сказка о том, почему медведи зимой спят

Любовь Винс
Давно это было. Жил в нашей якутской Тайге удивительный зверь – бурый косолапый медведь.  Был он большой, сильный, одетый в теплую густую шубу. С могучими  когтистыми лапами, лобастой головой с круглыми ушами, маленькими карими блестящими глазками с хитринкой, черным носом, отлично различающим любые запахи в Тайге. Наш косолапый считал себя очень важной фигурой. Ходил по лесу степенно, задевая толстыми боками тонкоствольные елочки. Оставлял на  гордых кедрах свои метки, нещадно сдирая когтями коричневую кору. Любил лакомиться сладкой голубикой, крепкими зубами разгрызал шишки, на речных перекатах  рыбачил, вылавливая из реки  зазевавшуюся рыбу.
А вот с лесными соседями не дружил. Мог разорить кладовку бурундука, мог напугать оленей, что мирно паслись на зеленых лугах, или сбрасывал с каменных скал тяжелые каменюки, оглушая грохотом  лесную тишину.
Но ко всему прочему, был наш Мишка очень любопытный. Белочки ли серые  стрекотать начнут, или зайцы на поляне в чехарду играют, или  лисы огневки споры заведут – наш медведь тут как тут. До всего ему дело есть.
– Вы чего, белки резвые шумите? По веткам  прыгаете, шишками бросаетесь,       глупостями занимаетесь?
– Вы почему, зайцы, травку мнете, расти не даете?
– Вы почему, лисички, метете хвостами да не  заняты делами? Вот я вас!
С медведем шутки плохи, характер у него строгий, переменчивый, как погода весной. Не понравится что, он и обидеть может. Одна радость – не мог Медведь долго злиться. Пошумит, посерчает, поест, поспит немного, глядишь, совсем в другом настроении пребывает. Встанет на дыбы, потянется, загривком о лиственницу почешется, да пойдет к хозяину – Снежному Деду Чисхану.
– Давай, Дед, по Тайге, пойдем, погуляем. Посмотрим, как колонки и горностаи живут, где гуси – лебеди да тетерева гнезда вьют, в каких озерах рыба жир нагуляла, много ли грибов белка насобирала?
Отговаривается Чисхан:
– Нельзя  мне летом по Тайге гулять, забыл что ли, косолапый, какой конфуз вышел, когда я по лесу гулял, да чем дело закончилось.
А медведь не отстает, вредничает, носом фыркает, ушами трясет, лапами по земле скребет.
– Пошли, Хозяин, я тебе все места ягодные покажу, медом угощу, а захочешь, оленей да маралов попугаем, по лесным завалам погоняем.
Еле-еле отговорится Чисхан от лесных летних прогулок. А как осень да следом зима  к Тайге в гости придут, тут Чисхану деваться некуда. Выходит  Снежный Дед на просторы, настовую корку проверяет, снегом норки укрывает, чтобы евражкам и бурундукам холода спать не мешали. На  светлых реках лунки вертит, чтобы рыба дышала, с красных рябин изморозь лишнюю снимает, чтобы птицы кормились. А медведь рядышком, вместе с ним по Тайге ходит, во все дела свой нос сует, глупые советы дает.  Так замучил Деда, так притомил, что стал Чисхан думать, как бы от докучливого медведя избавиться? Да так сделать, чтобы его не обидеть, не огорчить, а на покой удалить.  Да при этом  достоинство свое сохранить, власть свою не посрамить?
Отправил Чисхан медведя на дальние озера.
– Погляди-ка, торопыга, много ли  щук, чира, пеляди подо льдом зимует? Да не заходил ли в наши владения гость дальневосточный – тигр уссурийский со своей подругой? Не набедокурил ли чего? Может, кабаргу загнал, может, сосны поломал. Пойди, посмотри.
Ушел медведь важный, довольный, что и ему дело нашлось. А Чисхан собрал в юрте  сестренок своих, помощников лесных, зверей неспящих да птиц галдящих.
– Ну, друзья хорошие, подумайте, посоветуйте, как зимой медведя успокоить? Чтобы по лесу не блуждал, во что не надо нос не совал? Летом-то от него вреда нет – ходит, бродит, сам себе заделье находит. Никому не мешается, в реках купается, на песочке валяется, лес – тайгу стережет, злым врагам ходу не дает. А вот что зимой с ним делать?
Вышел песец белый, топориком ушки,  в лесу непослушный:
– Пусть медведь зимой снежные глыбы  по тундре таскает, может, устанет, не в свои дела лезть перестанет.
– Нет, не годится. Медведь не глупый. Пустую работу делать не будет.
Пара рябчиков – братишек, озорных мальчишек, по полу ходят, круги выводят:
– А пусть косолапый гнилые деревья  в тайге валит, потрудится, устанет, в чужие дела лезть перестанет.
– Нет, не годится.  Медведь сильный, увлечется, чтобы силу свою показать, да вместе с гнилыми все здоровые деревья погубит.
Деликатные маралы возле юрты голос подают:
– Может, попросить медведя, чтобы зимой снежный наст разрывал? Нам, оленям, траву добывать помогал?
– Нет, не годится. Медведь маралам не друг, а враг.
– Да что делать-то будем? Это не годится, то не подходит! А медведь как ходил по тайге зимой, так и ходит!
Пригорюнились звери лесные, головы опустили, глаза прикрыли. Чисхана слушают, что он скажет. А Чисхан молчит, ничего придумать не может. Вдруг зашуршало в  юрте, выполз из-за  котла чугунного лемминг рыжий, сам с ладошку, мех гармошкой.
– Слушал я вас, слушал, да не пойму никак – готовый ответ на виду лежит, а вы не видите. Что больше всего медведь любит? Вкусно поесть, поиграть, да сладко поспать. Вот ты, Чисхан, дай ему вволю летом на лугах погулять, поиграть, жирок набрать. А как  зима на порог, отправляй его в берлогу спать до самой весны. Летом медведь никого не обидит, а зимой его никто будить не станет. А если потревожит кто, так пусть сам на себя пеняет. Медведь в гневе страшен и опасен.
На том и согласились. Вернулся медведь, а Чисхан ему  ягоды заговоренные дает:
– Съешь, медведушка добрый соседушка. Не ходи больше зимой гулять, а ложись спать – почивать. До весны красной, до солнышка ясного, до проталин  влажных, до подснежников отважных, что снега не боятся, раньше всех цветов по весне расцветают. Властью своей приказываю – только летом гулять, а зимой спать!
Только медведь ягодки съел, спать захотел. Почесал плечо, в берлогу пошел. С той поры все медведи зимой спят, не гуляют.