Помимо серьезных научных работ Бестужев-Лада является автором шутливой теории происхождения женщин, за что ему чуть не присвоили почетное звание женщины.
— Произошло это в 1970 году на собрании Комитета советских женщин, — рассказывает подробности Игорь Васильевич, — среди участников было четверо мужчин-профессоров. Мне предложили выступить, и я выдвинул шутливую теорию о том, что женщин никогда не было, нет и не будет. А есть три млекопитающие, которые друг с другом ничего общего не имеют, враждебны друг другу, и нужно пойти навстречу каждой из них. Первая категория, условно я назвал ее “Галиной Улановой”, — женщина, которая целиком посвятила себя работе. Их не должно быть много: около 16 процентов, но она играет немаловажную роль в обществе, государстве. Следующая категория — “двуглавая орлица”. Она, как сумасшедшая, мчится через весь город на работу. Дома она — мать, на работе — незаменимый специалист. Третья категория спит и видит себя матерью от трех до шести детей. Так называемая “государственная директриса” своего домашнего детского сада. Она получает все. Ее статус необходимо приравнять к преподавателю средней школы.
А теперь о серьезном. Все научные теории, кроме уж совсем абсурдных, сводятся к одному: у женщины должен быть выбор. Тем актуальнее это утверждение в последнее время, когда, по словам моего собеседника, создалось дикое положение. Осталось только 5 (!) процентов женщин и мужчин, способных производить здоровое потомство. И еще процентов 20 производят не совсем хилых детей. Все остальные бездетны, ущербны и так далее.
* * *
Лекции Бестужева-Лады всегда проходят “на ура” не только в женской аудитории. Независимо от пола и возраста, собравшиеся с замиранием сердца следят за каждым словом знаменитого историка, социолога и футуролога. А как же иначе: ведь говорит он о нас с вами, о нашем будущем.
Впервые Игорь Васильевич побывал в Волгограде и выступил перед студентами и преподавателями на всероссийском семинаре по методологии педагогики. Корреспонденту “ВВ” удалось взять эксклюзивное интервью у редкого гостя.
— Лет 20 назад мне подарили медаль с изображением Мамаева кургана, — вспоминает Игорь Васильевич, — и сказали, что я должен обязательно там побывать. Но так сложилось, что, объездив всю Россию, бывший СССР, зарубежье, попал в ваш город только сейчас. У вас нет ни одной прогностической организации, поэтому на конференции по этой проблематике ездил в другие города.
Тема недавнего семинара, заставившего все-таки посетить наш город, “Методология диссертационных исследований проблем образования в условиях его модернизации”. У Игоря Васильевича есть своя теория будущего российской школы. На практике он проследил не одну реформу в этой сфере и изучил все ее этапы. Ответ на любой из моих вопросов оборачивался очередной строкой из истории российского образования, но такой разумной и интересной.
Домашний университет
Наша школа, образование, анахронична. Создавалась она в 20-е годы уже прошлого столетия. Тогда не надо было готовить взрослых людей и недипломированных специалистов. Их готовила домашняя школа. Подавляющее большинство людей вело сельский образ жизни. Это была изба и многодетная семья, которая и являлась домашней школой. Можно назвать ее даже университетом. Во-первых, в нем передавалась по наследству профессия. Во-вторых, мировоззрение, которое складывалось веками. В-третьих, шло воспитание: стереотипы сознания и поведения.
В результате вырастал человек, в точности копирующий мать и отца. К 15 годам сын осваивал профессию родителей, дочь — науку домохозяйки. А школа существовала только для того, чтобы учиться читать, писать и считать. После трех-четырех лет обучения ребенка забирали обратно и готовили к жизни.
Шофер “за 60” везет врача “за 120”
Постепенно мы подошли к тому, что стали необходимы дипломированные специалисты. Их выписывали за “золото” из-за рубежа. Поэтому было приказано сориентировать нашу школу на поступление в вуз. Надо заметить, что в 1922 году среднюю школу заканчивал один из ста человек. В 1950-х годах эта цифра увеличилась до одного из двадцати.
Десятки миллионов людей побежали в город и сообразили, что незаконченное среднее образование дает одну зарплату, высшее — в два раза больше. В результате через пять лет в вуз шел каждый второй, еще через пять — два из трех, потом — три из четырех.
С середины 50-х до конца 70-х годов мы подготовили 35 миллионов дипломов на 130 миллионов рублей. Дипломы стали обесцениваться. Только что шофер “за 60 рублей” вез врача “за 120”. Прошло 15 лет: тот же врач “за 120 рэ”, а шофер везет его “за 300”. И тогда
7 миллионов человек, то есть каждый пятый, побежали обратно: в грузчики, в таксисты. Школа оказалась в тупике.
Школа — социальный источник преступлений
В 1974 году вышел новый приказ о реформировании. Думали-думали чиновники Министерства образования и решили: одного в 9-й класс, троих — в ПТУ. Потом сообразили, к чему это приведет: в девятый пойдут дети секретарей, председателей, а в ПТУ все остальные — произойдет социальный взрыв.
Придумываем до сих пор. Ясно одно: нынешняя школа не соответствует действительности. Во-первых, не всем дано понять, что такое “x”, “y” и образ Евгения Онегина. Наукой доказано: могут это сделать только 20 процентов. Именно это количество способно к абстрактному мышлению. Остальная масса — прекрасные работники. Они и за рулем себя проявят, и за станком, но синус и косинус никак не осилят. А с них требуют большего школа, родители.
В результате школа становится вторым после неблагополучных семей социальным источником преступлений. Продуктом ее являются сотни тысяч озлобленных, деморализованных ребят.
Сначала учат на “родителя”
В 1988 году, после собрания в Кремле, выходит очередное постановление: немедленно реформировать школу. До сих пор ищем идеальную модель. Школа готовит не того и не тех, кто был нужен. А должна она выпускать хороших работников, воспитывать гражданина, будущего родителя.
В этом плане проходило много совещаний. В результате решено оставить ее в покое. В 2000 году Академия наук вместе с Институтом социологии опросила экспертов и составила книжку “Ожидаемые и желаемые изменения в системе народного образования в России”. Придумали следующее.
Сначала решили учить родителей. Сюда входит этика и эстетика, половой ликбез, будущие родители, молодые родители, бабушки и дедушки. И “предки” готовы за это платить, то есть вещь предлагается самоокупаемая.
Паспорт “малышам на горшке”
Второе. Всеобщее дошкольное образование с 3 до 6 лет. Есть методики, опыт — только мало кому это нужно. С семи лет ты член общества, до семи — “чемодан”.
Далее заметили, что у наших подростков приостановилась физиологическая акселерация. Но продолжается акселерация информационная. Они знают все обо всем. Тот же сексуальный вопрос: даже если мальчишки и девчонки не живут в 15—16 лет половой жизнью, все равно все про “это” знают. В связи с чем постановили выдавать им паспорта в 14 лет.
Получилось, что сначала человек получает паспорт и становится гражданином, а уж потом через 2—3 года получает аттестат зрелости. То есть выдается столь важный документ “малышам на горшке”.
От выпускника колледжа до магистра
Значит, нужно неполную среднюю школу перевести в разряд полной. С 14 до 21 года отправляем гражданина в профессиональный колледж. Сдавать там аспирантский минимум, пройти производственную практику и, наконец, стать стажером по месту будущей работы. Не рабочим и не служащим, потому что молодой специалист не должен быть соперником старшим коллегам. Продолжаться это может хоть до 40 лет, пока не появится вакансия.
Затем все делятся на четыре части. Первая, и самая большая — выпускники колледжа поступают в подсистему повышения квалификации и переподготовки кадров на три года.
В университеты идет меньшинство — и получает оно меньше, потому что еще учится. Два года — бакалавриат, четыре года — практика. Кстати, на Западе большинство бакалавров, кроме преподавателей.
Те, кому мало, идут на 2 года в магистратуру. И считанный процент, в который входят заведующие кафедры, — открывать научные направления; врачи идут в докторантуру еще на 2 года. В идеале по окончании “мучений” над гранитом науки человеку должно быть 26—28 лет.
На скамье... студенческой
Но сегодня мы пришли к тому, что сдвинуть устоявшуюся систему невозможно. Потому что она превратилась в разновидность “черного” рынка. Родители не образование детям дают, они спасают их от скамьи подсудимых, от дурного влияния улицы, от армии в конце концов. “Сажают” их на любую студенческую скамью. Учителя это видят и пользуются. В 17 лет раньше выгоняли из школы, потому что девкам — замуж, парням — в армию. Сейчас в армию не идут, замуж тоже “светит” не сразу.
Спасет ли ЕГЭ Россию?
Единый государственный экзамен протестует против устоявшейся системы взяток. Это все равно что на “черном” рынке продавать морковку по одной цене. Тяжело. До какой-то степени он восстановит справедливость по отношению к сельским школам, но революционного ничего не создаст.
С моей точки зрения, нужно не за “корочками” гнаться, а выявлять к 10 годам склонности и способности человека. Лучше всего это сделать в колледже и во время стажерства. Ни на двенадцатилетку, ни на единый государственный экзамен я надежд не возлагаю.
Техноэтика против программирования пола ребенка
Скоро у каждого из нас будет портативный компьютер. Не надо будет ездить за информацией за тридевять земель. Газеты, журналы, книги — все “летит”. Но машина-то бесчеловечна. Поэтому нам необходимо ввести такой предмет, как “техноэтика”, чтобы объяснять: вот это ты можешь сделать, а это нельзя.
Одним из запретов должно быть программирование пола ребенка. У нас тогда будет много мальчиков, а девочки резко возрастут в цене, и ими начнут торговать.
Россия связывается со всем миром. Будущее человечества зависит от того, сумеет ли человек ужиться с компьютером или нет. Сейчас перед учеными стоит именно эта задача, и называется она альтернативистика.
“Не надо, Лада...”
Нельзя было не поинтересоваться происхождением человека с такой знаменитой фамилией. Почему двойная? Предвкушая, что Игорь Васильевич начнет перечислять своих знаменитых предков, я услышала следующий ответ:
— Фамилия-то происхождения благородного, но наш род крестьянский. А у крестьян фамилии, как известно, не было. Это обозначает, что мои предки были куплены у Бестужевых. Когда я стал заниматься футурологией и писать книжки, мне посоветовали взять псевдоним. Я и выбрал название села, где родился, — Лада. Книги по истории подписывал Бестужевым, а по футурологии — Лада. Потом меня вызвали в ЦК и сказали: “Дорогой друг, коммунист не может быть двуличным — соединяйте обе фамилии”. Я не думал, что потом появится шлягер “Не надо, Лада...”, а машину “Жигули” будут экспортировать под маркой “Лада”.
Мне часто приходилось бывать за границей. “Жигули” для иностранцев это как “жиголо”, и меня стали дразнить. Так что теперь американцам говорю, что я вовсе не Бестужев-Лада, а Вашингтон-Форд. Для немцев я — Гогенцоллер-Фольксваген.