Ты видишь её, нет; ты видишь её грудь,
За розовой тканью, благодаря цвету
И самой ткани – её тело становится
Недосягаемым, и дело не в фотографии,
А в том, что розовый предполагает роскошь,
Особенно на юном женском теле.
Ну ещё ты сидишь на стуле, а она где то там,
на постели.
Ты видишь её, нет; ты видишь губы,
Словно кровавые как у вампирши
В фильме «сумерки», как у голодной шлюхи,
Которой неважен цвет твоей жидкости
И запах изо рта. Она, возможно, голодает,
Но интерпретируя изображение на груди
С вещами бытия, предполагаю, её эта зараза
Не удручает, ибо так сложно, особенно
Для красавицы, если голодная, видеть
в отражении – молоко и печенье.
Ты видишь её, нет; ты видишь её соски,
Невиданной силой, влечением к зрачкам, твои,
Сконцентрированным выпирает...
Ты видишь её волосы, шею, руки гладкие, и думаешь,
Что же там у неё ниже, цвет трусиков и при
Каких условиях их снимет, или кто поможет; лесбиянка,
В звуках романтик «ларгетто» Шопена,
Или гетероухажёр, чувств дирижёр, в обогатившейся
Эмоциональной реакции.
Ты видишь некоторые тени на её лицевом очертании.
Тебе непонятно чего она желает и боится...
ты видишь её тело, но не её саму.
(ф-я)