О БОГАТОМ И БЕДНОМ
Ходили по Руси калики-перехожили, от одного святого места до другого, из конца в конец неоглядной земли русской. Как птицы перелетные были: не сеяли не жали, в житницы не собирали, но питаемы были словом Божием. Ходили не убогие, не от бедности, а Христа ради по велению сердца. Чтобы донести слово Божие, поведать, что в пути долгом видено-слышано людям на поучение. На ярмарках, базарах – желанные гости. У крестьянина в дому и на боярском пиру, - везде их встречали-привечали, Христа ради кормили, ночлег предлагали.
Отведают калики угощение, примут милостыню, и начнут петь. О Божием человеке Алексее, что дом богатый покинул, в пустынь ушел страждущих исцелять…Об Иосафе-царевиче, проданном на чужбину родными братьями…Да о Правде и Кривде…
Пришли раз калики на боярский двор, к палатам каменным. Кругом палат забор высокий, за забором дружина шумит, за столами дубовыми боярина славит. За забором нищие-убогие сидят, ждут, когда челядь объедки со столов собирать будет, собак да нищих кормить.
Боярин калик-перехожих встречает, за столы дубовые сажает, кормит досыта, поит допьяна, да просит такое спеть, чтобы душу проняло.
Настроили калики гусли, да и запели песню про двух братьях, одним отцом зачатых, одной матерью рожденных, да разною долею наделенных.
Жили на свете два брата. Нагадала им черная бабка судьбу: одному удача да богатство, другому горе да разорение. Как в воду глядела. Старший брат по торговой части пошел, что ни делает, во всем ему прибыток: в одном месте купит за грош, в другом за алтын продаст. Деньга к деньге - скоро дом богатый нажил. Дорогие одежды надел, вкусно-сладко ест-пьёт, челядь завел, жену из богатого дома взял.
Ходит богатый брат по двору, пузо вперёд, на работников покрикивает, за порядком доглядывает. За ним девка дворовая семенит, мед-пиво носит, хозяину служит, чарочку подносит. Из оконца на хозяина женка глядит, радуется, какой муж у неё важный да осанистый. Не жизнь, одним словом, а сахар.
А у младшего брата беда за бедой. Засеял поле овсом, урожай град побил. Коня цыган со двора свёл. А как крестьянину без коня? Нового купить – денег нет. А тут еще пожар случился, от дома одни головешки остались. Слава Богу, корову из огня удалось вывести, больше ничего не спас.
Закручинился младший брат, но роптать на судьбу не стал, знать, на роду так написано. Отдал соседке старушке коровушку-кормилицу, взял взамен котомку за плечи да хлебов пару, и пошел Христа ради просить да брата старшего искать.
Долго бродил младший брат по путям-дорогам, обносился весь, исхудал, коростой оброс. Но в отчаянье не впадает, на Бога надеется. «Не родом нищие ведутся, а кому Бог даст,- утешает себя, - значит, не оставит меня Господь, найду брата старшего, не прогонит ведь сироту, даст чем нищету прикрыть».
Пришел, наконец, в город, где старший брат жил. Нашел двор богатый, стал в ворота стучать. Вышел здоровый детина, меньший служка, даже слушать убогого не стал: « Нет, мол, у хозяина таких братьев, иди отсюда подобру-поздорову, здесь милостыню не подают».
Ушел младший брат в другом месте милостыню просить. Но нет-нет, за и завернет к богатому под забор, ждёт, что даст Бог с братом увидеться. Всё жива в сердце надежда, что признает его старший брат.
И настал тот день, выглянул богач за ворота, видит, лежит в пыли грязный и убогий, на человека не похожий. Сморщился богатый, дурно пахнет от нищего, отвернулся, да и плюнул с досады. Чего разлегся, говорит, иди себе другой дорогой, ко мне люди на пир идут, негоже им тут всякую рвань видеть.
Тут убогий голос подал: «Ой, ты брат мой старшой, неужто, не признаешь меня?
Богатый так и вскинулся: «Ты кому в родню набиваешься, кому зубы заговариваешь, иди подобру, поздорову, пока взашей не прогнали.
А нищий не унимается: «Одна мать нас родила, один батюшка вспоил, вскормил, да Бог разные судьбы дал: тебе богатство, а мне убожество. Не гони меня, брат, ты славен-богат, вкусно ешь, сладко пьёшь, пожалей мое убожество, ты пригрей меня, напой, накорми. Христос тебя наградит».
Но старший брат в гнев вошёл, совсем очерствел он в своем богатстве-довольстве. Не умолить его словами жалостливыми, не разжалобить его сердца черствого.
«Как ты смеешь, грязный и убогий, в коросте и струпьях, меня братом своим называть. Что ты мне за брат родной? Таких у меня и близко не было! Мои братья – бояре да купцы, как я сам, люди зажиточные. А ты, как пёс смердящий, тебе братья - кобели подзаборные, всё готовы стянуть то, что плохо лежит. Иди подобру-поздорову, пока стражу не кликнул, тебя в темницу не упёк!»
Страшно стало младшему брату, хоть нищь, да на свободе. А в тюрьме, ты словно тать какой. Подхватился, да недалеко ушел, подкосились ноги, упал в канаву придорожную, там и остался лежать.
Лежит бедняк в канаве, а в богатых хоромах пир горой. Едят окорока копчёные, гусей жаренных , вином да пивом запивают, кости собакам бросают.
У бедняка от голода живот подвело, глаза затуманились. Но видит, из-под забора пёс косматый вылез, к нему подскакивает. Ну, думает, смерть моя пришла, сейчас в горло вцепится.
Но пёс на него не бросается, пёс к бедняку ласкается. Тихо поскуливает, хвостом повиливает, да бедняку прямо в руки кость кладёт. А на кости мяса остаточки бедняку угощение. Оставил пёс подношение, во двор воротился.
Гложет бедняк косточку, слезами её обмывает, жизнь свою горькую оплакивает: только кобель дворовый его родным и признал. А пёс снова тут как тут, краюху хлеба несёт. Под бок бедняку ложится, прижимается, теплом своим убогого согревает, языком раны его зализывает.
Горечью нестерпимой наполнилась душа бедняка, болью непомерной отозвалось милосердие собачье. И впервые в жизни возроптал он на судьбу свою. И закричал он из последних сил: «Господи, пусть буду грешник я, но услыши молитву мою неправедную! Не хочу боле в миру жить, где только псы милосердны. Не с чем мне, Господи, убогому в Рай идти, нечем в убожестве душу спасти. Сошли, Господь, по душу мою ангелов своих грозных! Чтоб вынули душу мою да понесли в самый огонь-во смолу, так моя душенька на этом свету намаялася, что и Ад мне нипочем будет!»
И дошла до престола Господня молитва убогого. И послал он к нему ангелов. Но не тех, которых просил убогий в горе-отчаянье, а ангелов милостивых. Вынули они душу измученную, вознесли душу прямо на Небеса.
Ну, а старший брат, богатый да тороватый, и не заметил кончины убогого. Какое ему дело, кто у его ворот смерть свою нашел. Живет себе в довольстве, ест сыто, пьёт пьяно. Но однажды пришла и в его дом беда, забралась на ложе его мягкое злая хвороба. От сытости своей стал богач пухнуть. Так распух, что в дверь не проходит. А вскорости уж и встать не смог. Охватил богача смертный страх, весь мир пред очами затмевается, родных-близких не узнает. Только о Боге думает, на церковь жертвует, с уст его молитва не сходит. «Услышь, Господи, молитву мою праведную, возьми мою душу на хвалу Тебе! Хорошо-славно моя душенька на свету белом пожила, много добра нажила. Много у меня именья-житья, много злата-серебра. Есть мне чем душу спасти, с чем в Рай идти. Пошли мне, Господи, ангелов твоих милостивых, чтобы душу мою бережно вынули да в Рай понесли».
Дошла до небес молитва богача неправедного, гордынею обуянного. И послал к нему Господь послал ангелов, но не милостивых,послал ангелов грозных и непреклонных. Копьем острым вынули они душу грешную из ребер и ввергли во тьму-бездну, злую муку, огнь адский на житье вечное, бесконечное.
«Смотри, - говорят ангелы грозные, - кто на тебя с неба глядит». Поднял неправедный голову и видит, в небе, словно оконце открылось. А из оконца смотрит на него брат родной, меньшой. Нет в нем больше убогости, лик святостью озарен.
Возрыдал тогда неправедный брат: «Родненький мой братец, услышь ты меня и пожалей, окуни пальцы твои в родники небесные, брызни на меня, утиши муки мои!» Отвечает ему праведник: «Ой, ты братец мой родненький,и хотел бы, да не могу я братец тебе помочь, нету у меня своей воли, только воля Господня есть. Ты моли, братец, Спасителя нашего».
Еще пуще возрыдал неправедный брат. А ангел грозен пеняет ему: « Когда вольною жизнью на белом свете жил, брата меньшего не родным называл, а нарек его псом смердящим. Нищих, убогих Христа ради не кормил, в дом не принимал, добра никому не делал, лишь себя ублажал!»
Жаль праведнику старшего брата: «И зачем ты, братец, добро копил? Где теперь твое именье-житье? Где злато-серебро? Ничего у тебя теперь не осталося! Жаль мне тебя, братец родной! Одна нас мать родила, но Господь разную судьбу написал. Тебя в богатстве враг уловил, меня в убожестве Господь сохранил».
И закрылось окошечко. И остался богатый да неправедный во тьме, а убогий да праведный – в светлом Раю».
Допели калики-перехожие песнь свою печальную, тишина на дворе стоит. Боярин хмурится, дружинники головы опустили, друг на друга тайком поглядывают, головами покачивают. Встряхнулся боярин, велит калик-перехожих кормить-поить, деньгой наделить.
Рано поутру собрались калики в путь. Одарил их боярин, но сам провожать не вышел, дружку послал. Проводил дружка калик до дубовых ворот, дары боярские передал, да говорит на прощание: «Ой, вы калики-перехожие, закручинили вы сердце боярину, погрузили его в тоску-печаль. Не ходите вы, калики, боле на боярский двор, а ходите вы на базары-ярмарки. Там люду много, будут вас, калики, слушать, будут кормить-поить, ночлег давать». Поклонился им да захлопнул за ними ворота дубовые, запер их засовами железными.
И пошли калики-перехожие от боярских хором на базары и ярмарки, и пошли по неоглядному простору светлорусскому, Бога славить, дела его прославлять, несчастных утешать.