Прошло уже больше полугода со дня моей поездки к друзьям в Израиль. Свои впечатления я описала в цикле очерков. Но два из них так и не были закончены. Один о городе Мира - Иерусалиме. У меня безвозвратно затерялись предварительные записи, домашние заготовки. Многое забылось. И я решила, что, если вдруг мне придётся ещё раз побывать в Израиле, я обязательно вернусь к этой теме. Обязательно.
Ещё мне очень сильно хотелось рассказать, как я возвращалась на Родину.
Я не сделала этого раньше. По разным причинам. Одна из них – желание не обидеть друзей, которые оказали мне самое радушное гостеприимство. Вторая причина – я боялась, что горечь, которую я испытала, заслонит мне всё то, что я хотела рассказать об этой стране. Вот поэтому я пишу этот очерк только сейчас. Всё хорошее и восторженное я уже подарила читателю. Пусть не обижаются на меня жители Израиля, но высказаться мне надо.
Накануне отъезда я в сотый раз проверила свои чемоданы. Укладывала их сама, потому что помнила все вопросы службы безопасности компании «Эль Аль». Позвонила домой. Там, в России, начались первые холода. Конечно же, я взяла с собой тёплые вещи. Куртку, свитер и туфли положила отдельно в полиэтиленовый пакет, который намеревалась взять с собой в самолёт, чтобы одеться сразу же по прилёте в Москву.
Я не ожидала, что Ислен тоже поедет провожать меня в аэропорт. Ну, кто я ему? Думала, простимся дома. Но он чуть не обиделся, когда я попыталась сказать, что не надо меня провожать. Ему же потом целый день работать. Самолёт у меня в шесть утра. В аэропорту надо быть, минимум, в три часа ночи. Это значит, выехать надо в два. Целая бессонная ночь. Но Ислен и слушать меня не стал.
И вот мы опять в знаменитом аэропорту Бен Гурион. Опять он напоминает мне громадный муравейник. Рейсы объявляют один за другим. Бесконечной лентой, даже несколькими лентами, движется людской поток. К каждому пассажиру подходит представитель службы безопасности. Меня спрашивают, какие города я посетила, находясь на территории Израиля. Потом забирают мой паспорт, паспорта Киры и Ислена. Через несколько минут возвращают, проверяют мои чемоданы, пропуская их через рентгеновскую камеру. Но вот открыть и показать ничего не просят. Хотя я вижу, как из этой же очереди почти всех заставляют опустошать чемоданы, проверяя каждую вещь.
Мы тепло прощаемся с Кирой и Исленом.
И вот я уже в зоне отчуждения. Ещё в Израиле, но уже не гость. Я на пороге. Нам объявляют посадку. Перед дверями к длинному подвесному тоннелю, ведущему прямо к самолёту, выстраивается толпа. Люди держат в руках тяжёлые сумки. Почти у всех за плечами рюкзаки, у многих чемоданчики с ноутбуками. У меня в руках пакет с курткой и свитером, и лёгкая дамская сумочка.
Три улыбчивые девушки обслуживают пассажиров. Доходит очередь до меня. Я протягиваю свой билет. И вдруг одна из девушек заступает мне дорогу. Она что-то мне говорит. В недоумении смотрю на неё. Естественно, я не знаю языка. Понимаю только, что меня не пускают в самолёт. Она переходит на английский. Его я тоже не знаю, в школе учила немецкий. Одна женщина из очереди переводит мне, что в самолёт нельзя проносить более одной сумки. Поэтому мне предлагается вернуться и сдать вещи в багаж. И это тогда, когда я прошла контроль, когда при контроле никто не предъявил мне претензии, а спокойно выдали ярлычок на ручную кладь. В это время мимо меня проходят другие пассажиры с полными руками. Чего они только не проносят с собой! Я показываю на них. Лицо девушки становится злым. Она категорически запрещает мне проходить в самолёт. А до окончания посадки остаётся пятнадцать минут. Меня охватывает паника. Кто-то в очереди предлагает мне надеть вещи на себя. Но как я надену, когда я в лёгкой блузочке, и то вся потная от жары. На улице ранним утром +35.
Наконец девушка выхватывает у меня пакет и что-то сердито говорит. Мне переводят, что мои вещи сдадут в багаж, и получить я их смогу только по прилёте. Ошарашенная, я понуро иду в самолёт. Глаза наполняются слезами. К довершению моих бед мне достаётся ужасное место. Моё сиденье вплотную прилегает к аварийному выходу. В самолёте работает кондиционер. Через пять минут я замерзаю и вспоминаю, что свитер остался в сумке. Прошу у стюардессы плед. Она мне его приносит. Но железная дверь аварийного выхода настолько холодная, что моя прижатая к ней левая нога просто леденеет, а я не могу согреться и, буквально, трясусь. Под голову нам дают маленькие подушечки. Я свою подкладываю между ногой и дверью. Шевелить ногой нельзя, иначе подушка сразу падает. Прошу у проводницы ещё один плед. Она что-то отвечает. Долго не появляется. Наконец, проходя мимо и не глядя в мою сторону, кидает пакет с пледом. Он падает на пол. Сидящая рядом пассажирка возмущена таким обращением и громко говорит: «Вот зеркало отношения к нам. Когда мы летим сюда и везём туристские деньги, нам улыбаются. А теперь, когда мы летим обратно, нам показывают, кто мы для них на самом деле». Она поднимает плед и укутывает меня. Свою подушку она тоже подкладывает мне под колено. Немного согреваюсь. Сидеть, не двигаясь, трудно, затекает тело. Полёт длится четыре часа. Встаю и начинаю прохаживаться в своём отсеке. Получаю замечание, что нельзя покидать своё место. Сажусь. Опять дрожу от холода, опять глаза мокрые.
Долгожданная посадка. В Москве +8, дождь. Я в одной лёгкой блузочке. Бегу, чтобы хоть как-то согреться. Ожидаем таможенный контроль. На это уходит минут сорок. Наконец загорается табло, что на транспортир подан наш багаж. Спешу туда, чтобы поскорее получить вещи и одеться.
Но не тут-то было. Свои чемоданы я нахожу сразу и снимаю их с ленты. А вот пакета с тёплыми вещами так и нет. Жду ещё минут сорок. Нет вещей.
Обращаюсь к дежурному. Мне предлагают сходить в отдел утерянного багажа.
Плутаю по зданию аэропорта. Пытаюсь найти этот отдел. Всё время помню, что меня должны встречать друзья, которые живут в Домодедово. После прилёта самолёта проходит два часа. У меня уже зуб на зуб не попадает. Телефон разрядился.
Нахожу отдел. Но там долго разбираются с пассажиром, у которого кто-то нечаянно взял его чемодан, оставив точно такой же свой. Жду час. Наконец, сообщаю о своей проблеме. Служащая, молча, уходит в комнату и выносит мой пакет. Представляете? Я его ждала в отсеке получения багажа, а он каким-то образом оказался здесь.
Надеваю свитер, куртку, понуро и устало тащусь к выходу. В то, что меня ждут, уже не верю. Но…ждут! Вижу вдруг такое знакомое, такое родное лицо Игоря, мужа моей институтской подружки, бросаюсь к нему. Он меня обнимает, что-то радостно мне выговаривает. А я сладко, от души, рыдаю на родной, русской груди. Бедный Игорь стоит в недоумении, даже не спрашивает, что со мной.
Потом уже, у них дома, согретая участием, горячим супчиком, нескончаемым чаепитием, я рассказываю им эпопею своего полёта. Ирина и Игорь, конечно же, успокаивают меня и просят «забить на всё». Главное – я дома. Завтра мы пойдём в театр, потом ещё куда-то. Домой меня отпустят только дня через три.
Но уже к вечеру у меня поднимается температура, нестерпимо болит голова, ноет всё тело. Потом открывается рвота. Я с ужасом понимаю, что заболела.
Утром прошу своих друзей только об одном: купить мне билет на ближайший рейс до моего города. Болеть в чужом доме мне как-то не хочется.
На моё счастье билеты есть. Напившись таблеток, я кое-как прилетаю. Меня встречает шофёр. Домой добираюсь на автопилоте. И… попадаю в заботливые руки сестрицы.
Ровно неделю я лежу дома с температурой в сильной простуде. Но всё проходит и забывается.
Прошла и моя болезнь, прошла горечь унижения и незаслуженной обиды, которую нанесли мне работники аэропорта Бен Гурион и стюардессы компании «Эль-Аль». Я сама воотчую убедилась, что и в странах с самой, что ни на есть, крутой демократией действуют двойные стандарты. Это я с лихвой испытала на себе.
Ну, теперь я могу поставить точку в рассказе о своём пребывании в стране моей мечты, в стране, которая навсегда покорила моё сердце и оставила у себя его частицу. Израиль, маленький, но гордый и сильный, не смотря ни на что, я люблю тебя, и всегда буду стремиться приехать сюда ещё раз.