официально признан статус Гетманщины как государства. Согласно положениям Зборовского договора власть  гетмана  ограничивалась Киевским, Черниговским и Брацлавским воеводствами, которые поляками все вместе назывались «Украиной». Фактически власть гетмана распространялась и за пределы этих воеводств. Столицей Гетманщины (в польском понимании «Украины») официально признан город Чигирин.   Количество реестровых казаков было увеличено до 40 тысяч человек.  Польский король обязался уничтожить церковную унию и допустить православного киевского митрополита в польский Сейм. Все должности и чины в воеводствах Киевском, Брацлавском и Черниговском могли занимать только местные православные дворяне. Условия договора, несмотря на их ратификацию польским сеймом, поляками не соблюдались.
. В 1651 года,  нарушая Зборовский договор, польское войско вторглось на территорию Правобережья. В июне 1651 года в  сражении у села Берестечко (Волынская область) между армией короля Яна Казимира и крымско-казацким войском победу одержала польско-литовская армия после того, как крымские татары бежали с поля боя, захватив с собой Богдана Хмельницкого. Поляки не решились продолжать войну и начали переговоры. Хмельницкий был вынужден принять мирный договор, который был подписан под Белой Церковью. По договору число реестровых казаков сокращалось до 20 тысяч, территория казачьей державы ограничивалась Киевским воеводством, шляхте возвращались ее владения. Через год на Батогском поле на правом берегу Южного Буга казаки разгромили поляков, взяли в плен около 8 тысяч польских солдат, в том числе высокопоставленных полководцев. Территория до реки Случ была очищена от поляков, все Правобережье вновь оказалось под властью гетмана Хмельницкого.
Присоединение Гетманщины к Московии.
Понимая, что затяжная война с Польшей, не может для казацкого государства закончиться успешно, гетман  вел переговоры со Швецией, Османской империей и Московией. Ещё 19 февраля 1651 года земский собор в Москве обсуждал вопрос о том, какой ответ дать Хмельницкому на его просьбу о принятии Гетманщины под власть царя, - собор не пришел к определённому решению.  В самом руководстве казачьей державы также не было единого мнения. Большинство казаков не хотело идти на близкие отношения с Турцией. Измученные годами войн запорожцы склонялись в сторону единоверного московского царя. Но Москва не давала ответа. Присоединение Гетманщины означало объявление войны Польше
В середине XVII века Москве пришлось разрешать два вопроса в своей внешней политике. С одной стороны, остро стоял вопрос о возвращении исконно русских западных земель, которые были захвачены Речью Посполитой. С другой стороны, расширение  торговых и культурных контактов с Европой вынуждало  идти на обострение со Швецией, и военным путем добиваться присоединения к Московии одной из гавани Балтийского моря,  Вести войну с двумя мощными державами, не ослабевая защиту своих южных рубежей, у Московии не было достаточно сил. Воевать со Швецией можно было лишь в союзе с Польшей, с ее исконным  врагом, но и успешная война с Речью Посполитой была невозможна без союзников. Дипломатам надо было гибко реагировать на перемены в станах противников.  Появление Гетманщины, нового игрока в политической борьбе сторон, и довольно успешное ведение ею войн с польско-литовскими войсками, создавало благоприятные предпосылки для решения задачи по возврату земель, а присоединение Гетманщины сулило передвинуть границы Московии значительно южнее.
Официально считается, что 1 октября 1653 года Земский собор (последний в истории России) вынес решение о принятии Гетманщины в состав Московии. Естественно, что этот вопрос предварительно обсуждался царем со своими приближенными боярами. И лишь после того, как были взвешены все за и против, решили «принять Гетманщину». Окончательное слово в таком случае, связанным с объявлением войны, было за царем. 8 января 1654 года в Переяславле была собрана рада. После речи Хмельницкого, указывавшего на необходимость для Гетманщины выбрать себе государя из четырех кандидатов: султана турецкого, хана крымского, короля польского или царя русского, народ закричал: «волим  под царя русского!». Хмельницкий перед лицом русского посольства принес присягу на верность царю Алексею Михайловичу. В присутствии всех высших чинов первого правительства казацкой державы Богдан Хмельницкий торжественно возвестил о переходе Гетманщины в российское подданство. Между государствами был подписан договор. За Гетманщиной оставалась широкая автономия. Прежде всего, она сохраняла право на самоуправление. Высшей властью оставался гетман, которого избирала Рада. Оставался без изменений социальный строй Гетманщины, суд, налоговая система, преимущество казачьей шляхты и первенство казаков во всех общественных делах. Города и села имели те же права, что и при поляках.  Численность реестрового, то есть обеспеченного жалованьем войска, доводилась до 60 тысяч человек. Эти исключительно благоприятные условия подданства во многом способствовали в дальнейшей совместной войне против Речи Посполитой.
Русско-польская война (1654 – 1656).
Поход на Речь Посполитую планировался штабом военноначальников,  которым руководил  молодой двадцатипятилетний царь. Решили, провести операцию  тремя армиями.
• Основные силы направлялись на Смоленск. Армию (Смоленскую) возглавлял сам  царь Алексей Михайлович. В состав армии входили  Сторожевой, Передовой и Государев полки, которыми руководили  воеводы: князья Я.К. Черкасский и Н.И. Одоевский, общая численность армии превышала 41 тысячу человек.
• На Невель, Псков и Витебск двигалась северо-западная армия (Новгородская) под командованием князя В.П. Шереметева численностью около 15 тысяч человек.
• На Рославль, Мстиславль и Борисов  направлялась от Брянска юго-западная (Севская армия) под командованием князя А.Н. Трубецкого.
• Южный фланг наступления обеспечивало войско Богдана Хмельницкого, который должен был отправить на территорию Литвы полковника Золотаренко с казачьим войском численностью двадцать тысяч человек. Ему в помощь предавался четырехтысячный полк воеводы А. В. Бутурлина.
• В стратегическом резерве и для защиты южных рубежей оставался Белгородский полк воеводы В.Б. Шереметева (7 тысяч человек)
В марте 1654 года польские войска перешли границу, заняли Любар, Чуднов, Костельню и прошли «изгоном» до Умани. Было сожжено 20 городов, много людей убито и захвачено в плен. Казаки пытались напасть на польское войско, но поляки ушли к Каменцу. Остро встал вопрос о срочной военной помощи казакам. Для помощи  Хмельницкому был отправлен Василий Шереметев.
18 мая 1654 года из Москвы выступил Государев полк под командованием царя Алексея Михайловича. В Москве состоялся торжественный парад войск. Через Кремль парадом прошла армия и артиллерийский наряд. Первый год войны принес Московии ошеломляющие победы. Были взяты Дорогобуж, Рославль. Сдался без боя старый русский город Полоцк. Состав русской армии значительно обновился. Ее ядром были полки иноземного строя, в которых большую часть составляли уже русские, а не наемные подразделения. Вместе с полками иноземного строя шли в поход конные и пешие ополчения, стрельцы, а также значительные казачьи соединения. После длительной осады и яростных штурмов в августе 1654 года пал Смоленск. По этому поводу царь устроил в своем столовом шатре победный пир.
Успешны были и действия А. Н. Трубецкого. В ходе кампании 1654 года русские войска заняли значительную часть Белой Руси. Царь стал именовать себя государем «Всея Великия и Малые и Белыя Руси». Несмотря на то, что польские войска предприняли контрнаступления на всех направлениях, русско-казацкие войска их отразили и двинулись дальше на запад. На центральном направлении воевода Матвей Шереметев взял Велиж, а князь Федор Хворостин – Минск. 29 июля войска князя Якова Черкасского и полковника Золотаренко недалеко от Вильны напали на обоз гетманов Радзивилла и Гонсевского, гетманы потерпели поражение и бежали.  Русские вскоре вышли к столице Великого княжества Литовского, Вильно, и 31 июля 1655 года взяли город. Затем в августе также были взяты города Ковно и Гродно.
На южном театре военных действий объединенные войска Бутурлина и Хмельницкого в июле месяце  вошли в Галицию, где нанесли поражение гетману Потоцкому, и подошли ко Львову. Однако это наступление пришлось прекратить, поскольку на Гетманщину вторглось огромное войско крымского хана Магмет-Гирея, который воспользовался уходом основных русско-казацких сил на запад. Крымский натиск запорожцами  был отбит, но и русское наступление на юге пришлось остановить.
В сентябре 1655 из Киева на судах отправился в поход князь Дмитрий Волконский, взял Туров, Столин, Пинск  и привел к присяге жителей Кажаны и Латвы. В октябре князья Семен Урусов и Юрий Барятинский с войском подошли к Бресту, где Новгородский полк  должен был принять капитуляцию и присягу царю от войска литовского гетмана Яна Сапеги (договоренность об этом была достигнута с Сапегой ранее). Но войско Сапеги (около 8 тысяч человек) вопреки договоренности, напало на передовые части Новгородского полка (около 3 тысяч человек), где находились Урусов и Барятинский. Лишь смелая конная контратака отряда Барятинского спасла русский полк от катастрофы.  Отступая от Бреста, русские войска после непрерывных атак литвинов были заблокированы под селом Верховичи. Сапега предложил русским сдаться. Однако те ответили отказом.  Утром 17 ноября Сапега двинул войска на штурм русского лагеря. Гибель небольших русских сил казалась неизбежной. Однако русские неожиданно перешли в, казалось бы, самоубийственную лобовую атаку. Конный отряд Барятинского дерзко атаковал ставку самого Сапеги, изрубил  до последнего человека его элитных личных гусар и заставил литовского гетмана пешком спасаться бегством через болото. Другая часть русских сил атаковала литовскую пехоту, которая без гетмана стала в панике отступать. Еще почти 20 верст их преследовала конница Барятинского. Так неминуемое поражение и гибель превратились в блестящую победу русского оружия. В качестве трофеев от литовцев осталось 4 пушки и 28 знамен. Среди прочего были захвачены в плен и «нейтральные» шведские офицеры.
После этого Урусов и Барятинский отошли к Вильно. Таким образом, к концу 1655 года вся Белая и Малая Русь, кроме Львова, была очищена от польско-литовских войск и боевые действия были перенесены непосредственно на территорию Польши.  В результате Московия установила контроль почти над  всей территорией Киевской Руси до этнических польских границ.
Ослабление Польши, в результате войны с Московией, создавало благоприятные условия для Стокгольма для расширения своих земель на южном побережье Балтийского моря. В декабре 1654 года состоялось заседание шведского риксрода, - король получил одобрение на военные действия. Летом 1655 года шведский король Карл X вторгся в пределы Польши и быстро захватил  почти всю территорию польских земель вместе с Варшавой и Краковом. Великий гетман литовский Януш Радзивилл заключил с Карлом Х Кейданский договор, по которому признал власть шведского короля над Великим княжеством Литовским, при условии сохранения политической роли и земельных владений литовских феодалов. Этот договор облегчил шведам оккупацию всей территории Литвы, поскольку магнаты прекратили сопротивление шведским войскам. Польский король Ян Казимир бежал в Силезию.
В результате действий русских и шведских войск Речь Посполитая продолжала сохранять контроль всего лишь на юге в Прикарпатье и Судетах. Польский король Ян II Казимир бежал в Силезию. Карл X поставил вопрос о разделе польских земель. Успехи Швеции вызвали резкую перемену в международных отношениях, возникла коалиция держав, недовольных действиями шведского короля. Москва, вдохновленная успехами в войне с поляками,  понимала, что наступил благоприятный момент присоединиться к коалиции и заставить Швецию предоставить гавань на Балтийском море. Когда Речь Посполитая была уже сокрушена, русские послы поспешили подписать перемирие с Польшей, а русские войска повернулись против Швеции.  Поляки ухватились за предложение и согласились на все условия. После этого начались переговоры о заключении мира и межевании новых границ, польская сторона предложила также избрать царя Алексея Михайловича наследником польской короны. В 1656 году был заключен мир, к Московии перешла вся Малая Русь, и объявлена война Швеции. 
Как показал дальнейший ход военных действий, это поспешное решение царского правительства стало поворотным пунктом в ходе всей кампании. Во-первых, была дана передышка полякам, и они с помощью поддерживавших их католических стран довольно быстро восстановились и прогнали шведов, которым пришлось оттянуть силы в Ливонию, куда вошли русские войска. Во-вторых, была недооценена сила шведской армии, которая в это время была самой передовой и во многом отличалась от  отсталой и недисциплинированной польской армии. Объявление войны Швеции было шагом логическим и в целом взвешенным, но явно неподготовленным.
Речь Посполитая оказалась на грани гибели как государство, что крайне обеспокоило австрийский двор, который оказал ей поддержку. Ценой отказа от прав сюзеренитета над Восточной Пруссией  поляки добилась перехода на свою сторону Бранденбурга. После вступления в войну (июнь 1657) Дании против Швеции шведские войска почти полностью покинули территорию Речи Посполитой.
Шведско-русская война 1656 -1658
Главные   силы во главе с царем Алексеем Михайловичем двинулись  в направлении Риги. На первых порах русским войскам здесь сопутствовал успех. Был захвачен ряд шведских крепостей на Балтийском побережье. 31 июля был взят Динабург (Даугавпилс), 14 августа — Кокенгаузен (Кокнесе) и 21 августа начата осада Риги. Этот крупнейший порт и опорный пункт Швеции в Восточной Прибалтике защищал гарнизон под командованием генерала Магнуса Делагарди. Отсутствие флота для ее блокады со стороны моря не позволило царю Алексею Михайловичу достичь успеха. Расчеты русских  на помощь  со стороны курляндского герцога и бранденбургского курфюрста не оправдались. Появились слухи о начале в Риге эпидемии чумы. Получив  известие о прибытии подкрепления к защитникам Риги, царь Алексей Михайлович принял решение об отводе войск, а сам вернулся в Москву. Патриарх Никон, который на время отсутствия царя был оставлен правителем, слишком много стал себе позволять недозволенного и возомнил себя верховным над государем, и его следовало приструнить.  С отъездом царя с фронта, казалось, на русскую армию посыпались все беды.
В феврале 1657 шведы перешли в наступление.  Фельдмаршал Крюйс действовал в Карелии и Ливонии,  граф Магнус Делагарди вторгся в Псковскую область, взял приступом Псково-Печерский монастырь. Война шла с переменным успехом. Под Валком в Лифляндии шведы  нанесли поражение отряду Шереметева, который тяжело раненый попал в плен. В сентябре под Гдовом корпус графа Делагарди был разбит русскими войсками под командованием князя Хованского. Победа над прославленным «графом Магнусом» в русских войсках было воспринято как триумф. Разбив войска графа Делагарди, князь Хованский вернул инициативу русским войскам и перешел в наступление. Немного не доходя до моря, князь Хованский прекратил преследование, дальше лежали земли подверженные эпидемии чумы. В руках Хованского оказались Сыренский и Нарвский уезды. Победа князя Хованского свела на нет все успехи шведской армии в 1657 году.
Военные действия на двух фронтах.
В 27 июля 1657 году умер Богдан Хмельницкий. По инициативе старшин гетманом был избран Иван Выговский, сторонник союза с поляками. Огромные территории, которые входили в Гетманщину, казачья верхушка намеревалась поделить между собой, выторговать у короля для себя особые привилегии, и снова войти в состав Речи Посполитой на правах автономного государства в федеративном государстве. Объединившись с крымским ханом, гетман Выговский установил свою власть на Гетманщине, подавив народное недовольство с помощью татар и поляков. Запорожцы были настроены против Москвы, а на тех, кто не подчинялся, начались гонения. Казаки и  крестьяне толпами уходили на левый берег Днепра, не входивший в состав Киевского воеводства. Запорожцы во главе с кошевым атаманом Яковым Барабашем открыто выступили против нового гетмана, отказавшись признать его власть. Выговский в начале лета 1658 года двинулся на Полтаву. При помощи наемных войск и татар ему удалось разбить полковника  Пушкаря и пришедших к нему на помощь запорожцев, В расплату за помощь Выговский предоставил татарам Левобережье на разграбление, в татарский плен было уведено до 50 тысяч человек.  После расправы с атаманом Барабашем и полковником Пушкарем гетман Выговский приступил к активным действиям против царской армии.
  22 августа 1658 года армия Выговского из казаков и крымских татар окружила Киев, который оборонял русский гарнизон Шереметева и Барятинского при поддержке части казаков, не перешедших на сторону Выговского. Против 20 тысяч воинов Выговского сражался гарнизон  из 6 тысяч человек.     Выговский поджег посады Киева и атаковал город с нескольких сторон, однако ворваться в Киев не смог – Барятинский отбил все атаки. Ночью казаки Выговского попытались с двух сторон скрытно проникнуть в Киев, но были обнаружены. Одна из атакующих колонн была разгромлена смелой атакой отряда рейтар (тяжелой кавалерии) под командой Барятинского и в панике отступила, потеряв 12 пушек. Выговский был вынужден временно отойти от Киева, Со своим войском он попытался вторгнуться во владения Московии на юго-западе в районе Путивля и Севска.      Шереметев выдвинул Барятинского против оставшихся под Киевом войск брата гетмана – Константина Выговского. 20 сентября под городом Васильков  Барятинский снова дерзко атаковал превосходящие его силы врага. Потеряв более тысячи человек убитыми, войска Константина Выговского в панике откатились от Киева. В плен отрядом Барятинского было взято два полковника, и в качестве трофея -  гетманская булава Константина Выговского.
 
В сентябре 1658 году гетман заключил с поляками Гадячский договор, по которому Гетманщина возвращалась в состав Польши как отдельное автономное «Русское Княжество», состоящее из Брацлавского, Киевского и Черниговского воеводств. Предполагалось восстановить в Русском княжестве порядок такой же, каким он был до выступления Хмельницкого. Польские помещики получали обратно свои имения и крепостных; католики и униаты - права; сам Выговский и его окружение получили жалованные грамоты от короля на большие имения и крепостных. События для Московии приобрели неблагоприятный оборот. Восстановившаяся Польша с помощью католических государств после того, как была очищена ее территория от шведов, имея мощную поддержку в лице запорожцев, вновь объявила войну Московии, которой пришлось воевать с двумя мощными противниками одновременно.
В феврале 1658 Дания была вынуждена прекратить военные действия и подписать со Швецией мирный договор. Это позволило шведам активизировать свои действия против русских войск. Густав Горн, губернатор Нарвы, перешел в контрнаступление, сковал отряд Хованского под Нарвой и вновь занял  Ямбург и Ниеншанц.  В этой ситуации царь дал свое согласие на проведение мирных переговоров со Швецией. 1 декабря 1658 года в Валиесаре было заключено перемирие со шведами на три года с сохранением за Московией всех завоеваний в Ливонии, однако выход к морю получить не удалось.
В начале 1659 года гетман Выговский пытался с помощью польских войск подчинить себе Левобережье, которое было настроено против гетмана, но, наткнувшись на ожесточенное сопротивление верных Переяславскому акту казаков и русских отрядов, вернулся на правый берег Днепра. Во второй половине года Выговский снова двинулся на Левобережье, на этот раз с сильной татарской армией и под Конотопом напал на русское войско князя Трубецкого, которое совместно с верными казаками осаждало засевшего в Конотопе сторонника Выговского нежинского полковника Гуляницкого. В битве под Конотопом князь Трубецкой был разбит, двое воевод попали в плен к татарам, а остатки войск князя Трубецкого отступили в Путивль. Воевода Шереметев оставался отрезанным от них в Киеве. Для запорожцев и крымских татар больше не было преград для опустошения южного пограничья Московии вплоть до Воронежа и Усмани. Князю Трубецкому было приказано передислоцироваться в район между Путивлем и Севском для отражения дальнейших атак. Крымские татары  совершили поход по 18 волостям: Елецкого, Ливенского, Новосильского, Мценского, Курского, Болховского, Воронежского и других уездов, большинство из которых находились за Белгородской засечной чертой. В Крым было угнано более 25 тысяч человек.  В августе по приказу Алексея Михайловича проводились интенсивные земляные работы для укрепления Москвы. 22 августа 1659 года русские войска Барятинского, желая восстановить паритет после поражения под Конотопом,  нанесли чувствительный удар войскам брата гетмана - Данилы Выговского - недалеко от Киева.
Действиям татар и поляков вызвали возмущенные жителей Правобережья и Левобережья. По призыву переяславского полковника Тимофея Цецюры народ расправился с поляками, расположившимися в левобережных городах. За один час было перебито пять полков. Их командир, соратник Выговского, Юрий Немирич, автор текста Гадячского договора, пытался бежать, но под Нежином был пойман и  убит. Движение возглавили   новый кошевой Иван Сирко, полковник Иван Богун и уманский полковник Михаил Ханенко. 17 октября 1659 года казацкая рада в Белой Церкви утвердила сына Богдана Хмельницкого, Юрия, в роли нового гетмана казачества. Выговского принудили отречься от власти и официально сдать гетманские регалии. Сам Выговский, как он сам позже признался, бежал «в одной сермяге» в Польшу, бросив в Чигирине собственную семью. После избрания Юрий Хмельницкий подписал в 1659 году новый договор с Московским царством, который существенно ограничивал власть гетманов.
1660 год стал переломным в ходе русско-польской войны. Именно с этого времени русские потеряли стратегическую инициативу, которая перешла к польско-литовской стороне. Весной 1660 года Польша заключила Оливский мир со Швецией, и  польское командование смогло перебросить все силы против русских и начать контрнаступление в Белой Руси. В ходе боев польская армия вытеснила русские войска из Литвы (кроме Вильно). Остановить польский натиск временно удалось осенью 1660 году в битве у села Губарево (район Могилева).
На южном фронте  разворачивались  драматические события. В начале сентября 1660 года армия воеводы Василия Шереметева (30 тысяч человек) и казачье войско гетмана Юрия Хмельницкого (25 тысяч человек) отправились  в поход на Львов по двум сходящимся дорогам. 5 сентября у Любара войска Шереметева были остановлены польско-крымской армией (30 тысяч поляков и 60 тысяч крымских татар). Охваченное с флангов войско Шереметева окопалось и, укрывшись за повозками, упорно оборонялась до 16 сентября. Затем оно начало отходить к Чуднову (городок на реке Тетеря). Здесь командующий Шереметев ожидал подхода армии Юрия Хмельницкого. Но тот в этот момент перешел на сторону поляков,  заключив с ними мир. Русские были окружены плотным кольцом, они потеряли треть состава в ходе сражений боев, от голода и болезней. 23 октября Шереметев капитулировал. Пленных поляки передали   татарам. В Крым был отправлен и Шереметев (он вернулся оттуда спустя 21 год). Поражение под Чудновым имело для русских крайне негативные последствия. После него произошел раскол Гетманщины. Левобережная часть осталась верна Москве, а на правом берегу Днепра был выбран новый гетман. Потеря целой армии полностью лишили русских наступательной инициативы на южном театре военных действий. Чудновская битва стала одним из самых крупных поражений русской армии в XVII столетии.
В результате Чудновской катастрофы Киев оставался практически без защиты. Ждать подкреплений Барятинскому, которому  по условиям капитуляции Шереметева следовало сдать Киев полякам, было неоткуда. Когда польские представители потребовали сдать им Киев, Юрий Барятинский ответил им ставшей исторической фразой: «Я повинуюсь указам царского величества, а не Шереметева; много в Москве Шереметевых!». Воевода Барятинский наотрез отказывался сдаться. Татары решили не ввязываться в новые кровопролитные сражения, трофеи, добытые под Чудновым,  их устраивали, и вскоре они ушли в Крым.  Поляки отступили.
В Швеции в это время умер воинственный король Карл Х, а новый король Карл XI при посредничестве Франции поспешил заключить с Австрией, Бранденбургом и Польшей мир в Оливе, а через три недели и с Данией. Эти два мирных договора развязывали Швеции руки в борьбе против Московии, которой теперь пришлось воевать сразу на трех фронтах.
Драматические события на фронтах заставили царя идти на подписание мирного договора со Швецией в Кардисе на условиях, продиктованных шведами – Московия возвращала все  владения в Ливонии, которые приобрела по Валиесарскому перемирию. Пятилетняя война со Швецией оказалась безрезультативной,  пришлось  вернуться к условиям Столбовского мира.
Измотанная войнами, не имея подкреплений с внешней стороны, Москва возникли серьезные затруднения с поступлениями финансов. Медные деньги потеряли свою цену и не приносили доход. Торговля с Европой шла только через Архангельск. Отношения с Англией были прекращены, царь не хотел иметь дело с Кромвелем и его помощниками, убийцами короля, Из-за войны с Англией, продолжавшейся десятилетия, торговля с Голландией резко сократилась. Москва не могла обеспечить свою армию всем необходимым, в ней чувствовался недостаток пушек, пороха, пищалей, снаряжения и продуктов питания. Ослабленная русская армия под командованием воевод Хованского и Ордина-Нащокина (20 тысяч человек) потерпела поражение от польско-литовского войска под командованием маршалка Жеромского. По некоторым сведениям, лишь тысяча человек из двадцати вместе с Хованским и раненым Нащокиным сумели выбраться из окружения под Полоцком. Остальные погибли или попали в плен, в том числе и сын Хованского. После поражения при Кушликах российские войска были вынуждены оставить основную часть Белой Руси. Зимой 1662 года польские войска овладели Могилевом, летом Борисовым. С потерей Вильно в ноябре 1662 года пал последний русский оплот в Литве. Панические настроения распространились в русских войсках,  началось повальное дезертирство.  В Москве вспыхнул «Медный бунт». В условиях военных неудач и обострения внутриполитической ситуации царь дал указание  начать мирные переговоры с Польшей.
Основные события в 1663-1664 годы развернулись на южном театре военных действий. Сложная, противоречивая ситуация на Гетманщине, где национально-религиозные проблемы сочетались с имущественными притязаниями отдельных сословий, крайне затрудняла как действия русской армии, так и работу московской дипломатии. Выбив русских из Литвы и Белой Руси, польское командование решило добиться решающего успеха на Гетманщине. Осенью 1663 года на Правобережье  пришло польское войско во главе с королем Яном Казимиром общей численностью около 10 тысяч человек. Соединившись с 5-тысячным крымским отрядом и казачьим войском правобережного гетмана Тетери (сменившего Юрия Хмельницкого), поляки начали наступление на Левобережье. Не имея достаточных сил для проведения столь крупной военной операции, король рассчитывал привлечь на свою сторону левобережное казачество. В случае успеха поляки могли вторгнуться в пределы Московии, выйти в тыл русским войскам в Белой Руси и организовать поход на Москву.
На первоначальном этапе этой операции польской армии сопутствовал успех, - она овладела 13 городами. Но потом по мере продвижения его армии вглубь территории, стало  расти сопротивление местного населения. Упорно оборонялась крепость Лохвица, взятая поляками лишь после ожесточенного штурма. Не сдался и осажденный Тетерей город Гадяч. Сам же король, осаждая Глухов, потерпел поражение от русских войск под Новгород-Северским и был вынужден отступить. Королевский поход на Левобережье провалился. Зимой - весной 1664 года русско-казацкие войска перешли в контрнаступление и совершили ряд рейдов на Правобережье. Вновь отличился воевода Барятинский, который  разбил гетмана Яна Сапегу под Брянском в феврале 1664 года, а в марте того же года, будучи вторым воеводой в русской армии князя Якова Черкасского, Барятинский под Мглином принял участие в сокрушительном разгроме польской армии короля Яна II Казимира. Поход Яна Казимира на Левобережье стал последней крупной операцией русско-польской войны.
 После этого военные действия стали затухать. Ни Московия, ни Польша не имели сил для решающего удара. В 1665 году  на западном фронте  происходили бои местного значения, на южном фронте русские войска овладели Корсунью и разбили поляков под Белой Церковью. В 1666 году правобережный гетман Дорошенко вместе с крымским ханом прошелся по польским землям. Из  разоренных селений татары увели до 100 тысяч пленных. Понеся столь сокрушительный удар по экономике, Польша  поспешила начать переговоры с Москвой, которые завершились в январе 1667 года подписанием в деревне Андрусово (близ Смоленска) перемирия на 13,5 лет.
По Андрусовскому перемирию, Московия получила Смоленск и все земли, утерянные ею в Смутное время, а также Левобережье с временным владением Киевом до 1669 года. Запорожская Сечь получала автономию. Белая Русь и Правобережье (Украина) остались за Речью Посполитой. Для Московии эта война оказалась одной из самых длительных, она растянулась с перерывами на тринадцать лет.  И хотя многие занятые русскими войсками земли пришлось уступить, тем не менее, по сравнению со Смоленской войной для Московии эта война закончилась  фантастическим успехом. Важную роль в достижении столь выгодного для Москвы соглашения сыграл выдающийся русский дипломат Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин. За подписание этого исторического документа Афанасий Лаврентьевич был пожалован царем  в бояре и получил в управление Посольский приказ, с титулом «царственные большие печати и государственных великих посольских дел оберегателя». Затем ему были вверены смоленский разряд, малороссийский приказ, чети новгородская, галицкая и владимирская и некоторые другие приказы. В результате чего Ордин-Нащокин сосредоточил в своих руках не только внешнеполитические, но и многие внутригосударственные ведомства, став фактическим главой правительства.

Глава  4.             ЗАВОЕВАНИЕ ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ.
В 20-е годы XVII века центром казацкой деятельности по расширению объясаченных земель переместился из Тобольска и Мангазее в Енисейск, отсюда направлялись небольшие отряды от 10 до 30 человек на север, юг и восток на поиски новых земель. Продвижению отрядов казаков на север и северо-восток оказывали немногочисленные якутские племена,  их удавалось покорить  без серьезных кровопролитных боев. В 1630 году Василий  Бугор, Иван Галкин, Мартын Васильев, Петр Бекетов, выйдя из Енисейска, спустились по Енисею, прошли по морю на восток  и углубились вверх по течению Лены. 25 октября 1632  отряд енисейского сотника Петра Бекетова заложил Ленский острог на правом берегу реки.  Через два года острог перенесли на новое место. Сделал это атаман Галкин, пришедший на смену Бекетову. Из острога небольшие отряды служилых людей ходили собирать ясак в окрестные улусы. Ясак составлял важную статью пополнения государственной казны. Соболь соперничал с золотом и серебром. Его мех был основным товаром внешней торговли. Деньги того времени были серебряными, а так как разведанных месторождений серебра в Московском государстве не было, то серебро приходилось покупать за рубежом. В связи с этим возрастал интерес царской администрации к рассказам о соболях и серебряных рудах Дальнего Востока. Получение в казну ясака с коренных жителей было одной из главных забот властей. При сборе ясака в ясачные книги вносилось только имя предводителя улуса -князца. Списков ясачных подданных не было, поэтому все дела землепроходцы вели только с князцами, которые сами собирали ясак со своих сородичей и передавали его ясачным сборщикам. Местные князцы пытались отстаивать свое исключительное право на сбор ясака с соплеменников и часто выступали против отрядов русских сборщиков. В 1634 году объединенные отряды якутских князцов под предводительством Мамака, собрав до 600 якутов, напали на Ленский острог. Разбив небольшой отряд  казаков недалеко от Якутского острога, они двинулись к нему и держали его в осаде почти шесть недель. Получившие подкрепление казаки жестоко расправились с якутами.   Через два года Ленский острог вновь осадили якуты. Однако теперь русский отряд не только отстоял свой острог, но и захватил в заложники якутских князцов. После поражения часть якутов переселилась на реку Вилюй, а часть перебралась на реки Яну и Олекму. До конца XVII века якуты продолжали нападать на отряды русских, и каждый раз за неповиновение жестоко наказывались.
После того, как казаки  прочно обосновались на реке Лена и  выстроили остроги Усть-Кут, Верхнеленск и Олекминск,  Ленский острог стал административным центром, в котором до 1638 года командовали  присланные из Енисейска чиновники. К казакам, находившимся в бассейне реки Лены, приходили приказания от тобольскпх и от томских воевод, которые порой приводили к столкновениям между отрядами, подчинявшимся разным командирам.  В Москве в 1638 году было принято решение о создании самостоятельной административной единицы - Якутское воеводство. Сюда из Москвы прислали первых воевод, Петра Головина и Максима Глебова, которые  прибыли в острог в 1641 году с 395 казаками и пятью служителями церкви.  С приездом воевод Вилюй и Вутальское зимовье (на Алдане) были присоединены к Якутскому уезду, а распоряжения томских и мангазейских воевод перестали иметь силу на территории уезда. Ссоры между казаками прекратились. В первый же год воеводства Головина Ленский острог затопило при разливе реки. Письменный голова Василий Поярков был послан «по многим урочищам» искать новое место для перенесения острога. Поиски привели Пояркова на Эюков луг, который был найден под «острожное место всех лутче и угоже». В 1643 году Ленский острог перенесли на новое место, на левый берег, в долину Туймаада. Тогда же острог стал городом и был назван Якутском.
  Новый город представлял собой небольшую военную крепость, имел гарнизон, состоящий из нескольких десятков русских казаков, был снабжен пушками и ружьями. Со всех окрестностей казаки свозили сюда добытый ясак, который затем  на кочах отправляли в Архангельск и далее в Москву. Сюда же прибывали из Архангельска караваны судов с чиновниками, казаками и государевым добром: военным снаряжением и пушками.  Дорога из Якутска в Москву и обратно занимала два-три года. Будучи основным пунктом снабжения всех острожков и зимовий, Якутск занял положение экономического центра огромного края. Сюда ежегодно приезжали сотни купцов на соболиный промысел и для торговли с местным населением. Они везли сукна, холсты, сети, кожи, свечи, топоры, ножи и многое другое. К середине XVII века в Якутске возник большой базар, на котором местное население вело активный обмен пушнины, рыбы и мяса на привезенные  товары. Ремеслом в те времена в Якутске почти никто не занимался, лишь 15 жителей города вели кустарно-ремесленный промысел.
Отсюда, из Ленского острога, началась экспансия (расширения зон влияния Московского государства) по всем  направлениям. В 1633 -1635 годах Илья Перфильев  прошел, собирая  ясак, всю открытую им реку Яна  и основал город Верхоянск. В 1637-1638 годах Посник Иванов первым перевалил хребты Верхоянский и Черского, открыв Индигирку. Поиски новых земель для сбора ясака привели  Ивана Ерастова (Велькова) в 1637-1642 годах  к открытию Янского и Алазейского плоскогорий и Колымской низменности.
Продвижение непосредственно из Енисейска на восток сдерживали буряты, жившие в Ангарской степи. В Забайкалье удалось пробиться Максиму Перфильеву, первому русскому, поднимаясь по реке Витим, он дошел до устья реки Ципы. В 1644 году пятидесятник правитель верхнеленский, Курбат Иванов напал на бурят в Ангарской степи, разбил их и взял богатую добычу. Буряты отомстили нападением на  Верхнеленский острог. В 1645 году покорять  бурят направился отряд казаков из 130 человек, но после трех столкновений, казаки были вынуждены отойти назад в Верхнеленск. В 1647 году Иван Похабов по льду перешел Байкал и дошел до Урги, в следующем году буряты  контратаковали и напали на Верхнеленский острог, разграбили и уничтожили деревни поселившихся там крестьян. Ободренные успехом буряты намеревались  разрушить не только Верхнеленск, но и Илимск и Усть-Кут. Прибывший в Илимск новый якутский воевода, Дмитрий  Фронсбеков снарядил отряд из 200 человек и отправил его на помощь Верхнеленску. Сопротивление бурятских племен  поддерживалось монгольскими ханами, а действия русской сибирской администрации вызывали злобу и недовольство у местного населения. От насилий Ивана Похлебкина многие буряты бежали к монголам.  Лишь только в 1648 году  казак Галкин основал в Забайкалье первый острог Баргузинский.

Открытие Охотского моря. Поход Москвитина.
При передвижении по суше землепроходцы активно использовали лошадей, оленьи упряжки,  нарты и лыжи. По рекам и морям они ходили на стругах, байдарах, дощаниках и лодках. Главным морским и речным транспортом был малый коч - одномачтовое парусно-гребное однопалубное судно с малой осадкой. Путь движения казаков был  преимущественно  по воде. В местах водораздела переваливались через хребет пешком, неся на себе все снаряжение. На другой стороне хребта строились новые суда и по протокам спускались в большие реки. Казаки редко возвращались в тот же год, а большей частью вообще не возвращались – или оставались на новых землях, или же погибали. Военное снаряжение казаков в походе состояло из ружей, пищалей и сабель. Пороху и свинца часто недоставало при продолжительных походах. Отряды иногда снабжались и пушками; так, например, отряд Хабарова имел при себе две пушки. Включались в отряд плотники и матросы для строительства  судов. Парусные холсты приобретались заранее. На новом месте казаки вступали в переговоры с вождями местного населения и предлагали подчиниться «Белому царю» и платить ежегодно ясак. Но в большинстве случаев переговоры не приводили к успешным результатам, дело доходило до столкновений. Казаки брали в плен вождей в заложники и требовали за них дополнительную плату. Для дальнейшего сбора ясака и поддержания покорности царю оставлялся отряд, для которого обустраивали зимовья или строили остроги, если поведение местных было агрессивным.

В мае 1639 года на разведку пути к «морю-океану» томский атаман Дмитрий Копылов  снарядил с проводниками-эвенами отряд казаков из 30 человек во главе с томским казаком Иваном  Москвитиным. Восемь дней отряд спускался по Алдану до устья Май. Приблизительно через 200 км подъема по ней казаки шли на дощанике. По истечении шести недель пути проводники указали на устье мелкой реки Нудыми, впадающей в Маю слева. Здесь, бросив дощаник, казаки построили два струга и за шесть дней поднялись до истоков. Пешком прошли короткий и легкий перевал через открытый ими хребет Джугджур, отделяющий реки системы Лены от рек, текущих к Охотскому морю, Москвитин и его спутники преодолели его за день налегке, без стругов. В верховьях речки Улью они построили новый струг и на нем за восемь суток спустились до водопадов. Здесь вновь пришлось оставить судно. Казаки обошли опасный участок левым берегом и построили байдару, вмещавшую 20-30 человек, называли они ее «ладьей». В августе 1639 года  Москвитин впервые вышел в Ламское (Охотское) море. Весь путь от устья Маи до «моря-окияна» через совершенно еще неизвестную область отряд прошел немногим более чем за два месяца. Так русские вышли впервые к Тихому океану.
В устье реки Улье, где жили родственные эвенкам ламуты (эвены), Москвитин поставил зимовье из нескольких изб, окруженных рвом и изгородью из заостренных вверху бревен. Этот острог был первым поселением русских на дальневосточном побережье. От местных жителей Москвитин  узнал о сравнительно густонаселенной реке на севере и, не откладывая до весны, выслал на «ладье» группу казаков (20 человек). Через три дня они добрались до этой реки, получившей название Охота. Оттуда казаки пошли дальше по морю на восток, обнаружили устья нескольких небольших рек, осмотрев более 500 км северного берега Охотского моря, и открыли Тауйскую губу. Зимой 1639-1640 года Москвитин построил два коча - с них началась история русского тихоокеанского флота. Весной 1640 года москвитинцам пришлось отразить нападение большой группы эвенов. В конце апреля Москвитин отправился морем на юг. Они прошли вдоль всего западного гористого берега Охотского моря до Удской губы, побывали в устье Уды и, обойдя с юга Шантарские острова, проникли в Сахалинский залив. Продовольствие у казаков подходило к концу, и голод заставил их вернуться назад. Осенняя штормовая погода не позволила им добраться до реки Улье. В ноябре они встали на зимовку в маленьком заливе, в устье реки Алдомы. А весной 1641 года, вторично перевалив хребет Джугджур, Москвитин вышел на один из левых притоков Маи и в середине июля уже был в Якутске с богатой соболиной добычей.
Таким образом, казаки Москвитина открыли и ознакомились с большей частью материкового побережья Охотского моря на протяжении 1700 км. Обследованное ими море русские  нарекли Ламским, позднее оно было переименовано в Охотское.
В своей «сказке» Москвитин писал, что реки в новооткрытом крае «собольные, зверя всякого много, и рыбные, а рыба большая, в Сибири такой нет... столько-де ее множество,— только невод запустить и с рыбою никак не выволочь...». Власти в Якутске достаточно высоко оценили заслуги участников похода: Москвитин был произведен в пятидесятники, его спутники получили от двух до пяти рублей наградных, а некоторые - по куску сукна. Москвитин был направлен в Москву, где власти в 1646 году впервые узнали о походе к Охотскому морю. В июле 1647 года Москвитин возвратился в Томск в чине атамана пеших казаков. Географические данные, собранные Москвитиным, использовал Курбат Иванов при составлении первой карты Дальнего Востока (март 1642 года).
 Страна Даурия. Поход Пояркова.   
  Впервые о стране Даурии (Приамурье) сообщили русским тунгусы, кочевавшие в верховьях рек Витима, Олекмы и Алдана. В 1637 году томские казаки, собирая ясак с алданских тунгусов, узнали о племенах, живущих по рекам Зее и Шилкару (Шилке).    Более подробные сведения были получены енисейскими казаками во время похода во главе с Максимом Перфильевым в верховья Витима в 1639 году. После Перфильева Даурию посетил «промышленный человек» Аверкиев. Он достиг пункта слияния Шилки и Аргуни, где начинается Амур. Он был пойман местными жителями и отведен к их князцам. Его не казнили,  отпустили, не причинив никакого вреда, даже обменяли его бисер на соболиные шкурки. Рассказы Аверкиева преумножили слухи о богатствах Даурии. Воевода П. Головин заинтересовался сообщениями о Даурии, хлебородная земля привлекла внимание государственника, и он направил письменного голову Еналея Бахтеярова с  отрядом из 50  человек.  Однако открыть реку Амур и страну Даурию  Еналею Бахтеярову не удалось.
В XVII веке Даурией называли страну, расположенную в верхнем и среднем течении Амура. Основным населением этого края были дауры, которые жили от слияния Шилки с Аргунью до нижнего течения реки Сунгари включительно. Далее, вниз по Амуру, до устья реки Дондон, а также по Уссури жили дючеры. По нижнему течению Амура - натки (ачаны) и гиляки (нивхи).   Основным занятием дауров и дючеров являлось земледелие  - сеяли пшеницу, рожь, овес, ячмень, гречиху, просо, коноплю и горох. Из хлеба умели делать вино, из конопли - жать масло и выделывать ткани и веревки. Сравнительно высоко было развито огородничество: возделывались арбузы, дыни, бобы, чеснок, огурцы, мак и табак. В садах росли груши и яблони. Большое место в хозяйстве дауров и дючеров занимало скотоводство - разводили лошадей, крупный рогатый скот, баранов, свиней и кур. Население Приамурья знало охоту и рыболовство.  Жили дауры и дючеры родовыми группами – «улусами», как называли их русские. Каждый улус имел укрепленный городок, обнесенный стеной с башнями и окруженный рвом и валом. Некоторые городки имели по две стены, пространство между которыми заполнялось землей, с подземными ходами. Внутри крепостей располагались деревянные на каменном фундаменте дома. Ежегодно китайские купцы привозили в городки металлические изделия и другие товары и меняли их на пушнину. Натки (ачаны) и гиляки  (нивхи) занимались рыболовством и охотой,  держали собак, которых использовали для езды. Китайцы называли ачан и нивхов «жителями северных стран, одевающимися в рыбью кожу» потому, что одежда их изготовлялась из рыбьих кож.
  Воевода Петр Головин продолжил поиски  обетованный земли  и направил в июле 1643 года на Шилкар отряд из 133 казаков с пушкой под начальством письменного головы Василия Пояркова, выделив судовой инструмент, много парусины, боеприпасов, пищалей, а также медных котлов и тазов, сукна и бисера - для подарков местным жителям. Для тех мест этот отряд был  внушительной силой. Отряд отбыл из Якутска, погрузив на шесть речных дощаников хлебные запасы, порох, свинец, пушку с полуфунтовыми ядрами, пищали, панцири, шлемы и снаряжение.
Поярков поднялся по Алдану, Учуру и Гонаму. Река Гонама оказалась порожистой, и на сорока перекатах суда приходилось перетаскивать  на себе волоком. Тем временем наступила осень, и река стала. Поярков решил оставить часть людей зимовать здесь, возле судов, а сам налегке с отрядом в 90 человек пошел зимником на нартах. Через Становой хребет он вышел к верховьям реки Зеи. Здесь они оказались в стране  Даурия. По берегам Зеи встречались селения с просторными деревянными домами, окна были затянуты промасленной бумагой. У них имелись большие запасы хлеба, много скота, домашней птицы. Носили дауры одежду из шелковой и хлопчатобумажной ткани, которые они обменивали на пушнину у китайских купцов. Пушниной же платили дань и маньчжурам.
    Поярков сразу же потребовал от дауров платить ясак русскому царю. А чтобы подкрепить свои слова действием, захватил в заложники несколько знатных людей. Судя по всему, Поярков был человеком довольно жестким и решительным, заложников он посадил на цепь, бил плетьми, выведывая необходимые ему данные. Зимовать он решил на реке  Зее и начал строить острог.    В середине зимы хлеб у казаков закончился. Казаки стали примешивать к муке кору деревьев, питались кореньями, часто болели. Начался мор.    Тогда окрестные дауры, которые все это время скрывались в лесах, организовали несколько нападений на острог. Казаки сумели отбить атаки, на снегу перед острогом остались трупы. Голодные казаки стали питаться человечиной. Весной через хребет перевалил оставшийся на реке Гонму отряд с припасами. В столкновениях с даурами и от голода умерла большая часть авангардного отряда, у  Пояркова оставалось менее 100 человек. И все же Поярков решил  идти дальше, вниз по Зее. Плыть пришлось через сравнительно густонаселенные районы. Местные жители, прослышав о зверствах казаков, встречали гостей тучей стрел, не давая им высадиться на  берег.
Приходилось плыть дальше вниз по реке. От устья Сунгари начались земли  дючеров, родственных маньчжурам. Они    жили в поселках (по 70—80 домов в каждом), окруженных тучными хлебными полями. Чтобы разведать обстановку, Поярков послал вперед группу казаков. Дючеры внезапно напали на них и почти всех перебили. Только двоим израненным казакам удалось вернуться к отряду. Войско Пояркова еще более сократилось, насчитывало теперь всего семь десятков человек. Несмотря на потери плавание вниз по Амуру было продолжено.    Через несколько дней пути показались юрты гольдов (нанайцев). Селения здесь были крупные, по сто юрт в каждом. Этот народ почти не знал земледелия, да и скотоводство у них было развито слабо. Гольды в основном ловили рыбу. Даже из кожи крупной рыбы шили себе одежду, а потом раскрашивали ее. Гольдов казаки не тронули - брать здесь было нечего, поплыли дальше.
    Через две недели пути на берегах нижнего Амура Поярков увидел летние жилища на сваях, в которых жили гиляки (нивхи), такие же рыболовы, как и гольды, но еще более бедные. Они ездили на собаках. У некоторых гиляков казаки видели до сотни собак и больше. Рыбачили они в маленьких берестяных лодках и выплывали на них даже в открытое море. Еще через две недели Поярков достиг устья Амура. Был уже конец  сентября, и отряд остался здесь на зимовку. По соседству в землянках жили и гиляки. Вначале отношения были  мирными. Казаки покупали у гиляков рыбу и дрова,  Поярков собирал сведения об острове Сахалин, богатом пушниной, где живут «волосатые люди» (айны). Он узнал также, что из устья Амура можно попасть и в южные теплые моря. В своем донесении Головину Поярков написал: «Только тем еще морским путем никто (из русских) не ходил в Китай». Так впервые было получено представление о существовании пролива (Татарского), отделяющего Сахалин от материка.    В конце зимы голодные  казаки  совершили набег на гиляков. В жестокой схватке отряд потерял около половины оставшихся казаков, все селение гиляков было вырезано, забрано все съестное, которое  нужно было и для дальнейшего движения. В конце мая 1645 года, когда устье Амура освободилось ото льда, Поярков со своими казаками вышел в Амурский лиман.
    Поярков не рискнул идти на юг, а повернул на север. С бортов был виден берег Сахалина, где жили «волосатые люди» (айны). Морское плавание на дощаниках продолжалось три месяца, и в начале сентября Поярков вошел в устье реки Ульи. Здесь казаки встретили эвенков (тунгусов), которых обложили  данью, и остались здесь на третью зимовку. Ранней весной 1646 года отряд двинулся на нартах вверх по реке Улье и, перевалив невысокий водораздел, вышел к реке Мае, принадлежащей уже к бассейну Лены. А затем по Алдану и Лене Поярков вернулся в середине июня 1646 года в Якутск. В пути погибло 80 человек, обратно вернулось 52 человек. Во время этой трехлетней экспедиции Поярков проделал около 8 тысяч километров. Он прошел новым путем от Лены на Амур, открыв реки Учур, Гонам, Зею, Амурско-Зейское плато и Зейско-Бурейскую равнину. От устья Зеи он первым спустился по Амуру до моря. Поярков открыл Амурский лиман, Сахалинский залив и собрал ценные сведения о народах, живущих по Амуру - даурах, дючерах, гольдах (нанайцах), гиляках (нивхах). Вернувшись, он стал настойчиво убеждать якутского воеводу Головина присоединить «амурские страны к Руси».
Открытие Чукотки и пролива между материками. Походы Дежнева и Курбата Иванова.
В 1638 году Иван Ребров с Елисеем Бузой прошли на кочах через пролив Дмитрия Лаптева на восток, став первооткрывателями Восточно-Сибирского моря и побережья между устьями Яны и Индигирки. Занимаясь сбором ясака, Стадухин вместе с казаками Зыряна в начале лета 1643 на кочах спустились по Индигирке к морю и направились на восток, они открыли устье Колымы, поднялись по реке до среднего течения.  В низовье Колымы казаки построили зимовье Нижнеколымск, ставшее базой для продвижения на юг и восток. В Нижнеколымск стали проникать слухи о «захребетной реке Парыге (Анадыре)», чьи берега и окрестности богаты соболем и, что земли к востоку от Колымы изобильны «рыбьим зубом»– (моржовой костью). Федор Алексеев и Исай Игнатьев в 1646 году вместе с товарищами добрались по морю от устья Колымы до Чаун¬ской губы, где у местных жителей выменяли много «рыбьего зуба» на разные товары. По воспоминаниям самого Дежнева, после возвращения Игнатьева и Алексеева в Нижнеколымск жителей острога начало «лихорадить». В 1647 году была послана за «рыбьим зубом» новая партия промысловиков, к которой правительственный приказчик острога, боярский сын Василий Власьев, присоединил  Дежнева. На него была возложена  обязанность объясачивать инородцев. Этот отряд скоро вернулся, встретив на пути непроходимые скопления льдов. 
В 1648 году  Федот Алексеев из Холмогор снарядил новую партию, к которой примкнул Дежнев. 20 июня 1648 года партия из 90 человек на семи кочах вышла из Нижнеколымска и отправилась по морю на восток. Где-то в проливе Лонга экспедиция понесла первые потери - во время шторма потерпели крушение два коча, разбившись о льды, Часть из тех, кто смог высадиться на берег, была убита коряками, остальные погибли от голода. Неизвестно что стало еще с двумя кочами, но, по воспоминаниям Дежнева, в пролив, отделяющий Азию от Америки, вошли только три коча под предводительством Дежнева, Алексеева и Анкундинова. Возле «Большого Каменного Носа» разбился коч Анкудинова, экипаж которого удалось спасти. Некоторое время спустя после прохождения «Носа» экспедиция была вынуждена пристать к берегу, где на них напали аборигены, в  ходе стычки был ранен Федор Алексеев. Снова выйдя в море, в районе залива Креста кочи попали в сильнейший шторм, в котором пропало без вести судно Алексеева. Коч Семена Дежнева бурей вынесло на берег за устьем реки Анадырь.
Совершив десятинедельный переход через Корякское нагорье, все двадцать четыре «холодных, голод¬ных, нагих и босых» морехода сумели добраться до устья реки Анадырь. Половина людей была отправлена вверх по реке на поиски туземных поселений и стойбищ. Не найдя ни людей, ни упряжек, ни «дорог иноземских» через двенадцать дней в лагерь вернулось только трое из ушедших на поиски. В холодном и безлесном краю 15 дежневцев были вынуждены выкапывать себе пристанища прямо в сугробах, хлебные запасы подходили к концу. Когда на реке вскрылся лед, они построили лодки и на них поднялись на пятьсот километров вверх по реке, до селений воинственных алаунов. При встрече с местным населением отряд Дежнева силой пытался забрать пропитание, алауны оказали сопротивление, в бою был ранен сам Дежнев. Казаки истребили все поселение  поголовно, забрали всю собранную алаунами моржовую кость. На среднем течении реки Дежнев основал Анадырский острог, куда по суше с Колымы пришла новая партия казаков во главе с Семеном Моторой, а затем и третья партия под началом Михаила Стадухина. В 1651 году в столкновении с анаулами Мотора был убит. В безуспешных поисках соболей люди Дежнева обошли весь бассейн Анадыря и частично Анюя, благодаря чему был составлен первый план реки и ее окрестностей, который был в последствии представлен государю. Летом 1652 года люди Дежнева обнаружили в Анадырском заливе огромное лежбище моржей, усеянное «рыбьим зубом». Для пересылки  собранного ясака  из моржовой кости и «мягкой рухляди» (шкурок) Дежнев воспользовался в 1653 году маршрутом по суше, проложенным Моторой.
 Прожив в Анадырском остроге более десяти лет, Дежнев сдал команду и отправился обратно в Якутск через Нижнеколымск сухопутным путем. До Якутска он добрался  в 1662 году, откуда вместе с группой государевых людей под руководством бояр¬ского сына Ивана Ерастова летом выехал в Москву для доставки «соболиной, ясачной и костяной казны». Путь в столицу занял без малого два года. Прибыв в Москву, Дежнев подал царю челобитную, в которой подробно описал свои открытия и путешествия, а также просил выдать ему жалование за девятнадцать лет исправной службы. Пополнение казны 289 пудами моржовых клыков на сумму 17 340 руб. серебром было оценено по достоинству - Дежневу выдали 126 рублей серебром, а другие две трети жалованья Дежнев получил шкурами. Кроме того за «службу и за прииск рыбья зуба, за кость и за раны» казак Семен Дежнев был произведен в атаманы. По возвращении в Сибирь атаман в должности приказчика служил на реках Оленек, Яне и Вилюй, где снова занимался сбором ясака и примирял враждующие тунгусские племена. В 1670 году он снова отправился с соболиной казной в Москву, где в 1671 году заболел и через полтора года умер.
Обьясачиваниие Даурии. Походы Хабарова и Степанова.
    Якутские казаки и промысловики, обосновавшиеся в бассейне реки Тунгира, открыли новый путь на Амур короче того, по которому прошел отряд Пояркова. Этот путь проходил по реке Олекме, ее притоку Тунгиру, затем волоком через хребет к верховьям рек Урки и Амазара и по ним к Амуру. В 1649 году Ерофей Хабаров обратился к якутскому воеводе с челобитной, в которой просил дать ему 150 человек и брался снарядить их за свой счет. Получив «наказ» воеводы Францбекова, Хабаров собрал отряд из 70 человек, и выступил с ним из Илимского острога. От реки Урка, впадающей в Амур, начиналась Даурская земля. Городки,  которые попадались им на пути, вызывали удивление своими большими домами за крепостной стеной. Жители, услышав о подходе русских войск, уходили в лес, в городках не оставалось никого.  Собрав сведения, Ерофей Хабаров убедился, что с небольшими силами подчинить многолюдную страну невозможно. Он возвратился в первый покинутый жителями  городок и, оставив здесь свой отряд, уехал в Якутск.    Хабаровский чертеж был отправлен сразу же  в Москву. Эта карта Даурской земли впоследствии служила одним из главнейших источников при составлении карт Сибири 1667 года.  Якутский воевода с картой направил разъяснение: «... тебе, государь, будет прибыль большая, и в Якутский острог... хлеба присылать будет не надобно, ибо, Даурская земля будет прибыльнее Лены... и против всей Сибири место в том украшено и изобильно».
   С вновь набранными людьми Хабаров в июле 1650 года покинул Якутск и осенью того же года прибыл на Амур. Отряд, оставленный в городке, он нашел под стенами городка Албазина, стоявшего на берегу Амура значительно ниже устья Урки. Его люди пришли сюда, когда у них кончился хлеб. Они попытались  взять штурмом хорошо укрепленную крепость дауров, но потерпели неудачу и поселились недалеко в построенном ими острожке, надеясь каким-либо путем получить продовольствие.   Прибывший новый русский отряд вызвал панику среди жителей, которые без каких либо попыток сопротивления оставили его. В городке хабаровцы нашли запасы продуктов, в том числе хлеба. Здесь они прожили до лета 1651 год.  Укрепив Албазин, Ерофей Хабаров с большей частью казаков двинулся вниз по Амуру. На десятый день пути встретили многочисленное даурское войско. Завязался бой,  дауры снова отступили. Зимовать отряд Хабарова вернулся в Албазин. В Якутск был отправлен богатый ясак: одних только соболей 166 штук.
    Как только окончился ледоход, казачьи струги вновь двинулись вниз по Амуру за ясаком. Все лето и осень прошли в обследовании побережья и столкновениях с даурами. Ниже устья Уссури казаки встретили натков (ачан), которые занимались только рыболовством. На правом берегу Амура, на мысе Джарри хабаровцы построили  острожек и  провели в нем зиму, собирая ясак с окрестных жителей.     В марте к стенам острожка подступило большое войско маньчжур, которые пытались отстоять территорию своего влияния от слишком активных русских. Продолжительный и тяжелый бой закончился полным поражением маньчжур, которые стреляли из пушек из гончарной глины. Уцелевшие спаслись бегством, побросав пушки, пищали и знамена. Однако, несмотря на благоприятный исход боя, Хабаров, предвидя возможность повторного появления маньчжур, решил плыть вверх по Амуру.    В устье Зеи Хабаров выбрал место для будущей резиденции русских властей на Амуре. Здесь часть казаков, давно выражавших свое недовольство Хабаровым, взбунтовалась и, захватив несколько судов, ушла вниз по Амуру. На гиляцкой земле они поставили острог с башнями, захватили заложников и начали сбор ясака. Хабаров бунтовщиков настиг, их острог после осады был взят и сожжен, а мятежники жестоко наказаны.    Третью зиму на Амуре Хабаров провел в низовьях реки, где проживали   бедные гиляки, с которых брать ясак было нечем. В мае 1653 года Ерофей Хабаров со своим отрядом отправился  вверх по Амуру за ясаком.
   Слухи о богатстве Амура и о плодородии этого края дошли до Москвы, и правительство решило край осваивать. С берегов Лены направлялись на Амур промысловики в большом числе.  Для обустройства резиденции воеводы был направлен в августе 1653 года московский дворянин Дмитрий Зиновьев с царским указом. Он должен был приготовить все необходимое для войска, которое предполагалось отправить в Даурию под начальством князя И. Лобанова-Ростовского, и «всю даурскую землю досмотреть и его, Хабарова, ведать». Зиновьев назначил вместо Хабарова начальником казака Онуфрия Степанова, приказал выстроить остроги в устьях рек Урки и Зеи, отстроить город Албазин и  приступить к выращиванию  хлебов.
Недовольные Хабаровым казаки и охочие люди подали Зиновьеву челобитную, обвиняя его в притеснениях, в нерадении государеву делу, в курении и продаже вина и пива. Зиновьев, получив жалобу,  повез Хабарова  в Москву как арестанта. Прибыв в Москву в 1655 году, Хабаров подал царю Алексею Михайловичу челобитную, в которой подробно перечислил свои заслуги в освоении сибирских и даурских земель. Царь просьбу бывалого сибиряка удовлетворил лишь частично: денежного жалованья дано не было, но за многолетнюю службу челобитчика возвысили в чине: он получил звание сына боярского (чин служилого из обедневших боярских родов или присваиваемый за заслуги в сибирской службе).
Ерофей Хабаров отправил в царскую казну немалый ясак, собранный с даурских племен, ознакомил с новым богатым краем не только Московию, но и Европу. Тем не менее, на нем висели огромные долги за «государевы товары, за ссуду, за судовые снасти, за холсты и за сукна, за пушки», взятые им в Якутском остроге в кредит для даурского похода. Он должен был выплатить долг в размере четырех тысяч восемьсот пятьдесят рублей серебром. Расплатиться с долгами было нечем.    В 1660 году за долги Хабаров был арестован и направлен в Якутский острог. После того, как Хабаров нашел поручителей, он был отпущен на волю. Остается неизвестным, сумел ли он вообще расплатиться с долгами. Сегодня в память о землепроходце Ерофее Хабарове стоит на Амуре город его имени - Хабаровск.
Казак Онуфрй Степанов, направленный на Амур дворянином Зиновьевым, из-за недостатка продовольствия был вынужден спуститься вниз к реке Шингалу, где у местного населения казаки отобрали хлеб, которого было достаточно, чтобы продержаться в этих местах целый  год. Преследуемый многочисленными отрядами маньчжуров, китайцев, даур и дючер Степанов вернулся в верховья Амура. Здесь он встретился с восьмидесятью енисейскими казаками под начальством сотника Бекетова. Постоянно атакуемый неприятелем Степанов решил перезимовать в Камарском остроге.  Но вскоре острог был окружен неприятельскими войсками численностью около 10 тысяч человек, у которых было 15 пушек и множество пищалей с замками и без замков. Казаков в остроге было всего 500 человек. Китайцы непрерывно стреляли из пушек. Из-за недостатка ядер и пороха казаки не могли вести такой же интенсивный ответный огонь. Они производили частые вылазки, но каждый раз терпели неудачу. После продолжительной осады, неприятель снял осаду. И с той и другой стороны погибло много  людей. Оставшиеся в живых в отряде Степанова после снятия осады отправились в хлебные края вниз по течению. У реки Шингала они встретились с отрядом казаков из 50 человек под предводительством Пущина, отправленного якутским воеводой для строительства острога в устье Аргуни и объясачения местного населения. Силой забрав продукты у местного населения на целый год, они отправились  далее вниз к гилякам, где и зимовали, построив острог. Весной следующего года они вновь поплыли вверх по Амуру собирать ясак. По пути они натолкнулись на остатки обгорелых судов, на которых, по собранным известиям, плыл отряд самовольно оправившихся на Амур казаков и промысловиков в количестве около 300 человек, - всех их перебили дючеры. В тех местах, где казаки запаслись хлебом у реки Шингала, жители, как оказалось, покинули свои поселения по приказу китайского правительства, и хлебопашеством здесь уже  никто не занимался. В Камарский острог отряд вернулся без продовольствия и снова терпел лишения и голод. Степанов в 1656 году отправил 70 казаков  в Якутск с ясачной казною и с приказанием не возвращаться, так как кормить отряд в остроге было нечем. В пути  умерли  с голоду 40 человек. В это время до Степанова  дошли слухи, что движется транспорт  с припасами для назначенного на Амур воеводы Пашкова. Казаки пошли вверх, встретили транспорт и забрали нужное им количество припасов силою.  Несмотря  на столь трудные условия и неблагоприятные обстоятельства отряд Степанова собрал 120 сороков (120х40=4800) соболей.
Приплывшему на Амурское воеводство Пашкову с войском в 500 человек пришлось сразу отражать атаки китайцев, в сражениях погибла третья часть казаков. Приблизительно другая третья часть разбрелась в разные стороны, занимаясь грабежом, (вероятнее всего, все они погибли). Из оставшихся на службе, одни были отправлены с ясаком в Якутск в 1660 году,  другие - в Енисейск. В течение последующих 17 лет на Амур отряды казаков для сбора ясака не посылались.

Казакам на Амуре пришлось  столкнуться  с развитым для того времени государством. Китайское правительство приняло энергичные меры к тому, чтобы русские не смогли  укрепиться в этом крае. Казаки стойко выдерживали нападения многочисленных отрядов, но после каждого такого столкновения должны были искать новые спокойные места на Амуре. В стычках погибла не одна партия казаков. С местным населением  казаки обращались настолько беспощадно, что народы, жившие всегда самостоятельно, решили признать над собою владычество Китая и перейти под его защиту. Казаки, пройдя через всевозможные виды лишений - голод, схватки с многочисленным неприятелем, который на смену одних  выслал новые отряды,  - были вынуждены уйти с Амура.

Изучение побережья Охотского моря. Походы Филиппова, Епишева, Стадухина и Булыгина.
Сломив сопротивление местных эвенов, объединенный отряд Шелковника и казака Ермила Васильева, оставленного Поярковым,  в составе 54 человек поставили острог в трех километрах от устья реки Охоты (эвены называли ее Ахоть) и в нем перезимовали. Это зимовье в устье Охоты и стало впоследствии центром, откуда шло освоение всего побережья. В первой половине XVII века именно этот район был более всего заселен местными племенами. Фактически это была ключевая позиция на побережье Ламского моря. И вот по мере того, как возрастало значение Охотска как центра огромного края, все чаще и море стали называть Охотским.
В июне 1648 года отряд из 26 казаков под начальством Ермила Васильева и Алексея Филиппова на построенных в устье Охоты двух кочах вышел в море и направился на север. Кочи подошли к устью реки Ини и зашли в лагуну, в которую впадает река. На берегу русских встретили более 300 эвенов, с которыми не удалось наладить мирные отношения. Сражение продолжалось несколько дней. Русские «бились явственно, не щадя голов своих, мужиков (эвенов) убили и ранили, и самих служивых людей испереранили». Из-за численного преимущества эвенов русским пришлось уйти с Ини, и они пошли вдоль побережья на судах дальше.
Во время шторма «море разбило суда» и выбросило на косу у «озера великого подле моря». С большим трудом починив свои суда, казаки отправились дальше. Они прошли  мимо Каменного мыса (полуостров Лисянского), где были обнаружены огромные лежбища моржей. Оттуда за сутки дошли до бухты Мотыклейской (у западного берега Тауйской губы, на побережье которой сейчас расположен город Магадан).
В устье реки Мотыклеи (вернее, их две – Большая и Малая) казаки поставили зимовье и прожили три года,  мотыклейские эвены стояли улусами неподалеку. Вначале такое соседство было спокойным.  Но попытки казаков начать сбор ясака вызвали недовольство у эвенов, и они, видя малочисленность казаков, решились напасть на них. Казаки захватили заложников, чтобы заставить эвенов быть сговорчивее и подчиниться. Это привело к новым столкновениям. Эвены пошли на штурм зимовья. Казаки отстреливались из укрепления на крыше зимовья  и ходили на «вылазки», вооруженные холодным оружием. Сколько погибло эвенов, неизвестно, но они временно отступили. Тогда 15 апреля 1649 года эвены подожгли зимовье. Казаки отстроились, но, так как эвены постоянно  мешали им ловить рыбу, надеясь избавиться от пришельцев, часто голодали. Только 15 июля 1651 года Алексей Филиппов с товарищами возвратились на Охоту.
Новый отряд казаков во главе с Семеном Епишевым был послан из Якутска на Охоту в июле 1650 года. Добрался отряд до Охотского зимовья только чрез  год. Когда кочи Епишева подошли к устью реки, то, по его словам, их встретило до тысячи эвенов, которые преградили казакам путь. Епишев прорвался в Охоту и нашел в осажденном зимовье 20 казаков, исхудалых и больных цингой. Среди них уже не было Семена Шелковника, который скончался еще в 1648 году.
Семен Епишев научил больных цингой, как приготавливать хвойный настой, принял от целовальника отряда Шелковника собранную за четыре года в качестве ясака «мягкую казну» и продолжил переговоры с эвенами о добровольной сдаче ясака в дальнейшем. Все это сопровождалось новыми стычками во время походов казаков вверх по рекам Охоте и Кухтую для сбора ясака. В марте 1652 года Епишев отправил в Якутск весь собранный ясак, выделив для сопровождения «мягкой казны» отряд из 22 казаков. В его состав вошел и Алексей Филиппов. Там он сообщил о своем морском походе, втором (после казаков Москвитина) документально доказанном плавании русских вдоль северного побережья Охотского моря.
Филипповым была составлена и представлена властям «Роспись от Охоты реки морем итти подле землю до Ини и до Мотыхлея реки, и каковы где места, и сколько где ходу, и где каковы реки и ручьи пали в море, и где морской зверь ложится и на которых островах» . В лоции было указано, богата или бедна река рыбой, есть ли на реке туземные становища, и, что особо важно, расположение моржовых лежбищ: «От речки Маши виден моржовый мыс Мотосу, а на нем – лежбища моржей на протяжении двух верст. Много моржей на островах против устья Мотыклеи». Филиппов отметил, что на Охотском море возможен «звериный зубной промысел», то есть добыча моржовых клыков.
Изучение северного участка побережья Охотского моря  началось в конце зимы 1651 года, когда из Анадыря  на лыжах и нартах отправился  к реке Пенжине отряд землепроходца Михаила Стадухина. В бассейне Пенжины казаки встретили коряков («коряцких людей»). В устье реки Алкея (теперь Оклана), правого притока Пенжины,  казаки вышли на  укрепленное корякское селение и овладели им. С большим трудом добывая лес, Стадухин и его казаки построили лодки годные для плавания по морю. Местные коряки сообщили им, что за морем есть река Гижига, где и лес есть, и соболя много.
От устья Пенжины Стадухин отправился на реку Гижигу, впадающую в Гижигинскую губу того же моря. Там он поставил острог и перезимовал, отбивая все время нападения воинственных коряков. Правда, до него на Гижиге уже побывал во главе отряда из 35 казаков Иван Баранов, который по притоку Колымы, реке Омолон,  дошел до ее верховьев и перевалил в долину реки, принадлежавшую уже бассейну Гижиги, и по ней спустился к морю. Таким образом, Баранов открыл путь, связывавший Колыму с побережьем Охотского моря.
  Летом 1653 года  Стадухин с казаками покинул Гижигу и продолжил плавание вдоль побережья. Они проследовали вдоль западного побережья залива Шелихова и в конце лета дошли до устья реки Тауи. Так впервые были прослежены с борта судна около 1 000 километров северного побережья Охотского моря. На берегах Тауйской губы жили тунгусы, но и тут сбор ясака сопровождался стычками и захватом заложников. В построенном в устье Тауи остроге Стадухин провел около четырех лет, собирая ясак с окрестных жителей и охотясь на соболя. Только летом 1657 года он отправился обратно на запад вдоль побережья и добрался до устья Охоты. Оттуда путь его лежал в Якутск, куда он и прибыл кратчайшим путем через Оймякон и Алдан летом 1659 года. Стадухин составил чертеж своего пути во время морского плавания вдоль побережья Охотского моря.
В 1654 году в острог на Охоте на замену Епишеву был направлен из Якутска Андрей Булыгин, боярский сын. Когда он со своим отрядом добрался до устья Ульи, то, к своему удивлению,  встретил там Епишева. Оказалось, что эвены сожгли Охотский острог, и служилые люди все перебрались в устье Ульи. Булыгину пришлось с боем пробиваться вновь на Охоту и ставить там новый острог. В конце августа 1654 года ночью эвены, руководимые Комкой и Ладака  в количестве более 500 человек,  напали на острог на реке Охоте. Сражение было упорным, «бились с ними крепким боем»,  многих  русских в том бою ранили, одного казака убили. После этого нападения Булыгин стал  укреплять острог. Пытаясь подавить сопротивление эвенских родов, возглавляемых Комкой, он в средине сентября послал своего пятидесятника Селивана Харитонова вверх по Охоте. Против них вышел не только Комка, но и несколько других родов. По словам Булыгина, сражение было упорным  и в «том бою неясачных многих людей побили». Эвены отошли,  казаки взяли в заложники главу Шелонского рода эвенов Камнику. За него был получен ясак в 40 соболей. На отряд Харитонова эвены вновь напали на обратном пути в Охоту, но казаки отбились и в конце сентября вернулись в острог. Булыгин отправился сам с отрядом в начале декабря 1654 года в поход на Комку. Поддержанный другими родами Комка напал на отряд Булыгина, битва продолжалась долго, но казакам удалось взять в плен «изменника Комку Бояшинца на том бою, Бог пособил, в аманаты (заложники) взят». За заложников казаки получили 77 соболей. Комка после этого пленения совсем смирился и стал выплачивать ясак.
20 января 1655 года Булыгин с пятидесятником Охновским отправился из Охотского острога зимним путем на нартах в сторону реки Ини. На реке Ульбея они с боем взяли ясак -19 соболей. В конце января он подошел к реке Иня. Их встретило здесь большое войско эвенов – «они вышли к нам на бой сбруйны (в защитных латах) и ружейны, сот с пять и больше». Сражение продолжалось «день до вечера», сообщал Булыгин, «побили их ста едва и больше». С глав родов, в зависимости от их многочисленности, они получили от 2 до 32 соболей.  В Якутск Булыгин отправил после этих походов 6 сороков и 24 соболя, то есть 264 шкурки соболя.  С чувством выполненного долга Булыгин писал, «пешие и оленные многие роды (эвенские) под государеву царскую высокую руку приклонилися и государю ясак с себя платить хотели». В течение всего своего пребывания на Охоте до 1659 года Булыгин продолжал укреплять и защищать Охотск, важный опорный пункт на Охотском море.
После похода Стадухина деятельность русских на северном побережье Охотского моря затихает из-за эпидемии оспы в 1659 -1660 годах. От оспы погибло много эвенов, а многие роды откочевали на Колыму и Индигирку.
Сменивший Семена Дежнева в Анадырском остроге Курбат Иванов, первым пересекший Байкал в 1643 году, организовал  поход к полуострову Чукотка. Весной 1660 года во главе с промысловиками он на  коче спустился по Анадырю к морю. Затем поплыл вдоль побережья на северо-восток. Они шли вдоль берега Берингова моря до глубоко вдающегося в сушу залива Креста. Затем они обследовали залив, который позже английский капитан Мур назовет бухтой Провидения в знак благодарности Богу за то, что позволил в ней перезимовать. И, наконец, добрались до Чукотского Носа.    За время своей шестилетней службы в Анадырском остроге он составил карту Ленского края «Анадырский чертеж». Отважный землепроходец-картограф умер в 1666 году на Чукотке.
Ценой неимоверных усилий и жертв завершилось, в основном, завоевание и освоение русскими казаками и промысловиками всего побережья Охотского моря, кроме западного побережья Камчатки.

Открытие Камчатки. Походы Федора Чукичева, Ивана Камчатого и Ивана Рубца.
Полуостров Камчатка получил свое название от реки Камчатки, пересекающей его с юго-запада на северо-восток. А название реки, по мнению отечественного историка Б. П. Полевого (и с ним согласны многие ученые), связано с именем енисейского казака Ивана  Камчатого.
Иван  Камчатой был послан с Колымы «на Пенжен реку ради прииску новых земель и приводу немирных неясашных юкагирей и коряков». Он присоединился к отряду, который возглавил Федор Чюкичев. На реке Гижиге (Чендоне) им было заложено несколько новых зимовий. Из опорного пункта, разделившись на группы по несколько человек, уходили отряды в разные стороны, знакомясь с новым краем. В 1658 и 1659 годах Камчатый дважды из зимовья на реке Гижиге проследовал на юг для разведывания новых земель. Он, вероятно, прошел западным берегом Камчатки до реки Лесной, впадающей в залив Шелихова, а по реке Караге достиг Карагинского залива. Всего лишь за один день можно было пересечь полуостров в его узком месте и выйти к истокам Караги, впадающей в Берингово море. Как сообщали землепроходцы «через тот камень (гору) проход от моря до моря, а как взойдет человек на верх того камени, и он видит оба моря».  Там же были собраны сведения о наличии большой реки где-то на юге. В следующем году из Гижигинского зимовья небольшой отряд (12 человек) во главе с казаком Федором Чукичевым и Иваном Камчатым направился на Пенжину и двинулся далее на реку впоследствии названную Камчаткой. На Гижигу казаки возвратились только в 1661 году. Чюкичев сообщил начальству, что он «с Ивашко Камчатым, с Мокейко Игнатьевым да с охочими с промышленными людьми одиннадцатью человеками ходил на юг в коряки для государева ясачного соболиново збору». В «сказке» Чукичев подробно описал место расположения  лежбищ моржей на побережье южной части Берингова моря. В 1661 году вся группа, включая Чукчиева и Камчатого, погибла на реке Омолон при возвращении на Колыму – они были убиты юкагирами. По имени Ивана Камчатого была названа в самом конце 1650-х годов  крупнейшая река еще малоизвестного в то время полуострова. А сам этот полуостров стали именовать Камчаткой в 1690-х годах.
Летом 1662 года от причала Якутского острога отплыл большой коч восьми саженей в длину (около 18 метров) и взял курс к низовьям Лены. Это событие нашло отражение в «бухгалтерии» приказной избы: «Июня в 6 день посланы великого государя на службу за море на Анадырь-реку десятник козачей Иваш-ко Рубец, а с ним послано якутцких служилых людей 6 человек» - к открытому Дежневым моржовому лежбищу, недалеко от  Анадырского устья. Коч Ивана Рубца затонул в бурю в низовьях Лены. Люди спаслись, часть грузов была выброшена на берег. Плавание продолжалось на другом судне, оказавшемся неподалеку от места катастрофы. В Колымском остроге к Рубцу присоединился еще один коч с промысловиками. В августе того же года мореходы благополучно прошли пролив между материками, добрались до указанного Дежневым лежбища моржей. Но их там не оказалось. Рубец решил двигаться дальше на юг. Проплыв вдоль берега значительное расстояние, два русских коча бросили якоря в устье неизвестной реки. Отряд высадился на берег и поднялся вверх по реке. Как потом казаки  выясняли у местного населения, они оказались на восточном побережье полуострова. В челобитной Иван Рубец писал, что он пошел по реке, которую назвал Камчатка - «вверх реки Камчатки». Перезимовав в районе Никулки, Иван Рубец с немалым количеством соболиных и прочих шкурок в виде ясака и охотничьей добычи прибыл в пункт назначения - Анадырский острог.
По возвращении в Якутск, Иван Рубец в 1667 году сообщил об открытых им землях. Сведения об этом выдающемся походе стали известны не только в Москве, но и в Европе. Уже в конце XVII века достоянием европейской научной общественности стали следующие слова из знаменитой книги Витсена «Северная и Восточная Татария»: «Ледяной мыс (Чукотский полуостров), согласно мнению многих, заканчивается островами. В Ледовитом море промышленные люди выходят из реки Лены, плывут в течение лета вдоль берегов, огибают этот мыс и доходят до берегов около реки Камчатки, где бьют китов и тюленей, и на то чтобы доплыть дотуда и провести там промысел и вернуться назад, они затрачивают три с половиной или четыре месяца».
На чертеже «Сибирская земля», составленном по указу царя Алексея Михайловича в 1667 году под руководством стольника и тобольского воеводы Петра Ивановича Годунова, была впервые показана река Камчатка. На этом чертеже не было даже намека на Камчатский полуостров, а река впадала в море на востоке Сибири. В Тобольске в 1672 году составили новый, более подробный чертеж «Сибирские земли». К нему был приложен «Список с чертежа», в котором содержалось указание на Чукотку и впервые упоминались реки Анадырь и Камчатка. На общем чертеже Сибири, составленном в 1684 году,  река Камчатка была показана довольно реалистично. Это могло быть сделано только по данным казачьего десятника И. М. Рубца, служившего приказчиком в Анадырском остроге в 1663–1666 годах.
Землепроходцы стали первооткрывателями севера Азии. Реки Лена, Индигирка, Колыма, Анадырь, Камчатка не были известны ни в Московии, ни в Европе до появления в этих краях казаков, проследивших их от истоков до устьев. Арктические мореходы выявили береговую черту Северной Азии. Их материалы более века служили единственным источником сведений об этой части материка.
Уходившие отряды на поиски новых земель для покорения  «неясашных инородцев» действовали в тяжелых климатических условиях Севера. Им приходилось переносить невзгоды и лишения, которые обрушивались на них в неизвестных краях - голод, холод, штормы,  льды и постоянные столкновения с местным населением. Многие походы заканчивались трагически для всей партии. Нам известно лишь о действиях тех отрядов, которые вернулись в Якутск и описали свой путь (составили «сказку»). Но и в этих походах, которые надо считать удачными, людские потери были значительными. В экспедиции Попова-Дежнева погибло почти девять десятых состава, у Стадухина - три четверти, у Пояркова - две трети. В подавляющем большинстве случаев судьба многих отрядов до сих пор  не выяснена. Выжившие и вернувшиеся в Якутский острог члены отрядов часто  называли открытые им места в честь начальников их экспедиций или  погибших товарищей. Так появились на карте названия поселений - Бекетово, Дежнево, Ерофей Павлович, Нагибово, Поярково, Стадухино, Хабаровск, реки Ожогина и озера Ожогино. Имя Камчатого носит полуостров, река, залив, мыс и пролив.
Финансовый кризис, разразившийся в Московии в начале 60-х годов, отразился на субсидировании походов. Казакам, оставшимся без правительственной поддержки, приходилось часто уходить с освоенных земель, покидать укрепленные поселения. Маньчжуры воспользовались уменьшением количественного состава острогов и зимовий, постоянно нападали на них крупными войсковыми соединениями и, в конце концов, вытеснили русских из Амурского края. На востоке казакам удавалось отбить атаки местного населения, но продвижение вперед и завоевание новых земель было приостановлено. Оно  возобновилось лишь в конце XVII века.
Глава 5.                СТЕПАН  РАЗИН.

 Царские историки, в том числе Костомаров, характеризовали выступление Стеньки Разина, как бунт. При этом представляли предводителя бунта, как жестокого и кровожадного бандита, не имевшего сердца ни для других, ни даже для самого себя. В советское время движение Степана Разина считалось Второй крестьянской войной (Первая – восстание Болотникова), а ее руководитель стал народным героем, который хотел освободить крестьян от рабства и дать всем волю. При этом и те, и другие отмечали, что Степан обладал недюжинным умом и выдающимися способностями. Народ сложил песни и легенды о своем любимом мужественном бунтаре, вставшем на их защиту. О восстании  Степана снято несколько фильмов, написаны повести, романы, исторические труды. Казалось бы, все ясно, добавить нечего. Но все же двойственность подхода к такой исторической личности мешает восприятию самого Степана и как человека, и как предводителя, и в понимании целей самого движения.
Для того чтобы избежать идеологизированности в оценках, мы должны посмотреть на события всесторонне, включая перемены в политике правительства Москвы, действия гетманов и запорожских казаков в этот же период и  взаимоотношения в самом стане донских казаков.
Начнем с того, что напомним главные особенности казацкого строя и, естественно, образа  мышления казаков.
Управлял всем Донским войском  Войсковой круг, который избирал атамана и войскового есаула на один год. В мирное время атаман и есаул были простыми исполнителями постановлений Круга, во время же походов власть атамана была неограниченна. Войсковой круг  решал главные вопросы, связанные с   организацией планируемых  походов, с защитой своих территорий, судил изменников и ослушников, встречал царских послов и снаряжал в Москву послов («зимовые  станицы»).
Казаки всегда были воинами профессионалами. С детства они овладевали искусством верховой езды, были непревзойденными всадниками, мастерами джигитовки и конного боя. Они до совершенства отрабатывали тактику морских набегов. Легкие суда казачьих флотилий часто ходили за добычей по Азовскому, Черному и Каспийскому морям к берегам Турции и Персии.
Казаки готовились к сражениям, к потерям духовно и физически. Смерть казака в бою считалась заслуженным завершением жизни воина, они шли в бой уваренные в себе, в своем мастерстве, в своих друзьях, которых называли «братьями». Казак должен был добывать пропитание себе, своей семье, своей доблестью, участием в походах за добычей («походах за зипунами»).   Планируя походы на укрепленные поселения крымских татар и турок, донские казаки часто обращались за помощью к запорожцам, черкесам  и к калмыкам. Сообща они могли добиться большего успеха. Казаки, как донские, так и запорожские, всегда готовы были выступить в поход по приглашению, если предлагалось приличное жалование. Воевали казаки, как на польской стороне, так и на стороне царских войск. Вместе с армией короля Владислава донские казаки наступали на Москву в 1618 году, отбивали атаки царских войск  под Смоленском в 1633-1634 годах.
И главное, не надо это забывать, казак – воин профессионал. Это не бандит, казак действует по законам войны. Воин сражается с себе равными, но тот, кто побеждает, забирает себе все, а кто проигрывает, может лишиться всего, что было дорого, и даже жизни. Бандит грабит мирное население и не настраивается на столкновение с военными подразделениями. Казак готовился не грабить, а сражаться, а добычу свою он забирал, став победителем. Это был его заслуженный приз. Так действовали и крымские татары, и поляки, и царские войска на чужой территории. Победитель забирал все, что считал нужным, а проигравший надеялся на милосердие. Добычу, называемую «дуваном», делили дома по справедливости, а долю погибших в походе передавали их семьям.  Казак имел право беречь и копить богатства,  добытые тем или иным способом. В мирное же время казак тренировался, ходил на охоту, ловил  рыбу, занимался разведением  коней, скота и овец. Земледелие не входило в круг его интересов, оно слишком отвлекало казака от военных обязанностей.
Уже в конце XVI века  казачество стало мощной силой. Ни король, ни царь не могли обеспечить сохранность своих южных рубежей от набегов крымских татар и турок без привлечения казацких соединений. Поэтому власти старались разными посулами, ласками и подкупами привлечь их на свою сторону. «Зимовые станицы» донских послов в Москве принимали с особенными почестями и обрядами - в палате для приема иностранных послов, где на троне восседал царь, окруженный боярами и князьями.  Вся станица приглашалась к царскому столу, где «была угощаема с удовольством и подчивана романей»  (шампанским). Атаману, есаулу и каждому казаку преподносили отдельно подарки - деньги, камку (цветной, тонкий шелковый материал), тафту, сукно, соболей и серебряный ковш атаману. Потом, тайно от других, выдавались особые награды в виде поместий атаманам и есаулам за заслуги и передавались секретные поручения. Ежедневно станице выдавались на стол  - хлеб, мясо, дичь, деньги, вино, мед, пиво и прочее - в таком размере, что этой провизии могло бы хватить не на сто человек - в таком количестве обыкновенно отправлялись станицы, - а на целый полк. Посылалась в Москву станицы по мере надобности, но не менее 3 раз в год зимой, почему и называлась «зимовые». Таким образом, каждая станица, обласканная, щедро одаренная и удостоенная чести общаться с царем, довольная возвращалась домой, более того, всякий раз привозила всему войску царское жалованное слово и похвалу. В составе «зимовых станиц» в 1652, 1658 и 1661 годах побывал в Москве и молодой Степан Разин. На Дону во второй половине XVII столетия, благодаря таким действиям московских властей, образовалась довольно сильная партия сторонников Москвы, – это был класс домовитых казаков и старшин войска во главе с войсковым атаманом Корнилом Яковлевым. Домовитые казаки, разбогатевшие войной, торговлей или за счет царских подарков, сумели захватить в свои руки лучшие пастбища для своих табунов или выгодные рыбные заводи, хотя все угодья считались достоянием всего войска.
Длившиеся более десятилетия войны с Польшей, Швецией привели к резкому увеличению поборов в Московии со всех слоев населения. Произвол воевод, дьяков, помещиков, от которых власти требовали исполнения наказов,  превзошел в это время все допустимые мыслимые границы. Крестьяне, жители посадских и черных волостей были обременены повинностями, обложены множеством разнообразных пошлин, а неисполнение повинностей грозило разорительными штрафами и суровыми наказаниями. Как ни странно, при этой катастрофической для экономики страны ситуации, власти в правительстве и на местах пухли от богатств. Иностранцев в Москве поражала неумеренная роскошь, в которой жила боярская знать: дорогие наряды, заморские вина, ломившиеся от яств столы, десятки слуг, спешивших выполнить любую прихоть господ.  Подкупы для Московии стали явлением обычным, но в 60-х годах XVII века они приобрели невиданный размах. Судебная система была пронизана взятками - защиты слабым и бедным было ждать не откуда.
Гнет властей заставлял людей бросать свои родные места и убегать в степи, к казакам на вольницу. Побеги эти сделались до того обычным явлением на Руси, что в челобитных обывателей часто говорилось в виде угрозы, что они «разбегутся врозь». Правительство принимало меры против побегов, грозило за них самыми суровыми наказаниями, но это мало помогало делу - число беглецов все увеличивалось. На Дону, в его верховьях непрерывно росло число голутвенных казаков (голытьбы).  Они не подчинялись царским властям, не принимали присягу и не находились на царском обеспечении, не получая  от царя ни жалования, ни военного снаряжения, ни полотна для обмундирования, ни зерна. Эта голытьба была готова отправиться в поход за зипунами с любым позвавшим их атаманом. 
Зная татарский и калмыцкий языки, Степан Разин неоднократно успешно участвовал в переговорах с калмыцкими предводителями (тайшами). В 1661 году вместе с другим старшиной Федором Буданом ему было поручено заключить от имени Донского войска оборонительный союз с калмыцкими вождями. Поручение это Разин выполнил с успехом; калмыки в том же году приняли участие в походе донских казаков против ногайцев. К весне 1663 года донские и запорожские казаки договорились  вместе с калмыцкими тайшами выступить против хана.  Атаман Степан Разин  пытался поднять в поход домовитых казаков, но те только усмехались: людей мало, калмыки плохие помощники, да и сам «голова молод еще. Много ли зипунов возьмешь на всем этом?» Зато голутвенные  из низовых и верховых городков поднялись с радостью. Удалось повести за собой Степану и немногих домовитых казаков из молодых, которые искали военной славы. Поход закончился победой над крымцами в бою при Молочных Водах на Крымском перешейке. На Дон казаки пригнали пленных, лошадей, коров и баранов. Домовитые молодые  казаки продавали на торгу лишних животных, а нужный в хозяйстве скот гнали к своим дворам. Голутвенные же спускали все, что взяли в походе. Несколько дней подряд гуляли они в кабаках города Черкаска и  пили за здоровье своего молодого и удачливого атамана Степана Тимофеевича.
Город Черкаск стал столицей донского казачества после «Азовского сиденья» (1637-1642). В  1651 году был поставлен здесь  пятипрестольный деревянный соборный храм во имя Воскресения Христова, построенный по обету казаков, данному во время «сиденья». Русские купцы, армяне, греки, турки, персы, татары, калмыки, черкесы, итальянцы и другие торговые люди стекались сюда каждый со своим товарам. Дома в городе стояли без всякого порядка так, что улиц в нем  не было, а были лишь одни тесные, извилистые проходы. Дома-курени были большей частью деревянные, в два этажа, на высоких каменных фундаментах или на сваях, с галереями и балконами. Дон и его протоки, протекавшие через город, были всегда заставлены торговыми судами и военными стругами. Здесь же делили («дуванили»)  добычу.
Военная удача под Перекопом помогла Степану Разину еще более выдвинуться в казацкой среде. В это время ему было 32-33 года. Успехи атамана в походах значительно повышали его авторитет среди домовитого казачества и становились определяющими для голутвенных при решении вопроса о своем участии в будущем походе. Атаман, с которым казаки возвращались с добром, становился для них «батькой», за ним они были готовы идти в огонь и в воду.  Успешный атаман приобретал популярность среди бедных слоев молниеносно. Стоило такому атаману заявить о своем намерении идти в поход, как около него собирались толпы жаждущих приключений. Но с таким народом воевать было невозможно, нужны были хорошо обученные и вооруженные казаки, нужны были пушки, военное снаряжение, а для перемещения  кони или струги. Поэтому на подготовку нового похода уходило много времени.
Историки почти единогласно считают, что  переломным моментом в жизни Степана Разина стал 1665 год, когда его старший брат Иван Разин, командовавший отрядом казаков в составе армии князя Долгорукого, за неподчинение и самовольный уход с фронта вместе с отрядом был повешен. Казаки, как они считали,  вели себя как положено вольным людям, не принимавшим присяги. Князь им не выдал обещанного жалования, при том начиналась зима, когда казаки  обычно расходились к зиме по своим курениям, и они имели полное право покинуть армию. Им на смену весной Войсковой круг направил бы другой отряд.  Но князь решил их проучить за самоуправство. Именно это событие повлияло на дальнейшую деятельность Разина настолько, как разъясняли советские ученые, что он  в корне пересмотрел свои взгляды и стал непримиримым борцом с властью за счастье бедняков и обездоленных. Царские историки в этом событии видели причину его жестокости и кровожадности по отношении  к людям высшего сословия.  Нас уверяли и те, и другие идеологизированные историки, что, стремясь отомстить князю Долгорукову, Степан  пришел к выводу,  что в гибели его брата виноват не только Долгорукий, но и вся правящая верхушка в Москве и на местах, и он должен покарать их всех. Не вызывает сомнение, что смерть брата произвела на Степана удручающее впечатление, что у него возникали мысли о мести. Но, вот для подтверждения высказанных дальнейших рассуждений этими подневольными учеными фактов нет. Как следует из хронологии действий Степана, он оставался обычным атаманом и не о каких расправах с правящим классом на этом этапе  не помышлял. 
В 1667 году (через два года после смерти брата Ивана) Степан объявил о своем намерении идти в союзе с запорожцами  «за зипунами» на Азов, Крым и Турцию и привести богатую добычу из похода.  Войсковой атаман  Корнила Яковлев, крестный отец Степана,  следуя наказу из  Москвы не идти на обострение с крымскими татарами и турками, с которыми был  заключен  мир, не пустил его вниз по Дону. Опираясь на преданных ему старшин и домовитых казаков, Яковлев поставил сильные отряды с пушками у Мертвого Донца, у Башен Каланчинских и в Казачьем Ерике. Не желая идти наперекор войсковому атаману, Разин изменил свой план похода, За «зипунами» он, видимо, с одобрение Войскового Круга решил идти в Каспийское море к персам. По мнению Войского круга, уход голытьбы должен был снизить напряженность в Донском войске, а успешные действия казаков Степана на берегах Каспийского моря могли принести  пользу всему Донскому войску, укрепив его.   
Степан спокойно  поплыл вверх по Дону, и там, где Дон сближается с Волгой, он заложил  стан между рек Тишин и Иловли. Здесь он спокойно стал готовиться к походу. На  клич атамана Степана Разина о предстоящем морском походе откликнулись засидевшиеся  казаки и голутвенные, в стан со всех сторон стали приходить люди, их он распределял по отрядам,   разделяя их  на сотни и десятки, во главе которых назначались сотники и десятники. Порох и свинец казаки получали от посадских людей - воронежцев, за деньги или в обмен на всякого рода рухлядь.  Есаулом  был назначен Ивашка Черноярец. Весть об появление стана вольных казаков долетела до Москвы. Царь отправил  на Дон грамоту с приказанием разогнать скопище казаков в Паншине и поступить с ослушниками по войсковому праву. Корнила Яковлев не видел ничего противоправного в  подготовке Степана  в поход за добром в Каспийское море и не принял никаких мер во исполнение царского указа.
В первых числах мая казаки Разина  перетащили волоком струги в реку Камышенку и появились на Волге. Весенний караван судов из Нижнего Новгорода в Астрахань был атакован казаками, охранявшие его  стрельцы  сопротивление не оказали.  Караван был разграблен, стрелецкие командиры и купеческие приказчики были перебиты, ссыльные отпущены на волю. Казаки овладели стругами, пополнили запасы оружия и провианта. Большинство стрельцов и речников, работавших на купеческих судах, присоединились к разинцам.  После этого Степан отправился к Царицыну. Воевода пропустил казаков, при этом еще и выдал наковальню, меха и кузнечную снасть. Чем объясняется столь лояльное отношение со стороны воеводы, непонятно. Считается, что страх. Но не такой уж большой был в это время отряд у Степана, и для хорошо укрепленного поселения, как Царицын, они не представляли серьезной угрозы. Вполне возможно, Степан подкупил его, хорошо заплатив за спокойный проход вниз по течению. Полагая, что около Астрахани его ждут засады, выставленные астраханским воеводой князем И.В.Хилковым, Разин решил проникнуть в море через низовой проток Волги - Бузан. Здесь они натолкнулись на сильный отряд стрельцов во главе с воеводой Семеном Беклемишевым, посланным  Хилковым задержать проход казацкого войска в Каспийское море. Проток был перекрыт стрелецкими стругами, а на берегу рассредоточились стрельцы с пушками и пищалями. Обойти их не было никакой возможности. Казаки пошли на хитрость, предлагая начать переговоры. Но, высадившись на берег, атаковали, стрельцы не выдержали  неожиданного нападения и дрогнули. Воевода Семен Беклемешев был схвачен, «руку ему, Семену, чеканом порубили и плетьми били» Часть стрельцов присоединилась к казакам. Войско Разина вышло  в Каспийское море.
Разин понимал, что большая часть его войска – люди бедные, они пришли к нему без оружия и военного снаряжения. Чтобы повысить дееспособность войска, в первую очередь его надо было довооружить. Ружья, пищали, пушки, снаряды  решили добыть в Яицком городке, гарнизон которого не превышал и двухсот человек, а на складах имелись большие запасы разного оружия. Взять штурмом городок казаки не могли, так как не было осадных пушек. Решили воспользоваться хитростью. Разинцы попросили разрешения у стрелецкой головы Яцина впустить  небольшое число казаков в крепость помолиться в церкви. Вошедшие казаки открыли ворота и впустили подошедшие отряды. Голова Яцин и 170 стрельцов были казнены;  жители ограблены. Мужское население силой заставили присоединиться к разинцам. Лето Разин просидел в Яицком городке, занимаясь формированием отрядов, организацией взаимоотношений между ними и дисциплиной в войске.   Пополнив запасы провианта,  в сентябре разинцы отправились к устью Волги.
Пиратская флотилия Разина вышла на просторы Каспийского моря. В XVII веке пиратство приобрело широкий размах, Флибустьеры грабили испанские корабли и колонии Америки. Флибустьер почти всегда был снабжен особой разрешительной грамотой, ее отсутствие делало флибустьера обыкновенным пиратом, Во время войн они привлекались властью  для походов против вражеских держав - английские флибустьеры нападали на французов и голландцев, а французские флибустьеры - на англичан и голландцев. Корсары (каперы) бороздили воды Средиземного моря, получали от государства лицензию (грамоту, патент, свидетельство, поручение) на захват и уничтожение судов неприятельских и нейтральных стран в обмен на обещание делиться с нанимателем. Клефты или морские гайдуки (хайдуты) - греческие пираты - нападали на турецкие корабли в эпоху Османской империи. Пиратская вольная жизнь была романтизирована литературой, о смелых и отважных капитанах пиратов сложено легенды. Наиболее яркой личностью, вошедшей в историю, был капитан Уолтер Рейли. Он был пожалован каптерским патентом, что давало возможность легально грабить иностранные суда. Именно Рейли превратил каперство в регулярный и поощряемый бизнес.
Разин, не получив грамоты от царя (а он ему не присягал), но, вполне возможно, действовал с одобрения Верховного круга
(правительства Донского войска)  совершал свои набеги, погромы, грабежи, как делали это все пираты того времени. И говорить о какой-то жестокости и бесчеловечности не имеет смысла, так делали все, такое было время. И от набегов можно было защититься только высокими стенами, пушками, и за счет самоотверженности и умения гарнизона. Порой небольшая кучка защитников умудрялась  отбиться от нападавшей армады пиратов.
Разин громил татар, грабил турецкие суда на Каспийском море. От государя и нового астраханского воеводы князя Прозоровского прибывали посланцы  с грамотами и  наказами прекратить грабежи, вернуться на Дон и принести повинную. Но он и не собирался исполнять наказы, здесь, на море, он был глава.  К Стеньке присоединился в это время Сережка Кривой во главе 700 удальцов, которым удалось разбить у Красного Яра письменного голову Авксеньтьева,   а затем Алешка Протокин и  Алешка Каторжный с неменьшими отрядами. От устья Волги флотилия спустилась южнее к дагестанским берегам.
С моря и с берега осаждались крепости, брались штурмом. Отбирая добро силой, разинцы грабили селения, разоряли города и превращали их, как, например, Дербент, в груду развалин. В городе Реште Стенька предложил свою службу персидскому шаху. Переговоры по этому поводу затянулись, между тем жители Решта тайно напали на казаков и убили 400 человек. Разин отплыл из Решта в Фарабат и на жителях этого города отомстил за своих погибших «братьев». Казаки перебили часть жителей, часть взяли в плен и потом разменивались с персиянами, давая одного персиянина за трех, четырех христиан. Здесь перезимовал Разин. С наступлением весны 1669 года он поплыл на восточный берег Каспийского моря, где громил туркменские улусы.  Персидское правительство пыталось пресечь действия Разина на Каспийском море и по¬слало против него отряд кораблей, насчитывавший  4 тысячи человек, во главе с Менеды-ханом. Персы подошли  к Свиному острову, где находилась база разинского войска (1-2 тысячи человек). Казаки не дрогнули, решительно атаковали персидские корабли. Лишь трем судам с Менеды-ханом удалось спастись. Остальные были подожжены, потоп¬лены или захвачены казаками. В плен к Разину попали сын и дочь иранского предводи¬теля. Ханская дочь - персидская княжна стала наложницей удачливого атамана. Легенда о ее печальной судьбе послужи¬ла сюжетом знаменитой песни «Из-за острова на стрежень». Несмотря на убедительную победу, войско Разина не могла противостоять новым нападе¬ниям иранских войск. Более того, казаки страдали от недостатка пресной воды и болезней. В августе 1669 года Разин по¬кинул берега Персии и отправился в обратный путь, на Дон.
  В августе 1669 года в Астрахань пришло известие, что казаки возвращаются на Волгу, и воевода князь Прозоровский послал против казаков своего второго товарища, князя Львова, с 4 тысячами вооруженных стрельцов. Почему царские историки и следовавшие за ними советские ученые не останавливались на последовавшем историческом эпизоде, характерном для того времени, это – ясно.  Одни старались скрыть ошибки и язвы царской администрации, другим нужен был герой, а какие он проделывал махинации, это было неважно.   25 августа Разин подошел к  Астрахани. В его уставшем и голодном отряде было не более тысячи человек, при этом часть из них была серьезна больна. Слава о победах Разина еще не разнеслась по окрестностям. Население было оповещено, что возвращаются разбойники, грабители. Казалось, что в такой ситуации расправиться с прибывшими казаками для властей не было никаких проблем. И действительно,  когда казаки разбили свой стан на острове «Четырех бугров»,  их атаковали царские войска, и разинцам пришлось спасаться бегством на стругах. Князь Львов со своей флотилией преследовал казаков и гнал их верст 20, а затем послал грамоту, в которой обещал помилование в случае сдачи и капитуляции. Разинцы согласились на все условия, - положение их было плачевным. Сам Степан Разин поехал с повинную к  воеводе князю Прозоровскому, к которому он   обратился с просьбой пропустить его на Дон  и отправить шестерых выборных казаков к государю - просить помилование - «добить ему, Государю, челом и головами своими». Разинцы обещали, что сдадут всех пленных персиян, пушки, отпустят русских служилых людей без задержки. Во время визита Разин поднес князю Прозоровскому, как главному воеводе, богатые «поминки» (выкуп) из дорогих персидских тканей (так описывают летописцы). И сразу произошли резкие перемены, полная трансформация. Разин стал  особо важной персоной, с ним  старались завести дружбу воеводы полков и отрядов, каждый день они звали его к себе, пили и ели с ним, затем отправлялись к нему, и гулянье продолжалось. Воеводы охотно принимали от Разина подарки. Казакам было разрешено войти в город, они на удивление вели себя мирно и наводнили город своими товарами. Их было на рынке так много, что фунт шелку продавался по 18 копеек. Население осознало, что вернулся домой триумфатор, началось всеобщее ликование. Разин подогревал праздничное настроение непрерывными пиршествами, катанием по Волге. Эйфория охватила всех жителей города. Люди славили атамана Степана Тимофеевича и его помощников, а слухи о привезенных богатствах сразу стали  распространяться повсюду. В народной молве он превращается в чародея, в которого пушки не стреляли, когда воеводы хотели открыть огонь по казакам.  Атаман Разин стал народным героем.
4-го сентября 1669 года Разин с казаками спокойно двинулся из Астрахани на Дон. Князь Прозоровский дал инструкцию воеводам тех городов, мимо которых они должны были проходить, не продавать им вина и не впускать в города. Когда Разин дошел до Царицына, слава о герое долетела до города раньше его - воеводы не смогли удержать народ, ворота были открыты, разинцы были встречены как победители (как челюскинцы). В Царицын пришел праздник, из тюрем были выпущены колодники и были открыты все питейные заведения. Народ гулял. Многие решили присоединиться к Разину. Узнав об этом, астраханский воевода Прозоровский отправил к нему немца Видероса, который потребовал с угрозами, чтобы Разин немедленно отпустил от себя всех людей, к нему приставших.  Разгневанный атаман закричал на него и заявил, что не собирается  выдавать их «ради любви и приятства», и стал материть воеводу, обещая с ним свидеться и рассчитаться. «Скажи же своему воеводе, что я не боюсь ни его, ни кого-нибудь повыше его. Подожди: вот я с ним опять свижусь и поведу расчет! Дурак он, трус этакой! Он теперь надеется на свою силу и дерет нос вверх, да еще хочет со мной обращаться будто с холопом, когда я от рождения вольный человек! У меня силы и власти больше, чем у него. Я расплачусь с этими негодными, как следует расплачусь; я им покажу, как принимать меня без почета, будто так себе, какого-нибудь простака!».
Вернувшись на Дон, Разин заложил свой стан на острове - городок Кагальник,  обнес его земляным валом и поставил пушки. Сюда он вызвал из Черкаска свою жену и брата Фрола,  Со всех сторон приходили люди к городку и просили  принять их в отряды казаков. Слух о богатствах разинцев, которые они добыли всего лишь за два года,  не давал покоя. Многие люди были готовы идти на лишения, были готовы убивать, отнимать нажитое, ради того, чтобы стать богатым. И думали они, что, если их настигнет смерть, то  в любом случае это будет лучше их рабской жизни. Кому-то из них, как они считали, должна сопутствовать удача, а с таким предводителем обязательно повезет. Люди шли и шли. И их надо было обучать, из них надо было  создавать войско, способное выполнять определенные задачи.
На Дону образовалось два лагеря, два атамана. Одно дало клятву царю и получало жалование, зерно и военное снаряжение от царя, другое – вольное. В Черкаске командовал Корнила Яковлев, крестный отец Стеньки,  а в Кагальнике - Степан Разин. Богатство казаков Разина и обаяние личности самого вождя увеличивали число его приверженцев. Двоевластие на Дону  не устраивало Степана, он хотел подчинить себе и Войсковой круг, и домовитых казаков, у которых было и оружие и кони, и самого атамана Корнилу Яковлева. Свою силу он проявил, воспользовавшись случаем. Весной  1670 года в Черкаск приехал Герасим Евдокимов с царским милостивым словом.  Был принят с должной почестью Войсковым кругом, который созвал Корнила Яковлев. Домовитые  казаки были очень довольны царским вниманием, благодарили за обещание прислать запасы, которые обычно сплавлялись на стругах по реке Дон из Воронежа. Когда Яковлев  выбирал казаков для станицы, которую  нужно было послать в Москву вместе Евдокимовым, появился Степан Разин со своими соратниками. Он обругал посланца, говоря, что тот был прислан следить за ним и доносить о нем в Москву. Разинцы схватили Евдокимова и некоторых казаков, сопротивлявшихся такому обращению с царским посланцем, и утопили их  в реке. Атаману Яковлеву удалось скрыться. Степан стал бесконтрольно господствовать в Черкаске. Ему теперь никто не мог помешать в выборе пути. Подчиненные ему люди ждали от него действий, они рвались в бой. Ему же надо было решать главные организационные вопросы - как накормить эту ораву, как обеспечить необходимым снаряжением. Выбирать особо не приходилось - или идти на Крым, или -  на Московию. На его решение в какой-то степени повлияли  события в соседней Малороссии.
По Андрусовскому миру (1667) Малороссия была разделена на две части, - Левобережная, включая Киев,  перешла под контроль Москвы, а правый берег – под контроль Польши. Гетманом Левобережной стал Брюховецкий, а  Правобережье возглавил Дорошенко, который, с одной стороны, пытался освободиться от опеки Польши, а, с другой, восстановить государство Гетманщину, объединяя части в единое целое. Брюховецкий был убит, и по сути дела весной 1668 вся гетманская Малороссия очутилась в руках гетмана Дорошенко, который, испытывая давление одновременно и со стороны Польши, и со стороны Москвы, направил послов в Стамбул. По договору 1669 года, заключенному Дорошенко с султаном Мехмедом IV, правобережная Подолия перешла под власть Турции. От имени султана гетману вручили булаву, бунчук, знамя, а также грамоты.
Взвешивая за и против каждого из вариантов, Степан принял во внимание и то, что запорожцы стали союзником Турции, вассалом которой был Крым, и что среди разинцев было много казаков с Малороссии, до 2 тысяч во главе с атаманом Бабою. Но вполне вероятно, в большей степени на  решении сказались его разговоры с атаманом Иваном Сирко, который в 1667 году  совершил вместе с запорожцами опустошительный набег на Крым. Взяв город Каффу, он освободил около двух тысяч христиан- невольников и увел с собой в плен  около 1,5 тысяч татар. Сам Иван Сирко, став полковником Харьковского слободского полка в 1667-1668 годах, общался со Степаном Разиным и. естественно, обсуждал с ним планы. (В 1672 году за связи со Степаном Разиным Иван Сирко был арестован и выдан затем царскому правительству, но не казнен, а сослан в Тобольск).  Выступая против условий Андрусовского перемирия между Речью Посполитой и Московским царством, в результате которого Гетманщина была разделена на две части: Правобережную и Левобережную.  Иван Сирко стал активным противником, как Москвы, так Польши. И, естественно, как более опытный и известный своими многочисленными победами полководец мог оказать воздействие на размышления Степана. В марте 1668 году И.Сирко поднял восстание в Харьковском полку, но казаки-харьковчане его не поддержали. И.Сирко ушел к запорожским казакам и был на стороне гетмана П.Дорошенко, выступавшего против Москвы и  Польши, пока тот не подписал договор с турками.
  С другой стороны, выступление против Москвы было логически оправданным в силу того, что Московия была в значительной степени ослаблена войнами с Польшей и Швецией. Не маловажную роль играло и настроение большинства его войска из голытьбы, выступавшего по разным обстоятельствам против московского правительства.
Из Черкаска Разин отправился вверх по Дону к Папшину городку. Сюда пришел к нему Васька Ус, прославившийся  четыре года назад, когда разорял помещиков в тульских и воронежских местах. Разин сделал его своим есаулом. В распоряжении Стеньки было теперь около 7 тысяч человек. В апреле 1670 года Разин  подступил к Царицыну. Посланный из Москвы  отряд стрельцов был разинцами перехвачен. Когда весть об этом достигла Астрахани, князь Прозоровский принялся энергично укреплять город. Он собрал все старые суда, стал строить новые, вооружил их пушками и отправил свою флотилию  под начальством князя Львова к Царицыну. Степан атаковал стрельцов Львова, расположившихся на Денежном острове, в 7 верстах от Царицына, с реки – на стругах,  с суши -  конницей.  500 стрельцов было убито, оставшиеся в живых стрельцы  связали своих воевод и перешли на сторону разинцев, из них более трехсот Стенька взял на свои суда в качестве гребцов. Жители города открыли ворота города, Царицын был взят без единого выстрела. Воевода Тургенев был изувечен и брошен в реку. Разин укрепил Царицын, затем направился на Астрахань, где ждали его свои люди.
Князь Прозоровский для руководства гарнизоном пригласил немца Бутлера, капитана первого русского корабля «Орел», стоявшего тогда в Астрахани. Вечером 21-го июня казаки с Разиным пошли на приступ. Стрельцы  храбро защищались, два дня продолжалась осада. На третий день по сигналу жители города, давно сочувствовавшие Разину, принялась бить всех знатных и  богатых. Михаил Прозоровский, брат воеводы, был убит в бою, а сам воевода был ранен и затем сброшен с колокольни самим Разиным. Степан разъезжал по городу и выносил приговоры неугодным: одних резали, других калечили, третьих топили. Были убиты сыновья князя Прозоровского. Жен и дочерей побитых дворян, сотников и подьячих Разин стал выдавать за казаков, причем священникам приказано было венчать не по архиерейскому благословению, а по печатям атамана. Город был разграблен. Разин велел сжечь все бумаги и хвалился, что сожжет все дела в Москве во дворце государя.
Разин действовал в Астрахани так же жестоко, как и на дагестанском и персидском побережьях. Пиратская, разбойничья политика сохранялась и проводилась в жизнь.  Принцип действий был простой, - только расправившись с богачами можно забрать себе их имущество. Этот принцип внедрялся и проповедовался. А разинцы его воодушевленно приводили в действие. Грабежи сопровождали казаков, а затем этот принцип был подхвачен на местах. Крестьяне, народы Поволжья убивали помещиков, приказчиков, забирали добро, а усадьбы сжигались. Разин  открыл шлюз и дал добро (волю) на грабежи, и многие поспешили воспользоваться наступившей анархией и торопились приобрести что-то из барского. И то, что Разин объявлял, что идет с войной против бояр и их приказчиков никак не означает, что он собирался освободить крестьян, он всего лишь дал  волю грабить тем, кто шел с ним. Ни о каком ином   устройстве  государства кроме военно-казацкого строя он и  не помышлял. Законы и порядки в вольном казачестве были для него эталоном, и именно их он старался внедрить повсеместно. Как Царицын, так и Астрахань, получили казацкое устройство: жители были разделены на тысячи, сотни, десятки, с выборными атаманами, есаулами, сотниками и десятниками; дела решались казацким кругом. Оставив в Астрахани атаманом Ваську Уса, Разин отправился вверх по Волге.
Пытаясь привлечь на свою сторону большее число горожан и крестьян, канцелярия Разина разослала по городам  его «прелестные» письма, в которых приглашались все желающие воевать вместе со Степаном Разиным. "Я иду бить воевод, бояр и приказный люд, со своим же братом мужиком поделюсь последней крохой хлеба", – писал он в своих воззваниях к народу. А о своих бескорыстных намерениях он заявлял акцией с двумя суднами, одно из которых было  покрыто красным сукном, другое – черным. Был распущен слух, что на первом едет царевич Алексей Алексеевич,  а на другом - патриарх Никон. На самом деле царевич Алексей умер в этом году, а Никон находился в ссылке,  Белозерском  монастыре Люди Разина, распространявшие слух, утверждали, что царевич не умер, а спасся, и что атаман Степан Тимофеевич намеревается возвести его на престол.  Сам он говорил: «Я не хочу быть царем, хочу жить с вами как брат». Народ верил в него и шел за ним.
Обман и недостоверная информация широко применялась казаками. Во многих случаях благодаря хитрости им удавалось врываться в города, коварно приступать к погромам, перед этим убеждая население в своих мирных намерениях, или неожиданно бросаться в атаку на противника, идущего на переговоры, Винить казаков в совершении аморальных поступков не имеет смысла. Во все времена хитрость и обман использовались для достижения цели на всех уровнях. И сегодня СМИ всех стран прибегают к полуправде, а часто вообще к дезинформации. Как говорят: «победителей не судят». Так  поступили американцы, объявив, что у Садама Хусейна имеется оружие массового уничтожения и средства их доставки, и вторглись в Ирак. Но доказательств этим заверениям найдено не было. Но мир спокойно эту ложь проглотил. Так что к обещаниям Степана Разина надо подходить с осторожностью. Какие были планы у Стеньки, чего он добивался? - сказать трудно, можно лишь предполагать.
Если бы Степану Разину удалось свергнуть царя, то, наверняка, в стране началась вторая Смута. Когда грабить было бы некого, начались бы войны между казаками. Так случилось на Гетманщине - правобережные нападали на левых, которые сами переходили в наступление на правых. После смерти Богдана Хмельницкого казацкие старшины передрались между собой за гетманские регалии. В конце концов, через десять лет казачество предпочитало вернуться к порядку любому: турецкому, польскому, московскому, лишь бы он был.    В государстве не могут быть все вольными и жить за счет грабежей – кто-то должен выращивать зерно, заниматься животноводством, кто-то ткать  и шить одежду,  кто-то лить пушки, снаряды, строить дома, крепости.  Объявить просто волю крестьянам значит,  создать колоссальную армию безработных, готовых на любых условиях примкнуть к казакам. Кроме воли, надо наделить крестьянина землей, создать такие условия, чтобы крестьянину было выгодно заниматься хлебопашеством или разведением скота на продажу. Наделить землей, значит забрать вотчины, поместья не только у бояр и  царских чиновников, но и у вотчинных казаков. По нашей истории мы знаем, насколько сложен этот процесс передачи земли крестьянам. Легко издать «Декрет о мире», «Декрет о земле», объявить: «мир - хижинам, война – дворцам», но на практике от этих лозунгов пришлось очень скоро отказаться.  Яркую фразу Стеньки:  «Я пришел дать вам волю!» - не следует принимать за чистую монету. Если бы Стенька победил, волю повластвовать получили бы его приближенные. И не более. Иначе наступила бы анархия с грабежами и бандитизмом по всей стране. 
Численность  разинских войск  перед Саратовом  не превышала и десяти тысяч человек. Плохая  выучка, дисциплина и вооруженность не пугали атамана. Он надеялся на свою славу и на поддержку бедного населения. Когда он подошел к городу, его расчеты оправдались, Саратов сдался. Воевода был утоплен, дворяне и приказные люди перебиты, в городе введено казацкое устройство. В первых числах сентября Разин дошел до Симбирска. Здесь к нему присоединились черемисы, чуваши и  мордва. Войско разрослось, дисциплина еще больше упала, и в какой-то степени старшины потеряли управление, а исполнение команд затормозилось. Степан был настолько уверен в своем успехе под Симбирском, (в город он войдет без боя), что отправил один полк на запад, пройтись  по губерниям Симбирской, Пензенской и Тамбовской, а другой  на северо-запад - по губерниям Симбирской и Нижегородской.
Его первый полк, под начальством Мишки Харитонова, сходу взял Корсунь, жители этого города пристали к казакам и вместе с ними пошли бить помещиков по селам и деревням. Первое сопротивление им оказал Саранск, но все же город был взят, воевода и стрельцы были перебиты. После Саранска Харитонов отправился к Пензе, город сдался,  воевода был убит. Сюда из Саратова пришел отряд под руководством донского казака Васьки Федорова. Из Пензы мятежники пошли в Наровчат. По дороге были разграблены Нижний и Верхний Лосмов и Кадомский уезд. Начальство везде истребляли. Здесь к Харитонову и Федорову пристали казацкие отряды атамана Мишки Шилова. В каждом селе, через которое проходили казаки, они брали по мужику с дома.
Второй полк под руководством атамана Максима Осипова взял Алатырь, Курмыш, Ядрин, Козьмодемьянск, Лысково. Почти везде казаков встречали с распростертыми объятиями. Численность полка у Осипова достигла 15 тысяч, в него влились черемисы, мордва, татары и поволжские крестьяне. Макарьевский желтоводский монастырь был взят после второго приступа. Недалеко от монастыря Осипов основал свой стан, сюда пришли гонцы из Нижнего Новгорода с сообщением, что население города его ждет, и что город  будет сдан без сопротивления. В этот момент атаман Осипов получил от Разина  приказание идти  к нему под Симбирск
В Симбирске боярин воевода Иван Милославский заперся в крепости Тетюши и мужественно выдерживал осаду.  31 августа 1670 года подошел к крепости  конный отряд князя Юрия Никитича Барятинского.  После соединения с гарнизоном  Милославского в общем войске не было 5 тысяч человек.      4  сентября многочисленные струги разинцев подошли к Симбирску и вступили в бой с отрядом Барятинского, который из-за недостатка сил и потерь был вынужден отойти от города   к крепости.  Все  попытки разинцев взять крепость в течение целого месяца оказались безуспешными, хотя войско Разина увеличилось до 20 тысяч человек за счет окрестных крестьян. В середине месяца    князь  Барятинский получил подкрепление в виде  пехоты и артиллерии и выступил из Тетюшей  к Симбирску, по пути разбив несколько мелких отрядов. Разин вышел из посада, и примерно в 2 верстах от Симбирска, у реки Свияги, 1 октября 1670 года состоялось большое сражение. Ожесточенная битва шла до самого вечера, и, потеряв 4 пушки и знамена, Разин (он сам был ранен) отступил в посад Симбирска.    Пленные разинцы были тут же повешены Барятинским.      3 октября симбирский посад был окружен войском Барятинского. В ночь с 3 на 4 октября Разин попытался переломить ситуацию в свою пользу и предпринял контратаку ночью, но неудачно. Раненный атаман решил бежать, и был тайно перенесен на струг, на котором с командой спустился вниз по Волге. Посад был атакован Барятинским, а из крепости - Милославским,  и подожжен. Началась паника,  разинцы бросились к стругам на Волге. В этот момент по ним ударила конница Барятинского, которую он приберегал в резерве. К вечеру войско Разина было разбито. Захваченные в плен были казнены.   Жители пригородных слобод пришли с повинной. Барятинский наказал из них кнутом по одному человеку на каждую слободу, а остальных только привел к присяге.   В Москве торжествовали, служили благодарственные молебны. Знаменитый русский историк Н.И. Костомаров писал, что «князь Юрий Никитич Барятинский, одержав победу под Симбирском, спас русский престол». 
    В конце октября 1670 года Барятинский выступил из Симбирска к Алатыри. У  реки Кадаратки  мощная и многочисленная царская артиллерия обстреляла позиции разинцев, а затем под прикрытием огня через реку перешла пехота. В этот же момент конница под командой самого Барятинского перешла реку и ударила по донским казакам – наиболее боеспособной части разинцев. Выучка и лучшее вооружение сделали свое дело - разинцы стали отступать в разных направлениях, бросив 11 пушек и 24 знамени. Кавалерийское преследование  превратило отступление в паническое бегство и совершенную катастрофу для разинцев. Их людские потери, по свидетельству очевидцев, были чудовищны.
В Алатыри князь Барятинский  получил известие, что большая часть еще не сложивших оружие отрядов разинцев соединилась и стала с запада продвигаться к Алатыри, рассчитывая пробиться к Волге. В это же время царский воевода Василий Панин  атаковал их у деревни Баевой. После боя в течение всего дня Панин был вынужден  отойти с потерями, разинцы расположились лагерем  в селе Тургеневе.     Ночью с 7 на 8 декабря  к нему подошел со своим войском князь  Барятинский, и сразу сходу рано утром, еще в темноте, царские воеводы атаковали лагерь разинцев и взяли его. Царская конница преследовала бегущих еще 15 верст. После победы в Тургеневе Панин и Барятинский через Алатырь вышли на Саранск. По пути им уже никто не оказывал сопротивления, лишь встречались толпы «бивших челом о пощаде» крестьян и казаков. За победу под Симбирском и Алтари в 1671 году царь Алексей Михайлович пожаловал князю  Юрию Никитичу Барятинскому боярство. Битва под Симбирском, сделавшая имя Барятинского известным даже в Европе, превратила князя в советское время в душителя крестьян и свободы. Князь и его великие деяния на польском фронте, в Белой и Малой Руси были преданы забвению. Такова была идеологизированная советская история, в которой героем был атаман Степан Разин.
Князь Юрий Долгорукий из Арзамаса направил свое войско к селу Мурашкину, где стояли крупные силы разинцев в приволжском краю. 22 октября, в трех верстах от Мурашкина, произошел бой. Разинцы бежали, пленники были немедленно казнены. 24 октября сдались лысковицы, а 28-го воеводы подошли к Нижнему Новгороду и жестоко расправились с нижегородцами. После этих успехов на севере Долгорукий двинул войска  на юг, в северную часть нынешней Тамбовской губернии. Туда же с юга шли воеводы Хитрово и Пашков. Главным центром волнений был здесь Шацкий уезд. Его удалось усмирить только после 19 ноября. На восток, для усмирения черемис и чуваш, был отправлен князь Даниил Барятинский.
По словам одного современника-иностранца, воеводы, укрощая мятеж, без жалости сжигали села и деревни, вешая без разбора людей. Всего погибло до 100 тысяч человек, не считая казненных по суду.
Слух о  поражении Степана и безжалостной расправе над бунтарями обогнал его струги, спускавшиеся вниз пол Волге. В Самаре и в Саратове его не впустили в город. В Царицыне он пролежал некоторое время, лечась от ран, полученных под Симбирском. В свой стан,  Кагалинский городок, он с горстью верных ему донцов прибыл только зимой. Степан еще надеялся, что казаки продолжают признавать его верховным атаманом Донского войска. В феврале 1671 года  он подошел к Черкаску, но взять город ему не удалось, и он возвратился в свой стан. Домовитые казаки под предводительством Корнилы Яковлева, понимая, что  немногочисленное войско Степана, потерявшее большую часть оружия, не сможет оказать сопротивление, подступили к Кагалинскому городку. Степан и брат его Фрол были взяты  в плен, сообщники Степана были повешены на месте. Степан с Фролом были выданы московским властям и отправлены закованными  в Москву в сопровождении стрельцов. Здесь, после пыток 6 июня 1671 июня Степан был четвертован на эшафоте на Болотной площади. Самым достоверным свидетельством казни Степана Разина является письмо английского купца Томаса Гебдона, обнаруженное в Государственном архиве Великобритании оксфордским историком Сергеем Коноваловым. Оно датировано 6 июня 1671 года, то есть днем казни, очевидцем которой, без сомнения, был Т. Гебдон. Вот небольшой отрывок из письма: «Вчера его снова пытали, но недолго, а сегодня привезли на место казни, где ему прочтен был длинный свиток с перечнем всех его преступлений от 1663 года до того дня, как его захватили, и объявлен смертный приговор. Тут же его подвели к плахе на площади перед крепостью и там отрубили руки, ноги, потом и голову и насадили их на пять кольев, а туловище оставили на земле, псам на съедение — смерть, достойная такого злодея». Казнь Фрола  была отложена на месяц.  Дальнейшая его судьба неизвестна, иностранцы говорят, что он был осужден на вечное тюремное заключение.
  После казни  Разина оставалась непокоренной царскими войсками только Астрахань. Отправляясь к Симбирску, Разин оставил здесь атаманом Василия Уса. Из Москвы в Астрахань была направлена царская грамота с предложением казакам явиться с повинной. Митрополит Иосиф сделал с нее списки и стал уговаривать казаков покаяться. Один из старшин, оставленных Разиным в Астрахани, Федор Шелудяк, собрал круг, на котором было решено убить митрополита Иосифа и воеводу князя Семена Львова. 11 мая 1671 года митрополита призвали в круг, сняли с него священные одежды, в которых он пришел прямо из церкви, подвергли пытке и сбросили с колокольни. Тогда же  пытали и убили князя Львова. Через несколько дней после казни митрополита и князя  умер от какой-то злокачественной болезни Василий Ус. Руководить Астраханью стал   Федор Шелудяк. В августе подошел со своим полком боярин Иван Богданович Милославский и осадил Астрахань. Три месяца продолжалась осада, пока не удалось хитростью выманить Шелудяка из города и схватить. После этого, 26 ноября 1671 года, астраханцы покорились. Летом 1672 года приехал в Астрахань князь Яков Одоевский для суда. Шелудяк и другие главные зачинщики были повешены, другие были наказаны плетьми и  отправлены в Сибирь на службу.
Богдан Хмельницкий  в 1647 году и Степан Разин в 1669 году  выступили против властей, обратились с призывом к народу и нашли широкую поддержку. Их правление распространилось на громадные территории. На первоначальном этапе они нанесли ряд серьезных поражений регулярным войскам. Но затем через два года были разбиты войсками властей.  Степан Разин погиб, а Богдан Хмельницкий остался у власти и стал первым правителем нового государства Гетманщины. В чем причины такого серьезного поражения движения Степана Разина? Причин, как всегда много:
1. Богдан Хмельницкий был избран запорожцами и реестровыми казаками гетманом, а Степан Разин стал атаманом Донского войска нелегитимно и не нашел поддержки у старшин и домовитых казаков.
2. Богдан учился у иезуитов в Ярославле-Галицком и получил хорошее по тому времени образование, которое позволило ему стать государственником, политиком и хозяйственником.  Об образовании Степана нам ничего не известно, но, судя по его действиям, он всегда оставался казаком и устанавливал на занятых разинцами землях порядки казачества,  далекие от государственных законов.
3. Богдан, как политик и дипломат, понимал, что бороться с властью можно только в союзе со странами, воевавшими с Польшей и имевшими к ней свои серьезные претензии. Он неоднократно отправлял послов в Московию и в Турцию. Благодаря его умелой дипломатии он получал поддержку войсками от крымских татар и материально от царя. И, в конце концов, своими посулами убедил царя вступить в войну с Речью Посполитой. Степан направлял послов в Персию, но поддержки не получил, и по сути дела выступил против мощного государства с плохо вооруженным войском.
4. Степан был способным и даже талантливым полководцем, похожим на Чапаева, но он не был государственником и по своему вольнодумству, нежеланию подчиняться властям и глумлению над религиозными обрядами  напоминает анархиста батьку Махно. Как стратег он оказался неопытным. В центр Московии он ринулся на взлете свой славы, но абсолютно неготовый к серьезным столкновениям. Он верил в свою удачу, она его часто спасала, но в последний раз подвела. Богдан же был мудрее, соглашаясь на автономию в рамках Московии, он признавал первенство царя, но сохранил при этом за собой гетманство.
Несмотря на громкую славу, успехи Степана Разина, как полководца, меркнут в сравнении с победами его «брата по оружию» запорожского атамана Ивана Сирко, который одержал свыше пятидесяти пяти побед против татар, турок и поляков. Признанием  заслуг И.Сирко является тот факт, что турецкий султан вынужден был издать фирман, призывающий мусульман молиться в мечетях о смерти Ивана Сирко,  и что  польский король М.Вишневецкий, когда турецкие войска стали стремительно продвигаться вглубь Польши, обратился с просьбой к царю Алексею Михайловичу вернуть И.Сирко из ссылки. Царь пошел навстречу, и летом 1673 года, после принесения присяги на верность Москве, опальный кошевой атаман вернулся на Сечь. Обладая огромным организационным и военным опытом, И.Сирко провел серию успешных походов на Крым и турецкие крепости на побережье Черного моря (Перекоп, Очаков, Измаил).
Ни Иван Сирко, ни многие гетманы никогда не помышляли о смене власти, а Степан Разин замахнулся на свержение царя и заявил во всеуслышание, что намеревается возвести на престол сына царя Алексея Алексеевича, и тем самым подписал себе смертный приговор. А так как в Москве отлично знали, что царевич умер,  то цели Разина для большинства были предельно ясны – он шел устанавливать свою власть, а какая она будет, тоже было понятно. Для тех, кто поддерживал сложившийся строй, кто понимал, что такое Смута, кому дорога была их страна, Московия, Разин был государственный преступник, и по закону должен быть наказан.
Вот поэтому для царских историков Степан Разин не был разбойником, пиратом, а был бунтарем, призывавшим к Смуте, бунту и к свержению царя. А для большевиков Разин стал героем, который стремился расправиться с ненавистным царским режимом. У нас есть возможность не поддаваться идеологизированности и наши выводы не такие уж критические – Степан Разин – один из многих казацких атаманов. С точки зрения истории – ему повезло, но него обратили внимание, он стал литературным героем, а по жизни – нет. Погулял, повеселился и погиб в 42 года (а вот Иван Сирко прожил 70 лет).
Глава 6.   СМЕНА ПРАВИТЕЛЬСТВА. ПРЕМЬЕР – МАТВЕЕВ.
. Перед московской дипломатией стояли два, трудно примиримых вопроса - об отношении к Швеции и к Польше. После того как попытка разрешить их  одновременно войнами 1654 - 1665 годов окончилась неудачей,  приходилось выбирать - или приобретение Балтийского берега путем новой войны со шведами, но с пожертвованием русскими интересами в Малороссии в пользу Польши, или наоборот - отстаивание всех прав в Малороссии, но с отказом от видов на Балтийское море. Ордин-Нащокин стремился к заключению прочного мира и союза с Польшей, чтобы потом направить общие усилия Польши и Московии против шведов для завоевания необходимой, по его мнению, Балтийской гавани. Для поддержания мирных и доверительных отношений с Польшей Ордин считал необходимым точно выполнять условия Андрусовского договора, по которому Москва должна была вернуть Киев, который  поляки уступили всего на два года. Царь Алексей обратил внимание Ордина-Нащокина на этот пункт и указал  на необходимость удержать Киев любой ценой  навечно. Ордин был вынужден искать дипломатические пути для продления срока владения Киевом. В Малороссию был отправлен один из приказчиков, который должен был подговорить гетмана западной Малороссии Дорошенко отделиться от Польши и подчиниться Москве. Среди казаков левого берега Малороссии распространился слух, что царь намеревается передать их Польше. Возбужденный левый берег поднялся против московских войск. Бунт, который возглавил сам левобережный гетман Брюховецкий, был подавлен, а гетман убит. В Москву были посланы старшины казаков на поклон к царю. Действиями боярина Ордина-Нащокина царь был недоволен.
В 1669 году был отправлен в Малороссию  вместо Ордина-Нащокина стольник Артамон Сергеевич Матвеев. Вместе с полководцем князем Романдовским они созвали раду в   Глухове и добились  избрания Д. И. Многогрешного гетманом восточной Малороссии. Артамон Матвеев активно принимал участие в выработке постановления Глуховской рады, которая надолго определила положение восточной Малороссии. Был составлен договор в форме международных отношений, как между двумя  отдельными государствами, и подписан обеими сторонами.  В отличие от начальника Посольского приказа А. Л. Ордина-Нащокина, стремившегося к союзу с Польшей против шведов и к приобретению Ливонии, считавшего Малороссию «великой для государственной казны обузой», Матвеев видел в присоединении Малороссии «прицепление естественной ветви к ее историческому корню». Он считал, что об уступке Киева полякам «и помыслить страшно»,  способствовал упорядочению малороссийских дел и усилению в Малороссии московской власти. Политика А.Матвеева соответствовала взглядам царя, и он ее одобрил. Вскоре по возвращении А. Матвеев был назначен начальником Малороссийского приказа вместо Ордина-Нащокина.
К этому времени стольник А.Матвеев имел уже устойчивую репутацию искусного дипломата. Во время польского похода 1654 года он участвовал в переговорах о сдаче Смоленска. В том же году в составе  посольства В.В. Бутурлина он вел переговоры с Богданом Хмельницким и присутствовал на Переяславской раде, торжественно провозгласившей  воссоединение Гетманщины с Московией.  В 1656 - 57 годах дважды посылался в Польшу для переговоров с гетманом Гонсевским по поводу избрания Алексея Михайловича на польский престол. На долгие годы Матвеев стал ключевой фигурой в малороссийских и польских делах.
Стольник Артамон Матвеев был одним из приближенных царя, с тринадцати лет он воспитывался вместе с царевичем.  За услуги, оказанные его отцом дьяком Сергеем Матвеевым в бытность послом у турецкого султана Магомета 1V и персидского шаха Аббаса 11,  его сын, Артамон, был взят во дворец на «житиье» в 13 лет. Могущественный боярин Борис Морозов, воспитатель царевича Алексея, обратил  внимание на дарования отрока и стал обучать его всем известным европейским наукам. Совместное обучение с царевичем их сблизило, и до конца дней своих они оставались близкими  друзьями. В одном из писем к Артамону царь писал: «Друг мой Сергеевич! Приезжай к нам поскорее; дети мои и я без тебя осиротили. За ними и просмотреть некому, а мне посоветоваться без тебя не с кем». Артамон получил на редкость хорошее образование. Человек книжный, начитанный, Матвеев был знаком с греческой и римской историей, сочинениями Аристотеля и Сократа, других классиков. Царь  Михаил Федорович причислил его в 16 лет ко двору с чином стряпчего, а в 17 лет Артамон стал стрелецким головою. При вступлении царя Алексея на престол был пожалован в стольники и полковники.
С самого начала руководства Малороссийским приказом возникли серьезные осложнения. Гетман Петр Дорошенко отказался подчиниться Москве и принял подданство турецкого султана. По договору 1669, заключенному Дорошенко с султаном Мухамедом IV, правобережная Подолия переходила под власть Турции, и гетман обязывался оказать ей военное содействие. Из-за подчиненности Дорошенко турецкому султану, Москва встала перед угрозой войны с Турцией. Ситуация, таким образом, стала исключительно напряженной и сложной, особенно в связи с тем, что, несмотря на все заверения в верности царю Левобережного гетмана Многогрешного, доверять ему было невозможно.
В 1668 году умер отец царицы, правитель Илья Данилович Милославский, а в следующем году сама царица Марья Ильинична. Общая ситуация во властных структурах потеряла стабильность. Все ожидали перемен, которые связывали с приходом новых семейств, после женитьбы царя-вдовца. В 1671 году Матвеев сменил Ордина-Нащокина и возглавил  Посольский приказ и назывался,  как «оберегатель царственной большой печати и государственных великих посольских дел».  Основной задачей русской внешней политики Матвеев считал присоединение к Московии западной Малороссии и для ее решения полагал возможным временно отказаться от борьбы со Швецией, за выход к Балтийскому мо¬рю. Стремясь заключить прочный мир со Швецией, Матвеев рассчитывал найти ее поддержку в борьбе с Польшей.
За короткий период своего правления (1671-1676), отпущенный ему судьбой, Матвеев успел сделать много полезного и нужного для Отечества. В 1672 году во время переговоров с  Речью Посполитой, отражавшей наступление турецких войск, (весной 1672 года турецкий султан направил в Подолию сильную турецкую армию вместе с  войсками  крымского хана и отрядами Дорошенко) Артамон Матвеев добился закреп¬ления за Московией Киева и настаивал на передаче ей западной Малороссии. По случаю рождения царевича Петра Алексеевича  Артамон Сергеевич получил чин окольничего.  Между тем малорусское население правого берега Днепра толпами переходило на левую сторону, и край, подчиненный гетману Дорошенко, становился безлюдным. В июне 1674 года благодаря усилиям Матвеева гетманом восточной Малороссии  был избран С. Самойлович, который был  убежденным сторонником Москвы и оставался ей  во всех многочисленных перипетия. Когда С. Самойлович вместе с воеводой Ромодановским переправился в 1674 году через Днепр,   правобережные полки перешли на его сторону, он был провозглашен гетманом обеих сторон Днепра на раде в Переяславле.
В  1673 году Матвеев добился выдачи московским влас¬тям самозванца «царевича Симеона», объявившего себя сыном царя Алексея Михайловича и бежавшего из Астрахани в Запо¬рожскую Сечь. Для нейтрализации действий Османской империи в 1673 году Матвеевым был заключен договор с Бранденбургом по поводу оказания  помощи Польше, а затем за¬ключено соглашение с Австрией о взаимной военной помощи в случае нападения третьей стороны (1675).
По собственному выражению Матвеева, он «учинил прибыли великие государевой казне».  При нем были переданы в ведение государства выгодные казне заведения: аптеки и кружечные дворы.  Одну часть доходов он использовал  для украшения столицы каменными зданиями -  «сделал дворы каменны», другую - для царского двора и в Мастерскую палату, а остальные деньги - на содержание приказов, выделяя по 60 тысяч рублей ежегодно в каждый. Важным делом его была новая организация снабжения продовольствием московских войск, расположенных в Малороссии - вместо хлебных запасов туда стали посылать из Москвы деньги, что было  экономнее и удобнее. Матвеев расширил операции Московского монетного двора. В 1672 году был заключен новый договор с армянской компанией по торговле персидским шелком, предоставлявший по сравнению с предыдущим договором от 1667 года  значительные выгоды казне и русским купцам. Содействовал оживлению торговых и дипломатических связей с Бухарским и Хивинским ханст¬вами. В 1675 году в Китай было направлено посольство во главе с перевод¬чиком Посольского приказа Н. Г. Спафарием, который составил подробное описание пути от Тобольска до китайской границы. При Посольском приказе была оборудована типография.
 По инициативе Матвеева внесены некоторые изменения в русский дипломатический этикет. Было введено  новое обращение к царю - «ваше величество» вместо «пресветлейший государь»,  было утверждено новое правило снимать головные уборы иностранным послам перед царем. Появление первых русских гербов также связано с деятельностью А. С. Матвеева.
Артамон Сергеевич принадлежал к числу образованнейших людей своего времени, владел несколькими иностранными языками, в том числе греческим и латынью. Матвеев ревностный покровитель всего полезного, выступал за распространение в Московии  ев¬ропейских технических и культурных достижений. Охотно поддерживал связи с иностранцами. Его сын Андрей получил великолепное  образование на европейский манер. Позднее он  стал дипломатом и был послан Петром I в качестве постоянного посла во Францию, чтобы установить дружеские связи между Россией и Францией. Работал послом в Вене и Гааге.
Дом боярина Матвеева  был известен  всей Москве. Он стоял между Мясницкой и Покровкой в Столповском переулке, в приходе церкви Николы в Столпах, и был одним из первых каменных боярских домов в столице. Палаты Матвеевых находились напротив нынешнего здания представительства Республики Армения, рядом с палатами Протопоповых, в которых сейчас размещается музей истории освещения «Огни Москвы». По одной из легенд название переулка Столповский объяснялось тем, что рядом с домом боярина стоял столб с ящиком, в который любой москвич мог опустить прошение на государево имя.  В то время кирпич  производили в небольших количествах, и когда Матвеев  решил перестроить и расширить свой старый дом, то в знак уважения (как гласит предание) «стрельцы и граждане послали к нему выборных с просьбою принять от них в дар камни с могил отцов и дедов». Камни эти и послужили фундаментом дому.
Дом его был убран по-европейски, с разрисованным потолком, картинами немецкой работы, изображавшими святых, и часами столь затейливой конструкции, что на них обращали внимание и иностранцы. В доме была обширнейшая библиотека, книги привозили ему из Европы, и Матвеев свободно читал на латыни.   Иностранец, бывший в это время при дворе писал про Матвеева: «Комната, в которой живет Матвеев и где он принимает послов, убрана иконами, картинами и часами разных форм, что является большой редкостью, Матвеев ревностный покровитель всего полезного: народ называет его отцом своим; он образованнее всех своих соотечественников, и только он один, вопреки древним обычаям, дозволил сыну своему учиться у иностранцев языку и разным наукам. Этот вельможа, известный своими дарованиями, по всей справедливости достоин истинного счастья».
 Матвеев посвятил многие свободные часы изучению исторических документов и по ним написал несколько книг, в том числе: «Историю русских государей, славных в ратных победах, в лицах» и «Историю избрания и венчания на царство Михаила Федоровича» (не дошли до нас).
Артамон Сергеевич перенимал нужные и полезные, по его мнению, иноземные обычаи. У Матвеева собирались знакомые, чтобы поговорить и поделиться новостями. Матвеев из своих дворовых людей и иностранцев составил труппу актеров, поручив обучить их немцу,  и орга¬низовал частный театр, собрав «комедийную группу». Помимо комедийных актеров  содержал  балет и оркестр. Мало того, он создал в немецкой слободе театральное училище, куда послал около трех десятков мещанских детей, чтобы они овладели актерским мастерством.  Под влиянием Матвеева в 1672 году был издан царский указ о строительстве в селе Преображенском (подмосковной резиденции царя) «комедийной хоромины» и повелевалось «учинити комедию, а на комедии действовати из Библии “Книгу Эсфирь”». В феврале 1673 года состоялось представление «Комедии из книги “Иудифь или Олоферново действо”».  Государь с царицей, царевичами и царевнами смотрели «действа» (драмы), взятые из Библии (Юдифь и Олоферн, Аман и Мардохей и проч.), или из мифологии (Орфей). Затем такой же театр был сооружен в Кремле, на сцене которого играли и танцевали актеры из немцев или из дворовых боярина Матвеева. Во главе труппы и оркестра стояли  иноземцы из Немецкой слободы: Яган Готфрид, Грегори, Рингубер, органист Симон Гутовский и другие.
Для того чтобы оценить столь отважные шаги Матвеева, следует вспомнить, что в середине XVII века на Руси музыка и музыкальные инструменты, среди прочих древних народных развлечений, были преданы проклятию самим патриархом - как языческие и богомерзкие. После царского указа (1648) о запрещении по всей стране народных увеселений - хороводов, игрищ, песен – начались гонения на скоморохов, Потешная палата перестала существовать. На берегу Москвы-реки не раз сжигали инструменты «бесовские»: домры, сурны, гудки, гусли, снесенные сюда отовсюду. Нелегкая участь постигала и их хозяев, коих приказано было «бить батогами нещадно». Спустя четверть века, Артамон Сергеевич первым  внес в свой дом «органы, фиоли, скрипицы» и тешил ими себя и домочадцев своих.
На приемах гостей всегда присутствовала его любимая жена, Евдокия Григорьевна Гамильтон, знавшая несколько  иностранных языков и получившая неплохое, особенно для русской женщины тех лет, образование.  Гамильтоны перебралась в Москву еще во времена Ивана Грозного. В доме Матвеева женщины стали свободно появляться в мужском обществе. Евдокия  подносила первую чарку гостю, как это делали все боярыни, после чего не скрывалась в своей светелке, а садилась рядом с гостями и вела с ними беседу. Иногда вместе с женой Матвеева выходила и его воспитанница Наталья Нарышкина, которой исполнилось двадцать лет: «Это женщина в цвете лет, роста выше среднего, с черными глазами навыкате; лицо у нее кругловатое и приятное, лоб большой и высокий; вся фигура красивая, отдельные члены крайне соразмерны, голос, наконец, приятно звучный и все манеры крайне изящны».  Государь, «который редко посещал подданных своих», но для Матвеева делал исключение и приходил к нему часто в гости, «тайно покидая дворец». «Цари Московские почитают крайне величественным то, что они, ради внушения большего уважения своим подданным, весьма редко появляются среди народа и скрываются в постоянном глубоком уединении».
Артамон  тешил царя театральными представлениями, когда тот приезжал к нему в гости. Существует предание, что именно здесь царь впервые увидел Наталью Нарышкину, будущую царицу и мать Петра I. Матвеев приходился Нарышкиным родственником по линии жены - один из Нарышкиных был женат на ее племяннице.
Вторая женитьба царя на Наталье Нарышкиной привела к смене людей, имеющих влияние при дворе и в правительстве. Родственники первой жены царя, Милославские, и все связанные с ними боярские фамилии постепенно утеряли свое былое влияние на царя. Матвеев стал ведущей силой в проведении внешней политики Москвы и в управлении государством. В 1674 он получил сан боярина и звание наместника Серпуховского, начальника Двора монетного, Стрелецкого приказа, а также   приказа Казанского дворца. В Малороссии, Польше и за границей его называли канцлером московского царя, его первым министром (primarius minister). Кроме этого, за ним остались приказы, которыми он заведовал ранее Польским и Малороссийским, а также обширнейшим Новгородским приказом с четвертями Владимирской и Галицкой. Позже Матвееву был поручен Аптекарский приказ, начальник которого должен был следить за здоровьем царя и его близких, для этого им  была налажена четко доставка из-за границы нужных лекарств, книг по медицине и приглашены известные лекари. Матвеев стал доверенным лицом царя и наиболее влиятельной фигурой русского правительства. Важнейшие документы подписывались особой формулой: «по указу великого государя и по приказу боярина Артамона Сергеевича Матвеева».
Под влиянием Матвеева и других сторонников иноземных обычаев, новшества стали проникать в московское высшее общество.  В домах бояр появилась заграничная мебель, часы, картины, даже статуи, и, наконец, русские люди снова стали курить табак и даже одеваться в иноземное платье. В самом дворце нововведения поддерживала  молодая царица Наталья Кирилловна, являвшаяся народу открыто в своей карете. Описание одного царского угощения подробно описаны в разрядных записях: «после кушанья государь изволил тешить себя великими игры: и в органы играли (немчин), и в сурну, и в трубы трубили и по накрам (бубнам) и литаврам били во-вся. Да жаловал великий государь своего духовника, бояр дьяков думных водками и ренскими и руманеей и всякими разными питьи; и пожаловал их своею государскою милостию: напоил их всех пьяных».
Артамон Матвеев прославился меценатством и постройкой храмов. Поддерживаемый семейством Нарышкиных, Матвеев возвел здания  посольского приказа, греческого и гостиного двора в новом, «московском» стиле, позднее названным «нарышкинским барокко». Рядом со своими палатами в Столповском переулке на свои средства вновь отстроил  Никольскую церковь в 1669 году. Храм имел красивую обходную галерею, к нему примыкала единственная в Москве колокольня с 48 отверстиями – «слухами». В 1935 году  церковь Николы в Столпах снесли и сровняли с землей кладбище, на котором был поставлен памятник боярину Артамону Матвееву графом Николаем Петровичем Румянцевым (его бабушка, мать знаменитого полководца П.А. Румянцева-Задунайского, приходилась внучкой боярину Артамону Матвееву).
В подмосковной усадьбе Поярково в 30 км от Москвы (около села Черная Грязь, ст. Сходня). Артамон Матвеев возвел церковь Рождества Богородицы на месте прежней деревянной церкви в 1662-1665 годах на свои средства. Церковь  имеет вид одноглавого четверика с тремя ярусами кокошников наверху и одной главкой на украшенном резьбой барабане. К ней примыкает небольшая трапезная. В 1670-х годах по заказу боярина Артамона к церкви пристроили  изящную и нарядную шатровую колокольню с двумя рядами звонов, рядом «слухов» наверху и арочными проемами. Внутри церковь была богато украшена золочеными распятиями, иконами в богатых окладах. На колокольне было 10 колоколов, самый большой колокол весил 29 пудов.
Павел Юрьевич Львов (1770—1825) - русский прозаик, историк, член Российской Академии в своем очерке «Боярин Матвеев» писал: «Он - муж ума глубокого и прозорливого, души твердой и великой. Был всегда блюститель истины и верный исполнитель законов; строгий хранитель чистейшего благонравия и взыскательный  судья самого себя, как в словах, так и в делах своих, всегда справедлив, скромен, точен, последователен. Находясь при дворе царском, он сохранил свойственную воину умеренность, искренность и простоту в поступках. Он не терпел роскоши, надменности и праздности, коими нередко бывают заражены вельможи и царедворцы. Он был судьею правосудным и судьею милосердным.  Был велик без кичливости, величественен без напыщенности, тверд без жестокости, благосерден по непременной склонности к добру, мужественен без суровости».

После неожиданной смерти Алексея Михайловича в 47 летнем возрасте царем стал старший из выживших сыновей Алексея, болезненный Федор.  К власти вновь вернулись Милославские, Иван Богданович и Иван Михайлович, и дворецкий Богдан Матвеевич Хитрово. Очень скоро Матвеева лишили всех постов и послали воеводой в Верхотурье. Вслед затем  Артамона Сергеевича обвинили в том, что, заведуя государевою аптекою и подавая царю лекарство, он не допивал после самодержца остатков (как требовалось по установленному во дворце правилу). Да к тому же с доктором Стефаном читал «черную книгу» и призывал нечистых духов. Царь Федор  лишил Матвеева боярства и сослал в Пустозерск, где Матвеев пробыл около 4 лет в  тяжелейших условиях. Его владения конфисковали. Двух братьев вдовствующей царицы сразу выслали. Первый профессиональный театр прекратил своё существование после смерти царя Алексея Михайловича. В конце 1676 года царь Федор Алексеевич приказал очистить Потешные палаты, где давались спектакли, а декорации, бутафорию и костюмы отвезти на двор к боярину Романову. Сложившиеся театральные коллективы из детей иностранцев Немецкой слободы и русских актеров из Мещанской слободы прекратили свое существование.
 Через несколько лет Матвеева перевели в Мезень. Это мало облегчило его участь, несмотря на то, что местный воевода Тухачевский старался ему помочь. Вскоре Федор Алексеевич обвенчался с Марфой Апраксиной, крестницей Матвеева, и та упросила царя перевести Артамона Сергеевича в городок Лух под Костромой. Была объявлена его невиновность,  ему вернули оставшиеся не розданные прежние «пожитки» и даже пожаловали новую вотчину - село Верхний Ландех (Суздальского уезда). Через два месяца умер Федор Алексеевич. 27 апреля 1682 года, царем избрали 10-летнего Петра. Первым шагом нового правительства стал вызов Матвеева и возвращение ему прежних почестей.
В Москве было неспокойно, стрельцов подстрекали Милославские, которые пытались утвердить на троне слабоумного царевича Ивана. Матвеев торопился. Вечером 11 мая он въехал в Москву. Зная, какая роль ожидает его при новом царе, все спешили к нему с поздравлениями. Через четыре дня в Москве вспыхнул стрелецкий бунт. Матвеев был убит на глазах царской семьи - с Красного крыльца Грановитой палаты его сбросили вниз на копья и изрубили. Так  погиб государственный муж, которому Московия обязана территориальными приобретениями и безопасностью границ, а Москва - красивейшими зданиями.

Глава 7.               ЦАРЬ АЛЕКСЕЙ – САМОДЕРЖЕЦ.

С точки зрения семьи Романовых главным итогом 30 летнего  правления Алексея Михайловича было укрепление монархии и превращение ее в самодержавие. Теоретические основы  самодержавия утверждались и декларировались Уложением 1649 года, две главы которого были посвящены соблюдению престижа царской власти и определению мер наказания за все помыслы и действия, наносившие урон как «государевой чести», так и царскому двору. Строго наказывалось любое «бесчестье» даже словом, если оно кому-либо образом касалось царя. Под обвинение в оскорблении государя могли быть подведены самые невинные замечания, описки в царском титуле, шутки.
Титул с нововведенным словом «самодержец» в значитель¬ной степени отражал новое развитие монархической власти в Московии, приведшее к укреплению русского абсолютизма. После побед 1655 года вместо прежнего титула «государь, царь и великий князь всея Руси» царя стали величать: «Божией милостью великий государь, царь всея Великие и  Малые, и Белые Руси самодерже, и великий князь Литовский, Волын¬ский и Подольский». В новом титуле отмечены два новых момента: идея божественного происхождения царской власти и ее самодержавный характер. В письмах родным царь неизменно именует себя «великим государем» в первом лице множественного числа. Алексей Михай¬лович в письме Г.Г. Ромодановскому разъяснял: «Бог благословил и предал нам, государю, правити и рассуждати люди своя на востоке и на за¬паде, и на юге, и на севере в правду».
Алексея Михайловича прозвали современники-летописцы - «Тишайшим», хотя за время его царствования вряд ли можно было насчитать несколько тихих лет. Войны с Польшей и Швецией, Соляной и Медный бунты в Москве, восстания в Новгороде и Пскове, движения Стеньки Разина, осада в Соловецком монастыре и раскольничьи гари - вот далеко не полный перечень потрясений, которыми ознаменовалось его более чем тридцатилетнее правление. В период правления Алексея Михайловича в трудах Симеона Полоцкого, одного из его современников, титул царя звучал как «благочестивейший, тишайший, самодержавнейший великий государь, царь и великий князь». Таким образом, прозвище «Тишайший» являлось не характеристикой реального человека, а, как часть царского титула, являлось отражением представлений об идеальном православном государе.
В отличие от  своего отца, Михаила Федоровича,  Алексей Михайлович государством правил «по своей воли». Посол герцога Тосканс¬кого Я. Рейтенфельс, посетив Москву, писал герцогу: «Они все (бояре и другие знатные люди) полагаются на муд¬рость царя и предоставляют ему полную власть выбирать и решать, как ему угодно, как единственному и высшему издателю законов». Имперский по¬сол А. Мейерберг также отмечал, что царь Алексей в Боярской думе держал себя как полный хозяин.
Роль Земского собора и боярская дума в решении государственных вопросов постепенно ослабевала. При царе  Михаиле Земский собор был важным законодательным органом. При его сыне  Земский собор в последний раз был созван в 1653 году, когда царю было 24 года, и был посвящен  вопросу о присоединении Гетманщины к Московии, что однозначно обозначало объявление войны Польше. Правительство царя Алексея  перешло к практике приглашения на совещания лишь представителей сословий,  во мнении которых оно было заинтересовано.
В  Боярской думе на первые роли выдвинулись  родственники царя  - Милославские, Стрешне¬вы, а позже Нарышкины, а также его личные советники Морозов, Ордин-Нащокин и Матвеев, по происхождению не входившие в круг бояр¬ских семей. При царе Алексее 16 знатнейших русских фамилий получили боярство, минуя чин окольничего: Черкасские, Воротынские, Трубецкие, Голицыны, Хованские, Морозовы, Шереметевы, Одоевские, Пронские, Шеины, Салтыковы, Репнины, Прозоровские, Буйносовы, Хилковы, Урусовы. Сама Боярская дума из-за роста ее членов превратилась в громоздкое учреждение. Царь Алексей Михайлович для решения оперативных вопросов перестал обращаться к советам думы и  создал «Ближнюю думу», состоявшую из узкого круга лиц. Термин «Ближняя дума» известен еще в источниках XVI века, однако только при царе Алексее Михайловиче этот орган получил официальный статус. Круг вопросов, которые могли решать две думы («Боярская» и «Ближняя»), практически совпадали. Монарх по своему желанию – либо вследствие секретности вопроса, либо при попытке отстранить Боярскую думу от решения определенной проблемы – мог вместо Боярской думы собрать Ближнюю. Тем самым Ближняя дума стала инстанцией, подменявшей думу Боярскую и снижавшей зависимость царской власти от важнейшего органа боярской аристократии. Появились и распространились именные указы – законодательные акты, данные непосредственно царем без участия Боярской думы
Для укрепления самодержавной, ничем не ограниченной власти царя,  и для непосредственного управления страной и сбора нужной информации царем были созданы приказы Тайных дел и Счетный. Приказ Тайных дел выполнял  функции контроля деятельностью остальных приказов, осуществлял надзор за всеми гражданскими и военными делами в стране, доставлял монарху необ¬ходимые сведения, рассматривал подаваемые на имя царя челобитные, ведал царским хозяйством. Он находился в непосредственном ведении царя и не подчинялся Боярской думе. По свидетельству современника, он был создан царем «для того, чтоб его царская мысль и дела исполнялись по его хотению, а бояре б и думные люди о том ни о чем не ведали». Служители этого учреждения пре¬секали недозволенные высказывания подданных о царской особе. Контролирующие функции в области финансов выполнял. Счетный приказ. Оба приказа прекратили существование после смерти их основателя - Алексея Михайловича.
В организации местного управления больший упор был сделан на вертикаль власти, на ее централизацию, что в свою очередь привело к  падению значения выборного начала. Власть в уездах сосредоточивалась в руках воевод, заменивших всех выборных должностных лиц земских органов, созданных в XVI века: городовых приказчиков, губных старост и других. Земское самоуправление сохранялось лишь в Поморье. Воеводами назначались отставные военные, многократно участвовавшие в походах, получившие ранения и неспособные нести ратную службу. Служба их считалась «корыстной», то есть не оплачиваемой государством. Воеводу и его челядь содержало местное население. При вступлении в должность он получал «въезжий корм», а к каждому празднику – приношения. Это благоприятствовало процветанию произвола, мздоимства и разнообразных злоупотреблений, в особенности в уездах, отдаленных от центра. Англичанин Карлейль метко заметил, что царь держит в повиновении народ и укрепляет свою безмерную самодержавную власть тем, что дает много власти своим чиновникам, к которым он  относил, главным образом, начальников приказов, дьяков и воевод. Служилые и приказные люди имели большую собственную выгоду в таких условиях, поэтому они стояли горой за поддержание самодержавной власти государя.
Активность Алексея Михайловича как государственного деятеля предопределило расширение царской роли практически во всех государственных сферах. В первую очередь это коснулось функций монарха как верховного главнокомандующего. В отличие от многих своих предшественников Алексей обладал личным опытом непосредственного военного командования, приобретенным в период русско-польской войны 1654–1655 годов. Алексей Михайлович особое внимание уделял вопросам комплектования и оснащения армии, лично просматривал списки служилых людей, годных к службе, вмешивался в вопросы определения жалования служилым людям. С этой целью он завел практику, при которой для него готовились специальные росписи с указанием конкретного числа рейтаров, гусаров, драгун в каждом полку. Царь собственноручно составлял росписи полкам, делал чертежи и зарисовки их расположения, отметки о численности. При подготовке к военным действиям царь производил смотры воинским людям, отбирал полк себе, формировал полки боярам, окольничим, ближним людям. 
Алексей Михайлович стал первым русским государем, который собственноручно правил и подписывал акты исключительной государственной важности. При ведении русскими делегациями сложных и ответственных переговоров инструкции главе посольства составлялись под личным царским наблюдением, а порой и лично царем. Алексей Михайлович также контролировал размер и содержание подарков («поминок»), отправлявшихся иностранным властителям и присланных от них. Все росписи подарков непременно попадали к царю для проверки и окончательного одобрения.
В течение  1645—1656 годов шел  процесс ослабления влияния церкви на светскую жизнь. После низложения патриарха Никона восемь лет (1658—1667) церковь оставалась без иерархического руководства.  Место патриарха фактически занял царь, все больше и боль¬ше вмешиваясь в дела церкви. Близ¬кий родственник царя, его дядя по матери, боярин Семен Лукьянович Стрешнев по поручению государя строго следил за церковными делами и за спиной иерархов ру¬ководит деятельностью соборов. Офици¬ально возглавлявший русскую церковь митрополит крутицкий Питирим фактически и официально перешел под надзор  царя и его приближенных. Решения высшего церковного управления выносились  по «повелению тишайшего, с благослове¬нием митрополитов, архиепископов и епископов».
Посещавшие Москву иностранцы во времена правления царя Алексея Михайловича отмечали, что появление царя на людях обставлялось с необыкновен¬ной торжественностью, чтобы подчеркнуть могущество и богатство православного государя. Пыш¬ность и великолепие царских выходов поражали современников. Все было продумано до мелочей, начиная  от роскошного одея¬ния государя до  сверкающего убранства его коня. Вереницы нарядных карет и повозок, группы знаменосцев с расцвеченными знаменами, отряды воинов в одеждах определенного покроя и рас¬цветок, обдуманное чередование пешего и конного строя, - все это должно было подчеркнуть богатство и могущество царя Московского государства. Сам Алек¬сей Михайлович с удовольствием принимал участие в этих «действиях». Нередко царь следил за «чином» (порядком) таких мероприятий, сам распределял роли, проверял «росписи» участников, вносил в них своей рукой исправления и дополнения.
Необычайным великолепием отличались приемы иностранных послов. Существовала детально разработанная процедура, которой неукос¬нительно руководствовались в Посольском приказе и при царском дворе. Наиболее почетной считалась «встреча большая», когда послу иной страны представлялись знаки наивысшего внимания. Соответственно разработанному этикету прописывались и прорабатывались  все этапы приема в царском дворце - приезд послов в Кремль, встреча у лест¬ницы, на крыльце и т.д. Чем ближе к царским палатам, тем выше был ранг встречавших русских сановников. Алексей Михайлович принимал заграничных дипломатов, сидя на «царском месте». К государевой руке допускали не каждого. На аудиенциях бояре и другие «ближние люди» блистали золотыми цепями и роскошной одеждой. Полы, лестницы, стены помещений на пути следования почетных гостей покрывались дорогими тканями и коврами. Во время торжественных приемов каждый придворный чин выполнял предписанные ему обязанности.
С такой же пышностью обставлялись выезды государя на богомолье или в свои летние резиденции: села Коломенское, Голенищево, Покровское, Хорошево, Воробьево, Семеновское, Измайлово, Никольское, Всевидное, Остров, Соколово, Алексеевское, Дьяково. Впереди длинного царского поезда ехал «постельный возок», при котором ехали постельничий и стряпчий с ключом, а вокруг триста жильцов на лошадях и в доспехах. За жильцами - триста стрельцов, за ними - пятьсот рейтар, за ними - двенадцать стрелков с долгими пищалями. Затем под уздцы вели сорок царских лошадей в роскошной сбруе, под седлами и покрытых  цветными коврами. Сам царь ехал в английской карете, впереди кареты - боярин, по правую руку -  окольничий. Царевич ехал в специальном возке вместе с дядькой, окольничими, стольниками, вокруг возка - стрельцы. За царевичем ехала царица в громоздком экипаже, запряженном двенадцатью лошадьми, за царицею - царевны в экипажах, окруженных стрельцами; за царевнами - боярыни, карлицы, постельницы.
Перед абсолютным монархом все должны были падать ниц, никто не смел сесть в его присутствии, и всяк считал себе за великую благодать «зреть его пресветлые очи». При выходе в народ перед царем мели по улице путь, и сопровождавшие его стрельцы разгоняли  народ. Москвичи, встречаясь с едущим государем, прижимались к заборам и падали ниц. Всадники слезали с коней и также падали ниц. Все иноземцы, посещавшие Москву, поражались величием двора и восточным раболепством, господствовавшим при дворе  самодержца. «Двор московского государя, - говорил посещавший Москву англичанин Карлейль, - так красив и держится в таком порядке, что между всеми христианскими монархами едва ли есть один, который бы превосходил в этом московский. Все сосредоточивается около двора. Подданные, ослепленные его блеском, приучаются тем более благоговеть пред царем и честят его почти наравне с Богом». Царь Алексей уничтожил и искоренил всякую другую силу или власть кроме той, которая исходила от него, он стал абсолютным монархом, олицетворением нации. Все это должно было говорить о величие самодержца,  о силе его абсолютной власти. 
В результате усиления самодержавия в правление Алексея Михайловича законность занятия Романовыми престола перестала подвергаться сомнениям. Главная задача для царя и Романовых состояла в том, чтобы обеспечить беспрепятственную передачу власти своим потомкам. Особая роль уделялась церемонии официального объявления подданным наследника по достижении им совершеннолетия – возраста 15 лет. Помимо этого царь Алексей стремился закрепить роль наследника в системе государственного управления, издав ряд указов, согласно которым официальные документы должны были адресоваться не одному государю, а царю и царевичу. Своим сыновьям самодержец передал в наследство мощное государство, признанное за рубежом.
1. Во время царствования Алексея Михайловича (1645-1676) Московское государство вело с переменным успехом долгую и кровопролитную войну с Речью Посполитою. Был подписан Андрусовский мир (1667), по которому Москва вернула себе Смоленские  земли, отодвинув свои границы на запад на 200 км, и присоединила Левобережную Малороссию вместе с Киевом.
2. В Сибири казаки продолжали продвигаться на восток. Были завоеваны территории от Лены на западе до Тихого океана, включая полуострова Камчатка и Чукотка, - на востоке, и от Амура – на юге, до Ледовитого океана – на севере. Московия стала самым крупным по территории государством (если говорить о метрополии). На карте мира середины XVII века поражали своими размерами владения Габсбургской монархии, которые простирались на  четыре материка - Европу, Америку, Африку и Азию - и  Португалии, богатейшие колонии которой  находились в Южной Америке, Африке и на Юго-востоке Азии. Но при этом  размеры метрополии (самого государства по отношению к колониям) были незначительными.
3. Московия за тридцать лет стала одной из влиятельных, быстро прогрессирующих сил в Европе. За это время после Тридцатилетней войны (1618—1648 годов) побежденная Испания вступила в полосу глубочайшего кризиса, страна была разорена и разграблена. По Утрехтскому мирному договору Испания лишилась владений в Италии, Бельгии, а также Гибралтара. Свое  лидерство среди европейских государств Испания уступила на море Англии. Вестфальский мир ознаменовал завершение эпохи преобладания Габсбургов в Европе. В территориальном плане договор закрепил утрату Священной Римской империей Швейцарии и Нидерландов, которые были признаны независимыми государствами. В самой империи значительные земли попали под власть иных держав: Швеция получила Переднюю Померанию и земли бывших епископств Бремена и Фердена, Франция - большую часть Эльзаса, Брейзах и Филиппсбург. Реформа армии позволила французскому королю Людовику XIV активизировать французскую экспансию в Европе. В войне 1667-1668 годов Франция потеснила Испанию в Южных Нидерландах, а войне с  Голландией (1672-1678) приобрела Франш-Конте. В 1681 году был присоединен Страсбург. Ведущая роль в европейской политике перешла к Франции. В число великих держав вошла Швеция, установившая гегемонию на Балтике. Блиставшая, обосновавшаяся на многих континентах Голландия стало уступать свои позиции быстро развивавшейся Англии. После нескольких морских сражений перевес сил стал склоняться на сторону Англии. По мирному договору, заключенному в  Бреде (1667) Новый Амстердам (владение Голландии в Северной Америке) перешел к Англии, вернувшей голландцам захваченный ею во время войны Суринам. Англо-голландские войны (1652-1674) ускорили падение могущества Голландии.  Свои позиции мощного и крупного государства растеряла Речь Посполитая, которая за этот период времени уступила свои земли Швеции  в Ливонии, Московии – Смоленские земли и Левобережную Украину, Турции – Правобережную Украину. Наряду с Францией и Швецией продолжала оставаться важной и мощной силой в Европе Османская империя. Московия вошла в четверку лидеров преуспевающих стран Европы (Франция, Швеция, Турция и Московия)   и получила международное признание, как определяющая сила на востоке Европы. Согласие государей иностранных держав на усиление титула русского монарха («ваше величество» вместо «пресветлейший государь») являлось отражением роста авторитета Московии и ее правителя.
4. Численность населения Московии, включая Сибирь и Левобережную Малую Русь, не превышала 10 миллионов человек и уступала Речи Посполитой (11 миллионов), Священной Римской империи (15 миллионов после Тридцатилетней войны), Франции (20миллионов) и тем более Османской империи (около 80 миллионов).
5. При Алексее Михайловиче были построены десятки крепостей вдоль южных границ Московии. К середине 1650-х годов линия укреплений вдоль «Белгородской черты» была закончена. С тех пор набеги крымских татар на Москву прекратились. Последний большой набег 1647 года десятитысячного татарского отряда Караш-мурзы на московские земли был отражен с большими потерями для татар.
6. Успехи русских на фронтах говорят о больших переменах в армии, которая в сражениях даже не уступала ни польской, ни шведской. Были сформированы  регулярные драгунские, рейтарские и пехотные полки. На воинскую службу привлекались казачьи формирования. Проведенные реформы в законодательной, финансовой, денежной и хозяйственной сферах  положительным образом сказались на  обеспечении армии новыми видами вооружения  и на подготовке кадров (за счет привлечения иностранных специалистов).  Развитие мануфактур позволило снабжать  армию всем необходимым в большей части  изделиями и продуктами собственного русского производства. Поражения на западных фронтах в 1656-1662 годах объясняются в первую очередь ошибками руководства в выборе стратегии, которая привела к одновременным  войнам на трех направлениях со Швецией, Польшей и Правобережной Украиной. Выросшие затраты на поддержание армии и  продолжительность войн привели к коллапсу в экономике (медному бунту) и к потере дисциплины и боеготовности в армии.
7. Правление царя Алексея Михайловича – самодержца привело к расцвету  абсолютизма  в Московском государстве.  При нем государственная централизация приобрела невиданные ранее размеры, был создан разветвленный бюрократический аппарат (судебный, налоговый и т. д.), была сформирована постоянная армия и образована Тайная полиция.  Деятельность выборных органов, типичных для сословной монархии, почти полностью прекратилась и потеряла прежнее значение. Централизация и концентрация власти в одних руках позволили  царю Алексею Михайловичу окончательно отказаться от созывов Земского собрания и перейти к управлению страной узким кругом доверенных лиц.  Развитию абсолютизма в Московии содействовала Церковь, приписывавшая верховной власти божественное происхождение и признававшая за государями абсолютную власть древних римских императоров.

Глава 8. МОСКВА – МИРОВОЙ ЦЕНТР РОСКОШИ И БОГАТСТВА.
В Москве поражало иностранцев множество церквей с их высокими колокольнями, очень красивой архитектуры, что придавало городу чрезвычайно живописный вид. За время правления царя Алексея Михайловича  были построены в Москве  следующие храмы:
• Введения в Барашах (1647),
• Успение Богоматери на Успенском Вражке (1647).
• Николая Чудотворца в Пыжах (1647), 
• Петра и Павла на Якиманке (1649),
• Троицы на Грязях близ Покровских ворот (1649),
• Софии Премудрости на Лубянке (1650),
• Троицы на Листах заменена каменной (1650),
• деревянная Георгия на Всполье (1650),
• Св. Николая на Щепах (1650), 
• деревянная Георгия на Всполье (1650),
• Преподобного Сергия на Большой Дмитровке (1652),
• Харитония в Огородниках (1652),
• Филиппа митрополита на Мещанской (1652),
• Георгия Победоносца в Яндове (1653),
• Ржевские Пресвятые Богородицы на Поварской (1653),
• Благовещения на Воронцовом поле (взамен старой)(1653),
• Успения в Гончарах (1654),
• Св. Николая на Берсеневке (1656);
• Косьмы и Дамиана в  Таганской слободе (1656),
• Косьмы и Дамиана в Кузнецкой слободе (взамен старой) (1657);
• Воздвижения на Вражке (Пометном) (1658),
• Казанской Богоматери  на Якиманке (1660),
• Преподобной Парасковии – Пятницы в Охотном ряду (1667),
• Николая Чудотворца в Плотниках (1670),
• Воскресенья на Таганке (1671).
 
Между Калужской заставой и Воробьевыми горами в 1648 году любимцем и окольничим царя Ф. М. Ртищевым восстановлен древний Андреевский монастырь. Строитель назвал его Преображенской пустынью и основал здесь ученое общество и школу. Он вызвал сюда из Киева ученых - Епифания Славинецкого, Арсения Сатановского, Дамаскина Птицкого и Феодосия Сафоновича - для перевода греческих книг и обучения русских людей свободным наукам.
По указу Алексея Михайловича был построен Покровский монастырь. В Гончарной слободе царь основал третий монастырь во имя Святого Зосимы и Савватия Соловецких. Но, по случаю постоянного затопления этой местности разливами Москвы-реки, он был перенесен в Бронницы. Старые монастыри за время царствования Алексея обстраивались новыми храмами, обогащались пожертвованиями и жаловались государем землями. Особое внимание царь обращал на Новоспасский монастырь, как на придворный, так и на место погребение своей бабушки инокини Марфы и своих родственников бояр Романовых. Царь со своей семьей, боярами и духовными властями, даже с восточными патриархами, нередко предпринимал сюда богомольные походы. Государь достраивал здесь и богато украшал заложенный еще его отцом соборный храм и в 1673 году построил церковь Покрова Богородицы.
В конце XVII века в храмовом зодчестве был создан новый стиль, получивший название «нарышкинского» (московского) барокко. Его использовали при сооружении небольших церквей в усадьбах русских вельмож. Особенностью храмов нарышкинского стиля являются элегантность и строгая симметричность всего сооружения. Ярким памятником этого направления является церковь Покрова Богородицы в Филях, отличающаяся необыкновенным изяществом и безукоризненными пропорциями. Вместо многоцветных изразцов в ней использованы только два контрастных цвета — красный и белый. Внутреннее убранство церкви отличается пышностью и богатством: многоярусный иконостас,  резные обрамления арок и т. д.
При царе Алексее Михайловиче Москва в своих трех концентрических кругах  (Кремль с Китай-городом, Белый город и Земляной город с Замоскворечьем) достигла своего окончательного развития. Даже процесс образования пригородных слобод, которые после Петра I замкнулись в еще более широкий пояс Камер-коллежского вала, в это время уже почти закончился. Основным строительным материалом оставалось дерево, из которого сооружались как избы крестьян и посадских, так и палаты и дворцы бояр и царей. Новое в архитектуре состояло в том, что в XVII веке увеличилось число зданий, воздвигаемых из кирпича. Если раньше монументальные сооружения имели только культовое и военное назначение, то теперь возводимые каменные здания использовались для жилья и учреждений.
В XVII веке кремлевские башни, кроме Никольской, были надстроены многоярусными шатрами, выполненными в традициях древнерусского зодчества. Ярко-зеленая черепица, белокаменные грани, золоченые флюгера - все это создавало впечатление праздничности, нарядности. В 1652 году был выстроен Потешный дворец, он предназначался для увеселения  царской семьи.  По заказу патриарха Никона был возведен  в 1656 году Патриарший дворец, который по своей роскоши не уступал царскому Теремному дворцу. Окружавший себя необычайным великолепием Никон неоднократно принимал в своем доме царя Алексея Михайловича. В Кремле в 1661 году вместо старой трапезной государь выстроил новую и великолепно украсил ее резьбой, золочением и живописью в новом заморском вкусе по замыслу инженера и полковника Густава Дикенпина. Украшена была живописью и новая трапезная царевича Алексея Алексеевича, построенная в 1667 году. В 1674 году было закончено строительство новых постельных хором; плафоны их были расписаны притчами пророков Моисея и Ионы и Эсфири.
Немало времени  было уделено многочисленным Кремлевским садам: нижнему, верхнему, аптекарскому и собственно дворцовым. В садах высаживались разные растения; строились беседки, ставились клетки с соловьями и другими птицами. На Красной площади было указано сломать торговые шалаши. По Соборному Уложению, оптовая торговля должна производиться только в Гостином ряду (между Ильинкой и Варваркой), а «в рознь товаров там не продавать». Торговля в розницу шла только  в специальных рядах –«всякими товарами торговать в рядах, в которых коим указано и где кому даны места». Алексей Михайлович издал указ, чтобы гостиный двор и ряды не торговали в субботу, «как станут звонить к вечерне», и в воскресенье, до окончания литургии.
Никто из московских государей, начиная с Ивана Грозного, не потрудился столько в селе Коломенском, ставшим летней резиденцией,  как царь Алексей Михайлович. Расположенное на высоком берегу Москвы-реки, с громадной панорамой поемных лугов, Коломенское село стало любимым местом отдыха царя и его большой семьи. В 1649 году он построил там новые хоромы и церковь. Через десять лет царь велел поставить новые хоромы, а еще через десять лет был возведен еще более обширный дворец. Дерево, в особенности дуб, привозили сюда издалека, котельные мастера делали крыши с прихотливыми гребнями. Золото выписывалось из-за границы. Внутренность палат украшалась «добрым письмом», под наблюдением знаменитого живописца Симона Ушакова, который расписывал Грановитую палату. Сам царь нередко ходил смотреть за работами. Со своими оригинально сведенными чешуйчатыми крышами, изящными башенками, удивительными крыльцами, причудливыми окнами,  разноцветной раскраской и позолотой, Коломенское производило чарующее впечатление не только на русских, но и на иностранцев. Блистая золотом, пестрея красками, представляя самые прихотливые сочетания архитектурных линий, постройки Коломенского дворца показались Рейтенфельсу «игрушкой, только что вынутой из ящика». Всю жизнь свою царь украшал любимое Коломенское и оберегал его от пожаров. В 1673 году, часовой мастер Оружейной палаты Петр Высоцкий устроил для этого дворца рыкающих и движущихся (при помощи особой механики) львов, а на дворцовую башню установил часы. Кроме Коломенского, царь Алексей Михайлович заботился и об обустройстве своих других летних, подмосковных резиденций.
Из множества описаний  внешнего вида города Москвы в  царствование Алексея Михайловича остановимся на одном -  немца барона Меерберга:
«Против водяных ворот Кремлевских стен, за рекой, находится много садов, принадлежащих государю, и громадная площадь для учения конницы, уставленная многими рядами пушек. Перед восточной стороной лежит большая площадь (Красная), застроенная рядами лавок. Большая часть их построена из камня и снабжена железными ставнями и дверями; напротив их винные погреба, каменные и кирпичные, которые теплы зимой и холодны летом. Между рядами лавок есть книжные лавки, иконные, лавки для продажи платья, колоколов, ладана, посуды и т. д. В каждом ряду для охраны держат собак, которые привязаны на длинных веревках и бегают на блоке вдоль всего ряда. Дворцы в Москве очень новые и построены из камня и кирпича. Мы с удивлением любовались на их архитектуру и украшения, на их прочность, искусное расположение частей, множество окон и столбов на каждой стороне, на высоту их, на громадные башни и разнообразие красок внутри и вне; можно подумать, что стены их обложены плитами настоящего разноцветного мрамора или мелкой мозаикой. Кирпич здесь очень хорош и гладок и к тому же чрезвычайно дешев; каменщики высекают из кирпича фигуры, которые не отличишь от каменых».

По блеску и красоте своей обстановки царь Алексей Михайлович не уступал ни одному из европейских правителей. Ни один из государей не окружал себя таким величавым этикетом и такой ослепительной роскошью, как Алексей Михайлович, с ним мог сравниться только лишь Людовик XIV,.(1651-1715), которого придворные льстецы называли - «король-солнце». Его склонность к роскоши и увеселениям сделала Версаль самым блестящим двором Европы и законодателем моды. При дворе был введен строгий этикет, регламентирующий всю придворную жизнь. Версаль стал центром всей великосветской жизни. Здесь господствовала неслыханная роскошь и изысканный этикет. Москва на востоке сияла, как Версаль - на западе.